Текст книги "Ангел во плоти"
Автор книги: Виктор Кувшинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
– Это ведь футбол?
– Да, а что, ты не знаешь? – девушка удивленно рассмеялась, и я понял, что страшно прокололся. Ну какой же мужчина здесь не знает про футбол? Ведь сам же видел, как в него играют в Отраженном реале.
Чтобы выкрутиться из положения, я скорчил философскую рожу и промямлил:
– Я пошутил. Просто, сам равнодушен к таким играм. Ведь дело не в самой игре, а в том, как человек хочет убить свое время. Вот у американцев, кажется такой футбол не вызывает никаких ощущений, им эту, лапту или как там ее – бейсбол подавай.
– Ага. Будто я не видела, как ты за пять минут так с «одноруким бандитом» подружился. Думала уже оставить тебя одного в его объятиях.
– Но зато мы пожинаем плоды этой любви между автоматом и человеком! – шутливо ответил я, и согласился. – А вообще-то ты права: мы всю жизнь ищем себе развлечений и находим по уровню своего развития.
– А вот тут ты не совсем прав, – возразила немного грустно Люся. – Мы находим те развлечения, которые нам навязывают. Навязали футбол – смотрим футбол. Навязали автоматы – играем в автоматы. Навяжут еще что-нибудь – будем в это играть. К сожалению, здесь очень хорошо видно, какое мы на самом деле довольно безмозглое стадо получателей удовольствий.
– Да, ты права, – я с удивлением и неподдельным уважением посмотрел на девушку. – Только вот кто их нам навязывает?
– Не кто, а что: деньги, бизнес. На толпе делают деньги. Толпа определяет спрос. Из этого «плодотворного» взаимодействия рождается такой вот монстр поголовного оболванивания народа, по телевидению, в клубах, на стадионах, в концертных залах…
– И что же, из этого нет выхода? – мне было до жути интересно, что может предложить эта умная и красивая девушка, которая так хорошо понимала всю глубину духовного кризиса общества.
– Почему? Есть выход. Только он не наступит в результате мероприятий «сверху». Оттуда можно только ускорить этот выход или сделать так, чтобы он никогда не наступил. Выход наступит тогда, когда нашим детям станет противно жить так, как живем мы. Когда им захочется чего-нибудь более глубокого, светлого и творческого. Я все-таки верю, что человек не тупая скотина и внутренне стремится к совершенству…
Мне было странно слушать эти слова от только что повстречавшегося мне человека. Эти слова хотел принести в этот мир я, а на самом деле все это было хорошо известно людям. Да, определенно, Федя был прав – эти девушки многого стоили!
Дальше все шло, как по маслу: я довольно удачно поддерживал беседу и фантазировал на счет своих, пока не существующих пристрастий в реале. Так что к ресторану мы подрулили, под ручку, чувствуя себя чуть ли не давнишними приятелями. Поймав удивленно-оценивающий кивок Федьки, я понял, что мой рейтинг в глазах приятеля резко пошел вверх.
В этом клубе была смесь ресторана с концертной площадкой. Столики стояли вокруг танцплощадки, граничащей с одной стороны со сценой, так что народ одновременно мог и концерт слушать, и танцевать, и в ресторане сидеть.
Облом произошел на танцплощадке. Пока мы сидели за столиком, девушки мило беседовали и смеялись над Федькиными шуточками. У меня с шутками, как-то не шло, и я просто поедал своими ангельскими взорами Люсю. Но когда на сцене ребята начали играть блюз, я не мог больше сдерживаться и пригласил девушку танцевать. Федя, заметив, что его приятель явно съезжает с катушек, строго посмотрел на меня, когда мы с Люсей выходили из-за стола, но я не внял его мимическим сигналам.
А зря. Оказавшись в тесной близости от ее темных глаз, вьющихся волос, ну и прочих соблазнительностей, я, начав танец с пионерского расстояния, все сильнее стискивал ее прекрасное тело. Мои руки жили какой-то своей (наверно Женькиной) жизнью. Под конец они совсем по-хулигански скользнули гораздо ниже приличествующей танцу позиции на талии. Люся резко остановилась, отстранившись от меня. Строго взглянув, она сказала:
– Мне что-то расхотелось танцевать.
Я понял, что если бы не окружающие люди, я сейчас схлопотал бы вполне заслуженную пощечину по Женькиному фэйсу.
– Хорошо, пойдем к столику, – ответил я невозмутимым тоном, даже не извинившись.
Я вел ее обратно, а сам ругал себя, на чем свет стоит: «Надо же так обмишуриться! И вместо того, чтобы попросить прощения, как идиот, делаю вид, что ничего не произошло». Но я не виноват, это же руки, тем более, не мои… они ж, гады, сами полезли, куда не надо. Мы с Федей обменялись кривыми усмешками – друг все понял.
Все мои ангельские извиняющиеся ужимки не помогли – девушка осталась весь вечер холодной и неприступной, как скала. «Ну и пусть, найду посговорчивее!» – пытался я себя уговорить, и все-таки, оставшись один в своей квартире, я с тоской вспоминал ее нежный профиль, тонкие пальцы у меня на ладони… да и приятно-недозволенные округлости под «соскользнувшими» руками… Эх, такую девушку легко не охмуришь. Прав был Федька – учиться мне еще нужно и учиться!
ГЛАВА 3. РЕАЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Наконец я почувствовал, что полностью вжился в Женькино тело и пора самостоятельно идти на штурм реала, тем более что дела с родственниками и работой этого организма улажены. Мой успех в институте и у игрового автомата показал, что я вполне успешно могу «втирать» мысли, как людям, так и технике, а облом с Люсей продемонстрировал, что для достижения быстрого «взаимопонимания» надо общаться с девушками попроще, то есть не требующих длительных ухаживаний.
Мои ноги несли меня, не советуясь с моей головой. А какой совет могла дать им моя голова? Ведь, по сути, мне она не принадлежала, как впрочем, и ноги. Наверно поэтому они водили меня совершенно бесцельно. На самом деле я не оставлял мысли помиссионерствовать: ну какой же ангел да не захочет поучить людей жить? В то же время я смутно осознавал, что не понимаю достаточно этот мир. Тысячу лет с изнанки мы пытались «наставить на путь истинный» человечество, но очень часто эффект от усилий оказывался противоположным нашим желаниям. И дело было не только в ненадежности посланцев и их последователей, мы сами недостаточно хорошо понимали, что творится здесь в человеческих умах.
Поэтому, прежде чем открывать свой рот, я решил посмотреть и послушать людей, чтобы не получить обратного эффекта от своих действий. А пока, бесцельно топая по улице, я вдруг увидел, что у тротуара стоит женщина, склонившись над прислонившимся к стене дома мальчишкой. Вид у парня был не ахти какой. Он почти осел на землю, согнувшись и схватившись за живот. Подходя к ним, я с удивлением заметил, как мимо прошло несколько человек, не обращая на это никакого внимания, и якобы очень спеша своим делам. Мне спешить было абсолютно некуда, и я решил спросить, не нужна ли какая-нибудь помощь. Тут же выяснилось, что у мальчика приступ сильной боли в животе. Его мать, явно растерявшись, причитала:
– Господи, что же делать? Наверно скорую нужно вызвать?
– Скорую пока вызовешь… давайте словим такси и отвезем Вашего сына в больницу. Я заплачу – это не проблема, – мне приходилось слышать, как Федя ругал неотложку за медлительность, и попытался успокоить мать, а сам с тревогой глянул на мальчишку – он не мог даже говорить. Было впечатление, что парень вот-вот отключится.
На мое махание рукой довольно быстро остановилась вполне вместительная машина – как раз нам всем места хватит. Крикнув шоферу, что парня надо доставить в больницу, я осторожно взял больного на руки. Мальчишка оказался тяжелый, но все-таки подъемный. «Лет двенадцати будет» – прикинул я на свой непрофессиональный глаз. Кивком показав мамочке садиться назад, уложил стонущего парня головой ей на колени и закрыл дверцу. Сам прыгнул на переднее сиденье и скомандовал:
– Вперед!
– Куда, вперед? – спросил водитель.
– Как куда? В больницу! – начал немного возмущаться я.
– Я понял, что в больницу. Но в какую? – водитель смотрел на меня, как на идиота.
– А куда больных возят? – непонимающе переспросил я.
Спасла положение женщина, подсказав:
– Наверно надо в приемный покой скорой помощи.
– Так я понимаю что в скорую, – ответил водитель. – Но какая больница сейчас дежурная по этому району? Иначе ведь парня не примут.
Я слушал эти переговоры и понимал, что ничего не смыслю в системе здравоохранения. Но здравую мысль в Женькиной голове все-таки разыскал:
– Так надо в скорую позвонить и спросить!
Мамочка тут же привела в исполнение эту идею, позвонив и выяснив, что нужно ехать во вторую городскую больницу. Больше вопросов не возникло – машина припустила по улицам по указанному адресу. Я с тревогой обернулся назад, посмотреть, как дела у мальчика. На мой вопрос он только что-то промычал, но был в сознании. Мамочка же, словно очнувшись, принялась меня благодарить и удивленно спросила, зачем я поехал с ними?
Зачем? – хороший вопрос. Вот попробуй, объясни, что я ангел, которому нефиг делать и который от скуки решил помочь людям. «А что? Заменить только слово ангел на человек и пойдет», – так я и ответил. Удивляться моему альтруизму у мамочки не было сил, и он приняла это, просто, как дар небес. Ну и не сильно ошиблась.
Мы уже подруливали к приемному боксу скорой помощи. Расплатившись с водителем, я суетливо выскочил и побежал за носилками, или санитарами. Залетев в приемное отделение, увидел перед собой санитарку, воззрившуюся на меня круглыми бессмысленными глазами, как рассерженная рыба на рыбака.
– Вы чего это мужчина без разрешения лезете? Сюда нельзя! – равнодушно строго спросила она.
– Здравствуйте. А куда тогда можно? – опешил я от такого «безприветственного» обращения.
– Никуда нельзя. Что Вам нужно, мужчина? – рыба напустила на себя еще больше строгости.
– Носилки и врача. Там в машине парень почти без сознания.
– А почему Вы не на скорой?
– Почему, почему? Так удобнее было, – и увидев стоящие в углу носилки, направился к ним.
– Мужчина стойте, не то я охрану вызову! – наконец рыбина оторвала свою пятую точку от стула и попыталась начать действовать.
– Вот-вот, вызовите! Будет хоть кому носилки тащить. И заодно врача пригласите, чтобы больного посмотрел, – уже выскакивая из дверей, крикнул я.
Мама несчастного парнишки уже ждала у открытой дверцы машины. Мы поставили носилки рядом, и я осторожно стал стаскивать парня с заднего сиденья. Неожиданно кто-то сильный подхватил высовывающиеся наружу ноги парнишки. Это оказался водитель, который не стал равнодушно следить за происходящим. Вместе с ним мы сноровисто и бережно уложили парня, а затем понесли в приемное отделение.
Там народ явно зашевелился, но не в совсем нужном для нас направлении. Кроме означенной медсестры в комнате появилось пара бугаев, одетых в какую-то униформу. Мы с водителем, как ни в чем ни бывало, поставили носилки с мальчиком посреди комнаты и я, мило улыбнувшись, спросил:
– Врач уже на подходе?
– Какой врач? Вы, мужчина, что себе позволяете? Вот сейчас охрана выставит вас всех за дверь! – разразилась было на меня руганью медсестра, но охранники, увидев, что мы, действительно доставили серьезного больного, только махнули руками и удалились, сказав даже что-то типа: «извините».
Меня достала эта упертая женщина, поэтому я, подойдя к ней, заглянул «по ангельски» в глаза и прошептал:
– Если сейчас здесь не будет врача, то ты об этом будешь потом сильно жалеть.
Девица, явно испугавшись, выскочила за дверь, а я поспешил успокоить мамочку:
– Это только медсестры такие. Что поделаешь, зарплата маленькая, образование тоже. Вот сейчас врач придет и во всем разберется.
Несчастная мать согласно кивнула почему-то без выражения большой надежды на лице, и в комнате повисло напряженное молчание. Водитель ушел, и мы вдвоем прислушивались к мальчику. Пытаясь прочувствовать его состояние, я понял, что положение ухудшается и довольно быстро. Наконец, дверь резко распахнулась и на пороге возникла темноволосая женщина лет пятидесяти, низкого роста, хмуро осматривающая нас своими карими глазами.
– Где больной? – буркнула она тоже «забыв» поздороваться.
– Здравствуйте, – я, опешив от такого обращения, кивнул в сторону носилок и, извиняясь, посмотрел на мамочку мальчишки: мол, не ожидал, что и врачи здесь такие «культурные».
Но тетенька свое дело знала туго. Сразу начала осматривать парня, буркнув нам, что она хирург. Парень только подвывал под ее руками. Её, и так невеселое лицо, все больше хмурилось.
– Срочно на анализы и в операционную! – скомандовала она почти военным тоном медсестре, незаметно появившейся за нашими спинами. Затем встала и уже уходя, вспомнив о родственниках, обернулась и сказала. – У мальчика, похоже, перитонит, температура начинает повышаться, скорее всего, аппендикс прорвало. Еще бы пару часов и нам нечего было делать. Вы кто хоть ему?
– Мать, – ответила совсем расстроенная женщина.
– Сообщите все данные о мальчике медсестре и можете подождать в отделении, – на этом она посчитала общение с родственниками достаточным и скрылась за дверью.
Сестра тоже скрылась за дверью и вскоре появилась с каталкой. Женщины подняли носилки, и я осторожно переложил несчастного парня на нее. Медсестра увезла каталку, позвав за собой мать для помощи, и я остался один.
«Как странно, – задумавшись, я уселся на кушетку: Почему эти люди так обращаются с больными? Словно с неодушевленными предметами. Ни здрасте, ни до свидания. Ну, пусть, я поссорился с медсестрой, но причем здесь мальчик и его мама? Откуда столько равнодушия? Хотя, хирург профессионально определила, что с мальчиком – это да, но почему не улыбнуться, не подбодрить, не сказать пару ласковых слов мальчишке?»
Я так был расстроен, что не заметил, как в комнату зашла новая медсестра. Озадаченно посмотрев на меня, она пробормотала что-то насчет сменщицы и опять-таки, не здороваясь, спросила:
– Что Вас беспокоит?
Я удивленно посмотрел на нее и высказал очевидную глупость:
– Душа болит. Вот, ласки не хватает, – лучше бы я этого не говорил. Сестра подозрительно на меня посмотрела и задала еще вопрос:
– А как Вас зовут?
Я был в таких расстроенных чувствах, что, не задумываясь, ляпнул:
– Буль.
– Что?
– Ну… то есть, как его, Женька!
– ? – сестра все подозрительнее на меня посмотрела и сверилась с папкой, находящейся в ее руках.
– То есть Евгений Григорьевич, – я, наконец, вспомнил, как «меня» зовут.
– А фамилии нет?
– Как нет? Эта… Котов, вот! – а на душе стало совсем мерзко и захотелось выговориться. Поэтому я скороговоркой понес совсем несусветную чушь. – Вы не понимаете. Конечно, как понять человеку ангела? Но это и не надо, вы хотя бы друг друга не мучайте, почем зря. Ну, почему вы все такие равнодушные и злые? Знаю, знаю, вы столько боли и горя видите, что любой зачерствеет. Но поймите – все возвращается вам бумерангом. Вы же в ответ от людей, вместо благодарности только проклятия собираете на свою душу. Можно же хотя бы пластмассовую улыбку нацепить – всем же легче будет… и потом, неужели Вам неприятно помогать людям?
– Что-то странные беседы Вы водите, – невозмутимо прервала девушка мою тираду. Затем, еще раз заглянув в паку, буркнула. – Подождите секундочку, что-то здесь не так, – и юркнула за дверь.
А я остался сидеть, соображая, что от меня хотят. Похоже, и эта сестричка не особо горела желанием выслушивать чьи-либо жалобы. Но долго рассиживать мне не дали. Нарушая все неторопливые бюрократические традиции, в комнату заскочили два бравых мужичка в белых халатах и, подозрительно широко улыбаясь, пригласили меня пройти.
– Куда? – только догадался спросить я, вставая с кушетки и улыбнувшись в ответ.
– Да тут недалеко. Нужно маленькую формальность оформить, – проговорил один медработник.
– А, наверно засвидетельствовать, что мальчика привезли, – догадался я, но тут же сам себе возразил. – Но с ним же мать. Я-то тут причем?
– Причем, причем! – опять загадочно улыбнулся медбрат и, ловко подхватив меня под локоть, повел внутрь коридора.
Я, заподозрив, что-то неладное, начал слегка трепыхаться:
– Может, я уже пойду? С парнем, вроде, и так все ясно…
Но мне что-то «ласково» бормотали сразу в два уха и вели под руки вдоль коридора. Так ничего и не поняв, я оказался в комнате, которую открыли ключом. Комната не была пустой. Вернее она была пустой в том смысле, что в ней не было никакой мебели, но в углу на полу сидел человек – мужчина, как будто находящийся в состоянии полусна.
– Хм, – озадаченно промычал один из моих сопровождающих. – А этот откуда здесь?
– Наверно еще одного сегодня отловили, – ответил равнодушно другой медбрат. – Тоже переправки ждет.
– Что-то впервые у меня такой случай, – возразил первый. – То месяцами никого нет, то сразу двое. Ну, да ладно, наше дело маленькое. Только вот не передерутся они тут, пока отправки ждут?
– Да нет, тому, видишь, явно успокоительного вкололи. А машина скоро подойти должна.
– Ох, забыли проверить! – вспомнил первый и, обернувшись ко мне, строго спросил. – Колюще-режущие предметы есть?
– Нет… – ничего не понимая, ответил я.
Медбрат, все-таки не поверил и быстро похлопал меня по карманам. Обнаружив только телефон и кошелек, оставил их на месте. Я настолько был изумлен творимым произволом, что послушно позволил себя осмотреть, но, поняв, что они уходят, наконец включил свое соображение и спросил:
– А что это вы со мной делать собрались? Я домой хочу.
– Хорошо, хорошо! – ответил один из «братьев». Только чуток погоди и будешь дома, – а сам, выскользнув за дверь вслед за первым, быстро захлопнул ее перед моим носом.
Так что мои кулаки встретились только с довольно солидной крашеной деревянной плитой, а до ушей донесся победный звук закрывающегося замка. Быстро сообразив по основательности двери, что рваться отсюда бесполезно, я не стал в нее колотиться, а решил побеседовать с моим товарищем по несчастью.
Парень, примерно моего, то есть Женькиного возраста, безразлично смотрел на меня каким-то затуманенными глазами. Похоже, его чем-то наркотическим напичкали. Присев перед ним на корточки, я поводил перед лицом рукой и, заметив, что он реагирует на движения руки, спросил:
– Привет! Ты меня слышишь?
– Да, – тихо ответил он и прикрыл глаза в знак того, что понял вопрос.
– Ты можешь сказать, что с тобой сделали, и зачем нас держат в этой комнате? – продолжил я свой странный опрос.
– Да… – парень закрыл глаза, как будто уснул.
– Что, да? – попытался я его расшевелить.
Однако оказалось, что парень просто пытался собраться с силами, так как он снова воззрился на меня и выдавил:
– Пси…
– Что, пси? Пси поле?
– Псих…
– Я псих? Нет уж! Это ты псих! – ответил я и замер: «Господи! Да как же я не догадался сразу! С другой стороны – откуда тут догадаешься?» – и уже целенаправленно спросил. – Ты что, псих, и тебя успокоительным лекарством напичкали?
Парень «кивнул» глазами и выдавил из себя:
– Ты… сам…
– Я псих? Не-ет, я не псих, – моему возмущению не было предела. Он опять намекал на то, что я сумасшедший!
Но парень только устало закрыл глаза, не пожелав со мною больше общаться. Тогда я решил проверить, был ли парень на самом деле сумасшедшим. Надо сказать, что для меня, как для ангела, душевнобольные делились на две категории. Большая была продуктом травм или дисфункций мозга, которые чаще проявлялись в виде склерозов, эпилепсии или потери каких-то чувств, чем настоящего сумасшествия. И вторая группа – это результат подселения всяких мелких и пакостных духов или сожительство нескольких душ в одном теле. Этим, настоящим душевнобольным иногда можно было помочь, но только с изнанки.
Сейчас, находясь в теле Жени, я не мог ничего сделать с парнем, но попробовать почувствовать «мой ли это клиент», было интересно. Я закрыл глаза и, протянув руки к голове человека, настроился на его мысли. Какой-то шум… мыслей нет… Нет, ничего не удалось. Может, я переоценил свои способности, а может, парень просто крепко заснул под действием лекарств, но ничего необычного в нем не ощущалось.
Тогда я схватился за мобильник – как всегда, вспомнив о своей палище выручалище, но Федя был недоступен, и я почувствовал, что влипаю в эту передрягу весьма основательно. В панике я листал длинный список на телефоне, состоящий из целых четырех номеров. Федька, Витек, «родители», Люся. Точно! Люся – я же успел записать ее телефон еще до того, как мы поссорились. А она рассказывала, что работает в какой-то больнице. А вдруг в этой? Сомнения сомнениями, а пальцы уже сами давили на кнопку связи, да так, что я испугался за целостность телефона.
Пока я пугался, Женькино ухо само прилипло к трубке, ловя спасительный голос. Наконец после нескольких гудков там раздалось мелодичное: «Алло!». Мое арендованное сердце чуть не выпрыгнуло из грудной клетки. Такого ласкающего ухо голоса я не слышал еще ни разу за всю свою тысячу лет существования. Вот что реал с ангелами делает! Может и правильно меня в психушку определили? Ведь нормальным человеком я никак не был. Но ведь об этом здесь ну никак не могли догадаться, – все эти мысли за секунду пронеслись в моей голове, и я самым жалобным тоном взмолился:
– Люсенька, только не выключай телефона. Да, я скотина, каких и в раю не сыщешь, но я опять и снова влип в ужасную ситуацию.
– Постой, это ты, Женя? – довольно прохладно ответила девушка, но связь не отключила.
– Да, да! И меня в психушку упекают! Не знаю даже, за что. Уже с психом заперли, скоро куда-то повезут!
– Ну и правильно делают! Опять ручки свои шаловливые распускал? – в голосе Люси промелькнула обида. Это хорошо, значит, все-таки она ко мне неравнодушна, раз все припомнила.
– Люсь, да я ни ухом, ни рылом!.. То есть ни одной ногой… нет, рукой... – от волнения я перепутал все их русские идиомы. – Тогда я ж с тобой по неопытности, от избытка чувств.
– Ладно, уговорил. Где ты хоть сейчас?
– Во второй городской. Заперт в какой-то каморке с обколотым парнем.
– Ничего не понимаю, мы что, с тобой в одном здании находимся?
Вскоре выяснилось, что нас разделяет всего несколько стенок и пару бетонных перекрытий. Я рассказал всю историю и предположил, что сгоряча нес какую-то чепуху сестре в приемном отделении, но Люся сразу отвергла такое предположение, заявив, что столь хилыми симуляциями на государственные харчи у нас не проедешь. В общем, она пустилась в спасательный рейд, а я, следуя ее настоятельной рекомендации, затих, как лабораторная мышь, ожидающая своей судьбы на препаравальном столе. Но в отличие от мыши у меня все-таки был шанс выйти отсюда относительно целым. И эта мысль грела меня слабой надеждой, словно керосинка – заброшенного всеми посреди льдов полярника.
Не знаю, сколько резинового времени оттикало в этом замкнутом пространстве. Мне показалось, что вечность, но если объективно, то минут двадцать. Так или иначе, но мою стагнацию прервал звук проворачивающегося замка. Входящую Люсю я уже встречал чуть не с распростертыми объятиями. Но все-таки не с распростертыми – во-первых, я все-таки помнил об обещании не распускать рук, а во-вторых, там мог быть кто угодно. Слава богу, в дверях была моя, просто ненаглядная Люся! Я чуть не подвывал от восторга. Девушка безошибочно прочувствовала мое настроение и осторожно приветствовала меня, чтобы не спровоцировать на обнимания:
– Привет, заключенный! Ну что, рассказывай, как ты сюда угодил?
– Здравствуй, моя спасительница! – я честно держал Женькины руки за спиной, сцепив их в железный замок.
А вы что думали? Знаете, как хочется бросится обниматься, когда тебя спасает такая небесная нимфа? Когда Люся вошла, у меня аж дыханье в зобу сперло, как у этой вашей вороны на елке. Такой свою знакомую я не ожидал увидеть. Белый, приталенный халатик, маленькие очки в тонкой оправе и собранные в строгий пучок волосы почему-то не делали ее строже, а придавали какой-то возвышенно-отточенный вид. Как будто немного строгий ангел пришел рассудить расшалившиеся души. Казалось бы, серьезный вид исчезал за ее внимательно-дружелюбным взглядом. Я видел, как буквально на глазах в ее взоре таяли последние льдинки отчуждения и укора. Вскоре я догадался почему.
Выслушав мой отчет, она еще чуть-чуть подумала, уже дружелюбно улыбаясь, и выдала свой диагноз:
– Ты, Женя, пострадал за свою доброту. Запомни: здесь за это наказывают!
– Как наказывают? – моему удивлению не было предела.
– Я только сейчас поняла, что произошло: тебя первая медсестра передала сменщице, как пациента с буйным помешательством. Я так понимаю: вы вот с тем молодым человеком идете под одной фамилией, – девушка озабоченно кивнула в сторону парня, притулившегося у стенки, и продолжила объяснение произошедшего. Ты своими жалобами так ее достал, что она тебя по второму разу приняла «на учет», а медбратья здесь тоже – какие подвернутся, вот и препроводили тебя, по бумагам…
– Так что, я значит, за этого психа прошел? Но я же… – до меня дошло, что мои долгие вспоминания собственного Ф.И.О. сыграли злую шутку – мне просто не поверили.
– Ладно, с тобой мы разобрались, – тем временем продолжила моя спасительница. – Меня больше беспокоит этот несчастный. Ты думаешь, ему легче, чем тебе? – девушка подошла к парню и присела на корточки перед ним, но тот никак не отреагировал на ее появление. Тогда она провела ладонью по его волосам, как бы немного их взъерошив. Парень через силу открыл глаза и попытался что-то произнести. Люся тут же резко встала, возмущенно посмотрела на меня и воскликнула. – Господи, да как же они посмели? У него же диабетический криз!
Девушка белой фурией выскочила из комнаты. Я непонимающе воззрился на парня, который опять впал в полубессознательное состояние. Дверь осталась открытой нараспашку. Но ненадолго – вскоре там показались те же парни с каталкой и Люся с шприцом в руках.
– Сейчас инсулина срочно вколем и, надеюсь, все будет в порядке, – бросила она мне, как будто разбирающемуся в болезнях коллеге, тут же подошла к парню, задрала рукав и сделала инъекцию. И только потом принялась его будить. Парень, очнувшись, стал довольно адекватно отвечать на ее вопросы и был препровожден куда-то в больницу. А фея в белом халате, спохватившись, обратилась ко мне. – Представляешь, у парня диабет, а они его в психушку!
– А причем тут диабет? – не понял я.
– Ах да, – догадалась Люся, что я далеко не доктор по человеческим телам. – Понимаешь, у него изо рта такой запах ацетона шел, что двух вариантов тут нет. У него же уровень кетонов зашкаливает. От этого любой с ума сойдет. Кто же из врачей на приеме тогда был? Ведь от такой ошибки недалеко и до смертельного исхода!
Девушка выглядела по-настоящему расстроенной. На самом деле и мне было не до собственной судьбы. Это просто ужасно, когда на твоих глазах молодой и полный сил парень, чуть не отправился к нам в астрал, только потому, что на приеме в больнице сидел недообученный или равнодушный медработник. Пока я обдумывал эту ужасную в своей повседневной жестокости думу, Люся, гораздо быстрее пришедшая в себя, быстренько вытолкала меня в коридор и буквально поволокла к выходу. Уже в дверях я спохватился:
– Люсенька! Я не могу этого так оставить. Ты проявила просто ангельскую заботу не только ко мне, но и к этому несчастному парню. Я преисполнен благодарности и приглашаю тебя к себе вечером, – и чувствуя, что сейчас получу заслуженный отказ, предупредил такое развитие событий. – Я, действительно восхищен красотой твоей души, и для твоей же безопасности я приглашу Федю с Катей, и клятвенно обещаю не касаться твоего прекрасного тела ни единым пальчиком! – видя, что девушка все еще сомневается, я поднажал. – Люся! Я просто не знаю, как тебя отблагодарить за мое спасение. Дай мне шанс!
И девушка уступила. Она вздохнула и улыбнулась с выражением лица, совершенно не соответствующим такому вздоху. – Ну что с тобой поделаешь? Ладно, договорись! Только согласуй вечер со всеми. Я сегодня не смогу – дежурство почти до полуночи… ой, да и завтра никак… если только послезавтра.
Как я хотел, на радостях, ее обнять! Но, помня свое фиаско, снова схватил одной рукой другую за своей спиной, чтобы они самовольно не ринулись в атаку. Так мы и расстались. Я как карп, умудрившийся выскользнуть из невода, всеми жабрами вдыхал воздух свободы за стенами больницы. А впереди меня ждал реал Земли со своими ловушками и тайнами.
***
Пока Федя был вне досягаемости моего телефона, я не мог договориться о точном времени нашего рандеву, так что решил продолжить изучение окружающего реала. Ваш ангел, конечно, не был законченным болваном и сделал долженствующие поправки в свои, слишком уж небесные представления об окружающей среде. Прежде всего, я понял, что делая добро людям, надо быть осторожным, так как тебя могут понять превратно или вообще не понять. Затем нужно быть осторожнее с собственным языком, который то и дело пытался встрять в общение с незнакомыми мне людьми и нагородить такую кучу малу всякой ангельской чуши, что они, естественно, начинали реагировать на меня, как на больного или, по крайней мере, подозрительного типа.
Я упорно топтал мостовые, когда мне попалась старушка, стоявшая у края проезжей части и опасливо оглядываясь по сторонам. Поняв, что та попросту боится своим медленным темпом пустится в длительный переход, я подошел к ней и спросил:
– Бабушка, Вам помочь перейти улицу?
– Ой, мил человек! Очень бы помог. Зрение у меня слабое, а машины, сам знаешь, не больно пешего человека жалуют, – старушка прямо ожила.
Я подхватил ее под руку и, как галантный кавалер, повел на другую сторону дороги, на всякий случай высоко подняв руку, чтобы наиболее шустрые, издалека могли заметить наш неспешный поход. Но на этом наше общение не окончилось. Растроганная моим участием, старушка начала изливать мне свою душу, а когда я, сообразуясь со своими ангельскими принципами, предложил ей помочь донести сумку, то и совсем растаяла. Я слушал и понимал, насколько старый человек может быть одинок и насколько ему может требоваться простое человеческое внимание.
Оказалось, что эта маленькая сухонькая женщина прошла пару войн, похоронила сына. Самое удивительное, что она, заброшенная родными, и не очень обласканная государством, не сетовала на жизнь, а только и повторяла, что теперь-то что, бомбы не рвутся, пули не свистят, живи – не хочу! А что эти бюрократы, да грубияны вокруг – так они всегда были, а чем жизнь вольготнее, тем их больше плодится…
Я слушал и дивился: эта женщина, так много пережившая в жизни, напоминала мне стойкий сорняк, который пробивается к солнцу, несмотря ни на какие трудности. Ее нехитрый оптимизм был просто поразителен. Казалось, что хорошего она видела в жизни? Но все ужасные переживания молодости задали ей такую шкалу оценок, что любые события, где не было войн и прямого насилия уже казались манной небесной. Мне так и дошли до самого ее дома. У меня просто язык не поворачивался сказать, что я занят, ведь, по правде сеазать, я был так же свободен и одинок, как и эта женщина.
