Текст книги "Ангел во плоти"

Автор книги: Виктор Кувшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Согласие нашли в том, что надавать по рогам чертям-диктаторам за их издевательства над народом, не противоречило делу освобождения душ из плена инферно. Причем делать это надо немедленно, пока воюющие стороны не сообразили, что их передовые линии не уничтожены врагом, а просто сбежали с поля боя, и пока для нашего отряда еще не стала ребром проблема продовольствия.

Для разработки плана действий я выбрал несколько человек, знакомых с местностью и предположительным нахождением диктаторов. Как выяснилось, насчет Завера данные были самые противоречивые. Поэтому решили разобраться с Извером – благо, среди повстанцев нашелся один репрессированный военноначальник этого диктатора.

План был прост, как валенок: мы быстро обходим позиции и ударяем по лагерю главнокомандующего с тыла. По данным нашего осведомителя, военные маневры и построения чертей были до банальности примитивны и однотипны, а главное, без особой организации ораны. Как же мне все это было до боли знакомо – ведь основной их целью было даже не борьба друг с другом за территориальное влияние (хотя и это приветствовалось), а бесконечное издевательство над угодившими под их власть горемыками.

Наш военспец был настолько хорош, что даже здесь, в лесу мог рассчитать, сколько нужно огибать позиции Извера, чтобы к ночи попробовать захватить лагерь. Единственное, что могло спутать планы – наступательное продвижение войск. Однако, по словам нашего осведомителя, обычно это делать не спешили, смакуя каждый этап военной жизни.

На мой вопрос, какова в остальном жизнь воюющих государств, повстанцы объяснили, что оружие откуда-то ввозится или покупается, все невоенное население нещадно горбатится на полях, чтобы прокормить армию и полицию. По этим же полям и деревням вечно проходят бои то за освобождение, то за оборону. В общем, чертям удалось создать идеальную обстановку ужасной жизни. Единственным, правда, не очень веским утешением было то, что жизнь, в среднем, была здесь недолгой – но это уже не было для меня новостью после пары посещенных миров.

– А что? – несколько воодушевился я перспективой. – Если Извера спихнуть, то можно вполне республику устроить. Прокормить себя сможете, а армию Завера морально разложите – от него все подданные сами начнут к вам бежать.

И все-таки, заметив, что у части бойцов глаза заблестели нехорошим огнем праведной мести, я снова стал их предупреждать, бубня, как занудный учитель нерадивым ученикам:

– Учтите: любая агрессия, направленная против людей, месть, зависть, навязывание своей воли и прямое насилие работает на руку тем же Заверам и Изверам. Даже борясь с насилием снаружи, но позволяя ему процветать внутри себя, вы все равно будете проваливаться от раза к разу глубже и глубже в пропасть инферно. Поэтому воспользуйтесь этим случаем, чтобы подарить людям хоть что-то хорошее.

В себя меня привел рывок за остатки рукава. Это Шерман решил остановить мои нравоучения, пока они не возымели противоположный эффект на слушателей:

– Слушай, Чегевара местного посола, ты лекции нам до вечера тут читать будешь? И так уже всем ясно, что каждый идет в бой за свою душу.

– Вот! – обрадовался я. – Ты нашел верное определение нашему отряду: Армия душевных эгоистов.

– Звучит, как психопатов нетрадиционной ориентации, – причмокнул, словно пробуя на вкус определение, бывший волк.

– Да, именно нетрадиционной для здешних мест. Можно сказать: противоположной душевной ориентации.

– Все! По коням, – заявил Шерман, явно перехватывая инициативу из моих слабых ангельских рук.

Я был этому рад: чем самостоятельнее будут повстанцы, тем легче мне будет уйти из этого мира. Мы двинулись вперед. Люди подобрались закаленные невзгодами, поэтому никаких стонов по поводу голода или тяжело проходимой лесной местности не было. Командование, естественно, сосредоточилось в руках бывшего офицера, Шермана и второго поднимающегося из инферно человека.

Я, как существо неконкретное, неспособное к длительной планомерной деятельности и увлекающееся, чем ни попадя, занял нишу комиссара нашего летучего (а вернее ползучего) отряда – этакого бездельника по полит-воспитательной части. К моему стыду, вся операция своим дальнейшим успехом была обязана не мне, а этим толковым парням. Они грамотно и осторожно провели отряд перелесками, даже сумев раздобыть на одном хуторе провиант, причем (не без моего настоятельного требования) не реквизировав его, а выменяв на пару винтовок и патроны.

Так что к вечеру, неизвестно где блуждая (по крайней мере, мне так казалось), мы, по словам нашего поводыря, вышли к стану врага. То, что это было проделано так легко, могло говорить о многих и совершенно разных вещах: или наш проводник был настоящим Иваном Сусаниным, который работал на диктатора; или он, действительно, знал, что делал, и грамотно вывел нас туда, куда надо; или военное искусство Извера было настолько примитивно, что он мог позволить любой шайке заблудившихся туристов спокойно зайти к нему на огонек и уже там славно отметить военные заслуги диктатора; или, или, или… какая, к черту, разница? Я просто доверился фортуне и, когда мне сказали, что до лагеря остался примерно километр, только кивнул и спросил:

– Ну и какие будут предложения по поводу того, как мне организовать встречу с генералиссимусом?

– А с чего ты взял, что именно ты должен с ним встречаться, а не мы все? – удивился Шерман.

– Понимаешь, есть у меня подозрение, что душе с чертом здесь никак не совладать. А у меня все-таки есть шанс. Если я не справлюсь, боюсь, никому с ним уже не справиться. Кстати, в случае моего поражения, вам всем нужно будет разбегаться куда подальше, и оседать по селам и весям, помня мои наставления и подтачивая инферно хорошими делами изнутри. А сейчас мне нужно от вас всего ничего: дельный совет, как с минимальным шумом побеседовать с Извером один на один?

Наш проводник серьезно на меня посмотрел и сказал:

– Если бы не твоя, такая быстрая организация отряда, я бы ни за что не поверил, что у этакого оболтуса есть хоть какие способности к оперативной работе.

– Поверь, есть, – ответил за меня Шерман.

– Так я и говорю, что верю. Поэтому предлагаю оставить весь отряд здесь, а самим в количестве пяти человек выдвинуться в полночь к лагерю диктатора. Мы двое, – при этом наш военный консультант посмотрел не на меня, а на Шермана. – сможем снять дальнюю охрану и использовать их одежду.

– Вторым снимать охрану буду я. И без смертоубийства! – перебил его я.

– По возможности, – нехотя согласился военный. – В лагере меня могут принять за своего и в темноте подпустить к палатке, где ночует Главный. Остается только надеяться, что он будет там, а не смотается в свою постоянную резиденцию.

Отряд расположился в лесной чаще по всем правилам партизанского искусства: костров не разжигали, не шумели, а вокруг довольно грамотно расставили часовых. Несколько часов до полуночи я провел, подрабатывая бесплатным полусумасшедшим сказочником-затейником, как меня охарактеризовал наиболее хмурый слушатель. Но даже он, я думаю, не смог остаться равнодушным к моим красочным описанием миров астрала.

Я старался, как мог, заливаясь ночным соловьем – ведь на кону стояло немало человеческих душ, и мне нельзя было терять время. А что может эффективнее разбудить в душе чувство любви и сострадание, как что-либо прекрасное и удивительное? Это одна и та же цепочка: вы удивляетесь красоте, затем восхищаетесь ею, в вашей душе рождается чувство прекрасного, а оттуда уже и шаг к любованию этим прекрасным и желанию его защитить и преумножить, а затем и поделиться им с другими. Даже Шираз признавал себя выродком, тянущимся к красоте.

Ведь, никакого другого применения у прекрасного, кроме как делиться им с другими, нет. Конечно, вы скажете, что его иногда можно продать, спрятать и хранить в чулане, но заметьте: ни одно из этих «полезных» действий не сделает предмет восхищения прекраснее, а взаимное созерцание, прослушивание или какое-то другое сопереживание способно многократно усилить ощущение эйфории от наслаждения и даже довести вас до полного счастья. А где восторг, радость, сопереживание, там и любовь, и сочувствие.

Вот по этой нехитрой ангельской формуле я и сеял зерна сомнения в эти души, огрубевшие в борьбе за выживание под сумрачным небом инферно. Я надеялся, что мои чувства заразны, и говорил, говорил, говорил… о далеких и одновременно близких галактиках, о могуществе душ, творивших собственные миры, о безграничной фантазии, облеченной в самые разнообразные формы ландшафтов, флоры, фауны и просто не поддающиеся никакой классификации места обитания. Под конец я, несколько вымотавшись, увидел в глазах слушателей характерный, такой заразный блеск мечтательной фантазии, который мы, ангелы так ценим в душах. Я чувствовал, что большинство этих людей почти наверняка потеряны для инферно. Теперь он и будут устремлены к прекрасному, а туда дорога идет только через сочувствие и сопереживание.

Так что теперь мой бой с Извером не имел такого уж принципиального значения. Этот мир был заражен: большинство этих людей несло в себе вирус сочувствия, который будет неизбежно распространяться среди населения, если черти, конечно, не примут превентивных мер, но даже при полном дьявольском «карантине», хотя бы эти немногие смогут ускользнуть к свободе.

Но я не привык останавливаться на полпути и, поняв по напряженному взгляду Шермана, что нам уже пора выходить, пожелал всем присутствующим скорого освобождения от гнета чертей, а сам, кивнув главным заговорщикам, пошел за ними собираться в опасный рейд. Собираться особенно не пришлось – все уже было подготовлено профессионалами своего дела: темные одежды, мягкая обувь, ножи, два пистолета и даже сажа для наведения вечернего макияжа (вот красавицы обзавидовались бы!).

Компаньоны уважительно, но немного покровительственно инструктировали меня, как тихо подкрадываться и использовать сигнальные крики, имитируя ворон. Меня так и подмывало похвастаться моими умениями в рукопашной, но понимая, что в общей тактике преследования и разведки они большие профессионалы, не стал грузить их ненужной информацией, а Шерман только хитро улыбался, понимая, что я немного переигрываю, корча из себя усердного болвана. Но ведь так же было веселей! К тому же я давал людям повод проникнуться заботой к ангелу, к которому они явно стали за этот вечер неравнодушны. А любая забота как нельзя лучше вписывалась в мои коварные планы. Ох, держитесь, черти, будет вам головной боли! Прав был Шерман: пусти ангела в огород, он тебе такого там напашет, никто потом не разберет!

Мы, как в лучших голливудских фильмах, двигались неслышными тенями в темном лесу. Примерно через час такого продвижения, следующий впереди боец поднял руку, и мы по цепочке передали сигнал остановиться. В ходе короткого совещания выяснилось, что мы уже находимся в районе сторожевых постов лагеря и два человека должны пойти на разведку, чтобы попытаться снять часового. Я не преминул напомнить мое условие, расхваливая свои способности:

– Если необходимо бесшумно отправить человека в непродолжительный сон, то я на это как раз способен. Тем более что вам грешить насилием желательно по минимуму.

Я понимал, что такие доводы кажутся всей компании дикими, но мне на выручку пришел Шерман. Он кивнул и подтвердил:

– Он голыми руками смог меня остановить, когда я в шкуре огромного волка был. Вы не смотрите, что он с виду такой плюгавый. Вид у ангелов обманчивый.

«Вот спасибо за плюгавого!» – подумал я, но вслух сказал:

– Не волнуйтесь – не подведу! И потом, может, мы без остановки пройдем прямо к цели?

– Нет, – возразил наш военспец. – Лучше расспросить языка, как и что расположено в лагере, да и формой можно разжиться будет.

Вскоре мы с нашим военспецом пошли на задание. Как он вычислил месторасположение часовых, я не знаю, только вдруг, идущий впереди меня силуэт, активно начал тыкать пальцами туда-сюда, пока до меня не дошло, что он показывает на двух людей, левого из которых нужно будет снимать мне, а правого он возьмет на себя. Напряженность момента заставила нас за несколько секунд просто виртуозно овладеть техникой разговора на фигах, и мы в деталях договорились, что он начинает, а я тут же повторяю его действия.

Он начинал, просто потому, что мне было ближе добираться, а действия нужно было синхронизировать. Не знаю, как там в земных армиях служат, но мой клиент просто дремал на посту. Так что не мне составило труда выйти на позицию у него за спиной и ждать сигнала. По моим впечатлениям, других часовых в поле зрения не было.

Вскоре я услышал глухой удар и несильный «ох» дальнего часового. Мой клиент при этом проснулся и, озираясь, начал спрашивать:

– Кто… – дальше договорить я ему не дал, отправив его досматривать свои сны классическим каратистским ударом. Проверил пульс – нормально, жив. Прислушался, не среагировал ли кто-нибудь на произнесенное слово – тихо, только с места, где стоял другой часовой, послышалась легкая возня. Я понял, что все идет по плану, и нужно отнести парня к условленному месту. Взвалив нелегкую ношу к себе на спину, я, стараясь не шуметь, двинулся в обратный путь.

Когда я дотащился до точки, где мы расстались с напарником, тот уже поджидал меня со своим трофеем. Пока я сгружал свою ношу, из леса подошел Шерман и отрапортовал шепотом:

– Вокруг все тихо, двое нас прикрывают. А у вас как дела?

– Вот, двух часовых сняли, – похвастал наш военный специалист. – Только я, кажется, немного перестарался со своим. А как твой? – спросил он у меня.

– Нормально, сейчас будить будем! – ответил я, но меня остановили более опытные товарищи:

– Сначала нужно снять форму, чтобы потом не объясняться…

Нужно, так нужно – спустя некоторое время мы с военруком выглядели, как служивые армии Извера, а бесчувственные ребята были наспех облачены в наши обноски. Пока мы с ними ковырялись, мой солдатик решил снова проснуться. Наш офицер в двух словах обрисовал ему ситуацию. По виду парня было понятно, что ни в одном из этих слов он не нашел для себя ничего положительного. А зря! Я уже хотел опять поставить свою долгоиграющую пластинку о великом шансе, выпавшем на его долю, но Шерман меня притормозил и я, сбавив обороты, просто спросил, как пройти к их «великому» Изверу.

Парень немного поломался, но когда наш военрук предложил выбирать: идти с нами или в расход, то быстро согласился на горячее и добровольное сотрудничество. Таким образом, мы вскоре вышли в наш последний и решительный бой под прикрытием Шермана. Он не был, как мы, наряжен в полевую форму и поэтому выполнял роль нашей тени. Связанные часовые остались под присмотром одного из бойцов. Еще один повстанец исполнял роль внешнего прикрытия. Понятно, что народу было маловато, но, с другой стороны, неспециалисты только наделали бы шума, а сражаться с Извером смысл был только мне, хотя это оказалось только сугубо моим личным мнением, никак не поддерживаемым компаньонами.

Мы удачно прошли пост внутреннего круга часовых все по той же банальной причине – оба бойца кемарили. Даже обидно стало, на что мы, спрашивается, узнавали пароли? Кому их теперь говорить?

Как оказалось, было кому. Когда мы деловито маршировали по лагерю – военрук впереди, а я чуть сзади, изображая его денщика, нам навстречу попался разводящий патруль. Мой «начальник» явно знал встречных и бодро ответил на произнесенный пароль. После чего последовал обмен удивленно радостных фраз, из которых следовало, что моего напарника не ждали увидеть опять в лагере, но он похвастал возвращенным доверием Верховного и невозможностью посвятить знакомых в тайные военные операции. Услышав о секретных делах, военные мигом посерьезнели и, отдав под козырек, проследовали в темноту по одним им ведомым делам.

Мы же потопали прямиком к главной палатке. Размером это сооружение тянуло на двухэтажный особняк, только что сделано из тентовой ткани. На входе стояла пара часовых, причем не спящих. Но это нас не смутило. Мы подкатили к ним и сходу насели с расспросами, тут ли главный, и признаниями что нам надо к нему пройти по ужасно секретному и важному делу.

Стражи от возмущения начали пучить глаза и щеки, не зная, сразу нас расстрелять или для начала допросить. Что нам и было нужно: когда человек возмущен появлением на кухне наглого таракана, разве будет он думать о собственной безопасности? Эта потеря бдительности и была нашей целью. Мы, перемигнулись и одновременно атаковали часовых. Надо заметить, мой напарник нисколько не уступал мне в быстроте. Дальше внесли на плечах притихших вояк в палатку, и мой партнер по нападению заступил на пост охраны.

Ну, а я, наконец-то, добрался до своей цели, нутром чуя, что главный местный черт засел где-то здесь. В палатке было темно, только откуда-то слева доносилась незнакомая мелодия. Не мудрствуя лукаво, я двинулся на звук и вскоре уперся в стену. Пошарив руками в полной темноте, я нащупал ручку двери и зашел в помещение, освещенное странным светом, похожим на электрический.

Но странности на этом не заканчивались. Сцена, представшая передо мной, была не менее странной. Слева у стены в кресле за столом, заставленным разной снедью и выпивкой, восседал весьма бравого вида офицер. Своими усами, черными кудрями, блестящими сапогами и страшно дымящей трубкой он просто напрашивался на нарицательное имя поручика Ржевского. Этому также способствовала сцена, которой этот поручик любовался: у дальней стены, рядом с обширной кроватью в медленном танце кружилась пара совершенно обнаженных дам. Заинтересовало меня и то, что музыка, под которую эти женщины танцевали, лилась из странного ящика, напоминающего собой магнитофон или радиоприемник.

Не дав себе сильно удивляться (все же это не реал, и черти могли позволить себе все что угодно), я приступил к беседе прямо с порога, как будто был сто лет знаком со всеми присутствующими:

– Забавненько тут у Вас. Одно только не понятно: зачем, спрашивается, черту земные женщины? Или Вы у себя культивируете имитацию половых взаимоотношений?

Извер (я надеялся, что это именно он) даже не поведя бровью, лениво ответил:

– А что, охрана спит?

– Уже спит, не без оказанной помощи, конечно…

– Тогда присаживайтесь… как Вас по имени? Наливайте вина и поговорим.

Я не стал строить из себя невинную первоклассницу или матроса, прущего грудью на амбразуру. Прежде чем перейти к действиям, мне была нужна информация, а где ее было еще легче достать, чем в милой беседе? Присев на свободный стул, я налил красного вина в пустой бокал и пригубил. Опять это чертово вино было превосходным!

– Неплохое красное у вас, Извер. Можете звать меня Буль.

– Ну и имечко! – фыркнул черт, и подозвал девушек, указав одной себе на колено, а второй на меня.

Пришлось с невозмутимым видом подставить под голый зад свои мощи. Так что дальше наша беседа происходила в объятиях этих дам.

– Вы нелогичны, мой незваный гость. Через плотские утехи можно со всей сладострастностью ощутить свою власть над человеческим телом, – лениво усмехнулся гусар. – Тем более если Ваш орган насилия, в несколько раз больше нормального.

При этих словах беса, лицо девушки, сидящей у него на коленях, напряглось и побледнело, а на лбу даже выступила испарина. Я понял, какое «удовольствие» доставляли эти утехи девицам. Да, дьявольская фантазия не знала границ в своих издевательствах над людьми.

– И намного Вам хватает такой несчастной?

Извер удивленно взглянул на меня, услышав определение «несчастная» по отношению к девушке, но невозмутимо ответил:

– Когда как… раз десяток в среднем тянут, – потом подумал, поставил свою жертву на ноги и, звонко шлепнув ту по голому заду, сказал. – Идите в свою комнату, потом продолжим.

Когда последняя голая булка скрылась за дверью, хозяин укоризненно посмотрел на меня и спросил:

– А Вы, батенька, что-то нечестно играете. Так-то вот, втихаря любой может закрасться к коллеге в дом. Мы привыкли выяснять отношения на поле боя, а не шпионить друг за другом.

«Ага! Этот диктаторишка принял меня за своего», – подумал я и, воспользовавшись случаем, продолжил разыгрывать из себя невинного черта:

– А я и не шпионил. И поверьте, меня никаким образом не прельщает ваше место.

– А что же тогда прельщает?

– Здесь – ничто. Просто любопытствую, куда это меня занесло? – я старался с рассеянным видом выудить самые важные для меня сведения. – Пожалуй, это мир чистилища, ведь души могут отсюда сбегать в астрал?

– Да такое сопливое дерьмо никто здесь и не держит! Пускай катятся на все четыре стороны, – непонимающе возмутился Извер.

А я записал в свой счет жирный плюс – дорога, в астрал открыта! Теперь нужно сориентироваться, что делать с этим чертом. Мне не давали покоя некоторые неувязки в этом мире и даже в этой комнате. При развитии военной техники на уровне конца девятнадцатого века, этот магнитофон, как и светильник не очень вписывались в общий план. Кроме того, еще со слов повстанцев я понял, что здесь не было индустрии, способной производить оружие и боеприпасы к нему.

– Действительно, что это я заботу проявляю, – усмехнулся я в унисон с хозяином и задал следующий вопрос. – Заметил, тут у вас все время интенсивные бои идут…

– Развлекаемся с соседом помаленьку. Знаете ли, забавно заставить рабов не только добровольно идти на смерть, но еще и полюбить тебя за это.

– Неужто вы заговорили о любви?

– Ха! Это не та любовь. Эта замешана на животном страхе, – довольно рассмеялся Извер.

– Да, конечно, – согласился я. – Но откуда у вас столько оружия? Ведь его негде производить?

– Ты что, братец, обалдел? – удивленно хихикнул черт. – На кой ляд морочить себе голову всякими производствами?

– Да я просто подумал, раз чистилище, то все более-менее достоверно… – попытался я побыстрее замести следы неосторожной словесной разведки.

– Достоверно, но в пределах разумного, – поучительно поднял палец хозяин и, подкрутив ус, добавил. – Зачем нам иллюзии человеческого мира? Чтобы тут душеспасительная зараза завелась?

Пока хозяин продолжал разглагольствовать, я думал о перспективах восстания. Если я смогу ликвидировать этого черта, у них были некоторые шансы. Конечно, совсем ликвидировать Извера невозможно, но выбить его из привычного мира просто необходимо попробовать. Проблема повстанцев в другом: вооружения привносились в этот мир извне, так что, даже завладев территорией, коммуне придется обороняться за счет чужого оружия. С другой стороны, провиант они могли производить сами.

Но все это было лишь ширмой. Так или иначе, я своей цели достиг: процесс возвращения душ из инферно запущен, а Шерман проинструктирован на любой случай развития событий. Поняв, что выяснил для себя все, что нужно, я решил не откладывать дело в долгий ящик и попробовать вырваться в астрал вместе с Извером.

– Спасибо за радушный прием, «коллега»! – «нежно» взглянул я на хозяина, вставая из-за стола. – Я должен заметить, что решил прогуляться по астралу и прихватить вас с собой. Не составите ли компанию?

– Да нет уж! Мне, знаете ли, и здесь неплохо, – хозяин, почувствовав скрытую угрозу, посерьезнел и тоже стал подниматься. – Уж не думаешь ли ты, что я послушно пойду за тобой?

– Именно так! – радостно кивнул я и стал снимать кольцо, прикидывая, как бы при этом ухватить Извера покрепче за шиворот.

Однако мой визави оказался шустрым малым и вытащил из кармана какую-то трубку, тут же нацелил ее на меня и спустил стопорный крючок. Все это я плохо разглядел, так как в этот самый миг на меня навалилась вся тяжесть инферно. Я бы наверно не справился, но то, что вылетело в из трубки, оказалось небольшим кристаллом, накачанным положительной астральной энергией.

Меня словно подхватила волна эйфории! Я понял, что сейчас могу своротить горы. А все неприятности инферно показались не более чем слабые укусы комаров. Я рассмеялся: Извер, приняв своего гостя за темного ангела, хотел его уничтожить таким образом, а все вышло ровно наоборот. Так что оставалось только ухватить покрепче черта и окончательно снять кольцо-защиту.

Последнее, что я запомнил, была яркая вспышка, искаженное страхом и злостью лицо Извера и свой радостный вопль: «Поехали!»…

***

Я болтался как муха, пойманная в банку. В отличие от мухи, которая хотя бы позарилась на варенье, я ни на что не зарился… хотя с чьей точки зрения посмотреть. Ведь, если разобраться, я набедокурил в реале, а затем уже в инферно устроил миниреволюцию, сманивая души в астрал, не говоря уже о том, что выдернул беса с насиженного места. Да, пожалуй, если бы у меня даже и был адвокат, то ему пришлось бы нелегко.

Извер потерялся куда-то по дороге. По правде сказать, я не очень опечалился – на кой бес он мне сдался? Вот то, что я в астрал не вышел, меня сейчас гораздо больше беспокоило. Может, если бы не тратился на него, то и вылетел на свободу, а тут… еще бы узнать, где тут. Одно понятно, что не в инферно, иначе без защиты там меня быстро бы скрутило.

Мои метания по замкнутой и глухой к моим воплям темноте, прервало красноватое свечение в одной стороне. Приглядевшись, я понял, что ко мне приближается какое-то человекообразное чудище в черных татуировках, с красными глазами, клыками, рогами, шипами и прочей дурью.

– Ой, мамочки! Не смешите. Вы хоть видели себя в зеркале? – невинно улыбаясь, спросил я, когда этот громила подкатил ко мне. – Вам же спать в этом неудобно будет!

Чудище немного на меня посмотрело, подумало и вдруг превратилось в седобородого старца в белых свободных одеждах.

– Ладно, достаточно маскарада, все равно у меня нет определенного внешнего вида.

– Ага, сразу видно верховную астральную сущность. У вас всегда проблемы с самовыражением, – понятливо кивнул я. – Но нам, простым ангелам, не привыкать.

– Господи! С кем я тут вожусь! – воскликнул старик. – Какое-то паршивое, лживое райское насекомое пробралось в мои миры и мутит воду.

– Не поминай имя Господне всуе! – продолжал я скоморошничать. А что прикажете делать в положении таракана на препаравальном стекле?

– Куда всуе? – переспросил старец и хихикнул. – Вот стервец! Будто сам не чертыхаешься на каждом шагу?

– Но то ж по делу…

– Так и я по делу. Можно подумать, Господь только вас создавал, а мы сами от грязи развелись, – пробурчал старик. – Ладно, болтать! Говори, это твоих шаловливых ручек дело было, когда в реале стали наши опорные точки исчезать?

– Э-э, – я сообразил, что опорными точками, видимо, были артефакты. – Пожалуй, да, если мы думаем об одном и том же.

– Кто тебя послал?

Вопрос был на засыпку. Я не знал, насколько я мог посвящать инферно в дела ангельских служб, и все же рискнул:

– СР дала добро.

– Зацелуй тебя ангел в зад до смерти! – выругался дед. – Неужели мы так уж мешаем им жить? Ведь это нечестно! И так мир потихоньку ускользает из наших рук, так тут еще вы со своими санкциями.

– Кстати, – рискнул я напомнить. – Вы первые постоянно нарушаете свободу выбора людей. Потому-то мне и был выдан карт-бланш.

– Все, надоел! – властно воскликнул старик. – Жди теперь моего решения, насекомое.

И опять меня окутала замкнутая пустота…