Текст книги "Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма"

Автор книги: Виктор Кондрашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

Однако суть «местного подхода» к преодолению продовольственного кризиса, предусматривавшего свободную торговлю хлебом под контролем местных советов, состояла в первоочередном удовлетворении собственных нужд. Так, например, 30 марта 1918 г. Съезд рабочих и крестьянских депутатов Сызранского уезда Симбирской губернии принял решение «о недопустимости вывоза хлеба из Симбирской губернии как голодающей»^{257}. Одновременно он разрешил свободную продажу хлеба в уезде по удостоверениям уездного и волостных советов, но лишь в количестве, необходимом для удовлетворения нуждающегося населения^{258}. 2 апреля 1918 г. Николаевский уездный Совет народных комиссаров Самарской губернии обратился в Самару с требованием прекратить свободную торговлю хлебом, поскольку последняя способствует вывозу хлеба из уезда, что отрицательно сказывается на его продовольственном положении^{259}.

В мае-июне 1918 г. в ряде губерний и уездов Поволжья местные советы в целях смягчения остроты продовольственного кризиса пошли на открытое нарушение советского законодательства и своей властью ввели на подчиненной им территории свободную торговлю хлебом. В частности, она была разрешена во многих уездах Симбирской^{260}, Саратовской, Самарской и Казанской губерний. Так, например, 19 июня 1918 г. Вольский уисполком Саратовской губернии постановил: 1. «Ввиду критического положения объявить временно вольную продажу [так в тексте. – В. К.] хлебом и продуктами». Точно такое же решение принял Балаковский Совет. Он разрешил закупку хлеба по вольным ценам в Самарской губернии и Новоузенском уезде, так как «ввиду закрытия свободной торговли» его покупка и поступление в ссыпные пункты по твердым ценам оказались очень «слабые»^{261}. В июне 1918 г. свободная торговля хлебом была разрешена местной властью в Казанской губернии. Причем право закупки хлеба было предоставлено исключительно союзу кооперативов и продовольственным комитетам^{262}. В начале июля 1918 г. Казанский губсовдеп пошел еще дальше. Он разрешил крестьянам свободно реализовывать на рынке хлеб, чтобы привлечь их в Красную армию, поскольку в губернии была объявлена мобилизация^{263}. 14 июля 1918 г. III Казанский уездный съезд советов крестьянских депутатов принял постановление, в котором говорилось, что «ни воинские команды, ни принудительная разверстка хлеба не дадут» результата, для удовлетворения нуждающейся бедноты необходима монопольная покупка хлеба продовольственными организациями и кооперативами по рыночным ценам. Однако средств на такую операцию не имелось, поэтому в своей резолюции съезд обратился с просьбой к центральной власти «отпустить 500 тыс. рублей для покрытия расхода, произведенного на покупку этого хлеба»^{264}. Резкая критика методов проведения государственной хлебной монополии прозвучала в выступлениях делегатов Саратовского губернского съезда Советов, проходившего 31 мая – 2 июня 1918 г. в Саратове. В частности, в одном из них говорилось: «Власть на местах поняла декрет не так, как он издан, и теперь нельзя приобрести на стороне пуда муки, потому что ее из одного села в другое не пропускают, на дороге конфискуют, и в результате крестьяне остаются и без денег, и без хлеба»^{265}.

Таким образом, многие местные советы смотрели на рынок как на гарантию того, что им удастся решить собственные продовольственные проблемы. Для этого у них были объективные основания. Продовольственная диктатура привела к сокращению поступления хлеба на местные нужды. Поэтому подобная позиция была разумной с точки зрения локальных интересов. Однако при этом интересы государства отодвигались на второй план. Наряду с проблемой продовольственного обеспечения местного населения не менее острой оставалась проблема обеспечения хлебом городов и индустриальных центров страны. В условиях отсутствия необходимого количества излишков хлеба и промышленных товаров, предназначенных для обмена на него, надеяться на рыночные механизмы, свободную торговлю хлебом, даже под контролем местной власти, было неразумно. Об этом убедительно свидетельствует опыт Самарского Комуча. На его примере хорошо видно, к чему бы привел предлагаемый местными советами путь решения продовольственной проблемы. Объявленная им свободная торговля хлебом так и не смогла обеспечить Самару и Казань необходимым количеством продовольствия. И все шло к тому, что если бы Комуч выстоял под натиском Красной армии, то на его территории неизбежно была бы возобновлена отвергнутая ранее реквизиционная политика (см. об этом подробнее в § 3 настоящей главы).

Еще одним важным моментом при рассмотрении причин крестьянского движения стал факт развернувшейся в Советской России, в том числе на территории Поволжья, Гражданской войны. Крестьянство не могло не участвовать в ней. Отсюда неизбежные тяготы, связанные с жизнью в условиях военного времени: мобилизации, трудовые повинности и т. д. Учитывая усталость деревни от трехлетней империалистической войны, можно с полной уверенностью заключить, что данный фактор самым негативным образом должен был сказаться на крестьянском хозяйстве, а следовательно, на политических настроениях крестьян.

Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно сделать следующий вывод. Для продолжения в регионе крестьянского движения после победы Крестьянской революции в 1917 г. существовали причины объективного характера. Прежде всего это крайне тяжелая продовольственная ситуация в стране, неизбежно толкавшая власть на экстраординарные действия по отношению к крестьянству. Эта ситуация в решающей степени была наследием старого режима, создавшего ее в силу своей бездарной политики, неспособности предотвратить в стране революцию, в том числе крестьянскую. Положение усугубилось после выхода из-под контроля Советского правительства Украины, Сибири и Юга России. Данное обстоятельство сделало Поволжье одной из основных продовольственных баз страны. Причем в первой половине 1918 г. там отсутствовало необходимое количества товарного хлеба вследствие недорода 1917 г., что делало крайне болезненными любые дополнительные изъятия продовольствия. Объективным фактором была Гражданская война; ее размах и бескомпромиссность обрекали крестьян на серьезные испытания и лишения. Поэтому с 1918 г. в Поволжье начинается новый этап крестьянской революции. В отличие от предшествующего периода, крестьянское движение приобретает «оборонительный характер». Крестьяне теперь уже не наступают на власть, а защищаются от ее жестокой, разоряющей их хозяйства, но объективно неизбежной в условиях Гражданской войны аграрной политики. Именно эта политика становится непосредственной причиной крестьянского движения в Поволжье в 1918–1922 гг., которое своими корнями уходит в предшествующий период.

§ 2. Крестьянские выступления на подконтрольной советской власти территории

Проведенный нами анализ выявленной источниковой базы позволяет выделить в развитии крестьянского движения в Поволжье в 1918–1922 гг. ряд этапов, качественно отличающихся друг от друга. Во-первых, это 1918 г., в котором четко просматриваются три периода: первый (докомбедовский) – начало 1918 г. – до создания комбедов (январь-июнь), второй (комбедовский) период – вторая половина 1918 г. За рамками комбедовского периода, на наш взгляд, можно особо выделить совпадающий с ним хронологически, но качественно отличающийся третий период – «учредиловский». Вторым этапом в развитии крестьянского движения в регионе стал 1919 г. – начало 1920 г. Он подразделяется на три периода: первый – январь-март 1919 г., второй – лето – осень 1919 г., третий – конец 1919 – начало 1920 г. (январь-март). Третьим этапом можно назвать вторую половину 1920 г. – первую половину 1921 г. Четвертым – вторую половину 1921 г. – 1922 г. включительно. Охарактеризуем данные этапы с точки зрения причин крестьянского движения и его качественного содержания.

Итак, основным содержанием докомбедовского периода было: во-первых, конфликты общин с властью из-за самовольных захватов крестьянами бывших помещичьих земель, имущества имений, сельскохозяйственного инвентаря, во-вторых, межобщинные конфликты на почве перераспределения пахотной земли и других сельскохозяйственных угодий, в-третьих, внутриобщинные конфликты между зажиточной частью деревни и беднотой на почве серьезных продовольственных трудностей, обусловленных засухой 1917 г. и общей экономической разрухой, в-четвертых, конфликты между общиной и «пришлыми» вооруженными отрядами Красной гвардии, осуществлявшими хлебную монополию советской власти.

В начале 1918 г. крестьянами производятся стихийные захваты земли и имущества бывших помещичьих имений и частных владений промышленников, которые вызывают ответную реакцию уездных и губернских органов советской власти: на места направляются вооруженные отряды Красной гвардии, которые возвращают расхищенный инвентарь и заселяют жилые помещения имений семьями активистов и беднейших крестьян (например, события в Николаевском уезде Самарской губернии и на Тимашевском сахарном заводе в Кинель-Черкасской волости Самарского уезда той же губернии)^{266}.

В этот же период, в январе-феврале 1918 г., имеют место факты сопротивления крестьян попыткам юнкеров и других представителей контрреволюции, поднявших ряд мятежей в Поволжье в связи с разгоном Учредительного собрания, противодействовать им в захвате и разделе бывшей помещичьей земли. В этой связи особого внимания заслуживают события антисоветского мятежа Комитета Спасения Родины в Хвалынском уезде Саратовской губернии 17 января 1918 г., в ходе которого местные крестьяне оказали сопротивление юнкерам, попытавшимся помешать им в захвате помещичьих земель^{267}.

С начала года наблюдаются конфликты между отдельными селениями на почве перераспределения земли. Крестьяне нередко идут на прямой захват спорных участков, результатом чего являются столкновения между конфликтующими сторонами (например, конфликт между Голицынским и Анютинским обществом в Саратовской губернии из-за 400 десятин спорной земли, аналогичные конфликты в Мамадышском уезде Казанской губернии)^{268}. Также имеют место столкновения из-за лесов, когда, по свидетельству источников, «рубят без толку» и «деревня идет на деревню» (например, в Курмышском уезде Симбирской губернии)^{269}. Наблюдаются просто волюнтаристские насильственные действия по конфискации продовольствия под предлогом хлебной монополии отдельных групп крестьян против своих соседей. В этом смысле можно привести пример вооруженного конфликта между русскими селениями и немецким селом Шенталь в Трудовой Коммуне немцев Поволжья. Поводом к нему послужила конфискация крестьянами с. Михайловки муки проезжавших через село крестьян с. Шенталь. После обстрела немцами приехавшей в Шенталь делегации для урегулирования возникших разногласий 223 дружинника захватили Шенталь, наложили на село контрибуцию, учинили грабеж. В ходе вооруженного конфликта с немецкой стороны пострадали 40 человек^{270}.

Уже с начала 1918 г. широкое распространение получают внутриобщинные конфликты на почве недовольства хлебной монополией и действиями местной власти по ее осуществлению. Красная гвардия и дружинники, состоявшие, как правило, из бедноты и бывших фронтовиков, вводят налоги на покупку продовольствия, осуществляют его реквизиции у зажиточных односельчан в пользу бедноты. Повсеместно происходят столкновения между красногвардейцами и зажиточной частью деревни, которые успешно подавляются первыми при помощи вооруженных отрядов из уезда и губернии, нередко с применением оружия. В это же время имеют место нападения голодных крестьян на находящиеся на местных железнодорожных станциях продэшелоны^{271}.

В первой половине 1918 г. в селениях происходят столкновения между крестьянами и «пришлыми» вооруженными отрядами Красной гвардии, направляемыми из губернских центров для того, чтобы взять на учет имеющийся запас хлеба и проводить его реквизиции в пользу бедноты и городского населения. В этот же период наблюдаются первые конфликты в связи с попытками местной власти силами Красной гвардии проводить принудительные мобилизации лошадей в Красную армию^{272}.

Главным лозунгом крестьянского движения в Поволжье в рассматриваемый период становится лозунг «вольной торговли хлебом». Так, например, характерным в этом плане было выступление 1–2 апреля 1918 г. крестьян с. Палласовки и других селений Новоузенского уезда Саратовской губернии, преимущественно немцев-колонистов, против местного Совета в связи с попыткой готовящейся реквизиции хлеба прибывшим из Саратова вооруженным отрядом. Крестьянская дружина арестовала Совет. 2 апреля восставшие объявили о вольной торговле хлебом^{273}.

Характерным фактом в этот период является разгон Советов как сельских, так и волостных, замена их состава, нападения на местные комитеты партии большевиков, требование ликвидации Красной гвардии. В некоторых селениях Советы упразднялись, вводились земства и волостные правления, избирались старшины и старосты^{274}.

Особенностью крестьянского движения в докомбедовский период является его локальность, в большинстве случаев – ограниченность рамками одного селения. Преобладают выступления на почве недовольства действиями местных активистов советской власти, пытавшихся заставить зажиточную часть деревни «поделиться» своими продовольственными запасами с голодающей беднотой, а также связанные с решением общих для селения проблем. Таким образом, движение носит внутридеревенский характер, преобладают противоречия между крестьянами в рамках одной общины, нежели между всей общиной и государством. Общекрестьянский характер движения (т. е. вовлеченность в движение всех групп крестьянства) остается фактом, но не доминирующим. Он проявляется в форме борьбы за переделы спорных сельскохозяйственных угодий с соседними общинами и других подобных действий. Формами движения являются: столкновения между группами крестьян, между селениями, волнения селений в связи с действиями реквизиционных отрядов. Высшие формы движения (восстание, война) не наблюдаются. Масштабы насилия ограничены небольшим числом жертв противоборствующих сторон. Движением охвачена вся территория региона. Эпицентры сосредоточены в районах бывшего помещичьего землевладения, переживших всплеск «общинной революции» и «черного передела», а также находящихся вблизи крупных городов и промышленных центров.

Летом 1918 г. начинается следующий период в истории крестьянского движения в регионе. Основным его содержанием становится сопротивление крестьян безэквивалентным реквизициям продовольствия, осуществляемым центральной властью с помощью созданных в деревне комитетов бедноты, а также противодействие принудительным мобилизациям в Красную армию. В этот период новым качественным явлением принципиального характера становится активное вмешательство Советского государства в жизнь деревни. Оно существовало и раньше, в первые месяцы 1918 г., и проявлялось в форме поддержки создаваемых там Советов и бедняцкой Красной гвардии. Но все же в полной мере оно проявилось именно в комбедовский период. С этого времени заканчивается «деревенская вольница» предшествующего периода, когда слабая государственная власть не могла диктовать свои условия победившей «общинной революции». Реальная угроза голода в промышленных центрах страны сделала неизбежным активное вмешательство государства в деревенскую жизнь.

В данном контексте заслуживает внимания состоявшийся осенью 1918 г. диалог между наркомом внутренних дел Г.И. Подвойским и ответственными работниками Симбирской губернии Емельяновым и Лобазиным. В ходе этого диалога Подвойский на попытки Лобазина объяснить причину невыполнения заданий по отгрузке хлеба в промышленные центры тяжелым продовольственным положением крестьян заявил: «Надо объяснить жителям, что если полез в социалистическую республику, то делись, голодай одинаково и будь сытым одинаково, а то тут один на завалинке умирает, а там тысячи. Мы идем к социализму, и путь к нему через страдание. Только через страдания мы дойдем к общему благу. Здесь надо больше пропаганды положить и больше организационной работы. Декрет нужно провести буквально в течение трех дней»^{275}.

Таким образом, в условиях тяжелейшей продовольственной ситуации в городах Центр оказывал на местные власти сильнейшее давление, обосновывая его государственной необходимостью. Главным рычагом проведения этой линии на местах стали комитеты деревенской бедноты. Опираясь на них, местные продорганы и направленные в уезды продовольственные отряды действовали решительно, используя все имеющиеся в их распоряжении средства согласно советскому законодательству о продовольственной диктатуре. В этом плане показателен датированный 13 сентября 1918 г. приказ по Нижне-Ломовскому уезду Пензенской губернии помощника губернского комиссара по продовольствию Савчука, а также доклад начальника продотряда, работавшего в той же губернии летом 1918 г., Петермана. В частности, в приказе Савчука указывалось: «Ввиду того, что крестьянами расхищено 1278 десятин экономического хлеба, где средний урожай был более 80 пудов с десятины, с которых должно быть получено хлеба до 100 000 пудов, приказываю уездной продовольственной коллегии собрать у крестьян весь этот хлеб, уплатить им положенную стоимость твердой цены, т. е. по 7 руб. 25 коп. за пуд. Весь хлеб должен быть собран к 1 октябрю с. г. (Долгоруковская вол., Голицынская вол.)… Немедленно прекратить в уезде всякую продажу хлеба (зерном, мукой и печеным хлебом) лицам, не уполномоченным губернской продовольственной коллегией. У лиц, не подчинившихся этому распоряжению, советы или комитеты бедноты должны хлеб конфисковать, а их арестовывать… Неисполнение настоящего приказа будет считаться изменой революции, лица, уклоняющиеся от выполнения, беспощадно мною будут караться»^{276}. В вышеупомянутом докладе, направленном в Наркомпрод, начальник 4-го Петроградского продовольственного отряда Петерман отметил, что в ходе реквизиций хлеба в селениях ему пришлось неоднократно использовать силу, поскольку крестьяне отказывались добровольно сдавать хлеб. Вот характерный отрывок из доклада: «…хорошо, мы Вам покажем, как хлеба нет, мы его заставим отдать. В Чембарском уезде говорили, что тоже нет хлеба, а когда мы человек 20 расстреляли, тогда и хлеб нашелся»^{277}.

Таким образом, с лета 1918 г. начинается новый период крестьянского движения и одновременно этап крестьянской революции, суть которого состояла в противостоянии государства и крестьянства, борьбе крестьян против государственной политики, направленной на ущемление завоеванного ими в революции права свободной хозяйственной деятельности.

Летом 1918 г. основными причинами крестьянского недовольства становятся: деятельность комбедов, реквизиционных отрядов, мобилизации в Красную армию, принудительные чрезвычайные налоги, политика советской власти по отношению к церкви. Новым явлением становится преодоление локальности движения, выход за пределы одного селения, охват значительной территории, продолжительность выступлений, большая их ожесточенность, увеличение числа жертв конфликтов с обеих сторон. Движение по-прежнему проходит под лозунгом свободной торговли хлебом, но появляются и новые. Их суть – прекращение насилия и грабительских реквизиций продовольствия и имущества. В деревне обычным явлением становится разгон повстанцами комбедов и подконтрольных им сельских органов власти, реорганизация советов, в ряде случаев – восстановление земств^{278}.

Как уже отмечалось, в комбедовский период движение выходит за границы одного селения и становится массовым, нередко принимая форму открытого вооруженного восстания, сопровождающегося насилием и крупными жертвами с обеих сторон. К числу подобных выступлений, обусловленных вышеперечисленными причинами в отдельности или в комплексе, относятся: июньское восстание крестьян 32 селений Баландинской волости и 16 волостей Саратовского уезда Саратовской губернии; волнения крестьян Крюковской, Карсаевской, Мачинской, Чернышевской волостей Чембарского уезда Пензенской губернии (начало июля); вооруженное восстание крестьян в Мало-Князевской, Крестовской, Невежинской, Гречне-Лукской, Больше-Копенской и Широко-Карамышинской волостях Аткарского уезда Саратовской губернии (начало августа); восстание крестьян с. Кучки Пензенского уезда Пензенской губернии (5 августа); крестьянские волнения в прилегающих к уездному городу Чембару волостях Чембарского, Нижне-Ломовского, Керенского уездов Пензенской губернии (вторая половина августа); июльско-августовское вооруженное восстание в 20 волостях Вольского уезда, 5 – Хвалынского, 3 – Сердобского, 12 – Саратовского и в немецких поселениях Камышинского и Новоузенского уездов Саратовской губернии; сентябрьское восстание в немецких колониях Поволжья; восстание крестьян в с. Лада Саранского уезда и в Пятинской волости Пензенского уезда Пензенской губернии (10–16 ноября); вооруженное восстание в 10 волостях Казанского уезда, части Мамадышского и Лаишевского уездов Казанской губернии (10 ноября – начало декабря); волнения крестьян в Лаишевском, Тетюшском, Спасском, Чистопольском уездах Казанской губернии (конец декабря) и др.^{279}

Таким образом, новым явлением в крестьянском движении в Поволжье в комбедовский период стали вооруженные восстания крестьян нескольких селений, волостей и уездов.

В целом крестьянское движение в этот период приобретает общедеревенский характер, хотя и сохраняются противоречия между составляющими ее основными социальными группами (о роли «сильных» и «слабых» в крестьянском движении см. главу III, раздел 3 настоящего исследования). Из документов ясно следует, что в оппозиции к власти оказывается подавляющее большинство общинников, чьи имущественные права ущемляются самым бесцеремонным образом. Противоречия внутри самой деревни отходят на задний план перед общими проблемами. Ожесточенность конфликта объясняется особой ролью комитетов бедноты, ставших, по сути дела, заложниками власти, под давлением которой вынужденных проводить в жизнь соответствующую политику. В результате деревня оказалась под сильнейшим прессом: с одной стороны, она столкнулась со своего рода «пятой колонной» в своей среде, а с другой – с отчаянной атакой реквизиционных отрядов, состоявших, как правило, из рабочих умирающих от голода промышленных центров Советской России.

Особенностью данного периода является территориальная неравномерность крестьянского движения. Его эпицентры сосредоточены в районах, находившихся под контролем советской власти: Пензенской, Саратовской, части Казанской и Симбирской губерний. Именно они стали основным объектом реквизиционно-мобилизационной политики большевиков, обусловившей активность крестьянского протеста. В других районах Поволжья ситуация была несколько иной.

Основываясь на комплексе изученных источников, охарактеризуем практические действия власти по подавлению в регионе крестьянских выступлений в указанный период.

Какие средства были в распоряжении Советского государства для подавления крестьянского сопротивления? В отличие от Временного правительства, так и не сумевшего обуздать крестьянскую стихию, в распоряжении новой власти была огромная сила – голодные рабочие и голодная сельская беднота, нуждавшиеся в помощи государства. Кроме того, большевики имели огромный моральный авторитет среди фронтовиков – наиболее сознательной части крестьянства как политики, остановившие бесполезную империалистическую бойню. Следует учесть и такой момент: большевистская партия, в отличие от других политических сил, имела особый кадровый состав, способный беспрекословно и самоотверженно выполнять принятые руководством решения. Немалую роль играла и коммунистическая идеология, захватившая умы сотен тысяч рабочих и крестьян, готовых ради идеи идти на самые крайние меры. Сплав всех вышеназванных обстоятельств создавал объективные и субъективные возможности для активного вмешательства государства в жизнь деревни. Таким образом, в отличие от Временного правительства, у Советов имелись реальные рычаги воздействия на крестьянство.

Изучение источников показало, что на протяжении всего периода Гражданской войны стратегия и тактика борьбы советской власти с крестьянским движением в регионе состояла в комплексном использовании двух основных средств: первым из них, в большинстве случаев доминирующим, была вооруженная сила, вторым – методы политического и агитационно-пропагандистского воздействия на крестьянство. Для подтверждения высказанного обратимся непосредственно к истории крестьянских выступлений в Поволжье начиная с 1918 г.

В 1918 г. в ходе крестьянского движения на почве недовольства хлебной монополией, деятельностью комбедов и принудительными мобилизациями в Красную армию была апробирована и фактически, в основных своих чертах, выработана система насильственных мер и агитационно-пропагандистских акций, получившая широкое применение в последующий период.

Именно в это время отрабатывается методика борьбы с непокорными селениями. Она сводится к следующему механизму: сначала власть выдвигает ультиматум выступившим против нее крестьянам, выпускаются различные воззвания, затем, если эти меры не дают результата, начинается карательная акция. Если крестьянское движение приобретает массовый характер и охватывает множество селений, на уездном и губернском уровнях создаются чрезвычайные органы для борьбы с ним. Так, например, 19 февраля 1918 г. исполком Саратовского губсовета предъявил ультиматум исполкому селения Базарный Карабулак следующего содержания: «Доведите до сведения кулаков вашего села, что если они будут посягать на Совет бедняков, то будет прислана артиллерия, аэроплан с четырьмя бомбами, которыми будет Совет бедноты снова восстановлен, а все виновные подвергнутся суровому наказанию»^{280}. 30 июня 1918 г., заслушав информацию В.П. Антонова-Саратовского о «кулацких контрреволюционных мятежах в ряде сел и волостей губернии», исполком Совета единогласно принял предложение фракции коммунистов: 1. Обратиться к крестьянству с воззванием; 2. Избрать комиссию для срочной выработки приказа всем уездным Советам «по принятию мер в борьбе с контрреволюцией»^{281}.

Одним из самых распространенных средств борьбы с крестьянскими выступлениями летом 1918 г. становится система штрафов и реквизиций имущества у их зачинщиков. При этом вводится порядок материальной компенсации жертвам крестьянского насилия в период восстания, а также материального поощрения местных активистов, принимавших участие в его ликвидации, за счет имущества репрессированных повстанцев^{282}.

Борьбой с крестьянским движением занимаются не только местные органы власти, но и вышестоящие учреждения – в том случае, если масштабы крестьянских выступлений приобретают угрожающий характер и выходят за пределы одного или нескольких селений: охватывают целые волости, уезды и т. д. При подобном развитии ситуации в дело вмешиваются самые высокие инстанции, включая первых лиц государства. В Поволжье хрестоматийным примером такого вмешательства стали ленинские телеграммы в Пензу в августе 1918 г. В начале 1990-х г., в условиях гласности, они получили широкую интерпретацию в отечественной публицистике^{283}. Поэтому целесообразно уделить внимание этому сюжету

Итак, в августе 1918 г. в поле зрения Ленина попали крестьянские выступления в Пензенской губернии, о которых его проинформировала секретарь Пензенского губисполкома Е.Б. Бош. Как известно, Ленин потребовал от губернского руководства провести «беспощадный массовый террор против кулаков»: «сомнительных запереть в концентрационный лагерь», повесить «не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев» и т. д.^{284}

Из отчета Пензенской губчека о проделанной работе за 1918 г. видно, что масштабы террора против крестьян не были столь значительными, как на этом настаивал Ленин. В частности, в с. Кучки за убийство крестьянами пяти продармейцев и трех членов сельского совета было расстреляно 13 человек. При этом никто не был повешен или заключен в концентрационный лагерь^{285}. Причины невыполнения ленинских распоряжений стали понятны исследователям лишь после выхода в свет в 1997 г. мемуаров одного из активных участников тех событий В.В. Кураева, тогдашнего председателя Советов губернских комиссаров. В них, в частности, сообщалось: «21 августа [1918 г.] на заседании губисполкома председатель А.Е. Минкин отметил: “Товарищ Ленин давал самые строгие приказы расправляться с повстанцами, арестовывать, расстреливать, брать в заложники кулаков. Ввиду неимения сил и ввиду того, что в губернии было одновременно несколько восстаний, точно привести в жизнь указания товарища Ленина нам не удалось. Товарищ Бош сообщила об этом в центр, обвиняя меня в излишней мягкости и чуть ли не в саботаже… Я дал товарищу Ленину точные сведения о положении в губернии, об имеющихся у нас силах и причинах неисполнения приказов центра, после чего его отношение к нашей деятельности изменилось”»^{286}. Таким образом, главной причиной невыполнения ленинских директив была массовость крестьянского протеста и отсутствие у местной власти достаточных сил для проведения предлагаемых карательных акций.

Из текста приведенных ленинских телеграмм хорошо видны те средства, которые применялись властью против непокорных крестьян. Это и институт заложничества, и расстрелы активистов движения, и тюремное заключение для повстанцев. Летом-осенью 1918 г. данные средства широко используются в Поволжье для борьбы с крестьянским движением. Так, например, 3 сентября 1918 г. за убийство крестьянами в ходе волнения на почве закрытия Яковлевского женского монастыря в Рузаевке коммунистки П.И. Путиловой чекисты расстреляли 5 крестьян, 300 человек взяли в заложники, на село наложили контрибуцию в размере 50 000 рублей^{287}.

Характерным приемом успокоения крестьян, применявшимся и в последующий период, были публичные заявления губернской власти о создании специальных комиссий на самом высоком уровне для расследования причин крестьянских восстаний и, самое главное, наказания представителей советских учреждений на местах, виновных в крестьянских бедах. Об этом широко оповещалось в прессе. Например, 21 августа 1918 г. в «Известиях Саратовского Совета» было опубликовано сообщение о прибытии в Саратов особой следственной комиссии ВЦИК для расследования кулацкого выступления на юге Саратовской губернии^{288}. Об этом же сообщили центральные «Известия ВЦИК» за № 183 от 25 августа 1918 г.^{289} Население оповещалось также о фактах наказания советской властью отдельных ее представителей, нарушивших революционную законность. Примером этого является предание суду ревтрибунала заместителя начальника реквизиционного отряда А.П. Федорова за участие «в массовых грабежах и насилиях над мирными жителями в селах Ровное, Привальное, Малина, Кривой Яр» Новоузенского уезда Саратовской губернии^{290}.