Текст книги "Соперник Византии"

Автор книги: Виктор Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Еще при царе Борисе солунские братья терпели гонения при новом князе Великой Моравии Святополке, который предпочитал католическую веру православной, Кирилл и Мефодий вынуждены были покинуть страну. Кирилл скончался в Риме, Мефодий был заточен в монастыре, а группа учеников Мефодия после тяжких мытарств и истязаний, по настоянию немецкого духовенства, была изгнана из Моравии и нашла убежище в Болгарии.

Добрались до нее лишь трое: Климент, Наум и Ангеларий. Они были с почетом приняты при дворе Бориса. Вскоре здесь оказалась и вторая группа учеников Мефодия, проданная немцами в рабство и выкупленная в Венеции византийским императорским чиновником, помогшим им отправиться в Болгарию. Среди них был крупнейший впоследствии деятель культуры и церкви в Болгарии священник Константин Преславский. За каких-то десять – пятнадцать лет после утверждения в стране богослужения на славянском языке и славянской письменности в качестве официального языка были переведены с греческого важнейшие памятники церковно-служебной литературы, но и созданы яркие образцы оригинальных литературных произведений – «Проглас к Евангелию», «Азбучная молитва» Константина Преславского, «Сказание о буквах» черноризца Храбра, «Шестоднев» Иоанна Экзарха. Таким образом, при Симеоне начался золотой век болгарской культуры.

Честолюбивые замыслы охватили Симеона, когда умер император Александр, соправитель юного Константина Багрянородного, сына Льва VI и императрицы Зои. Симеон прекрасно знал об отсутствии в империи строгого наследственного принципа: императором мог стать любой из высоких чиновников, а особенно мятежные военачальники. И не имело значения, откуда они: из Египта, Крыма, Сирии, Армении – и кто по национальности. То ли римлянин Константин I, то ли фракиец Юстиниан I, то ли армяне Лев V и Лев VI. Почему бы ему, полу-греку, как прозывали его, не добиться императорской короны и объединить Византию и Болгарию под своим скипетром? Тем более это согласно самой византийской политической теории, восстановление власти над бывшими провинциями империи признавалось законным актом и долгом императора.

В 913 году при встрече под стенами Константинополя, а потом уже во дворце Симеону дано было право называться василевсом болгар, и предусматривался брак между Константином Багрянородным и одной из дочерей Симеона. Этот династический брак (а он заключался даже 5-6 летними детьми) мог дать Симеону титул василиопатора, то есть соправителя императора. Но произошли неожиданные события, зачеркнувшие надежды Симеона. Вернулась из ссылки мать Константина Багрянородного императрица Зоя и объявила договор 913 года недействительным. В ответ Симеон разгромил под Ахелоем византийскую армию во Фракии, затем подчинил Сербию, союзницу Византии, и вторгся в Грецию, взяв город Фивы. Однако и эта угроза не принесла должного эффекта. Начальник военного флота империи армянин Роман Лакопед захватил власть в столице, отстранил Зою и обручил свою дочь с Константином. Он получил титул василиопатора, а потом короновался как соимператор юного государя. У Симеона оставался только один путь к достижению поставленной цели – война. В 927 году хорваты в союзе с византийцами нанесли поражение болгарскому войску, это нелепое поражение подорвало здоровье Симеона, и он скоропостижно скончался. Однако авторитет Болгарии на международной арене стал очень велик, ибо он расширил территорию государства на юге, юго-запада и западе страны. Следующим правителем Болгарии стал сын Симеона Петр II, с которым встречалась Великая русская княгиня Ольга.

2. Византийское посольство на Русь

Ольга просыпалась раньше, чем запоют петухи. Подходила к окну и оглядывала округу вплоть до Днепра, светящегося в белой дымке тумана неровной серой лентой, крапленой черными точками рыбацких судов. Потом появлялось привычное, но любимое ею зрелище прямо внизу на заборе напротив почивальни. Вначале слышался хлопот крыльев, как бы предшествующая разминка, потом на столб взлетал красно-черно-золотистый петух – красавец, глашатай нового наступившего дня. Он гордо прошагивал до следующего столба, постукивая клювом по древесине и издавая глухие звуки, как бы покашливая и прочищая глотку, потом, взлохматившись и надувшись, бросал в воздушное пространство первую продолжительную и величественную ноту, прислушиваясь, будто оценивая ее, и начинал серию не менее звучных и торжественных звуков. Ясно, что он будил свою округу, и голос его на Горе слышен был аж на Почайне, поддержанный тысячами других голосов.

Ольга ныне не стала дожидаться конца выступления любимого петуха и наблюдать за следующим поведением в его утреннем концерте, потому что приметила стоявшие византийские высокомачтовые и весельные хеландии и поняла, что прибыли греки. Она сразу решила идти к сыну. Накинув платно, она прошла по терему к Святославу, но его не было в комнате. Она увидела его во дворе, шагающего со Свенель-дом к большим воротам, которые тут же отворились, пропуская самых знатных людей на Руси. Они вышли к крутому месту Горы, откуда хорошо просматривалась река, о чем-то побеседовали и разошлись. Князь в терем, Свенельд к мосту и далее к Боричеву ввозу. Ольга дождалась Святослава и первым делом спросила, когда прибыли ромеи.

– В полночь, – ответил Святослав, – но еще вчера я знал, что они в пути. А нынче я жду посла.

– Будь осторожен и сразу не давай никаких обещаний, -сказала она сыну, и он скептически улыбнулся, но, несмотря на это, она добавила, – учти, я императору Роману уже отсылала 600 воев, сейчас другой император, Никифор Фока, этот из полководцев. Греки просто так послов не посылают. Им что-то нужно. Вначале разберись, потом обсудим.

С грохотом опустился мост. В обе стороны потекли потоки пеших и конных, груженые обозы и с гулом телеги порожние, со скрипом и плеском бочки с водой, с бранью, криком, приветствием и ржанием лошадей. Начался обычный трудовой день... И вот показались всадники посреди моста, оттесняющие людей в разные стороны, а за ними коляска с греческими послами. Когда патрикий Калокир вышел из коляски, оглянулся, то прежде всего в глаза бросился величественный идол Перуна, одетого в доспехи с щитом и палицей в руке, смотрящего на Днепр красными горящими рубиновыми глазами... И Калокир подумал: «Это не беспомощный лик Христа, а жестокий воин».

В Золотой палате, куда его ввели служивые люди через сени и Людную палату, на лавках, что были установлены вдоль стен, освещаемых горящими бронзовыми факелами, сидели бородатые люди в темных одеждах, и, как ему показалось, угрюмо смотрели на посланника. Над головами у них висели чучела убитых зверей и сверкало золотое оружие: от тонких перекрещений гуннских стрел и скифских дротиков, позолоченных щитов до мечей и сабель разной конфигурации и размеров. Это говорило о натуре и характере хозяина. А хозяин сидел у дальней стены палаты в старом, без всяких вычуров, но широком кресле и весь в белом. Когда Калокир приблизился к нему, то увидел человека без атрибутов власти, с голым черепом, в середине которого вправо опускался клок волос, а в одном ухе висела золотая серьга с зеленым карбункулом, и на одном пальце было массивное кольцо с красным рубином. По имперским представлениям Калокира, такой владыка огромного царства выглядел слишком бедно, и это тоже говорило о его внутренних пристрастиях и характере. Калокир низко поклонился Великому князю и молвил:

– Божьей милостью император Восточной Римской империи Никифор II Фока, покоритель Малой Азии: Ливана, Сирии, Палестины, Сицилии и Крита, владетель италийских земель и гроза арабов послал меня, патрикия Калокира, с дарами к тебе, Великий князь, с тем чтобы закрепить дружбу и любовь, которую заключили наши предки. Да сохранится она на долгие времена, пока благословляет нас Бог!

Святослав смотрел на посла явно заинтересованно. Обычно они были люди пожилые, с хитрецой во взгляде и изысканно льстивыми манерами. Этот же был молод, видимо, его ровесник, высок, с твердым взглядом и солдатской походкой, за хламидой чувствовалось тренированное тело, мускулистые ноги, сильные руки, умеющие держать меч.

– Писаную грамоту императора я принимаю, – сказал Святослав, передавая стоящему рядом толмачу пергамент, – и дары, посланные от всего сердца императором, тоже. Передай, патрикий, императору, что мы, люди русские, помним и ценим договоры наших предков: и бояре, и князья, коих видишь, берегут дружбу и любовь меж нами, ценят торговлю и всегда гостеприимны. Ваши купцы всегда вольно и свободно торговали и торгуют у нас, не имея никаких препятствий. И ныне велю твою стражу, купцов и рабов взять на полный прокорм, а также потчевать всякими медами из княжьих медуш.

Калокир поблагодарил князя за заботу, раскланялся перед сидящими боярами за добрые слова, высказанные князем от их лица, пожелал всем доброго здравия и счастья на многие лета и, повернувшись, к князю вымолвил как бы напоследок:

– Князь, это не все, что необходимо сказать тебе. Потому ты видишь меня здесь. Я бы просил тебя продолжить нашу беседу лично в ближайшее время. Это важно и для империи, и для нас с вами, государь.

Святослав призадумался:

– Ну коль в ближайшее время, то приглашаю тебя, патри-кий, на охоту. Ныне у меня охота на вепря, – в глазах его мелькнула озорная мысль, – присоединяйся! Там и поговорим.

– С огромным желанием и благодарностью, – ответил Калокир, снова раскланялся перед всеми, выпрямился и удалился твердой строевой походкой.

– Ну и фрукт, – не сдержался брат Святослава Улеб, – не похож на ученого базилика или монаха.

Калокир проснулся от легкого прикосновения к плечу слуги Фила:

– Пора, патрикий, – услышал он.

– Как? Я только что лег!

– Пора. Пока не пропели петухи.

Калокир еле поднялся. Ему было трудно уснуть – теснились противоречивые мысли, а еще труднее проснуться. Сон был сладок. Он видел Херсонес, любимую женщину, которая обещала его ждать. Видел отца, с которым разговаривал, но не смог вспомнить о чем, отец, как всегда, виделся с высоко поднятой седой головой, неслышной походкой и властной натурой. Теперь, после многих гонений двух императоров, он ловко управлял жемчужиной Черноморья – Херсонесом.

Император Никифор Фока был прав, посылая во враждебную страну сына протевона Херсонеса Калокира, зная, что тот кровно будет заинтересован в результате переговоров и глубоко скрытого от всех задуманного плана по захвату Мисии и разгрому Руси. Но император даже не мог предположить, что задумал сам Калокир! За долгое двухмесячное путеществие на Русь он сам обдумывал в силу своей мечтательности и авантюрности характера свой грандиозный план по захвату власти в империи. За несколько дней пребывания в Константинополе Калокир ясно понял, что империя в стадии развала. И если ему удастся отговорить русского князя от клематов, то этот полководец обязательно захочет идти в Болгарию, тем более получив такие деньги. И если он пойдет, то Калокиру следует идти с ним, потому что в Константинополе у него нет достойных сил, которые могли бы поддержать его. Смута, которая намечается в Константинополе, будет на руку Калокиру, и если его поддержат русы, то он может войти в вечный город узурпатором или тираном. Ведь удалось же Юстиниану с помощью печенегов и болгар снова стать императором. Эти, казалось, безумные мысли полностью овладели Калокиром, и он решил во что бы то ни стало рискнуть даже собственной жизнью.

Подъем был стремительным, как по тревоге. Несколько секунд потребовалось на то, чтобы ополоснуться и одеться. Он спустился с корабля, где рядом уже стояли три лошади, присланные накануне Святославом. Одно не заметил Калокир -как на крутой возвышенности в тени дерева стоял сам князь. Когда Калокир стремительно взлетел на лошадь, Святослав улыбнулся самому себе. Он оказался прав. Перед ним был воин сильный и тренированный. Значит, разговор пойдет о войне. Но о какой и с кем? Что хотят ромеи? Просить или предлагать?

Калокир присоединился к группе охотников, одетых в тегилеи, войлочные панцири, с притороченными к седлу короткими сулицами. Колчаны стрел и луки были перекинуты через плечо. В центре без оружия на гнедом коне сидел князь и слушал осочника [108]108
  Осочник – распорядитель, организатор охоты на крупного зверя.


[Закрыть] , что подробно излагал условия и характер зверя.

Осочник – распорядитель, организатор охоты на крупного зверя.

– Князь, это опасный зверь, я видел его со стороны, и оторопь берет от его вида. Ростом в полтора аршина [109]109
  Аршин – мера длины.


[Закрыть] , весом не менее десяти пудов, на морде два больших клыка, загнутых кверху, и два подклычника. Для него нет преград, лошадь сметет мигом, но любит ходить по волчьей тропе, где на днях я видел два трупа волков, растерзанных им. Захожай [110]110
  Захожай – стоянка.


[Закрыть] находится в полпоприще [111]111
  Полпоприще – половина километра.


[Закрыть] отсюда. Вепрь в лясину [112]112
  Лясина – мелкий, с кустарниками, лес.


[Закрыть] кормиться выходит к концу дня. С ним свинья и штук шесть поросят, выходят подсвинки и три секача. Недалеко от поляны, куда поведем гон, построен гостинец для отдыха, туда сейчас и двинем.

Князь оглядел всех присутствующих, заметил выжлятника с собаками, подозвал к себе и спросил:

– Зачем собак взяли? Они только все запутают.

– Нет, князь, отпускать их не будем. Они хороши будут для шумового гонения.

Князь махнул рукой, и все сборище двинулось в дорогу.

Калокир хорошо знал, что такое охота на диких свиней. В Ливане они охотились – это была забава, игра для тренированного воина. Но тут, когда он услышал о размере дикой свиньи под именем вепрь, призадумался. Слишком легко он был одет и без соответствующего оружия. Но как только он об этом подумал, подъехал к нему выжлятник и подал узел. Слуге передал лук с колчаном и два дротика.

– От князя, – сказал он, – жалует.

Калокир развернул узел и увидел куяк – пластинчатый панцирь из нашитых на сукно костяных чешуек и в ножнах вятичский боевой нож, похожий на короткий римский меч. И патрикий понял, что эта охота – не ливанская прогулка, не забава, а опасная вылазка.

Завтракали все вместе в гостинце, где уже был накрыт длинный стол с яствами: вареной, печеной, копченой рыбой от судака до стерляди, икрой черной и красной. Заодно распределялись места охотников на поляне, куда загонщики будут гнать диких свиней. По желанию Святослава его место было в центре поляны, где росли две низкорослые березы и недалеко одинокий старый дуб. Рядом с ним боярин Волк, вот уж кто хорошо знал охоту на секачей, потому как с детства с отцом охотился на диких свиней. По левую руку встал брат Улеб с боярином Претичем, по правую Сфенкель с Ингвардом [113]113
  Ингвард – из-за сложного произношения его стали называть просто Икмор.


[Закрыть] , оба высокие, как столбы, и в руках у них было не охотничье оружие, а боевые мечи. Они никого не слушались, готовились по-своему, установив впереди себя два перевернутых ящика с желудями, и хитро посмеивались над другими горе-охотниками, утверждая, что вепрь побежит именно на них. Калокиру отвели место, казалось бы, самое спокойное и безопасное, справа от двух гигантов. Он стоял со слугой, с боярином Претичем и Блудом.

Как только солнце, покрасневшее от натуги и без конца нырявшее за тучи, склонилось к западу, начался гон. Вначале глухо послышались удары, потом присоединились пищалки, свистульки и лай собак. Весь этот смешанный гул стал приближаться к урочищу, и охотники замерли. На поляну выскочило чудовище ростом в пол-лошади с черной гривой, за ним буквально вразброс кабаны-секачи чуть поменьше, следом подсвинки, а уж потом свинья с поросятами. Вепрь на какое-то мгновение остановился, вдохнул воздух и побежал прямо на засаду князя, за ним вся армада. Но что-то вдруг остановило его, хотя все кабаны продолжали бег. Трава, что была чуть ниже пояса человека, зашевелилась, как при низовом ветре, от бега свиней и от потока стрел с четырех сторон. Вепрь снова вдохнул воздух и, резко повернув, побежал в сторону, где уже стояли в полный рост Сфенкель и Ингвард с обнаженными мечами, но буквально в метре от них будто споткнулся, присел и повернул в сторону Калокира. Буквально через минуту Калокир, стоявший, прижавшись спиной к дереву, увидел надвигавшуюся на него громаду. Он резко завернул за дерево и услышал хруст его, а кабан всей мощью впился в ствол. И та секунда, которая остановила кабана, стала спасением грека, он сбоку всадил по самую рукоятку нож под лопатку вепря. Теперь они стояли друг перед другом – раненый зверь и обезоруженный человек. В тело животного стали вонзаться стрелы, пущенные Фролом и Блудом, а кабан стоял и будто бы рассматривал человека. Но все же рванулся вперед и стал заваливаться набок. Вначале подкосились задние ноги, из-под передней обильно текла кровь, он покачал головой, будто жалея, что уже нет сил сделать последний бросок, и рухнул у самых ног Калокира. Секунды страха, которую пережил Калокир, хватило на то, чтобы он враз обессилел. Патрикий упал на колени рядом с убитым вепрем и стал, медленно шевеля губами, молиться:

– Господи! Благодарю Тебя во спасении живота моего! Ангел Божий, кланяюсь Тебе, хранитель мой, еще раз Ты отвел от меня смерть мою!

Так бормотал Калокир, даже не замечая, что говорит по-славянски. Рядом молился за спасение господина подбежавший Фрол. Только больший безбожник, чем язычник, Блуд, стоя рядом и поглаживая свою бороду, зло ухмылялся, а подошедшему Святославу молвил:

– Гляди, князь, как испугалась грека от страха, аж на коленях ползает!

– Поползаешь, – ответил князь, – если бы он пах и морду твою раскроил.

И, повернувшись к собравшимся охотникам, сказал:

– Ошибся ты, осочник, пудов [114]114
  Пуд – 16 кг.


[Закрыть] двадцать, пожалуй, будет, – пнув кабана сапогом.

– А тебя, патрикий, поздравляю, ты оказался удачливее всех.

Подозвал слуг и распорядился:

– Башку на чучело (она была больше медвежьей). Полть [115]115
  Полть – половина.


[Закрыть] везите в терем. Часть отправить в Вышгород, а часть гостю -это его добыча. А сейчас поставить здесь вертел с поросенком, вино, мед, говорить с послом будем. Толмача позовите сюда.

– Не надо толмача, – чисто по-славянски сказал Калокир. Святослав сделал удивленное лицо, и тень будто легла на его чело. – Не удивляйся, князь, – ласково и как бы извиняясь произнес Калокир, – я неплохо понимаю и говорю по-вашему, мать у меня была славянкой, а отец армянин. Родился в квартале, где проживали славяне, а годы преследования отца жили у уличей. Потом снова вернулись в Херсонес, где его за заслуги перед городом избрали протевоном, а я ушел в войска Никифора Фоки и участвовал со славянским сходом во взятии Крита, а потом уже воевал с арабами в Ливии и Сирии. Вот что ты должен знать обо мне. – Он сделал паузу, как бы давая Святославу обдумать сказанное, а потом продолжил:

– Поэтому разговор, который мы поведем, будет касаться Херсонеса, клематов и моей судьбы, которая нынче в твоих руках. И от того, какой ты выберешь путь, от того будет зависеть и моя дорога. А тебе, как воину и полководцу, наш разговор может показаться интересным.

– Да мне уже все интересно, – улыбнулся Святослав. -Мне интересно, зачем ты приехал. Не по своей ли воле и надобности? Ты, армянин, выступаешь от имени императора ромеев, и что у тебя такая нужда, ради которой ты хочешь изменить свою судьбу и связываешь ее с моими заботами.

– Потому, князь, и прошу выслушать меня.

– Говори.

– Не по своей воле я прибыл сюда, а по решению императора ромеев Никифора II Фоки. Он – армянин, и все пять предыдущих императоров были армяне по рождению. Бази-левс действительно удачливый полководец, но плохой правитель. Женившись на вдове императора Романа, сына Константина Багрянородного, он стал императором. Никифор опытный стратег, о чем говорят его блестящие победы, и многое предвидит наперед, для него главное войско, а не народ.

Калокир остановился, потому что подошел слуга, что дежурил у костра, доложил:

– Поросенок готов, – и положил его на серебряное блюдо, на котором уже лежали два ножа, острые, как бритвы. Святослав отрезал кусок и отложил в сторону, мясо было очень горячим, то же сделал и Калокир.

– Теперь самое важное, – продолжил Калокир, – базилевс предположил, что ты после разгрома Хазарии нацелишься на клематы и Херсонес. И это подтвердилось тем, что клематы Мавракастрона ушли под твою руку, хотя были под покровительством Херсонеса, а значит империи. Это незначительная потеря для империи, но она настораживает. Потому базилевс и послал посольство во главе со мной, чтобы уладить наши разногласия на основе договора, который заключил твой отец.

– А я и не думал нарушать этот договор, – сказал князь, – топарх, что был у меня, и люди его сами решили, кому служить.

– Бог с ним, с Мавракастроном, – сказал Калокир, – император решил погасить этот конфликт путем договоренности Византии и Руси. Если князь откажется от завоевания Таврии и Херсонеса, то базилевс по достоинству оценит это решение. Византия с радостью воспримет удар русов по болгарам или уграм, которые регулярно совершают набеги во Фракию по разрешению болгар. Она будет не против того, чтобы князь разорил север Мисии, то есть Подунавья, потому как Византия и Болгария разорвали дипломатические отношения. Но за сохранение клематов и Херсонеса базилевс готов заплатить 15 кентавриев золотом [116]116
  15 кентавриев – 450 кг золота. Сто тридцать тысяч золотых монет.


[Закрыть] . Это шесть тысяч семьсот золотых солидов. А за разорение угров или северной Мисии на Истре еще столько же, но после похода.

Наступило продолжительное молчание. Князь взял кусок мяса и стал есть, свой кусок поднял и Калокир. Святослав крикнул:

– Вина, ромейского и угорского!

Слуги на подносе принесли два золотых бокала и разлили поначалу ромейское.

– За здоровье императора Византии, – провозгласил князь. Тут же наполнили бокалы угорским вином, и Калокир произнес:

– Будь здрав, Великий князь.

Когда поставили бокалы, Святослав сказал:

– Вот что я тебе отвечу Калокир. Дело это непростое. Буду думать. А теперь пойдем к ловчим.