Текст книги "Бандиты эпохи «демократии»"

Автор книги: Виктор Файтельберг-Бланк

Соавторы: Татьяна Геращенко,Борис Штейнберг,Вячеслав Слисарчук,Руслан Денисенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц)

Подойдя к столу, Дима поднял бюст Ленина, пробежав по нему пальцами. Он, вероятно, что-то сделал, и из Ленина выдвинулся маленький ящичек, наполненный мелочью. Бюст Ленина представлял собою копилку. В черепе вождя находилась прорезь, куда художник и его посетители кидали мелкие монеты. Мелочью насобиралось рублей пять. Эти деньги вручили Митяю Ивановичу, и он, набросив пальто на худые плечи, хлопнув дверью, удалился в магазин.

После того как ушел Митяй Иванович, Дима присел на диван, закинув ногу на ногу, обращаясь к Нюме, произнес:

– Ты не смотри на внешний вид Митрича, это он сейчас бедствует, а вообще он очень талантливый художник. Представляешь, у него мастерская в три раза больше моей. Его картины постоянно экспонируются на выставках, а Госфонд заказывает ему копии с известных полотен. Ведь Митяй Иванович обладает талантом не только подбирать палитру, но и придавать картине видимость древности. Очень часто ему поручают работу с ценными произведениями и шедеврами. Недавно старик работал с полотнами Рубенса и Караваджо. За это ему было присвоено звание заслуженного художника СССР. Но он может работать в любом направлении, ему что реализм, что постимпрессионизм – без разницы. Я так не могу. – Если он такой гений, как ты рассказываешь, то должен хорошо зарабатывать и неплохо жить, – сказал Нюма.

– Да, – согласился Дима, – у него двухкомнатная самостоятельная квартира на Горького, но жить в ней он не может. Дело в том, что у Митрича есть две пагубные страсти: первая – к выпивке, а вторая – к игре в карты. Недавно на барбуте он поставил на кон свою квартиру и проиграл. Теперь днем скрывается у меня, а ночью творит в своей мастерской. Но даже за выполнение госзаказа, ему не заработать нужную сумму. Требуется десять тысяч долларов, такова сумма карточного долга. И необходимо вернуть не позднее послезавтра. Денег нет, одолжить не у кого, поэтому и пьет беспробудно.

– Мне тоже нужно до послезавтрашнего дня, но только в десять раз больше – сказал Нюма, – и тут его осенило! Он посмотрел внимательно на собеседника и задал вопрос: – А сколько могут стоить полотна, с которыми работает Митрич?

– Они бесценны, у нас они стоят сравнительно недорого, но если их продать на аукционе за рубежом, то за картину Кандинского или Рериха, можно получить несколько сотен тысяч долларов, а у нас за кражу материальных ценностей до десяти лет, – последовал ответ.

Это чрезвычайно заинтересовало нашего героя, он чуть было, подобно Архимеду, не закричал «Эврика!»

– Кажется, мы сможем помочь друг другу, – только и вымолвил он.

В этот момент хлопнула входная дверь. Митяй Иванович вернулся из магазина. В руках Митрича находился целлофановый пакет, в котором, находились пара банок консервов, три бутылки пива, колбаса, хлеб и полблока сигарет «Родопи».

Через двадцать минут, сидя вокруг маленького столика, на котором стояли эмалированные чашки с ароматным крепким чаем и тарелка с наспех сделанными бутербродами, они втроем обсуждали Нюмино предложение. В конце концов старик согласился. Но у него было два условия, Нюма согласился эти условия выполнить.

После чаепития Митрич предложил хлебнуть пивка. Нюма отказался, ведь для выполнения задуманного нужна трезвая голова, потому что необходимо в поисках денег объехать полгорода. Дима поддержал Митяя и, откупорив «Жигулевское» о край стола, начал неторопливыми глотками смаковать пенистую жидкость. Затем он вернулся к мольберту. Держа в одной руке бутылку пива, а в другой кисть, художник продолжил наносить краску на холст.

Сложив раскладушку и прислонив ее к стене, Нюма перебрался на диван. Размышления не покидали его. Нужно было все еще раз хорошенько взвесить.

Митяй Иванович занял позицию в кресле. Вдруг он спросил:

– А скажите, пожалуйста, молодые люди, в чем сходство врача-венеролога и художника?

Товарищи задумались, но ничего схожего в этих представителях несовместимых профессий не нашли.

– Может, у них одинаковый подход к работе – творческий? – высказал свою мысль Дима.

– Почти что так, согласился Митрич. И тот и другой имеют дело с мазками, – сказав ответ, Митяй Иванович задорно расхохотался.

Это показалось Нюме забавным, надо будет рассказать этот каламбур Виктору Рафаиловичу. При воспоминании о профессоре болезнь вновь дала знать о себе острой болью. Ведь проблема собственного здоровья отошла на второй план. Необходимо продолжить курс лечения и принять лекарство. И тут его осенило, он вспомнил что таблетки и ампулы остались в бардачке его автомобиля. И события вчерашнего вечера вновь предстали как наяву. Выйдя из ресторана, он и Чапа уселись в его копейку. Затем Нюма отогнал автомобиль за угол во двор к сестре, там он ее и оставил, а дальнейший путь сюда на улицу Островидова они проделали пешком.

Внезапно боль покинула его. Нюма приподнялся с дивана и сказал:

– Ну что Митрич, поехали к вам, посмотрим картины? Я на машине, отвезу куда скажете.

Митяй Иванович согласился. Вместе они вышли из мастерской и, поднявшись но ступенькам, оказались во дворе. Дима от поездки отказался, хоть и собрался. Сослался на то, что он совсем забыл: к нему должна прийти натурщица. Но Нюма посчитал, что это отговорка.

Однако он ошибся. Выйдя из полутемного и сырого подвала на свет, он обомлел. На фоне серых и унылых зданий это было поистине божественное видение. Во двор вошла девушка необычайной красоты. На ее хрупкую фигурку было накинуто черное кашемировое пальто. А пушистые волосы развевались на ветру, выбиваясь из-под элегантной шляпы с широкими полями красного цвета. Длинную лебединую шею нежно окутывал шарф цвета шляпы. На ногах и на руках – обувь и перчатки того же оттенка. В одной руке она держала зонтик, в другой находился большой пакет. Грациозной походкой красавица словно плыла, приближаясь все ближе и ближе. Настоящая фотомодель. Нюма сглотнул слюну. Подойдя к Митричу и Нюме, нежным бархатным голосом она проворковала:

– Дмитрий Сергеевич у себя?

– Да, – только и сумел, выдавить из себя Нюма, в душе сетуя на то, что незнакомка пришла к Диме, а не к нему. Интересно, Дима будет с нее писать портрет или изображать в стиле ню? Хотелось, чтобы в ню, подумал он. Ведь у нее такие голубые глаза, похожие на глубокие озера что, в них можно раствориться и утонуть раз и навсегда. И наверняка прекрасное тело. Эх, если бы не болезнь, как бы он приударил за ней, а так – долгие месяцы полового воздержания.

Незнакомка полоснула по нему оценивающим взглядом и улыбнулась ослепительной улыбкой. От этого чувства нахлынули с новой силой. В ее белоснежных зубах Нюма заметил маленькую щелочку, эта была та изюминка, которая придавала ей еще больше шарма и сексуальности. Поблагодарив за информацию, красавица, спустилась в подвал.

Незнакомку звали Наташей, она воспитывала маленькую дочь, которая занималась акробатикой и гимнастикой, на этом поприще девочка достигла неплохих результатов. Для того чтобы как то обеспечивать ребенка, Наталья жила с чиновником преклонных годов, который занимался тем, что писал доклады секретарям обкома. За это ему платили деньги, и он мог себе позволить содержать молодую любовницу. Но когда чиновник был на работе, она приходила к Диме из-за любви к искусству, а также сексу. В этот раз натурщица принесла с собою наряды, взятые в театре напрокат, так как художник замыслил написать картину «Куртизанка». Но обо всем этом Нюма узнал от Димы позднее. А пока он не мог отвести завистливого взгляда от спускающейся красавицы. Митрич тоже засмотрелся на незнакомку, хотя в его возрасте нужно уже не на девок пялится, а размышлять о бренном. – Ну что, идем? – проговорил Митяй Иванович, когда незнакомка скрылась из вида. Он потянул Нюму за рукав джинсовой куртки и спросил: – Транспорт далеко?

– Не очень, – ответил Нюма, – пару кварталов пройти надо, минут пять-десять быстрой ходьбы.

Выйдя из двора и свернув за угол, они направились за машиной…

Глава 3

Растолкав тучи на пасмурном небосклоне, лениво показалось солнышко. Его мощные лучи ультрафиолета устремились на дождливый и траурный город. И здесь, в небесной выси, смешавшись с каплями дождя, создали чудесную семицветную радугу, которая словно расчертила небеса пополам. Ее отблеск раскрасил яркими красками листву осенних деревьев, породив удивительный контраст с серостью унылых зданий. Что было хорошим знаком. Глядя на это природное явление через лобовое стекло, водитель улыбнулся, ловко лавируя среди потока машин, которых в этот обеденный час было немало. Он приближался к центру. Отъехав от дома, на чердаке которого располагалась мастерская Митяя, Нюма повеселел. Сославшись на неотложность работы, Митрич остался в мастерской…

Теперь необходимо было достать деньги, поскольку картины понравились. Общение с Митяем Ивановичем, позволило ему взглянуть на художников иначе, чем на людей с придурью, как он себе их представлял. Он понял: они люди искусства. Ведь каждый гениальный художник творит только в свойственной ему манере и хочет рисовать мир таким, каким он его видит. Для того чтобы краска не тускнела и не осыпалась со временем, она изготавливается из природных минералов и компонентов. Однажды в поисках оттенка черной краски для выполнения госзаказа, Митяй Иванович даже стал трубочистом и отправился в путешествие по дымоходам. Потому что она изготавливается из сажи, взятой только от истопки дровами. Иной раз при работе с шедеврами Митяй Иванович перенимал манеру и стиль, присущий определенному художнику. Что он только при этом не делал, подчиняясь замыслу, – капал краску на холст, несколько дней в порошок перетирал минералы, а для того чтобы придать картине видимость старости, он обрабатывал ее соленым раствором, затем сушил над плитой. Порой в течение нескольких недель наносил краску на полотно мельчайшими мазками, словно перышками. Да, Митрич был гениальным художником. Все это он поведал Нюме по дороге в мастерскую. Указывая путь, специально провез его по закоулкам, окружными путями, чтобы поболтать, так как нашел свободные уши. Дня того чтобы завоевать благорасположение к себе, Нюма слушал его, не перебивая. Благодаря полученной от Митяя информации он расширил свой кругозор. Размышляя об искусстве, Нюма даже не заметил, как приехал. Оставив автомобиль возле Пале-Рояля, он направился на поиски денег.

Первым в списке числился Кирилл. Проживал он на Дерибасовской угол Ришельевской. Его наш герой знал лет десять, вместе они выросли в одном городе и по мере возможностей помогали друг другу. У Кирилла была фамилия, созвучная его деятельности. Занимался он фарцовкой и спекуляцией по-нынешнему предпринимательством. Перепродавал различные импортные товары, которые ему поставлял Нюма, с небольшой своей накруткой. К работе фарцовщик относился с пониманием и профессионализмом, что позволяло ему в те годы иметь приличный заработок. В часы досуга он увлекался поэзией и даже писал стихи. Увлекался филателией, проживал в одной комнате вместе с бабушкой, был не женат, и поэтому деньги у него водились, несмотря на окружающую его бедноту.

Но будет ли Кирилл дома? От этого зависел весь успех задуманного, так как бензина в машине осталось – доехать до ближайшей заправки. С такими мыслями, поднявшись по белоснежной мраморной лестнице, Нюма остановился возле причудливо инкрустированной деревянной двери. Рядом на стене располагался единственный звонок. Под ним находилась табличка с фамилиями жильцов коммунальной квартиры, здесь же было обозначено количество нажатий. Лишнее нажатие приводило к соседским склокам. Позвонив пять раз, Нюма стал терпеливо ждать.

Дверь распахнулась, на пороге возник кучерявый человек невысокого роста, одетый в облегающие трико темного цвета и майку. Поздоровавшись с Нюмой, Кирилл пригласил гостя на кухню.

– Хорошо, что зашел, сейчас я тебя угощу настоящим бразильским кофе, – сказал коллега.

– И действительно из кухни доносился аромат этого свежего бодрящего напитка, который перебивал все остальные и среди прочего – кошачьи запахи коммуны: помимо четырех семей, в квартире сосуществовали пять кошек и один кот. У каждого был свой домашний любимец. У семьи Кирилла это была кошка Маркиза. Маркиза была настоящим крысоловом, каждое утро она радовала своих хозяев охотничьими трофеями, иной раз, принося полузадушенных крыс и мышей прямо к их ногам. Это чрезвычайно веселило Кирилла. Однажды, проснувшись, он обнаружил у себя на подушке мертвую крысу, – завтрак, которым кошка хотела поделиться. Но Кирилл не барышня – не стал верещать от испуга по этому поводу, а выкинул грызуна и отметил в тетради приходов и расходов, что за последнюю неделю Маркиза уничтожила, пять крыс и девять мышей. Также на этом поприще активно трудились другие четвероногие обитатели, но серое воинство было неистребимо. Оно проникало всюду сквозь дыры и трещины в полу и стенах, поскольку дом был старый, построенный еще во времена основания Одессы и поэтому нуждался не только в дезинфекции, но и в капитальном ремонте. От проседания грунта трещины пошли изнутри и по фасаду. Конечно, можно было сделать ремонт в коммуне своими силами, однако никому этого было не нужно, так и жили в бедности и беспорядке, мечтая о том, что когда-нибудь все нормализуется и каждый получит отдельную квартиру еще до построения на всей планете коммунизма.

Пройдя по тускло освещенному, захламленному узкому коридору, занавешенному паутиной и бельем, гость вслед за хозяином повернув направо, попал в кухню. Это было небольшое помещение, сильно закопченное, где и трем человекам было тесно. Каждой семье тут принадлежал отдельный кухонный столик и пара газовых конфорок. Посягательство на чужую территорию, в виде чайника не на своей горелке воспринималось как личное оскорбление. На этой почве часто возникали конфликты, иногда переходящие в дрязги. Что-что, а ссориться обитатели коммуны умели. Иногда исподтишка могли сделать друг другу пакость и даже написать донос на соседа куда следует. Поэтому, когда Нюма захотел поговорить о делах, Кирилл, боясь быть подслушанным соседями, приложил палец к губам, дескать – поговорим в комнате. Приготовив кофе, он поставил чашки на поднос и удалился из кухни. Нюма последовал за ним.

Войдя за Кириллом, Нюма увидел привычную обстановку. Солнечный свет еле-еле пробивался сквозь немытые стекла, заклеенные лейкопластырем. Громадные листья алоэ, разросшегося на подоконнике, закрывали большую часть окна, поэтому в комнате царил полумрак. Слева от окна всю стену занимала мебельная рухлядь, заставленная книгами, вазочками, посудой и коробками. В середине комнаты стол с двумя стульями. Напротив располагался диван, на котором обычно спала бабушка Кирилла, а сам Кирилл любил простор, ему была ненавистна мысль о кровати и раскладушке, поэтому он спал на полу за шкафом на большом матраце. Протянув от шкафа к стене веревку и занавесив пледом от постороннего глаза ложе Морфея, он соорудил своеобразный будуар, в котором предавался сладким грезам о беззаботной жизни. Остальную часть комнаты занимали различные ящики, а также стопки газет и журналов, а монотонную тишину комнаты нарушало только тикание часов, висевших над диваном.

Бабушкин шкаф, расположившись перпендикулярно дивану, занимал большую часть комнаты. Кирилла бабушка работала костюмером в театре, и поэтому гардероб был внушительных размеров. В данный момент бабушка была на работе. Поэтому можно было поговорить. Присев за маленький кофейный столик, они начали беседу.

– Ну что, продал что-то? Мне сейчас позарез деньги нужны.

Судя по тону, которым Нюма это произнес, Кирилл сделал вывод: что-то случилось. Они давно знали друг друга, и Кирилл сразу понял – у друга неприятность.

– Есть немного, – ответил Кирилл, – заглянув в свою тетрадь приходов и расходов.

Затем пошел в свой будуар и вышел оттуда, держа в руках пачку рублей. Протянув их Нюме, он сказал:

– Пересчитай.

Взяв пачку, Нюма начал листать банкноты. Но это было не то количество, на какое он рассчитывал.

– Это все? – разочарованно спросил он.

– Все, – сказал Кирилл и продолжил: – а что ты хочешь? Кризис торговли. Я пока не высовываюсь. Осторожничаю.

– Ладно, – сказал Нюма – Одолжить денег сможешь до зарплаты?

– Сколько? – спросил Кирилл.

– Все что есть, – ответил проситель, – я в долгу не останусь, ты меня знаешь.

– Все не могу, но чем смогу помогу, – сказал Кирилл, снова удаляясь в будуар. Вернулся он через несколько минут с пачечкой долларов. Протянув ее другу, спросил: – Когда вернешь?

– Как только, так сразу, – по-одесски ответил Нюма и с тревогой в голосе добавил: – Если не убьют.

– Ну, это ты брось, – сказал Кирилл. – Кто же мне тогда долг вернет? Пушкин Александр Сергеевич что ли? Нет уж, лучше ты оставайся живой и здоровый.

– Постараюсь – пообещал повеселевший приятель.

Вдруг дверь внезапно отворилась и на пороге возникла соседка – Элла Яковлевна. Вошла без стука, считая: если не заперто – то можно вломиться без приглашения! И хотя в руках у Нюмы была только что пачка банкнот, она так стремительно исчезла в его кармане, что любопытная соседка ничего не успела заметить. Ее внешность выражала скорбь, вызывая сожаление. Одета она была в черное облегающее платье, с глубоким декольте. На шее меховое боа. На руках черные перчатки. По щекам, подкрашенными яркими румянами, она размазывала слезы, посекундно промакивая глаза кружевным батистовым платочком. Этакая Эллочка-людоедочка неопределенного возраста. Хотя Элла Яковлевна была давно уже на пенсии, сколько ей лет было на самом деле, не знал никто. Может, даже и она сама не помнила. Элла Яковлевна всю жизнь проработала модисткой. Порой Кириллу казалось, что Ильф и Петров взяли ее как прототип героини романа «Двенадцать стульев». Возможно это так, поскольку имя и возраст совпадали. Правда, в романе Эллочка-людоедочка жила в Москве, а не в Одессе. Но кто знает, откуда писатели берут свои персонажей…

Элла Яковлевна за модой гналась всегда. Старалась выглядеть эффектно. Постоянно подмолаживалась, вырезала из заграничных журналов интересные модели, создавала свои костюмы. Выражаясь современным языком, была вроде кутюрье. Иногда шокировала своими нарядами не только обитателей коммуны, но и уличных пешеходов. Очень она любила рассказывать, как однажды велосипедист так засмотрелся на ее одежду, что въехал в витрину продовольственного магазина. Из рассказанной истории уже было ясно, что ее наряд он запомнил надолго, так как отделался легкими порезами и штрафом за разбитое стекло.

Всю жизнь Элла Яковлевна прожила одна, окружив себя кошками, не выходя замуж. Она считала, что на свете нет мужчины, который смог бы по достоинству оценить ее красоту. И с годами увядшая красота не утратила своей остроты для ее сверстников. Даже вызывала зависть тех, кто был на десять, пятнадцать лет моложе.

Распространяя вокруг флюиды скорби, шурша тапочками по паркету, она прошествовала в середину комнаты. Было ясно: у человека большое горе.

– Элла Яковлевна, Что случилось? – в один голос спросили Кирилл и Нюма. – Вас кто-то обидел?

– Он умер! – сказала соседка и зашлась в рыданиях.

– Кто умер? – не понял Нюма, – Ваш родственник?

– Нет не родственник, – продолжала плакать старая модница. – Наш Генеральный секретарь. Наш рулевой. Что же теперь будет с нами? Что же будет со страной? – почти стихами декламировала старушка.

– Тьфу ты, – среагировал Нюма, – Я думал, стряслось, что-то посерьезнее.

– Куда уж серьезней. Теперь будет война, и нас захватят проклятые империалисты, – сказала она и снова залилась слезами…

Оставив Кирилла утешать убитую горем соседку, Нюма распростившись, вышел из комнаты, ведь своей цели он добился. Начало поиску положено. Теперь оставалось достать еще восемь с половиной тысяч долларов.

С этими мыслями Нюма вышел на улицу Дерибасовскую. Пройдя обратно тем же путем, он уселся в свой автомобиль и поехал на бензозаправку. После этого – дальше по списку. К шести часам вечера он объехал весь город. Побывал на Молдаванке и Пересыпи, поселках Котовского и Таирова, на Червоном хуторе и Фонтане и в других районах – Одесса большая, везде были друзья и знакомые, которые могли одолжить денег, а могли и отказать. У одних было туго с финансами, а других просто не было в данный момент дома. Ждать их не было времени, поэтому, вспоминая свои связи, Нюма колесил по всей Одессе.

Теперь он гнал свою машину на улицу Пироговскую, находящуюся рядом с пляжем Отрада. Там проживал его должник – фотограф Игорь Моисеевич. Это был настоящий папарацци, охотник за сенсациями. Подкарауливая неожиданные моменты из жизни людей и животных, Игорь Моисеевич делал, как он любил повторять, шикарные снимки. Шикарные снимки приносили доход, но не всегда. Поэтому Игорь занимался распространением порнографии. Ведь фотографировать людей и зверей, – это одно. А вот переснять с импортного порножурнала пикантные сцены, а затем напечатать игральные карты с этими сценами и еще продать сделанные карты на Привозе – это совсем другое. За это статья. Поэтому Гарик, как подпольщик, оборудовал свою фотолабораторию в подвале соседнего дома. Спустившись по железной лестнице, Нюма начал тарабанить в металлическую дверь, выкрашенную в яркий цвет, производя оглушительный грохот. Шум был слышен всему дому. За дверью послышалась какая-то возня, затем недовольный голос Игоря Моисеевича:

– Кто там так стучит? Я сейчас проявляю пленку, зайдите через час, а еще лучше завтра. Потому что потом я буду снова занят.

– Это я, – сказал Нюма. Игорь Моисеевич узнал голос.

– Нюмочка ты? – голос фотографа стал елейно сладким, однако двери он открывать даже не пытался. Говоря через запертую дверь, он продолжил: – Я буду очень занят еще минут сорок, не можешь ты прийти попозже?

– Нет, Игорь Моисеевич, дело не терпит отлагательств, мне срочно нужны деньги. Вы обещали вернуть еще месяц назад. Я вас прождал тогда два часа, а вы так и не появились.

Тогда, месяц назад, фотограф обещал расплатиться за порножурналы, данные Нюмой ему в долг. С этих журналов папарацци намолотил кучу бабок. Сначала сделал и продал порнокарты, а затем сбыл втридорога сами журналы. Однако отдавать долг не спешил. При прошлой встрече Он, пообещав расплатиться, повел Нюму в глубину двора и попросил подождать десять минут возле подъезда. Нюма прождал около двух часов. Затем «кредитор» обнаружил черный ход и понял, что хитрый фотограф его надул. Пообещав себе, что такое больше не повторится, Нюма с нетерпением ждал новой встречи. Однако сколько раз он ни приезжал, фотолаборатория была заперта, – Нюмочка, – блеял за дверью должник, – Заедь через час. Я сейчас не могу открыть, боюсь засветить пленку. А там такие важные люди из обкома. Очень прошу тебя.

– Ладно. Съезжу в бар, заеду через час-полтора. – согласился Нюма, прекрасно понимая, что Игорь Моисеевич оттягивает время, чтобы опять улизнуть.

Но в этот раз он перехитрил старого пройдоху. Выйдя из подвала и сев в свой автомобиль, он выехал со двора и переехал на соседнюю улицу. Ждать пришлось недолго. Буквально через несколько минут из подворотни, озираясь по сторонам, вышел Игорь Моисеевич. Нюма подъехал к нему внезапно и, открыв двери машины, произнес.

– Присаживайтесь, Игорь Моисеевич, прокатимся за деньгами. Если не найдем денег, прокатимся на поля орошения.

Тут Игорь Моисеевич понял: в этот раз удрать не удастся. Последние слова наш герой сказал таким тоном, что спина фотографа под двумя свитерами и пальто покрылась холодным потом. Но он, не показав испуга, сказал:

– Нюмочка, шо вы говорите мине эти глупости. Деньги есть. Сейчас все будет, решим наш вопрос.

После этого Игорь Моисеевич сел в машину, и они поехали к фотографу.

Он уяснил себе: если Нюме не дать денег, то он возьмет сам. К слову, сумма долга была небольшая, фотограф заработал в три раза больше, но расставаться с деньгами все равно ему было жаль.

Получив сполна за свои порножурналы, Нюма решил прокатиться к торгсину, посмотреть, как дела у Чапы…