Текст книги "Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века"

Автор книги: Виктор Усов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Позднее КВЖД стала рассматриваться в Москве, по выражению Н. И. Бухарина, в качестве «революционного пальца», запущенного в Китай. Москва ставила следующую задачу в вопросе о КВЖД: используя противоречия между пекинским правительством и Чжан Цзолинем, укрепить позиции СССР в Маньчжурии, разрешив вопрос о дороге в интересах Москвы. В апреле 1925 г. – январе 1926 г. с подачи Карахана управляющий КВЖД А. Н. Иванов стал провоцировать конфронтационные ситуации с местными китайскими властями, которые могли поставить Советскую Россию на грань войны с Китаем.

Вступив на должность управляющего КВЖД, Иванов (на этом посту был с 1924 по 1926 г.) издал приказ об увольнении с дороги лиц, не имеющих советского или китайского подданства. Эмигрантам, желавшим сохранить свои места, было предложено хлопотать о переходе в советское подданство. Советские власти на дороге повели усиленную кампанию среди железнодорожников, старожилов и эмигрантов, чтобы принудить их взять подданство СССР. Со своей стороны китайские власти на дороге предлагали эмигрантам перейти в китайское подданство и этим сохранить за собой место службы на КВЖД.

Под давлением советской стороны и, главным образом, из-за экономических соображений, 19 тысяч железнодорожников начали ходатайство о переходе в советское подданство. Наотрез отказались брать советское подданство 2 тысяч эмигрантов. Из них около половины взяли китайское подданство, остальные же предпочли быть уволенными с КВЖД, чем принять то или иное подданство.[400]400
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.134.


[Закрыть]

Политика провоцирования конфликтных ситуаций с местными властями НКИД вызвала резкое неприятие со стороны Харбинского губбюро РКП, обвинявшего Карахана и Иванова в «революционном шапкозакидательстве». Советская Россия рассматривала возможность вооруженного захвата КВЖД силами Красной Армии. Для этого в 1924 г. была создана специальная комиссия ЦК ВКП(б) под председательством начальника Политуправления РВС СССР В.А. Антонова-Овсеенко. Она пришла к заключению о невозможности практического осуществления подобной акции. «В результате переговоров с т. Кубяком, Альповым (ПП ГПУ. – В. У.) и Уборевичем комиссии стало совершенно ясно, – говорилось в Решении, – что фактическое положение вещей на Дальнем Востоке (политическое настроение крестьянства, малочисленность наших войск, предстоящая мобилизация) ни в коем случае не допускает агрессивной политики в отношении Китая».[401]401
  РЦХИДНИ. Ф.17.Оп.38. Д.139.Л.35. Цит. по: М.В.Фукс. Ук. соч. С.175.


[Закрыть]

14 июля 1920 г. японский военный министр Танака[402]402
  Барон Гиити Танака (1863–1929) японский генерал, с сентября 1918 по июнь 1921 г., а затем с сентября 1923 по январь 1924 г. был военным министром Японии. С 1927 по 1929 г. – премьер-министр, министр иностранных дел и министр колоний Японии. Один из главных руководителей интервенции на Дальнем Востоке.


[Закрыть] инструктировал японского командующего во Владивостоке о посылке шпионов и диверсантов в такие города, как Харбин, Хайлар и Маньчжурия, для захвата телеграфных станций. 19 июля японскому командованию в Полосе отчуждения был отдан приказ о тщательном наблюдении за передвижениями китайских войск вдоль КВЖД и ежедневном информировании военного министерства о полученных данных.[403]403
  Газета “Вперед” от 11 августа 1920 г. С.3. Цит. по: М.А.Персиц. Ук. соч. С.153.


[Закрыть]

Японское командование установило довольно тесный контакт с отрядами хунхузов, снабжая их оружием, обмундированием и деньгами и тайно руководя их действиями. Пред хунхузами была поставлена задача взрывать железнодорожные мосты, разрушать полотно, привокзальные постройки, нападать на мирных граждан.[404]404
  «Шанхайская жизнь» от 27 июня и 8 сентября 1920 г.


[Закрыть] Ссылаясь на такие действия, японцы намеревались продемонстрировать неспособность китайских властей установить порядок на КВЖД и доказать таким образом, что дело охраны дороги должно быть передано в японские руки. Так агентство Дальта 22 июня 1920 г. сообщало: китайский директор КВЖД уведомил свое правительство о том, что «шесть главарей хунхузских банд подписали с японскими властями секретные договоры, в силу которых хунхузы должны прерывать железнодорожные сообщения по линии. Тогда японцы примут на себя охрану станций под предлогом, что китайские войска и полиция оказались не в состоянии охранять дорогу».[405]405
  М.А.Персиц. Ук. соч. С.155.


[Закрыть] Предполагалось также, что для более успешной организации охраны КВЖД японские представители будут допущены в состав правления дороги.

Некоторые руководители белой эмиграции в Китае также были не прочь взять в свои руки контроль за КВЖД. Так, для руководства их действиями на КВЖД был учрежден специальный военный штаб в Харбине. Его главная задача состояла в создании и рассредоточении по всей дороге вооруженных белогвардейских отрядов, способных в нужный момент установить полный контроль над КВЖД. По предписанию штаба 24 семеновских генерала и около 50 офицеров были отправлены на разные станции для организации под видом железнодорожной охраны военных отрядов. Например, на товарной станции Харбин все 60 сторожей, охранявших грузы, были уволены, а на их место зачислены офицеры из остатков армии Семенова и атамана Калмыкова[406]406
  М.А.Персиц. Ук. соч. С.154.


[Закрыть]

В конце января или начале февраля 1921 г. в Харбине собрались бывшие министры Колчака и другие деятели белой эмиграции: Гондатти, Гинс-Михайлов, Водянский, князья Кропоткин и Ухтомский, бывший посол в Японии Крупенский, генерал Дитерикс, есаул Орлов для решения вопроса – на кого возложить военно-политическое руководство новым походом.[407]407
  М.А.Персиц. Ук. соч. С. 148–149.


[Закрыть]

«…В некоторых кругах эмиграции, привыкших за последние годы к различным дворцовым и не дворцовым переворотам, зародилась мысль о захвате власти вначале в Харбине, а затем во всей Маньчжурии, – писал П.Балакшин в своей книге о белой эмиграции на Дальнем Востоке «Финал в Китае». – Несмотря на всю безрассудность плана в той ситуации, он серьезно обсуждался, распределялись роли заговорщиков, захват зданий, складов оружия, телеграфа. В основе заговора лежал советский замысел по отчуждению Маньчжурии и превращению ее в советскую республику. Автором заговора был некто Берсенев, редактор журнала «Вестник Маньчжурии», официального органа Экономического Бюро КВЖД, которому стало известно о переговорах А. Смирнова, секретаря Северо-Маньчжурского Коммунистического Комитета, с некоторыми лицами, близко стоявшими при маршале Чжан Цзолине. Однако дальше обсуждения деталей переворота не пошло».[408]408
  П.Балакшин. Финал в Китае. С. 104.


[Закрыть]

Поэтому понятно, почему Маньчжурии и Харбину придавалось особое значение со стороны различных советских разведок. Одновременно Харбин и Маньчжурия использовались как «перевалочные пункты» для транспортировки различных грузов и как «коридор» для перехода советско-китайской границы, с одной стороны, китайских коммунистов, направлявшихся в СССР на учебу, на работу в органы Коминтерна, на съезд партии (как это было в 1928 г., когда этот «коридор» использовался для нелегального перехода делегатов VI съезда КПК, проходившего под Москвой) и обратно в Китай, с другой стороны, советских граждан для нелегальной работы в Китае.

С приходом советских властей на КВЖД в Маньчжурии был учрежден ряд советских учреждений коммерческого характера.

В Харбине в начале 1922 г. была учреждена первая советская торговая организация в Северо-Восточном Китае «Сибдальвнешторг», вскоре также создана транспортная контора «Доброфлота»,[409]409
  М.А.Персиц. Ук. соч. С.235


[Закрыть] как филиал «Совторгфлота» (Советского Торгового флота) и отделение Транспортной конторы Амурского Государственного пароходства.

Отделением «Совторгфлота» управлял вначале Л. Г. Быстрицкий, затем – Т. А. Кисельгоф, отделением Амурского пароходства – П. Е. Терентьев и П. С. Бурлан, которые, по данным П. Балакшина, также были агентами Коминтерна.[410]410
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.142.


[Закрыть]

В Харбине было открыто отделение «Дальбанка», главная контора которого находилась в Хабаровске. Управляющим его вначале были Н. Н. Ромм, а затем С. М. Шапиро. Дальбанк участвовал в финансировании деятельности Коминтерна в Маньчжурии и Китае, скупал золото в слитках для отправки в Москву, сбывал за иностранную валюту реквизированные в России драгоценности, держал текущие счета для коминтерновских агентов.[411]411
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.141.


[Закрыть]

Был открыт «Дальгосторг» (Дальневосточная государственная торговля СССР), главная контора которого находилась в Хабаровске. Управляющим харбинского отделения стал В. А. Игнатенко, сотрудник харбинского ОГПУ.[412]412
  Там же.


[Закрыть] При Дальгосторге было представительство Сучанских угольных копей, возглавляемое М. Т. Мироновым, который работал среди бклых эмигрантов с целью выяснения руководителей и участников партизанских белых отрядов, нередко появлявшихся в районе Сучана.[413]413
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.142.


[Закрыть]

Было открыто также отделение «Центросоюза» (Центральный союз торговых предприятий СССР). Управляющим харбинским отделением был В. З. Немчинов, его помощниками – А. И. Левин, М. Я. Линдберг, П. Т. Лизачев и М. П. Смородин. Последний являлся главноуполномоченным в Китае резидентом ГПУ.[414]414
  Там же.


[Закрыть]

С 1918 по 1921 г. под «крышей» помощника бухгалтера Харбинской конторы Центросоюза работал связной Коминтерна С. Л. Вильде (1892–1967), затем он выезжает в Россию и с марта по сентябрь 1921 г. уже работает управляющим делами Дальневосточного секретариата Коминтерна.[415]415
  ВКП(б), Коминтерн. Т.1. С. 79, 80.


[Закрыть]

Был открыт в Харбине также «Сибкрайсоюз» (Сибирский краевой союз Кооперативов СССР), который официально занимался сбытом совестких продуктов и закупкой сырья и злаков для СССР. Во главе союза стоял уполномоченный по дальнему Востоку резидент ГПУ А. Ф. Попов.[416]416
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.142.


[Закрыть]

Было открыто и отделелние «Нефтесиндиката» (Всесоюзный нефтяной синдикат), которое проводило операции с совесткоц нефтью. Во главе его стоял М. К. Щербинский.[417]417
  Там же.


[Закрыть]

В Харбине также работало несколько общественных международных организаций. Это отделение Управления районного уполномоченного Российского Красного Креста и находившегося в его ведении Агентства Дальневосточного Курортного управления СССР. Они входили в состав Своета профессиональных союзов СССР и возглавлялись одним и тем же лицом – К. А. Филипповичем. Как считает П. Балакшин, они «были лишь ширмами, за которыми развивалась подпольная и разведываетльная деятельность».[418]418
  Там же.


[Закрыть]

Имелся также филиал Хабаровского благотворительного общества (ХБО), входивший в состав МОПР (Международное Общество помощи революционерам), оно собирало средства для ведения определенной работы в маньчжурии и Китае. Во главе его стоял Магон, совмещавший эту службу с работой в Ревизионном комитете КВЖД.

Помимо этих двух общественных организаций было также Общество изучения Маньчжурского края (ОИМК), которое состояло из нескольких секций: торгово-промышленной, естественно-исторической, историко-этнографической, геологической, искусств, медицинской, экскурсионной, социологической и редакционно-издательской. Оно вело исследовательско-изыскательную работу, в то же время нелегально «снабжая Коминтерн всеми необходимыми сведениями о Маньчжурии».[419]419
  Там же.


[Закрыть] Для прикрытия этой нелегальной деятельности во главе общества были поставлены китайские граждане: председатель – доктор Ван Цзинчунь, его заместитель – Ли Юангэн. Вторым заместителем председателя был А. С. Мещерский, ветеринарный врач КВЖД. Членами комитета были совесткие служащие, коммерсанты и иные лица, имеющие совесткие паспорта.[420]420
  П.Балакшин. Финал в Китае. С. 142–143.


[Закрыть]

В 1920–1921 гг. уполномоченным Разведупра штаба РККА в Северной Маньчжурии был Яков Григорьевич Минский.[421]421
  Яков Григорьевич Минскер (Минский, 1891 – 1934), еврей, родился в Киеве в семье портного. Окончил 4 класса ремесленного училища. В 1903 г. поступил в Киевское художественное училище, из которого был отчислен в 1906 г. за участие в забастовке учащихся. В 1911–1918 гг. – член партии социалистов-революционеров. С 1914 г. в ссылке, как член Киевской рабочей группы партии эсеров. 26 октября 1912 г. был арестован. В ноябре 1913 г. по 102-й статье «Уложения о наказаниях» был приговорен к ссылке на поселение в Иркутскую губернию. Из ссылки сразу же бежал в Одессу, оттуда в Полтаву, однако затем вернулся обратно в Иркутск, где вплоть до Февральской революции работал конторщиком.
  После Февральской революции Минскер был избран в Иркутский Совет солдатских и рабочих депутатов. В апреле 1917 г. ввернулся в Китае, работал в эсеровском издательском товариществе. В августе-сентябре он вновь отправляется в Иркутск, где принял участие в подавлении юнкерского мятежа. Был назначен комиссаром по учреждениям Союза городов. За сотрудничество с Советской властью был исключен из партии эсеров, от которой был избран в Совет рабочих и солдатских депутатов. На 2-м съезде Советов Сибири избран в ЦИК Советов Сибири (Центросибирь), заведовал в нем информационным отделом. В августе того же года, после переезда Центросибири в Верхнеудинск, избран в президиум ЦИК Центросибири.
  После поражения Советской власти в Сибири Я.Г.Минскер ушел в подполье. Был избран в подпольный ревком во Владивостоке. С декабря 1918 г. – член РКП(б). 29 января 1919 г. арестован колчаковской контрразведкой и до 31 января 1920 г. находился во Владивостокской тюрьме.
  После освобождения он становится уполномоченным Приморского краевого комитета РКП(б), а затем – Дальбюро ЦК РКП(б) в полосе отчуждения КВЖД. Руководил работой профсоюзов в Харбине, был одним из организаторов всеобщей забастовки служащих КВЖД.
  После прихода каппелевцев был избран в ревком и в августе 1920 г. был назначен уполномоченным Военного совета Амурского флота в Северной Маньчжурии. С октября 1920 г. – уполномоченный (резидент) Разведупра Штаба РККА в Северной Маньчжурии. В феврале 1921 г. Минскер выехал в Читу, а затем в Иркутск, где в течение года был заместителем уполномоченного ИККИ по работе на Дальнем Востоке. С февраля 1922 г. в Москве, сотрудник ИНО ОГПУ. В 1922–1924 г. – под «крышей» консула в Персии. С декабря 1925– по конец 1926 г. работал под прикрытием вице-консула в Шанхае, с декабря 1926 по1929 г. работал под «крышей» атташе полпредства в Турции. В 1929 г. был отозван в СССР и работал в центральном аппарате внешней разведки. С 1933 г. начальник отделения Дальнего Востока ИНО ОГПУ. Умер в Москве.


[Закрыть]

В 1919 г. в Харбине появился вместе с женой некий В. В. Яковлев (настоящая фамилия К. А. Мячин, он же Минер, Минор и К. А. Стоянович),[422]422
  К.А.Мячин (В.В.Яковлев, К.А. Стоянович,1886–1938). Константин Алексеевич Мячин родился в крестьянской семье в Оренбургской губернии. С 13 лет жил у отчима в Уфе и там, в 1903 г. произошло его первое знакомство с революционерами. В 1904 г. он вступил в РСДРП. Вскоре он стал активным участником подпольной организации уфимского партийного комитета – «Боевого отряда народного вооружения» Он становится боевиком, отвечавшим за охрану митингов, собраний, участвует в налетах по захвату станков для изготовления бомб, шрифтов в типографиях, оружия, динамита со складов, осуществления экспроприации, дававших средства для нужд партийных организаций. Вскоре он стал руководителем и организатором боевых дружин на Урале. В 1908 г. по паспорту Яковлева (с этого времени он стал В.В.Яковлевым) он ездил в Женеву на совещание боевиков. Яковлев за время своей революционной деятельности участвовал в двадцати «партизанских действиях» и экспроприациях. Такое (умышленно завышенное) количество акций он укажет в письмах руководителям страны и ОГПУ, написанных позднее из Соловецкого лагеря, надеясь на снисхождение. После Февральской революции весной 1917 г. В.Яковлев, который до этого с 1910 г. учился в Болонской школе («Школе социальных наук»), входил в совет школы вместе с А.Луначарским, вернулся в Россию. После кратковременного пребывания в Петрограде он возвращается в родные места на Урал, избирается председателем Симского Совета депутатов (Сим – рабочий городок в Челябинской области), а осенью вновь отправляется в Петроград на П съезд Советов. Там он попадает в атмосферу активной деятельности по подготовке и осуществлению Октябрьского переворота. В связи со знакомством с Я.Свердловым еще с 1906 г., последний поручает ему ответственную задачу – доставку оружия с Сестрорецкого завода, которую Яковлев очень быстро выполняет, – оружие доставлено в Петроград. Весной 1918 г. В.Яковлев доставил из Уфы железнодорожный состав из сорока вагонов с хлебом в Петроград, а взамен получил оружие, деньги для борьбы с Дутовым. В апреле его вызывает Свердлов в Москву и поручает секретнейшую операцию – перевезти Романовых из Тобольска в Екатеринбург. Затем в 1918 г. он становится командующим Восточно-Уральским фронтом. И вдруг добровольно переходит на сторону Уфимской директории – Временного Всероссийского правительства. После возвращения в СССР был репрессирован и расстрелян в 1938 г. Реабилитирован посмертно (А.Н.Авдонин. Ук. соч. С. 7–44).


[Закрыть] ему было 32 года. Сначала он устроился работать на мельницу электриком на окраине Харбина. Но работа здесь его не устраивала. Он мечтает перейти в главные механические мастерские КВЖД. Мастерские В. Яковлеву нравились высоким техническим уровнем оснащения и механизацией производства работ. Здесь работали в основном русские, частично китайцы, совсем немного европейцев и японцев. Последних В. Яковлев, как и все харбинцы, относил к разряду вредителей и шпионов. Через год после того как он завел полезные знакомства в Харбине, ему это удается. Используя свой европейский аттестат – свидетельство о квалификации Всемирной Компании Электричества, он устраивается в мастерские КВЖД электриком. О работе в этих мастерских В. Яковлев напишет позднее следующее: «В Харбине под своей фамилией Мячина я поступил на работу в главные мастерские. Я не мог оставаться бездеятельным и начал заниматься со своими товарищами рабочими, читая с ними политическую экономию, разъясняя некоторые политические вопросы, вел собеседования и т. д. В Харбине надвигались события, готовилась забастовка против белых, за изгнание Хорвата. Главная рабочая сила была в мастерских, где я пользовался большой популярностью, и поэтому, как только вспыхнула забастовка, я открыто выдвинулся во главе рабочих. Первоначально я был только представителем в стачечном комитете от мастерских (забастовка была объявлена по всей дороге и во всем всеобщая), затем председателем, когда обстановка потребовала революционных мер, был организован военно-революционный подпольный комитет, председателем которого выбрали меня.

Большевистская организация (внутри русской диаспоры на КВЖД. – В. У.) несколько раз ставила вопрос о моем вступлении в организацию, но я, не имея возможности объяснить причины, все время отказывался, заявляя, что я больше анархист, чем коммунист, ибо сказать истину я не мог».[423]423
  К.Стоянович. Письмо Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И.Сталину и начальнику ОГПУ В.Р.Менжинскому. – СОЦДОО. Ф.221.Оп.2Д.964. Л.102–113. Цит. по: А.Н.Авдонин. Ук. соч. С.69


[Закрыть]

КВЖД постоянно сотрясали массированные забастовки, организеумые партийной организацией КВЖД, в том числе харбинской, к которой принадлежал В.Яковлев. Он активно участвует в создании боевой дружины, благо у него имеется большой опыт, добывает оружие и деньги. В. Яковлев следит за ситуацией в России, которая влияет на положение дел в Харбине. Поражение армии адмирала А. В. Колчака, ее отступление, а после расстрела в Иркутске 7 февраля 1920 г. самого Верховного Правителя – паническое бегство в Харбин многочисленных военных и беженцев – наводняет город русскими. В марте он внимательно следит за формированием военного состава под французским флагом, который однажды с харбинского вокзала направился в сторону южных морских портов. В этом составе вместе с генералом Жаненом[424]424
  Генерал Н.Жанен – представитель Франции при Верховном правителе А.В. Колчаке.


[Закрыть] навсегда покинул Россию человек, старательно разыскивавший, но так и не нашедший Яковлева, – Н. А. Соколов, который увозил из страны большое следственное дело, документы и вещественные доказательства убийства царской семьи, расстрелянной в Екатеринбурге.

Несмотря на строгую секретность миссии Н. Соколова, просочились сведения, что он увозит останки царской семьи. В.Яковлев в это поверил. Он знал, что некоторое время назад из Алапаевска в Пекин были вывезены останки убитых там членов Дома Романовых, в том числе сестры императрицы Александры Федоровны – Великой княгини Елизаветы. Вспоминая провокационные действия Уралсовета при перевозке Романовых из Тобольска в Екатеринбург, В. Яковлев не сомневался, что злодейская акция уральских большевиков будет разоблачена. Но, увидев переносимые упаковки, их размеры, В. Яковлев определил, что в них останков быть не может, стало быть, Н. А. Соколов останков убитых не нашел. Он понимал, что отсутствие останков у покидающего Россию Соколова оставляет его дело незаконченным навсегда. Среди людей, переносивших материалы Соколова, был человек, знавший Яковлева по Тобольску. Это был воспитатель наследника Алексея Пьер Жильяр. «В марте 1920 г. я снова встретился с генералом М. К. Дитерихсом и Н. Соколовым в Харбине, – писал позднее П. Жильяр, – куда они, как и я, попали после крушения правительства адмирала Колчака. Они сильно волновались, так как положение в Маньчжурии становилось все более шатким, и можно было с минуты на минуту ожидать, что Восточно-Китайская железная дорога попадет в руки красных… Генерал Дитерихс, два его офицера ординарца, Н. А. Соколов и я нагрузили себе на плечи заранее приготовленные тяжелые чемоданы и направились к поезду генерала Жанева, стоявшему неподалеку от вокзала. Мы приближались, в нескольких шагах друг от друга, к платформе, когда последние из нас заметили появившихся неожиданно из темноты нескольких человек, которые подошли к нам с криками: «Куда вы идете? Что вы несете в чемоданах?» Ввиду того, что мы, не отвечая, ускорили шаг, они собирались нас задержать и приказали нам открыть чемоданы. К счастью, расстояние, которое нам оставалось пройти, было уже не очень велико: мы пустились бегом и, минуту спустя, были у вагона генерала, часовые которого двинулись нам навстречу. Наконец все следственное производство было в верном месте. И пора было, ибо, как мы в этом убедились, за нами было установлено наблюдение. Час спустя мы один за другим осторожно вышли из поезда и незаметно проскользнули между вагонами соседних эшелонов… Это происходило 19 марта 1920 года».[425]425
  П.Жильяр. Ук. соч. С. 281–282.


[Закрыть]

В Харбине В. Яковлев встретился и близко сошелся с молодым человеком, сыгравшим особую роль в китайском периоде его жизни. Это был Э.М.Абрамсон (в записях В. Яковлева – «Абрам») (1898–1941) (псевдоним Мазурин, Ма Сун). На двенадцать лет моложе В. Яковлева, Э. Абрамсон вырос в Харбине, по некоторым сведениям был студентом, но учебу бросил, полностью отдавшись коминтерновской деятельности. Его родители были коренными харбинцами – одними из основателей этого города. Он хорошо знал китайский язык, местное общество, политическую обстановку в городе и стране. Он ввел В. Яковлева в партийную среду, так как состоял в русской городской партийной организации, подробно представил ему город Харбин, со всеми присущими ему особенностями, познакомил с Маньчжурией. Абрамсон был источником информации для Мячина. Позднее Абрамсон установил связь с Сиббюро ЦК РКП(б) в Иркутске и стал там заведующим китайского отдела секции восточных народов (секция восточных народов при Сиббюро ЦК РКП(б) была создана в Иркутске в августе 1920 г. В январе 1921 г. на ее основе был создан Дальневосточный секретариат ИККИ, функционировавший в Иркутске до февраля 1922 г.[426]426
  ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Документы. Т.1.1920–1925. М.1994. С.34.


[Закрыть]).[427]427
  А.Н.Авдонин. Ук. соч. С.70.


[Закрыть]

В апреле 1920 г. в Харбине появляется Я. Г. Минцкер,[428]428
  Я.Г.Минцкер вступил в партию эссеров в 1911 г. двадцатилетним молодым человеком. За активную деятельность в ней в 1912 г. был выслан на вечное поселение в Сибирь. Освобожденный революцией, он в декабре 1917 г. участвует в подавлении восстания юнкеров во Владивостоке. За это он был изгнан из партии эсеров, но принят в партию большевиков. Минцкер оказался способным журналистом и работал редактором владивостокской газеты «Красное знамя», откуда и был направлен на работу в Харбин на КВЖД.(А.Н.Авдонин. Ук. соч. С.75.)


[Закрыть] способный журналист и редактор Владивостокской газеты «Красное знамя», направленный нелегально на работу в Харбин на КВЖД, который сразу же установил связь с В. Яковлевым и Э. Абрамсоном. Минцкер, уполномоченный Приморского комитета ВКП(б), вскоре был избран секретарем харбинской партийной организации, а В. Яковлев – председателем стачечного комитета и Военно-революционного совета. В июле 1920 г. рабочие КВЖД под руководством партийной организации объявили всеобщую забастовку на КВЖД, начав решительное наступление на администрацию дороги. Забастовка оказалась неожиданной для руководства и привела к срыву военных перевозок. Немедленно были приняты карательные меры против забастовщиков, но последние оказали вооруженный отпор, большая часть их требований была удовлетворена.[429]429
  А.Н.Авдонин. Ук. соч. С.76.


[Закрыть]

Управление КВЖД стал осуществлять Международный комитет по железнодорожным перевозкам совместно с правлением Русско-Азиатского банка. Волнения на дороге продолжались до 1924 г., когда было создано совместное советско-китайское управление дорогой. Успехи забастовки через некоторое время обернулись репрессиями против ее участников. Многие были уволены с работы и даже посажены в тюрьмы. Китайские власти начали преследовать Мячина, и ему пришлось скрыться. Организация выдала ему паспорт на имя Стояновича и отправила в Тяньцзинь для установления связей с другими организациями. В «Перечне эпизодов», составленных Стояновичем позднее, где он излагал свою деятельность, имеется следующая запись: «Командирование парторганизацией под фамилией Стоянович в центр Китая: Пекин, Тяньцзинь, Шанхай для организации коммунистической партии и создания парторганизаций. Прибытие в Тяньцзинь. Встреча с проф. Полевым, Войтинским, Ходоровым, Огаревым. Распределение работы с тов. Войтинским».[430]430
  Там же. С. 77.


[Закрыть] В «Докладе Исполкому Коминтерна об организации и деятельности секций восточных народов при Сиббюро ЦК РКП(б)» от 21 декабря 1920 г. читаем: «Одновременно из Харбина был послан в Тяньцзинь коммунист-рабочий, владеющий французским языком, тов. Стоянович (Минер). …Подобные (Шанхайскому. – В. У.) же Ревбюро создаются (теперь уже созданы) во всех крупных индустриальных городах Китая: в Пекине, Тяньцзине, Кантоне. Пекинским ревбюро руководят тт. Полевой и Стоянович».[431]431
  ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Т.1. М.1994. С.49


[Закрыть] Здесь же мы находим и знакомую нам фамилию Абрамсона. «Оставшаяся во Владивостоке часть Инотдела в составе тт. Абрамсона, Эрделевского и Мамаева занялась организацией и объединением корейцев-коммунистов. Во Владивостоке был создан Дальневосточный комитет Корейской коммунистической партии. Вскоре же тт. Абрамсон и Мамаев выехали в Харбин для организации Харбинского отделения, где предполагалось оборудовать японские типографии и печатание брошюр, предназначенных для японских оккупационных войск, находившихся в приморской области. …По возращении во Владивосток, в начале июля т. Абрамсон выехал через Китай для установления связи с Иркутском».[432]432
  Там же. С. 49.


[Закрыть]

17 августа 1920 г. Г. Н. Войтинский из Шанхая пишет письмо в секцию восточных народов при Сиббиро ЦК ВКП(б), где сообщает, что помимо Шанхайского бюро «имеется еще одно бюро в Пекине, работающее по моим указаниям совместно с т. Минором (К. А. Стояновичем. – В. У.) и профессором Полевым. Теперь я посылаю т. Минора из Тяньцзиня в Кантон, где он должен организовать Ревбюро».[433]433
  Там же. С.31


[Закрыть]

Таким образом, за короткий период времени Стоянович находился то в Тяньцзине, то в Пекине, то в Шанхае, то в Кантоне. В Шанхае он встречался с руководителем Дальневосточного телеграфного агентства («Далта») Ходоровым, который оформил его на работу корреспондентом, а позднее и заведующим агентством РОСТА. В его письме от 29 сентября 1920 г. неустановленному адресату с информацией из Кантона, сохранившемся в архивах Коминтерна, он уже дает свой адрес для телеграмм как сотрудник телеграфного агентства.

«Командировка в Южный Китай, – читаем мы в его «Перечне эпизодов». – Поездка под видом продавца соли. Связь с кантонскими рабочими организациями, студентами. 1922 г.».[434]434
  А.Н.Авдонин. Ук. соч. С.80.


[Закрыть]

Существовавшее в Харбине полномочное представительство СССР было переименовано в советское генеральное консульство. Первым генеральным консулом был назначен резидент ГПУ Д. Д. Киселев, одновременно занимавший пост члена правления КВЖД. Первым вице-консулом и заместителем был назначен А. Я. Дяткович, член ревизионного комитета КВЖД, вторым вице-консулом – А. Н. Битиев, видный сотрудник ГПУ, в руках которого был сосредоточен аппарат маньчжурского ИНО ОГПУ, заведующим паспортным отделом был назначен К. Э. Зейте, занимавший также пост начальника контразведывательного отдела ГПУ.[435]435
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.143.


[Закрыть]

Советские консульства также были открыты на станциях Маньчжурия, Цицикар и Пограничная, с приданными им, как утверждает П. Балакшин, отделами ИНО ОГПУ, главами которых обычно были секретари консульств.[436]436
  Там же.


[Закрыть]

В 1924 г. в Харбин в качестве секретарей советского консульства прибыли Пичугин, Кузнецов, Сошников, совмещавших консульскую службу, по данным П. Балакшина, с работой в ОГПУ. Они часто бывали в харбинском кафе-шантане Бомонд и в загородном ресторане Яр, где часто собиралась богатая знать Харбина. В этих двух местах у российских консульских работников были даже «свои кабинеты» для встреч с нужными людьми. А управляющий Бомонда, беженец из Германии, хорошо говоривший по-русски, был связан со всеми находившимися в те годы в Харбине разведками, начиная от советской резидентуры, до японцев, англичан, американцев, включая и третий отдел Бюро по делам российских эмигрантов.[437]437
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.106.


[Закрыть]

Одним из наиболее активных и ответственных предпринимателей в контрабандных операциях, по данным П. Балакшина, был некто Микеладзе, тесно связанный с секретарем Северо-маньчжурского Коммунистического Комитета А. Смирновым и с заведующим гостиницей Гранд Отель бывшим морским офицером В. Н. Лабузо. Гранд Отель принадлежал известному на Дальнем Востоке содержателю ломбардов И. В. Кулаеву, который сдал его советским властям на КВЖД, устроившими в нем штаб информации и разведывательной службы. Якобы Лабузо, работавший в должности управляющего Гранд Отелем, был связан с советскими агентами и Микеладзе.

Деятельностью Лабузо, занимавшегося не только сотрудничеством с Микеладзе и другими по провозу конфискованных российских драгоценностей, интересовались иностранные разведки. Лабузо видели несколько раз с главой английской разведки капитаном Вильсоном, что дало основание одному из резидентов советской разведки, Павловскому или Фальдшеру, заподозрить его в двойной игре. Вскоре после этого Лабузо покончил с собой при загадочных обстоятельствах. Позже выяснилось, что он был ликвидирован советскими разведывательными органами. Вслед за Лабузо бесследно исчез после одной из очередных поездок во Владивосток и Микеладзе.[438]438
  Там же. С. 107–108.


[Закрыть]

В 1924 г. в Харбине появился некто Гетовт, назвавший себя латвийским эмигрантом, прибывшим из Европы как представитель европейских торговых и технических фирм. Представительный, всегда хорошо одетый и с деньгами, Гетовт быстро завел знакомства среди видных кругов эмиграции.

В то время в Приморье успешно действовал партизанский отряд И. Г. Ширяева, помощника атамана Уссурийского края Калмыкова. Деятельность Ширяева, хорошо знавшего местность и имевшего определенную поддержку местного населения, тревожила советские власти, которые решили во что бы то ни стало ликвидировать этот партизанский отряд. Было известно, что после налетов на советскую территорию Ширяев перебирался со своим отрядом на китайский берег Уссури и там отсиживался. Оружие и остальное снаряжение он получал из Харбина.

Именно для выяснения харбинских связей Ширяева и был послан советской разведкой Гетовт. Среди его новых знакомых оказались генерал Никитин и его жена, расположенная к Гетовту. Никитин поддерживал связь с Ширяевым и переписывался с ним. Одно из его писем жена Никитина передала Гетовту; по нему было установлено местопребывание ширяевского отряда и его связи среди населения в районе Имана. Агентам ГПУ затем удалось обнаружить эти связи и уговорить связника на выдачу Ширяева. После поимки Ширяева Гетовт спешно покинул Харбин.[439]439
  Там же. С. 125–126


[Закрыть]

В 1924–1927 гг. резидентом в Харбине был Федор Яковлевич Капин (1896–1938). В органах ВЧК он работал с 1919 г. Заместителем резидента с середины 20-х годов в Китае был Василий Михайлович Зарубин.[440]440
  Василий Михайлович Зарубин (1894–1972), родился в Москве в рабочей семье, окончил 2-х классное училище, работал в торговой фирме, был рабочим, конторщиком, одновременно учился. С 1914 по 1917 г. служил в русской армии рядовым, во время Февральской революции был ранен, с 1918 по 1920 г. служил в Красной Армии, в 1921 г. был принят на службу в органы ВЧК. Начальник Экономического отдела ОГПУ во Владивостоке. Первая поездка в ранге разведчика за границу была осуществлена в Китай в 1924 г. по линии контрразведывательных органов в период его работы во Владивостоке. С 1925 г. – сотрудник ИНО и в дальнейшем работал за рубежом по этой линии, в двух станах возглавлял «легальные» резидентуры и в трех странах работал нелегальным резидентом. Резидент в Финляндии, Дании, Франции, Германии, США. За время службы в разведке награжден двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и многими медалями.


[Закрыть]

В 1923–1924 гг. сотрудником управления уполномоченного НКИД СССР в Харбине, с 1928 по 1931 гг. генеральным консулом, одновременно являясь членом правления КВЖД, работал советский разведчик и дипломат Б. Н. Мельников.[441]441
  Борис Николаевич Мельников (Б.Семенов, Мюллер,1895–1938). Родился в г. Селенгинске. Казак. Окончил реальное городское училище. Учился в Петербургском политехническом институте, где в 1916 г. вступил в РКП(б). В 1917 г. окончил Михайловское артиллерийское училище. Подпоручик. В октябре 1917 г. начальник Иркутского гарнизона, член и секретарь Иркутского ревкома, затем – председатель Совета в Троицко-Савске. С лета по декабрь 1918 г. в плену у японцев. Эмигрировал в Китай, где был вновь арестован и передан белогвардейцам. До начала 1920 г. – в заключении. В 1922 г. – помощник начальника Разведупра штаба помощника главкома по Сибири, затем командирован в Москву и назначен начальником 2-го (Восточного) отделения агентурной части Разведупра Генштаба РККА. С 1923 по 1924 г. сотрудник управления уполномоченного НКИД СССР в Харбине. В 1924–1926 гг. – начальник отделения разведотдела Генштаба РККА, одновременно в 1924–1928 гг. заведующий Отделом Дальнего Востока НКИД СССР; в 1928–1931 гг. – генеральный консул СССР в Харбине, одновременно в 1928–1929 гг. – член правления КВЖД. В 1931 г. временный поверенный в делах СССР в Японии. В 1932–1934 гг. заместитель начальника IV управления РККА. В 1935–1937 – заведующий Службой связи Секретариата ИККИ. Арестован 4 мая 1937 г., расстрелян 28 июля 1938 г., реабилитирован посмертно.


[Закрыть] Вместе с ним, являясь разведками, работали ответственный инспектор торгпредства И. И. Кауффельд и начальник паспортного отдела Службы общих дел КВЖД А. И. Парилов.[442]442
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.146.


[Закрыть] После конфликта вместо отозванного в СССР Мельникова вступил в должность новый генеральный консул М. М. Славуцкий-Аршавский. Члена ревизионного комитета КВЖД Магона сменил начальник Службы общих дел КВЖД Василевский, главу Торгпредства Эмзина сменил бывший начальник секретно-оперативного отдела ОГПУ в Благовещенске А. М. Плоткин-Пилов, позже занимавший должность директора хабаровского отделения Дальбанка.[443]443
  Сведения о советских учреждениях, их структуре и должностных лицах были предоставлены П.Балакшину бывшим сотрудником разведывательной службы при гоминьдановском правительстве Н.Ф.Богунским.(П.Балакшин. Финал в Китае. С.146.)


[Закрыть]

Основное ядро советского разведывательного аппарата находилось в здании генерального консульства СССР в Харбине. Ряд резидентур был создан по линии КВЖД и в городах Маньчжурии и северного Китая. По данным П. Балакшина, аппарат ГПУ в учреждениях Маньчжурии и Северного Китая, а также во всех отделах КВЖД во второй половине 20-х годов насчитывал свыше 500 человек.[444]444
  П.Балакшин. Финал в Китае. С.144.


[Закрыть]

Резидентура Харбина имела связи с корейскими организациями на территории Китая. Так, в архиве имеются документы о переговорах с представителями корейской группы Чо-Дон-гио (Небесный путь). Эта организация просила снабдить их «револьверами и подрывным имуществом» для осуществления волны террора на территории Кореи с тем, чтобы «пробудить общественное мнение страны» и к 1929 г. провести там вооруженное восстание. Нашей разведке предлагалось: 1) «поручить кому-нибудь в Харбине произвести тщательное обследование этой вооруженной организации»; 2) «связать их с хунхузской организацией, хотя бы Гиринского района»; 3) «выдачу имущества поставить в зависимость от результатов обследования».[445]445
  РЦХИДНИ. Ф.627. Оп. 1. Д. 13. Л.109 -110


[Закрыть]

В 1924 г. с помощью резидентуры ИНО ОГПУ в Харбине была раскрыта подпольная белогвардейская организация. Чекисты заменили поручика Ковалева, нелегально выезжавшего во Владивосток для руководства бандой, своим человеком.

В 1925 г. во Владивостоке состоялся открытый судебный процесс по делу Ковалева и других членов его белогвардейской организации, отзвуки которого можно было найти в местной и центральной прессе.

Одним из наиболее активных помощников резидентуры был Иван Трофимович Иванов-Перекрест, который имел обширные связи среди японских военнослужащих, сотрудников жандармерии, китайцев, служивших в японских учреждениях. «Перекрест является групповодом, занимается вербовкой агентуры, – писал разведчик Зарубин. – Добывал очень ценные материалы о деятельности японской военной миссии в Маньчжурии».[446]446
  Очерки, Т.2. С.254.


[Закрыть]

Резидентура находилась на третьем этаже здания советского Консульства. У резидентуры возникали большие трудности, связанные с обработкой (вскрытием, фотографированием, просмотром, заделкой) всей той почты, которая добывалась через агентуру. Недоставало оперативной техники, многие из работников не знали хорошо ни японского, ни китайского языка. Наиболее важные документы, имевшие свыше 10 страниц, приходилось снимать на стеклянные негативы весьма допотопным фотоаппаратом. В Москву шли постоянные просьбы об улучшении оргтехники. По настоятельным просьбам из Харбина наконец из Москвы прибыли два крупных советских япониста, поступила новейшая немецкая пленочная фототехника.

Крупнейшим достижением в работе харбинской резидентуры, как считают авторы «Очерков истории российской внешней разведки», было получение меморандума Танаки («Меморандум об основах позитивной политики в Маньчжурии и Монголии», представленный летом 1927 г. императору Японии премьер-министром и министром иностранных дел генералом Танаки (1863–1929). Однако существует и другое мнение: «Меморандум Танаки» был явной фальсификацией, что явствует из самого языка «меморандума» и печатного органа, его опубликовавшего).

Помятуя об интервенции Японии на Дальнем Востоке в первые после октября 1917 годы, руководство советской внешней разведки ставило перед своим закордонным аппаратом в Японии и ряде сопредельных стран, в том числе в Китае, задачи по раскрытию военных планов токийских правящих кругов, направленных против Советской России и Монгольской Народной Республики, получению сведений о внутриполитическом и экономическом положении Японии, об экспансионистских планах японского правительства вообще и его акциях против Китая в частности. Придавалось большое значение выявлению секретных связей японских спецслужб с российскими эмигрантскими организациями за рубежом и планов их использования в шпионской, диверсионной и террористической деятельности против СССР.