Текст книги "Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века"
Автор книги: Виктор Усов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
То, что такие директивы вскоре были посланы, подтверждает в своих мемуарах советский разведчик 20-х годов в Персии, Турции и Афганистане А. Агабеков.
«В середине 1927 года, после обысков, произведенных китайской полицией в советских консульствах в Шанхае и Кантоне, – вспоминал он, – пришла циркулярная телеграмма для полпредства, торгпредства, Разведупра и ОГПУ с предписанием просмотреть архивы этих учреждений и уничтожить документы, которые могли бы компрометировать работу советской власти за границей. Полпредство и торгпредство немедленно приступили к разбору архивов. Отобрали колоссальные кипы бумаг, подлежащих сожжению. Целую неделю эти бумаги жгли во дворе полпредства. Пламя поднималось так высоко, что городское управление, думая, уж не пожар ли в советском полпредстве, хотело прислать пожарных.
Мы получили более строгое распоряжение. Москва предписывала уничтожить вообще весь архив и впредь сохранять переписку только за последний месяц, но и ее предлагалось хранить в таком виде и в таких условиях, чтобы в случае налета на посольство можно было немедленно уничтожить весь компрометирующий материал. По этой спешке можно было заключить, насколько велика была паника в Москве».[877]877
Георгий Агабеков. Ук. соч. С.225.
[Закрыть]
Когда после вторжения китайской полиции в советские дипломатические учреждения в Китае встала опасность аналогичных вторжений в других странах и перед Наркоминделом вырисовывалась опасность закрытия некоторых советских посольств, Литвинов потребовал, как вспоминал советский дипломат Г. Беседовский, в категорической форме от Политбюро немедленного запрещения дальнейшей работы агентур Коминтерна при посольствах и добился такого запрещения. «Когда некоторые члены Политбюро указывали ему, что контакт в работе посольств с коммунистическими партиями совершенно неизбежен, ибо он вытекает из основной установки на мировую революцию, – писал Г. Беседовский, – Литвинов ответил, что ему поручено не руководство мировой революцией, а руководство Наркоминделом, и он хочет спасти от окончательного разгрома органы Наркоминдела за границей. Если его перебросят на работу в Коминтерн, он будет, конечно, заботиться об интересах мировой революции, а пока он в Наркоминделе, он должен заботиться о советских посольствах».[878]878
Григорий Беседовский. На путях к термидору. М.,1997. С.143.
[Закрыть]
2 июня 1927 г. в Москве на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) вновь ставится вопрос о положении в Китае (докладчики Уншлихт и Карахан). Принимается следующее постановление: «Под ответственность консулов и лиц, дающих визы на отправку шифротелеграмм, категорически воспретить посылку специальных телеграмм за подлинными подписями и на имя официальных лиц и учреждений. Подлинные подписи, а также адреса, фамилии ответственных работников должны быть заменены псевдонимом».[879]879
ВКП(б), Коминтерн. Т.2.С.762.
[Закрыть]
21 июля 1927 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) вновь заслушивается вопрос о положении в Китае, принимается решение «предложить т. Галину (В. Блюхеру. – В. У.) сжечь свой архив», а также «просить ИККИ организовать за границей широкую кампанию протеста против расстрела коммунистов в Китае».[880]880
Там же. С.856.
[Закрыть]
После налета на Советское посольство в Пекине и захвата документов началась их обработка и публикация. Большое внимание сразу же было уделено этим документам в Пекине со стороны военных атташе Америки, Англии и Франции. Они одни из первых организовали отсортировку этих документов, их перевод и пересылку в свои страны. Первые документы в Пекине были опубликованы уже 19 апреля 1927 г. И с этого периода начались перевод и публикация этих документов в китайской и западной прессе. Около 30 уже было опубликовано к концу июня. Наибольший интерес из документов представляли материалы о советской разведке, военной помощи Гоминьдану и его армиям, работе советских советников в Кантоне.[881]881
C. Martin Wilbur, Julie How. Missionaries of Revolution. Soviet Advisers and Nationalist China 1920–1927. Cambridge– London. 1989. P. 1–2.
[Закрыть]
Вот как характеризовал события 6 апреля 1927 г. известный ленинградский китаевед доктор исторических наук. Г. В. Ефимов в коллективной монографии «Международные отношения на Дальнем Востоке»: «Во время налета было захвачено большое количество всякого рода материалов, в том числе документов, о подлинности которых нельзя судить уже по одному тому, что никаких советских официальных представителей при обыске не было (да, но есть советские архивы, где эти документы могут храниться. – В. У.). Первые из опубликованных «документов» носили явную печать фальшивок (некоторые из них были написаны даже по старой орфографии)».[882]882
Международные отношения на Дальнем Востоке. Книга вторая. 1917–1945 гг. М.,1973. С.74–75.
[Закрыть] Китайский историк Си Уи из Пекинского института новой истории академии общественных наук попытался разобраться со вторым утверждением – являются ли эти документы фальшивыми. Результаты своего исследования он опубликовал в статье «Фальсификация так называемых «Указаний военному атташе в Китае» в целях доказать наличие советского «заговора»».[883]883
Си Уи. Фальсификация так называемых “указаний военному атташе в Китае” в целях доказать наличие советского “заговора”. – Лиши яньцзю.1985.№ 2. Более подробно о статье см.: С.А.Жданов. Интересное исследование китайского ученого. – Проблемы Дальнего Востока. 1985. № 3. С. 189–191
[Закрыть] После тщательного исследования документов (фотокопии сохранившиеся в архивах полицейского управления Пекина) и бесед с очевидцем и непосредственным участником событий, бывшим чжанцзолиновским дипломатом Чжан Гочэнем, который в 1927 г. возглавлял комиссию по подбору и переводу захваченных советских документов и признался, что первые опубликованные документы были фальшивками, автор приходит к выводу, что данный документ (Указания Москвы военному атташе в Китае, подготовленные на основе Пленума ИККИ по китайскому вопросу) – фальшивка. На чем же Си Уи основывается? Прежде всего автор акцентирует внимание на наличии серьезных смысловых разногласий политического характера между текстом «указаний» и «Резолюции», прямых противоречий в принципиальных вопросах, касающихся характера, особенностей и перспектив китайской революции. Тщательно сопоставляя содержание «указаний» с документами Коминтерна, автор аргументированно подводит читателя к выводу о «глубоком сомнении в подлинности данного «документа».[884]884
Там же. С. 187.
[Закрыть] Си Уи, справедливо отмечая, что «в воспоминаниях 80-летнего человека о событиях более чем полувековой давности могут быть некоторые расхождения и неточности в деталях», особо выделяет из этого материала один момент – «появление на свет имени автора и непосредственного изготовителя фальшивки» – бывшего белогвардейского журналиста Н. Митаревского, который, используя свое положение «переводчика» документов, издал в те годы книгу под названием «Всемирный советский заговор: разоблачение на основе еще не опубликованных документов, захваченных в советском посольстве в Пекине». Си Уи пишет, что «хотя некоторые западные историки выражали сомнения в компетентности Митаревского и отмечали субъективизм его оценок…но никто не предполагал, что он и является автором фальшивки».[885]885
Там же. С.189.
[Закрыть] Кстати, М. Вильбур и Дж. Хоу в своей монографии также подвергают сомнению ряд документов, опубликованных в 1920-х годах, как фальшивые, и при отборе в свою книгу от них отказались.[886]886
C. Martin Wilbur, Julie How. Missionaries of Revolution.P. 2, 16.
[Закрыть]
В такой обстановке русским советникам было небезопасно оставаться в Китае. Они стали выезжать на Родину. 8 июля 1927 г. в Москве собирается экстренное заседание Политбюро ЦК ВКП(б) и заслушивает сообщение о положении в Китае. На нем принимается постановление, где говорилось, что «Банкиру (М. М. Бородину. – В. У.) советуем выехать (из Китая. – В. У.), чтобы не быть высланным. Отъезд Банкир должен обставить наиболее подходящими формальностями и мотивами».[887]887
ВКП(б), Коминтерн. Т.2. С.843.
[Закрыть] 18 июля 1927 г. Политбюро ЦК принимает текст телеграммы в Ухань, которая в тот же день уходит в виде шифровки, следующего содержания: «Галину, Банкиру, Люксу (Блюхеру, Бородину, Пличе. – В. У.). В порядке партдисциплины Банкиру предлагается немедленно выехать Москву. Банкир не может назначить себе заместителя без разрешения Инстанции. Деньгами с настоящего момента должен распоряжаться Уральский (Блюхер. – В. У.) по предварительным указаниям отсюда. Инстанция».
16 июля 1927 г. днем Бородин в сопровождении трех десятков сотрудников и журналистов из Ханькоу выехал в Советский Союз, а в 2 часа ночи генерал Хань Цзянь устроил налет на его квартиру, рассчитывая расправиться с ним.[888]888
Р.А.Мировицкая. Михаил Бородин. С.40.
[Закрыть] Сначала они ехали по железной дороге, затем на автомашинах по провинциям Шэньси и Ганьсу, через зыбучие пески Гоби на Улан-Батор. Обычный тракт через Калган был закрыт: там стояли войска Чжан Цзолиня. В Чжэнчжоу к Бородину присоединился советник Лапин. В Верхнеудинске Бородин появился только 29 сентября 1927 г. Еще раньше домой из Ханькоу выехали Вишнякова с Акимовым.
В августе 1927 г. Ханькоу нелегально покинули загримированные В. Блюхер и его жена, связная А. Л. Разумова и Ломинадзе. Вот в какой обстановке выехал Блюхер из Китая по воспоминаниям А. Л. Разумовой: «Василий Константинович оставался в Ханькоу, когда город покинули почти все русские советники. К Блюхеру приезжало много лиц, предлагавших ему свои услуги. Китайцы, зная, что генерал Галин плохо себя чувствует, особенно знойным летом, предлагали ему поехать в Куньмин, славившийся ровным мягким климатом круглый год, или в любое другое место. На приглашение Блюхер отвечал, что климат Китая вреден для его здоровья и что ему необходимо поехать в Кисловодск. Чан Кайши предлагал Василию Константиновичу крейсер, чтобы доехать до Шанхая, но Блюхер отказался воспользоваться этим предложением. Было ясно, что Блюхеру не вырваться из Ханьчжоу – так плотно он был окружен «вниманием» сторонников Чан Кайши. Тогда было решено, что Блюхер выедет нелегально. Василия Константиновича загримировали (загримировали и его жену). Это было необходимо сделать потому, что Блюхера слишком хорошо знали в городе. Он разъезжал по Ханькоу свободно и на машине, и на мотоцикле. Один из советских генералов организовал объявление в местной газете о том, что на таком-то пароходе такого-то числа выезжает генерал Галин со своим штабом. К указанному времени стали подъезжать машины, велась погрузка багажа на пароход, создавалась полная картина, будто Блюхер действительно уезжает. А когда подошел момент отъезда, то Блюхера не оказалось. Советский генерал объявил, что Галин заболел. Капитан сказал, что он ждать не может, и пароход отчалил».[889]889
Цит. по книге А.Картуновой. В.Б.Блюхер в Китае 1924–1927 гг. М.1979.С.63.
[Закрыть]
А В. К. Блюхер выехал в Шанхай на японском пароходе на следующий день. А по версии П. Балакшина, якобы «по дороге в Москву Галин – Блюхер заехал в Шанхай повидаться с Чан Кайши. У Чан Кайши отношения с Блюхером были такие, каких он не имел ни с кем из коминтерновских и красноармейских советников. Он считал его выдающимся военным, человеком положительным по своим качествам, совсем не похожим на других советских представителей. …При расставании с Чан Кайши в Шанхае Блюхер чувствовал себя подавленным. Чан Кайши сказал ему: «У нас еще будет возможность работать вместе, не стоит огорчаться». Блюхер ответил: «Надеюсь, что видимся не в последний раз».[890]890
П.Балакшин. Финал в Китае. С. 43–44. Позже, когда дипломатические отношения между Китаем и Советским Союзом были восстановлены, Чан Кайши несколько раз обращался с просьбой к советскому правительству о предоставлении ему Блюхера в качестве военного советника. Но положительного ответа не поседовало. В 1939 г. председатель законодательного Юаня Сун Фу прибыл в Москву, где по просьбе Чан Кайши обратился лично к И. Сталину относительно Блюхера. Только тогда Сталин ответил, что Блюхер был казнен за то, «что поддался обольщению японской шпионки» (Чан Кайши. Ук. соч. С.51–52: цит. по: П.Балакшин. Финал в Китае. С. 43–44).
[Закрыть]
«Еще до того, как корпус советников при Блюхере выехал из Китая, – вспоминал разведчик И. Винаров, – наша группа незаметно „растаяла“ и исчезла, превратившись в группу из нескольких бизнесменов, срочно открывших небольшие торговые предприятия и начавших „делать деньги“. Разумеется, группа поддерживала связь с Центром, с управлением Берзина, через нашу шифровальщицу Галину, имевшую в то время „официальный статут“ в Пекине. Встречи с Галей и обмен секретной корреспонденцией с Москвой осуществлялись по всем правилам разведывательного искусства».[891]891
Иван Винаров. Бойцы тихого фронта. С.173.
[Закрыть] Была открыта шанхайская импортно-экспортная фирма во Французском сеттльменте Шанхая и такая же фирма в Пекине, хозяевами последней официально были поляк, немец и два бывших белогвардейца из армии Колчака.[892]892
Иван Винаров. Бойцы тихого фронта. С.177–178.
[Закрыть]
Налеты на советские учреждения в Китае продолжались.
7 ноября 1927 г. русские белогвардейцы при полном попустительстве местных властей совершили погромный налет на советское генконсульство в Шанхае. Разъяренная толпа, только что прослушавшая молебен «по убиенным членам семьи Романовых», ломилась в двери, собираясь разнести здание и уничтожить всех находившихся в нем женщин и детей. Вот как это происходило по воспоминаниям известного российского китаиста Ошанина, пересказанным нашим дипломатом Б. Н. Верещагиным: «Огромная толпа белоэмигрантов, вдохновляемая своими вожаками, в том числе священниками, обступила здание генконсульства. Парадную дверь закрыть почему-то не успели. Со стороны речки Сучжоу под стенами генконсульства на барке, стоявшей на канале, соорудили виселицу и подожгли подвешенное чучело «коммуниста». Электричество было отключено, и на одном из окон верхнего этажа от керосиновой лампы вдруг загорелась портьера. Это придало смелости разъяренной толпе, и несколько человек ринулись к парадным дверям, намереваясь ворваться в здание генконсульства. Спасла сотрудников, по словам Ошанина, счастливая случайность. Напротив парадного входа был установлен вышедший из строя пулемет «максим», который незадолго до этого оставили в здании спасавшиеся от преследований повстанцы-коммунисты. Белогвардейцев-эмигрантов при виде пулемета охватила паника, и они отпрянули назад, началась давка, в которой раздавили несколько человек. Воспользовавшись замешательством и страхом нападавших, сотрудники генконсульства сумели закрыть парадную дверь, забаррикадировав ее железным щитом, и припереть толстыми стальными стержнями, а наверху тем временем потушили огонь».[893]893
Б.Н.Верещагин. В старом и новом Китае. Из воспоминаний дипломата. М. 1999. С. 9–10.
[Закрыть]
В защите генконсульства в этот день отличился Людвиг Мадьяр. Он, вооруженный револьвером, был в числе тех сотрудников, которым была доверена самая передовая линия обороны, – непосредственная защита входа. Был момент, когда тяжелые двери поддались, и погромщики ворвались внутрь. Мадьяр и его товарищи, оказавшись лицом к лицу с ними, ни на миг не дрогнули и продолжали стрелять. Это создало перелом, толпа обратилась в бегство, унося с собой раненых, один убитый остался лежать на месте преступления. Только после того как все было кончено, появилась английская полиция сеттльмента.[894]894
А.М.Григорьев, В.Н.Никифоров. Людвиг Мадьяр. С.105.
[Закрыть] По данным китаиста О. Непомнина, идея с пулеметом «максим» принадлежала именно Л. Мадьяру.
Заместитель народного комиссара иностранных дел Л. Карахан специальной телеграммой передал благодарность генконсулу в Шанхае Б. И. Козловскому и его сотрудникам, на первом месте среди этих сотрудников шла фамилия Людвига Мадьяра.[895]895
Там же.
[Закрыть]
11—13 декабря 1927 г. в Гуанчжоу вспыхнуло восстание («Кантонская коммуна») – последняя попытка КПК восстановить южную революционную базу. По предварительному решению восстание должно было начаться 13 декабря. Однако Ван Цзинвэй, находившийся в то время в Шанхае, получил сообщение о готовившемся восстании и 9 декабря телеграфировал об этом Чжан Факую и послал в Гуанчжоу свою жену Чэнь Бицзюнь с инструкциями. 9 декабря 1927 г. была перехвачена телеграмма Ван Цзинвэя следующего содержания: «Советское консульство является штаб-квартирой коммунистов. Мы ждем, что вы произведете обыск и выгоните советского консула. Все коммунисты подлежат аресту. Это важнейшая задача момента».[896]896
Содержание телеграммы было опубликовано в “Правде” 13 декабря 1927 г. Цит. по: А.Г.Афанасьев. Героическое восстание пролетариата Гуанчжоу 11–13 декабря 1927 г. – Кантонская коммуна (К сорокалетию восстания в Гуанчжоу).М.,1967. С.13.
[Закрыть] Эти требования Ван Цзинвэй повторил в телеграмме от 10 декабря 1927 г. Начало восстания было перенесено на 3 часа 30 мин. 11 декабря.[897]897
А.Г.Афанасьев. Ук. соч. С.14.
[Закрыть] Восстание было потоплено в крови. Очевидно, в организации восстания видную роль играл разведчик Г. И. Семенов. Об этом говорит тот факт, что в начале 1928 г. после провала китайской революции и по возвращении в Москву он даже выступал с докладом о Кантонском восстании на расширенном заседании Президиума Коминтерна, специально посвященном причинам поражения «Кантонской коммуны», которая продержалсь всего три дня. Сам факт присутствия и выступления Семенова перед такой аудиторией лишний раз свидетельствует о том, что в тех событиях в Китае он играл не последнюю роль. Деятельность Г. И. Семенова в качестве военного советника, несмотря на общее поражение на том этапе революции в Китае, судя по всему, получила высокую оценку. Не случайно в 1928 г. Семенова не только перевели работать в центральный аппарат Разведупра, но и послали на повышение. До мая 1929 г. он служил в должности помощника начальника 2-го (агентурного) отдела Разведупра. Этот пост оказался пиком служебной карьеры разведчика Семенова.[898]898
С.Журавлев. Ук. соч.
[Закрыть]
После указаний Ван Цзинвэя и был совершен налет на генеральное консульство СССР в Гуанчжоу, и пять его сотрудников 14 декабря 1927 г. были зверски расстреляны. Это дипломат-разведчик, сотрудник ИНО ОГПУ, секретарь консульства В. А. Уколов,[899]899
В.А.Уколов в 1910 г. за революционную деятельность высылается на вечное поселение в Сибирь, оттуда бежит в Австралию, где встречается с Сергеевым (Артемом), после 1917 г. возвращается на родину, в гражданской войне работает ответственным работником штаба армии на Северном фронте, работает начальником КРО ОГПУ Туркестана, затем переходит в НКИД.
[Закрыть] вице-консул А. И. Хассис,[900]900
А.И. Хассис (1894–1927), в ВКП(б) вступил в 1916 г., работал в рядах Красной Армии в качестве командира и политкома. Окончил Восточное отделение Военной академии в 1924 г. С октября 1924 г. работал в Наркоминделе в отделе Дальнего Востока. В 1925 г. был назначен секретарем генерального консульства в Шанхае, а затем секретарем генерального консульства в Ханькоу, с декабря 1926 г. назначен вице-консулом генерального консульства в Кантоне.
[Закрыть] шифровальщик генконсульства Ф. И. Попов,[901]901
Ф.И.Попов (1896–1927), родился в Стерлитамакском уезде Уфимской губернии в семье крестьянина, был рабочим-столяром. В 1919 г. мобилизуется в Красную Армию. В 1920 г. вступает в ВКП(б), по демобилизации начинает работать шифровальщиком в Наркоминделе. В 1922 г. командируется на работу в Полпредство СССР в Монголии, где работает до 1926 г., а затем переводится в генеральное консульство в Кантоне на должность шифровальщика.
[Закрыть] а также П. П. Макаров,[902]902
П.П.Макаров (1897–1927), из донских казаков, прошел полный курс реального училища, с октября 1918 по январь 1920 г. был матросом. В 1923 г. поступил на службу переводчиком в управление уполномоченного РСФСР в Маньчжурии, затем переводится в консульство в Цицикар. 6 августа 1927 г. переводится переводчиком с китайского языка в консульство в Кантон. («Правда» от 31 декабря 1927 г. Цит. по: Кантонская коммуна. С.190.)
[Закрыть] К. И. Иванов.[903]903
К.И. Иванов (1894–1927) родился во Владимирской губернии, окончил сельскую школу. В 1919 г. вступил в ВКП(б), был мобилизован в технические войска Красной Армии. Работал дипкурьером в Наркоминделе. 1 июля 1925 г. командируется в распоряжение полпредства СССР в Пекине, где и работает до 1927 г. С 1 июля 1927 г. работает делопроизводителем в генеральном консульстве в Кантоне.
[Закрыть]
Вот как вспоминал это трагическое событие генеральный консул в Кантоне в 1927 г. Б. А. Похвалинский[904]904
Б.А.Похвалинский (Веселов) – в 1927 г. работал генконсулом СССР в Кантоне. С 1928 г. – заведующий отделом Дальнего Востока НКИД СССР. Написал статью о разгроме «кантонской коммуны» (Б.А.Похвалинский. Кантонская трагедия. Разгром Генерального консульства СССР в Кантоне в 1927 г. (Рассказ очевидца). – Кантонская коммуна.)
[Закрыть] (псевдоним Веселов): «Около 8 часов (13 декабря 1927 г. – В. У.), когда мы были уже в столовой, прибежал со двора дежурный китаец и сообщил, что мы окружены солдатами.
Предложив товарищам остаться, я быстро побежал наверх, где с балкона хорошо были видны обе улицы, на которые выходила наша усадьба. Было уже темно, но огромную толпу вооруженных солдат, запрудившую перед стенами усадьбы обе эти улицы, я все же разглядеть мог. Мелькнула мысль, что, по-видимому, грозит что-то другое, чем мы ожидали, но что?…Бросившись вниз, я сказал товарищам, что сопротивление бесполезно, крикнул одному из сотрудников, т. Попову, сжечь приготовленные еще заранее секретные государственные бумаги, остальным предложил подняться ко мне в кабинет наверх, а сам, с упомянутым Лоу, у которого были ключи от ворот, пошел во двор к воротам.
У решетчатых ворот бесновалась толпа вооруженных солдат. Лоу, знавший английский, переводит, что они требуют открыть ворота. Пытаюсь через Лоу говорить с замеченным у ворот офицером. В ответ дикие крики, наведенные маузеры, приказ открыть ворота. Соображаю, что бумаги уже должны быть сожжены, предлагаю Лоу открыть ворота».[905]905
Б.А.Похвалинский. Кантонская трагедия. Разгром Генерального консульства СССР в Кантоне в 1927 г. (Рассказ очевидца). – Кантонская коммуна. (К сорокалетию восстания в Гуанчжоу). М. 1967. С. 165–166.
[Закрыть]
Весь состав консульства, включая членов семей и детей, был арестован и подвергся самым грубым издевательствам со стороны китайской военщины. Пятеро вскоре были расстреляны. По Гуанчжоу стали распространять открытку с трупами Хассиса, Уколова, Попова, Иванова и Макарова и надписью «пять русских, расстрелянных 14 декабря 1927 г.».[906]906
Кантонская коммуна. С.186.
[Закрыть]
Аналогичная ситуация складывалась и в Ханькоу. В генеральном консульстве СССР в Ханькоу оставалось всего 10–12 человек сотрудников, в том числе В. Т. Сухоруков (член партии с 1917 г., участник гражданской войны, после окончания Военной академии РККА в 1925 г. был направлен для работы в Китай, где и проработал до 1927 г.) Ожидался налет и на советское консульство. Вот как вспоминал об этих событиях их очевидец В.Т.Сухоруков: «В ночь на 27 декабря 1927 г. я получил экстренное и достоверное сообщение, что ханькоускими военными властями получен приказ Чан Кайши из Шанхая о разгроме этой же ночью генерального консульства СССР в Ханькоу, аресте сотрудников и учинении расправы над ними наподобие той, которая имела место в Гуанчжоу…Своевременная осведомленность о коварном плане Чан Кайши позволила нам в последнюю минуту уничтожить абсолютно все оставшиеся еще не сожженными документы и материалы».[907]907
В.Т.Сухоруков. Налет чанкайшистов на генеральное консульство СССР. – На китайской земле. Воспоминания советских добровольцев 1925–1945. М., 1974. С. 130–131.
[Закрыть] Налет был совершен. Было объявлено об административной высылке всех русских в Нанкин в распоряжение Чан Кайши.[908]908
Там же. С.132.
[Закрыть] Вся группа в тот же день, погрузившись на катер отправилась вниз по Янцзы. Через сутки она прибыла в Нанкин, затем проследовала в Шанхай, из Шанхая через Японию во Владивосток.
23 декабря 1927 г. Народный комиссариат по иностранным делам СССР в связи с нападением на советское консульство в Гуанчжоу (Кантон) сделал заявление, в котором говорилось, что еще отсутствуют «точные сведения о последних кантонских событиях, но можно сказать с несомненностью, что ряд советских граждан в Кантоне погиб ужасной смертью после всевозможных надругательств. О трагической смерти советского вице-консула тов. Хассиса имеются сообщения из различных источников, и вряд ли можно еще сомневаться в правильности этого потрясающего известия».[909]909
Советско-китайские отношения 1917–1957.С.122.
[Закрыть]
В связи с арестами в Китае резко сократился круг людей, поставлявших информацию в Центр. С. Иоффе в своем письме В. И. Соловьеву (Райту) от 6 января 1928 г. прямо пишет, что «события показали, что мы плохо информированы. Теперь источники информации почти иссякли. Важнейшая задача – наладить информацию».[910]910
ВКП(б), Коминтерн. Т.3.С.199.
[Закрыть]
Революционные события в Китае и роль в них СССР не на шутку обеспокоили зарубежные правительства. Бывший с визитом в конце 1927 – начале 1928 гг. в Москве председатель Японо-советского общества культурных связей по случаю подготовки советско-японской рыболовной конвенции Гото специально обратился к советской стороне с разъяснениями по поводу «коммунистической пропаганды в Китае» и роли в ней СССР. 29 декабря 1927 г. на заседании Политбюро ЦК РКП (б) было принято подписанное Сталиным решение поручить Чичерину разъяснить советскую позицию по данному вопросу. «Мы не понимаем той тревоги и беспокойства, которые проявляют некоторые японцы, – должен был заявить Чичерин. – Коммунистическая пропаганда является неизбежным спутником национального движения, и коль скоро допущено национальное движение в Китае, обязательно будет иметь место и коммунистическая пропаганда. Наше отношение к китайским делам, с точки зрения коммунистической пропаганды, состоит в том, что мы придерживаемся абсолютного нейтралитета. Мы ни в коем случае не допустим, чтобы кто-либо имел то или иное отношение к коммунистической пропаганде. Никто из наших служащих, уличенных или заподозренных в коммунистической пропаганде, не может быть оставлен в учреждении ни одной секунды».[911]911
ВКП(б), Коминтерн. Т.3.С.196.
[Закрыть]
Неоднократно Чичерин говорил, что политика СССР (в первую очередь Коминтерна) в отношении Китая в 1927 г. была ошибочной. Так, в письме И. Сталину 20 июня 1929 г. он подчеркивал, что «ложная информация из Китая повела к нашим колоссальным ошибкам 1927 г. (после прекрасной политики 1923–1926 гг.), вследствие которых так называемый «советский период китайской революции» уже два года заключается в ее полной подавленности». «Буддийские деревянные мельницы молитв, то есть механически пережевывающие заученные мнимореволюционные формулы тт. Ломинадзе, Миф, Андрей, Семенов (директор издательства «Правда»), Шацкин и прочие комсомольцы, этого факта не изменили», – писал он. В письме Рыкову осенью 1929 г. Чичерин вновь заявляет, что «нынешняя линия Коминтерна кажется ему гибельной», «в Китае мы расхлебываем результаты роковой линии 1927 г.».[912]912
Григорий Беседовский. Ук. соч. С.391–392, 393–394.
[Закрыть]
1 марта 1928 г. Танака Гиити от имени японского правительства передал на имя советского посла в Японии А. А. Трояновского ноту. В ней японское правительство от имени 12 государств, в том числе Великобритании, США, Франции, Италии, предложило СССР присоединиться к соглашению о запрещении ввоза оружия в Китай, заключенному ими в апреле 1919 г. в Париже.
По этому поводу 15 марта 1928 г. в Москве под руководством И. Сталина состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б). В пункте третьем протокола данного заседания о «предложении японцев», говорилось: «Признать необходимым ответить японскому правительству нотой. Поручить НКИД составить на основе обмена мнений в Политбюро проект текста ноты и разослать всем членам Политбюро. Включить в ноту заявление о том, что мы не ввозим и не имеем намерения ввозить оружие в Китай (выделено мной. – В. У.)».[913]913
ВКП(б), Коминтерн и Китай. Т.3. С.348–349.
[Закрыть] Видимо, такое заявление было настолько циничным, кто знает реальную обстановку дела, что это положение не рискнули вставить в ответную ноту А.А.Трояновского на имя Танака Гиити от 26 марта 1928 г.[914]914
Документы внешней политики СССР. Т.Х1. М. 1965–1966. С.706.
[Закрыть] (скорее всего, это было передано на словах, без фиксации в документах. – В. У.).
К 1928 г. у центрального руководства в Москве видимо возникли сложности с финансами и возможностью их пересылать, как раньше, своей агентуре в Китай. Одни резиденты на местах занимали у других из соответствующих ведомств. Об этом красноречиво говорит следующий документ от 17 мая 1928 г.:
«Совершенно секретно. Лично. ИККИ, тов. Пятницкому. Нашим представителем в Шанхае т. Алексеевым одолжено в свое время т. Альбрехту 4000 дол. Тов. Алексеев, вследствие этого, остался сейчас без денег и просит срочно телеграфировать по Вашей линии т. Альбрехту о возврате ему долга. Кроме того, в Харбине из наших средств по Вашему поручению были выданы Вашей линии 2000 дол., каковы до сих пор нам не возвращены.
Прошу Вас в срочном порядке дать соответствующее распоряжение в Шанхай, а также вернуть нам здесь на месте 2000 дол.
Враждебная СССР политика в Китае продолжалась и Чжан Сюэляном, сыном Чжан Цзолиня, после убийства последнего, произошедшего 4 июня 1928 г. во время взрыва (по одной из распространенных версий организованного японцами) поезда под виадуком ЮМЖД.
22 декабря 1928 г. отряд китайской полиции захватил в Харбине телефонную станцию, принадлежащую КВЖД и находившуюся в совместном советско-китайском управлении. Власти северо-восточных провинций, подконтрольные Чжан Сюэляну, отказались от переговоров с советскими представителями об урегулировании конфликта. В начале января 1929 г. закрывается газета советских граждан «Молва», имевшая десятитысячный тираж (редактором-издателем «Молвы» был Н. П. Нечкин, до этого сотрудничавший в «Новостях Жизни» под псевдонимом Ник. Девиль. Когда газету закрыли, Нечкин был выслан из Харбина[916]916
П.Балакшин. Финал в Китае. С.143. Любопытно, что связи с СССР не помешали Н.П.Нечкину позднее основать в Сан-Франциско крайне-правую монархическую газету.
[Закрыть]). Затем состоящий на китайской полицейской службе белогвардеец Моноканов открыл стрельбу в Харбинском генеральном консульстве.
27 мая большой отряд китайской полиции, в составе которого находилось несколько русских, во главе с генералом Ми Чунлином, оцепив здание, устроил налет на генеральное консульство в Харбине, в нарушение всех норм международного права. Предупрежденные одним из китайских служащих полиции, консульские власти наглухо забронировали входы в консульство. Только после решительных угроз взломать двери полиции удалось войти внутрь здания, где якобы консульские служащие спешно жгли секретные документы.[917]917
П.Балакшин. Финал в Китае. С.152.
[Закрыть]
«В час дня 27 мая наряды полиции внезапно оцепили здание советского консульства в Харбине, и пока полиция требовала открыть двери, пока обе стороны сносились со своими начальниками, в многочисленных кабинетах и архивах консульства его чиновники во главе с консулом Мельниковым,[918]918
[Закрыть] поспешно жгли списки, протоколы, приказы, т. е. все то, что освещало красную подрывную работу в Маньчжурии, – так описывалось это событие в книге «Великая Маньчжурская империя». – Много было сожжено, но и того, что досталось в руки полиции, было достаточно, чтобы получить представление о характере и размерах «коммерческой» деятельности Дороги в Северной Маньчжурии. Обыск дал в руки властей столь компрометирующие советское консульство материалы, улики были так серьезны, что большевистская дипломатия не рискнула даже выступить с протестом».[919]919
Великая Маньчжурская империя. К десятилетнему юбилею. Харбин. 1942. С. 286.
[Закрыть] Как говорилось в этом издании, «обыск дал доказательства того, что целый ряд видных советских сановников (Лашкевич, Геккер, Грант и др.) вели специальную работу военного характера».[920]920
Там же. С.286.
[Закрыть]
После проведенного обыска полиция задержала генерального консула Мельникова, вице-консула Знаменского, генерального консула в Мукдене Кузнецова, управляющего Дальневосточным торгпредством Цимбаревича, инспектора совесткого торгововго флота Таранова, служащего Коммерческого отдела КВЖД Станкевича. Три последних арестованных являлись ответственными членами исполкома СМКК, который руководил работой всех профсоюзных, комсомольских, пионерских, женских и всех других организаций в Маньчжурии.[921]921
П.Балакшин. Финал в Китае. С.152.
[Закрыть] Всего же было арестовано около 80 человек, захвачена консульская переписка. Одновременно с налетом на харбинское генеральное консульство были произведены налеты на советские консульства в Сахаляне, Цицикаре и Маньчжули (станция Маньчжурия). Служащие харбинского консульства после допроса были освобождены. А 39 человек, не имевших никакого отношения к советским консульствам и Управлению КВЖД, были увезены в Мукден и отданы под суд.[922]922
Там же.
[Закрыть]
21 июля Нанкинское правительство выпустило «манифест» о данном налете, в котором утверждалось, что в харбинском консульстве захвачены документы о «тайных заговорах против объединения Китая», об организации «корпуса убийц для производства покушения на нанкинских и мукденских деятелей», о «создании тайной армии для разрушения КВЖД».[923]923
China Yearbook. 1929/1930/P/1223-1224. Цит по: В.Аварин. Империализм в Маньчжурии. С.251.
[Закрыть] Кроме вышеназванных документов, в советском генконсульстве были найдены официальные конверты японского генерального консульства и две печати американского консульства в Харбине.[924]924
П.Балакшин. Финал в Китае. С.153.
[Закрыть] Москва поспешила заверить всех, что она совершенно ни при чем, и заявила, что все это козни эмигрантов, служащих китайской полиции, обвинив их в том, что они во время обыска подсунули конверты и печати с целью дискредитировать советские консульские власти.
Об истории с конвертами японское правительство умолчало, но еще больше усилило надзор за своими консулськими служащими. Государственный департамент США также не придал особого значения заявлению китайских властей по тем же соображениям, по каким сделала это и Япония. Никто из них не хотел допустить, что в среде их консульского состава не все могло быть благополучно и что имелись шпионы.[925]925
Там же.
[Закрыть]
В «Нью-Йорк таймс» 13 июня 1929 г. цитировалась одна из захваченных в генеральном консульстве телеграмм в Далькрайком следующего содержания: «Волнения в Китае должны помочь нам выправить наше положение на Дальнем Востоке. Многие группы настроены против идеи объединения Китая, и если они выступят активно, мы сможем отвоевать себе то положение, которое мы занимали в Китае раньше… Проведение беспорядков пока еще преждевременно…»
В китайской прессе развернулась очередная массированная антисоветская и антикоммунистическая кампания.
В качестве ответных мер в СССР были арестованы в административном порядке во Владивостоке несколько десятков нелегальных китайских банкиров, по всей стране несколько сотен «уголовных преступников», некоторые из них уже были осуждены, другие под следствием.[926]926
ВКП(б), Коминтерн. Т.3.С.353–354, 379.
[Закрыть] В СССР находились дети Фэн Юйсяна, которым не разрешали уехать из страны.
Когда китайская сторона через своего консула Хань Шуцзэна весной 1928 г. предложила урегулировать отношения СССР с пекинским правительством, то на заседании Политбюро ЦК РКП(б) от 19 апреля 1928 г. было принято подписанное Сталиным решение (пункт б) согласиться с предложением китайской стороны. Для этого были выдвинуты 5 условий: 1) «…обменяться письмами о взаимном невмешательстве во внутренние дела (эвентуально пойти на обязательство неподдержки враждебных группировок); 2) пекинское правительство выражает извинение или сожаление за налет на российское представительство в Пекине; 3) арестованные (пятнадцать) в Пекине освобождаются; 4) мы восстанавливаем посольство и посылаем нашего дипломатического представителя в Пекин; 5) китайцы, арестованные на нашей территории как в административном порядке, так и по суду, освобождаются из тюрем и выезжают в Китай. Освобождение и выезд осуществляется по спискам, представляемым пекинским правительством или китайскими консулами и при согласовании арестованных.
