Текст книги "Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века"

Автор книги: Виктор Усов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Для практической работы ИККИ был создан аппарат, который на протяжении всей истории Коминтерна подвергался реорганизациям – в зависимости от изменения политических задач или же перипетий внутрипартийной борьбы в рядах ВКП(б). В состав аппарата ИККИ входили отделы, ведавшие определенными отраслями работы.

Высшим органом Коминтерна являлись всемирные конгрессы. Между конгрессами руководство осуществлялось Исполнительным комитетом Коминтерна (ИККИ). Для решения наиболее важных вопросов, связанных с деятельностью Коминтерна и компартий, проводились пленумы ИККИ. Внутри ИККИ, в свою очередь, с самого начала действовали свои коллективные руководящие органы.

Малое бюро ИККИ было создано по рекомендации ЦК ВКП(б) в июле 1919 г. 14 сентября 1921 г. оно было переименовано в Президиум ИККИ, который избирался Исполкомом Коминтерна и отчитывался о своей деятельности на его заседаниях. В качестве руководящего органа ИККИ Президиум просуществовал вплоть до роспуска Коминтерна в 1943 г.

Секретариат ИККИ был организован в 1919 г. в качестве организационно-технического аппарата Исполкома и возглавлялся в разное время одним или несколькими секретарями ИККИ.

На II Конгрессе Коминтерна в июле – августе 1920 г., где был специально обсужден национально-колониальный вопрос, был в общем виде принят план действий Коминтерна на Востоке. После II Конгресса были созданы три региональных центра для «руководства революционным движением на Востоке» – в Баку, Ташкенте и Шанхае.[91]91
  РЦХИДНИ.Ф.544. Оп.4. Д.6.Л.111. – Цит. по: В.М.Гиленсен. Туркестанское бюро Коминтерна (осень 1920 – осень 1921 г.) – Восток. 1999.№ 1. С.60.


[Закрыть] Туркестанское бюро Коминтерна (Ташкент), существовавшее с осени 1920 по осень 1921 г., имело два своих филиала по операциям в Северо-западном Китае (Джунгарии и Кашгарии) в Андижане и Алма-Ате (тогда г. Верный).[92]92
  Там же. С.62.


[Закрыть] Исходя из принципов Коминтерна о необходимости сочетания легальной и нелегальной деятельности, в структуре Туркбюро Коминтерна с самого начала проводилось строгое разделение. Так, закордонную работу вели конспиративные базы вдоль границы со странами Востока с помощью штатных инструкторов-нелегалов.[93]93
  Там же. С. 62–63.


[Закрыть]

Однако по поводу эффективности деятельности Туркбюро Коминтерна имелось довольно много вопросов. Его работу проверял А. А. Иоффе, который затем направил свой доклад Троцкому, Зиновьеву и Чичерину. В нем он откровенно сообщал, что для него «совершенно ясно, что это учреждение более вредное, нежели полезное», «фактически работу ведут политические младенцы, играющие в революцию… денег тратится уйма, а дела никакого».

19 октября 1921 г. Иоффе направил специальное письмо Г. Зиновьеву, в котором дал более развернутую характеристику деятельности Туркбюро. Он признавал, что «китайской работы совершенно нет», а «в Кашгаро-Джунгарии работа сводится к организации бедноты на нашей территории», что «политического значения это не имеет, но приводит к тому, что возвращающиеся на родину безжалостно расстреливаются».[94]94
  Там же. С. 74–75.


[Закрыть]

Отдел международной связи Коминтерна

(иногда в литературе называется Отделом международных связей)

8 августа 1920 г. Малое бюро[95]95
  По решению ЦК РКП(б) от 18 июля 1919 г. Бюро ИККИ постановило выделить из своего состава Малое бюро ИККИ. В него вошли: Я.Берзин, А.Руднянский, Г.Клингер, Н.Бухарин (в качестве представаителя РКП(б)).24 апреля 1920 г. Малое бюро было перизбрано в следующем составе: Н.Бухарин, К.Радек, Я.Берзин, Г.Клингер, А.Руднянский. Малое бюро стало инграть роль руководящего органа Исполкома.


[Закрыть] приняло решение о создании специального Секретного отдела (взамен образованной вскоре после I конгресса Особой комиссии по связи ИККИ). Его организация была поручена латышу, члену компартии с 1903 г. Давиду Самуиловичу Бейко (Бэйка).[96]96
  Д.С.Бэйко (Бэйка)(1885–1946). В годы революции 1905 г. был в числе руководителей знаменитого движения «лесных братьев». С 1910 по 1917 г. находился в эмиграции в США. Одновременно Бэйко являлся управляющим делами ИККИ. Владимир Пятницкий дает его фамилию как Бэйка. См. В. Пятницкий. Ук. соч. С.199.


[Закрыть] Для деятельности Бейко, как, кстати, и для деятельности его известного земляка Яна Берзина было характерно использование своих соотечественников. При нем ключевые позиции в аппарате ОМСа заняли латыши, некоторые из них так и остались работать в Коминтерне после его ухода.[97]97
  Владимир Пятницкий. Ук. соч. С.199.


[Закрыть] Так, заместителем Бейко в ОМСе был его близкий приятель Симонис Бергис (1887–1943), член компартии с 1905 г., живший в эмиграции в Германии и США, арестован в декабре 1937 г.[98]98
  Там же. С.200.


[Закрыть] К 11 ноября 1920 г. отдел оформился как Конспиративный отдел во главе с Д. Бейко.[99]99
  РЦХИДНИ. Ф.495. Оп. 18.Д.59.Л.3–5. – Цит. по: Г.М. Адибеков, Э.Н. Шахназарова, К.К. Шириня.


[Закрыть] Но этот отдел был слишком слаб и плохо организован и совершенно не соответствовал ставившимся перед ним задачам и нуждам всемирного коммунистического движения. С июня 1921 г.[100]100
  По данным В.Пятницкого, ОМС был переименован 15 сентября 1920 г. (См. Владимир Пятницкий. Заговор против Сталина. С.195).


[Закрыть] отдел стал называться Отделом международной связи (сокращенно ОМС, эта аббревиатура известна во всем мире)[101]101
  Авторы книги «Дело Рихарда Зорге» Ф.Дикин и Г.Стори датируют появление отдела несколько позже -1922 г., а переводчик книги неверно переводит название отдела как «секция международных связей» (СМС). (Ф.Дикин, Г.Стори. Дело Рихарда Зорге. М.,1996. С. 32.)


[Закрыть] с подотделами связи, финансирования, литературы, шифровальным. ОМС руководил всей конспиративной деятельностью Коминтерна и имел разветвленную систему прямых связей с руководством национальных компартий всего мира. ОМС был, пожалуй, самым законспирированным и секретным из всех других отделов Коминтерна и действовал нелегально. Чисто внешне он полностью копировал любую разведслужбу, то есть располагал штатом оперативных работников, легальных и нелегальных, курьеров, шифровальщиков, радистов, службой по изготовлению фальшивых паспортов и других документов. Его главной задачей являлось осуществление конспиративных связей между ИККИ и коммунистическими партиями, что включало в себя пересылку информации, документов, директив и денег, переброску функционеров из страны в страну и т. д. «Наиболее секретным был Отдел международных связей (ОМС), – писала жена Отто Куусинена Айно, работавшая в свое время в Коминтерне. – Это был мозговой центр, святая святых Коминтерна. Сеть уполномоченных ОМСа охватывала весь мир. Через его агентов руководителям компартий отдавались приказы Коминтерна. Уполномоченные ОМСа передавали компартиям средства, выделяемые Коминтерном на их партийную деятельность и пропаганду…Этому отделу подчинялись все тайные торговые предприятия, депутации и секретные службы информации. Отдел также занимался редактированием, шифровкой и расшифровкой донесений и пропагандой.

Кроме того, ОМС был связующим звеном между Коминтерном и Разведслужбой Генерального штаба, а также между Коминтерном и тайной полицией».[102]102
  Цит. по: Владимир Пятницкий. Ук. соч. С. 197–198.


[Закрыть]

Итак, ОМСу подчинялись все тайные торговые предприятия ИККИ и секретные службы информации. Он занимался также редактированием, шифровкой и расшифровкой донесений. В его функции входило и взаимодействие с ОГПУ – НКВД и Разведупром РККА. Кроме того, в состав ОМСа входил отдел документации, которым руководил Фриц Мильтер. Именно здесь подделывались визы, паспорта, печати, документы.

2 мая 1921 г. Малое бюро ИККИ назначило заведующим ОМСа И. А. Пятницкого,[103]103
  Иосель Орионов Таршис (Пятницкий Иосиф Аронович) родился в уездном городке Ковельской губернии Вилькомире (ныне Укмерге, Литва) в 1882 г. У него было три старших брата и три сестры. Иосель выучился читать самоучкой, не по букварю, а по газетам и листовкам на русском, еврейском и литовском языках, большинство из которых было революционного содержания. В семье говорили только по-еврейски. В тринадцать лет родители отдали его в обучение к дамскому портному. Так он становится ремесленником и начинает самостоятельную жизнь. В конце 1897 г. Иосель перебирается в Ковно (Каунас) к одному из братьев, у которого и поселился. Брат был столяром. Иосель включился в деятельность кружка самообразования и нелегального профсоюза столяров. А оттуда – прямой путь к подпольной революционной деятельности. Интересно, что в Ковно в этот же период начинают действовать будущие соратники Пятницкого по Коминтерну: Пранпс Эйдукявичус, Арон Сольц и Викентий Капсукас (Мицкевич), а также молодой Феликс Дзержинский.
  Из Ковно Иосель перебирается в Вильну, где с помощью местных товарищей получает работу и вступает в нелегальный профсоюз дамских портных, а вскоре становится его секретарем и кассиром, не оставляя работы в мастерской. Здесь, в Вильне, в 1900 г. происходит боевое крещение Пятницкого, он участвует в захвате полицейского участка и освобождении трех арестованных товарищей. Спустя две недели ему поручили обеспечить переход двух женщин из числа освобожденных через границу. Это был первый случай, когда ему пришлось иметь дело с нелегальным переходом границы, делом, которым он позднее профессионально занимался на протяжении десяти лет.
  Иосель помимо еврейского и литовского, говорил очень плохо на русском и немецком, немного на польском языках. Он, как вспоминают его современники, был очень коммуникабельным человеком, был очень ловок, предприимчив и отважен. Но, несмотря на пылкость натуры, умел сочетать смелость с точным расчетом. В Вильне он знакомится со слесарем по кличке Файвчик, прибывшим из Парижа по поручению группы «Освобождение труда», только что объединившейся с «Искрой». От приезжего Иосель узнает о программе группы «Освобождение труда» и о подготовке издания газеты «Искра». Происходит знакомство с младшим братом Мартова (Цедербаума) Сергеем Цедербаумом (Ежовым). Иосель всецело переключается на транспортировку «Искры» в Россию и отправку нужных людей за границу. Он сопровождает транспорты с нелегальной литературой и занимается переправкой своих людей через границу. В 1902 г. первый арест девятнадцатилетнего Пятницкого в вагоне поезда. Его отправляют в Киев в Лукьяновскую тюрьму. Там он знакомится со многими крупными социал-демократами: Н.Бауманом, М.Литвиновым (Валах), наборщиком «Искры» Иосифом Блюменфельдом, последний всерьез занялся политическим образованием Иоселя.
  18 августа 1902 г., отсидев за пять месяцев и четыре дня, вместе с группой единомышленников Пятницкий совершает дерзкий побег из тюрьмы.
  В Киевском государственном архиве имеется несколько материалов Департамента полиции и Киевского губернского жандармского управления. Вот один из них от 5 сентября 1902 г.: «Литер Б-262. Секретно.
  Сведения о лице, привлеченном к дознанию в качестве обвиняемого:
  Таршис Иосель:
  …П.18. Место воспитания, образование: ни в каких учебных заведениях не был. Совершенно не грамотен по-русски и малограмотен по-еврейски.
  …П.22. Основания для привлечения к дознанию: агентурная связь и данные наблюдения, из коих известно, что Таршис был знаком многим крупным деятелям и носил в партии конспиративную кличку «Виленец».
  Именно с этого времени у Иоселя появилась кличка, ставшая фамилией на всю жизнь. Социал-демократки мать и дочь Бахи придумали ему в целях конспирации прозвище Фрейтак (в переводе с немецкого Пятница), так как он постоянно назначал им встречи именно по пятницам.
  К 1903 г. Пятницкий оказывается в Берлине, сразу же включившись в организацию транспорта литературы и людей в Россию. В конце 1903 г. в Берлин приехал член ЦК РСДРП Носков. Пятницкий вместе с ним выехал в Лондон, где в то время находилась редакция «Искры». Там он впервые встретился с Лениным и Крупской. Речь шла о создании транспортного пункта «Искры» в Берлине. Пятницкий должен был организовать службу связи заграничного центра партии с Россией. С этого момента он стал специализироваться в конспиративной и подпольной «технике» и обладал этим делом настолько, что после 1917 г. ЦК партии поручил ему организовать Службу связи Коммунистического Интернационала. Он должен был реорганизовать и улучшить работу ОМСа. Фактически И.А.Пятницкий стал создателем нового конспиративно-технического аппарата Коминтерна. В конце 1921 – начале 1922 г. он лично объехал все основные зарубежные пункты связи, по результатам поездки представив доклад руководству (В.Пятницкий. Ук. соч. С. 14, 203)


[Закрыть] вступившего в должность после III конгресса Коминтерна.

Заместителем его по отделу, а с декабря 1922 г. заведующим отдела стал П. А. Вомпе (1890–1925).[104]104
  П.А.Вомпе (1890–1925) родился в Луге в семье земского врача. Получил высшее образование, работал помощником юрисконсульта на Николаевской железной дороге.


[Закрыть] С августа 1925 г. заведующим ОМСа стал М. Грольман,[105]105
  П.Хубер вообще не упоминает его в руководстве ОМСа (Peter Huber. The Cadre Department, the OMS and the «Dimitrov» and «Manuil'sky» Secretariats during the Phase of the Terror.– Centre and Periphery. The History of the Comintеrn in the Light of New Documents (edited by M.Narinsky and Surgen Rojaher). International Institute of Social History. Amsterdam. 1996.)


[Закрыть] затем до июня 1926 г. – А. Е. Абрамович, известный также как Альбрехт, Александр, Четуев, Арно, Вудро, М. Хабер[106]106
  Frederick S. Litten. The Noulens Affair. P.499


[Закрыть] (1888—?). После ухода из ОМСа А. Е. Абрамовича (он в 1926–1931 гг. стал референтом Отрготдела ИККИ, в 1926–1930 гг. (с перерывами) представителем ИККИ в Китае, в дальнейшем на научно-педагогической и хозяйственной работе, с 1961 г. на пенсии) И. А. Пятницкий, который к этому времени возглавлял одновременно Бюджетную комиссию Коминтерна, Орготдел, Оргбюро и Секретариат ИККИ, вызывает из Берлина в Москву руководителя одного из первых опорных пунктов ОМСа за рубежом А. Л. Абрамова, вошедшего в историю под фамилией Абрамова-Мирова,[107]107
  Александр Лазаревич Абрамов (Миров-Абрамов) (1895 – 1937) один из руководителей советской военной разведки. Видный деятель Коминтерна. Родился в Москве в купеческой семье. Получил образование в Германии. Большевик с 1916 г., участник Февральской и Октярьской революций в Москве. С 1921 г. на дипломатической и коминтерновской работе в Берлине. С ноября 1935 г. – заместитель заведующего. Службы связи ОМС. С 5 сентября 1936 г. – в IV (Разведывательном) управлении Генштаба РККА – помощник начальника Управления, руководитель испанского направления. Арестован 21 мая, расстрелян 25 ноября 1937 г. (А.Колпакиди, Д.Прохоров. Ук. соч. С. 302–303.)


[Закрыть] который в 1926 г. назначается заведующим ОМСа.[108]108
  А.Л.Абрамов работает на этой должности до августа 1936 г., с сентября 1936 г. в IV управлении РККА – помощник начальника Управления, руководитель испанского направления).


[Закрыть] Первым заместителем Абрамова-Мирова был Рыльский-Люберецкий, вторым – С. Б. Бричкина (1883–1967). В 1926 г. в ОМСе работали 33 человека, в 1927 г. – 45, а в середине тридцатых только в московском аппарате работали 65 человек.[109]109
  Там же. С.202.


[Закрыть]

В 1920–1921 гг. значительную часть работы ОМС составляла переправка в Москву и обратно делегатов конгрессов Коминтерна, пропагандисткой литературы, различных грузов, в том числе оружия. Этим занималась специальная курьерская служба, созданная при ОМС решением ИККИ. 21 января 1921 г. Малое бюро по докладу Бейко постановило «просить ЦК РКП, чтобы 1) в числе сотрудников НКИД (в отделе дипломатических курьеров) был товарищ, назначаемый Коминтерном и исполняющий поручения Коминтерна; 2) то же в Наркомвнешторге; 3) то же в каждой из торговых миссий».[110]110
  РЦХИДНИ. Ф.495. Оп. 2.Д.6.Л.20 об.


[Закрыть] Такое право Коминтерну было предоставлено.

Следует сказать, что курьерская служба и фельдъегерская связь были самыми распространенными средствами связи. Основным средством передвижения вплоть до начала 30-х годов на Дальнем Востоке оставался железнодорожный транспорт, так как регулярное воздушное почтовое сообщение Москва—Новосибирск открылось только 1 августа 1928 г. Весь путь с четырьмя пересадками продолжался 26 час. 30 мин.

30 августа 1922 г. Оргбюро ЦК РКП(б) приняло решение о том, что отныне пересылка всей секретной коррреспонденции за пределами Москвы должна осуществляться силами специального вновь созданного при ГПУ НКВД подразделения фельдъегерской связи. Иркутск использовался как «пункт сбора информации» на Китай, Чита – на Монголию, затем собранная информация из этих городов один раз в три недели отпралялась по назначению в Китай и Монголию.[111]111
  РЦХИДНИ.Ф.17.Оп.84.Д.403.Л.124. – Цит. по: М.В.Фукс. Ук. соч. С.168.


[Закрыть] Однако существовали и определенные трудности. Секретрь Восточного отдела ИККИ И.Мусин жаловался 22 марта 1923 г. на отсутствие возможности передачи информации по маршруту Москва—Владивосток. Так как официальный фельдъегерский маршрут существовал только до Читы, дальнейшая же передача информации могла соуществляться на основе «личной договорености» с работниками региональных партийных органов власти. Выпадение по каким-либо причинам того или иного «неформального курьера» вело к нарушению информационого обмена по всей цепочке между центральными органами КИ и их региональными подразделениями восточнее Читы, особенно зарубежными. В среднем получение обратного ответа на письменное сообщение посредством фельдъегерской связи осуществялось чрезе один месяц. За период прохождения информации от одного к другому адресату от одного до нескольких месяцев происходили серьезные изменения в обстановке на местах, которые не могли учитываться в Центре.

Горестное признание медленной передачи информации и документов на большие расстояния, которое вредит революционному делу, содержится в письме полномочного представителя Советской России в Китае А. Иоффе на имя В. Ленина от 27 января 1923 г.: «Месяцами мы совершенно ничего не получали из Москвы, ни директив, ни указаний, ни даже серьезной информации газетного характера. Когда я посылал подробную телеграфную информацию в Москву, то получал сообщение, что это слишком дорого[112]112
  Телеграфные линии вдоль КВЖД (Иркутск – Пекин), а также часть других линий, связывающих Россию с заграницей (в Восточной Азии – связь по линии Шанхай – Нагасаки – Владивосток), еще в 1906 г. были отданы в концессию «Датскому северному телеграфному обществу», которое взимало плату за свои услуги в свободно конвертируемой валюте. В соответствии с действующими тарифами «Датского общества», Дальневосточный отдел ИККИ в Москве, исходя из своего бюджета, был, например, в состоянии отправить заграницу только 15 страниц (8 слов в строке; 30 строк на 1 стр.) телеграмм в год. Кроме того, этому же отделу полагалось только 24 часа пользования «прямым телеграфным проводом» в год для переговоров со своими подразделениями в Сибири и на Дальнем Востоке (М.В.Фукс. Роль региональных властных структур во внешней политике Советской России на Дальнем Востоке в первой половине 1920-х годов. – Русский исторический журнал. Москва Том 1.1998. № 2. С.166).


[Закрыть] и должно быть отменено; информация моя о Китае, как правило, должна идти с курьером и лишь в исключительных случаях по телеграфу. Принимая во мнимание, что Китай как никак, а переживает свою революцию, и события здесь разворачиваются с чрезвычайной быстротой, благодаря всему этому создалась полная взаимная оторванность, при которой сообщаемые мной с курьерами факты, сплошь да рядом, по получению их Вами, уже менялись и уступали место другим, зачастую их отрицающим фактам, а в кои веки получаемые Вами соображения относились к событиям уже несуществующим. К этому нужно прибавить, что еще чаще Вами даются указания по вопросам, касающимся политики в Китае, не мне, а Дальбюро, Дольревкому, и притом указания, которые противоречат моей политике здесь и все чаще противоречат Вашим же собственным директивам, данным ранее».[113]113
  РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.1. Д.2147. Л.20; Цит. по: М.В.Фукс. Ук. соч. С.169.


[Закрыть]

Одной из наиболее сложных проблем в те годы были вопросы финансирования. Почти всегда Коминтерн испытывал недостаток денег для закордонной работы. Еще в начале 1919 г. Л. М. Карахан обратился с «совершенно секретным» меморандумом на имя Ленина по вопросам финансирования. Он просил «отпустить Народному комиссариату по иностранным делам 200 тыс. золотых рублей на поддержку рабочих организаций Востока, посылку агитаторов для целей пропаганды на Востоке, на первую четверть года, январь—март 1919 г.». Среди стран, перечисленных в данном меморандуме, в которые планировалось направить «агитаторов» для поднятия угнетенных масс на пролетарскую революцию, указывались Северный и Южный Китай, Корея, Персия, Индия.[114]114
  Владимир Пятницкий. Ук. соч. С.320.


[Закрыть]

Первый бюджет Коминтерна, принятый специальным решением политбюро в апреле 1922 г. по докладам Сокольникова и Пятницкого и подписанный Сталиным, составлял 5 536 400 золотых рублей.[115]115
  Владимир Пятницкий. Ук. соч. С.246.


[Закрыть]

Однако в эти годы официальный бюджет составлял лишь часть ассигнований на деятельность Коминтерна. Зачастую из так называемого «резервного фонда», фонда политбюро, бюджета ОГПУ направлялись деньги на те или иные запросы национальных компартий. Так, в апреле 1922 г. Карахан докладывал И. Сталину, что он передал крупные суммы корейцам (дважды золотом на сумму 600 тыс. рублей и один раз царскими купюрами – 4 млн. рублей) для создания двух типографий (в Шанхае и Пекине) и для непосредственной нелегальной работы в Корее против японцев, в том числе для организации вооруженного сопротивления.[116]116
  Владимир Пятницкий. Ук. соч. С.246.


[Закрыть]

Часто на места Коминтерн посылал не денежные купюры, а драгоценности, бриллиантты, их легче было нелегально перевозить через границу. Они занимали меньше места. Драгоценности довольно часто заделывались в подметки ботинок и каблуки туфель агентов Коминтерна, направлявшихся в ту или иную страну. В Коминтерновском архиве найден интересный документ от 18 августа 1919 г., как повторное письмо на имя секретаря ЦК ВКП(б) Е. Д. Стасовой на вопрос: зачем для нужд служб Коминтерна необходимо определенное количество кожи следующего содержания:

«Уважаемый товарищ Стасова! Кожа нам нужна для подметок, в которые мы будем заделывать ценности, главным образом бриллианты. У нас теперь имеется для этого вполне надежный человек.

Очень прошу Вас сделать соотвествующую надпись на нашей бумаге. С товарищеским приветом управляющий делами Клингер».[117]117
  Коминтерн и идея мироввой революции. М.1998. С.153.


[Закрыть] И видимо необходимая коминтерновским работникам кожа была выделена.

Однако не всегда деньги попадали по назначению, часто они шли на иные цели. К примеру, руководитель Восточного отдела Коминтерна Г. И. Сафаров докладывал Сталину, что денежные средства и ценности выдаются совершенно «безответственным людям из отдельных групп». Он приводил пример, когда неким Ху Нан Гену и K° Чи Иру было выдано 200 тыс. золотых рублей для поддержки национального движения в Корее, однако, как выяснилось, деньги пошли для продолжения фракционной борьбы в корейской эмиграции.[118]118
  Владимир Пятницкий. Ук. соч. С.247


[Закрыть]

Известен и другой случай. Таро Есихара (псевдони – Ноги) приехал в Россию в 1920 г. из США, где он был активистом профцентра Индустриальные рабочие мира, руководимого Уильямом Хэйвудом. В России он участвовал в первом съезде народов Востока в Баку в 1920 г. и был делегатом III Конгресса Коминтерна в 1921 г. Осенью 1921 г. по поручению Коминтерна он был направлен в Японию для установления связи с японскими коммунистами, вез с собой драгоценные камни на крупную сумму для финансирования организационных мероприятий по созданию КПЯ, но расстратил эти средства.[119]119
  ВКП(б), Коминтерн и Япония. 1917–1941.М.2001 С.253.


[Закрыть]

Очевидно, злоупотребления были настолько очевидны, что В.Ленин вынужден был лично набросать проект секретного письма ЦК РКП(б) от 9 сентября 1921 г. следующего содержания:

«Нет сомнения, ч[то] денежные пособия от К[оммунистического] И[нтернационала] компартиям буржуазных стран, будучи, разумеется, вполне законны и необходимы, ведут иногда к безобразиям и отвратительным злоупотреблениям.

Ведя беспощадную борьбу с этими злоупотреблениями, ЦК РКП обращается с этим секретным письмом ко всем членам партии, работающим за границей, находящимся там или знакомым ближайшим образом (тем или иным путем) с этой работой.

ЦК заявляет, ч[то] признает величайшим преступлением, за которое будут безоговорочно исключать из партии (не говоря об уголовном преследовании и об ошельмовании в прессе, при малейшей к тому возможности)

– не только всякое злоупотребление полученными от К[оммунистического] И[нтернационала] деньгами (в смысле поддержки направления, желающего отличиться «левизной» или «революционностью»; в смысле обеспечения себе или другим лучших, чем средние для партработников, условия жизни и т. п.),

– но и малейшее сокрытие от ЦК подробностей насчет расходования этих денег, понимая под сокрытием всякое, прямое или косвенное, уклонение от аккуратнейшей и безусловно правдивой информации ЦК насчет каждой копейки расходуемых за границей и получаемых от К[оммунистического] И[нтернацио-нала] денег.

Всех виновных в подобного рода сокрытии правды, как умышленном, так и по небрежности, ЦК будет третировать как воров и изменников, ибо вред, приносимый неряшливым (не говоря уже о недобросовестном) расходованием денег за границей, во много раз превышает вред, причиняемый изменниками и ворами.

Всякий, берущий деньги от К[оммунистического] И[нтернационала], предупреждается, что он обязан с абсолютной пунктуальностью выполнить все инструкции и условия, необходимые для безусловно полной, быстрой и правдивой информации ЦК РКП насчет каждой копейки расходуемых денег.

ЦК поручает членам РКП, работающим в ИККИ, немедленно выработать детальнейшую инструкцию насчет правил расходования денег, полученных от ИККИ, и отчетности в этом расходовании.

Основными положениями этой инструкции должны быть:

(1) расходование денег без ведома и согласия ЦК местной, аффилиированной к К[оммунистическому] И[нтернационалу], комм[унистической] партии, объявляется воровством;

(2) всякий, берущий деньги, хотя бы только для перевозки, обязан давать расписку в ИККИ (или присылать ее), удостоверяющую получение и подчинение правилам расходования;

(3) всякий, получающий деньги, обязан осведомлять о каждой копейке расхода не менее как 2-х товарищей на месте расхода, из коих по кр[айней мере] 1 д[олжен] б[ыть] совершенно легален, т. е. не участвовать ни в малейшем нелегальном акте;

(4) не реже, как раз в три месяца, всякий получающий деньги должен личной явкой в Москву (или явкой одного из упомянутых в параграфе 3 лиц) отчитываться в Москве подробнейшим образом и письменно в каждой копейке».[120]120
  Цит по: Владимир Пятницкий. Ук. соч. С. 247–248.


[Закрыть]

Как утверждал В.Пятницкий, его отец, который стал председателем Бюджетной комиссии ИККИ, одновременно являясь секретарем делегации ЦК ВКП(б) в Коминтерне, руководителем его Оргбюро и руководителем личного секретариата при Исполкоме Коминтерна, быстро навел порядок в финансовой сфере. Однако по воспоминаниям жены одного из лидеров компартии Германии 20-30-х годов и деятеля Коминтерна Маргаретте Бубер-Нейман можно сделать вывод, что это не всегда было так. Она приводит пример, когда ее муж Нейман по поручению И. Сталина должен был встретиться с представителем Коминтерна в Китае (с июля по ноябрь 1927 г.) В. В.Ломинадзе[121]121
  В.В.Ломинадзе (псевдоним. Вернер) (1897–1935) – в 1925-30 гг. кандидат в члены ЦК партии. В 1925–1926 гг. – секретарь ИК Коммунистического Интернационала Молодежи. С апреля 1926 г. по декабрь 1926 г. – член Президиума ИККИ. С июля по ноябрь 1927 г. – представитель Коминтерна в Китае. С 1928 г. – на партийной работе. Покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть] и с ним поехать в Кантон и возглавить там руководство восстанием, одновременно они должны были привезти восставшим деньги. Итак, Ломинадзе и его друг Нейман встретились в китайском порту, предположительно в Шанхае. «На борту океанского лайнера они продолжили путешествие в Гонконг и здесь вскоре угодили в ловушку излишней конспирации, – вспоминала она. – Они, конечно, путешествовали под фальшивыми именами и вели себя, по возможности, так, чтобы не бросаться в глаза. Их больше всего занимала мысль о ценном содержимом чемодана. Кто-то один из двух постоянно дежурил в каюте. Но когда прибыли в следующий порт, корабль сделал остановку на несколько часов, и все пассажиры отправились на берег, чтобы осмотреть город, оба попали в затруднительное положение. Что им делать? Остаться на борту и навлечь на себя подозрение? Или оставить ценный багаж без присмотра? Они были молоды и легкомысленны. Ну что может случиться с чемоданом за такое короткое время? Наконец, они удостоверились, что за ними не было слежки и сошли на берег. Когда они вернулись на пристань, их ожидала неприятная новость. Пассажирам сообщили, что взять их на борт невозможно, так как скоро разразится тайфун. Корабль отправился дальше, так как он должен следовать по расписанию, их же лишь завтра другим пароходом доставят в Гонконг. Само собой разумеется, что ответственность за их багаж берет на себя пароходство.

Что им делать? Оба эмиссара Коминтерна были в ужасе. Они ни в коем случае не могли передать свой чемодан «под ответственность пароходства». В отчаянии ходили они от одного владельца джонки к другому. Каждый качал головой. Я же не самоубийца! Когда уже была потеряна всякая надежда, Нейман и Ломинадзе нашли оборванного владельца старенькой лодки, которая едва ли вообще могла плавать по морю. Он согласился за большую сумму доставить их на борт, и действительно, доставил их на своей жалкой шлюпке на пароход, который уже собирался отплывать. Чемодан остался нетронутым, но случилось именно то, что они так не хотели. Они обратили на себя внимание. Впрочем, это не помешало им беспрепятственно достичь Гонконга и отправиться поездом дальше в Кантон».[122]122
  Маргарете Бубер-Нейман. Мировая революция и сталинский режим. Записки очевидца о деятельности Коминтерна в 1920 -1930-х годах. М.,1995. С. 68–69.


[Закрыть] В гостиничном номере одного из отелей Кантона они встретились с «ответственными товарищами из Кантонской секции КПК», которым они должны были передать деньги. Китайцы дважды пересчитали доллары, взволнованно пошептались, зачем-то вышли в соседнюю комнату для беседы, затем посланцам Коминтерна сообщили, что в ожидаемой и уведомленной сумме не хватает 3 тыс. долларов. Последние были потрясены. Значит, в их отсутствие кто-то вскрывал чемодан. Они еще раз попросили китайцев пересчитать деньги. Сумма оставалась прежней. Тогда они потребовали, чтобы позвонили в Шанхай и узнали, сколько денег было в чемодане. Ответ из Шанхая был более чем неожиданным. Была названа сумма на 2 тыс. долларов меньше той, которую доставили Ломинадзе и Нейман. «Этот эпизод доказывал, – констатирует Нэйман, – какая хаотическая неразбериха в финансовых делах господствовала тогда в аппарате Коминтерна».[123]123
  Там же. С. 69.


[Закрыть]

Решение финансовых вопросов поглощало порой значительную часть времени сотрудников Коминтерна. Так, на заседании Туркбюро Коминтерна 18 июня 1921 г. под председательством Я. Э. Рудзутака из 9 пунктов повестки дня три были посвящены решению финансовых проблем, в одном из них говорилось, что «выделена крупная сумма в китайской валюте и значительное количество опиума (!) для отправки агентов в Южный Китай».[124]124
  Там же. С. 68.


[Закрыть]

Между руководством ОМСа и Наркоминделом первое время часто возникали противоречия и споры по ряду организационных и финансовых вопросов.

Вопрос о взаимоотношениях между органами Народного комиссариата иностарнных дел и Коминтерна был даже заслушан на политбюро ЦК РКП(б) весной 1921 г. и были приняты специальные Тезисы. В них говорилось, что использование аппарата Наркоминдела в «целях осуществления партийных задач Коминтерна должно проводиться с соблюдением всех правил строжайшей конспирации и интересов сохранения в целости аппарата Наркоминдела. Все поручения дипкурьерам от Коминтерна передавать только через тт. Пятницкого и Вильковского (сотрудника НКИД, отвечающего за доставку дипломатической почты за границу), возложив на них персональную ответственность за сохранение конспирации. «Поручения дипкурьерам от Коминтерна за границей, – говорилось в Тезисах, – даются представителем Коминтерна с ведома и согласия полномочного представителя РСФСР… Курьерские отправления представителей Коминтерна передаются непременно через аппарат миссии».[125]125
  Коминтерн и идея мировой революции. М.1998. С. 264–265.


[Закрыть] Агентам Коминтерна в особо важных случаях разрешалось посылать шифрованные телеграммы через полномочные представительства РСФСР, «но при условии, что текст этих телеграмм сообщается открыто полномочному представителю для зашифрования шифром Наркоминдела».[126]126
  Там же. С.265.


[Закрыть]

В Тезисах также оговаривалось, что «при использовании службы дипломатических курьеров необходимо иметь в виду устанвоелнный по согласованию с отдельными сторонами предельный вес неприкосновенной дипломатической почты и пользоваться ею поэтому исключительно для пересылки письменных сообщений и пакетов малого веса». В примечании специально подчеркивалось, что при посылке такой почты «необходимо соблюдать строжайшую экономию в весе – писать на папиросной бумаге, из тонкой бумаги иметь конверты, избегать многих сургучных печатей».[127]127
  Там же. С.264.


[Закрыть] Такое примечание не было случайным. Так, по соглашению между правительствами РСФСР и Германии от 18 февраля 1921 г. о взаимных правах представительств обоих государств вес секретного багажа дипломатических курьеров ограничивался 15 кг. Однако и этот объем советской дипломатической почты, и предусмотенная соглашением «свобода передвижения курьеров» вызывали «особенно большие сомнения» министра внутренних дел Германии и его протест статс-секретарю германского МИДа (от 25.03.1921 г.). Министр утверждал (и, видимо, он был недалек от истины), что в мешках дипломатической почты РСФСР «будет лежать не что иное, как материал для агитации за мировую революцию, так как у России не найдется ничего лучшего на экспорт».[128]128
  Советско-германские отношения. От переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора. М. 1971. Т.П. С.298; 305..


[Закрыть]

Вставал вопрос о плате за проезд сотрудников и гостей Коминтерна. Коллегия Наркомата иностранных дел 29 сентября 1921 г. постановила, что с «иностранных путешественников Коминтерна плата за проезд взимается наравне с другими».[129]129
  РЦХИДНИ. Ф.495. Оп. 2.3.Д.361.Л.26.Цит. по: Г.М. Адибеков, Э.Н. Шахназарова, К.К. Шириня. Ук. соч. С.33.


[Закрыть] Последовал протест Пятницкого, который он направил в Президиум ВЦИК (копию в НКИД). «Иностранцы-коммунисты едут не за свой счет и даже не за счет партии, а за счет Коминтерна, – говорилось в нем. – За визы и за проезд нужно платить в иностранной валюте, которая приобретается нами с большим трудом через Наркомфин и Наркомвнешторг». А поскольку, по словам Пятницкого, ежемесячно в Москву приезжали по 30–40 человек, то «иностранную валюту придется, конечно, брать из золотого фонда, который был ассигнован Коминтерну. Если мы за него будем платить советскому учреждению в иностранной валюте, нам придется на эту сумму увеличить бюджет. Нельзя ли просто сделать бухгалтерский перерасчет между учреждениями?» (Напомним, что, к примеру, бюджет Коминтерна на апрель 1922 г. определялся в 3,15 млн. рублей золотом, из которых 400 тыс. выделялось в резервный фонд.)

13 октября 1921 г. коллегия НКИД оперативно откликнулась на обращение Пятницкого следующим постановлением: «Слушали: О невзимании платы за проезд в вагонах НКИД с делегатов Коминтерна. Постановили: Отказать, принимая во внимание соображения конспирации и что оплата взимается не за вагон НКИД, а за проезд вообще». На заседании Президиума ВЦИК под председательством А.Енукидзе, состоявшемся 24 октября, было принято аналогичное решение: «Ходатайство отклонить».[130]130
  РЦХИДНИ. Ф.17. Оп. 3.Дело 281.Л.2: Д.298.Л.2. Цит. по: Г.М.Адибеков, Э.Н. Шахназарова, К.К. Шириня. Ук. соч. С.33.


[Закрыть] Однако проблема финансирования не была снята с повестки дня. Боролись за деньги обе организации. 20 апреля 1922 г. на политбюро был поставлен вопрос: «О взаимоотношениях НКИД и ИККИ в деле финансирования работы на Востоке» по докладам Г. Сафарова и Л. Карахана. Было принято следующее решение: «а) установить, что, как правило, ни один расход особого назначения на Востоке впредь не может производиться НКИДелом иначе как по согласованию с ИККИ и с санции политбюро: б) поставить на вид НКИДелу произведенные им расходы без согласования с ИККИ и политбюро: в) поручить комиссии, назначенной политбюро 20 апреля с.г. (Молотов, Сокольников и Пятницкий – протокол № 3, пункт 8), при рассмотрении сметы Коминтерна выделить определенную сумму в пределах этой сметы для усиления расхода на агитацию среди японских солдат». Этой комиссией из общей суммы резервного фонда Коминтерна в 400 тыс. золотых рублей 100 тыс. выделялось для компартий Дальнего Востока.[131]131
  Там же. Д. 290. Л.3. Цит. по: Г.М.Адибеков, Э.Н.Шахназарова, К.К. Шириня. Ук. соч. С.34.


[Закрыть]

Другой пример. НКИД отказывался включать сотрудников ОМСа в свои делегации и миссии. 12 октября 1921 г. заведующий ОМС ИККИ И. А. Пятницкий, в связи с этим писал Г. Зиновьеву: «По поручению Молотова я был вызван в ЦК РКП. Там мне показали письмо Чичерина, где он возражает против включения нашего представителя в миссию, которая едет в Норвегию, ссылаясь на постановление ЦК РКП об отделении работы Коминтерна и Наркоминдела. Я заявил, что ЦК нам предоставил право включать одного представителя в каждую миссию, и от этого права мы не можем отказаться. Можно спорить, годен ли тот или иной представитель, нужно ли послать в тот или иной пункт. Но ставить вопрос принципиально, чтобы работа КИ [Коминтерна] и НКИД шла так раздельно, чтобы мы не могли иметь своего представителя, посылать телеграммы и вообще пользоваться аппаратом, невозможно».[132]132
  РЦХИДНИ. Ф.495. Оп. 2.3.Д.361.Л. 29. Цит. по: Г.М.Адибеков, Э.Н. Шахназарова, К.К. Шириня. Ук. соч. С. 32–33.


[Закрыть]

28 февраля 1921 г. Секретариат ИККИ разослал всем заведующим отделами ИККИ циркулярное письмо с требованием «принять к сведению и руководству, что в целях упорядочения дела и сохранения конспирации всякие сношения с заграницей, как-то: отправка писем, выписка литературы, пересылка печатного материала и т. д. обязательно, без всяких исключений, должны передаваться для исполнения Отделу международной связи и производиться только через его посредство».[133]133
  РЦХИДНИ. Ф.495. Оп. 2.3.Д.355. Цит. по: Г.М.Адибеков, Э.Н.Шахназарова, К.К. Шириня. Ук. соч. С.26.


[Закрыть]

В начале 20-х годов ОМС состоял из 4 секторов: сектора шифровки, сектора передачи (связи), счетно-финансового сектора (бухгалтерский учет и финансы), сектора учета техники (под этим названием функционировал центр изготовления фальшивых документов). В 1923 г. создается так называемый технический сектор. Затем наравне с сектором шифровки был образован сектор учета различных данных и адресов на функционеров национальных компартий и лиц, которые интересовали ИККИ. При секторе учета организуются фотолаборатория и фотоархив.

Финансирование ОМСа осуществлялось вне сметы Коминтерна. Так, в одном из писем сотрудников ОМСа руководству Коминтерна указывается: «Мы имеем еще второй текущий счет в Госбанке под названием «8-я база физкультурников из Спортинтерна» и проводим по нему операции, когда указать «Коминтерн» нежелательно». Зачастую для нужд ОМСа использовались и валютные поступления в фонд МОПРа.[134]134
  Цит. по: Владимир Пятницкий. Ук. соч. С.203.


[Закрыть]

ОМС имел свои нелегальные объекты, расположенные вне Москвы. Все их территории были огорожены высокими заборами с колючей проволокой, тщательно охранялись военизированными нарядами и собаками.

Так, на базе в Подлипках (закодированная в документах Коминтерна под названием «База № 1») находилось производство специальной бумаги для документов, изготовлялись фальшивые паспорта и удостоверения, специальные чернила для их заполнения и другие подручные материалы.

В Ростокине («База № 2») действовал мощный радиоцентр, оборудованный по последнему слову техники и позволяющий осуществлять надежную связь с резидентурой ОМСа в большинстве стран Запада и Востока. Его руководителем был Д. Г. Липманов (Глезер).[135]135
  Там же. С.206.


[Закрыть] Здесь следует сказать, что в первое время деятели Коминтерна да и советских разведывательных органов, как представляется, явно преувеличивали свои конспиративные возможности и недооценивали западные разведки.[136]136
  «В течение первого десятилетия пребывания большевиков у власти советские разведывательные органы страдали от двух наиболее серьезных недостатков, – писал ведущий западный теоретик разведывательных проблем Кристофер Эндрю. – Во-первых, большевики, боясь использовать унаследованные от царского режима сравнительно сложные коды и шифры, ввели менее надежную систему передачи секретной информации, на первом этапе основанную на простой перестановке букв. Во-вторых, сильнейшая в мире царская служба дешифровки была расформирована, а некоторые ее ведущие сотрудники, к несчастью для большевиков, бежали за границу» (О. Гордиевский, К.Эндрю. КГБ – разведывательные операции от Ленина до Горбачева. С.81).


[Закрыть] Так, британское разведывательное сообщество (прежде всего школа шифровальщиков правительственной связи), благодаря наличию в его штабе Эрнеста Феттерлейна (Фетти), бывшего ведущего криптоаналитика «черного кабинета» царской России, который вместе с женой убежал в Англию, спрятавшись на борту шведского парохода и благополучно переждав обыск, смогла «расколоть» все шифры и коды, применявшиеся Москвой для связи с дипломатическими представителями в Англии и на Востоке, прежде всего в Афганистане.[137]137
  C.Andrew. The British Secret Service and Anglo-Soviet Relation in 1920. -The Historical Journal. Vol. 20. 1977. N 3. P. 683–691.


[Закрыть] Главнокомандующий Южной группы Красной Армии, разгромившей в Крыму белого барона Врангеля М. Фрунзе был одним из первых, кто оценил масштабы рассекречивания советской системы шифровки и кодирования. 19 декабря 1920 г. он с возмущением писал в Москву следующее: «Из доклада, представленного мне сегодня бывшим начальником врангелевской радиостанции в Севастополе Ямченко, следует, что абсолютно все наши шифры, вследствие их примитивности, разгадываются врагами… Отсюда вывод: все наши враги, особенно Англия, все это время были в курсе нашей внутренней военно-оперативной и дипломатической работы».[138]138
  О.Гордиевский, К.Эндрю. Ук. соч. С. 83.


[Закрыть]