Текст книги "Супермозг человечества"

Автор книги: Виктор Луговской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Что показала разработка шахматных программ.

 Во второй половине ХХ века в масштабном эксперименте с созданием шахматных программ было показано, что работа вычислительных систем и человеческого мозга дает сходные результаты. Спортивный ажиотаж, к сожалению, не дал научной общественности рассмотреть в нём научный результат потрясающей важности – в нем впервые была доказана возможность моделирования работы мозга при принятии сложных поведенческих решений. Клод Шеннон, один из отцов кибернетики, писал полвека назад: «Построение шахматной машины является идеальным началом (в исследованиях по искусственному интеллекту. В. Л.) по нескольким причинам. Задача строго определена как в смысле дозволенных операций (шахматные ходы), так и в смысле конечной цели (поставить «мат» королю). Она не настолько проста, чтобы быть тривиальной, но и не настолько трудна, чтобы не поддавалась решению. Кроме того, такая машина могла бы соревноваться с человеком, что позволило бы однозначно судить о способности машины к логическим рассуждениям подобного типа».

И хотя шахматная игра наглядна, а ее правила просты, стратегия и тактика игрока на небольшом пространстве шахматной доски могут быть весьма изощренными, а само искусство игры у лучших шахматистов поднимается до уровня гениальности. Шахматы удобны для исследований в области искусственного интеллекта еще и тем, что работа шахматных программ «самотестируема» в смысле А. Тьюринга. Программа играет против противника – эксперта, и, чем выше шахматный рейтинг программы, тем выше квалификация ее «экзаменатора».

Сомнения в возможности создания «искусственного интеллекта» отразились и на оценках возможностей шахматных программ.

Несмотря на то, что концу 80-х годов ХХ века рейтинг шахматных программ, определяемый по результатам встреч с квалифицированными шахматистами, приблизился к рейтингу шахматного мастера, чемпион мира по шахматам Г. Каспаров в ответ на вопрос может ли машина выиграть у гроссмейстера, ответил без колебаний:

– Ни в коем случае, и если у кого-нибудь из гроссмейстеров возникнут затруднения в игре с компьютером, я с удовольствием дам им совет.

Дело в том, что среди шахматистов бытует подкрепленное многовековой практикой игры мнение, что «мастера можно «наиграть», а «гроссом надо родиться».

Другими словами, накопление большого игрового опыта, т. е. большого объема типичных позиций, типичных комбинаций и типовых продолжений может быть достаточно для того, чтобы человек, не имеющий специфического «шахматного» таланта, играл в силу мастера. Но для игры в силу гроссмейстера, человека одаренного «шахматным ясновидением», только накопленного опыта недостаточно – нужен еще и «дар божий».

Поэтому-то Каспаров, один из лучших игроков, которых знает история шахмат, четко провел границу возможностей шахматных программ. Ему было понятно, что огромные возможности современных компьютеров позволяют «наиграть», точнее просто загрузить в их память, большое количество «шахматных результатов», т. е. типовых позиций, продолжений и комбинаций. Можно также создать программу, которая могла перебирать возможные продолжения и выбирать по некоторым правилам наилучшие.

Не возражал он и против того, что уровень игры шахматных программ может подняться на этой базе настолько, что даже у гроссмейстеров могут возникнуть трудности. Но его вера в то, что шахматный «дар божий» не может быть «алгеброй расчислен», была непоколебима. Он начисто отрицал возможность творчества компьютерной программы, возможность того творчества, которое и делает гроссмейстера «избранником божьим».

«…Гроссом надо родиться».

Однако меньше чем через 10 лет в мае 1997 г. сам Каспаров проиграл матч шахматному суперкомпьютеру фирмы IBM «Deep Blue».

Шахматный обозреватель рассказывает [16]: «Обескураженный проигрышем суперкомпьютеру, Гарри Каспаров заявил, что Deep Blue перестал быть машиной и заиграл по-человечески. Однако, когда обрадованные успехом создатели Deep Blue стали рассказывать о структуре своего детища, выяснились удивительные вещи: оказывается, в него не было заложено никакого принципиально нового подхода к математической реализации шахматной партии. Создатели этой машины по-американски прямолинейно объединили для решения одной задачи 256 процессоров, чем обеспечили достаточно быстрый перебор вариантов. И все. Другими словами, игра Deep Blue основана на тех же компьютерных принципах, что и 5–10 лет назад, и Deep Blue точно так же не понимает шахматной стратегии, как и его предшественники. Точнее сказать, он «понимает» ее не лучше своих предшественников».

Этот экскурс в историю создания шахматных программ был нужен нам только ради одного факта – ради «экспертной оценки», которую дал лучший шахматист современности. По его словам шахматная программа «заиграла по-человечески», но, оказывается, при этом никаких новых идей в саму программу внесено не было: были только увеличены вычислительные возможности компьютера, и это подняло игру системы на качественно новый уровень.

Для нашего анализа это результат фундаментальной важности, и с ним перекликается то, что в свое время сказали авторы шахматной системы «Deep Thought», которая в 80-ые годы превысила уровень мастера и к 1990 г. обыграла двух гроссмейстеров. В 1990 г. они писали, что повышение быстродействия компьютера, которое позволяет углублять анализ на 1 полуход*, только за счет этого углубления увеличивает шахматный рейтинг программы на 200 очков**.

*) полуход – ход одной из сторон в шахматной партии.

**) рейтинг среднего игрока в американских шахматных турнирах – 1500 очков, мастера – 2200–2300, гросмейстера – более 2400).

На этом мы оставим тему шахмат, запомнив для дальнейшего, что простое увеличение ресурсов компьютера сверх некоторого уровня при некоторой достаточно простой схеме перебора позиций позволило ему уверенно противопоставить свою способность к шахматному творчеству гению лучшего шахматиста планеты. Противопоставить и победить… Тем самым шахматная система прошла тест А. Тьюринга на «разумность» в самой жесткой его формулировке.

Посмотрим, к чему мы пришли в процессе изложенных выше рассуждений. Было показано, что с точек зрения как интуитивной, так и формально-математической нет запрета на построения «мыслящей машины». Мозг можно рассматривать как одну из реализаций «машины Чёрча». Возражения против возможности моделирования разума, основанные на теореме о «неполноте арифметики» в данном случае неприменимы, т. к. эта теорема применима только к анализу бесконечных множеств, а множество возможных решений мозга конечно из-за конечности индивидуальной жизни человека. Другими словами, результаты, полученные при исследовании современных вычислительных систем, могут быть использованы в анализе загадки человеческого сознания. Поэтому можно считать, что экспериментом с шахматными программами было показано, что загадочное свойство творческого мышления, выделяющее человека из всего мира живых существ, – это просто наличие у него очень больших возможностей запоминания и выполнения элементарных логических операций. Еще раз подтвердилось гениальное прозрение Гегеля: изменение количества – то есть увеличение «вычислительных возможностей» шахматного компьютера – создало новое качество, то есть дало ему творческое мышление.

Подведем итог. Во-первых, с точки зрения современной науки результаты, полученные при компьютерном моделировании интеллекта, можно использовать при анализе мозговой деятельности. Во-вторых, простое увеличение вычислительной мощности компьютерных шахматных систем позволяет им «играть по-человечески» и проходить «тест Тьюринга» с экспертами высочайшей квалификации. Другими словами, возможность творческого мышления обеспечивается большими вычислительными возможностями. Будем помнить: тем шагом, который обеспечил «человеческую игру», было просто увеличение вычислительных возможностей системы.

Теперь вернемся к основной теме.

Как возник интеллект человека.

Здесь мы перейдем к окончательной формулировке гипотезы о происхождении человеческого интеллекта. Продолжая рассуждения предыдущих двух параграфов, можно предположить, что творческие способности человека возникли вследствие самопроизвольного и весьма значительного увеличения «вычислительных возможностей» собственного сегмента человеческого мозга. Как и почему произошло это увеличение?

Для успешной борьбы за выживание «коллективному субъекту» важно оптимальным образом распределять функции управления между центральным мозгом и «собственными сегментами» особи. Если управление слишком централизовано, т. е. центральному мозгу передано слишком много функций управления, то снижается скорость реакции отдельной особи (а, следовательно, и коллектива в целом) на различные внешние и внутренние воздействия и центральный мозг перегружается операциями передачи команд особям.

Хорошим примером такой ситуации является жизнь муравьиной семьи.

Здесь не в связи с перераспределением, а просто из-за малых размеров нервной системы муравья, собственный сегмент мал и, соответственно, функции его ограничены. Поэтому «распределенному мозгу» муравейника приходится отслеживать буквально каждый шаг муравья и давать сигналы на начало той или другой элементарной трудовой или боевой операции, на изменение направления и характера движения и т. п. В этом случае центральному мозгу приходится одновременно обрабатывать множество одновременных запросов от «собственных сегментов» отдельных особей.

Кроме того, он загружен задачами поддержания гомеостаза со средой, прогноза будущего и оптимизации поведения «коллективного субъекта»

как целого. Поэтому обработка запроса «собственного сегмента» обычно будет занимать значительно больше времени, чем его обработка «внизу», т. е. непосредственно в «собственном сегменте». Кроме того, при увеличении централизации управления резко возрастает объем информации, передаваемой по линиям связи центрального мозга. Это повышает вероятность ошибок при передаче и, стало быть, снижает ее скорость, так как необходимо время на их исправление. Естественно, что все это снижает скорость реакции особей и коллектива.

Если же слишком многие функции управления передаются «вниз», на уровень отдельной особи, то уменьшается объем «вычислительных возможностей» центрального мозга, так как уменьшается объем его сегмента в нервной системе каждой особи. Это приводит к снижению адаптационных и прогностических возможностей центрального мозга и, соответственно, снижает его роль в жизни «коллективного субъекта». При увеличении функциональной нагрузки «собственных сегментов» внимание системы поневоле переориентируется на обслуживание не нужд коллектива в целом, а на решение частных и, в определенном смысле слова, «разнонаправленных» задач жизнеобеспечения отдельных особей. Общие цели сообщества в этом случае невольно отходят на второй план, и это снижает выживаемость сообщества в целом.

Для повышения шансов на выживание «коллективному субъекту» необходимо оптимизировать распределение функций управления между центральным мозгом и «собственными сегментами», причем делать это непрерывно, как принято говорить, в «режиме реального времени», т. к. состояние окружающей среды и внутреннее состояние «коллективного субъекта» все время меняется. Естественно, что такая оптимизация по сути своей – процесс неторопливый, и в «режиме реального времени» здесь, как и во всех процессах эволюции, квантом времени является поколение.

При любом алгоритме перераспределения функции (и, стало быть, «вычислительных мощностей») между центральным мозгом и собственным сегментом, основным элементом этого процесса должно быть периодическое увеличение или уменьшение функциональной нагрузки и, стало быть, размеров «собственного сегмента» в нервной системе каждой особи. В зависимости от размеров части нервной системы, выделяемой под собственный сегмент, т. е. от его «вычислительных возможностей», увеличивается или уменьшается степень автономности поведения отдельной особи. Несмотря на перераспределение функций выработка тактики коллективного поведения, оптимизация контактов с внешней средой во всех случаях остается основной функцией центрального мозга, но часть функций управления индивидуальным поведением каждой особи может или передаваться на уровень «собственного сегмента», или возвращаться центральному мозгу.

Если изменение в распределении функций приводит к положительному эффекту (рост численности, улучшение питания и т. п.), центральный мозг может сделать еще один шаг в этом направлении и продолжать перераспределение, увеличивая функциональную загрузку собственного сегмента.

Однако высокий уровень самостоятельности отдельной особи естественным образом снижает возможности «коллективного субъекта» к приспособлению к условиям среды. Перенос центра тяжести управления субъектом в сторону личных стремлений каждой особи, ухудшая адаптацию всей группы к условиям среды, может вызвать, например, нежелательные экологические последствия и через это привести к ухудшению питания и снижению численности её членов. Степень ухудшения ситуации будет зависеть, грубо говоря, от того, насколько она приближается к феномену «коз на острове» и от того, насколько обострится конкуренция с другими видами.

При существенном ухудшении условий существования может произойти новое перераспределение функций управления, с повышением роли центрального мозга и уменьшением самостоятельности каждой особи. Затем, если условия изменятся в благоприятную сторону, возможен новый этап перераспределения с расширением функций собственного сегмента и увеличением самостоятельности особей.

Естественно, такая процедура возможна лишь в том случае, если количество особей – членов коллектива достаточно велико для того, чтобы уменьшение объема центральных сегментов не уменьшало чрезмерно суммарный объем центрального мозга и не урезало его минимальные базовые возможности.

Из вышеизложенного, кроме всего прочего, следует, что такой процесс оптимизации доступен лишь тем коллективным субъектам, количество особей которого достаточно велико и размеры которых тоже достаточно велики. Небольшое тело не может иметь достаточно большую нервную систему и делает невозможным сколько-нибудь заметные вариации размеров собственного сегмента и субцентра.

Теперь представим себе, что часть гоминидов, объединенная общим распределенным мозгом, стала по каким-то причинам достаточно многочисленной для того, чтобы центральный мозг мог перейти к процедуре перераспределения функций.

Если эти гоминиды были все еще не очень многочисленны с точки зрения окружающей среды, то расширение функций отдельной особи, увеличение ее «собственного сегмента» не могло заметно отражаться на взаимодействии коллектива со средой. Например, при малой населенность региона расселения увеличение численности (до определенного уровня) не усиливает конкурентную борьбу с другими видами. Низкий же уровень потребления, характерный для стаи пралюдей, приводит к тому, что стая не оказывает заметного влияния на экологическую обстановку и при возрастании её численности.

В этих условиях передача дополнительных функций отдельной особи благоприятна с точки зрения выживания, так как повышает скорость реакции системы и, стало быть, гибкость ее поведения. Кроме того, увеличение автономности особей ведет к увеличению их численности, так как инстинкты самосохранения и размножения находятся на уровне отдельной особи, и повышение уровня «индивидуального интеллекта» облегчает условия их проявлений.

Но, как говорилось выше, чрезмерное увеличение «самостоятельности» особей может и ухудшать отношения популяции с окружением. В этом случае направление перераспределения функций могло меняться, и собственный сегмент гоминидов уменьшался.

Подобные маятникообразные перераспределения функций происходили у предков Homo sapiens, вероятно, много раз. Но представим себе, что однажды внешние условия случайно сложились так, что увеличение объема «собственного сегмента» отдельных особей длительное время не вызывало конфликта с окружающей средой. В этом случае центральный мозг в соответствии с описанным выше алгоритмом продолжал наращивать размеры, и, стало быть, «вычислительную мощность» собственных сегментов. Уже исходные «вычислительные возможности» собственных сегментов были достаточно велики, а после очередного увеличения был перейден «порог разумности», и прачеловек получил способность к творческому мышлению (как через многие тысячелетия то же самое произошло с шахматными про– граммами). Очень показательно, что переход к человеку разумному произошел по палеонтологическим меркам почти мгновенно, мощным эволюционным рывком. Появление интеллекта дало мощный толчок изготовлению и использованию орудий, улучшению и развитию охотничьих и собирательских навыков. Улучшились питание и жилища, стала резко расти численность. Параллельно с изменением образа и уровня жизни в ускоренном темпе пошли и изменения самого прачеловека. Ему пришлось приспосабливаться не только к медленно изменяющимися условиями естественной окружающей среды, но и к стремительному изменению искусственно построенной оболочки, в которой Homo sapiens sapiens будет теперь жить все время. Это стремительное изменение «техносферы», внутри которой стал жить прачеловек (предположительно это был Homo erectus) и вызвало эволюционный взрыв, создавший современного человека.

Предполагают, что отделение человеческого предка от обезьян произошло примерно 6–7 млн. лет назад, примерно 4 млн. лет назад появился двуногий Australopithecus anamensis, а Homo erectus (Человек Прямоходящий) появился примерно 1.7 млн. лет назад. Из этого перечисления видно, что в тот период темп эволюции измерялся миллионами лет. Но внезапно, примерно через полтора миллиона лет после появления Homo erectus, темп эволюции ускорился в десятки раз и всего 200 тыс. лет понадобилось для того, чтобы Homo erectus превратился в современного человека и начал расселение по планете.

Творческий мозг, появившийся при очередном цикле перераспределения функций супермозга, стремительно менял условия жизни пралюдей, и необходимость приспособления к этим изменениям была мотором начала столь же стремительной эволюции Homo erectus.

Однако увеличение собственного сегмента и появление у него возможностей творческого мышления не улучшило, а, как ни странно, ухудшило эволюционные перспективы Homo sapiens. И тому было несколько причин, каждая из которых непосредственно связана с запредельным расширением функций собственного сегмента.

Рассмотрим подробнее эти причины.

В сообществах животного мира Земли, в которых собственный сегмент не получил способности к творческому мышлению, всякая сколько-нибудь сложная деятельность находится под прямым управлением супермозга.

Для успешного завершения любой сколько-нибудь сложной операции необходимо иметь прогноз развития ситуации, так как такая деятельность неизбежно происходит во взаимодействии с окружающей средой и, кроме того, часто требует коллективных усилий исполнителей. Для получения такого прогноза в первую очередь необходимо иметь достаточно достоверную динамическую картину окружающего мира.

Для всех живых сообществ, кроме Homo sapiens, эту картину создает только центральный мозг «коллективного субъекта», опираясь на информацию об окружении, которую он получает от отдельных членов сообщества. И чем полнее и точнее эта информация, тем достовернее и картина окружающего мира и прогноз ситуации, которыми будет обладать коллективный субъект. И, естественно, тем успешнее будет процессы адаптации к среде и выживания сообщества. При этом, очевидно, необходима достаточно частая передача управляющих сигналов от супермозга на уровень особей, так как только супермозг знает, грубо говоря, и цель деятельности, и стратегию ее достижения.

Естественно, что при возрастании размеров особей, входящих в сообщество и увеличения объема их нервной системы, все больше «промежуточных» целей достигается при выполнении сохраняемых в собственном сегменте «трудовых макроопераций». Цели и стратегии этих макроопераций являются, так сказать, «типовыми» и не задаются супермозгом, а закодированы в их программах. Поэтому на уровне особи и при увеличении объема операций, выполняемых под управлением собственного сегмента, нет необходимости в сколько-нибудь далеком прогнозе (и, стало быть, в создании картины мира), так как макрооперации запускаются по командам супермозга, который имеет и дальнюю цель, и стратегию ее достижения, выбранные на основе имеющегося у него прогноза. Но при возникновении на уровне особи способности к творческому мышлению ситуация меняется.

Особь, имеющая собственный сегмент, способный к творческому мышлению, в состоянии выполнять длинные цепочки операций без управляющего вмешательства супермозга. Она в состоянии самостоятельно осмыслить и поставить себе достаточно далекие цели, для достижения которых собственный сегмент будет сам запускать «трудовые макрооперации». Особи Homo sapiens хватает на это интеллектуальных возможностей. Но такие осмысления невозможны без прогноза развития ситуации, а прогноз этот не может быть построен без «картины мира», в котором будет достигаться поставленная цель. Поэтому у каждого члена «коллективного субъекта» Homo sapiens, т. е. в каждом собственном субъекте, будет формироваться своя картина мира и формулироваться свои цели. Очевидно, что картины мира, выработанные отдельными особями, будут отличаться и друг от друга, и от картины мира, создаваемой супермозгом. Причины этого очевидны – каждая особь получает информацию, отличающуюся от информации, которую получает другая особь, и объем каждой дозы этой индивидуальной информации – это лишь малая часть того, что получает супермозг. Кроме того, картины мира отдельных особей отличаются от картины мира супермозга из-за того, что у этих картин разные функциональные назначения, разные глобальные цели. Цель особи – самосохранение, цель супермозга –  сохранение сообщества. В связи с этим в коллективном субъекте Homo sapiens на уровне супермозга и на уровне особи (т. е. на уровне собственного сегмента) вырабатываются различные стратегии и тактики их достижения.

Поэтому при передаче управляющих сигналов от супермозга на уровень особи возникают противоречия между тем, что требует супермозг и что желает делать особь. И в этом нет ничего удивительного. Как уже говорилось, цель супермозга – оптимизация условий существования сообщества, даже ценой комфорта и жизни отдельных членов сообщества – в принципе чужда целям собственных сегментов, которые защищают интересы только своих обладателей.

Надо отметить, что даже в том невозможном случае, когда целью каждой особи была бы оптимизация условий жизни сообщества, конкретная стратегия ее достижения отличалась бы от стратегии, диктуемой супермозгом.

Дело в том, что объемы информации, на базе которой вырабатывается эта стратегия, и у супермозга, и у особи существенно различны. Супермозг получает информацию от всех членов сообщества со всего ареала расселения, а особь знает лишь свое состояние и состояния близких окрестностей.

Естественно, и оценки, и цели, и стратегии в этих случаях будут разными.

Но из конфликта при приеме команды от супермозга не следует, что она не будет выполняться. Команды супермозга имеют самый высокий приоритет для того, чтобы преодолеть сопротивление собственного сегмента и принудить его к выполнению этих команд. Но неизбежная борьба внутренних настроек собственного сегмента и требований супермозга замедляет выполнение управляющих сигналов с верхнего уровня, часто искажает их и может приводить к сбоям в настройке собственного сегмента. Причем сбои эти могут быть очень тяжелыми – вплоть до разрушения картины мира, разработанной данной особой (т. е. ее собственным сегментом). Естественно, что после этого особь теряет возможность сколько-нибудь адекватно взаимодействовать и с супермозгом и с окружающим миром и практически исключается из коллективного субъекта.

Для смягчения конфликтных ситуаций и повышения эффективности работы «двухдольной» структуры необходим некий орган, который разрешает эти конфликты и сглаживает возникающие противоречия. Однако несмотря на существование этого «согласительного» элемента психики, в некоторых ситуациях, критичных для существования особи, приказы супермозга, направленные на спасение особи, могут восприниматься и выполняться без согласования и коррекции, помимо ее воли. Можно предположить, что это происходит по специальным командам супермозга, выключающим «область согласования», после того, как собственный сегмент передаст ему информацию о чрезвычайном состоянии. Далее будет видно, что эти структурные элементы психики человека, существование которых было предположено нами на основе общих требований теории управления, действительно обнаружены в психике человека. Здесь надо еще раз подчеркнуть, что наличие внутренних противоречий в работе психики отдельной особи Homo sapiens связано с появлением у особи интеллекта, который независимо от супермозга вырабатывает свою картину мира. Сообщества, члены которых не имеют интеллекта в человеческом понимании, свободны от этих конфликтов.

Таким образом, первое негативное последствие возникновения интеллекта – постоянные конфликты при взаимодействии супермозга и собственного субъекта, которые затрудняют, а иногда и нарушают работу собственного сегмента. Естественно, что на начальных этапах создания картины мира у собственных сегментов, получивших интеллект, эти конфликты проявлялись слабее и возникали достаточно редко. Первобытные племена, находившиеся на ранних стадиях создания картины мира или, другими словами, на начальных стадиях интеллектуального развития, практически не страдали от непрерывного конфликта собственного сегмента с супермозгом. Конфликт этот нарастал по мере интеллектуального развития коллективных субъектов Homo sapiens и стал характерен для современного человечества. Например, одним из типичных примеров конфликтов между установками собственного сегмента и сигналами супермозга является противоречие между стремлением к гуманному отношению между людьми, которое является особенностью современного менталитета и пришедшим из далеких тысячелетий принципом супермозга «убей чужака или убеги от него». И та, и другая установка объяснимы в контексте условий, в которых они возникали. Звериная установка «убей или убеги» – это отзвук тех времен, когда всякий чужой мог быть только добычей или убийцей-победителем. Ни о помощи, ни о взаимодействии речи не шло. Гуманизация взаимоотношений развивалась параллельно со снижением агрессивности и развитием взаимодействия. А взаимодействие было обязано разделению труда и обмену, когда чужой мог быть не врагом, а полезным сотрудником.

Разделение труда и, как следствие, развитие обмена, на которых, собственно, и построена наша цивилизация, особенно широко развились в последние два столетия. Именно эти обстоятельства способствовали гуманизации в отношения между людьми и стремлению к компромиссу вместо агрессии. «Чужой» в этой ситуации уже редко враг – чаще он помощник и сотрудник. И сегодня приходящая из подсознания агрессивность и выработанное в собственном сегменте стремление личности сгладить конфликт являются одним из частых примеров противоречий межу супермозгом и собственным сегментом. И такого рода конфликты – не единственное отрицательное последствие возникновения интеллекта. Получив в очередной итерации перераспределения функций собственный сегмент достаточно мощный для возникновения интеллекта, особи Homo sapiens стали не только приспосабливаться к миру, но и интенсивно переделывать окружающую среду, делая ее более удобной для своего существования.

По мере развития технологии* «оболочка», внутри которой Homo sapiens строил свою жизнь, все сильнее отделяла ее обитателей от естественной окружающей среды. Условия обитания внутри «техногенного кокона» становились все комфортнее, но при этом следы «технологического воздействия» на природу становились все сильнее. Все сильнее нарушались экологические связи ареала обитания, а темпы потребления природных ресурсов все больше опережали скорость их восстановления. Взаимодействие со средой все дальше уходило от состояния динамического равновесия. Ситуацию ухудшало то, что после появления интеллекта и образования «техногенной оболочки» супермозг не получал и не мог получить информацию об истинной ситуации. Дело в том, что информацию о состоянии и характере взаимодействия «коллективного субъекта» со средой супермозг получает от собственных сегментов особей, которые непосредственно контактируют с нею. И здесь возникают два обстоятельства, связанные с особенностями общения супермозга с собственными сегментами, имеющими интеллект.

*) Под термином «технология» здесь понимается комплекс знаний и приемов, связанных с изменением окружающей среды в пользу ее обитеателей – Homo sapiens

Во-первых, при передаче информации от собственных сегментов, лишенных интеллекта, на уровне особи проводилась лишь первичная «техническая» обработка сигналов от рецепторов. Собственный сегмент не имел общей «картины мира», и поэтому информация не усекалась и не пополнялась для того, чтобы в наибольшей степени соответствовать этой картине. От особи супермозгу передавалась вполне объективная, в указанном выше смысле, информация, не «зашумленная» тем, что можно назвать «собственным видением» особи. Интеллектуальный же собственный сегмент использует сигналы сенсоров особи не только для передачи полученной информации супермозгу, но и для создания и коррекции собственной «картины мира». Поэтому здесь происходит более глубокая фильтрация этих сигналов и на результат фильтрации оказывает влияние «собственное видение мира», о котором говорилось выше. Основным при фильтрации является деление информации на первостепенную и второстепенную, и это деление происходит на основе оценки ее с точки зрения принятой «картины мира». Другими словами, описание, как окружающей среды, так и особенностей взаимодействия с ней получается как бы «смазанным» собственным видением особи.

Во-вторых, по мере построения «техногенной оболочки» особи Homo sapiens все чаще контактировали не с естественной средой обитания, а элементами этой оболочки и информация о состоянии внешней среды во все большей степени превращалась в информацию о состоянии «техносферы», внутри которой стал жить Homo sapiens. Так, например, информация о питании особей начала характеризовать не возможности окружающей среды, а состояние технологии получения продуктов питания. Причем информация о насыщении в лишь малой степени была связана с возможностями окружающей среды, её истощением или восстановлением.