Текст книги "Коммандер (СИ)"

Автор книги: Виктор Коллингвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Ведь это не выбор викария, и тем более – настоятеля. Распоряжения поступают оттуда, – он выразительно ткнул пальцем вверх. – Остается только исполнять их. А уж где возьмут средства наши иерархи, – одному Свету известно. Но, похоже, какие-то возможности у них есть!

– Думаете?

– Да. Я знаю, что здесь то и дело появляются очень состоятельные господа, желающие сохранить свое инкогнито. И, видимо, от них ожидаются серьезные поступления!

– Что за господа?

– Наверное, благочестивые люди, желающие спасти свои души служением Свету. Вы же знаете, как это бывает. На пороге старости все начинают задумываться, что их ждет за гробовой доской.

«Спонсоры», значит. Ну, хорошо. А то не сняли бы с довольствия бедного Энно Андерклинга, юнгера и послушника Света. Из меня-то зилота не получится ни при каких обстоятельствах!

– Викарий питает большие надежды на этих господ, это точно. По крайней мере, здесь уже два раза был мастер Игнатиус Краузе. Я показывал ему Северный корпус, канцелярию и здание Капитула. Он заглядывал во все помещения, искал трещины и скрытые дефекты, сказал что проверяет, можно ли дать стенам большую нагрузку, чем они несут теперь. Значит, начальство верит в осуществимость этих планов, как вы думаете, Энно?

Я только пожал плечами. Хотя я здесь уже три года, но здешние реалии все еще для меня загадка.

– Ладно, я вижу, вы подкрепились. Каноник Тереллин ждет вас.

Ключарь поднялся и ушел, унося пустой кувшин. Слегка приведя в порядок одежду, я вновь натянул мокрые сапоги и отправился в кабинет каноника на первом этаже.

Глава 10

Послушник, дежуривший у двери, впустил меня без доклада, с трудом отворив тяжелую дверь. Большая мрачная комната. Окна с толстенным свинцовым переплетом, дубовая мебель – сундуки вдоль стен, шкаф, большое бюро. Ничего не изменилось за три года, с тех пор, как я впервые сюда попал.

Тереллин Гильдебранд, мой непосредственный начальник, ждал меня в кресле у камина. Этот немолодой, только начавший седеть клирик, с сильными залысинами и брюшком, играл в диоцезии Андтага роль, далеко превосходящую его скромный официальный титул. Подняв на меня взгляд серых, холодных как тундра глаз, он встал и, сотворив в ответ на мой поклон быстрый и очень формальный жест Знака Света, пересел за бюро.

– Вы нашли его, Энно?

В своей прошлой жизни я бы просто сказал «нет». Но здесь это означало бы, что мне плевать на то, что поход окончился неудачно. Отвечать начальству нужно было как-то более… куртуазно!

– Свет не благоволил нам в этот раз, каноник.

– Таак…

Териллин сморщился так сильно и так надолго, как будто засунул в рот целый лимон, да так и не смог его проглотить. Он был здорово раздосадован. Побарабанив пальцами по столу, прелат откинулся в кресле, как будто принимая сложившуюся реальность.

У меня отлегло от сердца. Я по опыту знал, если каноник делает такое лицо, – все еще не так плохо. Вот когда его глаза превращаются в две ледяные щели, и лицо ничего не выражает, – все, пиши пропало, можно идти, готовить дрова для костра…

– Поисковик цел?

– Да, каноник.

Я выложил на стол амулет, помогавший мне в поисках. Он проверил его и сразу убрал в сундук у бюро.

– А где коммандер Эйхе?

– Передает вам самые глубокие извинения. Он почувствовал недомогание у самых ворот монастыря!

Тереллин скривился еще сильнее.

– Похоже, вы попали на роль его заместителя. Значит, докладывайте вы, как прошел поход.

Я рассказал все, не вдаваясь в подробности.

Услышав про мертвых конкурентов, Гильдебранд пришел в сильнейшее волнение. Он резко встал из-за стола и быстро заходил туда-сюда по кабинету. Так он делает всегда, когда надо подумать, или просто чем-то недоволен.

– Сколько их было, говорите?

– Я насчитал 5 мертвецов. Но, похоже, их было больше, скорее всего – не менее десяти. Не знаю, были ли у них лошади, мне не удалось обнаружить следов, но, трудно представить, чтобы они забрались так далеко пешком!

– Десять защитных амулетов высочайшей силы? Невероятно!

– Ну, может быть, их амулеты не были первоклассными? В итоге часть из них сошла с ума и произошла усобица.

– Нет, – Тереллин остановился, мрачно глядя на меня. – Случившееся не связано с чарами Хаоса. Если бы ими овладело безумие, победители не стали бы обыскивать трупы, и не уехали бы оттуда. Вы нашли бы их там всех, и артефакт с ними. Они просто не поделили найденное!

Ну что же, логично. Вероятно, каноник прав.

Тереллин перестал болтаться туда-сюда и тяжело присел на одну из своих лавок-сундуков. Кислое выражение не сходило с его лица.

– Значит, они добрались до него… – пробормотал он себе под нос, – но не вышли за пределы мертвых земель…

– Мы не можем знать, вышли ли они, – осторожно возразил я – может, им и удалось уйти.

– Навряд ли, – каноник на несколько секунд задумался, потом резко мотнул головой. – Нет! Я бы об этом знал. Они погибли на обратном пути, возможно на самом краю Мертвых мест. Он еще лежит где-то там! Надо вернуться и найти его!

Ничего себе!

– Но мы не знаем, куда они отправились. Я не нашел ничего, что могло бы это подсказать. Надо обшарить всю Солландскую Мертвую землю, чтобы...

– Чепуха, – Тереллин нахмурился – Такой мощный объект не может не указывать свое местоположение. Не может, – повторил он с нажимом. – Не может.

Подойдя к очагу, он помолчал, угрюмо мешая угли кочергой.

– Ладно, ступайте, – кинул он мне, не оборачиваясь. – Не отлучайтесь из города. Будьте готовы явиться немедленно. Передайте то же рыцарю Эйхе вместе с благословением Света. Я тем временем подготовлю новый поход. И никому не сообщайте подробностей вашей поездки! Как всегда. Теперь – ступайте.

В задумчивости я вернулся к себе.

Похоже, меня ждет еще одна поездка к гостеприимным топям. Эта штука действительно важна кому-то.

С одной стороны – плохо. Совершенно нет никакого желания тащиться в эти гиблые места снова, да еще и шарахаться там в поисках артефакта. Так и заблудиться можно! Амулету, похоже, особой веры нет – если он ошибочно указал местоположение один раз, где гарантии, что повторно он сработает как надо?

Но, похоже, это неизбежно. Тереллин имеет обыкновение вцепиться в дело, как бульдог, и не отступать, не добившись своего. В том году мы искали один хитрый амулет. И мне четыре раза подряд пришлось ходить в развалины города Нулн, проведя там, наверное, месяца три, пока я таки не нашел его!

Я вновь поднялся по своей кривой лестнице. Анхель уже лег спать, его босые заскорузлые пятки торчали из-под лестницы.

До чего же тут холодно! Толстенные каменные стены еще хранят зимний холод, и прогреются нескоро. Зимой, конечно, еще холоднее, но в зиму можно на ночь попросить жаровню. Уголь, оставшийся на кухне после приготовления пищи, раскладывают в такие железные корзины и разносят по дормиториям и кельям. Не весть что, но, по крайне мере, засыпаешь в относительном тепле. А сейчас такой роскоши не положено – это монастырь, а не курорт.

Наутро все тело зудело и чесалось. Проклятье!

– Кто спал в моей кровати, пока меня не было? – спросил я Анхеля, принесшего поутру воду.

Тот сделал быстрый жест рукой, указывая пальцем в сторону дормитория.

– Брат Иоаким?

Он кивнул.

Вот старый сукин хрен! Узнал, что я в отъезде, и упросил настоятеля разрешить ему ночевать в моей комнате, пока меня нет. И притащил мне вшей из дормитория.

Как меня все здесь задолбало!

Избавиться от этой напасти невозможно. Стираешь, прожариваешь одежду, а потом раз – и снова полно вшей. Откуда они берутся – непонятно, как будто, Нургл их дери, самозарождаются!

Ладно. Я стащил с топчана шерстяные одеяла и скатал их в куль. Скинул на пол солому. Остались голые доски, тщательно обструганные вручную. Заглянул под них – не стырил ли этот Иоаким мои вещи.

Нет, все на месте. Кольчужный койф,* ложе от арбалета, небольшой топор, одна кольчужная рукавица. Это я приволок из своих предыдущих вылазок.

По правилам монастыря, все это надо было сдать камерарию в общее хранилище. Но, я тут немного на особом положении, а каноник Тереллин отличается редким вольномыслием и на многое смотрит сквозь пальцы. Так что пока все это лежит у меня. И доспех я тоже не отдам. Себе нужнее.

Собрав все завшивленные вещи в один куль, и засунув за пазуху хауберк и рукавицу, я отправился в рефекторий завтракать.

Огромный зал на первом этаже был пуст – все еще молились. Оставив вещи на крайнем столе, я прошел на кухню.

Здесь суетились монахи и новиции, дежурящие сегодня по кухне – ей-богу, как в пионерлагере. В помещении стоял чад от двух огромных очагов, давно требовавших починки. Дальше стояли три хлебные печи – из одной из них уже выгружали горячие круглые хлеба. Келарь и лабазник суетились у котлов, отмеряя точные порции бобов и пшена для загрузки в кипящую воду.

Взяв у старшего диспенсатора половину горячего хлеба и кувшин молока, я присел в оконной нише рефектория** и позавтракал, чем Свет послал. Заходившие в трапезную монахи и послушники посматривали на меня косо. Теоретически, я такой же новиций, как и они, и должен либо молиться со всеми в зале капитула, либо дежурить по наряду от провикария. К тому же, завтракать тут вообще не принято. Сначала два часа молитвы, потом – сразу обед. Конечно, все уже привыкли, что я тут на особом положении, но неприязнь от этого никуда не исчезла.

Утолив голод, первым делом я нашел брата Гиппеля. Он как раз выдавал одежду новеньким зилотам. Те с любопытством посмотрели на меня, так непохожего ни на монаха, ни на послушника.

– Я понимаю, что надоел вам со своими просьбами, но, право же, не могу со смирением выносить то, что вынужден заочно делить ложе с другими братьями, пренебрегающими требованиями чистоты. Нельзя ли пропарить мою постель?

Гиппель понимающе кивнул, и забрал куль с одеялами. Увы, тут вши и иные насекомые – норма, и мои попытки избежать их не вызывают понимания. Камерарий Адабельт мне однажды даже выговаривал за это, считая тягу к чистоте недопустимой гордыней и любовью к роскоши.

Напоследок я взял на кухне крынку кипящей воды, и, снова поднявшись к себе, наконец-то, побрился. Для этого пришлось сначала точить бритву. Каждый шаг тут – целая проблема. То, к чему я привык в своем мире и почти не замечал, здесь без танцев с бубном не получить, а иногда и вообще, ни за какие деньги недоступно.

На воротах в этот раз дежурил Анхель. Еще раз он жестами попросил меня купить ему в городе обещанные цукаты. Эх, на юге это было бы дешевле!

Кивнув ему, я вышел наружу.

Первым делом надо было дойти до оружейника, отдать ему кольчужные предметы для добавлений в доспех.

Мастер и подмастерье сделали с меня множество замеров, попутно расспрашивая про то, каким оружием и как я предпочитаю пользоваться. Как и предупреждал меня рыцарь Эйхе, кавалерийский панцирь трудно было приспособить к пешему бою.

– Доспех очень тяжелый. И пластины у него собраны снизу вверх. В пешем строю вас могут ударить сверху вниз узким кинжалом, и он войдет в сочленение!

– Полагаю, сюрко скроет от противника швы доспеха, и он не догадается так ударить. Но, если можно что-то придумать…

– Без полной переделки – нет.

– Значит, положусь на благосклонность Неизбывного Света. Сколько времени вам понадобится?

– Полагаю, – мастер задумался – что смогу начать через четыре седмицы.

– Только начать? Я надеялся, это займет два-три дня!

Мастер был изумлен.

– Три дня? Это совершенно невозможно!

– Обстоятельства могут потребовать моего отъезда уже в ближайшее время. Все зависит от начальства, а оно, вы знаете, непредсказуемо. Давайте оставим пока серебрение, просто восстановим все крепления. Как быстро вы можете это сделать?

– Если ограничится самым необходимым, и отставить другие заказы, то в шесть дней можно уложиться.

– Прекрасно. Прошу вас, выполните пересборку доспеха в ближайшее время!

– Мы начнем сейчас же. Вам нужно будет прийти еще раз второго дня на дополнительную примерку.

– Хорошо. Мастер Канн, я вижу, что вам трудно рассмотреть предметы вблизи. Вы не думали приобрести очки?

Тот явно заинтересовался.

– Да, сударь, очки мне бы очень пригодились. Но в городе нет таких мастеров. А ехать в Аахенбург или Мариенстад я не могу – слишком много заказов…

– Я знаю мастера в Оденельштадте. Мне самому не доводилось воспользоваться его услугами, но знающие люди утверждают, что он – умелый оптик. Его святейшество викарий прелата Андтага пользовался его услугами и остался доволен!

– Но мне придется ехать в Оденельштадт?

– Не обязательно. Конечно, лучше был бы, если бы вы поехали, но мастер может выполнить очки заочно.

– Это было бы прекрасно, просто прекрасно!

– Тогда я в ближайшем походе заверну в Оденельштадт и закажу для вас пару очков. Обычно за них берут от пяти до десяти гротенов, окончательную сумму мастер скажет после изготовления заказа.

– Буду вам очень признателен.

– Да, и как там фройляйн Азалайса?

– Работает на кухне. С женой они вроде бы поладили.

– Отлично. Я найду, где ее разместить, и сразу же освобожу вас от этого бремени. Итак, через два дня я у вас. Пусть Свет не оставит Вас, мастер.

Выйдя из мастерской Кана, я по-свойски заглянул на кухню. Аззи была здесь, она шуровала палкой в большом медном чане с кипящей водой. Увидев меня, неподдельно обрадовалась.

– Оу, герр спаситель! Вы пришли освободить меня еще раз?

– Отчего? – спросил я тупо.

– От этой каторги, конечно же! – Аззи кивнула на кипящий чан. – Я уже два раза ошпарилась, и это только за сегодняшний день!

– Что, не любишь домашние хлопоты?

– Такая работа не для меня. Да еще и в этом ужасном месте! От одного нахождения здесь у меня голова болит.

– Гм. По тебе не скажешь. Ладно, давай так. Я думаю, тебя надо устроить в деревеньке возле города – у меня там есть пара знакомых поселян.

– Да, сударь. Где угодно, лишь бы не в городе!

– Будешь там лечить коровенок, только местных женщин не зли.

– Со всем удовольствием. И, сударь, может быть, вы будете так добры, и раздобудете мне тут какую – то одежду. Мне не терпится вернуть вам ваш плащ, чувствую, вы без него простудитесь.

– Ну, ты же меня вылечишь?

– Если вы статью схожи с быком – то запросто.

Вот язва.

– Ладно, я понял. Завтра тебя перевезу.

–

* койф – кольчужный капюшон

Главы 11-12

Глава 11

Рыцарь жил в доме вдовы, державшей прачечную. Улица, где находилось ее заведение, единственная в Андтаге была выложена брусчаткой, отчего и называлась Мощеной.

Дойдя, я постучал в дверь ручкой-кольцом. Окошко в двери открылось, подросток – сын вдовы – взглянул на меня.

– Привет, Миххель. Мастер Ренн здесь?

– Нет, герр Андерклинг, он с утра ушел куда-то. Но, думаю, вы найдете его у кордегардии.

– Понятно. Спасибо, Миххель, кланяйся от меня своей матушке!

Дверка захлопнулась. Похоже, рыцарь околачивается среди городских стражников, играя в кости, или сидит в каком-нибудь кабаке. Обычное дело.

Расспросив дорогой еще нескольких горожан, я нашел его у уличной таверны. Точнее, таверной это даже не назвать – просто три стола с лавками на улице. Еду и напитки подавали из окна дома, над которым опознавательным знаком висел обруч от бочки, переплетенный ячменной соломой.

За вынесенным на улицу столом рыцарь играл в кости в своей обычной компании.

– О, Энно! Присоединяйся к нам, приятель! – воскликнул он, увидев меня, и радушным жестом пригласил за стол. Сидевший рядом рыцарь Беренгард, старый знакомый Эйхе, тут же подвинулся.

– Ты же знаешь, что я не играю в это!

– Герр Андерклинг, может быть партию в «шашки»? – спросил меня Виллем, сын олдермена, полный добродушный юноша.

Меня тут страшно зауважали, когда я научил их этой игре. Я подумывал научить их и шахматам, но для этого надо было выточить шахматные фигуры. Сам я резьбу по дереву делать не умею, а заказать кому-то – вечно нет денег.

– К Кхорну шашки! – воскликнул Эйхе. Для него это была слишком замороченная забава. Даже находясь на службе, рыцарь не любил думать, а уж вне службы – тем более.

– Давай-ка отойдем, расскажешь мне, как все прошло. Берн, бросок за мною!

Мы отошли в подворотную арку соседнего дома.

– Ну что, денег за поход нам не видать? – хмуро осведомился Эйхе.

– Об этом и речи не было. Но, Ренн, нам, похоже, придется ехать снова!

– Как! Там же ничего нет?

– Тереллин считает иначе.

Я пересказал наш разговор с каноником. Рыцарь был озадачен.

– Боюсь, проездим мы снова зазря! Опять два месяца мотаться Свет знает где… Мне это начинает надоедать!

– Ну, считай, что это твой вассальный долг.

– Ха! Вассальный долг – 40 дней в году. И все, потом делай, что хочешь. Не надоело воевать – нанимаешься за деньги. Надоело – идешь на все четыре стороны, никто не вправе тебя задерживать. А мы мотаемся туда-сюда по четыре раза в год, а то и больше.

– Тогда считай это религиозным долгом!

– Знаешь, как по мне, – религиозный долг из тех, что не стоит спешить возвращать. Поклоны Свету можно отбивать, будучи уже дряхлым стариком!

– Хочешь дожить до старости? Да ты оптимист! Ладно, я тебя предупредил – из города нам сказали не отлучаться, быть готовыми предстать перед каноником по первому зову.

– Вот Кхорн! Слушай, Энно, я как раз хотел поговорить с тобой об этом.

– О чем?

– Да, насчет «отлучиться из города». Ты помнишь фон Хольштайна?

– Твой приятель? Раттбод фон Хольштайн, в поместье которого мы заезжали в прошлом году?

– Точно. Старина Ратт!

– Конечно, помню. Я в его замке чуть не околел от пойла, называемого там «элем»!

– Нормальный там эль. Просто нам тогда случайно налили из бочки для слуг. Так вот… Он собирается на охоту, которую устраивает барон фон Гельфрад. И может взять с собою меня!

– Гм. И как ты поедешь?

– Да, вот именно, как? У меня даже лошади нет!

– Ну, значит, придется вежливо отклонить приглашение, тем более что Тереллин…

– К Тзинчу Тереллина! Если я не поеду, меня в другой раз и не пригласят. А я сто лет не был на охоте, уже почти не помню, что там делать!

– А от меня ты что хочешь?

– Энно, – Эйхе вдруг перешел на несвойственный ему обычно просительный тон. – Добудь мне лошадь в монастырской конюшне! Ты же можешь!

Ничего себе!

– Это вот как ты себе представляешь?

– Да легко, – Эйхе, почуствовав, что я не отказываю ему с ходу и вопрос обсуждаем, перешел к делу, – ты же скоро отправишься на сбор десятин, как обычно?

– Не знаю. Конечно, срок для сбора как раз подошел, но отправят ли меня или кого-то другого…

– А ты вызовись сам. И тебе для этого дадут лошадь!

– Ну да…

– Вот ты эту лошадь отдай мне, а сам езжай на муле!

– А где мне его взять?

– Агнес тебе даст. У нее есть рослый, прекрасный мул.

– А она на чем будет развозить одежду?

– Ну, это я с нею договорюсь, – по лицу Эйхе было видно, что об этом он не подумал и сейчас озадачен – Тут ты не беспокойся.

– Как у тебя вообще дела с Агнес? Купчишка не досаждает?

– Как сказать…Эйхе снова потер свою, так и не сбритую с похода, медно-рыжую бороду. – Купчишка-то нет, отстал. Только у нее новая блажь. Она хочет, чтобы я на ней женился.

– Ну, вообще-то тебе давно пора остепениться!

– Да? – Эйхе посмотрел на меня, как будто я предложил ему сунуть голову в улей.

– И вступить в цех прачек?

– Какой еще цех?

– Прачечный. Если я буду ее мужем, то заодно стану главой и семьи, и дела. То есть мастером прачечной! Придется вступать в цех, сдавать цеховой экзамен на знание сортов мыла и щелока, и как нужно отмывать разные ткани. И все это в упленде в цветах цеха, и в переднике!

Я представил его перед корытом, выбивающим палкой чужие камизы, и не смог сдержать смеха. Ренн недовольно набычился.

– Ты мне зубы не заговаривай. Добудешь мне лошадь?

– Ладно, я попробую.

– Отлично!

Он хлопнул меня по плечу, и мы вернулись к столу.

– Выпьешь с нами? – спросил Беренгард, пропуская меня на лавку.

Я бы не только выпил, но и что-нибудь съел, но свободных денег не было совсем.

Эйхе крикнул на кухню, и мальчик – сын хозяйки, принес мне эль, ломоть хлеба и горшок с рагу из овечьего желудка. У рыцаря тут был кредит.

Виллем непременно хотел сыграть в шашки. Беренгард оказал нам всем любезность, взявшись вырезать клетки шахматной доски на грубо выструганном столе. Эйхе сначала протестовал, ведь из-за зарубок на столешнице теперь было нельзя играть в «полкрейцера» и трик-так, да и кубики костей будут падать по-другому.

– Ничего, дружище, мы вырежем «шашки» в сторонке, – сообщил ему Беренгард, и нарезал клетки с самого края столешницы. Берн всегда нравился мне – он покладист и не чванлив, даже несколько раз давал мне уроки боя на топорах. Служит он тоже по церковной части, только не в монастыре, как я, а повыше. Берн служит нашему сюзерену – он один из сержантов экзархата Виссланд, куда входит наш диоцез Андтаг. Молод, красив как Аполлон, умен и общителен, но, увы, небогат. Как и все мы здесь…

Я осторожно отпил мутную сладковатую жидкость, и принялся за рагу, черпая его, как все, хлебной коркой.

– Сегодня у Гельмиеры эль покрепче, чем всегда. Всегда сюда захожу, – сообщил Виллем, глядя на мои сомнения по поводу напитка.

– Лучший эль – только в монастыре! – сообщил рыцарь, любивший подчеркнуть богатство и влиятельность своего сюзерена, хотя гордиться тут, честно говоря, было нечем.

– Ну, как сказать, – Беренгард, немало поездивший по свету, любил рассказать о своих путешествиях. – Самый лучший эль, что мне довелось попробовать, был сварен в Мариенстаде. Они там скинулись всем городом и купили медный котел на пять бочек. Вот в нем эль получается просто великолепным.

– Ха! А как же они пользуются одним котлом всем городом сразу? Да еще и таким здоровым?

– Очень просто. Ставят сусло, потом заливают его в котел и варят. По очереди – чье время пришло, тот и варит. Потом сразу разливают по бочкам, там и охлаждают, и выдерживают.

– А где стоит у них этот котел?

– Возле ратуши, на площади.

– Это надо катить бочки с суслом на площадь, а потом обратно? Да вот еще!

– Зато все видят, из чего эль варится, и хорош ли он. Там народ всегда знает, в какой кабак стоит заглянуть, а какой обойти стороной.

– А я скажу, что в эле главное – грюйт*. Солод-то всегда примерно одинаковый, а вот какие травы туда добавляют – это другой вопрос.

– Не скажи. Замочить солод – непростое дело. Бывает, он плесневеет, или еще чего похуже.

– Чтобы добрые люди не отравились – за этим должны следить эльманы. А я говорю про вкус и крепость. Вот оловянщики в Нордланде научились делать двойной эль – это когда сусло ставят не на воде, а на уже готовом эле. Крепкий получается– ухх! А в Лайтенце сейчас вошел в моду хмель. Варят эль с хмелем, получают «пиво».

– Вот это я бы попробовал – воскликнул Гиззер, немолодой горожанин с лицом, похожим на моченое яблоко, очень любивший как следует набраться. – Должно быть, хмель дурманит так, что с двух кружек окажешься под столом!

– А ты попробуй на Скорняжной улице эль с беленой – там упадешь от одной кружки. Только после этого можешь уже не встать. Правда, Гиззер?

– Давно пора это запретить, – авторитетно заявил Виллем. – От белененого эля люди, бывает, с ума сходят. Я слышал, мясник в соседнем Оденельштадте выпил такого, а потом зарезал соседа, приняв его за быка!

– Нет, это было подальше, в Мортенау, – не согласился Беренарт. – И принял он не за быка, а за зверочеловека. Так он сказал на суде, прежде чем его повесили. Нет, белена – это совсем скверно. Хуже только пиво с грибами, что любят наши зеленокожие друзья из Орквальда. А вот лайтенский хмельной эль – очень хорош, хотя и не настолько, как ты думаешь, Гиззер.

– И давно ты был в Лайтенце? – удивился Виллем.

Бернхарт усмехнулся.

– Ни разу в жизни там не бывал. Меня угощал кастелян замка Эбершрайк, когда я был там осенью. Ему привезли два бочонка аж из самого Лайтенца, и ничего не испортилось!

– Ты был в Эбершрайке? И что там? Готовятся к сейму?

– Думаете, сейм все-таки состоится? – спросил Брюнн, богатый торговец, наблюдавший за игрой Виллема с Беренгардом.

– Ходят слухи, – веско произнес стражник Аппель, глазами давая понять, что слухи эти исходят не откуда-нибудь, а от серьезных, кулуарно осведомленных особ, – что в этот раз император все-таки будет избран! И произойдет это как раз на сейме, что собирается в Эбершрайке!

Интересно, подумал я. Этот Эбершрайк –большой замок возле города Ахенбург, и принадлежит церкви. В самом Ахенбурге расположен конклав и дворец Пресветлого блюстителя. Если сейм собирают на терртории церкви, значит, экзархи, в пику владыкам Кенигсланда и Штирланда, решили оказать покровительство князьям – выборщикам.

– Это будет достойным удивления событием, – заметил молодой Виллем, взяв сразу две шашки Беренгарда, и проведя свою «в дамки». – Мы сотни лет живем без императора и все уже привыкли к этому!

– Ну, вроде бы император есть – Карл Рейкландский!

– Да, но признают его только в Кенигсланде. А кто основные претенденты сейчас?

– Да, практически, все! В этом-то вся проблема!

– Я слышал, что Волленбурги набрали уже много сторонников – сказал Виллем, живо интересовавшийся движениями в высших сферах. – И он очень богат, не зря его называют «Синьором Лайтенца». Торговый город на берегу моря – это золотое дно!

– Да, Гетц фон Волленбург – известен далеко за пределами Виндесхейма. Но и противников у них хватает. Только он не очень-то ладит с Церковью. Десятина, видите ли, ему в тягость!

– Это торгаши из Лайтенца его так настроили. Ведь это они платят талью, а не сам Волленбург!

– А я слышал наоборот. Историю со снижением тальи раздул сам граф. Его поэтому-то и призвали в город, что он обещал Совету Господ Лайтенца облегчение церковных налогов. Только он никакой не «синьор» им! Правит там по договору. Говорят, лайтенских альтманов просто трясет от возмущения, когда они слышат, как его называют «синьор Лайтенца». И не думай, что он может черпать с этого «золотого дна», сколько хочет. Тамошние торгаши – те еще скряги! Про таких говорят – «дашь корову – он просит и сена». Так что не торопись завидовать «синьору Лайтенца» – бьюсь об заклад, его подданные намного богаче его самого!

– Ну, без поддержки Церкви фон Волленбургу трудно будет стать императором – решился высказаться и я. – Ее авторитет…

– Да кого это интересует – возмутился Беренгард. – На сейме голосуют только князья. Да и то не все. А это люди широких взглядов, и церковники им не указ. Знаешь, как их сейчас зовут? «Светоши». Ха-ха-ха!

Все засмеялись, сочтя шутку крайне потешной.

– Вы абсолютно правы, рыцарь. Но, согласитесь, князья, прежде чем принять решение, тоже кого-то слушают? Они слишком заняты турнирами, охотами и любовницами, чтобы самим разбираться в делах. Кто нашептывает им решения?

– Да, у всех, – свои демоны.

Беренгард допил свой эль и поставил кружку вверх дном, чтобы ему налили еще.

– Кто-то слушает своих баронов. Кто-то – духовников. Кто-то живет душа в душу с экзархом церкви. А бывает, во всем слушают жену. Или любовницу. Раньше было проще!

Мальчик налил Беренгарду эля. Тот залпом выпил и продолжил.

– Раньше было проще. Все слушали придворного мага. А вот сейчас они не в чести, и право, зря!

– Тише, сударь! Такие речи непозволительны для служителя церкви!

– Я вроде бы среди друзей!

Эйхе решил прервать этот становящийся неприятным разговор.

– Оставим вопросы церковной политики, они недоступны нашему пониманию. Если жрецы говорят, что магия – это плохо, значит, нам следует принять это на веру. Я же могу сказать одно. Если бы меня кто-нибудь взял в Эбершрайк на сейм и дал слово, ей-Свет, я бы выбрал фон Кесселя. Это действительно храбрый воин и талантливый полководец. Я видел его под Марбахом. Скажу так – этот человек высечен сталью из камня. Рыцари за него горой стоят!

– Его рыцари, Его рыцари, Ренн – возразил Беренгард. – Но есть и те, кто его ненавидит.

Я встал.

– Главное, чтобы все не кончилось большой дракой. Ладно, господа, мне пора. Да, Виллем, чуть не забыл. У вашего батюшки в лавке, помнится, были славные сушеные груши и смоквы. Не осталось ли их? Мне немного надо!

– Да, извольте, я принесу.

– Не стоит трудов, пришлите мальчика в монастырь, я буду там.

– Как угодно, герр Андерклинг. Пару фунтов достаточно?

– Полагаю, да.

Наконец-то я не забыл про старика Анхеля.

Глава 12

Задачка, подкинутая мне Эйхе, конечно, чертовски непроста! Тем не менее, поразмыслив, я решил, что стоит над ней потрудиться. Ренн все-таки славный малый, помог мне и с доспехом, и с длинноволосым недожаренным исчадием ада, и в бое на мечах тренирует меня помаленьку! В общем, решил я ему помочь. Ренн беден, как церковная крыса, и, если оружие для охоты он еще сможет где-то достать, то коня ему ни в жизнь не добыть!

В монастырь я вернулся незадолго до вечерней службы. Времени оставалось немного, так что пришлось поспешить к камерарию.

Брат Адабельт заведовал всем движимым имуществом монастыря и отвечал за сбор ренты с монастырских сервов. Поскольку я был «подвижной единицей», имеющей почти неограниченный доступ за ворота монастыря, он частенько поручал мне поездки по окрестным манорам, для проверки счетов и доставки собранных средств в монастырь.

Камерарий оказался в своей келье. Он копался в каких-то пергаментах, сверяя их с гроссбухом. Двое послушников помогали ему, поднося нужные документы и щелкая костяшками счёт.

– Брат Адабельт, благослови вас Свет! Я прибыл узнать, не нужны вам мои скромные услуги!

– Всегда рад вам, брат. Вы знаете, что дел у меня всегда больше, чем сил на них. Я слышал, вы только вернулись из долгого похода. Может быть, вам не следует пока отправляться в путь, лучше передохнуть?

– Я полон сил, хвала Свету. Но, видите ли, брат Тереллин может в любой день отправить меня в новый поход, и тогда я долго не смогу быть вам полезен.

– Что же, я могу только возрадоваться такому рвению. Вы пример для всех наших новициев, – камерарий покосился на послушников. – Подходите завтра до заутрени, и мы все устроим. Вы знаете, я встаю очень рано.

Тут все встают ужас, как рано, подумалось мне. Поклонившись, я отправился в свою крохотную келью.

Проснувшись в сиреневых сумерках, едва приведя себя в порядок, я заспешил к камерарию. Он уже ждал меня. При свете толстенной свечи он изучал разложенные по бюро пергаменты.

– Как замечательно, Энно, что вы пришли так рано. У меня сегодня до крайности много дел, так что давайте покончим со всем поскорее. Вот, посмотрите... Северо-западные и западные маноры, всего двенадцать деревень. Вам надо будет посетить четыре, забрать у ратманов деньги, – итого шесть рейксталеров и четырнадцать крейцеров. Также надо будет доставить двадцать фунтов воска, четыре куска полотна и два куска некрашеного сукна.

– Мне понадобится лошадь.

– Конечно. Возьми у конюшего, что тебе необходимо. Еще скажи келарю, пусть выдаст тебе в дорогу хлеб, сыр и эль.