Текст книги "Коммандер (СИ)"

Автор книги: Виктор Коллингвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Я слышал, конечно, что у дроу можно купить очень редкие и качественные вещи…

– Гм, вы думаете, это все делают дроу? Они ничего не умеют, кроме луков и ядов, уверяю вас. Нет, наши темнолицые друзья с кисточками на ушах всего лишь перекупщики. И товары гномов все равно попадают к людям, просто – через третьи руки и втридорога.

– Мне, признаться, все равно, где эти дроу берут разные штуки – у меня все равно никогда не было столько денег, чтобы их покупать. Гораздо важнее, что на это скажет инквизиция!

– Ну, инквизиция– это вы, не так ли?

– Не совсем. Точнее, совсем нет. Мы не сможет сохранить в тайне такое дело. У нас обозники – сервы из монастыря. Если кто-то из них начнет болтать – а это неизбежно – нас всех возьмут в колодки. Так что, вся торговля завершится после первого кабака. Что там полагается за торговлю с гномами – полная конфискация имущества, кажется?

– Ага. А еще покаяние и удаление правой руки посредством топора, – сообщил проснувшийся Литц. Он сел на кровати, взял кувшин с водой и яростно начал пить.

– Все можно уладить. Кхорн не настолько страшен, как его рисуют. Позвольте мне взять это на себя, – сообщил Руппенкох, недовольно косясь на Литца.

– Хотелось бы знать пути решения этой проблемы, как вы их видите. Вопрос слишком серьезен. Я не могу рассчитывать только на ваши заверения.

«А я и так тут хожу под угрозой костра» – добавил я мысленно.

– Вас это, может быть, удивит, но – никто ничего не узнает.

– Как это?

– Мы дойдем до предгорий. Встанем лагерем. Ночью мы, вы и несколько доверенных стражников, которых я возьму из числа своих людей, отправимся на встречу с гномами. Совершим сделку. Ночью же вернемся в лагерь. Все.

– То есть гномов никто не увидит?

– Цвергов. У нас их зовут «цверги». Никто, кроме моих людей. Не беспокойтесь, их услуги, в том числе – молчание, мы оплатим сами. Единственная проблема, которая у нас будет – это орки.

– Кстати, об орках. Как мы попрем товары через их земли?

– На возах, разумеется. Ваши четыре, и мои шесть, с прекрасными тягловыми лошадьми. Пойдут, как по маслу!

– Но там нет дорог…

– Старая дорога, полагаю, еще не заросла.

– Но орки там и будут нас ждать. Без возов мы можем пройти быстро и незаметно!

– Незаметно? – Хозицер, немного повеселевший, подкрутил седые усы. – Не попасться на глаза оркам – это, я вам скажу, тот еще трюк! Нет, герр коммандер Андерклинг, вошли в их земли – готовьтесь к бою! И в бою вам повозки ох как пригодятся!

– Гм. Это зачем!

– Мы делали так, – Рихтер ладонями изобразил что-то вроде коробки, – при нападении ставили возы в круг, и заполняли промежутки щитами. Получается передвижная крепость – и это очень хорошо работает против орков. Мы отбивались против вдвое больших сил!

Литц скептически фыркнул.

– Ну, тут я могу полагаться на ваш опыт, герр Хозицер. Но что покупают эти самые «цверги»? Там один клан?

Посетители оживились – разговор пошел в желательном им русле.

– Два клана жили в предгорьях, один западнее перевала, другой – восточнее. Лучше иметь дело с западными. Как их называли – «Молотобойцы», кажется…

– Да, а других – «Черные камни». Очень тяжелые в общении существа, даже для цвергов. Иметь с ними дело решительно невозможно! С «Молотобойцами», конечно, тоже непросто, но у нас получалось….

– А живы ли они? Может, орки всех вырезали. Или эти цверги просто ушли куда-нибудь!

Рихтер покачал головой. Руппенкох надменно усмехнулся.

– Простите, Энно, – мне ведь позволено вас так называть, на правах собутыльника?

– Конечно, только не при подчиненных.

– Разумеется. Так вот, Энно, по вашему вопросу сразу видно, что вы не имеете никакого представления о том, что такое – «цверги»!

– Конечно, не имею. Я законопослушный сын нашей церкви!

– Вы посмотрите на него, Рихтер, – Руппенкох картинно обернулся к спутнику – и ведь ни один мускул не дрогнул! Говорить такое с серьезным лицом – это надобно уметь!

– Давай ближе к делу, Ханс, – ответил ему Хозицер, нервно покусывая седой ус.

– Так вот, цверги. Это такие твари, которых так просто не выведешь. Каждый клан считает «свои горы» священным владением, отданным им богами для добывания всяких руд и минералов, на процветание гномьего племени. И они ни за что не уйдут оттуда! А орки, несмотря на всю их мощь, в горах не соперники гномам. Их подземные лабиринты полны ловушек, в которых погибнет целая армия. А главное – шахты! У них там нарыты проходы на десятки миль, разведаны жилы, налажена и добыча, и выплавка! Как это бросить? Это не вилланы, которые могут уйти на сто миль и там также копаться в земле, как и на родине! Шахту с собой не заберешь.

Так что нет, нет и нет – кланы никуда не ушли. И они помнят про наши торговые дела – живут они долго, и ничего не забывают!

– Ладно. Допустим. Но как продать то, что мы от них привезем?

– Как продать золото? Да нет ничего проще!

– А они что покупают?

– Да, самые разные товары. Охотно берут плотные, теплые ткани, меха, хорошо выделанные и окрашенные кожи. Любят доброе, крепкое вино. Щедро платят за специи, особенно – имбирь и перец. Больше всего они ценят качество.

– И что из этого вы возили этим «цвергам»?

– Всего понемногу. Не стоит грузить все яйца в одну корзину!

– И какова прибыльность этого дела?

Советник сморщился и поднял глаза к потолку, пытаясь прикинуть суммы.

– Бывает, что два к одному. Может быть несколько меньше или больше. Но, ни разу не было такого, чтобы мы не удваивали наши вложения!

Ого.

– А обернуться можно за…

– За два с половиной-три месяца!

– Толково. Что же, господа. Предложение, не скрою, интересное. Мне нужно все обдумать, и, может быть, ответ вас устроит.

Посетители раскланялись. В дверях Руппенкох оглянулся.

– Да, и чтоб вам лучше думалось, коммандер, – стоит вам ответить «да», и одноглазый Клаус непременно присоединится к нам. Такого события он не пропустит!

– До встречи, господа.

Когда посетители ушли, я торопливо допил остатки воды и откинулся на кровать, чуть не пропоров спину ранее спрятанным там кинжалом. Деловые переговоры с утра пораньше здорово утомляют, особенно когда во рту сухо, а в глазах все плывет.

– Что думаешь, Литц? – пихнул я локтем прикорнувшего мага.

– Афера, – буркнул он, не приходя в полноценно бодрствующее состояние, и снова заснул.

Да, это так. Но, Кхорн возьми! В этом проклятом всеми богами мире ты всегда ходишь по грани. Каждый день – как последний. За прошедшую неделю я дважды видел смерть – и оба раза она была очень убедительна. А раз риск – это повседневность, то чего бы и не рискнуть еще раз? Тем более, если разобраться – дело стоящее!

Вот, допустим мы пойдем туда, и нас всех убьют орки. Чего я потеряю – да ничего. Меня не сожгут на костре, и даже руку не отрубят, – все, из ведения и светских властей, и инквизиции я выбыл однозначно.

А не идти к оркам нельзя. У нас приказ викария. И это такой риск, который перекрывает остальные. Так чего бы и не попытаться при этом подзаработать! Деньги мне не помешают в любом случае. Надоело выкраивать крейцеры и орты на сапоги!

И, насчет этих самых повозок. А ведь это прекрасная мысль – применить их как передвижной лагерь. И, думаю, Рихтер, опытный и в битвах, и в делах, подскажет еще не одну дельную мысль.… А если с нами будет и одноглазый Клаус – несомненный знаток зеленокожих – наши шансы на успех многократно возрастут!

Ну и, last but not least, в наш отряд добавится толковый командир – хауптфельдфебель Хозицер, и какое-то количество его людей. Дополнительные копья и арбалеты нам отнюдь не помешают.

В общем, по всему выходит, что предложение господ Хозицера и Руппенкоха надо принимать. И самому поучаствовать в торговле – а почему бы и нет? У меня еще лежит две сотни дублонов – вторая половина жалования наемников, и пригодятся они только по окончании дела. Это примерно через три месяца. Отчего же не пустить их пока в оборот? Да и телеги свободные есть…

Остается вопрос, что бы такое взять, чтобы без палева получить хороший навар. И тут самым надежным кажется выпивка – уж на это спрос есть всегда и везде! А если что, всегда можно сказать, что я взял ее для моральной поддержки солдат.

Приняв решение, я оделся, и, оставив спящего мага, отправился на рыночную площадь.

– Любезный, подскажите, у кого тут можно разжиться лучшим сортом самой крепкой винной эссенции? – обратился я к молодому пивовару, наблюдавшему за разгрузкой возка с солодом возле лавки.

Тот откровенно смерил меня взглядом и, признав благородного, неохотно, но вежливо поклонился.

– Извольте пройти в другой конец, вон туда – он указал рукой – там торгуют всем этаким.

Пройдя в указанную сторону, я действительно вскоре увидел вывеску с тремя бочонками, и небольшой склад дубовых бочек самого разного вида.

Ко мне подошел человек в темном хуке.

– Герр военный интересуется крупными партиями вина? – вежливо осведомился он, дав одновременно понять, что господину военному не стоит рассчитывать, что ему тут нальют одну кружку.

– Да, вы не ошиблись. Мы уходим в поход, и мне надо взять с собой хорошего вина для моих людей.

– Прекрасно. Разрешите рассказать вам о нашем товаре. Все первоклассного качества, могу заверить! Вот, – он указал на гигантскую сорокаведерную бочку, – бренниван из окрестностей Вуппертале. По восемь гротенов за шоппен, оптом – по шесть. Вот – киринсшвассен из Рейхардштадта, по одиннадцать. Вот это – мы подошли к просмоленным бочонкам, стоявшим по три друг на друге – шнапсе из долины Таль. Продам по пять. У нас много товара. Вы что предпочитаете?

– Что то покрепче, и подешевле.

– Хм. Ну вот – «Кордегардианвайн». Пойло для солдат. Крепкое, сладкое, дешевое – все как они любят. Попробуйте, – он подхватил темную густую жидкость небольшим деревянным черпаком.

Вино показалось неожиданно приятным, терпким на вкус, и, по местным меркам, достаточно крепким.

– Сколько?

– Если возьмете бочку, то по двадцать два с половиной!

– А если три бочки? Отдадите по двадцать?

– Три? Хмм… мне нужно посоветоваться с отцом.

Торговец ушел в лавку, через минуту вернулся.

– Он согласен. Только у нас пока две бочки, третью привезут на днях.

– Хорошо, значит, я пока заплачу за две. Сколько выходит?

Торговец быстро защелкал костяшками счетов.

– Выходит шестьдесят рейксталеров.

– Получите, милейший, и отвезите в лагерь за городом, стоящий под штандартом диоцеза Андтаг. Голубое знамя с солнцем и кометой. Скажите, что это имущество коммандера Андерклинга.

Тот глубоко поклонился.

Уверен, что он все сделает в наилучшем виде. Иначе, я ведь знаю, где его найти!

Затем я купил несколько дюжин хорошо выделанных бычьих кож. Разумно предположить, что у гномов в горах немного возможностей разводить быков, а вот толстая кожа всегда пригодится.

И только возвращаясь на квартиру, я вспомнил про письмо из Андтага, которое передал мне послушник Лотоульф.

Поначалу я не мог найти его, и сильно испугался. Но, оказалось, что пергамент был заткнут за голенище сапога, а я даже не заметил этого, одеваясь утром. Торопливо раскрыв записку, я был немало удивлен.

«Глубокоуважаемый унтерконнетабль,

В соответствии с поступившими мне свыше указаниями прошу предоставить мага Литциниуса Кнаппе в распоряжение монастыря Светлого Избавления в Теофилбурге на время: за три дня от праздника Нисхождения Света и до окончания названного праздника.

Викарий диоцеза Андтаг, пресветлый Сильвестр

Дано в Андтаге седьмого дня Травного месяца в год 2137 от Нисхождения Света».

Как хорошо, что я вспомнил про записку! Надо немедленно сообщить магу о новом распоряжении. И, да, мы остаемся в Теофилбурге до праздников. Жирный хозяин как в воду смотрел, сукин он сын!

Главы 28-29

Глава 28

В заботах прошло несколько дней. Наконец, настал день Нисхождения Света – самый важный из праздников Пресветлой церкви. Литц еще поздно вечером ушел в местный монастырь. Мы же с ротмистрами и иными офицерами пошли посмотреть на праздник.

Огромная площадь была запружена народом. Как всегда бывает в таких случаях, вокруг оратора собралась плотная толпа человек 200-300, слушавшая внимательно, а остальные, до кого слова проповеди не долетали, или не очень интересующиеся религией, слонялись вокруг – болтали, веселились, торговали чем-то с рук, играли с детьми. Мы подошли поближе к кафедре.

Проповедник в светло-серой хламиде выступал уже давно. Он стоял у собора за кафедрой, поставленной на повозке, возвышаясь над толпой. Немолодой, крупный монах раскраснелся, пот катился по его рыхлому, изрытому оспинами лицу. «...и истинно говорю вам, возлюбленные братья мои, – донеслось до нас, – бойтесь ереси, гоните ересь! Ересь есть начало всех несчастий, погибель для человеков!» – кричал он неожиданно тонким голосом.

– Вот дурак! Выпивка – вот начало всех несчастий! – пробормотал негромко Шумпер.

– Это тебе мама в детстве рассказывала, ротмистр? – ухмыльнулся Рейсснер, в своей обычной хамской манере. Терпеть не могу этого болвана!

Мы подошли ближе.

– Особенно, – проповедник, замешкавшись, вытер платком лицо и шею, – особенно, братья, берегитесь язычества сигмаритов. Давно уже она разъедает умы и сердца, теша слабых людей глупыми легендами про добрые старые времена. А времена те были таковы, что пахали, перепоясавшись мечом, ложились спать, подложив под голову топор, косили с луком за спиной! Не было покоя ни селянами, ни горожанам, кругом рыскали гоблины и орки, мертвецы вставали из могил, а чудовищные зверолюди в чащобах рыскали во тьме, и кто посылал детей в лес за хворостом, получал потом только их кости. Жизнь в империи сигмаритской не стоила и гроша, а души людей, безвременно почивших, не находили успокоения, ибо не было у них путеводной звезды к Свету. И не зря по грехам людей нашествие Хаоса сокрушило и самих сигмаритов, и учение их!

Проповедник утер лицо полотенцем, поданным кем-то сзади, и продолжил.

– Хаос креп. Хаос копил силы. И настал день, и демоны с севера, злобные до боли людской, обрушились как ураган. Небо потемнело и было черно, как их души. И был крик, и плач, и скрежет зубовный, и треск костей, и грохот копыт демонских. И сколько бы армий не сбирали люди, никто не вернулся из боя с ними. Сколько не колдовали искусные маги сигмарские, не дано было им одолеть силы тьмы. И настала погибель.

Голос проповедника сорвался до рыданий.

– Погибель Мира! Демоны рыскали по всей земле, и не осталось твердынь человеческих. И князья Хаоса вышли на землю, и воссели на тронах, сокрушая людей, как серп срезает колос. И многие пали, а многие – покорились Ему, и впустили его в сердце свое. Настал конец времен.

И лишь один человек остался праведен. Звался он Сидабельт! И воззвал он к Свету, и Свет явился к нему.

Проповедник закрыл глаза. Вокруг него раздавались вздохи и женские рыдания.

– И был Свет! – вдруг воскликнул оратор, воздев руки. – Свет залил все вокруг и проник везде! И не стало Тьмы. И огонь поглотил демонов зла, и пали князья их. Огонь, всесжигающий, всеочищающий, пронесся из конца в конец, и не было края, где осталась бы мерзость демонская! И спасены были люди. И отпали они от демонов, и пришли они к Свету, ибо в нем одном спасение и благость!

Проповедник, обернувшись, торопливо выпил из кубка, который держал наготове один из послушников, и продолжил.

– Устремимся же к Свету, братья, направим к нему, к нему одному, свои помыслы и упования. Ибо в нем одном – спасение несчастных душ человеческих! Свет – путеводная звезда к горним высям, где усталые упокоятся, голодные – насытятся, несчастные – утешатся! Слава Свету! Во веки вечные – слава!

Раздались возгласы одобрения. Передние ряды встали на колени, воздев руки к небу в молитвенном жесте.

– Уведомлю вас, братья, и о новой злобной ереси, про некоего Живого Бога. Глупой и мерзкой сказке, сочиненной врагами человечества! Буде придут к вам проповедовать эту мерзость, заклинаю, бегите, куда глаза глядят, ибо это слуги Тьмы явились по вашу душу! Спасайте себя, ибо это ядовитое сигмаритское семя, пришедшее в новом обличье! Берегитесь! Не позвольте язычникам и еретикам запутать вас, и не верьте им! Не верьте, когда говорят вам, что они – от Света, ибо они от тьмы! Будете мудры и осмотрительны, и луч истины не погаснет для вас! Да сгинет тьма, да возгорится пламя из искр веры, да вознесет его до небес упование человеческое!

Проповедник вновь прервался, вытирая пот. Тем временем послушник, подошедший к нему сзади, что-то тихо сказал ему на ухо. Тот кивнул и вновь обратится к пастве.

– Итак, берегитесь лукавых проповедей посланников тьмы, но внимайте устам, несущим истинный Свет! Отец Велисарий, посланник конклава, почтеннейший и известнейший ревностным служением нашей церкви, произнесет сейчас проповедь, что откроет вам глаза и изменит вас навсегда!

Толстяк тяжело сошел с кафедры, утирая шею, а на его место энергично вскарабкался белый как лунь, сухопарый монах – гноцианец. Встав за кафедру, он осмотрел собравшихся, энергично поворачиваясь всем телом, и столько энергии и харизмы было в этом жесте, что разболтавшаяся было толпа сразу притихла.

– Известный проповедник из Эрлинтгена. Везде вербует народ в новиции! – прошептал кто-то за моей спиной.

– Возрадуйтесь! – воскликнул Велисарий зычным и сильным голосом, да так, что предыдущий оратор показался нам скворцом перед разъяренным быком. – Возрадуйтесь! Сегодня вы можете изменить свою судьбу! Сегодня, сейчас, вы – любой из вас – он направил в толпу указующую руку, и каждому показалось, что он говорит это именно ему, – обретет Свет, а Свет обретет вас! Сегодня, сейчас! Перед вами откроются двери, что не в силах открыть самые сильные руки в мире! Сегодня. Сейчас! Вы обретете смысл бытия! Вся ваша жизнь, с момента рождения, в муках, была лишь долгим путем сюда, к этим дверям! Матери кормили вас грудью, отцы учили ходить, старики открывали вам мудрость мира – все это лишь для одного! Для одного! Вся ваша жизнь была нужна лишь затем, чтобы вы пришли сегодня сюда и познали Истину!

Проповедник был несомненный знаток своего дела. Его слушали внимательно и жадно, воздевая руки к Свету и впадая в экстаз. Но я, не подверженный такого рода вещам, постепенно начал скучать. Озираясь по сторонам, я увидел, что в толпе шныряют несколько групп монахов, внимательно приглядывающихся к слушателям. Перед некоторыми они останавливались, затевали разговор, и уводили их в собор. Все происходило тихо и деловито. И вот среди этих деятелей я увидел знакомую фигуру Литца. Перепутать его походку и манеру держаться невозможно – это был действительно он.

– Ладно, господа, – я дернул Шумпера за рукав, – нам пора к нашим баранам, то есть нашим воякам.

– А как же праздник? За проповедями будет нисхождение Небесного Пламени, шествие, а потом пир и фейерверк? – встрепенулся Стусс. – Вон, уже расставляют столы прямо на площади!

– Ладно, валлет, вы оставайтесь. Расскажете, как все прошло.

Мы потихоньку выбрались из толпы под рокот преподобного Велизария, и пошли в сторону лагеря.

– И с чего вдруг они так разошлись? Никогда еще нападки на древнюю веру не были столь сильны! – удивленно спросил Майнфельд, ни к кому особо не обращаясь.

– Потише, ослина, мы тут не у себя в лагере! Расскажи еще всем, как тебе это не нравится!

– А что такого я сказал? Разве не так? Сигмариты, понятное дело, язычники, но ведь они наши предки! И если кто-то хочет почтить древнюю веру, почему бы и нет! Под знаменем Сигмара одержано немало славных побед!

– Ну, значит, теперь этого недостаточно, чтобы тебя не клеймили в проповедях, – резонно заметил Линдхорст. Наша церковь, как прекрасная женщина, щедра на ласку, но ревнива.

– Не мели чепухи, – отрезал Шумпер. – Головой прекрасной женщины управляют демоны хаоса, а нашей церковью, – престарелые, серьезные и очень упорядоченно мыслящие господа. Поверь на слово, это все неспроста!

– Но что это значит? Ты понимаешь, Энно?

Ничего я не понимаю. С именем Сигмара так или иначе ассоциируют себя почти все правящие династии, и у нас, и за хребтом. Конечно, древняя религия не нравится светошам – как все-таки метко Беренгард их назвал! Но вытравить ее совсем невозможно, да и зачем? Разве сигмариты отбивают паству у жрецов Света? Да у них и храмов то нет, так, бродячие проповедники. Между тем, многие светские владыки – да почти все – считают свою родословную от сподвижников Сигмара. И такие нападки на легендарного полубога не могут им понравиться.

– Не знаю. Может, со временем что-то прояснится. Похоже, церковники решили приструнить высших князей, чтобы не очень заносились.

– Может быть, так. Но все это очень странно!

Весь день я занимался предстоящим отъездом. Перед отбытием, как всегда, было много забот. На возы укладывали закупленное продовольствие, фураж и товар для цвергов. Все надо было пересчитать и учесть, проверить, нет ли испорченного груза. Проверить лошадей и их упряжь. Надежно ли увязаны бочки с вином, прикрыта ли от влаги закупленная мною кожа. И выяснить у ротмистров, все ли благополучно в их отрядах!

– У вас точно все в порядке с припасами? Есть достаточно болтов, запасных тетив, другого оружия?

Шумпер и Рейсснер заверили меня, что у них в отрядах есть все что нужно и даже более того.

Прибыли люди Хозицера. Шестнадцать человек, немолодых, бывалого вида, с лицами, исчерченными шрамами. Не очень-то походили они на городскую стражу – там обретаются в основном упитанные сыновья мастеров, не умеющие толком держать алебарду. А эти – совсем другое дело. Во всех повадках и разговоре виделся немалый военный опыт. Все имели шлемы или хауберки, у троих при себе неплохие арбалеты – не охотничьи, а именно боевые, с мощным натяжением.

Десять тяжело груженных возов Хозицера и Руппенкоха прибыли в последний момент. К моему удивлению, советник тоже собрался идти с нами.

– Решил растрясти жир, – пояснил он, хитро улыбаясь, – вспомнить молодость, а то совсем засиделся в городе!

– Без проблем, советник, – сообщил я. В конце – концов, какое мне дело, кто едет на облучке чужих повозок?

– Коммандер, – раздался рядом смутно знакомый голос – могу ли я обратиться к вам?

Обернувшись, я увидел одноглазого Клауса. Он стоял в сильно поношенном походном плаще, а на плече была палка с узелком.

– Я хотел уточнить, в силе ли ваше предложение о найме?

– Да, конечно.

– Тогда где я могу расположиться?

Я указал ему воз, нагруженный менее других.

– С вашего позволения, коммандер, я заночую здесь. Хочу привыкнуть к бивуаку.

– Да, пожалуйста, можешь залезать под любую телегу.

– Господа, господа, идите скорее в город, – к нам подбежал взъерошенный сержант.

– Там на площади поставили столы и кормят всех в честь праздника, откупорили бочки с элем и вином, а потом будет фейерверк!

– Бочки с элем? Такое нельзя пропустить! – прогудел Рейсснер, и мы вернулись в город.

Веселье действительно было в разгаре. На площади и даже на прилегающих улицах поставили импровизированные столы и лавки – на пустые бочки укрепили настил из досок, а тем, кто сидел возле ратуши, даже застелили скатерти из красных и синих кусков полотна. Народ за столами ел с тарелок, выпеченных из грубого ржаного хлеба, пользуясь ломтями такого же хлеба как ложками.

Но, несмотря на видимую демократичность праздника, все оказалось не так просто. Все были рассажены в строгом порядке – ремесленники сидели по цехам, под своими цеховыми штарндартами, торговцы – по гильдиям и землячествам. Попытка подсесть за чей-то стол вызывала насмешки: в лучшем случае нам предлагали доесть хлебную тарелку, пропитанную соком и жиром мясных блюд, которых на нее накладывали. Я понял, почему Клаус не остался на праздник – похоже, его бы никто тут не накормил.

Вдруг раздалось протяжное, заунывное пение. Все отставили свою трапезу и вышли из-за столов, выстроившись вдоль главной улицы. Некоторые в передних рядах стали на колени, молитвенно воздев руки долу.

– Что происходит?– спросил я одного из горожан в модном красно-белом шапероне, «по-господски» закрученном на голове.

– Шествие неофитов, – отмахнулся он от меня. – Помолись за этих будущих мучеников!

Впереди показалась колонна людей, облаченных в белые одежды. Каждый нес в руке факел, и каждый, как зачарованный, смотрел на него. Возглавлял колонну проповедник Велисарий, несший на высоко поднятых руках блюдо с ярко пылающим в нем огнем.

– Да осветится ваш путь! Да сгинет тьма! Да воссияет Свет во всей земле! – выкрикивал он, пока шедшие за ним неофиты печально пели псалмы.

Все понятно. Неофиты – будущие зилоты. Все свое имущество отдали Церкви. Теперь до конца жизни отправятся в монастыри, молиться Неизбывному Свету. И все – сугубо добровольно, конечно же.

Знакомое лицо вдруг мелькнуло в череде несчастных, проходящих мимо с факелами. Белобрысые волосы, долговязый, неуклюжий.... И совершенно стеклянные глаза, уткнувшиеся в свой факел!

Стусс?

– Гелло! Эй, Гелло! Ты как там оказался?

Меня толкнули в бок.

– Запрещено! Ты что, орочьих грибов объелся?

Точно. За отговор от подвига послушничества тут могут наказать очень сурово, вплоть до пожизненного раскаяния в катакомбах...

Я еще раз кинул взгляд на фигуру юного оруженосца, как в саван, закутанную в белый плащ. Вот уж от кого не ожидал бы религиозного рвения! Что-то здесь не так. Что-то очень, очень неправильное происходит в этом городе. Да и только ли в нем?

Глава 29

Мы выступили ранним утром, пока солнце еще не встало. Хозицер и Руппенкох прибыли на лошадях. К моему удивлению они решили выезжать отдельно от нас.

– Не следует, чтобы в городе знали про то, что мы идем в одну сторону, – пояснил хауптфельдфебель.

Глядя на них, я тоже решил пойти верхом, как истинный военачальник, а не в фургоне, как всегда.

Маг явился последним, почти к самому отъезду. Все были на месте, кроме валлета Стусса.

Значит, не показалось.

Солдаты бросали костры, наскоро расставались с заведенными тут за несколько дней подружками и спешили за телегами следом.

Так, а что там за крики?

– Шумпер, что за баба там орет на все поле?

– Коммандер, там какая – то женщина ищет своего сына.

– А мы не принимали тут никого в свой отряд?

– Насколько я знаю, нет. Но в любом случае мы тут не причем – она говорит, ее сын – еще отрок. Вряд ли бы кто-то взял его в строй!

– Ясно. Ну, пора отправляться.

Я тронул поводья, и отряд двинулся, постепенно растягиваясь по Южной дороге. Безутешные женские крики потонули сзади в скрипе тележных осей.

– Эй, Литц, – я подъехал к магу, сидевшему на облучке с Птахом. – Это ты там вчера притворялся светошей?

– Вы очень непочтительно отзываетесь о ваших братьях по Свету, сударь, – ответил он ехидно.

– А Стусс? Это ты его определил в неофиты?

– Это судьба, – откликнулся маг. – Свет выбрал его!

– Это Стусса-то? Да этот идиот не разу в жизни не молился добровольно. Кстати, а ведь поскольку юнец потерян для этого мира, мы можем разделить и его барахло!

Предложение вызвало известный энтузиазм. Имущества у валета было немного, но все-же нам было, что разделить. Мне достался его меч – не самый лучший и не самый острый, но зато довольно легкий клинок, намного лучше подходящий для тренировк, чем мой неуклюжий тесак.

Задержавшись из-за этого с отъездом, мы решили сразу же провести утреннюю молитву. Здесь положено молится на восход и на закат. Как только первые лучи солнца осветили кроны деревьев, все бросили свои дела и начали возносить хвалу Свету. Затем отряд Шумпера запел хвалебный гимн, и мы тронулись дальше.

Мы отбыли из города почти одновременно с началом ярмарки, которая следовала сразу за праздником. Два дня навстречу нам постоянно попадались возы, а то и целые караваны торговцев из окрестных земель. Каждый раз начинался спор, кто должен уступить дорогу, иногда он длился и час, и более того. Меня такие пустые разговоры утомляют, потому на дрязги с купцами я выделил Рейсснера. Тот охотно скандалил с кем угодно и по любому поводу, орал, артистично хватался за топор или кинжал, горячил коня и ругался как пьяный грузчик. «Дорогу отряду Пресветлой Церкви! Съезжай с пути, обормот!» – то и дело раздавался впереди его сиплый, пропитой голос.

– Похоже, ему это даже нравится, – заметил Шумпер, когда наш авангарднер – коммандант от души врезал какому-то купцу так, что тот свалился с лошади.

– Чертов солдафон, – прошипел тихонько Литц. Рейсснер ему не нравился.

– Может, стоит указать ему действовать поспокойнее, а, коммандер? – спросил Линдхорст, рассевшийся на задке впереди идущей повозки.

– Не стоит, Курт. Когда человек с таким пылом исполняет свои обязанности, не следует его расхолаживать.

– Он так кого-нибудь пришибет, и будем отвечать, как с этими кабанами под Мортенау.

– Вам отвечать не придется, вы же в этом не замешаны!

– Если впереди нас ждет засада зверолюдей, придется, как и всем нам. А повозка, на которой я еду, как раз с их постоялого двора!

– Думаете, возможна засада? Рихтер, что скажете?

Хозицер задумчиво ехал рядом на собственной лошади, покусывая длинный седой ус.

– Зверолюди непредсказуемы. И у них было много времени, пока вы, господа, прохлаждались в славном Теофилбурге. Они могли пройти лесами десятки лиг и встать в засады по всем дорогам, ведущим из города.

Литц, конечно не смог промолчать.

– У нас тут восемь благородных господ и под сотню кнехтов, две с лишним дюжины арбалетов. Сколько должно быть зверолюдей, чтобы выставить крепкие заслоны на всех шести дорогах? Шесть сотен?

– А вы их считали, милейший? Кто знает, сколько их прячется в лесах? Бывает, тут люди пропадают, а кто виноват – зверолюди, орки, гоблины или кто еще – поди, знай! Я как коммандер стражи скажу вам, что местные поселяне не рискуют зайти в чащу глубже, чем на лигу. А рубят дрова под охраной, и стражи порой больше чем лесорубов!

Так-так. Похоже, Хозицер из тех, кто любит нагнать жути!

– Все это замечательно, но вместо предполагаемой засады зверолюдей лучше бы поговорить про совершенно точно ждущих нас впереди орках. Может, мы расспросим этого вашего осведомленного камрада Клауса? Отчего бы и не послушать знающего человека?

– Эй, Птах, зови Клауса, он где-то в замыкающей повозке!

Вскоре Клаус прихромал, сильно припадая на изувеченную ногу. Мне стало немного неловко, что заставил калеку бегать за нами, и даже не притормозил отряд, но тут такие нежности не приняты.

– Присаживайся вот сюда, Клаус, и расскажи нам все, что знаешь про орков.

Тот грустно и саркастично усмехнулся.

– Рассказать все, что знаю, я не смогу. Это займет месяц или более того!

– Мы никуда не торопимся, впереди еще полсотни лиг. Так что насчет орков. Никто из нас, кроме, конечно, господина Рихтера, еще не имел с ними дела. Как они рубятся?