Текст книги "Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв."

Автор книги: Виктор Буганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Все эти данные говорят о том, что активную роль в перерастании мирного вначале похода казаков в антифеодальное движение играли не только местные крестьяне и холопы, по и пришедшие с Дона казаки, в первую очередь «новопришлые». Они с момента появления в русских уездах вели себя очень независимо – «самовольно», без разрешения воеводы продвинулись от Воронежа к Туле. К тульскому воеводе они отказались прислать своих представителей для рассмотрения жалоб местных дворян на действия «воров», разорявших их имения.

Дворян этого района охватила паника. Зависимые от них люди – холопы и крестьяне – поднялись против своих угнетателей. Их односельчане, в свое время бежавшие из этих мест на Дон и теперь пришедшие сюда в составе усовского отряда, вели среди лих настоящую агитацию. Вот один из примеров: приказчик князя И. Голицына Я. Герасимов жаловался в июле тульскому воеводе, что в вотчину и поместья его господина в Дедиловском уезде приезжали из казачьих таборов «беглой крестьянин государя моего донской казак Игнашка Жариков, а на Дону прозвище Заворуй, с ыными казаками» – крестьянами Воронежского уезда, которые «пристали» к усовцам по пути их следования. Приказчик рассказывает далее о действиях «казаков»: «И подговорили государя моего крестьян Митьку Ермакова, Титка Фролова, Мишка Потапова, Стеньку Тарасова, Кузьку Жарикова». Они взяли в имении 10 лотадеё, нл&тъе, холсты, «побили государя моего скотины 10 свиней, 20 баранов». Не ограничившись конфискациями, казаки снова приезжают в эти имения, подговаривают к побегу новых крестьян «и вотчину государя моего разоряют и похваляютца ночным приездом государя моего вотчину разорить без остатку»^[36].

О событиях в южных уездах скоро узнали в Москве – отписки от местных воевод сильно обеспокоили руководителей московских приказов – Посольского, Разрядного, Тайных дел. К тому же правительство получило известия о восстании в Переяславле на Украине – крепостническая политика гетмана Брюховецкого, поддерживаемая и поощряемая русским самодержавием, вызвала отпор социальных низов: крестьян, бедных горожан и казаков.

Степан Тимофеевич Разин.

Гравюра XVII в.

Из расспросных речей в Разрядном приказе

о намерении казаков восстать против бояр (1670 г.)

Из приговора Степану Разину

Привоз Степана Разина в Москву на казнь.

Англ. гравюра XVII в.

«Прелестное письмо» атамана И. Голого (1708 г.)

Емельян Иванович Пугачев.

С портр. неизвестного художника,

написанного на портрете Екатерины II (1773 г.)

Манифест Е. И. Пугачева от 3 марта 1774 г.

Е. П. Пугачев. С портр. неизвестного художника.

(Гос. Исторический музей)

14 июля 1666 г. Боярская дума разрабатывает меры по предотвращению дальнейшего распространения антифеодального движения к югу от столицы. По приговору Думы, в заседании которой участвовал сам царь Алексей Михайлович, казакам строго-настрого указали вернуться на Дон (откуда, кстати говоря, уже шла к Москве новая партия казаков в 500 человек). При этом власти потребовали от них выдачи всех беглых, которые присоединились к ним во время похода, а также, и это было самое опасное, тех, которые бежали на Дон с 1661 г., т. е. за шесть истекших лет! Это было прямое посягательство на старый обычаи, гласивший: «С Дону выдачи нет». Правда, понимая, что подобное требование встретит решительное возражение донцов, правительство лавирует, допуская иные сроки: отдавать холопов и крестьян «помещиком их и вотчинником по крепостям по прежнему» не за 6 лет до 1666 г., а за 5, 4, 3, «а по самой последней мере за 2 года»^[37]. В случае отказа казаков выполнить эти требования предписывалось жестоко их покарать.

Для исполнения этого приказа власти выслали карательное войско во главе с князем Ю. Н. Борятинским. Ему выделили 1000 солдат выборного полка М. Провкова, объявили мобилизацию дворян уездов, охваченных антифеодальным движением или расположенных поблизости. Собирались каратели в Туле.

Казаки, узнав о решении правительства, собрались на круг. Они понимали, что противостоять хорошо организованному и вооруженному царскому войску невозможно. Снявшись из лагеря под Тулой, усовцы перебрались в Дедиловский уезд на реку Уперту, а затем, 26 июля, покинули и этот табор, «спешно и бережно», т. е. в полном порядке, быстро и организованно, начали отходить на Дон. Тем самым они сорвали замыслы правительства, не допустили ни выдачи беглых, ни переписи всех казаков (на чем тоже настаивали власти, стремившиеся выявить беглых людей, под предлогом выдачи разового жалованья), ни жестокой расправы, разгрома движения. Усовцы делали по 50 верст в день и, но донесению полковника М. Кровкова, вели себя очень осторожно: «А где… лучитца им на станех стать, и оно лошади кормят в руках, а большая… половина сидят на конях, опасны за собою твоих великого государя людей»^[38].

Усовский отряд, разбившись на части, вернулся на Дон. С ним пришла сюда, вероятно, не одна сотня беглых крестьян и холопов из южных русских уездов. Они влились в массу бедняков, проживавших в донских городках. И без того сильные антифеодальные, антиправительственные настроения, царившие в среде донской бедноты, получили новый импульс. Приход новой партии беглых не мог не возбуждать других зависимых людей к таким же действиям.

Поход Василия Уса 1666 г. стал по существу первой, пусть еще небольшой по размеру, вспышкой того пожара, который охватил несколько лет спустя огромные территории юга и юго-востока Европейской России.

НАРОДНЫЙ ПРЕДВОДИТЕЛЬ

Если исключить несколько грозовых лет Крестьянской войны, когда деятельность Степана Разина отразилась в большом количестве источников, то окажется, что об остальной жизни 40-летнего в ту пору атамана мы знаем очень немного. Свидетельства о более ранних периодах ого жизни – это жалкие крохи в сравнении с документами и описаниями современников 1667–1671 гг. и с тем знаменитым песенным циклом, который начал складываться в годы Крестьянской войны.

Степан Разин родился около 1630 г. – по сообщениям современников-иностранцев, в 1670 г. ему было примерло 40 лет.

Батыр-ага, одни из приближенных крымского хана, летом 1670 г. в разговоре с русскими послами назвал С. Разина «тумой», т. о. сыном русского и турчанки^[39]. Отец Степана – Тимофей Разни, возможно, бежал в свое время из воронежских мест. Его брат Никита Чертой, дядя Степана Разина «по отце», был «родом воронежец, а мать и жена ево на Воронеже, а на Дону жил он в год в бурлаках…», на Дон его послали из Воронежа «с хлебными запасы» еще «во 177-м году» (в 1668–1669 г.)^[40], в разгар Каспийского похода, во главе которого стоял его племянник. Неизвестно только, к какому слою принадлежали эти воронежцы – к посадским людям или крестьянам. Разницы поддерживали тесные связи с воронежцами, которые снабжали их всякими запасами при подготовке похода на Каспийское море. А сам Никита Черток впоследствии возглавил большой отряд повстанцев.

Тимофей Разин умер в 1649 или 1650 г., когда его сыну Степану исполнилось 19–20 лет. Он не успел, как собирался, сходить вместе с «Стенькою помолитися в Соловецком монастыре преподобным отцем Изосиму и Саватее, соловецким чюдотворцем», обращение к которым, как считали в те времена, помогало в исцелении pan. Возможно, Тимофей Разин не раз участвовал в смелых походах, отличился в сражениях, побывал в дальних землях, откуда вывез добычу, в том числе и красивую турчанку, которая стала матерью знаменитого впоследствии донского атамана. О ней ничего неизвестно, вряд ли она прожила в плену долгую жизнь. Источники упоминают также «названную мать» Степана Матрену Говоруху; ее в ноябре 1670 г. или несколько ранее схватили и казнили (отсекли голову) в Цареве-Борисове^[41]; до этого она долгое время находилась в повстанческом войске Степана Разина. Вместе с ней погибли ее сын Яков и зять Иван Москаль.

Семья Тимофея Разина принадлежала к домовитому, зажиточному казачеству, пользовалась известностью; его сын Степан был крестником самого Корнилы Яковлева – одного из вождей домовитых, будущего атамана Войска Донского.

Мы ничего не знаем о Степане Разине до начала 50-х годов. Первое документальное известие сообщает, что 5 ноября 1652 г. Степан Разин, молодой человек 20-ти с лишним лет, «в кругу» в Черкасске (казачьей столице) просил отпустить его в Соловецкий монастырь, чтобы выполнить обет, данный его покойным отцом и им самим, «помолитися» соловецким чудотворцам. То же повторилось в 1661 г., хотя на этот раз он, возможно, и не добрался до Соловков. Во время этих путешествий Разин, несомненно, побывал в Москве. Посетил он столицу и по другому случаю – в 1658 г. ездил в составе станицы во главе с донским атаманом Наумом Васильевым, причем заболел в Валуйках и отстал. После того как «тот казак от болезни своей обмогся», валуйский воевода И. Языков отпустил его в Москву. Эти поездки, несомненно, обогатили Степана Разина новыми впечатлениями: недаром он впоследствии много раз вспоминал московских бояр – народных лиходеев.

Включение сто в состав донской станицы в Москву нельзя не связать с тем, что он принадлежал к верхушке казачества. Этим же можно объяснить и другие важные поручения, которые ему давались. В 1661 г. его вместо с несколькими донцами и запорожцами и Иваном Исаковым из Москвы отправили для переговоров с калмыцкими тайшами о мире и совместных действиях против крымцев и ногайцев. Он побывал на этот раз в Астрахани. А через два года, воспой 1663 г., Степан возглавил отряд донских казаков и вместе с запорожцами и калмыками ходил под Перекоп против крымских татар. Здесь они захватили много пленных (ясырь) и скота, а на обратном пути у Молочных Вод разгромили крымский отряд.

Эти сообщения, довольно краткие и отрывочные, дают все же попять, что Разин к 30 годам начал приобретать определенное влияние на Дону. У него появляются задатки смелого военного предводителя, а включение его в состав посольств свидетельствует об умении обходиться с людьми, вести переговоры. Он, возможно, знал несколько языков (например, калмыцкий, татарский, польский), хотя утверждение Кемпфера, секретаря шведского посольства в Персии, о том, что он говорил на восьми языках, едва ли соответствует действительности. Опыт, который он приобрел, пригодился ему через несколько лет, когда он встал во главе повстанцев.

Как видим, ко времени Крестьянской войны Стенай Разин выступает человеком бывалым и опытным, смелым и решительным. Наблюдения во время путешествий по России дали богатую пищу его пытливому и беспокойному уму – тяжелая жизнь простых людей, стонавших от ига бояр и дворян и произвола воевод и приказных, раскрылась ему во всей неприглядности и безысходности. Рассказы беглых, массами оседавших по Дону и его притокам, положение донской голытьбы, неустроенной и голодной, эксплуатируемой «значными» казаками, тоже заставляли задумываться. Ко всему этому добавились и личные переживания – в 1665 г. по распоряжению князя Ю. А. Долгорукого, командовавшего русскими войсками в войне против поляков, казнили Ивана Разина, брата Степана. Иван Разин возглавлял полк донских казаков, который осенью того же года просил разрешения вернуться на Дон, но, не получив его, самовольно покинул войско Долгорукого и отправился домой. Современники-иностранцы, сообщающие об этом факте, говорят, что на смерть брата Степан Разин указал как на причину своего выступления в годы Крестьянской войны во время допросов в Москве (он-де хотел отомстить за брата)^[42]. Это известно вполне вероятно, хотя оно и не подтверждается документальными данными; сыскное же дело С. Разина, вероятнее всего, не сохранилось.

В следующем 1666 г. 700 донских казаков, выступивших из верховых городков к Москве, возглавил атаман Насилий Ус, ставший несколько лет спустя сподвижником Степана Разина. Последний, несомненно, хорошо знал о походе и его целях, т. к. по возвращении на Дон Василия Уса допрашивали на войсковом кругу в Черкасске, а в числе «станичных молотцов», отправленных в Москву с извинениями, числился и Фрол Разин – брат Степана, впоследствии активнейший участник восстания, один из его предводителей.

К началу Крестьянской войны Степан Разин имел селимо – жену, которую он «подсылкою увез из войска» (из Черкасова) в Кагальник в 1669 г. по возвращении с Каспия. В источниках упоминается также его пасынок Афанасий.

Влияние личности Разина наложило отпечаток на большинство событий Крестьянской войны, начиная с похода донской голытьбы и беглых крестьян на Волгу, Яик и Каспий и кончая действиями бесчисленных отрядов повстанцев в Поволжье и других районах страны, хотя они нередко по были прямо связаны с руководителями восстания. В ого действиях, как военного руководителя, немало импульсивности, порывистости, мощной и своенравной, силы и энергии, бьющей через край.

Его богато одаренной натуре были свойственны не только умение владеть саблей, удаль и отвага, взращенные в воинственной и вольнолюбивой среде, но и несомненные способности в организации и проведении походов и сражений, сметливость и хитрость, так необходимые в военном деле, целеустремленность в разработке и осуществлении планов, умение направлять действия больших масс людей. Он был настоящим народным предводителем, который поразил воображение современников и потомков титанической силой характера, широтой и удалью натуры, своеобразной и противоречивой. Таков был и народ, который выдвинул из своих рядов этого могучего человека былинного склада.

ПОХОД НА ВОЛГУ, ЯИК И КАСПИЙ

События лета 1666 г. многому научили бедный люд. Они показали, что надеяться на помощь русских бояр-правителей нельзя. Требования властей о выдаче с Дона беглых возмутили казаков; и войсковая старшина и сам атаман Войска Донского Корнила Яковлев, как бы ни хотели они втайне выполнить этот приказ, не могли это сделать. По распоряжению московского Посольского приказа Василия Уса и его товарищей заставили явиться из верховых городков в Черкасок – столицу донского казачества и подвергли допросу. Они настаивали на том, что пошли к Москве «на… великого государя службу…, а, идучи дарогою, разоренья и грабежу никому не чинили». Конечно, на Дону все понимали, что эти утверждения по соответствовали действительности, но делали вид, что все так и было. К. Яковлев в декабре того же 1666 г., сообщая в Москву о допросе, добавил, что усовцы подверглись жестокому наказанию «без пощады» за свой самовольный поход, «чтоб, на то смотря, иным неповадно» было; им не дали царского жалованья^[43]. Решительные выражения атаманской отписки должны были создать видимость жестокого наказания, которое обрушилось на усовцсв. В Москву с отпиской поохали войсковой атаман М. Самаренин и 25 «станичных молотцов».

Московское правительство, недовольное, конечно, таким исходом событий, тем не менее сделало вид, что удовлетворилось объяснениями. Однако положение на Дону становилось все более напряженным. Усиливалось обнищание основной массы голутвенного казачества, росли противоречия между казачеством и русским самодержавном, между бедными и богатыми в самой казачьей среде. Донская беднота искала выход, и он был найден весной 1667 г., когда массы гультяев объединились вокруг атамана, предложившего организовать новый поход. Речь шла вроде бы о предприятии, давно ставшем обычным для донцов– очередном «разбойном» походе за добычей («за зипунами»), Однако с самого начала все выглядело иначе и сравнении с тем. что происходило до этого.

В 1667 г. на Дон хлынули новые потоки беглых: закончилась воина с Польшей (Андрусовское перемирие было заключено как раз в этом году), и многим «даточным кодам», служилой мелкоте, обнищавшим и разоренным, не оставалось ничего иного, как искать пристанище и пропитание на Дону, в Поволжье и иных местах. Это знало и московское правительство – в грамоте царя Алексея персидскому шаху от 3 мая 1668 г. имеется такое признание: «…Ведомо нам, великому государю, учинилось, что объявились в понизовых местех воровские люди, беглецы из розных мост после учиненного миру с Польским королевством»^[44]. А более чем за год до этого царицынский воевода А. Упковский доносил в Москву: «И во многие де в донские городки пришли с украины беглые боярские люди и крестьяне з женами и з детьми, и от того де ныне на Дону голод большой»^[45].

Уже в конце зимы и начале весны отдельные небольшие отряды казаков вырываются на Волгу и в Каспийское море, грабят торговые суда. «Домовитые» не могли ничего сделать с голытьбой, оказавшейся в отчаянном положении. Тот же К. Яковлев летом 1668 г., в беседе с царским воеводой И. Хвостовым, присланным еще в 1664 г. на Дон с военным отрядом, признавался: «…У них, казаков, непостоянство стало большое и великого государя указу чинятся непослушцы».

Выступления небольших казацких отрядов воеводы Нижнего Поволжья подавили довольно быстро и решительно. По донская голытьба не успокаивалась, снова собиралась в отряды в донских городках, у Переволоки – там, где Дон близко подходит к Волге в районе Царицына, Это движение, нараставшее стремительно и неудержимо, вскоре возглавил С. Т. Разин. Причины нового похода он объяснил кратко и выразительно в словах, переданных от его имени царицынскому воеводе А. Упковскому в конце мая 1667 г.: «В войске де (Донском. – В. Б.) им пить и есть стало нечево, а государева денежного и хлебного жалованья присылают им скудно, и они де пошли на Волгу реку покормитца»^[46].

Вокруг Разина объединяются единомышленники. Собираясь в верховых городках ранней весной 1667 г., они обращаются с призывом к донской голытьбе идти в поход на Волгу и Каспийское море. Как только вскрылся лед на реке, а это случилось в первой половине апреля, Разин и ого «удалые» казаки плывут в «больших лотках» вниз по Дону до самого Черкасска. Затем поворачивают обратно и возвращаются к Переволоке. По пути к нему присоединяются сотни бедных казаков. Отряд Разина «с 600 человек и больши» обосновался на окруженных половодьем островах близ Папшинского и Качалинского городков. Места были труднодоступные, и царские лазутчики не могли или не смели до него добраться, чтобы разузнать о намерениях атамана. и его «шарпальников»^[47].

К Паншину со всех сторон идут «тайным обычаем» все новые люди. Вскоре отряд насчитывал более тысячи человек. Они тщательно готовятся к походу – запасаются оружием и речными судами, продовольствием и одеждой. С этой целью разинцы еще во время плавания по Дону громят казаков-богатеев и зажиточных торговцев, конфискуют их имущество. То же продолжали они делать и во время пребывания у Переволоки. Кое-что давала торговля. Воронежские посадские люди (из среды которых вышел отец атамана Тимофей Разин) «ссудили» Степана порохом и свинцом. Кроме того, часть донской старшины, надеясь на поживу, тоже снабдила некоторых гультяев ружьем и платьем «исполу», т. е. за половину предполагаемой добычи – «зипунов».

Еще до начала похода Разин организует разведку на Волге. Завязывает он связи и с яицкими казаками. Казак из Яицкого городка Федор Сукнин писал Разину и призывал его с «большими людьми» взять эту крепость, использовать ее как базу для действий на Волге и Каспийском море; «…Выходя ис того городка, на море и на Волге воровать»^[48].

План Разина состоял в том, чтобы выйти на Волгу, прорваться мимо Астрахани, затем, взяв Яицкий городок, обосноваться в нем и, опираясь на него, действовать на Волге и Каспийском море против торговых судов и шахских владений. Этот план в основных пунктах был осуществлен.

Примерно с середины мая отряд Разина вышел с Дона на Волгу в районе Царицына. У урочища Караванные горы разницы напали на большой караван торговых судов, принадлежавших не только купцам (в том числе богатейшему гостю В. Шорину), по и патриарху и царю Алексею. Разницы расправились с начальниками, купеческими приказчиками, забрали для себя немало товаров и имущества, часть судов, оружие и боеприпасы, много продовольствия. На свободе очутились многие работные люди с судов, а также ссыльные, которых под охраной везли в понизовые волжские города. Несколько сот ссыльных, работных и стрельцов из охраны влились в разинский отряд. И в последующие дни его пополнение и оснащение продолжалось.

Действия разинцев на Дову и Волге воспой 1667 г., их расправы с богатыми казаками и купцами, борьба с царскими ратниками, вовлечение в борьбу «сирых» и «обиженных», их планы говорят о том, что, помимо чисто «разбойных» замыслов и действий, отрицать наличие которых было бы неправильно, на этом этапе движения явственно проявляются его антифеодальные, антиправительственные черты. Эти моменты в действиях разинцев замечательно отразились в народной песне:

Ой вы, ребятушки, вы, братцы,

Голь несчастная.

Вы поедемте, ребята,

В сине море гулять,

Корабли – бусы с товарами

На море разбивать.

А купцов да богатеев

В синем море потоплять.

28 мая Разин с отрядом уже в 1,5 тыс. чел. на 35 судах проплывает мимо Царицына. Воевода не решился выступить против него – сил было маловато, но приказал обстрелять восставших из пушек. Стрельцы выполнили приказ – пушки выстрелили… одними пыжами!

Казаки проплыли мимо города и недалеко от него высадились на Сарпинском острове. У них было достаточно сил для взятия города, тем более, что ни сочувствовали ратники царицынского гарнизона. Но они вынашивали другие планы – выход на Каспий и Яик. Для этого требовалось дополнительное оснащение, в частности, кузнечный инструмент. Обратились за этим в Царицын, и перепуганный воевода беспрекословно все им разрешил взять, лишь бы они поскорее уходили от города!

Уже 31 мая казаки подплыли к Черному Яру. Здесь, помимо гарнизона, их ожидали два отряда, присланные астраханским воеводой: 500 чел. пехоты на судах во главе со стрелецким головой Б. Северовым и 600 чел. конницы стрелецкого головы В. Лопатина. Разин ввел врага в заблуждение – он высадил казаков с судов, показывая, что якобы собирается идти на приступ к городским стенам. Здесь же, у стен крепости, собрали все свои силы царские воеводы. Но атаман не вступил в сражение, приказал казакам быстро погрузиться на суда и на глазах у растерянных и изумленных воевод отплыл вниз по Волге. С помощью этого маневра Разин, избежав стычки с внушительными силами противника, сумел прорваться вниз по Волге, к Астрахани.

При подходе к Астрахани пришлось принять бой. Здесь Разин направил свою ватагу по протоку Бузан мимо города. Но путь преградил С. Беклемишев с астраханскими стрельцами. Казаки смело напали на них и разгромили. В плен попал и воевода, немало пострадавший от разинцев. Часть его ратников перешла на сторону повстанцев. 2 июня они разгромили стрельцов у Красного Яра и вышли вскоре в Каспийское морс. Астраханский воевода князь И. Хилков послал им вдогонку отряды подполковника И. Ружинского (1700 стрельцов и солдат) и Г. Авксентьева. Но те не смогли их догнать.

Между тем, Разин направился, как заранее было условлено с яицкими казаками, к их городку. Незаметно подойдя к нему, отряд укрылся. Разин и 40 человек под видом богомольцев подошли к воротам крепости и попросились в город, чтобы помолиться в церкви. По распоряжению начальника гарнизона стрелецкого головы И. Яцына их впустили. Разницы тут же открыли ворота, и по их сигналу в город ворвался весь отряд. Гарнизон частично был уничтожен, частично перешел на сторону разинцев. Вскоре в устье Янка был наголову разгромлен отряд И. Ружинского. Он понес большие потери, его остатки рассеялись «врознь» и возвратились в Астрахань.

Действия отряда Разина на Волге и Яике начались, как видим, очень успешно. Он разгромил несколько правительственных отрядов, взял Яицкий городок. Нападения на торговые караваны также сопровождались борьбой с царскими ратниками, расправами с начальниками. На сторону Разина перешло немало людей военного чина – стрельцов и солдат, недовольных своим положением на царской службе, а также ссыльных, работных, всяких гулящих людей. Разницы по существу продолжили то дело, которое начал год назад отряд Уса. Усовцы теперь тоже участвовали в движении.

Уже на этом этапе проявился сложный, в значительной степени антифеодальный характер движения. Это выступление донской бедноты вызвало сильное беспокойство царского правительства. Оно было недовольно нерасторопностью астраханского воеводы и командиров воинских отрядов. Для обсуждения вопроса о борьбе с восставшими, на этот раз с разницами, 19 июля созывают Боярскую думу. Принимаются энергичные меры. И. Хилкову приказывают сдать дела своим «товарищам» по управлению Астраханью и Нижним Поволжьем – И. Бутурлину и Я. Безобразову. В город назначают новых воевод – боярина князя И. С. Прозоровского, его брата М. С. Прозоровского и князя С. И. Львова. Им выделяют целое карательное войско – четыре полка московских стрельцов (2600 чем.) и «служилых пеших людей» из Симбирска и других городов Симбирской засечной черты, Самары и Саратова «с пушки и з гранаты и со всеми пушечными запасы». Эти силы должны были идти к Яицкому городку. Туда же предписывали направить 1600 астраханских стрельцов и солдат, а также татар и калмыков («сколько человек доведетца»), прельщая их возможностью поживиться «полоном» и «пожитками».

Одновременно правительство через К. Яковлева направляет к Разину царскую «милостивую грамоту». Разину обещают простить его антиправительственное выступление, если он вернется на Дон, отстанет от «воровства» и возвратит пленных стрельцов и служилых татар. В конце октября 1667 г. он получает эту грамоту. Ее зачитали в круге, участники которого, как и усовцы год с лишним назад, решительно отказались от царской «милости». Так же они позднее ответили и на предложение И. С. Прозоровского, а приехавшего от него стрелецкого сотника Н. Сивцова убили и бросили в Яик.

Прозоровский плыл в это время в Астрахань. Но зима заставила его остановиться в Саратове. Разин, захвативший в Яицке большое количество оружия, припасов и продовольствия, организовывал набеги на торговые суда по Каспию и готовился к новым походам. Завязывает он переговоры с П. Дорошенко – гетманом Правобережной Украины, убеждает его идти войной на пограничные русские земли против царских воевод.

Поход Разина, его успехи вызвали сильное брожение на Дону и Украине. Казаки собираются в отряды и весной 1668 г. готовятся идти на соединение с Разиным.

На весну же был отложен поход войска Прозоровского к Яицкому городку. Однако до этого в феврале 1668 г. направили туда из Астрахани по берегу моря отряд из 3 тыс. чел. во главе с Я. Безобразовым. Он должен был или уговорить Разина прекратить борьбу, или же принудить к капитуляции. Однако ему не удалось сделать ни то, ни другое. Присланных к ним для уговоров стрелецких голов С. Янова и Н. Нелюбова казаки повесили. Затем разгромили царских ратников и ушли в марте в Каспийское море. Из Яицкого городка они взяли легкие пушки и боеприпасы, а тяжелые пушки бросили в реку.

Разин со своим войском в стругах направился к западному побережью Каспия. Здесь к нему присоединяются казацкие отряды, пробравшиеся с Дона. Почти 700 человек привел атаман Сергей Кривой. По пути, минуя Астрахань, он разгромил отряд головы Г. Авксентьева. По рекам Куме и Тереку вырвались на море отряды Бобы (400 чел.), А. Прокопина и др.

Покинутый Разиным Яицкий городок вскоре занял Я. Безобразов. Оставив здесь стрелецкий полк Б. Сакмышева, он вернулся в Астрахань, где 30 июля вспыхнуло восстание местных казаков и стрельцов, недовольных тяготами службы и недостатком продовольствия. Они убили своего начальника Сакмышева и выбрали атаманом одного из казаков. Затем они направились на судах вниз по реке на соединение с Разиным. В устье Янка они разбили отряд сотника Д. Тарлыкова, который вез в Яицкий городок припасы, захватили их. Восставшие приплыли на Кулалинский остров. Построив укрепленный городок, они посылают к туркменскому берегу отряд, чтобы найти Разина, ждут от него вестей. А в это время из Астрахани против них высылают 2-тысячный отряд на 40 морских стругах во главе с князем С. И. Львовым. 15 сентября в ожесточенном сражении яицкие повстанцы терпят поражение– многих из них убили, 112 человек взяли в плен, из них 58 повесили, остальных сослали в Холмогоры.

Разин же обосновался в это время на острове Чечень у западного побережья Каспийского моря. Его бесстрашные «шарпальянки» нападают на торговые суда, на владения Тарковского шамхала и шаха персидского, освобождают русских плел ников, обогащаются разным добром. По отзывам современников-иностранцев, разинская флотилия производила внушительное впечатление. Участники похода имели десятки стругов, длинных и широких, с малой осадкой, что давало возможность маневрировать на каспийском мелководье среди скал и подводных камней; они легко держались на волнах и передвигались очень быстро. Каждый струг имел по две пушки, припасы, продовольствие.

Продвигаясь вдоль берега на юг, Разин у города Терки объединился с отрядом С. Кривого. Число «шарпальников» возросло до 2 тыс., у них имелось до 40 стругов. Разницы совершают нападения на Дербент, окрестности Баку и другие селения. У них скапливается большая добыча. Войдя в устье Куры, удальцы пробираются в глубь страны, достигают «Грузинского уезда». Затем с переменным успехом действуют у южного побережья Каспия, громят города и селения, сами терпят поражения, несут потери и в боях, и от болезней, и от голода. Так проходят лето и осень, зима и весна 1668–1669 гг. Разин одно время ведет даже переговоры с шахом персидским: предлагает принять его с казаками на службу («быть в холопстве») и за это дать им землю для поселения где-нибудь на реке Куре. Шах колеблется, однако грамота от русского царя (от 3 мая 1668 г.) выводит его из состояния нерешительности. Послы, присланные Разиным в Исфагань, персидскую столицу, были казнены, а против повстанцев послало большое войско. Персы неожиданно напали на казацкий отряд под Рештом и нанесли ему большие потери. В отместку разницы разгромили Ферахабад (Фарабат), Астрабад и другие селения. Затем последовала трудная, холодная и голодная зимовка у Миян-Кале в юго-восточной части Каспийского моря. Весной разницы перебираются к западному побережью и два месяца отсиживаются на Свином острове. Именно здесь происходит летом 1669 г. большое, морское сражение, в котором Разин и его «детушки» показали не только бесстрашие, по и незаурядные воинские способности. В распоряжении Мамед-хана, посланного шахом, имелось войско в 3700 чел. на 50 судах, у казаков – намного меньше. Разницы в начале сражения предприняли обманный маневр – бежали на своих стругах в открытое море. Это ввело в заблуждение Мамед-хана, который начал преследование. Но его распоряжению персидские суда соединили цепями, чтобы окружить казачьи струги и как бы захватить в сеть. Разницы и воспользовались этой оплошностью – быстро приблизились к персидскому флагману и взорвали его (в трюме было много бочек с порохом), он потянул за собой в пучину другие суда. Казаки пошли на абордаж – почти весь персидский флот, за исключением трех судов, был сожжен и потоплен. Победителям досталось большое количество пленных, в их числе сын командующего Шабын-Дебей, много оружия и всякого имущества.