Текст книги "Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения"

Автор книги: Виктор Гюго

Дон Руй Гомес, Эрнани.

Дон Руй Гомес

 
Ну!
 

Эрнани появляется в дверях тайника. Дон Руй Гомес указывает ему на две шпаги, лежащие на столе.

 
Выбирай! Король уже покинул дом,
Пора с тобою нам поговорить вдвоем.
Бери! И поскорей! Иль взять рука страшится?
 

Эрнани

 
Дуэль? Нет, не могу, старик, с тобою биться.
 

Дон Руй Гомес

 
Вот как? Боишься ты? Не ровня мне? Мой бог!
Что в том? Противника, с клинком скрестив клинок,
Я равным делаю, весь гневом пламенея.
 

Эрнани

 
Старик…
 

Дон Руй Гомес

 
Убей меня иль сам умри скорее!
 

Эрнани

 
Умру. Ты спас меня – и жизнь свою, мой враг,
Я отдаю тебе. Возьми ее…
 

Дон Руй Гомес

 
Ах, так?
 

(К портретам.)

 
Он хочет смерти сам.
 

(К Эрнани.)

 
Молись без промедленья.
 

Эрнани

 
Тебе я шлю сейчас последнее моленье!
 

Дон Руй Гомес

 
Шли небу.
 

Эрнани

 
Нет, тебе! Я жизнь тебе отдал.
Рази! Все хорошо – меч, шпага иль кинжал!
Но сжалься над душой несчастною моею —
Пред тем как я умру, дай повидаться с нею!
 

Дон Руй Гомес

 
С ней повидаться?
 

Эрнани

 
Да, услышать в смертный час
Хоть голос доньи Соль – увы, в последний раз!
 

Дон Руй Гомес

 
Ее услышать?
 

Эрнани

 
Да. Ревнуешь ты, я знаю.
Послушай, жизнь моя уже подходит к краю.
Прости. Когда нельзя увидеть мне ее,
Услышать дай, – и я уйду в небытие.
Лишь голос услыхать! Пойми мое желанье.
С какою радостью я испущу дыханье,
Когда моя душа, которой жизни нет,
Ее души в очах увидит нежный свет.
Ни слова не скажу я, верь, твоей невесте.
Убей меня потом.
 

Дон Руй Гомес

(показывая на тайник с еще открытой дверью)

 
О небо! В этом месте,
Которое всегда так глухо, так мертво,
Ужель не слышал ты?..
 

Эрнани

 
Не слышал ничего.
 

Дон Руй Гомес

 
Тебя или ее хотел взять тот, кто губит…
 

Эрнани

 
Кто ж взял ее?
 

Дон Руй Гомес

 
Король.
 

Эрнани

 
Старик, ее он любит!
 

Дон Руй Гомес

 
Как!
 

Эрнани

 
Он ее увез! Он – враг и нам и ей.
 

Дон Руй Гомес

 
Проклятие! Вперед! Вассалы! На коней!
В погоню!
 

Эрнани

 
Хочешь ты догнать скорей злодея?
Но юности рука найдет его вернее.
Я твой. Я отдал жизнь тебе, старик. Позволь
Отмстить за честь твою, отмстить за донью Соль.
Есть право у меня делить твое отмщенье —
У ног твоих молю на это разрешенья.
Поскачем вслед за ним. Я – твой и меч и нож.
Дай мстить мне за тебя. Потом меня убьешь.
 

Дон Руй Гомес

 
Потом, что захочу, я сделаю с тобою?
 

Эрнани

 
Да!
 

Дон Руй Гомес

 
Чем клянешься ты?
 

Эрнани

 
Отцовской головою.
 

Дон Руй Гомес

 
А вспомнить это все захочешь ли ты сам?
 

Эрнани

(протягивая ему рог, который он снимает со своего пояса)

 
Послушай, вот мой рог. Что б ни предстало нам,
Когда б ты ни решил, в каком бы ни был месте,
Раз день уже настал для этой страшной мести,
Для гибели моей – труби в мой рог тотчас.
Я твой.
 

Дон Руй Гомес

(протягивает ему руку)

 
Дай руку мне.
 

Они обмениваются рукопожатием.

(Обращается к портретам.)

 
Все слышали вы нас!
 

Действие четвертое
ГРОБНИЦА. AXEH

Подземелье гробницы Карла Великого в Ахене. Высокие ломбардские своды. Широкие и низкие колонны с романскими арками и капителями из цветов и птиц. Направо гробница Карла Великого с маленькой полукруглой бронзовой дверью. Единственный светильник, подвешенный к замку свода, освещает надпись: «Karolus Magnus»[434]434
  Карл Великий (лат.).


[Закрыть]. Ночь. Глубины подземелья не видно. Взор теряется в сводах, лестницах, колоннах, тонущих во мраке.

Дон Карлос; дон Рикардо де Рохас, граф де Касапальма, с фонарем в руке. Длинные плащи, шляпы с опущенными полями.

Дон Рикардо

(со шляпой в руке)

 
Здесь!
 

Дон Карлос

 
Лиги сборища проходят в этом месте!
Здесь всех их в кулаке держать я буду вместе.
Что ж, трирский выборщик, в пещере столь глухой
Ты место лиге дал? Удачен выбор твой!
Всем гнусным замыслам нужны свои подвалы;
Над плитами всегда легко точить кинжалы.
Большая ждет игра. В ней ставка – жизнь моя[435]435
  В ней ставка – жизнь моя. – Намерение участников Лиги убить Карла I – вымысел Гюго.


[Закрыть].
Убийцы! Чья возьмет – еще не знаю я.
Для дела гнусного под кровом черной ночи
Прекрасно выбран склеп. Вам – к смерти путь короче.
 

(Дону Рикардо.)

 
Далёко ли идет подземный этот ход?
 

Дон Рикардо

 
До самой крепости.
 

Дон Карлос

 
Нам, кажется, везет.
 

Дон Рикардо

 
С другой же стороны примкнул он к церкви старой, —
Зовется Альтенгейм.
 

Дон Карлос

 
Рудольф убил Лотара
В том месте. Лиги цель должна мне быть ясна.
Какие у тебя есть в списке имена?
 

Дон Рикардо

 
Есть Гота.
 

Дон Карлос

 
Знаю я, о чем он так хлопочет:
Он императором германца видеть хочет.
 

Дон Рикардо

 
И Гогенбург.
 

Дон Карлос

 
А он – клянусь своей душой! —
С Франциском хочет ад, отвергнув рай со мной!
 

Дон Рикардо

 
Дон Хиль Тельес Хирон.
 

Дон Карлос

 
Кастилия и Дева!
Изменник! Моего не избежит он гнева!
 

Дон Рикардо

 
Есть слух, что у жены застал вас как-то он
В тот день, когда он сам испанский стал барон.
Чтоб отомстить за честь, собрал он всю отвагу.
 

Дон Карлос

 
И на Испанию не медля поднял шпагу.
Кто в списке есть еще?
 

Дон Рикардо

 
С другими занесен
Епископ Васкес. Там один из первых он.
 

Дон Карлос

 
Что ж, тоже за жену он захотел отмщенья?
 

Дон Рикардо

 
Есть Лара, дон Гусман; он жаждал награжденья —
Был вами обойден.
 

Дон Карлос

 
Цепь знака моего
На горло хочет он? Дадим ему его.
 

Дон Рикардо

 
Есть герцог Люцельбург. Он грезит дни и ночи…
 

Дон Карлос

 
Его столь длинный рост мы сделаем короче.
 

Дон Рикардо

 
Есть Аро – хочет он Асторгу,
 

Дон Карлос

 
Сто чертей!
Все Аро делались добычей палачей!
 

Дон Рикардо

 
Всё.
 

Дон Карлос

 
Тут недостает… Граф, перечти скорее,
Ты назвал семь голов. Мой счет куда полнее.
Я только купленных бандитов не назвал
Из Трира, Франции…
 

Дон Карлос

 
Бродяги, чей кинжал,
Готовый засверкать столь мстительно и колко,
Влечется к золоту, как к полюсу иголка!
 

Дон Рикардо

 
Но двое новых есть; отвага в них видна
И дерзость: молодой и старый.
 

Дон Карлос

 
Имена?
 

Дон Рикардо недоуменно пожимает плечами.

 
А возраст?
 

Дон Рикардо

 
Двадцать лет тому, кто юн.
 

Дон Карлос

 
О боже!
 

Дон Рикардо

 
А старцу – шестьдесят.
 

Дон Карлос

 
Один еще не дожил,
Другой свой прожил век. Ну что же? Я хочу
Помочь обязанность исполнить палачу.
Изменников щадить не хочет меч мой правый:
Всегда на смену он придет секире ржавой.
Он императорский мой пурпур отсечет,
Чтоб пышной мантией украсить эшафот.
Но буду ль избран я?
 

Дон Рикардо

 
Совет свое сужденье
Выносит в этот час.
 

Дон Карлос

 
Я полн недоуменья.
Франциск ли, Фридрих ли Саксонский, что лукав
И прозван Мудрецом? Пожалуй, Лютер прав:
Все к худшему идет. О делатели славы!
Лишь злата доводы ваш любит род лукавый!
Саксонец – еретик, граф Палатинский глуп,
А примас[436]436
  Примас – почетный титул некоторых архиепископов, имевших особый авторитет и права.


[Закрыть] Трира зол и на разврат не скуп.
Богемец – за меня и гессенские принцы;
Но все они малы, как земли их провинций.
О, молодых глупцов и старцев злых совет!
Короны? Много их. Но головы? Их нет.
Пигмеи! Ваш совет, где мудрость вся иссякла,
Я мог бы завязать в свой львиный плащ Геракла!
А если пурпур снять, то в каждом короле
Не больше разума, чем в жалком Трибуле[437]437
  Трибуле – придворный шут французских королей Людовика XI и Франциска I, упоминаемый в хрониках того времени и в книге Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», где он назван «глупомудрым». Гюго сделал этот персонаж героем своей драмы «Король забавляется» (1832).


[Закрыть].
Три голоса нужны мне, друг мой! Как приманку,
Я отдал бы свой Гент, Толедо, Саламанку
За три их голоса. Ты видишь, друг, готов
Я ради этих трех мне нужных голосов
Дать часть из Фландрии, одну из двух Кастилий, —
Но только чтоб назад мы их потом отбили!
 

Дон Рикардо отвешивает королю глубокий поклон и надевает шляпу.

 
Как! Шляпу ты надел?
 

Дон Рикардо

 
Я назван был на «ты»[438]438
  Я назван был на «ты»… – Обращение на «ты» со стороны короля, как выражение особой близости, было исключительной привилегией грандов Испании, так же как право находиться в присутствии короля с покрытой головой.


[Закрыть] —
 

(снова кланяясь)

 
Я стал испанский гранд.
 

Дон Карлос

(в сторону)

 
О жалкие мечты!
Тщеславье, пустота! Продажные отродья!
Им все бы выгода, грядущие угодья!
На лестницах моих не стоит ничего
Им крошки подбирать величья моего!
 

(Задумывается.)

 
Бог, император? Да. Святой отец? Признаю.
Но герцог?.. Но король какой-то?..
 

Дон Рикардо

 
Полагаю,
Что вашу светлость ждет избранье.
 

Дон Карлос

(в сторону)

 
Светлость – я?
Мне не везет ни в чем. Всё в сане короля.
 

Дон Рикардо

(в сторону)

 
Он избран или нет – я все же гранд испанский.
 

Дон Карлос

 
Но как узнаем мы, кто властелин германский?
Каких сигналов ждать нам с башенных вершин?
 

Дон Рикардо

 
Ждать пушечной пальбы. Саксонский – залп один;
Два выстрела – Франциск; три – Карлоса избранье.
 

Дон Карлос

 
О, эта донья Соль! Души моей страданье!
Коль изберут меня – скажите ей скорей.
Быть может, цезарем и я понравлюсь ей!
 

Дон Рикардо

(улыбаясь)

 
Король, вы так добры!
 

Дон Карлос

(надменно его обрывая)

 
А ты молчи до срока!
Я не сказал того, что я таю глубоко.
Когда узнаем мы решенье?
 

Дон Рикардо

 
До зари;
Ждать час, не более.
 

Дон Карлос

 
Три голоса! Лишь три!
Но дерзкий заговор раздавим мы сначала,
А там решим, как мне та мантия пристала.
 

(Считает по пальцам и топает ногой.)

 
Три голоса нужны! И есть они у них!
Агриппа все расчел. Среди светил ночных
Тринадцать ярких звезд в небесном океане
Плывут к моей звезде, ей радуясь заране.
Имперский троп за мной! Слух все же разнесен:
Франциску Жан Тритем[439]439
  Жан Тритем (или Тритемий, ум. в 1518 г.) – немецкий историк и богослов, занимавшийся также магией. Упомянутый ниже Корнелий Агриппа из Неттесгейма (ум. в 1535 г.) – немецкий алхимик, натурфилософ и медик.


[Закрыть] предрек такой же трон.
О, я бы предпочел, коль впрямь я трона стою,
Оружьем подкрепить пророчество такое!
Все предсказания столь тонких мудрецов
Верней находят цель без всяких лишних слов,
Лишь только армия, где пушки есть и пики,
Пехота, всадники, фанфары, трубы, клики,
Указывает путь хромающей судьбе
И бабкой служит ей в предродовой борьбе.
Так кто же прав из них: Тритем или Корнелий?
Лишь тот, кто с армией идет упорно к цели,
Кто правоту свою оружием крепит,
Кому помочь готов ландскнехт или бандит, —
Вот те, что выпрямить должны ошибки рока,
Кроя события по прихоти пророка.
Несчастные глупцы! Надменно взор подняв,
Стремясь к владычеству, они твердят: я прав!
У них есть пушек строй, чье дымное дыханье
Способно города снести до основанья,
Солдаты, корабли, – и вы убеждены:
Они свое возьмут насилием войны.
О нет! Покорные земных судеб закону,
Что к пропасти скорей приводит нас, чем к трону,
Они, чуть сделав шаг, сомнения рабы,
Пытаясь разгадать намеренья судьбы,
Не верят уж себе и в странном колебанье
Искать у колдуна стремятся указанья!
 

(Дону Рикардо.)

 
Иди. Моих врагов сейчас назначен сбор.
Да, ключ от склепа где?
 

Дон Рикардо

(передавая ключ королю)

 
Подумайте, сеньор,
О графе Лимбургском, начальнике охраны.
Он дал мне этот ключ, он ваш сторонник рьяный.
 

Дон Карлос

(отпуская его)

 
Иди же, сделай все, что сказано.
 

Дон Рикардо

(кланяясь)

 
Всегда
Готов я вам служить.
 

Дон Карлос

 
Три раза выстрел? Да?
 

Дон Рикардо кланяется и уходит. Дон Карлос, оставшись один, погружается в глубокую задумчивость. Руки его скрещены на груди, голова опущена; затем он выпрямляется и подходит к гробнице.

Дон Карлос, один.

Дон Карлос

 
Прости, великий Карл! Средь сводов одиноких
Есть место лишь для слов суровых и высоких.
С негодованием ты б слушал над собой
Докучных наших фраз честолюбивый строй.
Великий Карл, ты здесь! Как мрачная гробница,
Величием твоим полна, не разлетится?
Ты в самом деле здесь, привыкший созидать!
О, как ты можешь здесь во весь свой рост лежать?
Какое зрелище – Европа, что тобою
Оставлена такой могучей и большою!
Она – как здание, где наверху стоят
Лишь два избранника, царей поправших ряд.
Все страны, герцогства, все царства, маркизаты
Идут из рода в род и по наследству взяты.
Народ же цезаря творит и папу сам,
А случай к случаю ведет их по векам.
Вот равновесие, вот что порядком стало.
Плащ избирателя и пурпур кардинала,
Священный сей синклит, причина всех тревог, —
Лишь видимость одна, а миром правит бог.
В потребности времен рождается идея:
Она растет, живет, все строя, всем владея,
Вот – человек она, сердца к себе влечет,
И в страхе короли ей зажимают рот;
Вот – входит в их конклав, сенат или собранье,
И видят короли – не знавшая признанья,
Она царит уже, она растет во мгле
С державою в руке, с тиарой на челе.
Да, цезарь с папой – всё. Да, всё, что есть на свете, —
Иль в них, иль через них. И в полном тайны свете
Стоят они; и бог, по милости своей,
Обрек их пиршеству народы и царей,
За стол их усадил под полным грома небом,
Чтоб целый мир служить им мог насущным хлебом.
Вдвоем сидят они; в их власти шар земной,
Они порядок в нем блюдут своей косой.
Всё – им. И короли в дверях, полны смущенья,
Вдыхают запах блюд, глядят на угощенья
И, зависти полны к тому, что видят тут,
Чтоб лучше разглядеть, на цыпочки встают.
Под ними мир лежит, как лестница крутая.
Один царит, рубя, другой – лишь разрушая.
Власть – первый, истина – второй. И заключен
Смысл жизни только в них. Они – себе закон.
Когда идут – равны, едины в мире целом,
Один весь в пурпуре, другой в покрове белом.
Так цезарь с папою – две части божества.
Со страхом шар земной приемлет их права.
Быть императором! Как близко чую власть я!
А вдруг не суждено мне стать им? О несчастье!
Да, как он счастлив был, здесь спящий человек!
И как он был велик – в прекрасный давний век!
Власть императора и папы нерушима.
Они превыше всех. Живут в них оба Рима[440]440
  Живут в них оба Рима – то есть могущество античного императорского Рима и нового папского Рима.


[Закрыть].
Таинственный союз их вяжет меж собой;
Они слепили мир и стали в нем душой.
Народы и царей расплавив, как в горниле,
Европу новую они для нас отлили,
Прибавив в этот сплав могуществом своим
Ту бронзу, что векам оставил Древний. Рим.
Завидная судьба! И все ж – конец, могила!
К какой же малости пришла вся эта сила!
Быть императором, быть принцем, королем,
Законом быть земли и быть ее мечом,
В Германии стоять гигантом, слыша клики,
Быть новым Цезарем, быть Карлом, быть Великим,
Страшнее Аттилы, славней, чем Ганнибал,
Огромным, словно мир, – чтоб здесь ты прахом стал!
Желай могущества, чтоб лечь таким же прахом,
Как император лег! Покрой всю землю страхом
И славой, строй, крепи свой мир в избытке сил,
Но не мечтай сказать: «Я все уже свершил!»
Ввысь здание веди своими же руками;
Но знай, что от него останется лишь камень
Могильный с надписью, завещанной векам,
Чтобы дитя ее читало по складам.
Как ни прекрасна цель, живет в вас гордость злая, —
Она уходит в смерть. О власть, власть мировая!
Уже я близок к ней. Ее касаюсь я,
И что-то шепчет мне: «Она уже твоя!»
Ах, если б было так! Встать твердо, без сомнений,
Над миром государств, идущих как ступени,
И своду быть замком, и видеть под собой
Земных властителей вниз уходящий строй;
Пятою попирать всех королей, под ними
Всех феодалов, всех, кто гордо носит имя
Бургграфа, герцога иль дожа, кто почтён
Епископским жезлом, кто граф или барон,
А ниже – мелюзгу, плебеев в общей груде,
Тех там, на дне, кого зовем мы просто «люди»…
А люди – это толп дыханье, моря вой,
Немолчный гул и плач, крик, горький смех порой,
Стенания, что сон земли тревожат старой
И в уши королей врываются фанфарой;
Да, люди – города, деревни, башен ряд
И с высоты церквей растущий вширь набат.
 

(Задумывается.)

 
Опора нации, народ, терпя обиды,
Выносит на плечах всю тяжесть пирамиды;
Живые волны сам, колеблет средь зыбей
Ее величие подвижностью своей,
Сдвигает с места все; на гранях вознесенных.
Как жалкую скамью, так потрясает троны,
Что короли, забыв раздоры, войн каприз,
Вздымают к небу взор. Смотрите лучше вниз!
Народ! То океан. Всечасное волненье:
Брось что-нибудь в него – и все придет в движенье.
Баюкает гроба и рушит троны он,
И редко в нем король прекрасным отражен.
Ведь если заглянуть поглубже в те потемки, —
Увидишь не одной империи обломки,
Кладбище кораблей, опущенных во тьму
И больше никогда неведомых ему.
И этим управлять! Коль выпадет избранье,
Ты, слабый человек, высот достигнешь зданья.
А пропасть – под ногой… О, только б в этот час
Величием таким не ослепило глаз!
О пирамида стен, внизу которой море!
Вершина так узка, ступне неверной – горе!
За что ж держаться мне? Что, если, ослабев,
Услышу под собой земли растущий гнев,
Ее живущих недр движенье, содроганье?
Что делать, коль дадут мне шар тот в обладанье?
Смогу ль его поднять? Под тяжестью не пасть?
Быть императором? И так трудна мне власть…
Нет, нужно быть иным, чтоб, не смутясь душою,
Свой дух соразмерять с удачею такою.
Но я? Великим быть? О, кто мои мечты
Направит, укрепит?
 

(Падает на колени перед гробницей.)

 
Да, Карл Великий, ты!
О, так как ты решил, наперекор преградам,
Что мы сейчас стоять должны с тобою рядом,
Наполни грудь мою, из сумрака могил,
Величием своим, порывом гордых сил!
Дай мир постигнуть мне, но с зоркостью своею.
Он мал, но я его коснуться все ж не смею.
Столпотворения мне покажи черед,
Что ввысь от пастуха до цезаря идет,
Где каждый, горд собой на собственной ступени,
Глядит на низшего в насмешливом презренье.
Открой мне тайну жить, царить и побеждать!
Скажи, что лучше гнать врагов, чем их прощать.
Ведь так? Коль может вдруг во тьме своей гробницы
Героя тень от гроз подземных пробудиться
И, камень отвалив, что ей налег на грудь,
Огромной молнией в смятенный мир сверкнуть, —
Когда уж нет тебя, Германии владыки, —
Скажи, возможно ль что свершить мне, Карл Великий?
Скажи, хотя б твое дыхание могло,
Сорвавши гроба дверь, разбить мое чело!
Позволь мне одному в твой склеп стопой несмелой
Войти и увидать твой лик окаменелый.
Не отметай меня дыханием своим;
На ложе каменном привстань. Поговорим!
Хотя бы ты сказал и голосом и взглядом
О том, что душу нам мертвит могильным хладом, —
Я выслушаю все, – лишь не слепи меня
Сверканьем вечного в твоей могиле дня!
Но если промолчишь, позволь тогда смиренно
Взирать на череп твой, вместилище вселенной.
Позволь измерить мне величие твое —
Всех выше дел земных твое небытие.
Когда не тень твоя, пусть прах мне скажет слово!
 

(Вставляет ключ в замок.)

 
Войдем!
 

(Колеблется.)

 
О небо! Вдруг прошепчет он сурово,
Вдруг встанет и пойдет, высокий и прямой,
И выйду я на свет с седою головой!
Но все ж – войдем!
 

Слышны шаги.

 
Кто там, в гробнице одинокой,
Такого мертвеца тревожит сон глубокий?
И в этот час!
 

Шаги приближаются.

 
Ах, да! Меня убить хотят!
Войдем!
 

(Открывает дверь гробницы и, войдя внутрь, притворяет ее за собой.)

Тихо ступая, входят несколько человек, закутанных в плащи, в шляпах, опущенных на глаза.

Заговорщики.

Они входят один за другим, пожимают друг другу руки и обмениваются шепотом несколькими словами.

Первый

(с зажженным факелом в руке)

 
Ad augusta.
 

Второй

 
Per angusta.[441]441
  К трону. – Узкими путями (лат.).


[Закрыть]
 

Первый

 
Хранят
Святые нас!
 

Третий

 
И те, кто мертв.
 

Первый

 
И небо даже.
 

В темноте слышатся шаги.

 
Кто там?
 

Голос во тьме

 
Ad augusta.
 

Второй

 
Per angusta.
 

Входят новые заговорщики. Опять слышатся шаги.

Первый

 
На страже
Нам надо быть.
 

Третий

 
Кто там?
 

Голос во тьме

 
Ad augusta. Я свой.
 

Третий

 
Входи скорей.
 

Входят новые заговорщики. Они обмениваются знаками с присутствующими.

Первый

 
Ну вот. Все в сборе. Гота, твой
Почин. Друзья мои, тьма просит освещенья.
 

Заговорщики рассаживаются полукругом на могильных плитах. Первый из них обходит остальных, и каждый от его факела зажигает свечу, которую держит потом перед собой. Затем тот, кто был с факелом, молча садится в середине полукруга на гробницу, которая выше других.

Герцог Гота

(вставая)

 
Король испанский Карл, нам чуждый по рожденью,
К святой империи стремится.
 

Первый

 
Он умрет!
 

Герцог Гота

(бросает свою свечу на землю и топчет ее ногой)

 
Такой же для него в свой час конец придет!
 

Все

 
Да будет так!
 

Первый

 
Смерть!
 

Герцог Гота

 
Смерть!
 

Все

 
Пусть служит ей приманкой!
 

Дон Хуан де Аро

 
Германцем был отец.
 

Герцог Люцельбургский

 
А мать была испанкой.
 

Герцог Гота

 
Уж не испанец он, не немец он для нас.
Смерть!
 

Один из заговорщиков

 
Если же ему имперский трон сейчас
Дадут?
 

Первый

 
Они? Ему?
 

Дон Xиль Тельес Хирон

 
Он не увидит трона.
Отрубим голову, а с ней падет корона.
 

Первый

 
Священный трон заняв, он сделаться бы мог
Священнейшим, кого единый судит бог!
 

Герцог Гота

 
Нет, раньше, встретив смерть, простится он с мечтами.
 

Первый

 
Его не изберут!
 

Все

 
Не будет править нами.
 

Первый

 
Так сколько нужно рук, чтоб пал он с тех вершин?
 

Все

 
Одна.
 

Первый

 
И сколько же ударов в грудь?
 

Все

 
Один.
 

Первый

 
Кто нанесет его?
 

Все

 
Мы все.
 

Первый

 
Час воздаянья!
Там трон творят, а мы – свершители закланья.
По жребию…
 

Заговорщики пишут свои имена на листках, складывают их и один за другим бросают в одну из могильных урн.

 
Молись!
 

Все становятся на колени. Затем первый встает.

 
Пусть с богом он идет, —
Разит, как римлянин, и, как еврей, умрет!
Пусть не страшат его колеса, дыба, клещи,
Пусть гимн поет в тисках средь факелов зловещих
Убив, пусть встретит смерть недрогнувшей душой, —
Исполнит долг свой.
 

(Вынимает жребий из урны.)

Все

 
Кто?
 

Первый

(громким голосом)

 
Эрнани!
 

Эрнани

(выступая вперед из толпы заговорщиков)

 
Жребий мой!
Мой враг в моих руках. Я мести ждал, о боже,
Так долго!
 

Дон Руй Гомес

(протискивается сквозь толпу и отводит Эрнани в сторону)

 
Уступи удар мне.
 

Эрнани

 
Он дороже
Мне жизни! И пускай не мучит зависть вас.
Ведь счастие ко мне приходит в первый раз!
 

Дон Руй Гомес

 
Ты нищ. Я дам тебе и замки, и владенья,
И тысячи крестьян, и земли, и селенья,
Чтоб ты один удар сейчас мне уступил.
 

Эрнани

 
Нет!
 

Герцог Гота

 
Для него, старик, не обретешь ты сил.
Ты слаб!
 

Дон Руй Гомес

 
Я духом тверд, пусть руки слабы стали.
По ржавчине ножон ты судишь о кинжале.
 

(К Эрнани.)

 
Ты мне принадлежишь!
 

Эрнани

 
Я – вам. Но мне – мой враг.
 

Дон Руй Гомес

 
Послушай, друг, твой рог я возвращаю…
 

Эрнани

(колеблясь)

 
Как!
Ты возвращаешь жизнь? Нет! Я хочу отмщенья!
То небом решено – и нет мне отступленья.
То мщенье за отца… иль больше – видит бог!
Ее ты мне вернешь?
 

Дон Руй Гомес

 
Я возвращаю рог.
 

Эрнани

 
Нет.
 

Дон Руй Гомес

 
Взвесь мои слова!
 

Эрнани

 
Добычу должен взять я.
 

Дон Руй Гомес

 
Ты счастье взял мое – прими ж теперь проклятье!
 

(Снова затыкает рог за пояс.)

Первый

(к Эрнани)

 
Брат! Прежде, чем его почтут избраньем там,
Ты должен Карлоса сегодня…
 

Эрнани

 
Знаю сам!
Его столкнуть смогу я в область тьмы и тлена.
 

Первый

 
Пусть на изменника падет его измена,
И бог поможет нам! Пусть каждый граф, барон
Заменит мстителя, коли погибнет он!
Друг друга заменять клянемся без изъятья, —
И Карлос пусть умрет.
 

Все

(вынимая шпаги)

 
Клянемся!
 

Герцог Гота

(к первому)

 
Чем же, братья?
 

Дон Руй Гомес

(берет свою шпагу за острие и поднимает ее над головой)

 
Клянемся все крестом!
 

Все

(поднимая свои шпаги)

 
Пусть он в грехе умрет!
 

Слышен отдаленный пушечный выстрел. Все замирают в молчании. Дверь гробницы приоткрывается, и дон Карлос, бледный, появляется на пороге. Второй выстрел. Третий выстрел. Дон Карлос распахивает дверь настежь и, не сделав ни шага, остается на пороге.