Текст книги "Час цветения папоротников"

Автор книги: Виктор Гавура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Пересечение двух слежек всегда сопряжено с осложнениями.

Ведя наблюдение за Рябоштаном, Бунимович заметил, что брат Мирры Самойловны, Михаил (он же Мойша) Вернер, тоже следит за ним. То есть, сам Вернер за Рябоштаном не следил, а следили за ним несколько очень серьезных мужчин от тридцати до пятидесяти лет. Работали они по двое, иногда втроем, всего в группе их было пятеро. Командовал ими Вернер, а он, к удовлетворению Бунимовича, как раз и не был серьезным. Действовали они профессионально, как агенты спецслужб, используя бинокли, постоянно включенные переговорные устройства, приборы ночного видения и прочую спецтехнику.

Это были конкуренты, их следовало отсечь быстро и тихо. Бунимович знал, когда жать на педали, а когда давать задний ход. Свои планы он разрабатывал скрупулезно, рассчитывая все до мельчайших деталей, так же неукоснительно точно, их выполнял. И, как у опытного стратега, его изобретательность возрастала пропорционально опасности.

От одного осведомленного человека по имени Ринат Ахметович, от которого Бунимович получал надежную, но дорого стоящую информацию, он выяснил, что конкурентами были сотрудники милиции. Их нанял Вернер в приватной киевской фирме «Максимум». Возглавлял ее отставной подполковник КГБ, а работали в ней уволенные из милиции специалисты наружного наблюдения. Официально, фирма оказывала услуги по «охране собственности и физических лиц», а негласно, занималась незаконной оперативно-розыскной деятельностью.

Узнав об этом, Бунимович не удивился. На преступников теперь работали те, кто должен был их ловить. Ринат Ахметович сообщил также адрес Вернера, и предоставил подробную характеристику на его самого и виды его деятельности. В своей криминально-коммерческой среде Вернер подделывался под немца, стараясь незаметно поддерживать отношения со своими родственниками, и всячески сторонился соплеменников, за что его презирали и те и другие: евреи и не евреи, и даже немцы.

Ринату Ахметовичу было около сорока, был он ниже среднего роста, сухопар и бледен, с большой лысеющей головой и печальными прозрачно-медовыми глазами, в которых, как в янтаре застыли черные угли зрачков. В общении он был весьма корректен и отличался изысканной вежливостью. Бунимович вышел на него по рекомендации одного авторитетного вора, с которым отбывал свой последний срок, тот был о нем чрезвычайно высокого мнения.

Выйдя из тюрьмы, Бунимович развернул бурную деятельность. Но ее пришлось быстро сворачивать. Тогда Бунимович и познакомился с Ринатом Ахметовичем, получив от него ценную для себя информацию, которая обошлась ему в довольно круглую сумму. Однако она стоила того, получить ее можно было только из недр следственного отдела прокуратуры. В результате ее получения, Бунимович избежал четвертой судимости.

В благодарность Бунимович решил ограбить квартиру Рината Ахметовича. Он не занимался квартирными кражами (велик риск и нет гарантий, что он окупится), но размер гонорара, который получил от него Ринат Ахметович и до неприличия дорогая обстановка его квартиры, искусили незадачливого Бунимовича. Как известно, искушение, это желание заполучить что-то запретное, присвоить не твое, что тебе не принадлежит и чего брать нельзя. Возьмешь чужое, – потеряешь свое.

На третий день наблюдения за квартирой Рината Ахметовича у Бунимовича зазвонил мобильный телефон и неожиданно раздался голос Рината Ахметовича, хотя Бунимович не давал ему номер своего телефона. Ринат Ахметович весьма учтиво обратился к нему с просьбой.

– Уважаемый господин Бунимович, не могли бы вы прекратить отслеживать мою квартиру. Сделайте мне такое одолжение, я вас об этом очень прошу. В противном случае, мне придется вас немного огорчить… – его голос по-прежнему был спокойным и мягким, но в нем звучала сталь. – Вы меня поняли? – в конце их короткого разговора вежливо осведомился Ринат Ахметович.

– Собственно говоря, я не понимаю, что и как… Но, если я что-то не так или, как говорится, что-нибудь вроде этого, то конечно, пожалуйста, – по своему обыкновению, ни одну фразу не договаривая ясно и до конца, ничуть не смутившись, отвечал Бунимович. ‒ А если что, то оно не без того, какого-нибудь там, этого… Но, при всем при том, даже если ничего предосудительного с моей стороны нет и, как вы сами понимаете, и быть не может, то я всегда и во всем готов вам оказывать всестороннюю помощь и поддержку, с удовольствием и с большим уважением к вам. Вы же знаете, что так оно и есть, вот именно, что оно так и есть, ‒ все более замедлялся Бунимович, растягивая слова, словно убаюкивая.

– Все дела, дела… Как вы поживаете, дорогой Ринат Ахметович? Когда я вас последний раз видел, вы были такой бледный. Должен вам откровенно признаться, вид у вас был нездоровый, вы себя совсем не бережете. Надо бы вам немого подлечиться. Может, я могу быть вам чем-то полезен? У меня есть знакомый фельдшер, он лучше любого доктора вылечит и денег возьмет не много. Так, пару пустяков, самую малость. Вы же знаете, даром лечиться, лечиться – даром. Соглашайтесь, Ринат Ахметович. Если б вы знали, дорогой Ринат Ахметович, как мне хочется быть вам хоть чем-то полезным, я всегда рад оказать помощь хорошему человеку.

Бунимович мог так заморочить разговаривающего с ним, что тот вообще забывал, о чем идет речь. В совершенстве владея гипнозом, он умел вводить объект разработки в транс даже по телефону, но в этот раз у него не получилось.

– Слышу, вы хорошо меня поняли. Вы очень любезны, господин Бунимович. Благодарю вас, – сказал Ринат Ахметович и дал отбой.

Бунимович выполнил его просьбу. Он с уважением относился к Ринату Ахметовичу, но страха перед ним у него не было. Вообще мало было на свете того, чего б он боялся. Он не раз видел в кормуху, как вели на исполнение его знакомых – смертников. Рината Ахметовича выгоднее было иметь в качестве союзника, чем врага. Поэтому эти рабочие трения («терки») нисколько не повлияли на их дальнейшее сотрудничество. Ведь ничего не произошло, а несправедливые подозрения преследуют даже самых достойных… В мире мошенников понятия о порядочности замыкаются на способности восполнить потери прибылью и соизмерить степень риска с величиной добычи.

Но самое интересное, что за эти три дня Ринат Ахметович ни разу не вышел из своей квартиры и никто к нему не входил. Об этом свидетельствовали установленные Бунимовичем метки на размыкание дверей в виде вставленных между дверью и дверной коробкой почти невидимых кусочков серой бумаги и записи постоянно включенной видеокамеры скрытого наблюдения. Заинтересовавшись этим феноменом, Бунимович уже позже выяснил, что второго выхода в квартире у Рината Ахметовича не было. Кем же он был на самом деле?

В дебри этого вопроса Бунимович не вникал, сделав для себя вывод, что Ринат Ахметович был одним из конспи. Об их существовании известно немногим, он и сам знал о них лишь понаслышке. Их единицы, и вся их деятельность скрыта тайной, а информация о них засекречена. Утечка информации для конспи, вопрос жизни и смерти, что же касается их возможностей, то они безграничны. Ни одного из них Бунимович раньше не встречал, но главного вопроса, так сказать, теоремы существования конспи, для Бунимовича не существовало, и доказывать ее не было необходимости. Он знал и теперь убедился, что они есть.

Бунимович несколько дней следил за Вернером и хорошо изучил его самого и его привычки. Длиннополый лапсердак Вернера висел на нем, как балахон на восточных любителях есть плов руками, вытирающих жирные пальцы о свою одежду. Кроме анекдотичной неряшливости, Бунимович заметил у него странную блажь.

По ночам Вернер любил включать на полную мощность магнитолу в своем черном «BMW», с оглушительной пробуксовкой срывал его с места, оставляя резину на асфальте и, надрываясь мотором, носился по узкой дороге между двумя стоящими близко друг напротив друга длинными девятиэтажными домами. За ночь он проделывал так раз двадцать, изводя сотни спящих жильцов. Зачем он это делал и кому хотел досадить, Бунимовича не интересовало. Мотивы его поведения были непонятны, но последствия не преминули сказаться.

Вечером Бунимович пришел во двор, где любил бесноваться Вернер, и принес с собой сконструированное им приспособление. Это был продолговатый цилиндрический предмет из алюминия, диаметром с обычную круглую батарейку, длинной не более тридцати сантиметровой линейки. Он состоял из семи синхронно включаемых лазерных указок, сложной системы призм и мощных линз. Бунимович был уникум с кучей неожиданностей в рукаве.

Войдя во двор, Бунимович тщательно осмотрел весь участок дороги, по которой носился Вернер. Он выбрал удобную позицию возле тополя, растущего у дороги, и стал ожидать. Ждать пришлось долго. При вынужденном бездействии время тянется утомительно медленно. Но не для Бунимовича. Выходя на дело, он действовал хладнокровно, выполняя свою работу методично и без лишних эмоций, без колебаний устраняя любые препятствия на своем пути. Жестокость, свойственная его натуре, все чаще принимала чудовищные формы.

В первом часу ночи появился Вернер. Он тихо проехал в конец двора, развернул свой «бумер», включил на полную мощность магнитолу, взревел мотором и понесся в сторону притаившегося за деревом Бунимовича. С расстояния в десять метров Бунимович ослепил его лучом лазера. Автомобиль Вернера с ревом пронесся мимо Бунимовича и врезался в стену стоящего неподалеку дома. Многие проснувшиеся в это время, с облегчением вздохнули.

Проходя мимо, Бунимович заметил сплющенную в лепешку машину. Он бы и не взглянул в ее сторону, но здесь ему надо было сворачивать и идти в свой «опорный пункт». В жестокости Бунимовича не было ярости, отсутствовала эмоциональная компонента. Он был безмятежно спокоен, и это спокойствие вызывало страх.

Глава 8

«Пшеничная», всегда кстати.

Сказал Сергей, когда Алексей в пятницу вечером зашел к нему домой с бутылкой водки. «Старых друзей наскоро не сделаешь», – с теплотой подумал он, сооружая закуски. «Ужин аристократов» состоял из банки шпрот, куска сала да початой буханки бородинского хлеба. Сергей жил в давно не ремонтированной однушке, где книги и медицинские журналы были главной составляющей его мебельного гарнитура. Типичное логово эксцентричного холостяка. Сервировав роскошный стол на кухне, Сергей и Алексей отлично посидели. В понимании отечественных архитекторов, кухня, это тесный закуток, где стряпают пищу: чего-то там жарят, варят да отскребают от пригара сковородки. На самом деле, все не так, наша кухня – это оазис жизни, место свободного и непринужденного общения.

Русская водочная церемония сродни китайской чайной, ‒ та же эстетизация обыденного: минимализм декора и поэзия суровой простоты. Наиболее приятное в самой «церемонии», когда приготовления закончены, закуски расставлены и водка открыта. Тут нельзя торопиться, но и медлить нельзя: водка-то выдыхается и теряет убойную силу. И наступает время принять по первой.

Это не стремление поскорее дерябнуть в предвкушении алкогольного оглушения, это ощущение завершенности подготовки, приправленное приподнятым настроением начала праздника и неспешной беседы с приятным собеседником. Момент, когда понимаешь, что суета последних минут позади, как и все дела на сегодня. Когда знаешь, что ты можешь не спеша пить и вести неторопливую беседу, и тебя сегодня уже не волнуют никакие проблемы. Это и есть ключевой момент таких вечеров, своеобразный Рубикон между бурными стрессами дня и плавным расслаблением вечера.

Не следует путать эти встречи с шумными застольями, когда собирается больше двух человек и мысли у собравшихся не посидеть, медленно потягивая водку без всякого повода, а повеселиться. Там не бывает подобных минут, там бурно искрящееся веселье. Так же, как не может быть подобных минут и между двумя алкоголиками, жаждущими поутру опохмелиться, там не до понимания величия момента, а неодолимая потребность наркотической зависимости ‒ поскорее «бросить на колосники», которые горят.

Но когда ты сидишь на кухне в конце рабочего дня, слушая барабанную дробь дождя по крыше, на пару со старым другом и готовишься провести вечер в спокойной и даже, в некоторой степени, философской обстановке, момент наливания первой рюмки, произнесения первого тоста и выпивания всегда знаменателен. И вот он наступил.

Сергей налил по стопке, они их подняли, и он сказал традиционный для первой рюмки тост: «За встречу!» Легкое касание стопок, звон едва слышен, он в данном случае и не нужен. Чоканье рюмок, как рукопожатие при встрече. Совсем не из той оперы, когда говорят: «Звоном бокалов отгоним злых духов!» или того хуже: «Чокнемся, но не чокнемся!..»

Почти незаметный вкус хорошо охлажденной водки. Незабываемое ощущение, когда судорогой прокатывается по горлу нечто обжигающее и огненно-ледяной лавиной устремляется вниз, и ты не можешь понять, то ли водка тебя охладила, то ли обожгла. Одно верно, она растопила знакомую проталину, куда канула без остатка вся твоя боль и тоска, а водка, теплой рекой разлилась по всем закоулкам утомленного тела. Да, спору нет, холодная водка вещь хорошая, – одно из лучших явлений нашей жизни.

– Хорошо пошла!

– Да, супер-пупер!

Было еще много тостов и водка уже не обжигала. Пили «За нас!» и «За отсутствующих здесь дам!» Водки становилось все меньше, поэтому Сергей наливал помалу, и они пили «За лучшее житьё!» и «За корабли, которые увезут нас в теплые края!» Жаль водка быстро кончилась. Да и то ничего, всю ее не переглотаешь, пропади она пропадом.

Алексей пожалел про себя, что пришел без закуски. Не желая задеть самолюбие малоимущего друга, вместо дорогой текилы, которой в последнее время отдавал предпочтение, он принес дешевую «Пшеничную». Несмотря на разные характеры и вкусы, они были настоящие друзья, уважавшие, а главное, понимающие друг друга. Особенно удивляло и даже восхищало Алексея в Сергее редкое сочетание его пессимистически настроенного ума с необыкновенно жизнерадостной натурой.

Сергей рассказал Алексею о доставшемся ему зашифрованном послании известного киевского ювелира, упомянув при этом, что золото из его магазинов так и не нашли. Алексей долго и со всех сторон рассматривал шелковку, но ничего прочесть не сумел. Ответ перед глазами, но его не видно.

– Давай отсканируем все, что здесь написано, я дам это знакомому программисту, может, при помощи компьютера удастся что-то понять, – предложил Алексей.

– Бери, а вдруг получится, – безразлично согласился Сергей, подумав, что великие открытия редко делаются в лабораторных условиях. Практика показывает, что большинство замечательных идей возникает во время дружеских бесед на кухне.

Водка разбудила аппетит, и он разгулялся не на шутку. От закусняка, состоявшего из изысканных яств, ничего не осталось. Бутылка, уже изрядно опустошенная, перекочевала на край стола, оголив пустую столешницу. От этого есть захотелось еще больше. Холодильника у Сергея не было, так что искать было негде. Продукты он покупал на один-два дня и питался всухомятку в царственном одиночестве.

В выдвижном ящике кухонного стола среди ложек и вилок, штопора и трех консервных ножей, Сергей откопал два кубика растворимого куриного бульона «Gallina Blanca». Они сварили себе по курице «Blanca» и выпили их, разбушевавшийся аппетит поутих. Послевкусие от «кубиков» оставляло незабываемое воспоминание.

Сергей не удержался и по секрету рассказал Алексею о разработанном им простом и эффективном методе лечения гастрита. Метод, вернее, способ, точнее сказать, рецепт, был до гениальности прост, но пока не запатентован, поэтому разглашению не подлежал. Формула изобретения состояла в том, что надо взять кубики «Gallina Blanca» и выбросить их в помойное ведро.

Алексей высоко оценил изобретение, высказавшись лаконично: «эпохальное открытие», и смеялся вместе с ним до слез. Сергей не встречал более веселого и отзывчивого на шутку человека, всегда в настроении с улыбкой на лице, он сразу вызывал симпатию. У него и намека нет на какое-то чванство, а ведь известно, что новый украинец, дорвавшись до денег, превращается в натурального барина, а чаще всего, в обыкновенную свинью. И смеется он от души, только вот глаза его не участвуют в смехе, и в этом есть какой-то разлад.

Ноль семь литра на двоих при такой закуске было достаточно, и они напрасно начали мешать водку с пивом. Но маршрутка Алексея долго не приходила, не было, ни такси, ни проезжающих мимо машин, они истосковались долгим ожиданием, а ларек набитый пивом стоял тут как тут. К тому же была пятница («тяпница»), поэтому они особо себя не ограничивали. От выпитого они оба были близки к состоянию полета. Жаль, взлететь не удалось…

Отправив Алексея, Сергей на обратном пути прихватил с собой еще бутылку пива, решив выпить ее на сон грядущий. Но попасть домой не получилось, он заблудился и долго среди ночи искал свой дом. Он бродил где-то рядом с домом, едва ли ни вокруг него, прибывая в упоительном чаду смеси водки с пивом, напевая один и тот же куплет.

 
Пять бутылок самогона,
Беломора пачка.
Приходи ко мне скорей
Белая горячка!
 

Уже после полуночи Сергей отыскал свой дом, сел за стол на кухне и выпил пива. Приложившись к бутылке, он задержал пиво во рту, и горьковатая влага освежила его своей обжигающе холодной, покалывающей чистотой. А главное, курица Gallina Blanca угомонилась, и перестала клевать его изнутри. Сергей с удовольствием отметил, что сегодня ему таки удастся заснуть. Только надравшись в лоскуты можно найти в жизни какой-то смысл. Подумаешь, жизнь… Конечно, жизнь не удалась, а в остальном, все нормально. Недурственный шуткевич, ‒ типичный пример черного юмора.

Специалисты, изучающие этот феномен человеческой психики, утверждают, что черный юмор ‒ Galgenhumor[7]7
  Юмор висельников (нем.).


[Закрыть], это шутки человека, попавшего в безвыходное положение, они есть яркий признак саморазрушения. А корни черного юмора нужно искать в страхе человека перед смертью и в тайной притягательности всего, что с нею связано.

Некоторые эксперты рассматривают черный юмор, как свидетельство подсознательного влечения к некрофильскому восприятию мира. Но человек, склонный к черному юмору, совсем не обязательно является психически ущербным. Лично для него, такой вид юмора может играть роль выхода из тупика, в котором он очутился. Все это прекрасно, но где же выход из этого исхода? Сидя в пьяном оцепенении, раздумывал Сергей, созерцая палец, вылезший из дыры в носке, словно не узнавая его.

Среди стаканов и тарелок в шершавой россыпи хлебных крошек его взгляд наткнулся на белеющий рулон шелковки. Алексей забыл ее на столе, застланном вылинявшей клеенкой, на сгибах и в других местах на ней осталась лишь тряпичная основа. Угарный вечерок. Сергей взял эту загадочную полоску шелка и с пьяным глубокомыслием принялся ее рассматривать. Некоторые вещи иногда кажутся не такими, какие они есть на самом деле, подумалось ему. Самое необычное, когда обычное, смотрится чуть-чуть по-другому.

На длинном узком лоскуте, похоже тушью, были нарисованы какие-то непонятные черточки, знаки и беспорядочно разбросанные буквы кириллицей. Ничего нового, все та же хренотень. Непонятное обеспечивает безопасность. Здесь явно какая-то инфа, но расшифровать ее не удастся, ни один уже пытался. Ну вот, еще одной бутылкой пива на земле стало меньше. Невосполнимая потеря, а ведь хотел же, взять две!.. Интересно, до чего можно дойти, когда вот так разговариваешь сам с собой?

Пьяный Сергей, размышляя о завтрашнем похмелье и предстоящем воскресном дежурстве, машинально намотал исписанный странными письменами лоскут на пустую бутылку из-под пива. Шелковая лента случайно сдвинулась наискось, какое-то мгновение и, ‒ произошло чудо! Хаотический набор букв, ломаных линий и крючков на ней сложился в текст и рисунок. Быстро трезвея, Сергей прочел: «Вход в пещеры – 400 м от Николаевского цепного моста в сторону Выдубицкого монастыря, на склоне правого берега Днепра, от кучи булыжников вверх на 15 м. В концевой пещере (по правую руку, где лопата) ‒ 2 пуда золота в рублях и изделиях. Да хранит вас Господь! Отец».

Хмель у Сергея, как ветром сдуло, он позвонил Алексею, но тот не брал трубки. Тогда он переписал текст и тщательно срисовал план. Удача с теми, кто ее достоин, подумалось ему. Именно так и не иначе! Рассматривая план уже спокойно, без того возбуждения, которое вызывает новизна открытия, Сергей сообразил, где находятся обозначенные пещеры. Судя по расположению входа вниз от цепного моста по направлению к Выдубицкому монастырю, а значит, вниз параллельно течению Днепра, они должны находиться у подножья Печерского холма. Он хорошо знал это место.

Киев испокон веков славился своими храмами и монастырями, его издавна называли Иерусалимом земли Русской. Сюда, в бывшую духовную святыню Отечества, словно в Мекку, столетиями стекались паломники со всех концов православного мира. Иногда они шли пешком многие тысячи километров, чтобы своими глазами увидеть неповторимые шедевры сакрального зодчества, полюбоваться архитектурными и историческими памятниками древнего Киева. Но главной киевской святыней была и остается Киево-Печерская лавра, одно из самых давних и драгоценных сокровищ Киевской Руси. Откуда, как писал Нестор-летописец, «Есть пошла русьская земля».

История лавры, полная чудесных и драматических событий, насчитывает почти тысячу лет. Во всем мире ее всегда почитали как великую святыню Православия, в ее пещерах покоятся нетленные мощи 118 Печерских святых. Не одинокий святой был послан сюда свидетельствовать Истину, а целая монашеская община праведников, носителей чудодейственной силы. Нигде в мире не было, и нет ничего подобного.

Место, освященное молитвами и подвигами стольких святых, стяжавших благодать Божию, особо почитается православными верующими. Смысл почитания мощей святых Православной церкви основан на учении о высоком предназначении христианских тел, как храмов святого духа и почитаются они «благочестиво, но не боголепно», в том же смысле, в каком почитаются иконы. Пройти по лаврским пещерам и поклониться святым угодникам Печерским с давних пор считалось великой благодатью.

Слава о киевских христианских катакомбах прокатилась по просторам средневековой Европы. Киевская лавра и ее рукотворные подземелья были известны не менее, чем Акрополь Афин, Колизей Рима или Тауэр Лондона. Недавно Печерская лавра вместе с московским Кремлем была включена ЮНЕСКО в список наиболее значительных исторических памятников всемирного наследия. Само понятие «лавра» в России имело значение титула, который присваивался крупнейшим и самым могущественным мужским монастырям. В настоящее время на территории СНГ пять монастырей носят этот титул и Печерская обитель среди них древнейшая. Почетный титул лавры ей был присвоен еще в XII веке.

Сергей не был коренным киевлянином. Он вырос в Херсоне, на берегу Днепра, там же похоронены его отец и мать. Из близких у него никого не осталось. Приехав поступать в Киевский мединститут, он полюбил этот город и остался в нем навсегда, в этом храме, построенном самой природой. Сам Андрей Первозванный остановился здесь, сказав ученикам своим: «Видите иль горы сия? На этих горах воссияет благодать Божья, и будет великий город!» И сияет благодать эта в Киеве уже вторую тысячу лет. Почему? В этом городе есть своя душа. По крайней мере, была…

С каждым годом Киев все больше открывался перед Сергеем, разговаривая с ним на языке своих улиц, площадей, домов. А что за чудо зелень его деревьев! Растущих по склонам холмов, как на страницах полураскрытой книги. «Я готов целовать твои улицы, прижиматься к твоим площадям», пел Александр Вертинский. Такие чувства испытывает каждый настоящий киевлянин и у каждого киевлянина есть свои любимые улицы. Для Сергея, изучение Киева началось с подземных улиц Ближних и Дальних пещер Киево-Печерской лавры.

На него произвела незабываемое впечатление атмосфера, которая уже тысячу лет царит в подземном городе Печерского холма. В его лабиринтах покоятся останки прославленных личностей, творивших историю Древней Руси. Здесь их можно увидеть, постоять с ними рядом и даже прикоснуться к останкам людей, ставших героями сказок, былин и легенд, сердцем ощутить причастность к истории своего Отечества. Здесь Сергей осознал всю относительность и суетность недолгой жизни человека пред силою Веры его.

Все киевские подземелья, в том числе и пещеры Киево-Печерской лавры, рукотворны. Оба лабиринта Печерского монастыря выкопали монахи тысячу лет назад. Это сложная система взаимосвязанных коридоров, соединяющих между собой пещерные помещения. Пещеры эти выкопаны в холмах правого берега Днепра на глубине от 5 до 20 метров (в зависимости от рельефа дневной поверхности) в слоях слабосцементированного глиной песчаника, который имеет свойства каменистой породы.

Вначале пещеры служили местом жительства монахов и местом их молений. Со временем они стали подземным кладбищем, а позже, местом паломничества верующих. Сегодня лаврские пещерные лабиринты воспринимаются, как святые места и как уникальные памятники подземной архитектуры, археологии, истории и культуры украинского народа. При этом многие забывают, что лабиринтом, живые ограждали себя от душ умерших, чтобы те не могли пробраться в мир живых.

Многие легенды об этих пещерах перекликаются с древнегреческими мифами. Например, легенда о Змеиной пещере около Кирилловского монастыря повествует о том, что жил в ней когда-то лютый Змей Горыныч, требовавший от киевлян дани в виде живых людей, и никто не мог противиться чудовищу, кроме Кириллы Кожемяки. Проведав об этом, киевляне обратились к нему с мольбою, и так стукнули дверью, когда вошли к нему, что Кирилла, вздрогнув от того, разорвал пополам 12 кож, которые он вместе мял в руках.

Рассердившись за это, он долго не соглашался, но, наконец, решился идти на змея-людоеда. Борьба была страшна и продолжительна, но Кирилла все же одолел Змея, и после победы заснул богатырским сном в своей клети, попросив наперед свою мать, чтобы она не мешала ему спать 12 суток. Мать ждала 11 суток, но на двенадцатые, не утерпела и стала его будить. Кирилла проснулся, попрекнул мать за нетерпение, и тотчас же умер.

Возможно, в этой легенде есть доля здравого смысла, ведь в этой местности было вырыто много пещер, где укрывался промышлявший разбоем воровской люд. Быть может, именно с ними и сражался Кирилла? Вспоминал по памяти Сергей, прочитанное в каком-то путеводителе по киевским пещерам. Но он никак не мог понять, в чем заключается культурная ценность подземных нор? Рассуждения над этим вопросом ему быстро наскучили, и он пришел к выводу, что каким бы сильным ни было его желание узнать эту тайну, вряд ли она постижима до конца. Вероятно, это одна из тех загадок, которую нельзя ни понять, ни постичь человеческим разумом…

Сергей подошел к окну и уперся пылающим лбом в стекло, надеясь, что холод поможет успокоиться и ему удастся заснуть. Да не тут-то было! Он глядел в ночь за окном и предчувствовал необычайные приключения, ожидавшие его впереди.

* * *

План, как план.

Размышлял Алексей, сидя за сверкающим золотистой поверхностью письменным столом карельской березы. Сегодня он снял с него все справочники, своды законов и подзаконных актов, прибрал текущие деловые бумаги, убрал даже вечно работающий ноутбук. По цене этот старый стол с потускневшими бронзовыми украшениями соответствовал новой иномарке. Но дело не в деньгах, когда они есть, конечно… Алексей считал, что за этим столом ему хорошо думается. Когда он сказал об этом Сергею, тот критически осмотрев стол, согласился, сказав: «полезная в хозяйстве вещь».

‒ В старинной мебели со временем исчезает резкость линий, сглаживается что ли… По крайней мере, это так воспринимается. От длительного соприкосновения с людьми она начинает казаться одухотворенной, ‒ нехотя, развил свою мысль Сергей.

Алексей внимательно рассматривал принесенный Сергеем срисованный план подземных ходов, сопоставляя его с намотанной на бутылку из-под пива шелковкой. Сергей предусмотрительно принес ее с собой, не зная, найдется ли у Алексея такая же, с подходящим диаметром. Конечно, это план-схема, на карту он не тянет и к местности не привязан, но какой же Серёга… ‒ орёл! Мысленно он аплодировал находчивости друга. Хоть он и скептик, и парадоксалист, но он и не такой еще свиток разовьет!

Алексея всегда удивляла нестандартность подходов Сергея к решению запутанных вопросов, его проницательность и смелость мысли. К тому же, он знает чертову прорву всяких интересных вещей, почитать о которых у Алексея никогда не хватало времени, да еще владеет ресурсами латыни. Знания большинства высокообразованных людей напоминают банковские вклады, их накапливают и заботливо хранят, но редко ими пользуются, лишь единицам дано распоряжаться своими знаниями оперативно, при первой необходимости. К этим избранным относился Сергей. Вообще-то, если разобраться, все элементарно просто. Да, но попробуй, догадайся. Теперь основная проблема состоит в том, чтобы найти вход. Где его искать, известно, но как найти? Вот главная задача. Ключ сильнее замка, ‒ в нем решение задачи.

– Интересно, на каких улицах находились магазины Полежаева? – сказал Алексей задумчивым голосом, каким говорят люди, погруженные в свои мысли.

Сергей не спешил с ответом, понимая, что Алексей в нем не нуждается. Он неприязненно взглянул на друга и молча, пожал плечами. После вчерашнего Алексей стал сильно тормозить, подолгу думает над всякой ерундой, вести с ним беседу одно удовольствие, ‒ сплошной медляк! Что касается дореволюционных киевских магазинов, то в одной обстоятельной обзорной статье о киевской старине Сергей о них читал, но помнил только о нескольких из них.

Магазин «Джентельменъ» располагался на Крещатике и предлагал наибольший выбор «галстухов», а магазин «Жакъ» находился на Большой Васильковской улице и славился великолепным выбором смокингов, столь необходимых для торжественных случаев, коих в «ранишней» жизни было предостаточно. Неожиданно для себя Сергей еще вспомнил о знаменитом кондитерском магазине Балабухи на Крещатике в доме № 31, где продавались «соблазнительнейшие вкусности».

На этом запас его сведений о давних киевских магазинах исчерпывался. Хотя ему запомнилось несколько фамилий их владельцев, и он принялся их припоминать, как их запомнил, в алфавитном порядке: Альшванг, Гершман, Кауфман и Яхинсон. Вот, кажется, и все. Ах, да! Что ж это я… Ну, конечно же, и Леон Идзиковский. Надо же, чуть было о нем не забыл. Но, о Полежаеве он решительно ничего не знал.