Текст книги "Час цветения папоротников"

Автор книги: Виктор Гавура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Меня зовут Сергей Федорович, – вежливо ответил Сергей, набравшись терпения и приготовившись слушать.

Сергей с неудовольствием стал замечать за собой, что если раньше, всегда выслушивал жалобы больных до конца, то теперь, прерывает их на полуслове. Не то что бы он перестал доискиваться причины причин, он просто слишком устал, чтобы ждать, пока ему объяснят то, что ему и без того уже было понятно. «Не первые ли это признаки потери сочувствия к людям?» ‒ озабоченно думал он.

– А вы не приходитесь родственником Сергею Федоровичу Тягнырядну? – спросил его заметно приободрившийся больной.

– Нет. Моя фамилия Рябоштан, – вежливо ответил Сергей.

– Вот никогда бы не сказал, – недоверчиво покачав головой, возразил пациент, разглядывая Сергея. – Сергея Федоровича Тягнырядна также, как и вас, зовут Сергей Федорович. Вы даже на него немного похожи. Вообще-то, он свинья, вы ему об этом так и скажите, когда увидите.

‒ Как же мне ему сказать, если я его не знаю и никогда не видел?

‒ Ну, как-нибудь скажете, когда увидите. У нас гаражи рядом, так он в прошлом году взял у меня атлас автомобильных дорог и до сих пор не вернул. Свинья и подхалим к тому же. На День незалежности меня пригласили на прием в городскую администрацию, я там своими глазами видел, как он перед своим начальником на цирлах скачет.

– Моя фамилия Рябоштан и к вашему Сергею Федоровичу я отношения не имею, – подумав о своем собеседнике плохо, неприятным голосом человека, пытавшегося прекратить разговор, с раздражением сказал Сергей.

– Ну да, ну да, понимаю… – согласно закивал больной, панибратски похлопав Сергея по плечу с таким видом, будто Сергею это не могло доставить ничего, кроме удовольствия. – Он, тоже, как и вы, Сергей Федорович, только вы Рябоштан, а он, Тягнырядно. Но он, дрянь такая, ну очень на вас похожий. Сволочь редкая и рожа на бок.

Захворавший от удовольствия даже хрюкнул, поперхнувшись смехом, достал из кармана носовой платок, похожий на засаленную ветошь, которой механики на кораблях протирают машину и громко высморкался.

– Я н-не п-понимаю, на что вы намекаете?! – заикаясь, спросил Сергей, невольно потрогав свое лицо. «Ничего не набок… Чтоб тебя черт взял!» ‒ в сердцах пожелал Сергей.

– Нет, что вы! Я ни на что не намекаю. Не подумайте ничего плохого. Я Сергея Федоровича Тягнырядна давно знаю. Я с ним однажды даже в одном профилактории на Днепре отдыхал и по работе мы часто встречаемся. Но он, паршивец, ну очень на вас похож. Скажу вам сугубо между нами: дрянь во всех отношениях.

Сергея аж в жар бросило, он боролся с желанием стукнуть своего пациента чем-то тяжелым, хотя бы тем же тонометром. Но вдруг его осенило и он, перебив своего, не умолкающего собеседника, спросил у него напрямик:

– Простите, но если у вас есть такой уж очень похожий на меня знакомый, позвольте, воспользовавшись «знакомством», обратиться к вам с просьбой.

– С просьбой?.. – застыв с криво разинутым ртом, озадачено переспросил Сергея несмолкающий хворый, и тут же умолк, будто кто-то одним щелчком выключил надоедливый громкоговоритель.

– Ведь вы руководите большой строительной организацией, так не могли бы вы в виде шефской помощи, нам на подстанции подчинить ступени? – спросил Сергей. – Объем работы там небольшой, всего одна ступенька сломана, такая небольшая, из бетона. Сколько мы заведующего ни просим ее подчинить, он и слушать не хочет, говорит, что он врач, а не строитель. У нас хоть и не очень высокое крыльцо, но ночью ногу сломать можно.

– Я подумаю, чем можно будет вам помочь. Давайте я вас провожу. Я вам потом как-нибудь перезвоню… – обнадежил Сергея моментально выздоровевший больной, любезно подталкивая его к двери.

Бывают же люди! Разгорячился Сергей, он завелся настолько, что вынужден был сам себя одернуть. Ведь главный недостаток дурака не глупость, а то, что с ним скучно. Хотя этот фрукт не дурак, а обыкновенный украинский жлоб. Ну и вызвал бы себе для измерения давления кого-то из коммерческих медицинских структур. Их сейчас много развелось.

В двух самых известных в Киеве частных клиниках цены почти не отличаются. Выезд бригады скорой помощи, которая только проконсультирует, обойдется в 350 гривен, а если придется оказать первую медицинскую помощь, то 490. Пошутить же с частной скорой помощью не получится. Если вызов зарегистрирован, а потом кто-то попытается от него отказаться, придется оплатить транспортные расходы в размере 190 гривен. Совсем другое дело с государственной скорой помощью, здесь все бесплатно.

И получают врачи частной скорой помощи в несколько раз больше. Но Сергей никогда бы туда не перешел, ни за какие деньги. Ему рассказывали знакомые коллеги, как им там работается. Они находятся в такой зависимости от произвола хозяина, что никакая казенная служба не идет в сравнение. На дежурстве каждый должен демонстрировать постоянную занятость и быстро выполнять указания начальства, наподобие: «стой там – иди сюда» или, как в песне поется: «постой, не вешай трубку, и молчи…» А будешь плохо проявлять лояльность и недостаточно активно восхвалять хозяина, это сразу же отразится на зарплате. Ни за какие коврижки Сергей не отдал бы себя в подобное рабство. А, ни в таком же рабстве, он находился, но за много меньшую плату?

Заехать на подстанцию не удалось. Диспетчер по рации передал новый вызов: «Пищевое отравление». Ночь без заезда на базу для бригад скорой помощи обычная практика. Многие не выдерживают, увольняются. Из молодежи работают только студенты, которые подрабатывают в качестве медсестер или фельдшеров. Но, при первой же возможности, они уходят туда, где работа поспокойнее и платят побольше. Молодых врачей вовсе нет, пройдет несколько лет и скорая останется без медиков. Не зря говорят: «скорая помощь» это барометр состояния общества тире медицины.

Продолжают работать только люди среднего и пенсионного возраста. Каждое дежурство, это серьезное испытание, но они останутся здесь до конца, пока не вымрут, все до единого. Что их здесь держит? На скорой бывает тяжело и горько до слез, даже страшно, но никогда не бывает скучно. Здесь на одном дежурстве можно увидеть начало и конец жизни, и все, что случается между этим.

Прибыв на место, выяснилось, что отравились суррогатной водкой. Виновник вызова двадцатилетний Вячеслав Кутько лежал на полу, по всему было видно, что у него тяжелая форма алкогольного отравления. Новая трехкомнатная квартира была пуста, не считая двух матрацев на полу, трех детских кроватей и множества порожних бутылок по углам. Забивал дыхание удушливый смрад, в котором преобладало зловоние кала, мочи и какой-то дохлятины.

На полу сидело двое детей в возрасте около двух лет. Первый, до крови исцарапанный, с остервенением душил за горло, отбивающегося кота. Второй, похожий на первого, перепачканный калом, голый сидел на полу и, размазывая кал по лицу, с безразличным видом его ел. Третий ребенок выглядывал из детской кроватки. От двух остальных, он отличался тем, что лицо, руки и рваная рубашонка у него были в зеленке.

Сергей срочно вызвал на себя специализированную бригаду. Раньше она называлась «токсикологической», теперь ее переименовали в «бригаду интенсивной терапии». Перекрестили порося на карася. Обычная игра в смену названий, от которых ничего не меняется, зато создается видимость деятельности. Не теряя времени до их приезда, Сергей начал оказывать помощь мертвецки пьяному Кутько.

Его кожа была холодной на ощупь, пульс на периферических артериях не прощупывался, закатившиеся глаза напоминали два сваренных вкрутую яйца. Сергей вместе с Миррой Самойловной переложили его с пола на матрац. Одеяла они не нашли и укрыли его каким-то тряпьем, а затем, сменяя друг друга, пытались попасть ему в вену. Но, ни у Сергея, ни у Мирры Самойловны ничего не получалось, артериальное давление не определялось и вены спались.

Жена потерпевшего назвалась Людой, на вид ей было около тридцати. Она выпила меньше, хотя и была сильно пьяна, но говорить могла. В грязной майке без трусов она сидела рядом на полу. Постоянно отбрасывая с лица растрепанные пряди липких волос, икая и запинаясь, она рассказывала о том, что произошло.

– Водку мы взяли в магазине «Фуршет», здесь, недалеко. Она там дешевая. Хватило на две бутылки. Выпили. Все, как всегда, ничего особенного, обычный приход. Я отошла ненадолго в туалет и там заснула. Прихожу, смотрю, а Вячек сам все допил и отключился. Я побуцкала его ногами, он в последнее время часто так поступает, все ему мало… А он лежит и ни гу-гу, даже не матерится. Тогда я к соседям пошла, а они вас вызвали.

– Вы, почему за детьми не смотрите? – стирая пот со лба, спросил Сергей.

«Когда бог сделал человека, он не запатентовал свое изобретение, теперь каждый Буратино может делать себе подобных», ‒ окинув взглядом детей, подумалось ему.

– Все врачи убийцы… – после продолжительного молчания, ответила Людмила. – Они еще в революцию показали свою гнилую сущность, Ленина и Горького отравили. Хотели и Сталина отравить, но он им не дался, взял сам, и умер.

– Ну, так уж и все?.. – с сомнением спросил Сергей. – Может, среди них есть хоть несколько не убийц?

После внутривенного введения нескольких препаратов, показатели сердечной деятельности у Кутька улучшились. Зрачки на свет по-прежнему не реагировали, но появилась реакция на инъекции в виде утробного мычания.

– Нет, все поголовно! – с пьяной категоричностью возразила Людмила, решительно разрубив воздух рукой, будто поставила над сказанным утвердительный знак. – По крайней мере, которые мне попадались, так все. Мне в роддоме соседка по палате дала почитать газету, там писали об этих врачах-вредителях, которые хотели отравить Сталина. Там им никто дифирамбов не пел: «люди в бэ-э-э-лых халатах!», – кривляясь, проблеяла Людмила и утерла мокрый рот ладонью. – Там их прямо называют: «изверги рода человеческого».

– Чем же они вам так насолили? – без обиды, напротив, с веселыми интонациями в голосе спросил Сергей.

‒ Из-за того, что у моего ребенка зараза, они требуют его от остальных моих детей «отделить». А куда мне его отделять, если они хотят быть все вместе? Та и прятать их по комнатам я хочу, их же потом не найдешь… К тому же, это нарушение их гражданских прав. За это незаконное требование с них полагается возмещение. Хорошо, что я их не послушалась и этого не сделала, и делать не буду, не пошла из-за их халатности на преступление, но за моральный ущерб моей чести и достоинства, пусть мне теперь заплатят, что положено!

У Кутька появилась реакция зрачков на свет, и он стал громче мычать.

– О том, что у нас будет тройня, мы с мужем узнали, когда я была на пятом месяце беременности, – как заведенная, продолжала рассказывать Людмила.

Припоминая подробности, она кривила рот и смахивала пьяные слезы.

– Мы обрадовались, теперь заживем, все теперь у нас будет бесплатно. Квартиру новую выбьем, а комнату в коммуналке, продадим. Новую, тоже можно будет продать, если деньги кончатся. Все у нас было хорошо, я даже с Вячеком стала меньше собачиться. И все было хорошо до вмешательства врачей-вредителей. До них у меня ничего не болело, а на седьмом месяце они заразили меня токсикозом и положили под капельницы. От большого количества жидкости, которую они в меня влили, у меня поднялось давление, отказали почки и начались преждевременные роды. Потом выяснилось, что доктора все делали не так как надо. Но это еще ничего…

Через четыре недели после родов мне показали моих мальчиков. Я была в ужасе, у всех были вывернуты ручки и ножки. Оказалось, когда им ставили капельницы, ручки у них застывали в противоестественном положении, а врачи не утруждали себя тем, чтобы после вывернуть их в нормальное положение. Так они и зафиксировались. Потом, когда я им на это указала, они все поисправляли. Но все равно, они все делали неправильно, из-за этого голова, вон у того, который в кровати, приплющена с одной стороны так, что даже глаза поехали, один стал выше другого. Его голове в роддоме никто внимания не уделял. Вместо того чтобы выполнять клятву Гиппократа, врачи-убийцы приговорили моих детей к смерти.

А теперь они мне говорят, что они предупреждали о том, что мне не надо было пить во время беременности и что у моих детей могут быть проблемы из-за того, что у меня муж алкоголик. А может, у нас любовь! Будут они мне указывать, от кого мне рожать. А Вячек у меня хороший… Когда все это случилось, у Вячека был перелом черепа, а то б он им показал! Когда я ходила беременной, он меня почти не бил. Ну, было один раз, я в него банкой с огурцами бросила, а он мне случайно ногой в живот попал.

Так я сама была виновата, меня с перепою кумарило, а он мне говорит: «Подкинь огурцов на закусон». Мне не понравилось, как он это сказал, я и подкинула… Ну, и еще один раз было, когда я его ножом порезала. Так, слегка, только руки… Но он тогда меня не в живот бил, только по бокам. Я ничего не чувствовала, пьяная была. Но он не больно бил, хоть и ногами. Что он дурак, беременную по животу бить? По бокам, да, а по животу, нет. Я так врачам этим и сказала, но они и слушать не хотят, все на меня и на мужа свалить готовы, чтобы спрятать свою некомпетентность.

Я считаю, это не по-европейски… Это же форменная необразованность и низкая квалификация. Я с этими врачами-убийцами судиться буду, надо же кому-то вывести на чистую воду этих убийц живых существ. Мне в роддоме рассказывали, один из них пьяный во время операции свои очки в кишки одной женщине уронил, не заметил, и там их зашил, а когда взятки считать начал, кинулся, а очков нету… Их потом из живота у нее вырезать пришлось. Пусть эти убийцы моих мальчиков сперва вылечат, я же их родила не заболелыми, и моральный ущерб пускай мне возместят, а потом я подумаю, прощать их или нет.

Кутько открыл плавающие глаза и попытался сесть. Сергей его удержал и тот, с громкими бессвязными криками, суча по полу ногами, стал от него отбиваться. Стоя на коленях, Сергей пытался удержать, порывавшегося бежать Кутько. Внезапно Сергей почувствовал, что его колени начали скользить. Он стоял на коленях в луже мочи.

 
Сколько сил потрачено на то,
Чтобы зачерпнуть ладонями
Отражение месяца в воде.
 

Подумалось ему чем-то, наподобие японской хокку. И, где же тут человек?.. На что я растрачиваю себя, теряя последние душевные силы? Прибыл реанимобиль с бригадой токсикологов и Сергей не дослушал всех пунктов условий Людмилы относительно возможного прощения врачей-убийц. Выходя, Сергей непроизвольно вытер у дверей ноги.

Формирование оплаты по сталинскому принципу: «Дадим медикам зарплату по минимуму, а в остальном, поможет народ», привело к поголовной карманно-конвертной оплате их труда. Низведенные до положения лакеев врачи, только и смотрят в руки своим пациентам, отсюда и все нарекания. У людей пропало доверие к врачам, поэтому такой популярностью пользуются руководства народных целителей, наподобие: «Сам себе врач».

Там есть рецепты на все случаи жизни: от сглаза, до рака. Заболела голова, это верный признак «зашлакованости» организма, надо прочистить его уриной. Не помогла уринотерапия, можно применить калотерапию – ставь компресс из собственного дерьма. Одно условие ‒ никакой химии, от нее весь вред, засоряет организм. Почему так популярны самоучители этих доморощенных знахарей? Ответ простой: все, что надо для лечения всегда под рукой, не надо покупать лекарств, они теперь не каждому по карману, а главное, не надо обращаться к лихоимцам-врачам.

Врач, вымогающий подачки от больного, такой же преступник, как и те, кто его на это толкает. На поборы и взяточничество медиков толкает государство, точнее, банда прорвавшихся к власти воров. Им так удобнее, преступником легче управлять. Но, как быть честными врачами, которые не берут взяток? А никак. Их почти не осталось, последние скоро вымрут, как мамонты. Сергей машинально подумал, что за годы работы на скорой ему много раз в виде благодарности предлагали деньги. Но, как он в них ни нуждался, взять конверт с «благодарностью» не смог и вряд ли сможет. Неисправимый дефект воспитания.

Сергей знал, что он хороший врач, лучший на их подстанции, возможно, один из лучших врачей скорой помощи Киева. Но он уже не испытывал минут величайшего подъема, когда ему удавалось спасти человеческую жизнь и ему не верилось, что такие минуты будут ему доступны. Ушло то время, когда он жил и умирал вместе с каждым больным. Все вокруг изменилось, стал другим и он сам. Он в совершенстве владел врачебным делом, и сейчас у него случались проблески озарения, почти что волшебства и ему удавалось сделать больше, чем возможно, буквально с того света возвращая человеческие души. Но от сознания этого, его работа не доставляла ему, как прежде, упоительных мгновений счастья.

Заехать на подстанцию опять не удалось, поступил новый вызов. Сергей ехал по ночному Киеву и никак не мог сбросить с себя тягостное ощущение телесной и душевной нечистоты, которое он всегда испытывал после посещения грязных квартир. За окнами в желтом свете фонарей тоска кружилась в медленном вальсе с безнадегой.

Когда город засыпает, тротуары пустеют и то, что происходит на улицах, видится особенно четко. По пути всюду встречались пьяные компании молодежи, они шатаются от одной торговой точки к другой, не выпуская пластмассовые соски с пивом из рук. Им уже не надо ни любви, ни секса, только алкоголь и наркотики. «Наливайки» и ломбарды на каждом углу, работают всю ночь, как в какой-то банановой республике. Где они берут деньги на выпивку? Известно, где, грабят всех подряд. Никому до этого нет дела, главное, нажива. Тем, кто на этом наживается, выгодно, чтобы происходило всеобщее одичание, легко управлять потерявшими человеческий облик людьми.

 
Век наркотиков и СПИДа,
Шмали и колес.
Век войны, свободы, секса
И чрезмерных доз.
 

Завывало включенное в кабине радио FM. Как скучно стало жить, куда ни глянь, тоска. Да, жизнь грустная, зато зарплата смешная, вспомнились ему слова Шереметы. Утешает то, что и Леонардо да Винчи при дворе герцога Миланского (невежественной выскочки) платили меньше, чем придворному карлику.

Поступивший вызов был к Пинчуку Владимиру, двадцати шести лет. Он жил в новой, обставленной дорогой импортной мебелью квартире. Во всем был виден достаток и благополучие. На стенах висело множество мелких картин маслом. В основном это были пейзажи, тщательность исполнения в них преобладала над содержанием. Удивляла фотографическая скрупулезность прописанных деталей без малейших нарушений пропорций или смещения симметрии.

Пинчук оказался упитанным молодым человеком с обрюзгшим красным лицом и беспокойными толстыми пальцами. В мякоть одного из них, глубоко всосался массивный золотой перстень печатка с кудрявой монограммой. У него была неумеренно развита нижняя часть лица. Его округлый, блинчатый подбородок лежал на груди и дрожал, как желе. Вместе с ним тряслись и пухлые лоснящиеся щеки.

На большом, круто навороченном компьютером столе светился плоский монитор, на нем застыла таблица с длинными рядами цифр. На прикроватной тумбочке стоял раскрытый ноутбук, на его дисплее те же бесконечные ряды цифр. На столе и на полу валялись красно-коричневые обертки от «Сникерсов». Типичное проявление патологического голода. Люди, находящиеся в состоянии хронического стресса, таким образом «съедают» свои проблемы.

– Вечером появилась дрожание во всем теле, голова начала болеть и кружиться, а руки и ноги онемели, – вытирая испарину со лба, испугано рассказывал Пинчук.

Его мраморно-белые пальцы покрытые черными волосами постоянно находились в движении, отвлекая Сергея. С чего бы это? Раньше на такие пустяки он не обращал внимания.

– Я начал сильно потеть, и эта дрожь… Мне страшно, я боюсь умереть… Помогите мне, доктор, – жалобно попросил он, с надеждой поглядывая на Сергея напуганными заплывшими глазами.

Возле кровати стояла жена Пинчука, одетая в богатый атласный халат и будто его не было рядом, с огорчением рассказывала.

– Он последнее время много работает, ни на шаг не отходит от компьютера. Его хозяин, владелец фирмы, чтобы получить за срочность дополнительные деньги, берет заказы, которые надо было сделать «вчера на позавчера». Зато он хорошо платит, у нас все есть и все нам завидуют, все считают моего Вову успешным… ‒ она зябко запахнула халат. Ее короткие пальцы не гнулись от нанизанных золотых перстней.

Оказывается, трудяга и добытчик ‒ все в дом, а не компьютерный ботан, каким показался на первый взгляд. Сергей не стал ей говорить, что ее муж получает надбавку за срочность, расплачиваясь за нее своим здоровьем. При этом он забывает, что здоровья не купишь. Артериальное давление у Вовы было повышено, тоны сердца глухие. Налицо сосудистый криз, вызванный переутомлением. Но это так, предварительный диагноз, на сегодня, а окончательный, будет соответствовать емкому японскому слову «кароси», которое означает: «смерть от переутомления, связанного с работой».

На глазах меняется система ценностей и социальные стандарты. Чтобы считаться успешным, надо много работать, иногда недопустимо много. Вместо потогонной конвейерной системы сейчас появилась система выжимания мозгов. Успешный молодой человек не только допоздна сидит на работе, но работает и дома по ночам, по выходным и в праздники. Все необходимое всегда при нем: его профессиональные навыки и компьютер.

Напряженный ритм жизни становится для них привычным и происходит превращение нормального человека в трудоголика. Это ведет к одиночеству, как среди коллег, так и в семье, поскольку трудоголик теряет представление о том, что хорошо, что плохо, и становится черствым и безжалостным. Постоянные перегрузки и недосыпание вызывают хроническую усталость. Сергей не раз в таких случаях слышал, как вполне благополучные молодые люди говорили: «Если б вы знали, как я устал!» «Как я устал…» ‒ эти слова рефреном стали звучать и в разговорах с Алексеем.

Сергей и сам страдал от хронической усталости. Из-за недосыпания на дежурствах, а потом бессонницы, после них, его глаза иногда мимо воли пристально, не моргая, останавливались на отдельных предметах, и он впадал в транс, переставая что-либо видеть и чувствовать. Сколько времени могло продолжаться подобное состояние, он не знал, но однажды дома, он пробыл в таком забвении около трех часов. Однако он и близко не мог причислить себя к категории «успешных».

Ему вспомнились увиденные им только что картины. Вызывает неприятие не их размеры. Хотя знатоки считают, что миниатюристу не под силу передать широкую картину жизни. Но разве можно упрекать художника за то, что созданный им мир так мал? Достоинства картины не измеряются, ни масштабами, ни значительностью избранного объекта. Даже миниатюрная картина способна разбудить всевластные чувства, растрогать, взять за сердце, а то и не на шутку задеть, ранить навсегда, так, что, сколько жить будешь, не забудешь. Здесь же, удручала мелочность затраченных усилий.

Экипаж Сергея ехал по ночному Киеву в сторону подстанции. У всех было одно желание, заехать на базу и передохнуть. По радио FM, включенному в кабине у Володи, кто-то подлейшим голосом тянул нескончаемо длинную песню, похожую на завывание кочевника.

 
Миллион-миллион долларов Сэ-Шэ-А-а,
Жизнь будет хороша, жизнь будет хороша.
На земле веселей и бодрей жить шурша,
Миллион-миллион долларов Сэ-Шэ-А-а…
 

Забормотала рация и диспетчер передал новый вызов. У женщины шестидесяти лет «разрывающие» боли в области сердца, предварительный диагноз: «Гипертонический криз. Инфаркт под вопросом». Они развернулись и, включив мигалку, помчались в противоположную от подстанции сторону. Не проехав и километра, их остановили. На дорогу выбежало несколько человек, и преградили машине путь, все они были пьяны.

На тротуаре лежал парень лет семнадцати, вокруг головы у него расплылась черная лужа. Снова пьяные разборы, бессмысленное жестокое избиение. Постоянно приходится быть начеку, чтобы самому не попасть под раздачу. Сейчас на скорой помощи стало опасно работать. Недавно врачу на выезде травмировали лицо рукояткой пистолета, а врач-интерн пятнадцатой подстанции получил от «благодарного больного» удар ножом в сердце.

Пока Сергей измерял давление не приходящему в сознание потерпевшему, а Мирра Самойловна накладывала ему повязку, у нее украли сумку-укладку с медикаментами. «Надо ж было допустить такой тупяк!» ‒ ругал себя Сергей. Следовало внести пострадавшего в салон машины и оказывать ему помощь там. Но рана у него на голове сильно кровоточила, поэтому и решил, не теряя времени, остановить кровотечение на месте. Сергей потребовал вернуть сумку, его окружил пьяные лоботрясы и чуть не избили. Все возбужденные, агрессивные, руки и лица в крови.

Когда пострадавшего втащили в машину, разъяренные хулиганы влезли следом и продолжили драку в салоне. Ели отмахались, оказавшимися под рукой костылями. Прикрывая больного своими телами, пришлось срочно отъезжать, на ходу захлопывая двери. Вслед полетели оскорбления и бутылки. На первое, никто не обращал внимания, а вот бутылки, совсем другое дело. Два попадания по кузову сопровождались пушечным грохотом и звоном осколков. В последующем, от каждого постороннего звука все невольно вздрагивали и пригибались.

И снова они ехали по ночному Киеву. Сергей сидел, ни о чем не думая, в каком-то тупом оцепенении. Душевная опустошенность и бесконечное отвращение от людей изводили его. До конца смены оставалось еще пять часов.