Текст книги "Разговорные жанры эстрады и цирка. Заметки писателя"

Автор книги: Виктор Ардов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

В фельетоне используется вся палитра сатиры и юмора – от легкой шутки и мягкой иронии до иронии злой, до сарказма, до гротеска.

Существует еще одна разновидность фельетонов – памфлеты. Понятие «памфлет» означает резко сатирическое высказывание о каком-либо явлении или лице. Прибегать к памфлетам, направленным в адрес наших врагов, вполне уместно. И на эстраде у нас часто звучат саркастические, воистину памфлетические слова против зарубежных злопыхателей, против врагов нашего строя и нашей страны.

Чаще всего фельетоны пишутся прозой, ибо проза дает больше возможностей передать живые реплики, подслушанные в быту, шутки и т. д. Но существует немало фельетонов в стихах. Стих, естественно, облагораживает самый строй повествования. Однако никаких скидок в смысле занимательности и публицистичности переход на стихи не дает, и потому фельетон в стихах – очень трудоемкий жанр.

Отдельно стоит упомянуть вольный, так называемый «раешный» стих. Иной раз раек пишется в расчете на соответствующее стилизованное исполнение – в манере зазывал народных балаганов прошлого («дед-раешник»). Но можно писать раек и для артиста, который выступает в обычном костюме и в обычном стиле.

Разумеется, стихотворные и раешные фельетоны об– ' ретают все те преимущества, которые вообще свойственны стихам. Например, рефрен1, то есть повторение одного и того же слова или речения, удачно используемый в стихотворном фельетоне, даст много интересного для аудитории. То же-и в райке. Кроме того, в райке интонация озорного народного остроумия открывает многие поводы для смеха аудитории.

Но известно применение рефрена и в прозаическом фельетоне. Зрители старшего поколения, вероятно, помнят, как фельетонист Г. И. Афонин произносил в одном фельетоне прозаический рефрен: «Оччень хорошо!»

1 Подробно о рефрене см. в главе о куплете.

62

Обладая редкой способностью к скороговорке, Афонин заканчивал большие куски произнесенного в быстром темпе текста этими двумя словами, выговаривая их нарочито медленно. Разумеется, они всегда звучали иронически, так как сатирик говорил «оччень хорошо» только о недостатках. И всегда этот прием вызывал и смех, и аплодисменты зрителей, которые великолепно понимали иронию Афонина.

Скороговорка и сама по себе является интересным украшением фельетона. От автора фельетона она требует внутренней рифмовки', звуковых и смысловых повторов и других специальных приемов. Далеко не всем артистам под силу скороговорка, но если она удается, то непременно надо ее использовать.

К украшениям фельетона можно отнести также элементы бытового рассказа – то есть реплики и короткие диалоги, произносимые с воспроизведением акцентов, говоров, индивидуальных особенностей персонажей и т. д. В фельетон могут быть вкраплены небольшие сценки или интермедии, анекдоты, пародические и иронические пословицы, прямые пародии на стихи и прозу и т. д.

Наконец, для украшения фельетона используются и музыкальные элементы: цитаты из песен или других музыкальных произведений, примененные пародийно или пародически, а иногда и впрямую. Так, например, заслуженный артист РСФСР П. Л. Муравский обогащает свои выступления игрой на гитаре и отрывками из старинных романсов, которые он исполняет иногда пародически, а иногда без всякой иронии. Но после нескольких фраз романса, исполненных, так сказать, «всерьез», артист сатирически комментирует пропетые им слова.

Н. П. Смирнов-Сокольский демонстрировал по ходу фельетона специально снятый фильм (в основном, разумеется, пародический, а иногда и хроникальный); иногда он читал на фоне ширмы, за которой кукловоды приводили в движение огромные тростевые куклы, изображавшие персонажей фельетона. Погибший на фронте в Отечественную войну фельетонист Г. Немчинский всегда исполнял свой репертуар на фоне киноэкрана, на который проецировались фильмы, смонтированные для этой цели. 1

1 Подобный прием применяется в сатирической н юмористической прозе, ибо он эффектен и всегда способствует осмеянию тех явлений н персонажей, которые трактуются в рифмованных фразах.

63

Лев Горелик читает написанный им же самим фельетон в образе персонажа картины художника Перова «Рыболов». Декорация воспроизводит пейзаж, изображенный на этом полотне. Тяжелая рама вокруг этой «живой картины» дополняет эффект. Некоторое время артист, стоящий в позе и гриме рыболова на фоне реки, не двигается, а затем выпрямляется и начинает читать фельетон, который написан в форме монолога, передающего личные впечатления старого рыболова. Он говорит, что обычно копия этой картины висит на стенах в разных организациях, которые впоследствии сдают ее в комиссионный магазин, где ее покупает другое учреждение. Поэтому рыболов многое видел и слышал. Прием, найденный Гореликом, очень удачен, он дает возможность коснуться многих сторон жизни.

Чревовещание, фокусы или игра с воображаемыми предметами также относятся к числу полезных украшений фельетона. Обращаются фельетонисты и к легкой трансформации, по ходу монолога изображая нескольких характерных персонажей. Словом, существует много способов обогатить исполнение фельетона. Все они допустимы, если не затемняют и не подменяют темы и хода изложения текста и не мешают публицистическому замыслу произведения.

Из всех разговорных жанров фельетон требует максимального такта – и художественного и политического. Вряд ли уместно в одном произведении касаться тем внутренних, особенно если трактуются отрицательные явления нашего быта, и международных тем, где говорится о врагах Советского Союза. Если окажется, что о заядлых зарубежных злопыхателях и врагах советского строя мы говорим в том же тоне и рядом с высказываниями о наших людях, которые, может быть, обладают недостатками, однако являются гражданами СССР, – это будет грубой политической ошибкой.

Но не только такие резкие промашки неуместны в фельетоне. Надо уметь избежать нежелательных или неожиданных для автора и исполнителя выводов и ассоциаций у аудитории.

Н. Смирнов-Сокольский в статье о творчестве сатирика говорит:

«Как же лучше строить свои сатирические выступления? – вот вопрос, который и сегодня волнует эстрадного сатирика.

64

Скажу, как я сам себе всегда отвечал на этот вопрос. Во-первых, я никогда не ограничивался только голым указанием на те или иные недостатки. В меру отпущенных мне способностей я тут же пытался высказать свое собственное к ним отношение. Не скупился на слова осуждения и на слова о необходимости исправления этих недостатков.

Всякий недостаток, всякое еще не изжитое уродство быта вызывают у советского человека гнев и боль. Этот гнев и эта боль не должны только подразумеваться в сатирическом произведении. Читателю-слушателю должно быть абсолютно ясно личное отношение автора к этим недостаткам.

Не так давно я слышал нечто вроде фельетона у одного эстрадного сатирика. Я говорю «нечто вроде фельетона», потому что в нем не было ни конца, ни начала, ни стержня, ни выводов. Это был своего рода «прейскурант», набор, перечисление некоторых «мелочей», недостатков качества нашей продукции, торговли, быта. Все это действительно были «мелочи», которые подавались с весьма бодрым и веселым видом. Но никакого собственного вывода из этого «веселого» перечисления ни автор, ни артист не сделали, надеясь, по-видимому, что вывод сделают сами слушатели.

Это же совершенно порочно! Два разных вывода может сделать слушатель: «У нас плохо только это» и «У нас плохо даже это». Подобное произведение, бесстрастно прочитанное сатириком, превращается в простое зубоскальство, в своего рода любование недостатками. Это ничего общего не имеет с партийными принципами критики и самокритики, с благородной задачей сатирика не только находить, указывать, но и помогать исправлению недостатков.

Вторым необходимым методологическим условием работы советского сатирика, мне кажется, является обязательная обрисовка фона, на котором сатирик замечает тот или иной факт.

За сорок лет я прочитал советским людям немало собственных сатирических фельетонов. Плохи они были или хороши – не мне судить, но в некоторых из них были иногда и довольно жесткие слова о недостатках, отнюдь не порядка «мелочей».

Несведущие люди порой мне даже задавали вопрос: «Как это вам разрешают?» А секрет довольно прост: го-

3 в, Ардов

65

воря о плохом, я никогда не забывал говорить о хорошем. Хорошее у меня не подразумевалось, как нечто общеизвестное. О нем рассказывалось. Несколько чертополохов, вставленных в букет роз, вызывают досаду и желание выбросить этот чертополох из букета. Букет из одного чертополоха подобных эмоций не вызывает. Он вообще не букет»1.

Артист прав: надо заботиться о том, чтобы фельетон был посвящен значительным темам. Шутки и мелкие темы хороши, когда они представляют собою разрядку после важных по смыслу кусков текста. А если весь фельетон посвящен пустякам, он не имеет права на существование.

Образ фельетониста. Исполнитель фельетона вправе украшать свои выступления не только остроумием, но и чисто комическими иллюстрациями. Но собственное лицо фельетониста должно быть серьезным. Его может оживлять только ирония. И чем значительнее, глубже весь тон фельетониста, тем больше выигрывает его номер.

Фельетонист может быть темпераментным трибуном, который горячо призывает свою аудиторию к тому, что считает правильным, и горячо осуждает все то вредное, отсталое, недостойное, что еще существует сегодня. Таков был образ, созданный Н. П. Смирновым-Сокольским.

Фельетонист может быть милым собеседником, неназойливым, мягким, даже добродушным по первому впечатлению; но в этой доброте, оказывается, заключены совсем неблагодушные язвительность и ирония против существующих у нас недостатков. Таким предстает перед зрителями П. Л. Муравский.

Фельетонист вправе, виртуозно меняя ритмы, не останавливаясь перед скороговорками, произносить тонкий сатирический монолог явно театрального склада. Это делал Г. И. Афонин.

Фельетонист может перемежать свою беседу с аудиторией исполнением характерных эпизодов (сценок, отдельных реплик и т. д.), преображаясь всем обликом для этих эпизодов. Так поступает ленинградский артист Г. Орлов.

Фельетонист вправе занять позицию несколько удивленного наблюдателя всех тех неполадок, о которых он

1 «Известия», 1957, 23 июля.

66

говорит. И притом рассматривает он эти неполадки с точки зрения «здравого смысла». Это как бы представитель зрителей, и сам «средний человек»; у него интонация и мимика «как у всех», немного, конечно, преувеличенная, чтобы она «дошла» со сцены до зала.

Образ «среднего советского человека» особенно будет уместен, когда фельетон касается международных тем. Позиция гражданина нашей страны и здравый смысл, присущий советским людям, придадут убедительность высказываниям исполнителя о политике, дипломатических акциях, агрессивных мерах, нелепых выпадах печати за рубежом против СССР.

Словом, много есть решений образа фельетониста, и каждое из них имеет право на существование.

Отдельно надо сказать о женщинах – исполнительницах фельетонов. К сожалению, на эстраде часто подвизаются артистки, которые полностью повторяют образ мужчины-фельетониста. Это производит плохое впечатление. Поведение женщины на сцене подчиняется законам, нарушение которых означает переход границы эстетически приемлемого. Даже комические роли артистка должна играть с учетом такой специфики. А ведь в фельетоне основной тон– не комический. Тем более неприятны развязность, двусмысленные остроты, некрасивые жесты и пошлая мимика, которые можно иной раз наблюдать у невзыскательных артисток.

Но и кроме таких явных нарушений эстетики существует много приемов и тем, допустимых на эстраде для мужчин, но неуместных для женщины. Это вовсе не значит, что возможности фельетонистки на эстраде сильно ограничены. У женщины-исполнительницы есть свои приемы и интонации, недоступные мужчинам: вся гамма женского лукавства, тонких намеков и иронии, простодушная наивность или, наоборот, подчеркнутый скептицизм, который может вызвать много смеха, – да мало ли тут приемов и нюансов!

Возрастной момент вообще имеет большое значение на эстраде. Но если для исполнителя-мужчины не так важно, сколько ему лет, – 30 или 60, – то для женщины возраст многое определяет. Известно, насколько неприятны кокетство или наигранное «женское обаяние» со стороны немолодой особы. А между тем при исполнении фельетона даже преклонный возраст даст свои преимущества, если взять правильную интонацию, говорить от

3*

67

лица пожилой женщины, которая на своем веку немало повидала и оценивает факты фельетона с позиций большого жизненного опыта.

Как и вообще на эстраде, костюм, грим и поведение на сцене находятся в прямой зависимости от образа фельетониста. Большинство наших фельетонистов вообще не прибегают к театрализации костюма и грима. Но в принципе нельзя возражать против появления в этом жанре индивидуальных и даже сильно театрализованных костюмов. Сегодня было бы полезно для фельетониста выделиться среди своих коллег, одетых в пиджачные пары, каким-нибудь ярким нарядом, соответствующим и репертуару и характеру самого актера. Не надо, чтобы такой костюм сильно отличался от общепринятого, но он должен подчеркнуть сатирический и театральный тон выступления и всего облика исполнителя.

Буриме. Под буриме понимается стихотворная игра, при которой исполнитель сочиняет стихи на заданные зрителями рифмы. Сочинение стихов буриме всегда происходит на глазах у аудитории. Иначе эта игра лишена смысла. Поэтому буриме и оказалось среди разговорных жанров эстрады (и даже цирка).

На эстраде буриме практически осуществляется так. Исполнитель опирается на помощь ведущего (конферансье), но если он сам конферирует, то ему приходится работать без помощника, и это гораздо труднее. Зрители дают рифмы будущего стихотворения. Пока идет процесс накопления шести-семи пар рифм (больше не надо), значительная часть внимания у исполнителя направлена на происходящее в зале: возможны эксцессы, многие предлагают непригодные слова и т. д. А ведь попутно с записыванием рифм артист должен уже сочинять свое стихотворение.

Слова– рифмы, как правило, сами подсказывают образы и сюжетный ход всего стихотворения. Надо только сразу выбрать рифму для заключительной строки: если будет вялая рифма или вялый образ в финале, снизится эффект стихотворения.

Рифмовать можно так, чтобы окончания строк стояли рядом, либо – через одну. Разделять рифмы больше чем одной строкой нельзя, ибо тогда игра рифм ускользает от зрителей, следящих за промежуточными строками.

68

Безусловно, надо обладать хорошей техникой версификации и тренировать свою способность к буриме непрерывно. Однако не следует злоупотреблять частыми выступлениями с буриме: это притупляет способность к поэтической импровизации.

Содержание буриме слагается из двух частей: основная часть – те мысли о современности, о природе, о людях и т. д., какими обязан обладать каждый пишущий стихи (вот почему требуется исполнителю буриме много читать, интересоваться политикой и событиями в мире и в стране), и материал, который относится непосредственно к данному концерту, где сегодня выступает артист– стихотворец. Иногда в самом концерте произошло нечто или был показан такой номер, что может послужить темой для стихов. А если концерт дается для конкретной организации, местная тематика непременно должна быть отражена в буриме. Неплохо заранее ознакомиться со здешней стенгазетой, узнать местные новости и злобу дня до выступления и т. д.

Не надо забывать, что стихотворение, создаваемое в порядке игры буриме, есть явление репертуара: оно предназначено для опубликования перед аудиторией в концерте (спектакле). Значит, и писать надо так, чтобы текст соответствовал данной цели. Камерная лирика, так же как чересчур сложные или заумные, непонятные рядовому зрителю образы, мысли, темы, не нужны. Наоборот, очень хорошо, если в стихотворении будет явственный сюжетный ход, занимательность. О юморе и говорить не приходится: ясно, что вне сатиры и юмора буриме писать не стоит. Но юмор и эпиграмматичность отдельных стихов надо перемежать с патетикой. Уместны здесь цитаты из популярных произведений – классических и современных, однако таких, чтобы они были известны зрителям.

Пополнять запас своих сведений о мировой поэзии исполнителю буриме необходимо ежедневно. Ведь цитаты и подражания надо будет осуществлять на эстраде немедленно, без возможности не только поглядеть в книгу, но и просто задуматься и припомнить получше то, что хочешь привести в своем стихотворении.

И через любую тематику, через любую игру версификации и остроумия надо пронести публицистичность, иногда даже дидактичность общего замысла. Поддаваться на «острое» звучание той или иной сомнительной мыс-

69

ли, исполняя номер буриме, нельзя. В конечном счете наибольший успех вызывают не сомнительные «остренькие» стихи, а такие строки, которые призывают аудиторию к чему-то серьезному, положительному.

Выдающимся мастером буриме на нашей эстраде был артист Георгий Немчинский. Отлично владел этой поэтической игрой писатель Юрий Олеша, который в молодости выступал с буриме на литературных вечерах. Сейчас успешно в жанре буриме выступает артист украинской эстрады Л. И. Волынский.

Думается, что этот жанр еще расцветет, потому что он нравится публике и таит в себе немалые публицистические возможности.

Музыкально-разговорные

жанры

Музыкальный фельетон. Вторжение музыки в зрелищные искусства всегда было столь победоносно, этот вид искусства так близок театру и так хорошо с ним сочетается, что отдельно говорить о музыке можно только для удобства исследования; на деле музыка пронизывает не только театр и кино, но почти все жанры искусства, и, конечно, – и эстраду и цирк. Разговорные жанры не составляют исключения.

Что меняется – добавляется или выпадает – в фельетоне прозаическом (или стихотворном), коль скоро он стал фельетоном музыкальным? Попробуем разобраться в этом.

Тематическое задание музыкального фельетона остается тем же, каким оно было и без музыки. Поэтому с полным основанием можно сказать, что музыкальный фельетон – также явление публицистики на эстраде. Но к средствам выражения, свойственным просто фельетону, добавляются те, которые дает музыка. Ведь подобного рода фельетон не всегда идет целиком на музыке. Она может появляться и исчезать, сопровождая текст только там, где в этом есть нужда.

Каковы же преимущества, которые дает музыка?

Прежде всего музыка может быть использована в целях сатирического разоблачения; например, исполни-

70

тель, желая подчеркнуть низменность поведения отрицательного героя, пародически использует для этого возвышенную мелодию. Усиливая звучание текстовых повторов (рефрена), музыка лучше подчеркнет связь между отдаленными, казалось бы, явлениями (допустим, политический авантюризм за рубежом и мелкое воровство в быту); а это приведет аудиторию к нужным ассоциациям и выводам. Характер мелодии, которую цитирует фельетонист, сатирически окрасит и героя в фельетоне и какое-то положение вещей в действительности; например, о лице, претендующем на величие, поется опереточная ария или пошлая песенка – это дискредитирует лучше, нежели прозаический памфлет.

Трудно даже перечислить все возможности музыкальной сатиры. Нам важно здесь отметить, что музыка, включенная в сатирический фельетон, дает аудитории не только эстетическое удовлетворение, но и самая сатира усиливается остроумным и изобретательным подбором музыкальных кусков.

Но даже при ограниченном использовании музыки от исполнителя требуются свойства, не всегда встречающиеся у артистов разговорного жанра,– например хороший слух, голосовые данные (конечно, в таких масштабах, чтобы аудитория без труда могла постигнуть, что артист поет).

Исполнитель музыкального фельетона должен обладать повышенным чувством ритма и умением применять пародийность и пародийность. Без этих свойств нельзя обращаться к музыкальным цитатам, а на них-то главным образом и строятся разговорно-музыкальные жанры. И это вполне понятно. Аудитория всегда предпочитает слышать с эстрады уже известные ей мелодии. Даже от оркестров аудитория требует исполнения популярных вещей, что же говорить о разговорных жанрах? Новые, не освоенные слушателями мотивы будут просто мешать номеру. Исключение составляют куплетные мелодии, несложные и повторяющиеся в течение номера,– их легко запомнить; со второго исполнения такие музыкальные фразы звучат для аудитории словно издавна знакомая песня. Разумеется, куски уже известных публике произведений имеет смысл применять только как пародии.

Успех цитаты музыкальной значительно превосходит эффект цитаты текстовой. И это опять-таки понятно:

7/

соединение в одном комплексе большого числа приятных для аудитории компонентов увеличивает воздействие та* кого комплекса не в арифметической, а в геометрической прогрессии. Это обнаружил еще Чаплин.

В 20– х годах критик Эм. Бескин, оценивая выступление Л. Утесова с куплетами в комическом певческом ансамбле (пародийном), восторгался удивительной музыкальностью этого артиста. Он писал, что Утесов умеет прервать пение в середине слова, сразу после этого начать прозаический разговор с публикой, а затем внезапно вступить в музыкальную фразу и притом точно на той же ноте, которая должна была бы прозвучать, если бы артист не прервал ее; впечатление такое, словно неспетые ноты висят в воздухе перед артистом, и он рукою берет их и кладет себе мгновенно в рот… Очень точный образ! Правда, речь идет об исполнителе, который отличается необыкновенной музыкальностью.

Но вообще, чтобы подвизаться в разговорно-музыкальных жанрах, необходимо чувствовать себя свободно в музыкальной стихии. Эта вот свобода, которую сразу же ощущают зрители, и создает успех музыкально-разговорному номеру.

А теперь от фельетона с музыкальными вставками мы перейдем к фельетону, где музыка доминирует. В нем роль текста без аккомпанемента сведена к минимуму. Подобного рода произведения называют музыкальной мозаикой. Это попурри из цитат, заимствованных в ряде мелодий. Подбираются они по смыслу фельетона (мозаики): каждая из них либо пародически откликается на явления действительности, точно используя и музыку и текст цитируемого произведения, либо цитата, снабженная новым, но близким к подлиннику (а иногда, наоборот, намеренно далеким от подлинника) текстом, продолжает изложение мозаичного фельетона, чтобы уступить место новой пародично-сатирической цитате.

Лучший мастер музыкальной мозаики заслуженный деятель искусств РСФСР И. С. Набатов виртуозно подбирает мелодии, точно и занимательно их подтекстовы– вает (при участии своего брата Л. С. Набатова, по профессии дирижера и пианиста).

В своей книге «Записки эстрадного сатирика» Набатов приводит полностью одну музыкальную мозаику, написанную им и оснащенную подходящими мелодиями Эта известная песенка «Ноев ковчег», исполненная ар-

72

тистом в эстрадном спектакле «Вот идет пароход» в 1953 году. «Шесть раз менялись мотивы и ритм, причем, конечно, все эти технические приемы имели не самодельное значение, но помогали раскрыть то содержание, которое я старался вложить в исполняемые куплеты. Любой, даже самый эффектный словесный или актерский трюк, не помогающий раскрытию содержания, не может иметь настоящего успеха и, как я в этом множество раз убеждался, только мешает восприятию произведения» *.

Музыкальная мозаика возможна в том случае, если намечено обозрение или пересказ (на музыке) сравнительно длинного сюжета.

Разнообразие форм (в зависимости и от музыки и от текста) в музыкально-разговорном жанре очень велико. А если номер сопровождается танцами, которые тоже могут быть пародийными (высмеивая балет) или пародийно воспроизводящими пляски, существующие в быту (частый прием: как кто плясал на свадьбе), то получается целая программа внутри одного номера.

Само собой разумеется, никто не запрещает исполнителю подобного номера пользоваться и прозаическими репликами, забавным конферансом к своим номерам, любыми другими украшениями программы. Например, заслуженные артисты РСФСР А. Шуров и Н. Рыкунин, занимающие целое отделение, а иногда и весь вечер, показывают большое разнообразие форм. Тут и пародии, и куплеты, и частушки, и танцы, и мимические сценки, и инструментальная музыка, сопровождаемая неожиданными комическими эффектами, и т. д. Реплики и диалог между артистами носят репризный характер. Причем они не соблюдают обычные амплуа разговорного дуэта: ни один из них не является комиком или резонером. Оба делят между собой и смешные реплики и необходимые пояснения по ходу номера.

Но есть стойкий, мы бы сказали, основной вид данного жанра. Это куплет. И о куплете необходимо поговорить подробнее.

Куплет. Куплет родился во Франции. Там и по сей день это народная форма песни. Но и в литературе он существует более четырехсот лет. У нас куплет приобрел 1

1 И. Набатов, Записки эстрадного сатирика, стр. 73.

73

двойное значение: строфа текста в песне и самостоятельная литературно-музыкальная форма; но и без аккомпанемента куплет не теряет своего смысла.

В песне обычно бывает от двух до пяти куплетов. Для эстрады необходим минимум в три куплета. Обычно один бывает вводный, затем три-четыре – на разные темы, и возможен куплет заключительный, который перекликается по сюжету с вводным, а может быть посвящен финалу номера (без связи с зачином).

Версификационное построение всех куплетов должно быть идентичным: и игра рифм, и размеры каждой строки, и ритм всех строк в куплетах строго повторяются. Исключения допускаются только в том случае, когда они нужны для сценического эффекта.

На практике в основном применяются два типа построения куплета. В первом случае вначале излагается с некоторым преувеличением, с иронией, но, в сущности, достаточно точно какое-то явление, бытующее в действительности. А финал посвящен выводам или предложению автора, якобы развивающему реальное положение дела, а на самом деле доводящему до абсурда существующее в действительности противоречие. Этот прием хорош, когда куплеты исполняются дуэтом. Резонер поет первую, экспозиционную часть, а комик – вторую, сатирическую. Например:

1 – й. К нам лектор приезжал недавно,

Собрал он в клубе полный зал.

Читал так вдумчиво, исправно…

А зал дремал, храпел и спал.

2-й.

И если лектор этот снова Приедет в клуб еще хоть раз,

Всяк припасет – даю вам слово! -

И одеяло и матрас…

Иногда, впрочем, удается в один куплет ввести и резонерский материал и сатирическую параллель к нему. Таковы популярные времен революции 1905 года куплеты, написанные четырех– и трехстопным хореем, удивительно лаконичные и емкие:

По– французски -ле савон,

А по– русски -мыло.

По– французски -миль пардон ',

А по– русски -в рыло! 1

1 Тысяча извинений.

74

По– французски -парлеман *,

А по– русски-шайка!

По– французски -либертэ 1 2,

А у нас – нагайка!…

Во втором случае с самого начала куплета рассказывается нечто такое, что по сути является гиперболой по отношению к реальности. Допустим, автор хочет осудить казнокрадство; в куплете он пишет, что казнокрады разворовали государственный магазин до такой степени, что не осталось ни крыши, ни окон, ни дверей и т. д. Зрители охотно примут гиперболу, ибо им известно истинное положение вещей: да, казнокрады существуют, и если их не одергивать, не выгонять, не судить, они способны растащить все. Для сатирического отображения не важно, что на деле нельзя разворовать магазин до такой степени, как это описано в куплете. Тут важна правильная тенденция в оценке положения. Зерно в нашей гиперболе верное. И как видите, больше нет надобности в комической антитезе: все уже сказано сразу.

Иногда сатирический удар куплета переносится в припев, или, как его чаще называют по-французски, рефрен. Припев-рефрен имеет большое значение в куплете. Если песня обладает обычным припевом в одну или несколько строчек, то его так и называют припевом. А вот когда повторяющиеся строки выполняют особое задание– сатирическое или драматическое, а не являются нейтральными по содержанию, тогда их принято называть рефреном. (В главе о фельетоне мы уже говорили о существовании прозаического рефрена, применяемого комиками в оперетте, в фарсе и в комедии, в самом эстрадном фельетоне и т. п.)

Для того чтобы до конца понять технику и выразительные возможности рефрена, лучше всего обратиться к песням Беранже. Этот великий шансонье мастерски владел рефреном. Самую песню поэт строил так, чтобы она помогала рефрену играть. В некоторых его стихотворениях рефрен оборачивается иным смыслом по нескольку раз. Вот пример.

Я всей душой к жене привязан:

Я в люди вышел… Да чего!…

Я дружбой графа ей обязан.

Легко ли, – графа самого!

1 Парламент.

2 Свобода.

75

Делами царства управляя,

Он к нам заходит, как к родным.

Какое счастье! Честь какая!

Ведь я – червяк в сравненье с ним!

В сравненье с ним…

С его сиятельством самим!

(Начало рефрена совмещается с последней строкой куплета.) И после пяти куплетов заключительная строфа звучит так:

А как он мил, когда он в духе!

Ведь я за рюмкою вина

Хватил однажды: «Ходят слухи…

Что, будто, граф… моя жена…

Граф, – говорю, – приобретая…

Трудясь… я должен быть слепым…»

Да ослепит и честь такая!

Ведь я – червяк в сравненье с ним!

В сравненье с ним,

С лицом таким, -

С его сиятельством самим!

Как известно, русские поэты-сатирики XIX века, группировавшиеся вокруг сатирического журнала «Искра», продолжили традиции демократического куплета Беранже. Они отлично переводили стихи французского поэта и писали сами. Знаменитое стихотворение В. Курочкина «Тик-так» написано в форме куплета. В нем отражена важная прогрессивная тема – время работает против царя, дворянства и буржуазии. Ход времени символически передан подражанием тиканию часов. Вот несколько куплетов:

Тик– так! Тик-так! Спокойно, ровно Свершает маятник свой круг.

Тоска томит меня и словно Меня пугает этот стук.

Как будто с явною насмешкой,

Связав мне ноги, лютый враг

Мне говорит: «Иди! Не мешкай!»

Тик– так! Тик-так!

Чертог твой, вижу, изукрашен

Делами предков, гордый муж! Ты вчуже для меня был страшен, Владея тысячами душ.

Ты грезишь в сумраке со страхом, Что всех людей твоих, собак, Уносит время с каждым взмахом – Тик-так! Тик-так!

76

И финальный куплет:

Мы слышим б звуках всем понятных Закон явлений мировых:

В природе нет шагов попятных,

Нет остановок никаких!

Мужайся, молодое племя!

В сиянье дня исчезнет мрак.

Тебе подсказывает время: