Текст книги "С подлинным верно
(Сатирические и юмористические рассказы)"

Автор книги: Виктор Ардов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Виктор Ардов
С ПОДЛИННЫМ ВЕРНО
Сатирические и юмористические рассказы

Рисунки автора

ЖИЛИ-БЫЛИ

Неудачное дежурство

Десять часов вечера тридцать первого декабря. Через два часа кончится старый год. На улицах маленького города необычайное для этого времени суток оживление. Окна домов льют на улицы, на сугробы и палисады мягкий электрический свет.

Местное отделение связи уже закрыто. За оконцем, ведущим из операционного зала в комнатку, где стоит коммутатор телефона, видно грустное лицо дежурной телефонистки. Ей девятнадцать лет, и сразу понятно, что дежурить в такую ночь для нее – большая неудача.

До сей поры вызовы едва ли не со всех номеров местной сети не давали ни секунды покоя одинокой телефонистке. А теперь сигналы тревожат девушку пореже. Пользуясь паузой, она вызывает железнодорожную станцию и разговаривает со своей подружкой, которая также обречена до утра оставаться на работе…

– Валечка? – печальным голосом говорит телефонистка. – Это я, Зоя… Ага. Дежурю. Понимаешь, тетя Дуся больна, Анна Акимовна дежурила утром, вот и приходится мне. Ага. Я думала в Доме офицера встречать. Ага. С Вовой… Уже платье себе сшила, купила лаковые туфли… И он как раз новый мундир получил, фуражку с золотым козырьком… Так обидно, так обидно: весь город будет веселиться, только я одна взаперти до утра… Обожди, у меня вызов…

Слушаю. Кого, кого?.. Товарищ Чепурин уже ушел из поселкового совета. Нет, домой еще не дошел… Позвоните минут через десять. Спасибо, и вам желаю хорошо встретить… Валя? Ну вот… А в Доме офицера сегодня – бал… Концерт, потом танцы чуть не до утра… И все будут веселые… Потом я же знаю: Клавка Воронцова непременно будет кокетничать с Вовой. Ох, знаешь, как она ему глазки строит?.. Тебе-то, конечно, ничего, а я…

Да. Слушаю. Соединяю… Валя? Ну вот… Хорошо, когда твой Павел рядом с тобой в диспетчерской дежурит… Обожди: меня вызывают… Да. В школу теперь звонить не стоит: там уже никого нет… Ах, верно, я забыла: в школе тоже встречают Новый год… Даю. Школа? Ответьте детсаду. Детсад, говорите со школой. Директор у телефона.

Ты подумай, Валя, – в детсаду тоже встречают Новый год… Не дети, конечно, а воспитательницы, плюс из поликлиники девушки, плюс из роддома сестры… Говорят, у них кавалеров не хватает. Вот, наверно, скучища будет… Впрочем, к ним могут прийти ребята из пехотного училища… Вдруг и Вова пойдет туда? Ох, не повезло мне в этом году… Обожди, Валька: еще вызов…

Да! Ну, телефонная станция… Кого вам? Зою? Я – Зоя… А это – кто?.. Вовочка?! Ты? Вспомнил меня?.. То есть, я понимаю, что ты меня не забываешь, но сейчас, когда я привязана к этому коммутатору… Спасибо, Вовочка, и тебя с наступающим… Теперь уже только в новом году встретимся, – правда?.. Даже смешно: утром увидимся, а уже новый год… Обожди, Вовик, у меня – вызов…

Да. Станция. Даю… Дом культуры? Отвечайте фанерному заводу…

Вовочка, позвони попозже, а то у меня вызовы…

Станция. Кого? Парикмахерская, во-первых, телефона не имеет, а во-вторых – давно уже закрыта… Что, что, что? Работает еще? Но все равно: я не могу вас соединить, если там нет телефона… Постойте, это – кто? Товарищ Камышенко? То-то я смотрю голос знакомый… Так. Так. Так. Ваша жена, наверное, не пропала, а сидит себе в очереди на прическу. Знаете, что сегодня делается?.. Не стоит беспокоиться: успеет… Будьте уверены! И вам желаю…

Да, коммутатор. Даю мельницу. Вы только подумайте: и на мельнице сегодня народ сидит так поздно!.. Встреча у них? Нет, правда, смотрите только!.. Все, все встречают, одна я буду здесь… Станция. Даю Дом престарелых… Далее престарелые будут встречать!.. Эх!..

Вокзал? Валя? Это – я… Который час у вас? Что?! Уже половина двенадцатого?! Ты шутишь!.. Значит, вот-вот уже… Погоди: вызов… Да, коммутатор. Даю… Валька, слышишь? Председателю сельпо Камышенко звонит управляющий дорожным участком – ругается, что тот опаздывает к столу. Камышенко врет, что он уже выходит, но я-то знаю, что он из-за жены не идет: жена застряла в парикмахерской… Ой, Валька, Валька, как мне грустно!.. Через десять минут все меня забудут, и Клавка Воронцова начнет свои атаки на моего Вову… А я – сиди здесь… Ну я тебе потом еще позвоню.

…Минутная стрелка почти совсем соединилась с часовой. Вызовы прекратились. Зоя опустила голову так, что носом задевала мембрану, прикрепленную у нее на груди… И вот через застекленное окно с улицы негромко доносятся звуки государственного гимна: рупор у железнодорожной станции (два квартала от почты) извещает всех о том, что по московскому времени наступил Новый год… Зоя тайком даже от себя вытирает слезинку… И вдруг – через минуту – начинаются вызовы. Зоя едва успевает отвечать:

– Слушаю. Я. Спасибо, и вас также поздравляю… Даю школу. Школа? Во-первых, поздравляю вас с Новым годом, а во-вторых, ответьте детскому саду… Спасибо, и вас также… Да. Станция. Соединяю с Домом офицера. Спасибо, и вас также… Я. Станция. Спасибо… кто это у вас так хорошо играет? Радиола? Вот не знала, что в нашем Доме культуры новая радиола… Сегодня она – первый день?.. Вот здорово… А кого вы вызываете? Столовую? Пожалуйста… Столовая? Поздравляю и ответьте Дому культуры… Станция. Я. Длю. Спасибо, и вас также! Я. Станция. Поздравляю вас с Новым годом, товарищ Камышенко. Как ваша супруга? Не опоздала? Я так и думала. А прической вы довольны? Вот и хорошо! Даю квартиру Лаврентьева… Я. Станция. Дом офицера? Кого вам? Меня? Это Вова?! Спасибо, мой хороший… Я тоже желаю счастья, только не тебе одному, а – нам. Понимаешь? Я тебе хочу сказать, что… Прости, у меня – вызов!.. Я… Спасибо, и вас также. Даю поликлинику.

Вова, ты тут? Вовочка, если бы ты знал, как я тебя люблю… Только… Обожди: вызов… Станция. Даю. Спасибо, и вас также. Вова?.. Ну, целую тебя, завтра – то есть уже сегодня увидимся… Станция. Соединяю детсад. А кто это говорит? Голос очень знакомый… Клава? Воронцова Клава? Как же ты оказалась в школе? Ты же собиралась встречать в Доме офицера… Передумала? Какая ты хорошая, Клава! Я так тебя люблю! Я думаю, что у меня даже никогда не было такой подружки, симпатичной и верной, как ты… Честное слово. Желаю тебе всего-всего лучшего, Клавочка. Стой! У меня вызов. Потом договорим.

Я. Спасибо, и вас также, товарищ Лаврентьев. Даю поселковый совет. Дежурный, ответьте товарищу Лаврентьеву…

Слушаю. Спасибо, товарищ Шорин. Область вам дать? Попробую соединить… Не отходите… Область? Ответьте Никольску… Что вам в области, товарищ Шорин? Так. Ясно… Дайте нам двенадцать-тридцать четыре. Все равно: кто подойдет… Говорите, товарищ Шорин…

Слушаю. Вова? А что же ты не танцуешь и вообще не веселишься? Знаешь, Вовочка: сейчас я соединила с областью товарища Шорина. И тоже они поздравили друг друга. Ты только подумай: во всей стране сегодня так весело, все довольные, все веселятся, танцуют!..

Вы закончили с областью, товарищ Шорин?.. Разъединяю… Слушаю. Спасибо, и вас также… Даю дорожный участок. Вова, ты еще тут? Знаешь, у меня такое впечатление, что весь город поздравляет в первую очередь меня. Ага. А я еще говорила, что дежурство будет неудачное… Вот дура я! Обожди: вызов. Слушаю.

Вовочка, клади трубку: область на проводе. Потом мы еще поговорим – правда?.. Что, что? Москва вызывает?! Вот это – да!.. Я говорю: соединяю с доктором Пахомовым. Нет, не квартиру, а – поликлинику. Он сейчас там. Да. Поликлиника? Вас вызывает столица нашей родины Москва. Позовите доктора Пахомова. Доктор? Отвечайте Москве!.. Спасибо, и вас также!.. Москва? Говорите с Пахомовым…

Вовочка, ты здесь? Подумай только: Москва пас вызывает! Ну, не лично нас с то-бой, а все-таки нашего земляка. Опять вызов…

Слушаю. Спасибо, и вас также! Даю мельницу. Нет, Вова, я все-таки очень рада, что приняла это дежурство… Так интересно, я даже не ожидала. Алло! Вова, ты меня слышишь?.. Ну ничего… скоро мы с ним встретимся: Новый-то год уже наступил!..

Товарищи

Летнее солнце, сильно склонившись к западу, светило даже как-то веселее, чем в полдень. Самые серые дачи казались выкрашенными в приятные и легкие тона в тех местах, куда падали оранжевые лучи могучего светила, которое «под занавес», видно, решило поразить мир своими расцветками.

По дорожке, мимо невысоких дачных заборов, шел молодой человек лет двадцати с чем-то. В руках у молодого человека был толстый портфель. И по костюму и по озабоченному лицу было видно, что это не дачник. Молодой человек шел не совсем уверенно, часто оглядываясь. Надо думать, он искал место, расположение которого ему не было точно известно.

– Нет, кажется, вот здесь, – бормотал он, – да, да, конечно здесь! Вон и балкончики по бокам… Только подкрасили всё… А вот и вывеска!

И точно: над калиткой была прибита не слишком тщательно оформленная железная дощечка. Она гласила: «Детский сад имени Клары Цеткин».

Молодой человек, поколебавшись, открыл калитку и вошел. В саду разбросаны были фанерные аэропланы, пароходы, качалки и прочее в том же духе. Но людей не было. Молодой человек осматривался с некоторой даже жадностью. И вдруг раздался детский голос, заставивший его вздрогнуть:

– Тебе чего, дядя?

Молодой человек оглянулся: на скамейке, скрытой наполовину высокой и толстой сосною, сидел мальчик лет шести.

Молодой человек улыбнулся, подошел к скамье и, опустив на нее портфель, сказал:

– Вот пришел поглядеть на детский сад…

И я ведь тут когда-то обучался… отдыхал… ну, в общем, жил.

– Что-то ты врешь, дядя, – сурово сказал мальчик, – взрослые в детском саду не обучаются.

– А я тогда и не был взрослым. Я тогда вот такой был, как ты сейчас.

Мальчик недоверчиво пожевал губами и снова спросил подозрительно:

– Когда ж это было?

– Давно, брат, это было… в тысяча девятьсот сорок втором году… Восемнадцать лет назад…

Молодой человек опять стал оглядываться.

– При мне этого всего не было, – указал он на фанерные сооружения, – игрушек у нас вообще было маловато.

– А чего было многовато?

– А ничего. Тогда такое время было. У вас, например, что на обед дают?

– Разное… – протянул мальчик, – ну, суп… котлеты… компот… На завтрак – колбасу! – оживленно добавил он.

– Ну вот видишь. А нам колбасу давали редко: война была… карточки – эти, ну, продовольственные…

– Чьи карточки? Твои?

– И мои… и на всех были карточки…

– Мы тоже снимались всем садом на карточку…

– Нет, брат, я не про то говорю… Да тебе, пожалуй, и не понять…

Мальчик подумал немного и спросил:

– А во что вы играли?

– Мы? Сейчас вспомню. Да! Как же. В «каравай» играли, потом – «в казаки и разбойники».

– А в прятки?

Молодой человек оживился и замахал руками:

– Ну как же! Обязательно! «Палочка-постукалочка». Мы еще считались, кому водить: энэ бэнэ, энэ флок…

– Карл Иваныч блины пек, – подхватил мальчик, – пёк, пёк, недопёк…

– …испугался и убёг! – закончил гость. – А вы во что играете?

– Ну – в Чапаева… в спутников, в ракеты, мало ли во что…

Гость покачал головою:

– Ну, в спутники мы не играли… В конторе прячетесь, когда «палочка-постукалочка»? Знаешь, сейчас, как войдешь в дачу, – налево?

– И ничего подобного. Контора теперь направо, а налево живет Марья Павловна.

Молодой человек всплеснул руками:

– Марья Павловна? Неужели она еще работает?!

Мальчик солидно кивнул головой. Гость растроганным голосом спросил:

– Может быть, у вас и сторож работает? Никита…

Семенович, – подхватил мальчик. – Работает. Он, если кто балуется, говорит, что посадит в печку, а его никто не боится, потому что он добрый.

– Конечно, добрый, – опять подхватил гость. – Он нам такие палки вырезал из орешника! И по всей палке узоры делал змеею. Где он сейчас, Никита Семенович?

Мальчик ответил явно чужой и привычной интонацией:

– Никита Семенович уехал оправдать наряды на базу.

Гость покивал головою в знак того, что и «оправдание нарядов» ему было знакомо, потом спросил:

– А где же все ребята?

– Гулять пошли. В лес.

– Знаю! Это сейчас первая улица налево, потом перейти шоссе – и лес.

– Вот и неправда. Шоссе перейдешь, а там – дачи. В лес еще надо направо свернуть.

– Значит, построили дачи за это время. Еще бы! Ну, а ты-то почему не гуляешь?

Мальчик отвернулся, посопел и произнес:

– Нипочему… – Но тут же не выдержал и пояснил: – Меня наказали.

По улыбке гостя было видно, что в свое время и он бывал в этом положении. Он спросил:

– За что же тебя наказали?

– Ни за что… У Витьки Сергеева вдруг компот из носу потек, потому что его рассмешила Ирочка, когда он ел компот. А мне стало интересно, я уже нарочно пустил носом…

– Компот?

– Ага. Ну, а Марья Павловна придралась, и вот… и они ушли… а я… не ушел.

Тут, очевидно, какая-то тревожная мысль пришла в голову мальчику, потому что глаза его заблестели, он взял гостя за рукав и спросил:

– Дядя, а когда ты здесь жил, при тебе шалили?

– Ого, брат! Я помню, была у нас такая девочка – Клава. Так она, понимаешь ли, ухитрилась насыпать песку в чулки всем ребятам…

– Вот это – здорово! Теперь и я возьму и насыплю в чулки песку…

Гость был несколько смущен. Он сказал:

– Знаешь, лучше не надо. А то ты меня в такую историю втянешь…

Но мальчик уже отвернулся к забору и прошептал:

– Тише, дядька, молчи: Марья Павловна идет и все ребята.

Между досками забора действительно виднелась цепочка ребят, несколько утомленных прогулкой и потому не слишком шумных. Сзади шла пожилая женщина в пенсне, которая с профессиональной выразительностью педагога говорила:

– Юрик, выходи из канавы! Алеша, не надо стучать палкою по забору! Валя, сейчас же брось червяка!

– Марья Павловна! – закричал гость. – Узнаёте?

Руководительница поправила пенсне и внимательно глянула в лицо гостя.

– Простите, с кем я имею… – начала было она, но вдруг покраснела от удовольствия и воскликнула: – Толя?!

– Именно: Анатолий Симаков! – радостно отозвался молодой человек.

– Очень приятно встретиться, Анатолий… простите: вот отчества вашего не помню…

– Какое отчество?! Какое отчество?! – оживленно заговорил гость. – И почему – на «вы»?.. Я для вас всегда буду Толей…

Анатолий, наклонив голову, поцеловал руку вошедшей в сад своей воспитательницы. А она произнесла значительно и важно:

– Вот видите, ребята, какие у нас раньше хорошие были дети. Спросите у дяди Толи: баловался он, когда ходил в наш сад? Он скажет: никогда не баловался…

При этих словах наказанный парнишка переглянулся с гостем. Оба чуть-чуть улыбнулись, но тотчас же сомкнули уста. А ребята с почтением взирали на высокого дядю, который когда-то, задолго до их рождения, посещал этот же детсад, слушался тетю Марусю и – удивительное дело! – никогда не баловался…

Лжеартист

– А познакомился я с Людою в парке: мы катались на лодке с закадычным моим дружком Володей Ежовым. А Люда с подружкой – на другой лодке… Весло у них упало в воду, мы его поймали, отдали девушкам, разговорились, потом пересели все вместе в большую лодку… Словом, весь тот выходной я провел с Людой. И она мне сразу понравилась. Не полностью, конечно, не так, как сейчас… В первый день я и не думал, что когда-нибудь женюсь на ней, это уже потом пришло… Но понравилась мне Людочка сразу. И тут – при первом знакомстве – произошло вот что: я ее спросил, чем она занимается. Говорит: студентка. И дернула меня нелегкая сказать ей тогда, что я – тоже студент… По артистической части… Дескать, учусь на певца при Большом театре. Почему я так заявил? Потому что специальность у меня чересчур простая: штукатур… Нет, будущий артист, я так думал, – это красивее.

Потом я уже сам жалел, что соврал. Встречаться мы стали часто. Полюбил я ее… И она тоже ко мне так относится… В общем, пришло время мне идти знакомиться с ее родными. Вообще, сами понимаете, это не легкое дело – представляться папе с мамой.

Правда, Люда мне клялась, что «старики» у нее симпатичные… Старики! Людиной маме тридцать семь лет, а отцу – сорок. Он – рабочий, металлист. Мать работает медсестрой. Люди, мол, простые… Это мне Люда объясняла, чтобы я не волновался. Но я все равно боялся. И вообще боялся, и по случаю моей брехни: ну как я вывернусь теперь из «артистического» звания?

А не идти нельзя: Люда обидится… и на-до же, наконец, им объявить, что мы собираемся в загс!..

Ладно. В воскресенье пошел я. Приоделся, как умел, галстук повязал самый цветастый – все-таки надо походить на артиста, хоть на первый взгляд… Люда меня встретила на улице, на углу, привела домой за руку. Я не вырывался, но и вперед не забегал…

Живут они действительно просто. А что такого? Обыкновенная рабочая семья. Людину маму я бы сам узнал: похожа на нее Людка. Такое же доброе и веселое лицо… А отец – тот построже. Брови насупленные, густые, и взгляд – ух, что за взгляд! – прямо насквозь видит.

Сперва посидели, выпили чаю… Братишка у Люды есть – так лет десяти, он все крутился около меня, расспрашивал, как и на что ловить разную рыбу… Братишку, значит, отослали во двор поиграть. Мамаша вышла из комнаты и позвала к себе Люду… Я чую: сейчас будет генеральный разговор. Как-то я его выдержу?.. Разговор еще не начался, а я уже весь потный…

Отец набил себе папиросу (он сам набивает табак в какие-то особые гильзы), крякнул и начал:

– Так-с… Ну вот, молодой человек, мне дочка сказала, что вы с нею чуть ли не в загс собираетесь… Это правда?

Я хотел ответить полным голосом: «Да, правда!», но сумел только булькнуть как-то по-лягушечьи и кивнуть головою.

– Так-с. Это – дело серьезное… Надеюсь, вы понимаете, насколько оно серьезно?.. Да вы не булькайте, вы скажите что-нибудь на человеческом языке!

Я выжал из себя несколько слов. Папаша смотрел на меня, как на глухонемого, который толком объяснить, что ему надо, не умеет… Затем продолжает:

– А на какие средства вы собираетесь жить? Ну, Людмила скоро окончит институт, будет зарабатывать. А сейчас на что вы будете существовать?.. Люда говорила мне, что вы – будущий артист… так, что ли?

Меня прямо распирает от желания сказать: никакой я не артист, а рабочий, штукатур, строитель! Но уже нельзя: совестно признаваться, что так долго врал… И я опять мычу что-то, вроде не по-русски…

Папаша глядит на меня просто уже с жалостью. Говорит:

– В каком же вы театре работаете или будете работать? В Большом, что ли?

Я, чтобы скорее закончить эту тему, киваю головой: ага, дескать, именно – в Большом. Но старик не настолько глуп. Он уточняет:

– Вы в самом Большом или, может, – в филиале?

– Ага! Я – в филиале…

– В филиале Большого?

– Точно… то есть… не совсем… Скорее даже не в Большом театре, а – в Среднем…

– В каком, в каком?

– Я говорю: в том, который поменьше…

– Значит, в Малом?

– Ага… Пожалуй, что в Малом…

– Позвольте, – заявляет Людин папаша, – в Малом театре певцов нет. Там – драма.

Я спрашиваю будто с интересом:

– Разве?

– А вы что – не знаете?

– То есть, конечно, знаю, но я как-то до сих пор не заметил…

Тут брови у отца совсем сходятся, и он строго произносит.

– А я вот, например, уже заметил.

– Что именно? – спрашиваю я, а у самого сердце опускается вниз.

– Я заметил, что ты бессовестно хочешь нас обмануть. Ну, Людмилу ты, может быть, и провел, а я – не в том возрасте, чтобы верить любому вранью… Говори сейчас, парень, по-честному: где работаешь? Какая специальность? Ну!

Я опустил голову так низко, что лбом стукнулся о стакан с чаем, и еле слышным шепотом называю свое настоящее ремесло.

Отец спрашивает:

– А? Громче говори! Не слышу!

– Я говорю: штукатур я… кхе… ууу… по шестому разряду…

– А чего же ты врал про артиста?

– Боялся, ваша дочка не захочет с простым штукатуром встречаться…

– Эх ты, недотепа! А где же твоя рабочая гордость?

Я уже не могу на него смотреть вовсе. Отвернулся к стене. И так – отвернувшись – спрашиваю его:

– Уходить мне?

– Почему? – говорит отец. – Наоборот, теперь ты мне стал более симпатичным. Я и против артистов ничего не имею. Но только если это настоящие артисты, а не самозванные певцы из Мало-Большого-Среднего театра… А штукатур – это ж великолепное дело! Да если хочешь знать, я сейчас тоже строительному делу собираюсь учиться: сами будем строить себе домик, своими силами. Так для меня зять-штукатур – первый человек. Надеюсь, не откажешь вместе с нами поработать на постройке дома?..

– Да господи, да я… да только скажите, куда приехать работать, а я уж… Тем более, я знаю специальности каменщика, и маляра, и плотника… Нас же обучали…

– Вот и молодец!.. Оля (это он позвал жену), иди сюда! Оказывается, Людин жених – строитель…

Люда с мамашей входят в комнату. Мне уже почти совсем хорошо, но надо пройти еще одно испытание: признаться и Люде, что я ее обманывал насчет моей профессии…

Я робко гляжу на Люду, почти шепотом спрашиваю ее:

– А ты не сердишься на меня?

– За что?

– Что я тебе врал… ну, в общем, что я оказался не певец…

– Я это давно знала, – отвечает Люда и гладит меня по волосам.

– Как это – «давно»?

– А так. Еще когда мы с тобой встретились третий раз – помнишь? – в кино «Селект», у тебя из кармана выпало служебное удостоверение. Я прочитала и незаметно положила его обратно…

Понимаете?.. Мне и стыдно, и радостно… И потом мне так хорошо стало…

А папаша брови раздвинул окончательно, хлопает меня по плечу и говорит:

– Чудак-человек! Ты же теперь – ведущая фигура!.. Шутка сказать – строитель… Это сейчас самое насущное дело… А зять-строитель – и вовсе клад!..

Понимаете? Это я – клад!..