Текст книги "ПСИХИКА И ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ: Психоаналитический подход"

Автор книги: Вейкко Тэхкэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Переоценка нарциссизма

Вопрос, неизбежно возникающий в связи с этим, звучит так: «Как превратности ранней идеализации соотносятся с концепцией нарциссизма и его первичной и вторичной формами, описанными Фрейдом (1914а)?»

Здесь невозможно произвести обзор всех возможных определений и способов применения концепции нарциссизма. Однако необходимо отметить, что, если отбрасывается дуалистическая теория влечения (см. главу 1), классическое хартманновское (1953) определение нарциссизма как либидинального катексиса Собственного Я более не является полезным. Термин «либидинальный» не может быть тогда отнесен к какому-либо определенному качеству влечения, но может в данном контексте относиться лишь к «себялюбивой» функции Собственного Я. Тем не менее, поскольку настоящая любовь невозможна до установления константности Собственного Я и объекта, позитивные аффективные отношения в процессе функциональной привязанности, очевидно, могут быть лишь некими вариантами инфантильного всемогущества и примитивной идеализации.

Если термин нарциссизм рассматривать в качестве синонима оценки Собственным Я себя, своих функций и характеристик, то изначальный термин Фрейда первичный нарциссизм может быть понят как относящийся к само собой разумеющемуся всемогуществу недавно дифференцированного первичного Собственного Я. Это первичное всемогущество равнозначно начальной эмпирически самоподтвержденной способности Собственного Я обеспечивать удовольствие и удовлетворение. Однако аккумулирующийся опыт все больше связывает это удовлетворение с функциональным объектом, как внешним, так и интро-ектом. Указанное смещение акцента делает Собственное Я все более зависимым от эмпирического всемогущества функций объекта и от полного контроля над ними и обладания ими.

Функционально-селективные идентификации с этими примитивно идеализируемыми функциями объекта создают в Собственном Я функции согласно моделям, обеспечиваемым ими. Однако, поскольку никакому «идеализированному либидо» не предписывается здесь следовать автоматически с этими функциями, которые до сих пор никогда не оценивались как функции Собственного Я, эта оценка должна быть приобретена через дополнительную идентификацию с оценивающей функцией объедта в отношении интернализованной функции. Таким образом, природа материнской функции отзеркаливания и идентификация с ней ребенка, по-видимому, определяют степень и качество будущей оценки Собственным Я ребенка обсуждаемой функции. Это оценивание Собственным Я себя и своих функций, приобретаемое через идентификацию с материнской функцией отзеркаливания, далее может считаться первым проявлением вторичного нарциссизма ребенка.

Таким образом, первичный нарциссизм будет представлять первоначальное всемогущество Собственного Я, в то время как вторичный нарциссизм будет относиться к характеру и степени оценивающих и ценностных функций Собственного Я. Первичный нарциссизм в таком случае будет относиться к самоуважению Собственного Я, которое возникает вместе с первичным переживанием Собственного Я и большей частью равняется ему, в то время как вторичный нарциссизм будет иметь отношение ко всей самооценке, приобретенной через интернализацию.

Последствия функционально-селективных идентификаций

Первым признаком, указывающим на то, что начались функционально-селективные идентификации, является постепенный рост в переходе пассивности в активность (Freud, 1920); ребенок начинает сам делать то, что до сих пор делала для него мать. Поскольку функцио-специфическая фрустрация вызывает функцио-специфическую (функционально-селективную) идентификацию, то результатом будет появление соответствующей функциональной способности в Собственном Я с соответственными изменениями в репрезентациях Собственного Я и объекта. После установившейся идентификации, неудачи матери в какой-либо функции больше не приведут к фрустрациям, поскольку пробуждение первоначальной потребности будет теперь активировать собственную, недавно приобретенную функцию ребенка. Агрессивные проявления, прежде мобилизовавшиеся подобными фрустрациями, исчезают, и энергия, использовавшаяся и высвобождавшаяся в этих реакциях, может быть теперь использована для других целей, к примеру, для подпитки новой функции, достигнутой в процессе идентификации. Это изменение, вероятно, охватывает большую часть того, что обычно называют нейтрализацией агрессии (Hartmann, 1950,1955). Однако здесь не постулируются никакие изменения в самой энергии, хотя все, что ею заряжено, претерпело структурную перестройку (Tahka, 1984).

Наиболее драматичными последствиями функционально-селективных идентификаций для опыта в психическом мире ребенка являются, несомненно, те изменения в способах переживания объектов и себя самого, которые ведут к трансформации функционального объекта в индивидуальный, а также к замещению переживания Собственного Я зависящего от состояния потребности, переживанием индивидуальной идентичности.

Функционально-селективная идентификация делает ребенка самостоятельным в отношении функции, ставшей частью его Собственного Я. В этом пункте он стал независимым от матери, прекратившей в отношении этой функции представлять отсутствующую часть его будущего Собственного Я. Поскольку данная функция теперь включена в Собственное Я, ее удовлетворяющее или фрустри-рующее осуществление теперь уже не вызывает колебания переживания объекта между совершенно хорошим и совершенно плохим. В этом особом отношении объект перестал быть функциональным и стал постамбивалентным, по Абрахаму (1924). Таким образом, функционально-селективные идентификации шаг за шагом устраняют функциональную репрезентацию объекта с его черно-белой амбивалентностью. Следовательно, переживания «сплит-тинга» («расщепления») и примитивной амбивалентности будут скорее убывать в процессе изменений в репрезентативном мире, вызванном процессами интернализации, чем в процессе слияния противоположных репрезентаций (Kernberg, 1966,1976) [*]10
  Преобразующая интернализация Кохута (1966, 1971), детально разработанная далее Толпином (1971), показывает некоторые важные элементы сходства с представленным здесь процессом функционально-селективных идентификаций. Однако, вследствие столь же важных отличий в понимании данного процесса и его результатов, а также в теоретических предпосылках, эти две точки зрения нельзя сравнивать в этой связи.


[Закрыть].

В психологической литературе роли идентификации как связующего звена с объектом уделялось намного больше внимания, чем ее дифференцирующим воздействиям на способ переживания индивидом себя и своего объектного мира. В отличие от интроекта, идентификация не сохраняет психически переживаемую связь с объектом (Schafer, 1968), но трансформирует аспекты этого объекта в структуры Собственного Я, которые имеют уже историческую, а не эмпирическую связь с объектом. Структура, созданная функционально-селективными идентификациями, представляет собой память о функциональном объекте как об обезличенном осадке, а ее установление является одним из объяснений преэдипальной амнезии.

Таким образом, функционально-селективная идентификация означает утрату функционального объекта в определенном аспекте. По мере того, как ребенок становится самостоятельным по отношению к одной из функций объекта, интроективные и проективные репрезентации последнего более не нужны. Когда объект фактически больше не является единственной опорой и регулятором обсуждаемой функции, соответствующая объектная репрезентация теряет свое качество интроективного присутствия, которое может контролироваться только магически. Сохраняется информативная репрезентация объекта, осуществляющего эту функцию различными путями. В отличие от интроективных и проективных репрезентаций информативная объектная репрезентация активно контролируется Собственным Я и существует реально на его условиях. Вместо пассивно переживаемого присутствия функционального объекта, теперь существует информативная репрезентация какого-либо аспекта объекта, которая может восстанавливаться и удаляться из психики по воле субъекта. Переживания объекта как исполнителя этой специфической функции впредь будут регистрироваться и добавляться к этой информативной репрезентации. Соответственно, магический контроль интроекта заменяется информативной репрезентацией Собственного Я как владельца указанной функции.

Таким образом, функционально-селективная идентификация ломает функциональную репрезентацию объекта, переводя ее, с одной стороны, в новую функциональную способность Собственного Я, а с другой – в информативную репрезентацию объекта, манипулируе-мую фантазией. Однако до того как отсутствующий объект как целое сможет удерживаться в психике на условиях субъекта, должно быть собрано посредством функционально-селективных идентификаций и интегрировано множество информативных репрезентаций для формирования репрезентации индивидуального, самостоятельного объекта, воспринятой и фантазийно представляемой как объект, обладающий индивидуальной идентичностью. По-видимому, в той же степени, в какой необходимо достаточное количество мнемического материала, проистекающего от ранних переживаний удовлетворения до возможной дифференциации первых грубых конфигураций Собственного Я и объекта, и эмпирическое появление идентичности и индивидуальных объектов требует достаточного количества информативных репрезентаций, приобретенных в процессе функционально-селективных идентификаций.

Таким образом, функционально-селективные идентификации изменяют репрезентации объекта с интроектив-ных на информативные. В то время как функциональный объект мыслится лишь как пассивное переживание его магически контролируемого присутствия, информативные репрезентации объекта после своей интеграции будут позволять контролируемое Собственным Я активное мышление и фантазирование отсутствующего объекта. Информативные репрезентации являются предпосылками для концептуального мышления и таким образом для вторичного процесса психического функционирования, который становится возможным и доминирующим после установления константного Собственного Я и объекта.

Идентичность и индивидуальный объект (константность Собственного Я и объекта)

Появление переживания Собственного Я с индивидуальной идентичностью, а также осознание объектов с их собственными идентичностями характеризует вторую большую реинтеграцию мира переживаний на раннем этапе формирования психики. Если личность родилась в мир в процессе первичной дифференциации эмпирического мира во второй половине первого года жизни ребенка, индивидуальность родится (Mahler et al., 1975) как результат множества функционально-селективных идентификаций приблизительно на третьем году жизни.

Индивидуальность знает, кто она есть и что ее мир является частью мира других индивидуальностей. Это знание заранее предполагает способность думать о себе и о других, вместо того, чтобы только воспринимать их или их ощущаемое присутствие. В свою очередь это становится возможным лишь при синтезе интегрированных общих конфигураций информативного мира Собственного Я и объектного мира из бесчисленных информативных частичных репрезентаций, созданных функционально-селективными идентификациями.

Идентичность обсуждалась многими психоаналитиками (Erikson, 1950,1956; Eissler in Panel, 1958; Greenacre, 1958; Lichtenstein, 1961,1977; Jacobson, 1964; Kernberg, 1966,1976; Mahler, 1968). Она определялась различным образом, и соответственно по-разному хронологически определялось ее появление в развитии человека. В отличие отКернберга (1966), который определял идентичность как процесс интернализации, я расцениваю ее как результат этого процесса. Как идентичность, так и константность Собственного Я, по-видимому, относятся к способу, которым Собственное Я воспринимает себя после интеграции информативных репрезентаций. Связная и относительно стабильная информативная репрезентация Собственного Я позволяет переживанию Собственного Я сохранять ощущение относительной одинаковости, непрерывности и предсказуемости вне зависимости от изменяющихся потребностей. Теперь вместо переживания Собственного Я, равного амбивалентно колеблющимся состояниям чувствительности, существует эмпирическое «Я», которое чувствует себя то хорошо, то плохо. «Рефлективная репрезентация Собственного Я» (Schafer, 1968) и интроспекция становятся возможными лишь после установления константности Собственного Я.

Появление постоянного Собственного Я с регистрируемыми переживаниями, которые могут вспоминаться СобственнымЯ, также отмечает начало надежного чувства времени и организованной памяти (Hartocollis, 1983). В то время как установившийся опыт идентичности и постоянства Собственного Я подразумевает открытие себя как особой индивидуальности с собственным внутренним миром, параллельно происходит открытие объектов как индивидуальностей с их собственным внутренним миром. Облада-емый мир становится миром, разделяемым с другими.

Репрезентация индивидуального объекта появляется в результате интеграции его информативных частичных репрезентаций, созданных процессами функционально-селективных идентификаций. Известно, что информативная репрезентация объекта принадлежит Собственному Я как психически управляемая фантазия или память о внешнем объекте, который теперь может представляться как отсутствующий и самостоятельный. Таким образом, потеря переживаемого магического контроля над внешним объектом, присущая этому переходу от функционального к индивидуальному, компенсируется активным контролем его внутренней репрезентации.

Даже если и мать, и отец принимали участие в уходе за ребенком, все взаимоотношения на стадии функциональной привязанности могут переживаться ребенком только как диадные (Bios, 1985). Однако с появлением константности объекта новое независимое и самостоятельное существование объекта в мире переживаний ребенка будет трансформировать объект из простого средства в тот источник удовлетворения, к которому следует стремиться и которого следует активно добиваться, так же, как и быть конкурентом в триадных взаимоотношениях.

Любовь к другому человеку становится возможной, только когда она или он воспринимаются как индивидуальности с внутренним миром и мотивациями и таким образом как находящиеся вне непосредственного обладания и контроля. Только такое положение делает возможной и мотивирует сознательную потребность и стремление к объекту, а также повышенную заинтересованность и любопытство по отношению к вновь открытому внутреннему миру объекта с сопутствующе развивающейся способностью к эмпатическому пониманию. Открытие ребенком того, что любовь объекта не самоочевидна, но обусловлена его способом обращения с этой любовью, сместит акцент его тревоги утраты объекта (и Собственного Я) на тревогу утраты любви объекта. Теперь начнут естественно развиваться попытки активно нравиться объекту, возрастающее внимание к ее (матери) чувствам, нормальная вина (Kernberg, 1976) и потребность в возмещении и примирении. Понимание самостоятельного выбора в любви у объекта инициирует чувства благодарности так же, как константность объекта делает теперь возможной нормальную идеализацию (Kernberg, 1980) индивидуального объекта.

Рождение себя как индивидуальности с субъективной свободой мышления означает революционное изменение в мире опыта ребенка. Выше были перечислены только некоторые из наиболее очевидных последствий этого изменения. Эти и другие значения данного решающего шага в развитии будут обсуждаться в следующей главе.

Глава 3. К автономии

Введение

Современные психоаналитики считают человеческую психику тождественной психическому миру индивида. Психическое переживание может быть недифференцированным (субъективно допсихологическим) или дифференцированным (вовлекающим в себя переживания пространственно отделенных друг от друга Собственного Я и объекта), сознательным или бессознательным. Все, что является или становится психическим, стремится быть представленным на некотором уровне такого переживания.

Однако прежде чем принять такое, казалось бы, бесспорное положение, необходимо осознать, что доступность психических элементов для более продвинутых уровней переживания, в особенности сознательное осознание взрослым человеком своего психического мира, само по себе не подвергает проверке и не определяет эмпирическую репрезентативную природу этих элементов. Для иллюстрации этого должны быть кратко рассмотрены некоторые относящиеся к делу связанные с развитием данные.

Если предположить, что самый ранний психический опыт становится представлен и мнемически накапливается без дифференциации между Собственным Я и воспринимаемым миром, то следовательно, такая разновидность переживания недоступна Собственному Я после установившейся дифференцированности (см. главу 1). Однако как самостные, так и объектные представления отделяются от этой недифференцированной репрезентативной массы необработанного материала, в котором запечатлены их строительные блоки. Таким образом, даже если недифференцированные тотальные переживания как наиболее архаические самостные осадки остаются недоступными для Собственного Я, их эмпирическое и репрезентативное существование необходимо для появления и дальнейшего развития Собственного Я.

Если предположить далее, что в процессе функционально-селективных идентификаций (Tahka, 1984; см. главу 2 этой книги) множество функций объекта будет заменено развивающейся структурной оснасткой Собственного Я, то существенно важные части доэдиповой объектной привязанности становятся «деперсонифицированными» (Jacobson, 1964) и недоступными для переживающего Собственного Я ребенка. Однако точно таким же образом, как недифференцированные переживания и их репрезентации обеспечивают материал для первичной дифференциации и являются предпосылками появления Собственного Я и объекта, функциональная и интроек-тивная объектная связанность будет поставлять эмпирический и репрезентативный материал для функционально-селективных идентификаций, из которых будет выстраиваться и интегрироваться константность Собственного Я и объекта (см. главу 2).

Наконец, когда после установления константности Собственного Я и объекта вступает в действие фактор вытеснения, большие области психического содержания могут становиться постоянно отрезанными от осознания Собственным Я индивида. Однако даже эта новая недоступность частей репрезентативного мира представляется необходимой для установления уровня опыта, который требует сохранения образов связного и индивидуального Собственного Я и объекта.

Таким образом, представляется, что даже если не-дифференцированность, формирование структуры и защитные маневры, в особенности вытеснение, сделают области психически представленного опыта недоступными для осознания СобственнымЯ на более продвинутых уровнях психической структуризации, эта недоступность не будет свидетельствовать об их действительной утрате в качестве составных частей психики, это также не поставит под вопрос фундаментально-эмпирическую и репрезентативную природу психики. Наоборот, эмпирически «утраченные» части и уровни психически представленного опыта, по всей видимости, успешно встраиваются в возникающие структурные организации и интеграции в ходе раннего развития психики. Возникновение новой разновидности недоступности является знаком эволюционного достижения, в то время как отсутствие недоступности или ее вторичная утрата, служит указанием на недостаточное формирование структуры или некоторое регрессивное развитие. Таким образом, возвращение недифференцированного восприятия с сопутствующей утратой восприятия Собственного Я характерно для тяжелых психотических регрессий, в то время как недостаточная струк-турализация с явным повторением функциональных уровней восприятия Собственного Я и объекта отличает пациентов с пограничными расстройствами, а относительная неудача вытеснения, со своей стороны, позволяет частичный возврат недоступных психических содержаний в симптоматических и характерологических компромиссных образованиях невротических пациентов.

Если уравнивать психику с тотальностью психического опыта, с репрезентативным статусом на некотором уровне опыта, то содержания, функции и пути развития психики, которые пытаются выйти за пределы этой эмпирической и экзистенциальной необходимости, окажутся вообще не относящимися к психике как таковой. Таким образом, эти объяснения имеют силу лишь на некотором уровне абстрактного рассуждения относительно фиктивных внеопытных корней и составных частей психики. Согласно концептуализации, представленной в данной работе, такие объяснения являются неэмпирическими, автор придерживается той точки зрения, что все психическое является эмпирическим и представимым.