Текст книги "ПСИХИКА И ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ: Психоаналитический подход"
Автор книги: Вейкко Тэхкэ
Жанры:
Психология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 45 страниц)
Как говорилось в части I данной книги, представляется, что образы Собственного Я и объекта, выстраиваемые ребенком непосредственно после индивидуации, еще не образуют триадных констелляций. Первые индивидуальные образы Собственного Я и объекта являются эмпирическими интеграциями информативных репрезентаций, получающихся в результате структурообразующих идентификаций с идеализируемыми аспектами функционального объекта. В соответствии со своим источником в либиди-нально-катектированных идеализируемых репрезентациях, индивидуализированные образы Собственного Я и объекта склонны при своем возникновении переживаться как идеализируемые диады, представляя первоначальное идеальное состояние переживания ребенком себя как личности. Хотя как идеализируемая модель, так и приносящий удовлетворение либидинальный объект были включены в репрезентацию «абсолютно хорошего» функционального объекта, достигший индивидуации ребенок нуждается в индивидуальных объектах как для своей любви, так и для своей потребности в образце. Так как выбор объекта для подражания будет в основном зависеть от воспринимаемого превосходства в его или ее физически сходных с ребенком аспектах, родитель одного пола с ребенком обычно выбирается в качестве первого образца для подражания, в то время как мать, как правило, продолжает быть главным диадным объектом любви для детей обоего пола, хотя теперь в качестве идеализируемой личности.
С установлением этих индивидуальных диад ребенрк становится мотивирован к использованию идентификации для новых фазово-специфических целей. Вызывающий восхищение объект для подражания и его идеализируемые характерные черты переносятся на образ Собственного Я ребенка в результате оценочно-селективныж'идентификаций (Tahka, 1984), таким образом далее наращивая его идентичность и как личности, и как представителя определенного пола. Появление информативных идентификаций будет специфически мотивироваться и инициироваться потребностью ребенка в повторном нахождении матери, которая после индивидуации в психике ребенка становится утраченной для него в его собственном частном внутреннем мире. В качестве предпосылки и существенного элемента в способности эм-патического понимания информативные идентификации будут специфически содействовать созданию у ребенка образов эмоционально наполненных смыслом внутренних миров как самого себя, так и объекта, включая его возрастающую способность к переживанию дифференцированных и отте-ночных эмоций.
Оценочно-селективные идентификации, способствующие индивидуальной и половой идентичности ребенка, а также информативные идентификации, позволяющие ребенку находить соперника в любви матери в ее внутреннем мире, будут подготавливать и мотивировать ребенка для триадных взаимоотношений, неотъемлемо присущих эдипальной констелляции. Различия, предшествующие эдипальной триангуляции, а также первоначальные превратности этого периода в жизни мальчиков и девочек, рассматривались в части I этой книги, и мы вернемся к ним в следующем разделе.
Представляется, что так как вытесненные эдипальные взаимоотношения и репрезентации, как правило, наиболее заметные элементы в невротических переносах и их анализах, ранее недостаточно осознавалось важное значение до-эдипальных индивидуальных диад. Как хорошо известно, мать обычно является первым объектом любви для детей обоего пола, но, по-видимому, также имеется важная доэди-пальная связь между отцом и сыном (Bios, 1985). Индивидуальный характер этих диад, установившийся в отрезок времени между периодами функциональной и эдипальной привязанности ребенка к своим родителям, до сих пор в основном игнорировался, как и его важное значение для природы происходящего в результате психического развития ребенка.
Взаимоотношения, предшествующие константности Собственного Я и объекта, обычно рассматривались как доэдипальные, а также диадные, в то время как взаимоотношения, следующие за индивидуацией Собственного Я и объектов у ребенка предполагаются триадными и эдипаль-ными по своей природе. Индивидуальные образы самого себя и объектов у невротического пациента, как они проявляются в переносе на аналитика, обычно интерпретируются пациенту как эдипально детерминированные и триадные по своему происхождению. Однако когда послания пациента связаны с его первыми индивидуальными диадами или мотивированы ими, их интерпретация в эдипальных терминах не передает их корректного аналитического понимания и встречает соответствующую реакцию пациента.
Раннее развитие психики протекает существенным образом как процесс прогрессивной интернализации либиди-нальных репрезентаций объекта. Поэтому каждая важная эволюционная интеграция будет первоначально порождать чистые культуры идеальных репрезентаций Собственного Я и объекта на прогрессивно более продвинутых уровнях различения и определяемых Собственным Я взаимодействий.
Предпринимается попытка защитить новое идеальное состояние посредством создания -новых защитных действий и новых фазово-специфических структур до тех пор, пока не становится мотивированной и возможной новая эволюционная интеграция на более высоком уровне организации. Таким образом, аналогично природе первично дифференцированных репрезентаций Собственного Я и объекта как чистых культур либидинального удовольствия первые либидиналь-ные репрезентации Собственного Я и объекта также склонны быть по сути либидинальными формациями, первоначально переживаемыми как идеальные диады, все еще незараженные ревностью и соперничеством и поэтому относительно свободные от амбивалентности. Аналогично с недавно дифференцировавшимся способом переживания Собственным Я самого себя в качестве всемогущего владельца приносящего полное удовлетворение объекта первое переживание себя и объекта недавно индивидуализированным Собственным Я большей частью состоит из образов полной преданности и лояльности между собой и первыми своими индивидуальными идеальными объектами.
Таким образом, представляется важным понять, что существенно неамбивалентные первоначальные способы, какими ребенок воспринимает своих родителей как личности, представляют базисное идеальное состояние индивидуальных взаимоотношений, так же как неамбивалентная гармония, свойственная всемогущему эмпирическому владению Собственным Я своим приносящим полное удовлетворение объектом, представляет идеальное состояние для функциональных взаимоотношений. Для индивида диадные идеальные образы своих первых индивидуальных объектов, как правило, образуют прототипы для его представлений о позитивных и неамбивалентных человеческих взаимоотношениях на протяжении всей жизни. Как таковые они, по-видимому, являются главными для защиты и помощи психическому развитию ребенка при прохождении различных амбивалентных стадий такого развития. Они будут обеспечивать базис для идентификаций, мотивирующих и подготавливающих ребенка для вступления в триадные взаимоотношения со своими родителями. Они будут сохранять модели для неамбивалентно позитивных отношений к родителям на всем протяжении эдипальных смятений, содействуя мотивации предварительного эмпирического отказа от эдипальных родителей, а также обеспечивая модели для взаимоотношений ребенка со своими родителями во время латентного периода. В ходе подросткового бунта и повторной переоценки вновь мобилизованных образов эди-пальных родителей неамбивалентные идеальные образы продолжают защищать ребенка от уступки интенсивным амбивалентностям подросткового кризиса. Во время подростковых интернализаций диадные идеальные образы будут в основном интегрированы в автономные идеалы индивида в отношении себя и объектов. Как интернализованные в его ценностные системы они будут, начиная с этих пор, устойчиво представлены как важные ингредиенты в идеалах человеческих отношений в целом для данного индивида.
В своей базисно неамбивалентной преданности своим первым индивидуальным идеалам для любви и для собственного образца для подражания первоначальное идеальное состояние ребенка в качестве индивида чрезмерно уязвимо в отношении враждебных откликов от идеальных объектов. Их высоко позитивное отзеркаливание крайне требуется ребенку для оправдания и наделения ценностью его недавно установившегося переживания себя в качестве индивида, стремящегося к своим столь же недавно обнаруженным индивидуальным объектам. Так же как дифференцированному переживанию Собственного Я серьезно угрожает фрустрация-агрессия до установления образа «абсолютно плохой» матери в качестве необходимого функционального врага, недавно интегрированное переживание Собственного Я с индивидуальной идентичностью сходным образом подвергается особой угрозе вследствие фрустраций его диадных потребностей до возникновения индивидуального врага в форме триадного соперника. До этого фрустрации со стороны диадного идеального объекта на сохранившемся индивидуальном уровне переживания могут восприниматься лишь как болезненно унизительные опустошения Собственного Я.
Недостаточность и несоответствия в отзеркаливающих откликах диадного идеального объекта на недавно завоеванное ребенком переживание Собственного Я как личности, когда они экстремальны, могут вести к декатектированию и отказу ребенка от своей индивидуальной идентичности с регрессивным возвращением к функциональному уровню переживания и привязанности. Если отсутствие необходимого отклика от диадных идеальных объектов было менее тотальным, развитие ребенка может задержаться на стадии диадной привязанности без потери индивидуального переживания Собственного Я. Вместо этого образ фрустрирующего диадного идеального объекта будет декатектироваться и идеализация будет переноситься на образ Собственного Я. Это положит конец дальнейшим процессам фазово-специ-фической идеализации с девальвированным идеальным объектом, приводя таким образом к структурным дефицитам, которые мешают ребенку становиться должным образом мотивированным и подготовленным к триадным взаимоотношениям. Хотя может возникать некоторое неполное и отклоняющееся от нормального типа триадное развитие, акцент на патологии этих пациентов является диадным и возникающая в результате клиническая картина будет представать как высокоуровневое нарциссическое расстройство характера, а не как преимущественно триадно детерминированное невротическое состояние.
Примеры таких развитии представлены определенными мужчинами-пациентами, которых я либо сам лечил, либо супервизировал их лечение. Этих пациентов объединяло то, что их индивидуация произошла во время второй мировой войны, в отсутствие отцов, обычно поверхностно идеализируемых в фантазиях сыновей. Возвращение отца домой после окончания войны оказалось травматическим разочарованием для этих пациентов вследствие несоответствия между идеализированным образом отца и его эмпирической ежедневной реальностью, включая в особенности меньший, чем ожидалось, интерес отца к своему сыну. Как правило, сохранив свою диадную идеализацию матери в качестве объекта любви, они не вступили в настоящую эдипальную триаду, проявляя вместо этого высокоуровневое нарциссическое расстройство характера с сохранением переживания индивидуальной идентичности. Нередко эти пациенты развивали гомосексуальность дистонического Собственному Я характера, которая имела тенденцию заменяться гетеросексуальной ориентацией при их лечении мужчиной аналитиком [*]36
При повторении своего травматического прошлого в лечебных взаимоотношениях у этих пациентов очень резко высвечивается та эволюционная стадия, когда у мальчика в нуклеарной семье имеются раздельные диадные объекты для должной любви и для его потребности в идеальном Собственном Я, таким образом, по-видимому, подтверждая точку зрения Кохута (1971) о раздельных эволюционных линиях для объектной любви и нарциссизма. Интересно отметить, что Кохут разработал свою теорию во время работы с пациентами, проявляющими высокоуровневые нарциссические состояния, сходные с состояниями, описываемыми здесь.
[Закрыть]
Надо различать эти нарциссические состояния и нарциссические расстройства пациентов, которые действуют на функциональном уровне переживания, принадлежа таким образом к области пограничной патологии. Также не следует путать диадные детерминированные нарциссические расстройства с эдипально мотивированными нарциссическими проблемами, которые представляют аспекты подлинной невротической патологии. Этот компонент нарциссической патологии, основанной на расстройствах в ранних индивидуальных диадных взаимоотношениях с родительскими идеальными объектами, рассматривается здесь подзаголовком невротической патологии. Это происходит потому, что подобно неврозу она представляет собой патологию индивидуальных личностей, продолжающую существовать вследствие диадных нарушений и искажений, а также различными путями оказывать воздействие на существенным образом триадно мотивированную невротическую патологию. Переживания в индивидуальных диадах, когда они менее травматические, унизительные и самоопустошительные, не обязательно вызывают экстенсивную задержку развития, но склонны вместо этого вытесняться как непереносимые состояния Собственного Я, скрываемые также за нарциссическими защитами, такими, как собственная грандиозность, квазинезависимость, презрение, жесткость и надменное дистанцирование.
Диадные фрустрации и возникающие в результате нарциссические защиты склонны затруднять фазово-специфи-ческие идентификации ребенка с диадными идеальными объектами, таким образом препятствуя вступлению ребенка в эдипальную триаду и влияя на природу его эдипаль-ных взаимодействий и последующую патологию. До некоторой степени диадно детерминированные нарциссические защиты и черты характера, по-видимому, присутствуют рядом и перемешаны с триадно мотивированными конфликтами и задержками у практически всех подвергаемых в настоящее время аналитическому лечению невротических пациентов. Последствия этого для лечения будут обсуждаться позднее.
Как говорилось выше, ребенок становится включен и мотивирован к триадному переживанию своих первых индивидуальных объектов через открытие для него любовной связи матери с отцом. Установление этого факта, главным образом через информативные идентификации ребенка с субъективным эмоциональным переживанием матери, сделает доступными для него множество до сих пор скрытых областей и измерений близости между родителями. Обнаружение этой секретной области близости между родителями, из которой ребенок исключен, будет мотивировать появление у него как интенсивной ревности, так и чрезмерного интереса к тому, что происходит между его идеальным объектом любви и его недавно обнаруженным соперником. Очевидные связи тайных удовольствий родителей со взрослой сексуальностью, которая является большей частью неисследованной областью в мире переживаний ребенка, будут содействовать мощному катексису собственной генитальной области ребенка и связанных с ней ощущений, а также развитию у него сильного сексуального любопытства в буйно разрастающейся сфере фантазий, окрашенных и мотивированных специфическими способами переживания ребенком самого себя и сети взаимоотношений в семье. Хотя большой сексуальный орган отца уже ранее был включен в диадную идеализацию сыном своего отца, лишь открытие отца в качестве соперника в любви матери, по-видимому, мотивирует детей обоего пола начинать остро осознавать качественные и количественные несходства и нехватки их физической оснастки по сравнению с физической оснасткой соперника – отца. Это будет приводить к амбивалентной идеализации большого пениса отца, или в его эррегированном виде – фаллоса, важным образом содействуя психологическим содержаниям и феноменам начального периода эдипальной триады, обычно называемого «фаллической стадией».
Различные последующие превратности развития, движущие силы и осложнения эдипальных констелляций представляли главный объект интереса для психоаналитического исследования, что документально засвидетельствовано в огромной литературе на эту тему и вокруг нее. Львиная доля того отягощенного конфликтом материала, которому надо помочь стать осознаваемым и проработанным в аналитическом лечении невротических пациентов, как правило, имеет отношение к вытесненным конфигурациям эдипальных репрезентаций Собственного Я и объекта и их регрессивным тщательным разработкам, как они будут повторяться в переносе пациента на аналитика. Следовательно, главный интерес аналитика традиционно был связан с содержаниями и движущими силами вытесненных триадных конфликтов пациента, их появлением в переносе и техническими проблемами вовлечения в помощь пациенту при ре-интегрировании диссоциированных частей его репрезентативного мира в текущем сознательном и предсознательном переживании. Огромное количество психоаналитических теоретиков и клиницистов детально и надлежащим образом обсуждали вышеназванные области невротической патологии и ее психоаналитическое лечение, поэтому в данном разделе я ограничусь тем, что несколько более подробно рассмотрю взаимосвязи между эдипальными объектными репрезентациями индивида и диадными идеальными образамиобъектов его индивидуальной любви и образца для подражания. Когда, как говорилось ранее, мотивируются и установятся триадные взаимоотношения, появятся важные отличия между мальчиками и девочками в превратностях развития и взаимодействий между их эдипальными репрезентациями и репрезентациями первоначальных идеальных образов индивидуальных объектов как для любви, так и для восхищения( которые еще не были заражены соперничеством и унизительной беспомощностью ребенка перед лицом взрослой сексуальности.
Для сына констелляция объектных связей в нуклеар-ной семье будет позволять выбор раздельных идеальных объектов как для его либидинальной любви, так и для его потребности в образце без необходимости изменять их в период формирования. Хотя диадная любовь к матери представляет первоначальный идеал любви для лиц обоего пола, мальчик, в отличие от девочки, как правило, будет продолжать иметь мать в качестве главного либидинального объекта любви до разрешения своего подросткового кризиса.
Однако представляется важным понять, что идеальный образ матери в качестве индивидуального, хотя все еще диадного и доэдипального объекта любви, никогда не будет в действительности объединяться с образом сексуально желаемой эдипальной матери. Образ по существу асексуальной диадной идеальной матери будет продолжать жить рядом с образом сексуальной триадной матери до вытеснения последнего в ходе осуществления предварительной попытки мальчика стереть эдипальные репрезентации из своего сознательного мира переживаний. Образ сексуальной матери, дремлющий во время латентного периода, станет реактивирован и заметен в более или менее плохо замаскированных формах в сексуальных фантазиях мальчика-подростка, содействуя также характерной для него начальной дихотомии между женщинами как объектами для идеальной любви и для простого сексуального удовлетворения (Freud, 1912b).
В то время как мать, по крайней мере в нуклеарной семье в нашей культуре, представляет собой естественно продолжающийся либидинальный любовный объект для своего сына, выбор последним отца в качестве своего три-адного объекта любви в негативной эдипальной констелляции представляется, как правило, вторичным и часто временно воспроизводящимся происшествием, мотивированным и реактивированным эдипальным соперничеством. Однако даже если они порождены главным образом страхами кастрации и наказания талиона [*]37
Талиона закон (от лат. talio – возмездие, равное по силе преступлению), заключался в причинении виновному такого же вреда, который нанесен им самим. – (Прим. перев.)
[Закрыть], а также намерениями окольным путем заполучить для себя могущественный пенис отца, негативная эдипальная констелляция представляет фазово-специфические любовные взаимоотношения сына со своим отцом во время этой стадии развития. Как таковое, оно будет обогащать эмпирическую способность сына, в особенности его понимание эмоциональной жизни другого мужчины. На этой ранней стадии развития подлинная любовь будет лучше всего мотивироваться информативными идентификациями и таким образом эмпатическим пониманием субъективного эмоционального переживания объекта. Кроме того, оценочно-селективные идентификации с характерными чертами матери, вовлеченные в предложение сыном себя в качестве объекта любви для отца, могут, когда они успешно интегрированы, дополнительно расширять и смягчать идентичность мальчика как личности.
Однако главной функцией отца для сына во время эди-пального развития последнего является его положение в качестве идеального индивидуального образца для сына. Аналогично двойной роли матери в качестве первого индивидуального объекта любви для сына, отец, как правило, представлен в эмпирическом мире сына и как существенно неамбивалентно обожаемый диадный отец, и как высоко амбивалентно идеализируемый триадный отец, мотивированный и детерминированный эдипальным соперничеством.
Представляется, что чем интенсивнее взаимоотношения сына со своим диадно идеализируемым отцом, тем сильнее будет его базисная половая идентичность, которая в свою очередь мотивирует его на роль энергичного и самоуверенного соперника за любовь матери. Однако возникающие у сына образы амбивалентно идеализируемого и временами убийственно ненавидимого триадного отца будут неизбежно приходить в конфликт с его первичным образом диадно идеального отца. Хотя последнее необходимо для развития мужской идентичности сына, это развитие будет одновременно побуждать его бороться против отца как соперника.
Хотя страх сына относительно своих проецируемых агрессивных желаний в форме кастрации или другого наказания талиона может в этой ситуации мотивировать его временное прибегание к инвертированной эдипальной констелляции, сильная диадная связь сына с отцом, который одновременно переживается как твердо укоренившийся и самоуверенный в своей эдипальной роли, является лучшей защитой от чрезмерного или длительного принятия на себя сыном негативной эдипальной идентичности в его отношении к отцу. Сильные идентификации с диадным отцом и его полом, как правило, эффективно препятствуют более длительной идентификации сына с женщиной-матерью, и в то же самое время диадная половая лояльность сына и его дружба с отцом делает одновременно ощущаемые сыном деструктивные желания и фантазии соперничества несколько менее опасными.
Отсутствие или недостаточное присутствие в эмпирическом мире сына образа диадного идеального отца, достаточно интересующегося своим сыном, будет характерно поддерживать в мальчике сохраняющийся голод по такому отцу. Отсутствие диадного объекта для его первичных идентификаций с образцом мужчины оставляет сына не определившимся в своей оснастке для предложения себя к одобрению матерью в качестве представителя своего пола, а также для начала борьбы с отцом за ее любовь. Отсутствие у него взаимоотношений с отцом увеличивает страх сына за свою интенсивную ненависть к этому огромному, неизвестному и поэтому непредсказуемому человеку, который, по всей видимости, считает, что он владеет матерью и который поэтому будет, вероятно, безжалостно разрушать или разрывать на части всех соперников в ее любви. Чтобы избавиться от этих страхов, сын в этой ситуации склонен отождествлять себя с матерью, либо активно предлагая себя отцу в качестве объекта любви, либо просто желая продемонстрировать отцу уже кастрированное состояние сына и его безвредность как соперника.
В то время как недостаточные взаимоотношения сына с диадно идеализируемым отцом, таким образом, по-видимому, способствуют и увековечивают принятие сыном негативной эдипальной позиции, важно осознавать, что движущие силы и содержания этого решения определяются его триадным эдипальным соперничеством, а не сами по себе мотивированы его голодом по диадному идеальному отцу. Даже если это часто представляется перемешанным, кли-•нически крайне важно, чтобы аналитик не принимал диад-ную идеализацию отца пациентом за негативного эдипа, и наоборот, при проявлении этих отношений в переносе пациента на аналитика. Хотя продолжающийся голод по диадному идеальному отцу и пассивная феминная любовь к отцу принадлежат к центральным элементам в анализах невротических пациентов мужского пола, и то и другое представляют различные грани задержанного эдипального развития в целом и фазово-специфически нарушенные отношения отец-сын в частности. В то время как негативные эдипальные стремления могут проявлять себя в невротических формах гомосексуальности, в большинстве случаев они будут важным образом содействовать динамически активным вытесненным конфликтам у невротических муж-•чин. По сравнению с этими направляемыми конфликтом реактивными эдипальными стремлениями к отцу как объекту любви сохраняющееся у пациента стремление к идеализируемому диадному образцовому объекту в большей мере имеет характер структурной нехватки и должно встречаться аналитиком соответствующим образож.Я вернусь к этому различию и его последствиям для лечения в следующем разделе.
Повсеместный страх гомосексуальности у мужчин лишь частично объясняется вытесненными пассивными феминными стремлениями, регулярно появляющимися в переносах мужчин-невротиков. На более глубоком уровне страхи вокруг гомосексуальности обусловлены не вытесненными гомосексуальными желаниями и связанными с ними страхами кастрации, но угрозами в отношении переживания Собственного Я, укорененного и зависящего от первичной мужской половой идентичности мальчика. Гомосексуальная паника, будучи специфически симптомом мужчин, склонна отражать угрозу утраты переживания Собственного Я пациента как мужчины аналогично ипохондрическим страхам, отражающим угрозу в отношении базисного переживания Собственного Я как отдельного и связного тела. Все эти страхи указывают на активацию ан-нигиляционной тревоги, предзнаменующую серьезные структурные регрессии, и им нельзя помочь посредством попыток «проинтерпретировать» их якобы вытесненные детерминанты.
Страхи гомосексуальности часто возникают вслед за утратой идеального объекта у тех мужчин, которые все еще нуждаются в диадных внешних образцах для подражания. Гомосексуальная паника в такой ситуации представляет не возрастание стремлений фрустрированного негативного эдипа, но скорее возрастание экзистенциальной угрозы в отношении идентичности пациента как мужчины, базисно укорененной и все еще зависящей от диады с идеализируемым родительским объектом. В этой связи наблюдается отсутствие релевантности как у гомосексуальности, так и у кастрационных страхов, ибо в качестве концепций, относящихся к сексуальным ролям и эдипальному возмездию талиона, они будут иметь смысл и эмпирическое содержание лишь после начала триадных форм привязанности и мотивации. То, что пациент переживает и называет свой страх страхом гомосексуальности, представляет ту форму, в которой его тревога по поводу своего субъективного существования как мужчины, и его отчаянная потребность в диадном мужском идеале стала представлена и названа в его внутреннем переживании как взрослого мужчины, для которого быть гомосексуальным связано с тем, чтобы не быть настоящим мужчиной, а также с любой эмоциональной потребностью мужчины в другом мужчине.
Триадное развитие девочки в нуклеарной семье значительно отличается от сравнительно прямой линии развития мальчика в его выборе любовных объектов и образцов для подражания. До достижения ею основной триадной констелляции с отцом в качестве главного объекта любви и матерью в качестве амбивалентно идеализируемой соперницы и образца для подражания девочка склонна уже проходить через две предварительные триады, различимые в переносах невротических женщин на своих аналитиков. Первая из них, начавшаяся немедленно после открытия девочкой особой роли отца в жизни матери, характеризуется попыткой девочки опереться на аспект образца для подражания первоначальной двойной роли диадной матери, при этом предпринимается попытка вести себя как можно более похожим образом на преобладающий у нее образ идеализируемой матери для того, чтобы быть более любимой матерью, чем соперник-отец. В этой первой эдипаль-ной триаде мать продолжает быть одновременно объектом любви и образцовым объектом для подражания в соответствии с первоначальной индивидуальной диадой между дочерью и матерью. Однако это более не диада, ибо узнавание дочерью отца в качестве любовного объекта матери сделало эту ситуацию эмпирически триадной с болезненными чувственными состояниями ревности и соперничества, а также с более или менее смутно представленной сексуа-лизацией образов родителей в психике девочки. Самое первое триадное послание девочки своей матери будет, звучать следующим образом: «Люби одну меня! Мы любим лишь того, кто подобен нам. Ты не нуждаешься в отце, он иной. Я намного больше похожа на тебя!». Это может быть названо первой, феминно-лесбийской стадией эдипалъной триады девочки.
Когда девочку осеняет, что как раз именно отличие, а не сходство, привязывает мать к отцу, начинается вторая эдипальная триада девочки с отцом в качестве ее амбивалентно идеализируемого соперничающего образца для подражания. Ее послание матери теперь представляется звучащим следующим образом: «Люби только меня! Я подобна отцу, но лучше него в любом отношении!». Это представляет вторую, маскулинно-лесбийскую эдипалъную стадию девочки.
И лишь за этой второй триадой последует «классическая» эдипальная триада девочки, в которой она перенесла свою любовь на отца, с матерью в качестве образца амбивалентно идеализируемого соперника. Классическая эдипальная девочка сообщает своему отцу: «Люби лишь меня! Я буду для тебя во всех отношениях лучшей женой, чем мать!». Это третья, гетеросексуальная эдипальная стадия девочки.
Подлинное негативное эдипальное отношение девочки, как правило, бывает существенным образом мотивировано, а также вызвано реагированием на фрустрации и унижения, неотъемлемо присутствующие в ее классической эдипальной констелляции. Хотя образ матери как объекта негативных эдипальных стремлений девочки сексуализи-руется в соответствии с ролями и желаниями, побужденными классической эдипальной ситуацией, он часто бывает тесно переплетен вследствие регрессивного пробуждения
с намного более смутно сексуализированными ранними образами матери из второй и даже первой эдипальных триад девочки. Однако в концерте переноса пациентки на аналитика голос продвинутого негативного эдипа, которому известно очень многое об отце и которого девочка в данный момент использует в качестве эдипального образца для подражания, обычно ясно отличим от архаических и менее осведомленных ухаживаний раннего «маскулинно-лесбийс-кого»эдипа.
Активацию различных стадий и превратностей триад-ного эдипального развития девочки, а также разнообразные взаимоотношения между ними и ее первоначальными диадными образами матери можно наблюдать и понимать как через их трансферентное повторение, так и через их фазово-специфическую активацию в отношении пациентки к аналитику как к новому эволюционному объекту. Однако мне хотелось бы особо подчеркнуть важное значение способности аналитика к дифференциации между триад-ными и диадными трансферентными активациями пациентки. Часто особенно трудно, но клинически крайне важно, отличать негативный эдипальный перенос женщины-пациентки и его регрессивных (триадных) предшественников от возрождения ее индивидуальной диадной любви к матери в аналитических взаимоотношениях.
