Текст книги "ПСИХИКА И ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ: Психоаналитический подход"
Автор книги: Вейкко Тэхкэ
Жанры:
Психология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)
В главе 1 уже упоминалось о происхождении, функции и специфической значимости тревоги в человеческой жизни. Тревога определялась там как первичный аффективный отклик Собственного Я, когда подвергается угрозе его существование и/или равновесие. На протяжении всей жизни такая тревога продолжает представлять главный мотивационный импульс для Собственного Я мобилизовать, использовать и развивать свои как краткосрочные, так и долгосрочные ресурсы для защиты и улучшения переживания Собственного Я. Тревога является, таким образом, и стражем Собственного Я, и основной мотивационной силой для структурализации психики (см. главу 1).
Фрейд сохранил концепцию актуальных неврозов (1894,1926) главным образом для того, чтобы иметь возможность объяснять «бессодержательную», или свободно подвижную тревогу как возникающую в результате чрезмерной стимуляции; это противоречило ситуации с психоневрозами, в которой тревога считалась откликом и сигналом о ряде эволюционных опасностей. Стало привычным говорить о различных формах тревоги, называя их в соответствии с вызывающими тревогу опасными ситуациями с более или менее ясно выраженным элементом внедрения, что они составляют изменяющиеся «мысленные содержания» тревоги. Бреннер (1974,1976,1983), например, полностью отрицает существование тревоги без содержания, утверждая, что хотя ее мысленное содержание может не допускаться до осознания, оно всегда присутствует и выводимо из аналитического материала.
Я придерживаюсь другого взгляда: отсутствие содержания является самой сущностью тревоги. Согласно этой точке зрения тревога является не аффектом, отделенным от своего мысленного содержания, а реакцией на опасности, у которых отсутствует адекватное мысленное представление. В отличие от страхов, которые, помимо аффекта, имеют содержания и объекты, тревога является реакцией на опасности, у которых отсутствует или недостаточно мысленное содержание и с которыми поэтому Собственное Я не может встретиться лицом к лицу и иметь с ними дело. Эта неадекватность представлений о нависшей угрозе отражает либо их фактическое отсутствие, либо их рассеянность, либо блокировку их доступности для сознательного Собственного Я вследствие защитных действий. Не обладая каким-либо собственным мысленным содержанием, тревога служит сигналом о неизвестной опасности и исчезнет, если и когда опасность станет достаточно представленной; в первом из перечисленных случаев – посредством формирования новых представлений, во втором случае – посредством того, что не допускаемые до осознания представления станут осознаваемыми.
Бессодержательная природа тревоги становится понятной, когда рассматривается ее зарождение и первое проявление. Первая опасность, угрожающая недавно дифференцированному Собственному Я, – это утрата Собственного Я, исчезновение его в недифференцированное™. Так как дифференцированное Собственное Я не может иметь в своем распоряжении репрезентации бесса-мостного состояния (см. главу 1), эта первая опасность не имеет какого-либо представимого содержания. Собственное Я не может вспоминать или опасаться чего-либо из психического переживания, в котором оно не участвовало как Собственное Я. Таким образом, угроза недифференцированное составляет базисную экзистенциальную опасность, полностью лишенную каких-либо представи-мых репрезентаций. Тревога как основная реакция Собственного Я на эту угрозу может, соответственно, быть лишь эмпирически пустым экзистенциальным расстройством, с которым как таковым нельзя бороться. Единственный способ избежать тревоги или избавиться от нее заключается в увеличении и укреплении эмпирической и репрезентативной оснастки Собственного Я через краткосрочное и долгосрочное формирование структуры. Все ситуации опасности, у которых отсутствуют представи-мые репрезентации, доступные для сознательного Собственного Я, будут на протяжении всей жизни вызывать у Собственного Я тревогу, которая повторяет его первоначальную реакцию на угрозу утраты себя в недифференцированное.
Хотя первые переживания тревоги отражают, таким образом, бессловесное «беспокойство» недавно дифференцированного Собственного Я по поводу собственного существования, это не «страх потери Собственного Я» и не страх утраты необходимого объектного переживания, а дистресс без объекта и содержания, непереносимое переживание надвигающейся неизвестной опасности, несущей угрозу неизвестной катастрофы. Переживания явно выраженной тревоги, которые повторяют первоначальную ситуацию опасности, знакомы по клинической работе с пограничными и потенциально психотическими пациентами и наилучшим образом иллюстрируются массивной всеобщей тревогой, предшествующей шизофренической утрате дифференцированное, которую Пао (1979) назвал «организмической паникой».
Опасности, несущие наибольшую угрозу для распространенного переживания Собственного Я, а также способы Собственного Я бороться с ними, будут претерпевать изменения в ходе развития психики. Если и когда эти опасности становятся активированы с неадекватными представлениями о них, Собственное Я будет реагировать тревогой. Соответственно тому, как мысленные образы Собственного Я и объекта и их переживаемые взаимодействия растут в направлении репрезентативной многосторонности и индивидуальности, Собственное Я становится способно все более эффективно защищать себя от опасностей, изменяющейся натуры психического мира переживаний индивида. Однако сама тревога не изменяется; она остается сигналом об опасности без содержания и мобилизуется каждый раз, когда недостаточно представленная опасность угрожает Собственному Я, безотносительно к тому, зависит ли это отсутствие эмпирического содержания от первичного отсутствия представимых репрезентаций или от вторичной блокировки их доступа в осознание Собственным Я.
ВытеснениеСаморефлексирующее, связное Собственное Я, знающее об осознании самого себя и объектного мира, может активно судить о том, что оно хочет и чего не хочет. Энергетический вклад Собственного Я впервые может теперь восприниматься, по крайней мере частично, как субъективная исполнительная власть индивидуального «Я» [*]11
Англ. – «I».– (Прим. науч. ред.)
[Закрыть] с альтернативными вариантами выбора. Феноменом, ставшим возможным вследствие способности к активному одобрению и неодобрению и вследствие переживания способности активно использовать психическую мощь в интересах индивидуального «Я», является способность к вытеснению, которая, по-видимому, надежно устанавливается лишь после достижения константности Собственного Я и объекта (Kernberg, 1976).
Вытеснение – первое самозащитное действие, основанное на индивидуальном суждении, в котором Собственное Я активно использует психическую мощь для отвращения от осознания несовместимых психических содержаний. Это делает вытеснение «противокатектической» мерой (Freud, 1915b, 1926) по контрасту с отрицанием, которое по сути состоит в отнятии катексиса от представлений болезненных внутренних или внешних восприятий.
В качестве активной защиты переживания Собственного Я в смысле индивидуальной идентичности акт вытеснения направлен против тех представлений Собственного Я и его взаимодействий с объектами, которые не совместимы с этим недавно завоеванным центральным переживанием Собственного Я. Активное использование вытеснения дает начало динамическому бессознательному, порождая первые интрапсихические конфликты, где части Собственного Я и объектные представления удерживаются в бессознательном, потому что они противоречивы и непереносимы для преобладающего идеального состояния Собственного Я. [*]12
Хотя все, переживаемое психически, является по определению интрапсихическим, данный термин обычно используется для описания феноменов, переживаемых как принадлежащие к самоопределяемому миру представлений индивида по контрасту с теми переживаниями, которые воспринимаются как принадлежащие к внешнему миру.
[Закрыть].
Такие несовместимые представления могут проистекать от различных эволюционных уровней. К ним принадлежат информативные представления, относящиеся к тем аспектам функциональных отношений, которые не могут быть интегрированы с информативными образами Собственного Я и с объектом как индивидами. То же самое справедливо для остающихся представлений функциональных интроектов и тех интроектов Собственного Я, которые взаимодействуют с ними. К этим несообразным элементам, проистекающим от более ранних уровней развития, будут добавлены те представления об индивидуальном Собственном Я и объекте, которые вызывают чрезмерную тревогу и слишком не соответствуют идеальным способам переживания этих сущностей.
Так как до установления константности Собственного Я и объекта еще нет достаточной интеграции, мотивации и исполнительной власти Собственного Я для самозащиты, длительное вытеснение практически отсутствует в качестве отличительного фактора в эмпирическом мире доэдипаль-ных детей, а также в эмпирическом мире пограничных и психотических пациентов. Однако даже после достижения константности Собственного Я и объекта вытеснение в качестве самозащитной меры может осуществляться с разной степенью законченности и успешности.
Незавершенность вытеснения может быть обусловлена ненадежностью константности Собственного Я и объекта с относительной недостаточностью в связанности и катектической оснастке центрального Собственного Я, как это, по-видимому, имеет место у пациентов с навяз-чивостями. Изоляция – форма неполного вытеснения, когда вытесняется лишь аффект, как носитель смысла, а несообразное мысленное представление сохраняет свой сознательный, но чуждый Собственному Я статус (Kernberg, 1966).
Определенные неинтегрированные информативные представления, отражающие аспекты функциональной привязанности, избегают вытеснения и продолжают соседствовать с индивидуальными образами Собственного Я и объекта. Они относятся прежде всего к различным чувственным взаимодействиям во время функциональной привязанности и позднее, по крайней мере частично, интегрируются в представления о сексуальном объекте любви и сексуальном Собственном Я. Они также могут стать жертвой более поздних вытеснений или оставаться в качестве постоянно отделенных элементов фантазии, в особенности в качестве отщепленных частей объекта любви и/или в качестве устойчивых ингредиентов мастурбационных фантазий. Являясь неинтегрированными по своей природе, такие представления стереотипно относятся к различным функциональным и физическим «поверхностным» аспектам объекта, продолжающим монотонно повторяющуюся, обычно перверсную часть сексуальной фантазийной жизни индивида.
Так как в данной концептуализации влечению придается чисто количественное дополнительное значение, вытеснение может рассматриваться лишь как направленное против чего-либо, уже присутствующего в психическом мире переживания. Концепцию первоначального вытеснения (Фрейд, 1915Ь, 1926) в смысле активного предотвращения психического представления можно считать, таким образом, непригодной, а причины отсутствующих или недостаточных представлений следует искать среди ранних неудач во взаимодействиях, как уже говорилось в главах 1 и 2.
Итак, способность к вытеснению предполагает, что центральное Собственное Я с установившейся идентичностью обладает властью и влиянием отбрасывать и удерживать от осознания психические содержания, которые препятствуют предпочитаемому индивидом способу восприятия себя (Breuer and Freud, 1895). Вытеснение также в какой-то степени ограждает вторичный процесс мышления от вторжений неинтегрированных информативных представлений или представлений первичного процесса. Как таковое вытеснение является значительным эволюционным достижением и существенно важной предпосылкой для взрослого психологического функционирования и психической нормальности (Freud, 1940). Оно защищает идентичность индивида не только как кратковременная мера, но также в качестве необходимого предварительного условия для сохранения его внутреннего мира и свободы на протяжении всей жизни. Утверждения, согласно которым здоровое развитие может и должно происходить без вытеснения (Cohen andKinston, 1984), переоценивают как способность человеческого разума к немедленному образованию долгосрочной структуры, так и иерархическую стабильность установившихся структурных конфигураций. Авторы таких утверждений, следовательно, не осознают первостепенного значения вытеснения как ингредиента в (и предпосылки для) дальнейшей структу-рализации и ненарушенном функционировании психики. Вытеснение само по себе не является патологией, хотя оно активно используется для защиты организаций Собственного Я, отражающих расстройства и задержки в развитии индивидуального Собственного Я и объектных констелляций, типичные для пациентов с невротическим уровнем патологии.
Причины, обуславливающие первоначальное вытеснение представлений, уже интегрированных в информативные индивидуальные образы Собственного Я и объекта, еще не связаны с интернализованными нормами и стандартами, но по существу являются следствиями новой, основанной на опыте, отделенности ребенка от первичного объекта любви. Как будет показано в последующих разделах, существование и природа собственного образа в психике объекта становится теперь главной заботой ребенка, а также основным мотивом для его самозащитных маневров.
Частный и разделяемый мирыИнтроекция требует переживания Собственного Я с достаточным единообразием, непрерывностью и предсказуемостью. Саморефлексирующее «Я» становится установлено с (и вовлечено в) ядерное переживание идентичности: «Я есть особый вид личности». Это переживание вовлекает в себя представления о Собственном Я одновременно как о наблюдателе и объекте наблюдения (Schafer, 1968) [*]13
Клиническим следствием того факта, что сознательно-дихотомическое переживание Собственного Я является результатом достигнутой идентичности, будет проблематичность установления надежного терапевтического альянса (Zetzel, 1956; Greenson, 1967) с пациентами, которые не достигли константности Собственного Я и объекта в раннем развитии.
[Закрыть]. Открытие собственной индивидуальности означает открытие своей отделеннорти от других людей. Позиция всемогущества и полного владения миром, существующим лишь ради данного человека, уступает место новому взгляду – мир существует на собственных условиях, он населен и разделяем с другими людьми, каждый из которых обладает собственным внутренним миром. Впервые становится возможным ознакомление с миром, который одновременно является частным и разделяемым.
Интеграция информативных образов индивидуального Собственного Я и объекта позволяет ребенку в принципе по собственной воле воссоздавать объект и желаемые взаимодействия с ним в уме, делая таким образом сохранение переживаний Собственного Я и объекта независимыми от действительного или интроективно ощущаемого присутствия объекта. Однако даже если константность Собственного Я и объекта предоставляет ребенку более широкую субъективную свободу мышления и способность активно заменять фрустрирующую внешнюю реальность желаемой внутренней реальностью, она также подразумевает новую разновидность одиночества и заключения в частный внутренний мир, который в действительности никогда не может быть с кем-либо разделен. Вследствие этой новой отделенности собственного внутреннего мира от внутреннего мира объекта, существование того и другого как информативных образов в головах друг друга становится чрезвычайно важным для ребенка. Знание того, что другой (объект) находится где-то внутри его личного внутреннего мира, возбуждает интенсивное стремление к другому, которое дает начало не только активному фантазированию об объекте, но также желанию присутствовать в мире объекта. Ребенок нуждается в знании и чувстве того, что он занимает соответствующее место в фантазиях матери, что он живет и присутствует в ее внутреннем мире как любимый и принимаемый. В то время как потребность нахождения себя в голове объекта также особенно остра, когда первоначальное переживание индивидуальной идентичности все еще шаткое и хрупкое, знание, что о тебе знают и думают другие, будет иметь центральную значимость для сохранения идентичности и ненарушенного переживания Собственного Я на всем протяжении жизни (Modell, 1984).
Интерес ребенка к внутреннему миру матери сильно возрастает вследствие осознания того, что любовь матери не самоочевидна, но обусловлена его поведением и отношением к ней. Это заставляет ребенка искать такие условия, а также пытаться привести свое поведение в соответствие с ними. Эти попытки вероятно будут включать в себя первые вытеснения аспектов индивидуального образа Собственного Я и желаемых взаимоотношений с объектом. Тревога ребенка относительно потери любви матери, которая после установления константности Собственного Я и объекта в значительной степени заменяет его тревогу относительно ее потери как ощущаемого присутствия, по сути отражает его озабоченность относительно судьбы своего образа во внутреннем мире матери. Если этот образ оказывается плохим или отпадает, это будет означать потерю матери в качестве объекта обоюдной любви, независимо от того, продолжает ли она оставаться физически присутствующей или нет. Ребенок начинает проявлять все большую озабоченность чувствами, благополучием своей матери, у него впервые возникает озабоченность по поводу той боли и страдания, которые он мог причинить другому человеку. Эти чувства, называемые Кернбергом (1976) нормальной виной, сопровождаются появлением потребностей в (и попытками) компенсации и примирении. Если функциональный объект переживался и вызывал интерес в качестве бесспорной собственности, очевидного слуги или в качестве простого средства для получения удовлетворения, отношение к индивидуальному объекту становится уважительным, как к человеку единственному и неповторимому, с собственными мотивами, чувствами и оценками. В то время как забота функционального объекта, воспринимаемого как собственность, еще не может вызвать чувства благодарности, с появлением индивидуального объекта осознание свободы изъявляемых матерью выборов в предоставлении своей любви сделает возможными и пробудит такие чувства в ребенке.
Первое переживание идеализации включено во всемогущество первичного Собственного Я (первичный нарциссизм), которое расширяется до примитивной идеализации (KernbeYg, 1975) функций функционального объекта, все еще переживаемого как владение Собственного Я. Через двухфазные функционально-селективные идентификации с этими функциями, а также с отображаемой функцией объекта, Собственное Я ребенка приобретает свою функциональную, вторично идеализированную оснастку (вторичный нарциссизм) (см. главу 2). После установившейся константности Собственного Я и объекта для ребенка становится возможным идеализировать индивидуальные объекты либо как объекты любви, либо как образцы идеального Собственного Я. Развивающиеся образы первого идеального Собственного Я и идеального объекта любви обычно персонифицируются родителями ребенка и встраиваются в его мир представлений через новые способы использования идентификации, которая на этой эволюционной стадии становится возможной и мотивированной.
Новые формы идентификацииС установлением константности Собственного Я и объекта мать и отец будут появляться в качестве индивидуальных объектов, к каждому из которых ребенок вначале испытывал преобладающе диадные отношения. В двух этих доэдиповых диадах мать как правило является главным объектом любви для детей обоего пола, в то время как постижение физического сходства и отличия в большей мере определяет первоначальный выбор ребенком родителя в качестве его или ее главного образца. В зависимости от того, представляет ли родитель идеальный объект любви или идеальное Собственное Я для ребенка, процессы идентификации будут мотивированы и использованы различным образом в каждом типе взаимоотношений.
В этом смысле мальчики и девочки развиваются по-разному. Мы возвратимся к этой теме после обсуждения двух новых форм идентификаций, которые возникают во вновь завоеванных ребенком взаимоотношениях с индивидуальными объектами и этими взаимоотношениями мотивируются и которые с этого времени будут играть центральную роль в дальнейшей структурализации способа переживания ребенком себя и своих объектов.
Индивидуализация родителя и становление его идеалом для Собственного Я ребенка мотивируют новую категорию идентификаций, в значительной степени заменяющих процессы функционально-селективных идентификаций. В то время как непосредственные мотивации последних включают в себя зависть, стыд и примитивную идеализацию все еще всемогущих функций функционального объекта, эта новая группа идентификаций, которую я назвал оценочно-селективной (Tahka, 1984), большей частью мотивирована первичной диадной идеализацией индивидуального объекта как сверхпредставителя своего рода, а также последующей триадной ревностью и соревнованием с родителем, переживаемыми как эдипальное соперничество. В то время как функционально-селективные идентификации специфично обеспечивают структуру Собственного Я новыми функциями, оценочно-селективные идентификации в основном переносят наблюдаемые характерные черты с представления об объекте на представление о Собственном Я. Сознательное суждение: «Я хочу быть как мама или папа в том или другом отношении» следует за периодом имитации, во время которого отношения родителей являются самыми важными при определении того, будут ли результатом имитации ребенка унижение, стыд и отказ от имитатив-ных попыток или же переживания принятия и одобрения с последующей идентификацией с копируемой характерной чертой.
Будучи главным образом мотивированы восхищением и соревнованием, успешные оценочно-селективные идентификации представляются особенно важными для развития нормального самоуважения и чувства собственного достоинства ребенка как индивида, а также для формирования различных важных аспектов его или ее переживаемой идентичности, включая природу, связность и стабильность развивающейся родовой идентичности.
