Текст книги "Искатель. 1989. Выпуск №5"

Автор книги: Веслав Анджеевский

Соавторы: Сергей Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Стрелять ракеты? Зачем, до Нового года еще далеко.

– Вы так быстро изменили решение. Только что, поднимаясь на мостик, я слышала…

– Вам послышалось, – резко оборвал он ее и, чтобы загладить свою грубость, беспечно добавил: – Не знаю, рассказывали вам или нет, но шум моря, даже такой тихий, как сегодня, способен, подобно ультразвуку, изменять звучание слов, на небольшом расстоянии тоже. Здесь есть нечто сходное с легендами о сиренах. Поэтому моряки часто выглядят неотесанными: вместо того чтобы спокойно говорить, они орут.

– Удивительно, сколько необыкновенных историй можно узнать на этом судне.

– Мы не позволим вам скучать, – с милой миной произнес Малерт, возникая из темноты. Он повернулся и официальным гоном приказал невидимому Боллу: – Господин третий офицер, прошу приготовиться к сдаче вахты и сделать запись в журнале.

– Что, по-вашему, я должен там написать? – раздался ворчливый дискант. – Обо всем, что произошло во время моей вахты? Это было бы страшно интересно.

Болла мало трогало присутствие пассажирки. Впрочем, судя по голосу, он еще не остыл после стычки с Малертом.

– Согласно инструкции, господин Болл, – бросил первый через плечо, потом подошел к Миранде, которая как раз наблюдала за сигналами вызывающего их судна.

– Почему он так мигает? Может, просит о помощи?

Для Миранды это было наверняка не первое морское путешествие, отметил Грей. Кажется, она родом из Новой Зеландии?

– Наверное, они проходят азбуку Морзе, – доброжелательно ответил первый офицер. – Но мы, к сожалению, не сможем им помочь: у нас сломалась сигнальная лампа.

– Ох, что вы говорите… Мы что же, не сможем связаться ни с одним кораблем? – В ее голосе прозвучал детский страх.

Малерт рассмеялся.

– Не беспокойтесь, мисс Миранда. Для этого существует масса других способов, например рация… – Он осекся…

– Кстати, как раз сегодня дядя собирался отправить срочную деловую телеграмму. Скажите, будет лн это возможно теперь, когда несчастный телеграфист мертв… – Хорошо поставленный голос вдруг дрогнул.

Малерт спокойно ответил:

– На судне есть еще несколько человек, которые разбираются и этом деле. Завтра принесите телеграмму лично мне.

Казалось, что она совсем его не слушает.

– Господин Малерт, а что вы думаете об этой смерти? – На этот раз голос был тверд, зато вопрос огорошил.

Офицер ответил не сразу, вдруг занявшись изучением темноты по курсу судна в бинокль. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь фырканьем улетучивающихся из трубы искр и ритмичным стуком двигателя в машинном отделении.

Проходящее судно было уже за кормой «Регулуса». Ему наконец надоело тщетно взывать к неизвестному судну, и он стал передавать текст. Только Болл начал читать: – «Вы…» – как тут же остановился. Одной короткой фразой – крепкой и нецензурной – тот определял их происхождение и интеллектуальный уровень. Конечно, у него были причины злиться. Откуда ему знать, что творилось на палубе исчезающего судна.

Болла разобрал нервный смех. Малерт, упорно глядя в темноту, не понял причины столь неожиданного веселья. Он предположил, что это вызвано вопросом Миранды, потому что, не опуская бинокля, сказал:

– Думаю, мнение господина Болла по этому вопросу будет гораздо интереснее. Их с Кандером связывала давняя дружба.

Болл послал в адрес Малерта арабское проклятье, которого, к счастью, не могла понять пассажирка, после чего вернулся в рубку. Вопрос Миранды повис в воздухе.

Грей взглянул на часы и двинулся вслед за Боллом, бросив на ходу:

– Двадцать четыре ноль-ноль. Спокойной ночи, мисс Миранда. Малерт, проводи гостью.

В этот момент на мостик поднялись два матроса из вахты Грея. Пока они шумно принимали вахту, Малерт успел шепнуть Грею пару слов:

– Спокойной вахты, второй. До моей осталось неполных четыре часа. Пойду вздремну. Вы позволите… – Он подхватил Миранду под руку и решительно направился в сторону лестницы, ведущей к прогулочной палубе. Вниз они сошли быстро и в полном молчании. Он проводил ее до каюты, подождал, пока закроются двери.

Рулевой из вахты Болла, только что покинувший мостик, не торопясь, шел по палубе к помещениям на корме. Там находились почти все кубрики, где жили матросы, мотористы, стюарды. Каюты на средней палубе занимали офицеры и обслуживающий персонал. Здесь же располагались и пассажирские каюты.

Моряк как раз находился около мачты, стоящей между люками, когда вдруг возле борта увидел силуэт человека. Лица видно не было: свет здесь еле-еле горел. Человек, однако, ничего не заметил, потому что негр Джервис обычно двигался как большой кот. Врожденное качество.

Человек что-то делал у правой вентиляционной трубы.

– Эй, Бэнкен, – позвал его Джервис. Фигура замерла.

– Бэнкен, как у тебя пролетела вахта? У меня на мостике… – болтая, Джервис двинулся к противоположному борту.

Но не успел он сделать и двух шагов, как фигура человека пропала за вентиляционной трубой.

– Эй, Бэнкен, что это тебе захотелось поиграть в прятки? – раздался трубный, горловой голос Джервиса, по звуку приближенный к корабельному гудку, что означало у него довольный смешок. Он достиг трубы двумя большими прыжками, обошел ее. Труба в диаметре не достигала и метра, он мог ее почти всю обхватить руками. Джервис огляделся. Возле трубы никого не было. Человек исчез, будто провалился сквозь палубу. Джервис еще раз обошел трубу. Потом несколько раз присел, заглядывая в трюмы, наконец, пожал плечами и пробормотал; «С ума можно сойти», после чего отправился к корме.

Он вошел в столовую команды. За столом сидел моторист, толстяк и весельчак Бэнкен, и подслащивал себе кофе. Около него лежало несколько бутербродов с маслом и груда сыра.

– Привет, Джервис, – обратился он к вошедшему. – Выпьешь кофе?

На этот раз Джервис немного обалдел.

– Ты давно здесь?

Бэнкен показал на стол.

– Я успел сварить кофе и приготовить вечернюю закуску. А что?

Джервис полез за сигаретой, закурил и, почесывая зажигалкой затылок, с минуту смотрел на моториста, потом произнес:

– Ерунда. Я просто устал. Спокойной ночи, Бэнкен.

Он вышел в коридор и спустился по лестнице. Большинство дверей было приоткрыто. Только так в душных каютах можно было поддерживать температуру немного ниже, чем в сауне.

Джервис подошел к своей двери, открыл ее. Прежде чем войти, он минуту задержался на пороге, окинул взглядом холл. Корма выглядела совершенно спящей, ни из-под одной двери не выбивался свет. Войдя, он запер дверь на замок.

Голый Орланд лежал на нижней койке и похрапывал в такт оборотам руля. Только над верхней койкой Джервиса горела лампочка. Вентилятор гонял горячий воздух. Закрыв дверь, Джервис лишил кубрик слабого сквозняка, и температура резко подскочила. Спящий ощутил это через несколько секунд, он открыл глаза. Увидел, что над ним стоит Джервис.

– Что случилось?.. – Орланд зевнул, поднял руку и взглянул на часы. – Десять минут первого. Я сплю всего двадцать пять минут, а такое впечатление, что вишу на вертеле уже целую вечность Ты что уставился?..

Орланд и Джервис, матросы из вахты Болла, решили между собой, что тот, кто идет будить следующую вахту, не возвращается на мостик, а валится в койку. Благодаря чему каждый из них, попеременно, спал на четверть часа больше. Болл не обратил на это внимания, может, просто не замечал небольшого нарушения устава.

– Боже мой, тебе никак холодно? Открой, а то задохнемся! – завопил Орланд, увидев закрытые двери.

Джервис приложил палец к губам.

– Говори тише. Думаю, что готовится большая драка.

– Драка уже была, если можно так выразиться об убийстве человека. Тебе мало?

– Кому-то еще нужны головы. Так мне кажется.

Орланд вытерся полотенцем и уселся на койке.

– Ты что-то пронюхал?

– Когда ты мне передал руль и пошел вниз, началась драка. Пришли первый и второй.

– Они и раньше там были. О чем-то шептались с третьим. Я ничего не смог услышать. Болл теперь следит за мной, злится за то, что я рассказал старику о его походе вниз. Да какое это имеет значение, когда и так ясно, что это не Болл отправил маркони пить пиво на тот свет. – Орланд говорил, как всегда, растягивая гласные. Сейчас он, видимо, оправдывался перед собой: совесть все-таки мучила.

– Да что там шептались! Они так сцепились, что чуть перья не полетели.

– Кто? На мостике?..

– Ну да. Малерт и Болл. – Он поведал историю с лампой. – По потом притопала эта куколка, и они начали перед ней выпендриваться. Ну она, я тебе скажу, шустра, хо-хо… – Он со знанием дела повращал белками. – Не позволит водить себя за нос. Думаю, что она сечет больше, чем мы.

– Пассажиры не знают о смене курса.

– Ой ли? Даже до самого глупого моториста дойдет. Если в один день солнце заходит с правого борта, а на следующий – за кормой, то ясно: что-то не в порядке. Тебе не кажется?

– Да, Джервис, – произнес Орланд еще медленнее, чем обычно. – Это дело, которым стоит заняться.

– Подожди, еще не все. – Джервиса просто распирало от избытка информации. – Ты мне скажи, только откровенно, ты веришь в духов?

Орланд посмотрел на приятеля снисходительно.

– Мне очень жаль, нет.

– А я верю. В добрых и злых. Только что я видел духа, – Он замолчал. Орланд никак не прореагировал на признание, что, видимо, Джервиса разочаровало. По натуре он был не только актером, но и режиссером. Вялая реакция зрителя его всегда обижала. Поэтому только после некоторого молчания он продолжил: – Когда я возвращался с мостика и шел по левому борту, то у правого, около вентилятора, заметил чью-то фигуру. Думая, что это Бэнкен возвращается с вахты, я его позвал. А тот раз – и спрятался за трубу. Поначалу я подумал, что он хочет надо мной подшутить, но на Бэнкена это совсем не похоже. И еще. Он не шел, а как-то кланялся в одном месте. Чтобы это Бэнкен кланялся на трезвую голову, а? Я подбежал к вентилятору, а там никого нет. Посмотрел в трюмы – никого. Присел на корточки и осмотрел палубу, если бы на ней кто-нибудь был, я бы его увидел на фоне звездного неба. Я ведь отлично вижу в темноте. Впрочем, у него и времени-то не было – я через три секунды был у вентилятора. Нормальный человек так быстро исчезнуть не мог… Когда я пришел в столовую команды, Бэнкен уже сидел там минут пять. Что ты на это скажешь, приятель?

– Странно. А тебе не привиделось? Всякие там тени, отраженные блики…

– Орланд, я верю в духов, но и умею смотреть.

– Ладно, приятель, – сдался Орланд. – Не буду спорить с тобой о духах, вижу, что ты разбираешься в этом лучше меня. Но в одном мы с тобой согласны. Я сказал, что радиста прикончил не Болл, но это вовсе не значит, что с ним разделалась сверхъестественная сила. Но сейчас меня больше всего интересует, зачем нашему старику понадобилось прогуляться я Антарктиду?

– Хе-хе… – короткий натянутый смешок Джервиса прозвучал уныло. – У тебя совсем нет воображения? А меня вот осенило. Ведь те воды совершенно пустынны. Теперь, когда он не боится рации, он всех нас будет держать в кулаке. Кого понадобится – прикончит. А тот, кто захочет смотаться на шлюпке, замерзнет раньше, чем его съедят акулы.

– Хм. – Орланд медленно покачал головой. – А у тебя воображение слишком буйное. Зачем нас убивать? Какая ему от этого выгода?

Раздался тихий стук в дверь.

Сначала они переглянулись, потом посмотрели на часы. Приближался час ночи.

– Соскучившийся приятель?.. – прошептал Джервис и, вставая, вытащил из-за пояса нож.

– Помни, боком к двери, – подсказал Орланд, вытаскивая из-под матраса кастет, Джервису не надо было лишний раз напоминать. Левой рукой он открывал замок, одновременно поддерживая дверь левым плечом. Черная лохматая голова, которая просунулась в приоткрытую дверь, чуть не натолкнулась на этот нож носом Джервис быстро спрятал его за спину.

– Добрый вечер, мистер Джервис, – несмело сказал Боб, – я могу войти на минутку? – Черный мальчик с задранной головой смотрел на черную гору.

Джервис втащил боя за ухо и снова закрыл дверь.

– Добрый вечер… Ты что это шляешься по ночам? Тебе днем работы мало? Завтра будешь носом цепляться за швабру… – ворчал Джервис, не отпуская ухо.

– Что ты хочешь сделать с его ухом? – спросил Орланд.

Джервис отпустил мальчика и показал на столик.

– Значит, тебе не спится? Хм… Наверное, бедный ребенок хочет поиграть в карты?

– Нет, мистер Джервис, – вежливо ответил Боб, – мне не дает покоя дело господина Кандера.

– Вы только подумайте, ему тоже, – усмехнулся Орланд. – Ладно. Говори.

– Я вообще-то уже говорил господину капитану, – он уселся на столик, – только не все. Мне казалось, что это мое личное дело. Но когда я две ночи раздумывал, – с важностью продолжал он, – мне открылась мысль. Я пришел к выводу, но даже мелочи могут иметь большое значение в дедукции…

– Почитываешь детективы?

– Да, только я не совсем хорошо читаю по-английски, так что понимаю не все, так, фифти-фифти.

Джервиса стало разбирать нетерпение.

– Давай, Боб, говори, что хотел, только быстро. Мы спать хотим. Только сначала объясни, почему ты пришел именно к нам, а не официально к старику.

– Ведь вы мой друг, и это не служебное дело, касающееся моих обязанностей.

– А ты не глуп, – похвалил его вдруг обрадованный Джервис. – Ну и…

Боб полез в ухо.

– Я получил это от господина Кандера. В тот вечер. – Он подал Джервису квадратик бумаги, Джервис раскрутил банкноты.

– За что?

– Ни за что. Я тоже удивился. Он даже не хотел, чтобы я сварил ему кофе. И брать-то было неудобно, но когда я увидел, сколько у него денег…

– Как ты это увидел?

– Обыкновенно. Он достал из заднего кармана целую пачку банкнотов вот такой толщины. – Боб показал два сложенных пальца. – Вот я и взял. Это плохо?

Джервис посмотрел на Орланда. Потом ответил!

– Нет, Боб, ведь он сам тебе предложил. По крайней мере, остались два фунта.

Мальчик вытаращил глаза.

– Его обокрали?

– Не знаю. Это все, что тебе открыла мысль?

– Вроде бы. Ну еще он был тогда очень нервный.

– С чего ты взял?

– Если человек подпрыгивает, будто его кусает термит, то, наверное, он нервничает. На судне-то термитов нет.

– И часто он так подскакивал?

– Раза два. Меня он даже напугал. Может, он знал, что его убьют?

– Да ну… – Джервис пожал плечами. – Кто об этом может знать? – Неожиданно он замолчал и стукнул себя по лбу. – Черт! Мог знать! Орланд, он наверняка тоже видел дух заблудшего моряка!

Глаза Боба округлились. Вся фигурка замерла.

– У нас на судне дух?..

Джервис посмотрел на мальчика невидящим взглядом и медленно произнес:

– Этого тоже никто не может знать, мой мальчик…

– Но ведь вы сказали, что он его видел.

– Мог видеть, а мог смотреть на него и не видеть.

– А что надо сделать, чтобы его увидеть?

– Дух выбирает сам.

– Не понимаю, – пробормотал расстроенный мальчик.

– Нечего тут понимать, – вставил Орланд. – Невыспавшийся человек всегда с трудом понимает простые вещи. Давай мотай к себе. Да, – добавил он, когда Боб послушно, но без энтузиазма поднялся, – ты не помнишь, сколько было времени, когда ты расстался с радистом?

– Время?.. – Боб скроил удивленную мину. – Где-то около девяти или около десяти…

– А точнее?

– Я правда не помню.

– На этаже есть же часы.

– Я не смотрел. Я никогда не смотрю на часы после работы. Разве может время волновать, если оно свободное?

– Ох, – проговорил Орланд, поняв, что ничего не добьется, – Иди спать.

Джервис вышел с Бобом в коридор.

– Вы идете на мостик после вахты? – удивился мальчик.

– Провожу тебя. Раз мы друзья, я должен тебя проводить..

Возвращаясь, Джервис еще раз оглядел коридор. Почти все двери были приоткрыты, за исключением двух. Он постарался их запомнить. Орланд снова лежал на койке и вытирал полотенцем пот со всего тела.

– Оставь двери открытыми, – простонал он, – я предпочитаю смерть от ножа, чем на сковородке.

– Еще минутку, старик. Что ты думаешь об информации, полученной от шустрого Боба?

– Боб… как это он сказал? «Разве может волновать время…» Давай не будем об этом.

– Ты не обратил внимания на фразу о деньгах радиста. Откуда у него такие бабки?

Орланд приподнялся на локтях.

– Да, правда. Только не столь важно откуда, а зачем он их таскал при себе? Скажи, ну какой нормальный человек, находящийся в тысячах миль от ближайшего порта, носит в заднем кармане целое состояние? Нормальный человек в открытом океане деньги хорошо прячет. Слава богу, этому моряки научились. Что, Кандер, может, хотел в этот вечер купить у капитана две моторные лодки за наличные?

– Ха… – Джервис зарычал, как разбуженный лев. – Как раз в этот вечер… А может, он их забрал из тайника? Или от кого-то получил. Раньше он никогда не раздавал фунтовых чаевых. Но когда раз в сто лет появляются такие бабки, то они жгут душу. Хочется их разбрасывать.

– От кого он мог их получить? За что?

– За что? Хм… За что можно заплатить радисту? Прежде всего за его работу. Какая-нибудь важная левая телеграмма.

– Такой кусок за телеграмму? Что это за телеграмма стоимостью в несколько десятков тысяч? – Он пожал плечами. – Похоже, кто-то его стукнул из-за денег, Это прояснило бы ситуацию. И нашу тоже. У нас с тобой денег столько, сколько у одного Боба. Мы в безопасности.

– Хм… Грабитель… Зачем же тогда капитану на следующий день после убийства понадобилось направлять судно в сторону Антарктиды?

Миранда затаилась за дверью. Но из-за шума машины она так и не смогла услышать удаляющихся шагов первого офицера. Какое то время она постояла, не зажигая света.

Пассажирская каюта состояла из двух просторных комнат и ванной. Первая, в которой сейчас находилась Миранда, была чем-то вроде гостиной. Здесь девушка и спала на широком диване красного дерева, украшенном по краям изысканной резьбой. Диван заслоняла тяжелая портьера от потолка до пола. Вся гостиная была выдержана в викторианском стиле; не обошлось и без курьеза: здесь, на судне, плавающем в тропических морях, был небольшой камин.

В старые добрые времена молодости «Регулуса» в этой каюте жил арматор. Сейчас ее предлагали в качестве товара, как все остальное на судне, – от киля до головы матроса – любому, кто благосклонно соизволит их купить.

Вторая комната представляла собой роскошную спальню. Ее занимала чета Трентон, до недавнего времени с таксой Мими. Спальня вела в ванную. Сама ванна была размером со шлюпку. И иллюминаторы каюты, находящиеся практически под капитанскими, выходили частично на переднюю палубу, частично на правый борт.

Миранда заметила свет, выбивающийся из-под двери спальня. Стало быть, Трентоны не спали, хотя было уже далеко за полночь. Впрочем, это ее не удивило. Дядя и его жена, хоть и выглядели весьма презентабельно, правильного образа жизни не вели. Но они старались не показывать этого на людях, что с успехом им удавалось. Миранда не собиралась сейчас злоупотреблять их обществом. Скорее наоборот.

Она постояла за дверью еще несколько минут, потом вышла из каюты. Миранда старалась держаться естественно, хотя туг же стрельнула глазами по сторонам. Никого не было. Тогда она прогулочной походкой пересекла коридор и вышла на палубу. Дверь за собой плотно прикрыла.

На шлюпочной палубе было темно. Лампа, висящая со стороны кормы, не рассеивала темноты даже на метр. Полоска света пробивалась из-под двери, ведущей в машинное отделение.

Девушка подошла к борту. Она оказалась почти под спасательной шлюпкой. Подняла голову. Можно было подумать, что она любуется звездным небом, на самом же деле Миранда внимательно наблюдала за крылом мостика. Вернее, за видимой отсюда его частью. Она хотела еще раз попробовать поговорить с Греем с глазу на глаз. Первая попытка с треском провалилась. Малерт и Болл оказались весьма нежелательными свидетелями их разговора. Наконец она заметила его. Он мерил шагами крыло мостика, показываясь после каждого поворота. Грей был один, не считая, конечно, штурвального. Но тот не покинет своего поста, так что достаточно только выйти на крыло, чтобы разговор состоялся. Она решилась.

По прежде чем Мнранда успела сделать первый шаг, кто-то внезапно сзади схватил ее. Одновременно она почувствовала запах машинного масла.

В первый момент Миранда инстинктивно дернулась, и это было ошибкой: нападающий тут же усилил захват. Она подумала, что сейчас ее запросто можно перекинуть через борт в море. Никто не услышит крика. Шум машины в этом месте палубы наиболее интенсивный, да и крик дольше секунды не продлится, как она окажется в воде, вернее, под водой, волна из-под судна моментально засасывает человека. Почему именно ее? Неужто докопались?

Объятие усилилось, руки потянулись к ее груди, и их движения сделались вдруг совершенно однозначными. Выходит, этот сукин сын совсем не собирался ее убивать, а наоборот… Она почувствовала огромное облегчение, а вместе с ним возрастающую ярость. В эту минуту у ее уха раздался похотливый шепот:

– Не высматривай звезд на небе, ты сама как красивая звездочка…

Чертов поэт… Она узнала его голос. Это был третий механик, Фарот, исключительный хам. Он давно до нее добирался, и всегда примитивно и настырно. И как только он нашел ее, ведь у него вахта от полуночи до четырех утра.

Она резко присела и отскочила назад. Через мгновение уже стояла позади обалдевшего Фарота. Он медленно повернулся к ней, просяще протянул руки, не пытаясь, однако, еще раз до нее дотронуться.

– Ты мой цыпленочек, что ты вытворяешь…

Выглядел он весьма жалко. В темноте вырисовывались его кривые ноги с ниспадающими до колен штанами, сутулость фигуры усиливало повязанное на шее полотенце для вытирания пота.

– Проваливай отсюда, грязная скотина, – тихо и угрожающе прошипела Миранда, – а то как звездану между ног!..

Она уже совсем пришла в себя, и ее не прельщала возможность оказаться наутро в центре всеобщего внимания, да еще с таким типом. Фарот же остолбенел, услышав из уст утонченной девушки такой оборотец.

Пока он приходил в себя, Миранда взбежала по лестнице на верхнюю палубу. Фарот наконец глубоко вздохнул, бросил в пространство длинную связку ругательств, выбрав самые изощренные, какие только изобрели за многие тысячелетия народы, населяющие страны на побережье Средиземного моря. После чего обреченно почапал вниз, к своим машинам.

Миранда отказалась от своей идеи. Не было гарантии, что этот недоумок Фарот не поплетется за ней. Кроме всего прочего, она вдруг засомневалась, не будет ли разговор с Греем преждевременным.

Она обошла трубу, намереваясь с другой стороны войти в коридор. Но вдруг замерла, не дойдя нескольких метров до двери. Из-под брезентового покрытия спасательной шлюпки показалась чья-то фигура. Девушка быстро спряталась за трубу, затаила дыхание. Человек потихоньку вылезал, и она узнала Болла. Он был, как всегда, в своей кепке с длинным козырьком. Прежде чем выскочить из шлюпки, он несколько раз осторожно огляделся. Потом вытащил из нее какой-то предмет, аккуратно зашнуровал чехол и поднялся на верхнюю палубу, пройдя в нескольких метрах от Миранды. Затем исчез в левом коридоре. Видимо, пошел к себе.

Предмет, который он нес, был размером с небольшой чемодан и, судя по тому, как он звякнул, когда Болл зацепил им о лестницу, был обит жестью.

Еще минуту она, замерев, стояла за своим укрытием, размышляя о том, что могло заставить этого человека лазать по шлюпкам, да еще глубокой ночью. Правда, ей было известно, что Болл отвечает за спасательный инвентарь на судне, но она и мысли не допускала, что он настолько ревностно относится к своим обязанностям.

Вернувшись в свою каюту, она зажгла свет и осмотрела себя в зеркале. На блузе остались следы от масляных рук механика. Она переоделась и постучалась в спальню к Трентонам. Они сидели в креслах около столика, на котором стоял электрический чайник и бутылка сухого мартини. Всем своим видом они выражали достоинство чинной супружеской пары. Но не только. На них уже лег отпечаток совместно прожитых лет, которые были скорее неудачными. В общем, они были похожи на людей, крайне утомленных обществом друг друга.

Оживление при виде Миранды, все возрастающее, проявлялось, однако, медленно.

– Садись, дорогая, – проговорила госпожа Трентон. – Только сначала, будь добра, налей нам чаю.

Госпожа Трентон была обильна телом, а ее лицо больше смахивало на гипсовую маску, нежели на человеческое лицо с живыми тканями. Несмотря на это, она всегда казалась оживленной и озабоченной собственной персоной, в противоположность своему супругу. Тот напоминал человека, зараженного неизлечимой меланхолией. Главная черта у них была общей: их физиономии никогда ничего не выражали, ни при каких обстоятельствах нельзя было понять, что они на самом деле чувствуют. Это казалось бы смешным, если бы не было таким естественным.

Миранда с улыбкой разлила чай. Улыбка ее, правда, тут же приобрела черты хозяев – она стала никакой. Затем присела рядом на диванчик.

– Ну как? – спросила госпожа Трентон, отпив несколько глотков.

– На мостике бардак…

– Я не спрашиваю, что на мостике. Что слышно о Мими?

– Дорогая Хильда, – прервал ее господин Трентон гробовым голосом, в котором слышалось нечто вроде решимости. – То, что происходит на мостике, гораздо существеннее.

– Ты не прав, Гораций. Сейчас для нас важнее всего судьба Мими. Или, вернее, причины ее исчезновения.

Господин Трентон обратил свои рыбьи глаза на Миранду, Она поняла: надо сказать что-нибудь на тему Мими.

– У меня создалось впечатление, что после этого случая с радистом команда совершенно забыла о Мими. Не слышно даже поскуливания из трюма. – Она сдержанно улыбнулась.

– К сожалению, когда витает смерть человека, неудобно приставать с собакой, – вздохнула Хильда Трентон. – Не знаю, понимаете ли вы в достаточной мере, насколько это для нас важно? Я предполагаю, что Мими напала на след.

И поэтому ее кто-то ликвидировал… – подхватила Миранда.

– Необязательно кто-то… – пробормотала гипсовая маска, – Ты все время должна помнить о Мими. Нам ни на минуту нельзя о ней забывать. Так, стало быть, на мостике бардак??

Девушка подробно изложила свои наблюдения. Умолчала только об инциденте с механиком.

– Третий офицер все еще в бессознательном состоянии, А может, только строит из себя безвредного глупца. – Она подумала: учитывая его ползание в спасательной шлюпке… это не похоже на спонтанное действие. Что он взял из нее? Что и зачем?

– Судя по его поведению, можно предположить, что он действует в одиночку, – проворковала госпожа Трентон, – в противном случае его бы кто-нибудь подстраховывал.

Господин Трентон попытался немного вынырнуть из кресла будто бы затем, чтобы лучше слышать собеседниц, на самом деле он хотел сам что-то сказать. У него была привычка говорить, особенно если речь шла о его – ну скажем так – служебных делах, почти шепотом.

– Не суть важно, – прошептал он, а по интонации почудилось «какая трагедия». – Я повторяю, Хильда, несмотря ни на что, самое существенное на данном этапе – навигация. Меня очень беспокоит это неожиданное изменение курса. Как раз потому, что выглядит абсолютно абсурдом.

– Интересно, ни один офицер понятия не имеет о его причинах. И насколько мне известно, пока никто не отважился спросить об этом капитана. Тоже странно. Не боятся же они его настолько? Может, у них у всех совесть не чиста?

– Ты думаешь, Миранда, что это только инициатива капитана?

– Одно точно. С материка распоряжения он получить не мог. Рация уничтожена на все сто.

– Может, от кого-нибудь на судне? – задавал наводящие вопросы господин Трентон.

– Кто здесь может выдавать распоряжения капитану?

– Не будь наивной, дорогая, – проворковала госпожа Трентон, понижая голос под взглядом супруга. – Каждый, кто ему платит. Только вот кто над ним стоит?

Замолчали. Господин Трентон налил в рюмку четыре капли, мартини. Он отозвался только тогда, когда с благоговением выпил две.

– Необходимо усилить наблюдение. Кто-то уже приступил к борьбе. Очень плохо, что мы не знаем кто.

– Может, действительно капитан?

– Это было бы слишком просто и опасно для них. Нет. Кто-то, кто стоит за капитаном.

Цезарь Дерьел был человеком компанейским, но особенно он ценил хорошее общество, когда речь шла о выпивке. Он начисто был лишен предрассудков по отношению к собеседникам: его не интересовали ни цвет кожи, ни положение на служебной лестнице, ни политические убеждения, ни даже уровень интеллекта. Требовались лишь две вещи: крепкая голова и умение слушать. Впрочем, второе вытекало из первого: если компаньон засыпал на середине очередной байки шкипера или физически выпадал из игры, то он сводил на нет все благодушие шкипера, которое возрастало прямо пропорционально количеству выпитого.

К несчастью, на «Регулусе» было немного моряков, отвечающих этим скромным требованиям. Беседы с капитаном Дерьел рассматривал как одну из самых тяжелых служебных обязанностей. Правда, Адельт отличался крепкой головой, да и болтуном не был, но он никогда не позволял Дерьелу вознестись на крыльях его фантазии и красноречия, безжалостно прерывая рассказчика в самых существенных, по мнению шкипера, местах. При этом он неоднократно давал почувствовать, что думает о подобных излияниях, да еще всем своим видом демонстрировал, что уж его-то переживания и размышления на целую голову выше шкиперовских, просто уши Дерьела недостойны им внимать.

Но наконец шкиперу повезло: он нашел подходящую пару. У Марко голова была как дубовый пенек для рубки мяса, кроме того, родственная специальность, а также, можно сказать без преувеличения, он обладал удивительными кулинарными способностями.

Они мирно сидели в каюте шкипера, их разделяла только стоящая на столе бутылка виски, уже порядком опорожненная. Марко – на диванчике, каким-то образом более-менее компактно сложив свои необыкновенно большие руки, с безгранично серьезным выражением лица. Его подстриженные под бобрик волосы как-то чудно подрагивали каждый раз, когда он кивал в самых захватывающих местах рассказа:

– Да, шеф. Понятно, шеф.

В этих словах не было и тени лести, только исключительная деловитость, придающая значительность и слушателю, и рассказчику.

Дерьел, развалившись в кресле, качался, наклоняясь то вперед, то назад, живо жестикулируя во время своего монолога – гиганта, приостанавливаясь лишь затем, чтобы налить и выпить. Когда же до каюты донесся грохот из машинного отделения, а потом с треском захлопнулось несколько дверей, он прервал свой рассказ и посмотрел на часы.

– Да-а… Уже за полночь. В машинном сменилась вахта. Тебе не кажется, Марко, что мне, как твоему руководителю, надлежало бы позаботиться о твоем физическом и моральном состоянии?

– Не понял, шеф. – Это было сказано тоном, каким только что кок сигнализировал шкиперу, что внимает его доводам.

– Это значит, что тебе пора идти спать, несмотря на то, что мы так мило болтаем. Тебе вставать в шесть, и потом, одному богу известно, какие сюрпризы ожидают нас завтра… – Он тяжело вздохнул. – Опрокинем последний стаканчик и пожелаем друг другу спокойной ночи. – Дерьел наполнил стаканы.