Текст книги "Дрейк"
Автор книги: Вероника Мелан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Я улыбнулась.
Заказала себе тарелку супа и второе, быстро уплела все это за обе щеки, выпила компот и понеслась обратно на работу, чтобы не опоздать.
А когда открыла дверь, приятно удивилась радостной суматохе, царившей в кабинете. Оказывается, пришла Лена. И принесла с собой огромный торт. У этой хохотушки сегодня, как выяснилось, день рождения, о котором мы ничего не знали, поскольку тихушница скрыла сей радостный факт от общественности. А теперь сияющая, как тот самый медный самовар, она стояла у своего стола, нарезая торт и раскладывая его в принесенные из кухни блюдца.
Я от души поздравила именинницу, пожелала ей всего наилучшего, про себя решив, что при первой же возможности обязательно куплю ей какой-нибудь презент. Двадцать четыре года человеку – чем не праздник?
Не успела я погрузиться в работу – юридический перевод никогда не давался легко, – как рядом с моим столом возникла подруга.
– Вот и твой кусок! – Она водрузила на край стола приличных размеров кусок торта с вишнями. – И кофе.
Я, не отрываясь от монитора, улыбнулась:
– Ты чего, я же не пью кофе!
– Ой, разве? – прощебетала Лена. – А я и забыла! Ну нальешь тогда себе чай на кухне.
– Ага, – ответила я, допечатывая последний символ в строке. – Спасибо!
А потом потянулась к чашке, чтобы отнести ее на кухню и заменить кофе чаем. Моя рука застыла на полдороге – на углу стола стояла та самая чашка. С ягодами.
Видя мое ошарашенное лицо, Ленка махнула из кухни:
– Дин, не было другой свободной. Пей из этой, ничего Таньке не сделается.
Я медленно кивнула в ответ.
Потом зажмурилась и потерла лоб.
На следующий день я шла в офис, полная решимости найти другой предмет, который бы ну никак не мог возникнуть на моем столе. Вчерашний опыт так изумил мою логику, что та страстно пыталась опровергнуть существование любых неписаных законов, тем более мистических, а потому рьяно искала новый предмет для пробы.
Вскоре искомый нашелся – им оказалась роза. Да, обычный цветок. Что сложного, спросите вы. Может быть, и ничего. Но девушке с моей комплекцией цветы дарили нечасто, последний раз года четыре назад, а потому хохочущий рационализм радостно потирал руки в предвкушении скорого провала.
Я только пожала плечами. Роза так роза. И принялась наполнять воображаемый цветок золотым светом, разглядывая в уме его красные лепестки и шипастый стебель, представляя тот лежащим на моем рабочем месте.
Несколько раз в течение дня я возвращалась к этой картинке и снова забывала про нее.
А под вечер к директрисе пришел какой-то ухажер с букетом цветов. И все бы ничего, но он не забыл подарить и нам – простым переводчицам – по цветочку, чтобы «не скучали». Как только цветок, подобный тому, который крутился в уме целый день, лег на угол моего стола (равно как и на Ленин, Танин, Юлин и т. д.), я сдержанно ответила «спасибо» и скрипнула зубами.
А под вечер, возвращаясь домой, зачем-то посмотрела на небо.
И как ты только прокручиваешь свои шестеренки, Вселенная? Как это все работает? Кто бы объяснил…
Мишку я все-таки нашла. Детвора пыталась закинуть его в мусорный ящик. Я отбила кота, зло отчитав всех, кто к этому был причастен, потом накормила несчастного Михайло и долго держала его на коленях, пока кот не перестал дрожать. Потом отнесла за дом, где редко гуляли дети, и оставила там, успокоившегося и мурчащего.
Снова попробовала стереть горький желчный привкус от людской жестокости. Получалось плохо. Я вздохнула и поднялась по лестнице.
А дома… дома ждал сюрприз. Настоящий, теплый, самый лучший из всех. Дома была мама!
Трудно объяснить, что меняется, когда домой возвращается родной, любимый человек. Всего не передать словами. Это как целый мир, который вдруг поворачивается к тебе с радостной улыбкой.
Привезенные вещи уже лежали повсюду – на диване, креслах, ковре.
– Диночка, чего же ты мне не сказала про бабушку? – с порога спросила взволнованная мать, обнимая меня. – Как же?
– Мам, ведь нормально все уже. Каждый день она все бодрее и лучше. И я так рада, что ты вернулась. Все будет хорошо теперь, ты не переживай.
Она смахнула скопившиеся в уголках слезы и рассмеялась:
– Чудо ты мое! Я очень, очень по тебе скучала.
Даже Анатолий расцвел. Выглядел вполне прилично – в отглаженной рубашке и брюках. И вроде как даже готовил что-то на кухне. Запах доносился не пельменный и не котлетный. Я удивленно покосилась на него, пока он не видел.
А потом было просто хорошо. Пили чай, делились новостями, мыслями, рассказывали о буднях, ели приготовленную отчимом курицу, привезенные мамой конфеты. После чаепития мама предложила разобрать новые вещи, а что понравится, я могла оставить себе. На выбор. Так было всегда. И эти моменты я очень любила. Пусть не была самой привлекательной в мире, но наряжаться всегда так приятно, и мы с удовольствием прокопались в одежде до поздней ночи.
И наверное, впервые за долгое время схлынула тоска, а мир снова наполнился теплом и светом, от которых было хорошо даже ночью. И кровать больше не пугала, а стала вдруг уютной, как в далеком детстве.
Уже засыпая, я слышала, как на кухне смеются мама и дядя Толя. Оттуда текла хорошая энергия, хорошее ощущение. Почувствовав это, спокойная и довольная, зарывшись в одеяло, я уснула.
Глава 3
В этот день жизнь моя изменилась навсегда.
Я просто знала это. Почти без эмоций, отрешенная, заледеневшая в ложном спокойствии… Я смотрела на плывущие по голубому небу облака, щурясь от стоящего в зените солнца. Хлопали флаги на высоких башнях, я слышала их, хотя вокруг сновали толпы народа, в основном туристы. Били где-то в отдалении церковные часы, играл, расположившись прямо на площади, вымощенной булыжником, квинтет. Хорошо играл, задорно. Веселил людей, зарабатывал приличные деньги, судя по монетам в раскрытом контрабасовом чехле.
В какой валюте? В евро.
Здесь все в евро, и уже давно.
Я медленно, будто с натугой, еще раз обвела взглядом площадь, в центре которой стояла. Туристы обходили меня, словно реки торчащий на пути камень, а я вообще ни на что не обращала внимания. Ни на них, ни на красоту архитектуры за спиной, которую видела впервые в жизни, ни на многоязычную речь.
Башни, старинные постройки, что-то звучащее, иногда отдаленно напоминающее русские слова.
Я была в Праге.
Теперь-то точно поняла, что умею переноситься.
Город был настоящим настолько, насколько вообще может быть. Булыжники, люди, сидящие на треногих стульчиках художники, рисующие портреты, проходящие мимо японские туристы с неизменными камерами на шеях. В основном, как я уже заметила, все шли мимо кафе к знаменитым часам где-то справа от меня. Было в них что-то столь особенное, что толпа в том месте не редела, а, казалось, только увеличивалась.
Плевать мне на часы. Прагу я всегда хотела увидеть, но не таким образом.
Руки медленно сжались в кулаки.
Теперь я точно изгой. Никогда и ни с кем не поделиться мне этой тайной, ни одному человеку не рассказать о произошедшем. Дар это или проклятие? Откуда вообще взялся этот чертов «талант»?
Второй раз не мог быть ошибкой. Да и глупо отрицать очевидное.
Если раньше я думала, что какой-то парк мог мне померещиться, то Прага – точно Прага.
Я узнала об этом из магнитов, которыми были облеплены двери местных туристических магазинов. Мне никогда теперь не забыть того шока, когда я прочитала название чужеземного города своими глазами. Запыхавшаяся, взмыленная и паникующая, я бегала по незнакомым местам, пытаясь понять, что же снова произошло.
В сущности, ничего особенного. Еще один перенос. И больше я не дышала как конь, не заламывала в отчаянии руки и не ревела. Просто приняла истину как она есть. Я не такая, как другие. И я могу переноситься.
Что бы это ни значило.
И это навсегда теперь отделило меня от общества. Стало тяжелой тайной, которая никогда никому не откроется, заставит меня сползти еще на ступень вниз по социальной лестнице. Я и раньше не отличалась общительностью, а теперь вообще рта не раскрою. Зачем? Чтобы издевались, высмеивали, сочувствовали, качали головами или изучали, накачивая психотропными средствами? Подумать только, какой прорыв в массах мог случиться, если бы избранные научились делать то же, что и я? Да власти годы потратили бы, держа меня в клетке и на больничном столе, лишь бы выявить секретный ингредиент, открывающий двери человеческому телу в иные пространства.
А я об этом не просила. Злилась. Не хотела особенно отличаться, мне и раньше-то друзей завести почти не удавалось, теперь о них совсем можно забыть.
В сознании что-то изменилось.
С осознанием того, что я «другая», пришло и новое отношение к прежним вещам. Что-то вдруг стало мелочным и суетливым, не заслуживающим больше внимания.
Откуда-то возникла во мне новая сторона – холодная и рассудительная, почти не дающая эмоциям просачиваться на поверхность. Видимо, защищающая разум от перегрева, как предохранитель. А ведь я такой раньше не была.
Но, видно, так тому и быть. Теперь многое поменяется. Очень многое.
Я вдруг громко и хрипло рассмеялась, напугав проходящих мимо туристов.
А ведь как хорошо начинался день!
Все было обычно, понятно и привычно. Офис, разговаривающая по телефону директриса, уехавшая куда-то по делам заведующая, уткнувшаяся в мобильник Татьяна. А потом, черт бы ее дернул, радуясь отсутствию начальства, ко мне повернулась Ленка:
– Динка! Я таких новых обоев на рабочий стол накачала. С ума сойдешь!
Ее энтузиазм заражал.
– Да что ты! Покажи! – Я подлетела к ее столу.
– Смотри! Города мира! – Она быстро пролистывала отличного качества изображения. В несколько из них я влюбилась с первого взгляда. – Переписать тебе?
– Конечно! – Я уже даже выбрала, какое именно поставлю себе на заставку. Давно пора сменить этот скучный зеленый листочек с каплями, снятый крупный планом. Он красуется на рабочем столе еще с тех времен, как я первый раз включила служебный компьютер. А города я любила.
– Держи!
Картинки уже перекочевали на личную Ленкину флешку.
– Спасибо!
Тут же переписав приобретенное богатство на жесткий диск, я вернула флешку и принялась искать приглянувшееся изображение. Через секунду оно было найдено и закреплено на рабочем столе.
Я удовлетворенно откинулась на стуле – красота-то какая! Просторная площадь, сразу видно, старинная, высокие остроконечные башни, серые, желтые, бежевые домики, прилипшие друг к другу.
– Лен! – позвала я подругу. – А вот это где?
К сожалению, не подписано. Я повернула к подруге монитор.
– Не знаю, – отозвалась коллега. – Наверное, где-то в Европе. Я там точно не была.
Она хихикнула.
А вот я теперь здесь.
И мне не смешно.
Я стояла на той самой площади с новой заставки на моем рабочем столе. А все потому, что в обеденный перерыв решила еще раз полюбоваться понравившейся картинкой и царившей там атмосферой. Долго разглядывала детали, представляла, каково это – пройтись по тем булыжникам, как пахнет воздух.
Стоило задуматься… Во всяком случае, после видения парка-то уж точно. Но я почему-то забыла и все глубже уходила в фантазии, в ощущения. Очень нравилось представлять на своем лице солнце и знать, что сегодня не нужно идти в офис. Это мои каникулы где-то там, далеко.
Что ж, каникулы я себе обеспечила. Точно.
Как произошел сам переход, как и в том ночном происшествии, я не заметила. Просто представила, как стою среди туристов и нежусь на солнце. А потом оказалось, что действительно стою среди туристов и нежусь на солнце.
Нежилась, правда, недолго. До того самого момента, пока не пришло осознание случившегося, после чего солнце вдруг радовать перестало.
Стало холодно, несмотря на раннюю осень. Холодно изнутри. И даже не страшно, а как-то пусто. Жизнь вдруг переломилась. Я поняла это, ощутила, прочувствовала каждой клеткой. В одну минуту для меня изменилось все, в то время как для гуляющих мимо людей – ничего.
От этого ни радостно, ни обидно. Лишь непривычно холодно. Видимо, так для меня легли карты, нужно просто это принять.
И еще научиться как-то с этим жить, контролировать свои открывшиеся странные способности.
Я тяжело вздохнула и снова посмотрела на солнце.
А все-таки здесь красиво.
Больше всего я переживала за то, что исчезла прямо из офиса. Одно дело – раствориться из собственной постели, где никто тебя не будет искать в полночь, если только не какая-нибудь критическая ситуация.
А из офиса? Прямо на глазах у других людей? Плохо.
Я не тешила себя мыслью, что тело мое так и осталось сидеть на стуле, а остекленевшие глаза смотрят в экран. Отчего-то знала, что это не так. Если я сейчас здесь, значит, всей своей сущностью: разумом, клетками, мышцами и кожей.
Откуда пришло знание, я не заморачивалась.
Раздумывала лишь над тем, много ли переполоха случилось из-за моего внезапного исчезновения?
Оказалось, кстати, немного.
Представить себя сидящей в кабинете перед компьютером не составило труда: слишком хорошо я знала там каждую деталь. А посему вокруг меня вскоре послышалось настоящее жужжание системных блоков и голоса девчонок.
Стоило мне ощутить деревянную поверхность стола под пальцами, как я открыла глаза.
Сидевшая к тому моменту ко мне спиной Лена тут же повернулась:
– Динка! Где ты была? Я хотела на обед с тобой вместе в кафе сходить, а ты пропала.
Я медленно осмотрела остальных, никаких признаков паники или непонимания. Все сидели ко мне либо боком, либо спиной и никакого внимания не обращали.
Из груди вырвался облегченный вздох.
Лена продолжала возмущаться:
– Ни сумку с собой не взяла, ни плаща! Куда ты ходила-то? И как прошла мимо, что я не заметила?
Рот разлепить было сложно. Тем не менее чувствовала я себя спокойно. Сердце билось тяжело, но равномерно. Вот только лицо бледное, так мне казалось.
– Я подышать выходила, Лен. Что-то не очень хорошо себя почувствовала.
– Так ты и выглядишь как привидение, – кивнула подруга. – Нет чтобы сказать! До аптеки бы дошли, чего сбежала-то без слов? Завтра вместе на обед сходим.
Я кивнула.
Уставилась на монитор, который теперь почему-то казался незнакомым. Каким-то чужим. Взгляд упал на картинку старинной площади. Медленно, стараясь унять дрожь в руках, я первым делом сменила заставку на рабочем столе. Обратно на зеленый листок, покрытый росой.
И, собрав все внутренние резервы, молчаливая, словно статуя, каким-то образом продержалась в офисе до вечера.
Мама читала книгу, сидя на диване. В квартире было тихо, тикали часы, молчал телевизор. Я осторожно подошла и уселась рядом в кресло:
– Мам?
– М-м-м…
– А я когда-нибудь была странной?
Мать отложила книгу и посмотрела на меня серыми проницательными глазами. Лицо ее и в пятьдесят один год не потеряло привлекательности, а в русых волосах почти не просвечивала седина. Она была не полной, но и не худой, хорошо сложенной женщиной. И в кого только я уродилась такая пышная? Наверное, в отца, которого совсем не помнила. Он ушел рано – разбился на машине. Мне не было и двух.
– Не пойму тебя, Дин, ты о чем?
– Может быть, когда я была маленькой, за мной водились какие-нибудь странности, которых не было у других?
Мама на мгновение задумалась. Потом улыбнулась, немного удивленно, немного растерянно.
– Ну-у-у-у… Икала ты по ночам часто. И если чихала, то много раз подряд, не как обычные дети. И разговаривать очень быстро начала, не в пример другим.
Я нахмурилась. Маловато отличий. Рано разговаривать начинали многие. И читать, и музыку сочинять. А про икоту вообще молчу. У миллионов, наверное, такая проблема существовала.
– И это все?
Она помолчала какое-то время, вспоминая.
– Ты прямая очень была, открытая. Любому могла сказать все, что думала. Мы часто смеялись над этим и удивлялись, конечно. Тебя было не унять.
Не то. Все мимо.
– А больше ничего?
– Нет, Дин. Вроде ничего. А почему спрашиваешь? Случилось что?
Я с каменным выражением лица рассматривала книжные полки. В стенке напротив книг было не меньше сотни. Мама любила читать.
– Мне просто кажется, – осторожно начала я, – что я чем-то отличаюсь от других. Знаешь, есть ощущение, что я… не как все.
– Нам всем иногда так кажется, поверь мне. И большим, и маленьким. И причин вроде бы нет, а все равно кажется. – Она протянула руку и погладила меня по голове. – Почему ты вдруг над этим задумалась?
– Да кто знает? – уклонилась я от прямого ответа, не время посвящать в детали других, пока сама не разобралась в происходящем. Потом я сделала еще один пробный выстрел: – А бабушка у нас тоже обычная?
– И бабушка обычная. – Мать рассмеялась. – Ну ты даешь! Какой же ей еще быть?
– Не знаю. Может, у нее есть какие-то способности?
– Способности? Ну разве что деда из себя выводить!
Я хмыкнула. Да, бабуля у нас порой нудила так, что фашисты бы сами перевешались, лишь бы в одной комнате с ней лишней минуты не сидеть. Но это случалось редко, когда та была не в духе. И чем старше, тем спокойнее и покладистее она становилась.
Я вздохнула и качнула головой, впервые обратив внимание на отложенную мамой книгу.
– А что ты читаешь?
– А, это? – Она перевернула книгу обложкой вверх. – «Хоопонопоно» называется.
– Хоо… что? – удивилась я.
– Это гавайская методика исцеления внутреннего мира с помощью нескольких фраз. Вроде как и вокруг тоже жизнь может наладиться, если часто слова эти повторять. Подруга посоветовала недавно.
Внутри меня что-то екнуло. Может быть, почитать потом, когда мама закончит? Чем черт не шутит! Выходит, и мама эзотерикой увлекается. Так, может быть, я все-таки в нее?
Если честно, хотелось быть «в кого-то». Тогда бы странности объяснились просто, и по-детски можно было бы показать пальцем: «А это все она!» – и тогда вроде не сама виновата.
Но, видимо, не судьба мне так просто отделаться.
Вокруг царила ночь.
А я сидела на берегу моря и перебирала пальцами округлые холодные камешки.
Какое море? Где находится? Я не знала. Только слышала, как волны набегают на берег, перекатывают мокрую гальку и уходят обратно в непроглядную мглу. Пенятся почти у самых ног.
Пахло свежестью и водорослями.
Я сидела закутанная в теплую осеннюю куртку, которую предварительно вытащила из шкафа в коридоре, как только убедилась, что домашние спят. Срочно потребовалось побыть в одиночестве, а собственной комнаты, пусть там никого, кроме меня, не было, уже почему-то не хватало.
Поэтому и нарисовалось в голове это место, где только темнота и волны.
И никого вокруг.
Мысли будто замерзли. Голову, как и местность вокруг, продувал холодный бриз, исходящий от воды. Может быть, это океан? Да какая, собственно, разница?
С далекого неба мерцали звезды. Крохотные и холодные. А я пыталась привыкнуть, сродниться с мыслью, что теперь могу путешествовать в представляемые самой картинки.
Это уже не казалось настолько необычным, как той ночью или минувшим днем.
Но почему-то эмоции, которые должны были по идее от такого осознания прийти, не приходили. Ни радости, ни восторга, ни даже удивления. Из моих глаз в темноту, казалось, откуда-то изнутри меня смотрела пара еще чьих-то – существа, которое обладало познаниями, не доступными простой Динке. В его душе всегда жили знания о древней речи, истинных словах, устройстве мира, работе времени и еще о чем-то. Глубоком и вечном. И не было там места удивлению, а лишь всеобъемлющему знанию.
Но я, как ни старалась, не могла интерпретировать новую, чужую информацию, однако знала, что тот, кто открыл мне глаза, всегда являлся частью меня. Просто раньше по какой-то причине этот кто-то спал.
Я так и не смогла определить, что именно разбудило ту сущность, которая теперь спокойно наблюдала вместе со мной за ночным морем, наслаждаясь тишиной и покоем. Ей – этой сущности – было наплевать на людские проблемы, наплевать на мелочи и суетность жизни. Оно видело что-то большее, что-то гораздо более важное и цельное в том мире, в котором сейчас находилось, и умело наслаждаться каждой секундой бытия, не задавая глупых и бессмысленных вопросов. Казалось, все ответы были уже давно получены, и незачем было плодить новые вопросы, и снова отвечать на них, беспричинно колыхая гармоничное окружение.
А гармоничным оно было. Я чувствовала это, сидя на камнях, слушая далекую, шепчущую о своем песню волн.
Страшно не было. Было спокойно. Спокойно, несмотря на произошедшие перемены, несмотря на присутствие новой меня, которая была, наверное, старее окружающего в эту минуту мира.
Я откинулась назад, легла спиной на гальку, вытянула в стороны руки, устремив взгляд в чернильный с прожилками хрусталя небосвод.
Пусть другие думают о проблемах. О заботах и суете. А я полежу. Просто полежу и посмотрю на звезды, слушая гармонию природы, наслаждаясь тем, что являюсь частью ее. Неотъемлемой и бесконечной частью Вселенной. Может быть, маленькой, а, может, большой, но уж точно нужной и правильной.
Перед тем, как задремать, я представила вокруг собственную комнату, ощутила тепло постели и услышала тикающий со стола будильник.
Спала я в собственной спальне. Крепко. Но посреди ночи проснулась, чтобы стянуть с себя непомерно жаркие в кровати куртку, джинсы и ботинки с носками.
* * *
День выдался пасмурным. С низко висящими облаками и ветром. Но ветром теплым, будто оставшимся с лета. Улицы почти не изменились со вчерашнего дня, разве что за ночь еще больше обросли пустыми бутылками и окурками. Да совсем не осталось на деревьях зеленого – сплошной желтый да красный.
Люди тоже не изменились. Шли к остановкам уставшие и невыспавшиеся, мечтающие проваляться лишний час в кровати. Патриотизма в глазах не было. Только сонные проклятья да попытки успеть запрыгнуть в уходящий переполненный автобус или маршрутку.
Водители матерились, пассажиры раздраженно толкали друг друга локтями, всем хотелось урвать место поудобнее, но только те, кто жил близко к диспетчерским, могли позволить себе роскошь посидеть в транспорте с утра.
Я шла пешком. В троллейбус решила не садиться. Так как проснулась я рано, то успела быстро позавтракать печеньем и блинами, что с вечера напекла мама, а потом быстро оделась и вышла на улицу. Нужно было посетить одно место до того, как приду в офис.
Рабочий день начинался в девять.
А книжный супермаркет открывался в восемь. Я поспешила.
Можно было бы, конечно, как и Ленка, накачать изображений из интернета, но что с ними делать дальше? Не могла же я практиковаться, сидя у компьютера? Что будет, если кто-нибудь заметит мое исчезновение прямо от экрана монитора? А распечатать картинки было негде. И запоминать их было сложно, детали из головы ускользали, гораздо проще было держать их перед глазами.
Поэтому, войдя в книжный, я огляделась. Нужен был канцелярский отдел. Искомое нашлось почти сразу же – на стойке возле кассы висел небольшой по размеру календарь «Великие города мира». Я повернула его задней стороной, чтобы узнать цену – 119 р.
Пойдет. В сумку такой поместится, с ним можно будет работать хоть где.
Я быстро сняла календарь со стеллажа и прошла к кассе, где уже бодро тыкала в экран пальцами молодая девушка-кассир.
– Здравствуйте. Пакет нужен? – спросила она.
– Нет, спасибо.
– Сто девятнадцать рублей с вас.
Я протянула сто пятьдесят. Получила сдачу. Засунула календарь в сумку и поспешила к выходу.
Купленный календарь на 2013 год я рассматривала уже в обед. Лена, к счастью, оказалась вовлечена в жаркий телефонный спор с какой-то Наташей по поводу английской грамматики, поэтому на улицу я выскользнула одна.
Итак, что мы имеем? Я открыла первую страницу, с которой на меня величаво глянула белокаменная архитектура какого-то римского фонтана. Значит, Италия. На следующей странице был изображен лондонский Тауэрский мост. Затем шел Нью-Йорк. Потом Мюнхен, Москва, засыпанная снегом Прага, летний Париж. Следом Венеция, Стокгольм, Ванкувер и Вена. На последней странице застыл Амстердамский канал.
Я улыбнулась. Вот, значит, по порядку и начнем. Целых двенадцать мест для путешествия, на которых можно начать изучение собственных возможностей. Я медленно вдохнула и выдохнула в предвкушении чего-то близкого и невероятного. Уже совсем скорого, но еще не случившегося, потому что я, как могла, оттягивала сладостный момент.
Мимо проходили люди. Не обращали никакого внимания на сидящую на лавочке с календарем в руках девушку, одетую в темно-красный плащ и джинсы. Мало ли кто сидит во время обеденного перерыва на лавочках? Люди что-то ели, пили, говорили по телефону, хмурились, ругались, улыбались.
Я перевела взгляд на затянутое облаками небо. И в этот момент откуда-то пришло осознание собственной силы. Оно хлынуло внутрь так неожиданно и приятно, что я на секунду растерялась. За ним пришла радость.
Все. Я другая. Я могу путешествовать. И пусть не имею возможности ни с кем поделиться или поговорить об этом, но я могу перемещаться! Без билетов! Бесплатно и сразу, не тратя времени на ожидание на вокзалах и в аэропортах. Самое же главное – именно туда, куда хочу…
И чувство это приносило восхитительное тепло. Будто меня накачали пузырьками от фанты или пообещали прямой билет в рай.
Из киоска неподалеку, что торговал напитками и сигаретами, слышался высокий голос Ёлки:
Завтра в семь двадцать две я буду в Борисполе
Сидеть в самолете и думать о пилоте,
Чтобы он хорошо взлетел и крайне удачно сел
Где-нибудь в Париже, а там еще немного и Прованс.
Теперь я широко улыбалась. Счастливо жмурилась и снова смотрела на небо.
На меня начали подозрительно коситься.
«Прыгать» прямо с лавки было нельзя. Слишком много людей вокруг. Поэтому я быстро, пока не истекло обеденное время, вернулась в офис, скинула плащ и направилась вдоль по коридору к туалетам.
Не самое приятное место, но зато всегда уединенное. Закрылась в самой дальней кабинке, положила календарь на подоконник, закрыла унитаз крышкой, чтобы не отвлекал, и вгляделась в римскую площадь с фонтаном. Так, что у нас там? Огромное серовато-белое здание, множество статуй, каскадные перекаты воды, по сторонам которых декоративно расположились огромные булыжники.
Подпись в углу гласила, что фонтан этот назывался Треви. Я кивнула самой себе. Еще раз внимательно вгляделась в картинку, закрыла глаза…
Никогда не знала, что туристов могло быть не просто много, а невероятно много! Ступить некуда. Площадь оказалась не такой уж и большой. Покрутив головой, я поняла, что разноцветные дома подпирали ее уже через пару десятков метров, тесня людей к парапетам, у которых начиналась вода. Этого на фотографии, к сожалению, видно не было.
Несколько чувствительных тычков в бок заставили меня быстро сориентироваться, и я начала продвигаться прочь от первой линии зрителей, на которую давили больше всего. Именно здесь удобнее всего фотографироваться, а потому конкуренция за свободный клочок земли, на котором могла бы уместиться подошва, была огромной.
Я чертыхнулась.
Вокруг, помимо итальянской, доносилась речь со всех уголков Земли. Пахло чем-то вкусным… Пиццей и вроде бы сладкой ватой. И еще табачным дымом. Щелкали затворы фотоаппаратов. Многоголосие такое, что услышать собственный голос можно лишь закричав.
Черт бы подрал туристические места… Кто бы знал, что все хотят увидеть этот фонтан? А с другой стороны, не зря ведь он оказался на первой странице календаря в списке самых красивых городов. Следовало ожидать подобного исхода.
Протиснувшись между сотнями мужских и женских тел, я наконец нашла свободный уступ и забралась на него. Прижалась спиной к стене дома. И только тогда впервые разрешила себе передохнуть и нормально осмотреться вокруг.
А посмотреть было на что.
Толпы людей были похожи на потоки реки. Часть их застывала, чтобы полюбоваться архитектурой, то и дело мелькали вспышки фотоаппаратов, другая часть текла в двух направлениях вдоль домов, устремляясь на какую-то узкую улицу, что тянулась в обе стороны от собора. Здесь за секунду, наверное, делались десятки портретов на память, которые потом расходились по семейным альбомам в разные уголки планеты.
Я с изумлением и восхищением разглядывала многочисленные скульптуры, которыми было украшено здание перед фонтаном Треви. Воображение поражало количество деталей в мужских и женских скульптурах – сидящих и стоящих, с накинутыми на тела материями, держащих в руках пики или конские гривы. Лошадей было много. Будто пойманные в какой-то определенный момент, их тела изгибались в движении, рты открыты не то в агонии, не то в хрипе, белые глаза застыли в гипсе.
Умели же строить в старину! Сколько времени потрачено на лепку одного такого коня? Или дамы с крыльями?
Рядом со мной на парапет запрыгнул какой-то парень. Поднял фотоаппарат, щелкнул затвором и улыбнулся.
– Beautiful. Isn't it?
Я автоматически кивнула и робко улыбнулась в ответ.
Действительно красиво. Но диалог продолжить не решилась. Да и не нужно, парень уже спрыгнул с выступа и тут же влился в поток пешеходов, наверное, чтобы поснимать другие достопримечательности Рима.
А я снова огляделась вокруг. Рим. Кто бы мог подумать. Я в Риме! Смех рвался наружу. Счастливый, довольный, восторженный. Свободный, как в далеком детстве.
И не нужно турагентств, консульских печатей в паспорте, длительных и нудных сборов документов, чтобы на две недели улететь от привычной серости на заслуженный отдых. Теперь этот отдых доступен мне в любой момент времени, в любом уголке планеты. На выбор.
Вода на солнце искрилась голубизной, вокруг жевали панини, сэндвичи и куски ароматно пахнущей пиццы. Ниже по улице располагались магазины и рестораны, заполненные людьми. Пахло солнцем и летом, уже ушедшим из моего родного города.
Я вдруг вспомнила про офис и резко встрепенулась. Посмотрела на часы.
Оказалось, прошло уже пятнадцать минут. До конца обеда всего пять. Уходить не хотелось, и я вздохнула. Здесь так тепло, так шумно и по-своему здорово. Но нужно сохранять трезвый ум и рационализм.
Логическая часть меня кивнула согласно, напомнив, что возвращаться нужно не в кабинет, а в кабинку туалета, где на подоконнике остался лежать календарь. Я тут же собралась с мыслями.
Теперь предстояло отвлечься от шума. Представить белую крашеную дверь, окно, подоконник и накрытый крышкой стоящий сзади унитаз. Вспоминать витающий в уборной запах не хотелось совершенно, но выбора не оставалось.
Я закрыла глаза и напрягла сознание.
В дверь туалета колотила бабка-вахтерша с первого этажа.
Не успела я открыть глаза, как тут же вздрогнула от ударов по двери, наносимых кулаком.
– Заснули вы там, что ли?
Я судорожно схватила с подоконника календарь, засунула его под кофту и открыла защелку. На меня смотрело злое лицо Федосьи Никитичны.
– Уже три минуты долблю, все без толку! Спите вы, что ли, в туалете?
