Текст книги "Мой парень – волк (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 39. Лена
Итак, медвежонок спит, Петр в личине зверя вместе с ним, а мы с Павлом в доме.
Я огляделась. Добротно сделанный небольшой летний дом, который можно использовать и зимой – все здесь явно создано на совесть. И крепкие стены, и окна, занавешенные миленькими шторками, и красивая дубовая мебель, что ярко сверкала лаком при спокойном электрическом освещении.
Все дышало здесь уверенностью и спокойствием, размеренной красотой деревни и леса, и даже будто бы пахло пирогами, как у бабушки по воскресеньям. И совсем немного – яблоками, словно на улице уже август.
Павел в доме сразу сориентировался. Указал мне на комнату с большой кроватью, а сам прошел в кухоньку и налил себе воды. Слушая, как льется вода в стакан, как гремит посудой этот слон, мне хотелось улыбаться: так уютно казалось наше нахождение здесь, вдвоем. Несмотря на все неприятности, что свалились на нас, чувство беспричинной радости, словно пузырьки в шампанском, поднимались вверх по горлу и лопались приятным предчувствием в носу.
– Подвинься! Развалилась на всю кровать, как королевна!
– Эй! Ты не будешь здесь спать!
– Угу, и кто мне, стесняюсь спросить, это запретит?
Пререкаясь, он подвинул меня вместе с покрывалом, на котором я разлеглась в позе звезды.
– Я! Ты что! Не будешь ты со мной спать!
– Девочка моя, уверяю, что никто на твои прелести покушаться не будет. Не очень надо, знаешь ли!
– Пфф!
Пока он не разлегся на пустой половине кровати, я выбралась из плена покрывала и закинула ноги на его половину.
– Даже не думай! Девочки спят отдельно, мальчики – отдельно! – приказным тоном сказала я.
– Тогда иди и ложись на жесткий диван, никто тебе не запрещает! – вдруг выдало это животное.
– Ишь чего удумал! Сам ложись!
Павел легко откинул мои ноги, от чего я перевернулась на живот и забарахталась в постельном белье.
– Давай-давай, возмущайся и будет с тебя!
Он лег на спину и с удовольствием откинулся на подушки, закинув руки за голову.
От переизбытка чувств не удержалась и легко пнула его. Паша в долгу не остался, перевернулся и, совершенно не напрягаясь, поставил меня на ноги у кровати.
– Кто последний ложится, тот и выключает свет. И не надо тут на меня так красноречиво молчать, меня этим не проймешь, – он снова тихо засмеялся, а я топнула ножкой. Сдула челку со лба и попыталась прилечь обратно. Однако Павел с реакцией мангуста предугадывал все мои телодвижения. Мне не пришлось делать ничего другого, как идти искать выключатель.
Пока я блуждала по небольшой комнате, шаря руками по стенам, Паша посмеивался и не отрывал своего взгляда от меня. Казалось, что даже при свете электричества его глаза горят зеленоватым светом.
Улеглась на свою половину и вздохнула. Конечно же, сон не шел, в голове крутились все события дня, особенно – важное открытие, что в нашем мире есть оборотни.
– Ну, и как это? Как быть оборотнем? Как думаешь? – не выдержала я и спросила то, о чем хотела узнать уже довольно давно – несколько часов.
– Ээээ а как это– быть блондинкой? – этот дурень никак не унимался и все время шутил.
Я не выдержала и решила парировать удары также, как и он:
– Ты все смеешься надо мной, а ведь мне не надо бегать за белкой, чтобы наесться!
– А мне– покупать юбочки, чтобы чувствовать себя красивым! – он правда думает, что это удар под дых? Трижды «ха»!
– А мне – спать в старых прелых листьях! Думал, не замечу, да, что у тебя в твоей комнате страха находится? – не могла я не уколоть его в самое больное место. По крайней мере, для меня это место было бы очень больным – мало того, что спать на его продавленном диване было невыносимо неудобно, то уж на полу, да еще в листьях…
– О да! Это ты уж сразу углядела, мисс "Залезу в каждую дырку"! – Пашка лежал и смотрел в потолок, куда смотрела и я.
И мне было так смешно и хорошо от того, что мы вот так просто, без злости, подкалываем друг друга, что казалось, будто бы мы давным-давно должны были это сделать. Сблизиться так, в ночи, что все задиристые шутки веселят до кончиков ногтей.
– До тебя, конечно, мне далеко, мистер "Мне ничего не надо, буду жить в хлеву"!
– Знаешь, что! Зато мне не надо выбирать лаки для ногтей полвечера! – ухмыльнулся он.
– Да уж, эти муки выбора… А мне, а мне… не надо мучиться линькой!
Вдруг Пашка повернул свою голову ко мне, сверкнул во тьме своими зелеными глазищами и сказал то, от чего мое сердце практически остановилось.
– А мне – страдать от мысли, что никто замуж не берет!
– Ах так!! Зато у меня нет блох!
– А у меня есть совесть!
Мы помолчали. Внутри расцветало чувство обиды на его слова. Мы всегда препирались, но тут, кажется, кто-то из нас перегнул палку. Или я с блохами, или он с не ликвидностью меня как невесты.
Я уже и плюнула на то, что Авиз взял, да и поменял коней на переправе, решив, что я ему не подхожу. Сказать по-честному, он и мне не особенно подходил. Несмотря на крутой нрав и горячую натуру, для меня он не стал похитителем сердца. А вот кое-кто, жутко похожий на флибустьера в грозовом море, похоже, стал.
Но что я могла ему предложить? Мы совершенно разные люди. У каждого свой интерес, свой путь. У меня – работа на рынке, мечты о несбывшейся работе журналистом, хотя, это и не мечта больше, а обычная навязчивая идея, как жвачка, потерявшая вкус. Потому что будь у меня сила воли, и рвение стать настоящим журналистом, я сразу же бы побежала писать материал о том, что увидела на дворе у Пашиного дома, когда Петр внезапно превратился на моих глазах в медведя. Просто в секунду из мужчины с огромными мускулами – хоп! – и стал медведем с огромной пастью. И филейной частью. Такой же внушающей страх, к слову.
И потому миссия моя здесь завершена. Паше нравится жизнь, состоящая из приключений, природы, простая, немного дикая. И я, как бы ни старалась, все равно не смогла бы сделать его домашним щенком. Каждому свое. Мое, видимо, еще не появилось на моей орбите.
– Да, детка. Я – сексиволк, и тебе надо с этим как-то смириться.
Эти слова в ночной тишине стали спусковым крючком для нас.
Каким-то образом напряжение, которое повисло после его слов, лопнуло.
Паша хихикнул, я за ним, он засмеялся, и я тоже, и спустя какие-то минуты мы уже валялись на кровати, судорожно вдыхая воздух, загибаясь от смеха.
Как же с ним было легко! Смеясь над другими и собой, он точно делал жизнь острее.
А потом, лежа в темноте и глядя в потолок, мы, наконец, начали разговаривать как настоящие взрослые. Давно знакомые, живущие когда-то одними интересами, словно большие люди из маленького городка. Пашу интересовало все: и стоит ли до сих пор старый тополь у его подъезда, превращающий в июне детскую площадку в снежное королевство своим пухом; и поженились ли двое из его группы, скрывающие отношения так нелепо, что о них знали все и все; и как так получилось, что я бросила профессию, изучению которой отдала пять лет.
Мы словно сели в пустой трамвай и смотрели на все из его окна. Темнота, окружающая нас, давала простор фантазии и перед глазами легко вставали представляемые картины. Вот мы проезжаем мимо нашего университета, и парочка, как по команде, расцепляет руки, делая вид, что только что не они глядели друг на друга влюбленными глазами, нежно поглаживая ладони друг друга.
А вот мы едем мимо Пашиного дома, и старый тополь роняет свои пуховые сережки к своим белоснежным собратьям, и в них путаются, играют и прыгают солнечные зайчики.
А эта остановка – студенческая вечеринка, где юная влюбленная Леночка Тряпкина следует за своим сердцем, чтобы отдать его без остатка тому, кто уже стоит на пути превращения в зверя. Эту остановку мы проезжаем в молчании.
Глава 40. Паша
Мы говорили и говорили, лежа в темноте на огромной мягкой кровати, и мне казалось, что мы одни во всем мире.
Я четко учуял тот момент, когда Лена провалилась в сон. Хотя для этого и не нужно было быть оборотнем. Довольно и того, что теперь я почему-то очень внимательно присматривался и прислушивался к тому, что с ней происходило.
Теперь я отчетливо видел – Лена из тех женщин, что хочется видеть рядом с собой всегда. Оберегать, заботиться, защищать. Даже от себя самой. И именно такая женщина, как Лена, позволяет ощущать себя мужчиной на все сто процентов, не зависимо от того, какая кровь течет в этом мужчине – волчья или человечья.
И тогда, когда Петр оценивающим взглядом пробежал по ее обнаженным ногам, потянулся за ее улыбкой, даже не имея ничего на уме, я понял для себя точно – хочу видеть эту женщину рядом с собой каждый день. И она мне необходима, нужна, и я точно хочу, чтобы она была всегда рядом.
В ту зиму, когда Петр обнаружил меня – нового оборотня в лесу – и начал приходить для того, чтобы пообщаться, научить чему-то, чтобы лучше понять себя внутреннего, усмирить зверя и привязать человека внутри, я услышал от него и своеобразное отношение к женщине.
Петр даже смутился немного, когда завел, (сам между прочим), завел речь о привязанности и любви. «У человека может быть много женщин, – объяснял он тогда. – И когда-то этот человек выбирает ту, что будет только его. И станет ему не только партнером, но и продолжением его самого. И именно эта женщина будет будить в нем все то, что составляет сущность жизни, что помогает просыпаться по утрам не разбитым сосудом, а вполне себе полноценным индивидуумом, стремящимся к победам с реальным миром. А у его вида совсем не так. Кто сильнее, кто лучше подходит для вынашивания будущего потомства, та и подходит на роль лучше партнерши на какой-то срок».
«Потому так трудно оборотням жонглировать своими сущностями при выборе партнёра, – но, как насупившись сказал тогда его новый друг, – ты сам должен понять, когда рядом с тобой окажется та, что ты точно сможешь назвать своей женщиной. Она будет твоей истинной парой».
И кажется, этот день настал.
Но мне ужасно, до рези в груди, не хочется быть зависимым!
Тем более, зависимым от этой девчонки. Вредной, распаляющей на споры и пререкания, недоверчивой и где-то даже немного поверхностной.
Но, хочу я этого или нет, между нами что-то росло и протягивалось, сплеталось и крепло, связывая друг с другом на глубинном уровне.
Я определенно точно реагировал на ее слова, на ее движения, на ее страхи.
И она, это совершенно ясно, также реагировала, поглядывала, когда никто не мог заметить этого, оглаживала взглядом, тянулась, будто хотела прикоснуться, прильнуть всем телом, обхватить руками за талию и приникнуть к груди, зарыться в запах и целовать в шею, губы..
Теперь же, слушая ее дыхание в ночи, я понял, о чем тогда говорил мне друг-оборотень. Эта женщина была на сто процентов моей.
Это было настоящим чувством, оно связывало нас пока еще на каком-то невидимом уровне, на уровне феромонов, на уровне зарождающихся нейронов, но такого я не испытывал всю свою жизнь.
Но что я могу ей предложить?
Я глянул на потолок и увидел то, чего она никогда бы не увидела своим человеческим взглядом: каждую трещинку, каждого комара.
Я в ее глазах – настоящее животное, со своими привычками, которая не каждая девушка согласится принять.
Натали смогла бы, и судя по всему, она и решила меня приручить, устранив досадные, по ее мнению, помехи в лице племянника и сестры.
Мальчик потому стал оборотнем, потому что уже и был им. В нем текла кровь медведя, и листья старой липы, волшебной липы, оберегающей оборотней, помогли ему превратиться. А Вера просто отравилась, ведь в ней крови этой не текло.
На самом деле я понимал Натали, почему она так поступила. Эта ее настойчивость в достижении цели не могла не вызывать уважение.
Потому Нат и больше подходила мне в качестве пары. В качестве волчицы. Ведь у нас так много общего: мы оба – волки, оба любим свободу, лес, природу, и ни мне, ни ей не нужны мягкие кровати и умывальник с теплой водой в доме. Леночка же была совсем из другого мира – теплого, комфортного, мира, которому я уже не принадлежал.
И тут в поединке между мужчиной-Павлом и Павлом– зверем впервые за долгое время победу начала одерживать разумная половина.
Я зарычал в подушку и, не сумев справиться с собой, тихонько вышел в ночь, скрипнув тяжелой дверью.
Петр сразу вскочил с гамака, в котором, судя по всему, тоже ворочался и не мог уснуть.
– Странно видеть тебя на улице вместо того, чтобы наслаждаться моей теплой кроватью и новеньким матрасом. На кокосе, между прочим!
Я в ответ лишь хмыкнул.
– Ну, и, к слову, нелогично проводить время с мужиком на улице, когда у тебя в постели лежит такая красотка!
От этих слов под кожей иглой прошило что-то резкое, яростное, горячее.
– Хотя знаешь, если тебе не надо, я бы с удовольствием воспользовался ситуацией!
Решив, что терпеть такое нахальство больше невозможно, со всей свой силы двинул бывшему другу в нос.
Петр не стал ждать, пока его размажут по полянке и также молча включился в процесс, дав сдачи хуком справа.
Я перехватил мужчину и захватил правой рукой под горло. Вспомнив давешний разговор Лены с Верой, когда первая активно нахваливала достоинства медведя-оборотня, взыграла злость на весь мир. А на неожиданно побежденного в частности.
Петр же терпеть нападки не стал и, резко вывернув руку противника, повалил меня в траву, навалившись сверху, чтобы быстрее подавить сопротивление.
Вся драка заняла несколько секунд. При этом мы не проронили ни слова, не издав ни звука. Только грудь у обоих глубоко вздымалась, выдавая, что творилось на полянке.
– Понял, понял, не кипятись! Никто не претендует на твою блондиночку! – задыхаясь, сказал медведь-оборотень, и это его тяжелое дыхание показало, что и ему не просто далась эта драка.
– Она не моя! – прошипел я, хотя сказать хотелось совсем другое.
– И это тоже понял!
Обстоятельно поднявшись, оборотень помог мне тоже встать с травы.
– Это уж дело ваше. Твоя – не твоя. Хотя зря, знаешь ли. Жизнь у вас вдвоем была бы ну очень веселой!
Я хмуро молчал, и только сжимал кулаки, глядя на дом.
Петр шутливо толкнул в плечо.
– Да перестань ты. Еще раз тебе повторяю – не будь дураком, не упускай своего!
– А ты свое что же упускаешь? – вдруг волком глянул на него я.
– А моего и нет! Обманулся немного один раз, с кем не бывает… Во мне живет настоящий медведь! Я – зверь по рождению! Мне все равно на людей. И теперь уже все равно на создание пары. Зачем это все? Потом дети будут, что с ними делать? Нет уж, не надо мне такой ответственности! А вот ты – другое дело. Да и ваш вид все же отличается от моего. У волков с волчатами и волчицами совсем другая песня. А вот медведи могут и убить свое потомство.
Я пожал плечами.
– Так что лучше или расслабься и получай удовольствие, или вообще откажись от женщины. А что? Проводи до поезда и отправь домой. Этого же очень хочет человек в тебе? И зверь его поддерживает, видимо!
– Да пошел ты!
Толкнув плечом товарища, медленно направился к дому.
Вдруг вдалеке завыл волк. Чуть ближе – еще один, ему ответил кто-то еще. Даже будто собака залаяла.
– Я не понял… день летнего солнцестояния уже прошел… Кто и зачем собирает оборотней сюда?
– И ты слышишь… будто разрозненные ответы. Это не стая. Не стаи. А разные особи. Очень странно.
Мы оба повели носами, ловя запахи леса и полулюдей, что возможно, находились совсем рядом.
– В любом случае, завтра, вернее, уже сегодня вам нужно будет отправиться домой. Все, что от меня зависело, я сделал. Дальше уж ты сам. Все-таки это твой племянник.
– А это…
Но продолжать я не стал. Только посмотрел долгим взглядом в лес, оценивая своими люминесцентными глазами пространство, и вернулся в дом, на ходу поправив на медвежонке спавшее одеяло, казавшееся совершенно лишним на теплой шкуре.
– Это все уже не мое дело, – добавил в спину уходящему другу Петр.
Я в ответ лишь дернулся, будто сбрасывая с себя последние слова.
Глава 41. Лена
Едва забрезжил рассвет, я вскочила с кровати. Оглянулась – в комнате никого не было.
Огромной силой воли я подавила в себе желание разреветься от осознания собственной никчемности и начала думать в том направлении, в котором, уверена, еще никто из мужчин нашего небольшого зверинца и не пытался подумать.
И снова начала искать выход из положения.
Я подумала: «Если отвар из листьев старой липы превратил ребенка в медвежонка, то он может и медвежонка превратить в ребенка!».
И тут же все мои внутренние стенания по поводу того, что я сдалась своим чувствам, его тестостерону, бьющему наотмашь, прекратились.
Захлопала самой себе от переизбытка чувств и гордости за свое серое вещество, которое, вопреки мнению большинства жителей нашего поселка, работало отлично, я отправилась на поиски животных и людей. Ну это уж как повезет – кого в каком обличье я встречу на дворе.
Первым, кого я увидела, был Петр – он играл с Мишенькой. Оба медведя шутливо боролись на траве, и зрителям этой медвежьей борьбы было ясно видно: медвежонок очень даже побеждает. И дело даже не в том, что хитро улыбающийся большой медведь подыгрывал, и даже не в том, что маленький очень старался произвести впечатление на публику в моем и Пашином лице, а в том, что малыш чувствовал себя, наконец, спокойно и уверенно.
Увидев меня, медведи прекратили свое медведе-валяние, и Мишутка развалился в траве, подставив мягонькое пузо солнышку, что струилось между веток деревьев. Видимо, таким образом малыш демонстрировал свое счастливое состояние. Да уж, мало ли деткам надо – разреши не умываться с утра да валяться в траве.
Петр тоже скосил рожицу, тоже, видимо, улыбающуюся.
– Сегодня мы идем домой! – безапелляционным тоном проговорил Паша, пряча взгляд под бейсболкой.
– Конечно идем! Все вместе, я так полагаю? – я махнула рукой в направлении картины «два медведя».
Внутри все зудело от того, как же хотелось к нему прикоснуться, поцеловать, прижаться к его крепкой груди. Но…обстоятельства были сильнее.
Я ему не пара. И он никогда меня не полюбит.
И я снова ощутила себя на том самом вечере для студентов, когда приставала к нему в темноте леса, но только в этот раз между нами все случилось.
– Все. Да не все, – буркнул в ответ Паша, умываясь в умывальнике холодной водой, от чего вокруг рассыпались бриллиантовой росой водяные капли.
– Ну, не все, так не все, – согласилась я, пряча свои жадные взгляды от него.
В отличие от здешних обителей, которые либо проигнорировали процесс умывания, либо умывались в сковывающей скулы морозной воде, я поступила совершенно по-взрослому: приготовила водички, вскипятив ее в чайничке, достала тепленькое полотенце, обстоятельно развела кипяток водой и только после этого, с чувством и под не очень одобрительным взглядом Паши, с удовольствием умылась.
Почувствовав себя человеком, погладила огромного медведя по уху, отблагодарив за приют, вскрикнула от непонятного рычания Пашки, и упругой походкой направилась в лес вместе с медвежонком, предлагая, таким образом, нашему недовольному моими ласковыми действиями по отношению к хозяину дома, идти за нами в глухомань, или идти впереди нас – показывая дорогу.
Человек-волк выбрал второй путь.
– Далеко собралась?
– Да, решила, знаешь ли, прогуляться по лесу, пока погода стоит хорошая, – ехидно ответила.
– Слушай, а ты всегда такая вредная? Все поперек делаешь, бежишь, куда не надо… – хрипло забурчал он.
– А куда не надо-то? Мы же вроде бы отсюда пришли, – сказала, а сама все на Мишку смотрю.
– А идем не туда!
Пашка задал рукой верный курс, и мы с Мишкой направились вслед за нашим предводителем, флибустьером, живущим в лесу.
– Мы идем к старой липе, за свежими листьями, чтобы можно было сварить отвар, вернув мальчику его прежний вид, – наконец ответила мне спина нашего провожатого.
– Это прекрасная идея, даже удивлена, что она зародилась в твоей головушке! – не смогла я удержаться от подколок.
– В моей головушке сейчас зарождаются очень кровожадные мысли! – бездарно спародировал он меня.
По лесу мы шли довольно долго, я несколько раз уставала, но появлялось второе дыхание и приходилось бодро вышагивать вслед за новоявленным Сусаниным. И только когда деревья начали покрываться вечерней дымкой, Паша устроил для нас привал.
Сам набрал валежника, развел костер, усадив нас поближе к нему, достал из рюкзака термос, угостив чаем и меня, и медвежонка, раздал каждому по огромному бутерброду. И когда успел так подготовиться?
Мы с медвежонком разомлели у костра, но Паша сидел с выпрямленной спиной, периодически поднимая свои невозможно черные глаза, оглядываясь по сторонам от малейшего шороха.
А потом вдруг вскочил на ноги.
– Выходи, Натали! Хватит прятаться!
Я испуганно вскрикнула, но Паша не обратил на меня никакого внимания. Он в мгновение ока оказался около меня, положив руку в успокаивающем жесте на голову заволновавшемуся медвежонку.
На нашу маленькую полянку к костру вышла полуголая Натали. Я прикрыла глаза, но снова их открыла, начиная понимать: девушка среди леса гулять в таком виде не сможет…
– Дорогой, как же я рада тебя видеть! – пророкотала она. Глаза при этом блеснули нездоровым огнем. Девушка обошла костер по дуге, опасаясь приближаться к нам, расхаживая вперед-назад.
– А я вот как-то не очень рад тебе, – Паша наклонился и взял из костра в руки факел – горящую деревяшку. Все его тело выдавало крайнее напряжение, хотя на лице играла улыбочка.
– Как же горячо ты меня встречаешь! Настолько рад своей единственной подруге, что согреет в холодную зиму?
– Сейчас не зима, да и ты мало похожа на подругу.
Она осклабилась.
– Вот как ты заговорил!
– Зачем ты отравила мою сестру? – Паша демонстративно угрожающе покачал рукой с горящей деревяшкой, и Натали застыла на месте, сразу потеряв свое напускное веселье.
– Не она мне нужна была. Попала под раздачу.
– Я?
Натали зловеще захохотала, словно умалишенная, резко, от чего по рукам моим побежали мурашки. Отсмеялась, запрокинув голову вверх, а, закончив на визгливой ноте, резко замолчала и вцепилась серьезным взглядом в мужчину.
– Ты, Пашенька, очень мне нужен, это безусловно. Но еще важнее для меня – свобода! Для меня и моих соплеменников! Все мы станем скоро свободными! Все!
– Да она сумасшедшая, – пробормотал Паша, метнув в мою сторону взгляд.
– Я сумасшедшая? Я?! Все мы сошли с ума, Пашенька. Все! И все из-за этой проклятой волчьей крови! И я сделаю так, чтобы снова стать человеком, и помогу сделать это своим друзьям. Знаешь как много нас таких? Тысячи! И все они приходят сюда, всех тянет сюда старая липа. Но никто не поймет, что делать. Одна я придумала, нашла ответ, лекарство. И меня ничто не остановит!
– Тем, кто стал оборотнем, нужна помощь, а не сбрендившая предводительница! – не выдержала я.
Натали наклонила голову и искоса посмотрела на меня. Ее взгляд был безумным и горящим страшным огнем. Сейчас я не узнавала в ней сокурсницу, или даже соседку, что раздражала только тем, что была бывшей подружкой парня, в которого я была влюблена. Сейчас это была страшная машина, и бог знает, какие кнопки были в ней уже нажаты.
Она резко подняла голову вверх и завыла. Тот час же ей ответили звериные голоса со всех сторон.
Пашка задвинул меня за спину, ближе к костру. Сам повернулся лицом к лесу, придерживая испуганно забившегося медвежонка.
– Ты, мне, Пашенька, больше не нужен. Ты – перевернутая страница. А вот для достижения моей цели мне нужен он!
Она протянула руку в направлении медвежонка, щелкнула пальцами, и вдруг на поляну высыпало огромное количество животных и людей. Все закружилось, завизжало, зацарапалось. И последнее, что я видела, перед тем, как потерять сознание – Пашку, мужественно отгонявшего от медвежонка зверей, рассекая воздух горящим факелом.
