Текст книги "Жил на свете рыцарь бедный"

Автор книги: Вера Белоусова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 5

Примерно в то же самое время, а может, чуть позже, Коля вошел в стеклянное здание первого корпуса гуманитарных факультетов на Воробьевых горах и растерянно огляделся. То ли занятия уже кончились, то ли наступила перемена – в вестибюле и в гардеробе клубилась оживленная толпа, состоявшая по большей части из девушек, с редкими вкраплениями молодых людей. Сперва Коля вдруг застеснялся, сам толком не зная отчего, но потом вспомнил, что он здесь не сам по себе, а как представитель организации, которая, может, будет и посильнее университета, взял себя в руки, взбодрился и двинулся вперед. Все-таки со студентами ему разговаривать не хотелось. Он отыскал глазами женщину постарше и спросил, на каком этаже филфак. Потом он поднялся на лифте, немного побродил по длинному коридору и вдруг увидел табличку: «Кафедра русской литературы XX века». Он постучал и вошел. В углу, за столиком, сидела женщина, перебиравшая бумаги. «Секретарша», – понял Коля. Женщина оторвалась от бумаг, подняла глаза и спросила:

– Вы по поводу пересдачи?

– Нет, – краснея, объявил Коля. – Я по другому делу. – И показал удостоверение.

Секретарша воззрилась на него с чрезвычайным любопытством:

– Я вас слушаю.

Коля быстренько объяснил, что ему нужно.

– Семинар ведет Дина Максимовна Соловьева, – сообщила секретарша. – Вам повезло. Она как раз сейчас подойдет. А то могли бы сегодня и не застать. Поздновато приехали. Садитесь, подождите.

Коля сел и стал с независимым видом разглядывать стоявшие вдоль стен книжные шкафы. Секретарша снова занялась бумагами, но время от времени поднимала голову и исподтишка с любопытством разглядывала юного представителя правоохранительных органов. Минут через пять дверь отворилась, и в комнату, оживленно беседуя, вошли несколько человек. Секретарша тут же бросила свои бумаги, быстро встала, подошла к одной из вошедших – смуглой, гладко причесанной немолодой женщине и, указывая глазами на Колю, зашептала что-то ей на ухо – впрочем, нетрудно было догадаться, что именно. Коля встал. Женщина обернулась, посмотрела на него с удивлением и подошла.

– Вы хотели со мной поговорить?

Коля торопливо изложил свой вопрос.

– Сейчас продиктую, – сказала женщина, доставая записную книжку. – Но… не могли бы вы мне все-таки объяснить зачем… если не секрет…

Женщина была, во-первых, немолодая, во-вторых, вполне симпатичная – от этого Коля снова почувствовал себя неловко, но тут же взял себя в руки и ответил вежливо, но твердо:

– Извините, не могу. Это как раз секрет, то есть тайна… тайна следствия. Но это, честное слово, не имеет к вашему семинару никакого отношения, – добавил он, поддавшись желанию ее успокоить. – Понимаете, мы ищем одного человека… свидетеля… Этот человек был знаком с другим человеком, которого… ну, в общем, тот, второй, человек тоже не преступник, а жертва… – Тут он спохватился, что, пожалуй, уже говорит лишнее, и умолк.

– Хорошо, – сказала женщина. – Записывайте.

Всего студентов в семинаре оказалось семь. Сологубом, как выяснилось, занимался только один человек, точнее – одна, и звали ее Агнией. Коле стоило большого труда не подпрыгнуть, когда он это услышал. Разумеется, он сделал над собой усилие и ничем себя не выдал. Он старательно переписал все имена, фамилии и телефоны, поблагодарил Соловьеву за помощь и собирался откланяться, но тут ему пришлось пережить довольно сильное впечатление. В дверь постучали, и на пороге появилась девушка. Она сделала несколько шагов вперед и остановилась в нерешительности, глядя на Колину собеседницу. Коля посмотрел на эту девушку, и у него захватило дух. До сих пор он видел таких девушек только в кино или по телевизору, а в жизни – никогда. Она была настоящая красавица. Коля откровенно разинул рот.

– Вы ко мне, Агния? – спросила Соловьева и тут же осеклась, опасливо покосившись на Колю.

«Значит, это она и есть!» – пронеслось в голове у Коли и тут же, следом – нечто уж совершенно неделовое, не имеющее никакого отношения к боевому заданию: «Значит, я ее еще увижу!»

– К вам, Дина Максимовна, – ответила девушка. – Но если вы заняты…

– Нет, я уже освободилась, – сказала Соловьева и вопросительно посмотрела на Колю.

Коля понял намек, сказал: «До свидания!» – и вышел, делая огромные усилия, чтобы не повернуться и не пойти задом. Выйдя на улицу, он потряс головой, немного опомнился и вприпрыжку полетел к метро.

Мышкин и Гаврюшин сидели в кафе. Сперва они сосредоточенно глотали горячий суп и не говорили ничего, кроме: «Передайте, пожалуйста, соль». Потом тарелки унесли, между первым и вторым образовалась пауза. Гаврюшин блаженно откинулся на спинку стула и произнес:

– Ну что, инспектор, прав я был или нет?

– Еще как! – улыбнулся Мышкин, в свою очередь откидываясь на спинку стула. – Совсем другое дело! Новая жизнь, можно сказать.

– То-то! Ишь ты… – вдруг добавил Гаврюшин без всякого перехода. – Не знает, к кому она уходила! Не врет?

– Н-не знаю… Вроде бы незачем? Кстати, Женя, что там насчет анонимки? Изучили?

Гаврюшин покачал головой.

– Изучить-то изучил, но без особого толку. Вот разве что тире… «Убийца – Дерюгин». Тире там, конечно, лишнее. Запятых нет, а тире есть. Уж скорее должны быть запятые… Согласны, инспектор?

– Конечно… Но с другой стороны, знаете, как бывает… Вдруг это тире с чего-то засело в памяти, одно из всего синтаксиса? Я знал одного человека, который из всей школьной математики запомнил график функции игрек равняется икс в квадрате. Как-то он вдруг на этом уроке проснулся…

– Так no-вашему, это мог быть какой-нибудь бескорыстный… представитель общественности?

– Запросто! Они, знаете, на многое способны… бескорыстные-то… Просто удивительно! Но уверенности опять-таки никакой. Может, совсем и не бескорыстный, а напротив – весьма корыстный и лично заинтересованный. Отпечатков нет. Значит, всерьез готовился человек…

– То-то и оно! И опять-таки пистолет…

– Кстати, – вдруг перебил Мышкин, – вы телевизор смотрели? Газеты последние? Я забыл совсем. Что там?

– «Погибла подруга миллионера. Милицию вызвали соседи. Дерюгин в отчаянии. Разговаривать с корреспондентами отказывается». Все. Как-то на этот раз повезло. Никакой дополнительной информации. Ни про алиби, ни про то, что он вообще там был…

– Ага, – кивнул Мышкин. – То есть если это глас народа, то этот глас исходит исключительно из общих соображений – о богатых и бедных, о всеобщей продажности и тому подобное. Ясно. А если это заинтересованное лицо, то оно как не знало про алиби, подбрасывая пистолет, так до сих пор и не знает. Только вот зачем ему это понадобилось – письмо писать?..

– Поторопить нас…

– Ну да, но ведь это глупость. Лишний риск. Пистолет подброшен, отпечатки – на месте. Эксперты работают. Зачем вылезать? Глупость? Глупость.

– А кто вам сказал, инспектор, что он умный? Может, он как раз дурак и есть. Суетливый дурак.

Принесли второе, которое они съели в задумчивости, потом – кофе, потом они совсем уже было собрались уходить – и тут в кафе влетел Коля, засыпанный снегом, разрумянившийся от мороза и чрезвычайно довольный, что было заметно с первого взгляда. Он на секунду остановился, отыскал взглядом своих коллег и возбужденно крикнул чуть не от самых дверей:

– Все в порядке, нашел!

Кругом было довольно шумно, однако Колин звонкий голос перекрыл ресторанные звуки. За некоторыми столиками замолчали и обернулись. Гаврюшин поморщился.

– Надо бы ему сказать, что ли… Коля! – начал он, как только стажер добрался до них и плюхнулся на стул, распространяя вокруг запах улицы и мороза. – Вы кто, сыщик или зазывала на ярмарке? На нас ползала смотрит. Может, слыхали насчет тайны следствия?

Коля застыл, растерянно озираясь.

– Инцидент исчерпан, – примирительно сказал Мышкин. – Есть будете, Коля?

– Не хочу. – Коля помотал головой.

– Тогда рассказывайте скорее! Почему вы думаете, что нашли именно то, что нужно?

– Имя! – забывшись, громко воскликнул Коля и тут же с размаху хлопнул себя по губам, втянул голову в плечи и зашептал: – Ее зовут Агния! Редкое ведь имя, правда? Сологубом занимается. И главное – сразу же нашел, с первой попытки. Но вы не думайте… – поспешно добавил он, обращаясь к Мышкину. – Если вы скажете, я завтра дальше поеду, в другие места…

– Да нет, – сказал Мышкин. – Похоже, что уже не понадобится… Расскажите, как дело было. Ее саму вы, надеюсь, не видели?..

Коля слегка замялся. Мышкин посмотрел на него вопросительно.

– Я ее видел… – честно признался Коля. – Но… нечаянно. Так вышло. Я сделал все, как вы сказали.

И он поспешно объяснил, как было дело. Его ужасно подмывало заранее предупредить Мышкина, что им придется иметь дело с необыкновенной девушкой. В конце концов он не удержался и добавил:

– И знаете что? Она – красавица…

В ту же секунду он поймал ехидный взгляд Гаврюшина и раскаялся, но было поздно.

– Красавица? – переспросил Гаврюшин. – Ну надо же! Еще одна! Та была красавица, эта – красавица… Сплошные красотки, куда ни плюнь. А так ведь не скажешь – на улице или, к примеру, в метро…

– Отлично, Коля! – похвалил Мышкин. – Тут нам, кажется, действительно повезло с первого раза. Велик ли шанс, что судьба подкинет нам еще одну специалистку по Сологубу…

– По имени, скажем, Элеонора… – с чего-то вдруг брякнул Гаврюшин.

– Почему Элеонора? – удивился Мышкин. – Аделаида… Агриппина…

Гаврюшин посмотрел на него как на ненормального и пробормотал:

– Не вижу разницы…

– Лучше бы ей начинаться на «А», – пояснил Мышкин. – Хотя вообще-то необязательно.

– Я понял! – вдруг закричал Коля и тут же снова с размаху шлепнул себя по губам. – Я понял! – повторил он уже шепотом. – Это вы про козловский дневничок – про то, что придет кто-то на «А»!

– Ах вот вы о чем! – с деланным равнодушием кивнул Гаврюшин. – Это, конечно, красиво, инспектор, но как-то уж больно все лихо подстегивается одно к другому. Вам не кажется?

– Вы правы, Женя, – легко согласился Мышкин. – В свое оправдание могу сказать одно. Если бы эту Агнию звали Элеонорой, я бы все равно непременно с ней побеседовал. Но если завтра выяснится, что она и есть знакомая Козловой, то, согласитесь, картинка будет занятная…

Коля внезапно подскочил как ужаленный.

– Вы… вы хотите сказать… что она могла быть там… в тот день? – испуганно проговорил он.

Мышкин беспомощно развел руками:

– Что же я могу поделать, Коля, сами посудите?.. Я отнюдь не уверен, что это так, но проверить ведь нужно…

Коля беспомощно кивнул и умолк, погрузившись в мрачные размышления.

– Что теперь? – поинтересовался Гаврюшин. – Кто, куда и когда?

– Изловить Тошкина, то есть Зуева, – задумчиво сказал Мышкин, строя башню из солонки и перечницы. – Попробовать завтра прямо с утра. Агнии позвонить – сейчас, как вернемся… И еще… Сологуб Сологубом, но Дерюгин меня сегодня почти убедил, что это мог быть кто-то из его врагов… по бизнесу. Во всяком случае, исключать такого варианта нельзя. Хорошо бы составить представление о дерюгинских делах, хоть какое-то, минимальное… Только без риска для жизни… Кого-то он, может, сам назовет. Что-то, возможно, расскажет этот Зуев, если, конечно, вообще объявится. Надо бы узнать, не переступал ли он кому-нибудь дорогу в обозримом прошлом и не собирался ли сделать этого в обозримом будущем. Кстати, это обозримое будущее, именно обозримое, меня особенно занимает… Не намечалось ли в ближайшее время какого-нибудь важного мероприятия?

– Так нам все и расскажут! – скептически усмехнулся Гаврюшин. – Запросы у вас, скажу я вам, инспектор! Соразмерные вашей наивности… Упаси бог влезать в дела этих людей – это ж верное самоубийство!

– Не то! – отмахнулся Мышкин. – Вы не поняли. Я говорю об информации, самой что ни на есть поверхностной и открытой. Газеты. Журналы. Новости. Это раз. Плюс вопросы Дерюгину и сотрудникам. Вопросы прямые и… как бы это сказать… невинные – с прямым разъяснением задач и целей, чтобы никто не испугался. Ну, в общем… не знаю, как объяснить. Не копать глубже той информации, которую нам дадут добровольно… во всяком случае, пока… Все-таки Дерюгин должен быть сам заинтересован…

– Хорошо, – сказал Гаврюшин, допивая остатки воды из бутылки. – Я согласен. Вы меня убедили. Что, если мы сделаем так… Колю посадим читать прессу, я побеседую, с кем получится, а вы, инспектор, встретитесь завтра с таинственной сологубоведкой и займетесь любимым делом – психологией. Что же касается Зуева…

– Про Зуева решим завтра, – предложил Мышкин. – Глупо решать заранее – вдруг он не появится. А я, кстати, сегодня еду к домработнице Наташе. Ну хорошо… Будем считать, что договорились. Вы согласны, Коля?

Коля сидел молча с совершенно убитым видом.

– Смотрите-ка, инспектор! – хмыкнул Гаврюшин. – Совсем приуныл наш молодой человек. В библиотеке работать не любите?

Коля помотал головой.

– А! Я понял! – воскликнул Гаврюшин. – Он вам завидует! Может, уступите ему разговор с красавицей?

– Н-нет… – пробормотал Мышкин, страдая. – Не могу… С этой книжкой… я бы хотел сам разобраться. Хотите, сделаем так… Вы где-нибудь посидите, поблизости. Если выяснится, что Агния Козлову не знает, я вам позвоню, и вы ее, например, проводите… Ну а если знает – тогда вы ее еще увидите.

– Ну вы даете, инспектор! – восхитился Гаврюшин. – Вот это гуманизм! А подшивки кто будет просматривать?

– Да он же и будет. Начнет, по крайней мере. За последнюю неделю есть у нас в библиотеке. И пожалуйста, Коля, смотрите внимательно. Все, что связано с Дерюгиным… Попробуем пока так.

– Вот и ладно, – вполголоса заметил Гаврюшин, когда Коля, извинившись, на минуту отлучился. – Ребенок при деле, не будет путаться под ногами. Заодно поучится работать с прессой.

– Да нет, – нехотя пробормотал Мышкин. – Он мне не мешает. Я думаю – вдруг он правда что-то найдет…

– А вы не думаете… – начал было Гаврюшин, но тут вернулся Коля, и он на ходу перестроился. – Вы не думаете, что нам пора?

– Еще как пора! – отозвался Мышкин. – Надо ходить в самообслуживание. А то что это? Как древние римляне. Получается разврат.

Они расплатились, оделись и, упрятав носы в воротники, побежали через дорогу к своему зданию. Там они распрощались и разошлись в разные стороны. Мышкин зашел к себе в кабинет, позвонил по телефону, полученному от Коли, услышал мужской голос, сообщивший, что Агния будет часа через два, не раньше, собрал кое-какие бумажки, спустился во двор, с огромным трудом отчистил лобовое стекло и отправился к месту следующего назначения.

ГЛАВА 6

Домработница Наташа оказалась худенькой, чуть угловатой блондинкой лет двадцати пяти, довольно хорошенькой, с большими голубыми глазами и на редкость подвижным, изменчивым личиком. Открыв Мышкину дверь, она широко и приветливо улыбнулась, но явно тут же спохватилась, что он все-таки не просто гость и что причина его визита совсем не радостная. Веселое гостеприимство моментально сменилось грустью, а в следующее мгновение на нежном личике изобразилась готовность «помочь чем могу».

Мышкин с любопытством следил за всеми этими метаморфозами. Следующим по очереди оказалось выражение какого-то не вполне понятного Мышкину беспокойства, почему-то сопровождавшегося взглядом на его, Мышкина, ноги. Только увидев светло-серое ковровое покрытие в гостиной, он сообразил, в чем дело. Она явно хотела и не решалась попросить его надеть тапочки.

«Должно быть, ей это кажется чем-то вроде оскорбления величества», – усмехнулся про себя Мышкин и вежливо поинтересовался, не найдется ли у Наташи запасных тапочек.

– Снег, – пояснил он. – Боюсь, будет грязно.

Наташа немедленно заулыбалась, потом снова спохватилась и посерьезнела – и так далее.

Они устроились за столом в гостиной. Наташа поставила на стол вазочку с печеньем, на которое Мышкин после ресторана смотреть не мог, и села, приготовившись слушать и отвечать. А на Мышкина вдруг «нашло». У него было странное свойство, плохо совмещавшееся с его профессией, – он уставал от людей и разговоров. Многие его коллеги наверняка удивились бы такой постановке вопроса – как раз умение вести «разговоры» считалось чуть ли не самой сильной его стороной, и вполне заслуженно: именно «разговоры» несколько раз приводили его к совершенно неожиданным выводам и правильным решениям. Он прекрасно отдавал себе в этом отчет и все-таки временами испытывал ужасную апатию и физическую невозможность ворочать языком. Пауза затягивалась. Наташа начинала смотреть удивленно. Мышкин поймал ее взгляд и опомнился, сердито сказав сам себе, что нечего было обжираться.

– Ну что ж, Наташа… – начал он и улыбнулся, автоматически стараясь расположить ее к себе. – Начнем… Антон Дерюгин сказал, что вы общались с Катей Козловой. Мне бы хотелось, чтобы вы мне о ней рассказали.

– Я расскажу, – заторопилась Наташа. – Но только… понимаете, я ведь ничего про это не знаю.

«Про это», безусловно, означало «про убийство». Интонация, с которой это было сказано, как и особенный блеск глаз, не оставляли ни малейших сомнений.

– А я пока об этом и не спрашиваю, – пояснил Мышкин. – Просто расскажите, какая она была, как вы с ней общались…

– Н-ну, какая… не знаю… Трудно так рассказать… Она была… красивая. Вот! Это – во-первых. Очень красивая. Мужики прямо с ума сходили. Веселая. Хотя…

– Что «хотя»?

– Не знаю, как сказать, вот ей-богу, не знаю… Веселая, но какая-то заводная… нет не заводная, а заведенная… как будто на взводе, что ли… Вот чудеса какие! Я ведь знаю, о чем я, а сказать не могу! Как это?

«Похоже, она впервые сталкивается с такой проблемой», – подумал Мышкин.

– Это понятно. – Он ободряюще улыбнулся. – Бывают вещи, которые трудно выразить…

– Ну вот! Я же и говорю. Может, нервная? Копытом все время била, как лошадь. Истерику могла устроить. Даже мне. Но это редко. Я ей чуть что: «Кончай, говорю, Катя, а то сейчас уйду и больше не буду тебя причесывать!» – ну, она и успокаивалась. Помогало. Антону она жару давала.

– Они часто ссорились?

– Нет! Как раз редко. Во-первых, Антон обычно не обижался или виду не подавал, а только ее успокаивал: «Да ладно тебе, Катюха», «не волнуйся», то да се… А во-вторых, она ведь тоже не то чтобы каждый день… Так, случалось… Ну вот… какая еще?..

– Добрая?

– Добрая? Н-нет, не особенно… но и не злая. Нормальная.

– О чем вы с ней обычно разговаривали, если не секрет?

– Какой секрет! Да вы сами понимаете. О чем разговаривают… О тряпках, например… ну и потом… о любви.

– Как вам кажется, она любила Дерюгина?

– Да кто ж ее знает! – расстроенно воскликнула Наташа. – Мне-то казалось: да, любит, но ведь она от него ушла, вы же знаете… – Девушка вопросительно посмотрела на Мышкина.

Он кивнул.

– Ну вот… Но что я вам скажу точно, – Наташа внезапно оживилась, – так это, что он ее любил. Уж если кто кого любил, так это он ее. Даже не просто любил… это уже не любовь, а что-то… Он на ней помешался, понимаете?

Мышкин снова кивнул.

– Когда она мне позвонила сказать, чтобы я приходила не туда, к Антону, а к ней на квартиру, я прямо обалдела и сразу же про Антона подумала, как он там один и как он это переживет. И даже – как бы он с собой чего не сделал… Но обошлось. По-моему, он ей до конца так и не поверил – ну вот что она правда ушла. Думал – так, покапризничает и вернется… Приходил к ней все время…

– А Вы как думаете, она бы вернулась?

Наташа задумчиво пожала плечами.

– Мне сказала, что не вернется. Может, врала – кто ее разберет… Но… не знаю, вы знаете или нет… она ведь замуж собиралась…

– За кого? – быстро спросил Мышкин.

– Ничего я толком не знаю. Даже как зовут, не знаю. Аспирант какой-то. Она его вроде бы у какой-то подруги увела. Что-то она говорила… такое… И еще… что-то такое… про то, что он по научной части… Короче, ничего толком не говорила, только туману напускала…

– Послушайте, Наташа, – осторожно начал Мышкин, – а вы уверены, что он вообще существует, жених этот? Как-то странно выходит: никто его не знает – ни вы, ни Дерюгин…

– Антон не знает? – удивленно перебила она. – Но…

– Что? – насторожился Мышкин.

– Нет, ничего. Просто странно. Хотя… могло быть. – Она задумчиво кивнула головой. – Да, могло, наверное. Если уж Катерина решила таиться… Но дело-то в том, что я его видела.

– Кого? – Мышкин даже слегка растерялся. – Жениха?

– Ну да.

– Как же вы говорите, что его не знаете?

– Как зовут, не знаю, и кто он, тоже не знаю. А видеть видела. Один раз. Однажды прихожу, а Катька говорит: «Познакомься, Натка, это мой жених». А потом ему говорит: «Ну все, иди, иди». И он ушел. Я его видела-то не больше минуты. Но описать могу.

– Да, пожалуйста, – выдавил из себя Мышкин, все еще пребывавший в растерянности.

– На вид лет двадцать пять, – с готовностью начала Наташа, наморщив лоб от напряжения. – Высокий. Волосы светлые… очень. С бородкой. Глаза голубые… или серые? Нет, голубые. Красивый… Да… тоже красивый… как Антон, но на Антона совсем не похож, ничего общего. Совсем, совсем другой. Знаете, на кого он похож? – вдруг возбужденно воскликнула она, явно радуясь удачной находке. – На вас! Ей-богу! Только красивее… О-ой! – Она залилась краской и прижала руки к щекам.

Мышкин немного расстроился, не столько из-за полученной невысокой оценки – на этот счет он особенно не обольщался, сколько потому, что по опыту знал: смущенный человек нередко закрывается и говорить с ним становится сущее мучение. А ему хотелось обсудить еще ряд вещей. Тут главное было – не дать паузе затянуться. Мышкин поспешно задал следующий вопрос, старательно делая вид, что ничего не заметил, а если и заметил, то ему, право, не до таких пустяков. Он спросил первое, что пришло на ум – не самый насущный вопрос, к тому же на него уже фактически ответил Дерюгин.

– Зачем, как вы думаете, Катя его скрывала?

Наташа взглянула на него с опаской, он ответил ей самым безмятежным взглядом, на какой только был способен, и с удовольствием отметил, что она снова расслабилась.

– Ну как зачем… – Она пожала плечами. – Антона, наверное, боялась. Антон ведь бешеный и здоровый как бык – мог прибить того… жениха. А тот хлипкий… То есть нет, вообще-то не хлипкий, – поправилась она. – По сравнению с Антоном, а так – ничего, нормальный… Антон какой-то борьбой занимается, штангу поднимает… Мог прибить, – еще раз утвердительно кивнула она, как будто мысленно сравнив двух претендентов на Катину руку.

– Прибить? Своими руками? – усомнился Мышкин.

– Именно что своими! – воскликнула Наташа, сразу поняв, что он имеет в виду. – Вы думаете, он бы кого-нибудь послал из своих… бугаев? Я, конечно, не знаю, но, по-моему, он бы как раз своими руками, да еще, если б можно было, чтоб у нее на глазах. Может, я, конечно, придумываю…

– Скажите, Наташа, как по-вашему, были у Кати какие-нибудь враги?

– Вот! – оживленно воскликнула девушка. – А я все жду, когда вы спросите! Про врагов и не боялась ли она чего… Не было ли чего-нибудь подозрительного…

«Переход свидетеля на самообслуживание. Сама спрашивает – сама отвечает», – мысленно ответил Мышкин и покорно кивнул.

– Я сама про это все время думаю… с тех пор, как узнала, – продолжала Наташа.

– И что? – Мышкин невольно напрягся, ожидая откровения, – и зря.

– А ничего. – Наташа сникла и беспомощно развела руками. – Не было ничего подозрительного. По крайней мере, я не заметила. И не боялась она ничего – по-моему… Наоборот, довольная была и какая-то такая… лихая. Один раз говорит: «Ну, теперь я их всех – к ногтю»… И про Антона тоже – «по струночке у меня будет ходить, по струночке»… А про врагов… Ну как сказать… Мужики вокруг нее грызлись… как собаки. Это да… Но… ведь если что… они бы не ее… а друг дружку, правда ведь?

– Я вот чего не понимаю, – сказал Мышкин. – Какие могли быть мужчины при Дерюгине?

– Они же не к ней, они же как будто бы к ним обоим приходили. Иногда с женами или там… с женщинами. Я иногда подавала. В общем, все сразу было ясно. Все равно все сразу на нее стойку делали, ну, может, почти все… Но я-то даже не об этом. Когда она отдельно поселилась – вот тут началось!.. Без конца звонят, зовут куда-то, в гости напрашиваются. Она даже телефон отключала. Дневник завела, все записывала, чтобы не сталкивались. Особенно следила, чтоб с Антоном никто не встретился.

– Вы кого-нибудь из них знали?

– Кое-кого видела… но знать не знала. Имена слышала – а что толку? Миша, Саша, Вася…

– Вася? – насторожился Мышкин. – Это вы просто так сказали? В смысле: Иванов, Петров, Сидоров?

– Ну да. – Она слегка замялась. – Но Вася-то там, правда, бывал. Антонов зам. Оч-чень интересовался…

– Другие сотрудники Антона бывали? – осведомился Мышкин.

– Наверняка. Я же говорю, они еще раньше облизывались. Но я их не знаю. Никого, кроме этого… Василия.

– А Василия вы откуда знаете? – поинтересовался Мышкин.

– Это он меня к ним сосватал – к Антону и к Кате, – чуть покраснев, ответила она. – Я раньше у него работала.

– А потом?

– Ну… потом… я с женой его поссорилась, и она меня выгнала. А Василий пристроил…

Мышкин уставился на нее в сомнении. Ему показалось ужасно странным, что вот только что они с Гаврюшиным рассуждали о том, шпионят ли новые русские друг за другом через прислугу, – и вот, пожалуйста, перед ним сидит эта самая Наташа и прямо говорит, что попала от одного к другому. Простовата для Штирлица? Или играет? «Почему она покраснела? – лихорадочно соображал Мышкин. – Что-то между ними было, между ней и этим… Зуевым?.. Зуев домогался Кати, она это знала, могла ревновать… Украденный пистолет…» Что-то тут не вязалось, что-то было не то, сбой какой-то… Но обдумывать было некогда. Пауза и без того затягивалась. Он понимал, что его молчание выглядит странно. Наташа краснела все заметнее. Мышкин набрал побольше воздуха и спросил, глядя в сторону:

– Между вами что-нибудь было? Между вами и Зуевым…

Наташа опустила голову.

– Ну да, было. Потому-то жена меня и… Но вы не думайте – он мне нисколечки не нравился! Нисколечки не нужен был, и Катьке, между прочим, тоже. Я ему так и сказала. Он меня, я думаю, затем к Дерюгину и сосватал, надеялся, что я ему с Катькой как-нибудь помогу… из благодарности, а может за деньги… Но это – фигушки. Я его, конечно, послала.

«Допустим, – сказал себе Мышкин. – Допустим, что это так, и… попробуем с другой стороны».

– Скажите, Наташа, когда вы видели их в последний раз?

– Кого – их?

– Их всех. Катю, Дерюгина, Зуева…

– Вместе?

– Да нет, просто каждого из них.

– Сейчас скажу… Катю – за два дня… до того… Антона – на той неделе, дней пять, что ли… нет, наверное, больше… Василия… – Она слегка замялась. – Вот, ей-богу, не помню… недели две назад, кажется… Столкнулись у Кати…

Она выпрямилась и напряженно застыла, явно ожидая расспросов именно на эту, последнюю, тему, и заметно удивилась, когда Мышкин спросил ее не о Зуеве, а о Дерюгине.

– Вы продолжали бывать у Дерюгина после того, как они с Катей расстались? Или ушли вместе с Катей?

– Нет, почему – ушла? Бывала, только реже. Прибиралась, готовила иногда. Теперь он, наверное, от меня откажется… Чтоб не напоминала…

– Значит, вы были у него дома на той неделе?

– Ну да, была. А что такое? – Наташа немного удивилась.

«Спросить или не спросить? – быстро прикинул Мышкин. – Вопрос сам по себе бессмысленный… разве что за личиком понаблюдать… Ну ладно…»

– Скажите, Наташа, вы знали, где Дерюгин хранит оружие?

– Ору-ужие? – Ничего на личике не отразилось, кроме еще большего удивления. – Откуда? Я же по ящикам не лазила. Что это вы спрашиваете? Какие-то вопросы такие…

– Сейчас, Наташа, я задам вам совсем странный вопрос, – начал Мышкин не без торжественности, стремясь не дать ей сосредоточиться на теме оружия. – А вы не удивляйтесь и ни о чем не спрашивайте, а просто скажите: да или нет. Договорились?

Наташа кивнула, послушно, как маленькая девочка.

– Как вам кажется, Катя могла бы пойти на преступление?

Три минуты назад он не собирался задавать этого вопроса – и вдруг ему захотелось услышать, что она скажет.

– Помните, Наташа? Просто «да» или «нет»…

– Конечно нет! – Она махнула рукой. – Она, конечно, была стерва, но при чем тут преступление, я не понимаю? Ничего бы она такого не стала…

– Большое спасибо, – сказал Мышкин, вставая.

Девушка выглядела совершенно ошарашенной.

– Как «спасибо»? Это что, все?

«Да что это их разбирает! – возмутился про себя Мышкин. – Все им, видите ли, мало!.. Сперва Дерюгин, теперь она…»

– Пока все, – вежливо ответил он. – Я позвоню, если у меня возникнут вопросы, ладно?

Наташа снова покорно кивнула и вышла следом за ним в переднюю. Она стояла и молча смотрела, как он надевает ботинки, куртку, заматывает шарф, и только в самую последнюю минуту вдруг высунулась за ним на площадку и неуверенно пробормотала:

– А я вот думаю… может, это Антону кто-нибудь за что-нибудь отомстил?..

Мышкин резко обернулся:

– Она ведь его бросила…

– А может, кто-то не знал… не понял… Мало ли почему она съехала… Он ведь к ней ходил чуть не каждый день…

– Вы… что-нибудь конкретное имеете в виду?

Какая-то мысль мелькнула у нее в глазах… Впрочем, Мышкин бы не поручился, могло и померещиться – на площадке было темновато, девушка стояла спиной к свету… К тому же она моментально опустила глаза и замахала руками:

– Что вы! Что вы! Просто подумала – кто ее мог убить? Либо женщина – из ревности, либо Антонов враг – из мести. Ну, до свидания. Холодно тут, на площадке…

Она сделала прощальный жест и захлопнула дверь. Мышкин постоял несколько секунд в задумчивости и спустился во двор. Давно пора было звонить красавице Агнии. Он сел в машину и поехал, пытаясь высмотреть по пути телефон-автомат. Из-за снега было плохо видно – не только по бокам, но и перед самым носом, вертеть головой из стороны в сторону было небезопасно, в конце концов он махнул рукой на эту затею и решил позвонить из дому. «Полчаса ничего не изменят, – сказал он сам себе. – А говорить из дому, кстати, гораздо удобнее». Все-таки он немного нервничал и, добравшись до дому, первым делом схватился за телефон.

– Да, – ответил тот же мужской голос. – Она дома. Сейчас позову. Туся! (Или «Муся»! – Мышкин не разобрал.) Тебя к телефону! – крикнул он.

«Почему – Туся? – удивился Мышкин. – Агния – Туся? Ну да, так бывает, что дома зовут совсем по-другому…»

– Слушаю вас, – сказал холодный и ясный женский голос.

Человек из угрозыска сказал, что придет завтра, договорился о времени и положил трубку. Аня нажала на рычаг и застыла, прижимая трубку к щеке. «Все в порядке, – сказала она себе. – Не сходи с ума. Все в порядке вещей. Наверняка мой телефон был у нее в записной книжке. Потом кто-нибудь мог знать, что мы… общались. Мышкин… Надо же – какое дурацкое совпадение! Как раз с «Идиота» все и началось… Все, перестань, хватит! – сурово одернула она себя. – Не имеет значения. Уже не имеет…»