Текст книги "Жил на свете рыцарь бедный"

Автор книги: Вера Белоусова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 11

Вечером к Мышкину в гости напросился Коля. Он позвонил из автомата и как бы между прочим сообщил, что находится «тут, совсем рядом, в двух минутах», так что Мышкину не оставалось ничего иного, как сказать: «Ну раз так, то, может быть, вы зайдете?» В ответ раздалось такое восторженное: «Иду! Я на минуточку!», что Мышкин невольно улыбнулся. Собственно говоря, он не имел ничего против Колиного прихода. Мальчик был ему вполне симпатичен. Мышкин прекрасно понимал, чему обязан этим неурочным визитом. Коля сгорал от любопытства, и Мышкин его вполне понимал.

Коля действительно появился минут через пять – другими словами, звонил от самого мышкинского дома, куда приехал на свой страх и риск, не зная, впустят его или нет. Он долго топтался в передней, отряхиваясь и стаскивая насквозь промокшие ботинки. Потом он в одних носках прошел в комнату, оставляя мокрые следы, и сел на краешек стула, всем своим видом выражая смущение.

– Да ладно вам, Коля, – с досадой сказал Мышкин. – Расслабьтесь. Во-первых, снимите носки и положите на батарею. Высохнуть, наверно, не успеют, но хоть как-то… Во-вторых, давайте ужинать.

– Я приготовлю! – встрепенулся Коля. – Я умею, честное слово!

Они переместились на кухню и общими усилиями быстренько сотворили салат, тосты и яичницу. У Коли действительно все горело в руках, наблюдать за ним было одно удовольствие. Некоторое время они ели молча, с большим аппетитом. Потом Коля не выдержал, отодвинул тарелку, почему-то поставил вилку вертикально, в виде вопросительного знака, и начал:

– Во-первых, я хотел вот что… Я хотел вам сказать, чтоб вы знали… – сбивчиво пробормотал он. – Я вас уважаю… очень! Вы – молодец!

Мышкин замахал на него руками, но Коля не обратил внимания.

– Да! Вы все разом видите, все детали, ничего не упускаете… хоть я и не понимаю, как это у вас выходит…

– Кто это вам сказал, что я ничего не упускаю? – в крайнем смущении возразил Мышкин. – Еще как упускаю. И в этот раз тоже… Именно что я много чего упустил. Например. Домработница эта… Наташа… говорила мне, что у Кати как-то проскочила фраза вроде: «Ну теперь я их всех – к ногтю». А я мимо ушей пропустил. Но мало того. Потом Алеша сказал… Вдруг она стала его успокаивать – не бойся, мол, ничего он нам не сделает. То все боялась-боялась, а то вдруг – ничего не сделает! Казалось бы, можно задуматься? А я и это прохлопал. Что-то в какой-то момент мелькнуло – и улетучилось. Я уж не говорю о зеркале… Я умудрился забыть о зеркале… то есть не то что забыть, а не учесть… И это уже вообще ни в какие ворота!.. А музыкальный центр?! Стыд и позор! А все потому…

Он слегка покраснел и замялся. Ему не хотелось признаваться Коле, что он в тот момент больше думал о живой Кате, чем о причинах ее смерти, – и ничего не мог с собой поделать.

– Ну теперь-то это не важно! – нетерпеливо воскликнул Коля, глядя на Мышкина горящими глазами. – А помните, вы обещали… мне – первому?..

– Помню, – кивнул Мышкин. – Давайте расскажу. С чего бы мне начать?

– Ну вот, например… Как вы догадались про компакт-диск? Ну вот как это?

– Не диск, нет – зеркало… Все-таки зеркало… Вот откуда надо было плясать с самого начала… Ну хорошо. Давайте вот с чего начнем… Некоторые люди упорно доказывали мне, что убийца – Дерюгин. В том числе, скажем, Зуев, который знал его много лет. Причем Зуев был настолько уверен, что потащился к Роговым – уговаривать их сказать правду. А я ему упорно не верил. И Алеше тоже. По ряду причин… ну и прежде всего, конечно, из-за алиби. А потом в какой-то момент я подумал: ну хорошо, а если бы не алиби?.. Если бы его не было?.. Ведь тогда получилось бы, что этот вариант – самый очевидный… Ну и потом… – он немного замялся, – там еще кое-какие хитрости, сейчас, наверное, не стоит вдаваться…

– А я знаю! – с восторгом воскликнул Коля. – Это про Сологубов-то?

– Ну вот. Не важно… В общем, я стал думать о Дерюгине все упорнее. И видите, что получалось: когда я думал о нем, все сходилось – кроме этого несчастного алиби… Невинная такая деталька – все очень славно, но только не было его там, и все тут! Убедительный факт… или нет… как это там говорится? Упрямый? А меня он не убеждает, хоть ты тресни. Говорю сам себе: это бесполезно, тупик, а отделаться не могу. И вот тут я впервые подумал, что у меня просто нет другого выхода, как найти изъян в фактах, раз мои мозги упорно отказываются искать изъян в теории и строить другую версию. И тут мы снова подходим к зеркалу… на которое я, между прочим, обратил внимание в день убийства, а потом, как уже было сказано, каким-то образом умудрился упустить из виду… Дело в том, Коля, что мебель в Катиной комнате была расставлена довольно странно. Так мне сразу показалось. Ближе всего к окну стоял музыкальный центр. И не только к окну, но и к торшеру. К источникам света, одним словом. Письменный стол с компьютером был загнан в самый темный угол. Заметьте, кстати: в компьютере была открыта игра «тетрис» – надо полагать, кто-то в нее в тот день играл… А между ними – между музыкальным центром и письменным столом – стояло трюмо. В самом центре стены, прямо напротив двери. И тоже сравнительно далеко от окна. Вам что-нибудь кажется странным? Я понимаю, так, сходу, трудно представить… Но все-таки…

– Письменный стол надо… к окну, – предположил Коля.

– Вы думаете? А я думаю, не совсем так. Представьте себе: Катя встает утром, собирается куда-то, накладывает макияж… Что для нее важнее, по-вашему, зеркало или письменный стол? Где нужно больше света?

Коля кивнул.

– Я думаю, – продолжал Мышкин, – что зеркало должно было стоять у окна – на месте музыкального центра. Это бы больше… соответствовало… Тогда я ничего определенного не подумал. Это у меня как-то мелькнуло… Но все-таки подошел и взглянул – так, на всякий случай. Там следы были на паркете, свежие… царапины… Да… Кто-то все это дело переставил, причем недавно. И как можно было это заметить и не учесть – убейте, не понимаю! Затмение нашло, не иначе… – Он горестно покачал головой.

– Зачем? – взволнованно спросил Коля. – Зачем Дерюгин передвинул мебель? Ведь это он?

– Он, конечно, – кивнул Мышкин. – Сейчас объясню. Чтобы воздействовать на восприятие… Фу, как бы это сказать?.. Чтобы люди, которые будут реконструировать ситуацию, то есть, грубо говоря, мы с вами, увидели ее не в том виде, в каком она имела место, а в том, который нужен ему. Тут, между прочим, еще Зуев подсказал мне… невольно. Помните, он говорил что-то насчет того, что Дерюгин ничего от начала до конца продумать не может. Так, чтобы заранее и в деталях… Потому, мол, он, Зуев, Дерюгину и нужен. Помните? У того, мол, – идея, порыв, умение подчинять людей и прочие славные качества, а копаться в деталях, обдумывать, просчитывать – это для Зуева. Так вот… Смотрите, что выходит… Стреляли в затылок. Дерюгин и Роговы услышали крик и выстрел. Крик – а потом выстрел. Понимаете? Что это значит? Это значит, что Катя увидела что-то у себя за спиной… Что-то такое, что заставило ее закричать. Скажем, человека с пистолетом и, скажем, с соответствующим выражением лица. Как человек может увидеть что-то у себя за спиной, не оборачиваясь? Правильно – в зеркале. Все сходится. Ну а если там стояло не трюмо, а письменный стол с компьютером? Если она сидела вовсе не перед зеркалом, а за компьютером и играла в «тетрис»? Может быть, нарочно играла, чтобы показать, что его не замечает и разговаривать с ним не намерена… Впрочем, это уже не о том… Он неслышно подошел сзади… Ведь тогда получается, что она не могла закричать, потому что его не видела. Так? Пойдем дальше. Если убийца специально двигает мебель, чтобы создать определенную картину, значит, все дело в чем? В крике. То есть в том, что его не было. Заранее он не додумался, а по ходу дела вдруг сообразил, что выходит очевидная глупость, и стал выкручиваться экспромтом. Зуева-то на подхвате не было…

Мышкин остановился и перевел дух. Коля взглянул на него с ужасом, явно боясь, что он захочет передохнуть. Мышкин почувствовал, что это было бы антигуманно.

– Вот этот-то крик не крик и навел меня на мысль совершенно шальную и дикую. Про звукозапись. Я спросил у Роговых, какая музыка играла в квартире у Козловой. Они сказали: Кира Мун – и название диска. Тогда я пошел к ней в квартиру еще раз и просмотрел все компакт-диски. Причем знаете, Коля, – вдруг добавил он, – ведь все это время я ничего толком не знал, а шел ощупью, наугад. Как-то так все совпало… Так вот… Этот самый диск, «Черный павлин», стоял себе аккуратненько на полочке, среди прочих. И вот это уже было кое-что. Кто, спрашивается, мог поставить его на место? Катя, увы, не могла. И Дерюгин, и Роговы сказали, что дверь хлопнула практически сразу же после выстрела. Что же, убийца каким-то чудом успел снять компакт-диск, аккуратненько вставить его в обложку и поставить на место? По-моему, более естественно предположить, что дисков было не один, а два и на одном из них был записан не «Черный павлин» Киры Мун, а целый спектакль в постановке Антона Дерюгина…

– Погодите! – воскликнул Коля. – А что там было, на музыкальном центре? Что там стояло, когда мы пришли в первый раз?

– Вы, Коля, молодец! – похвалил Мышкин, снова покраснев при воспоминании о собственном промахе и том странном состоянии, которое было ему причиной. – А ничего там не стояло. Никакого диска. Ведь одного этого было достаточно… – Он с досадой покрутил головой. – А вы говорите: ничего не упускаете, все видите!.. Какое там!

– Но как же… как же он мог так лажануться? – снова перебил Коля. – Что ж он диск-то не поменял? Совсем дурак, что ли?

– Я думаю, все-таки не настолько, – серьезно возразил Мышкин. – Это уж как-то слишком… Я думаю, ему помешали.

– Кто?

– Алеша. Он влетел в квартиру ровно в ту минуту, когда Дерюгин возился с дисками. У Алеши был ключ. Этого Дерюгин не учел. Просто не знал, конечно, и не догадался… Кроме того, Катя очень следила, чтобы они не встречались. Она вообще, как объяснила мне Наташа, тщательно избегала столкновений между своими поклонниками. И Дерюгин это понимал. Отсюда следовал вывод: раз она его впустила, значит, можно быть спокойным – скорее всего никто не придет. В общем, он успел снять и спрятать тот диск, а заменить его не успел. Алеша быстренько убежал, но успел съесть ту самую секунду, на которую Дерюгин рассчитывал – следом за Алешей вернулся Илья… Вот… Так оно и вышло… То есть… я так думаю. Не мог же он просто не подумать о замене диска!.. Потому что… Что же такое тогда российский бизнес!

– А при чем здесь этот… «жених»? – неожиданно поинтересовался Коля. – Книжка эта… Дерюгин, что ли, его подставить хотел?

– «Жених» тут, так сказать, побочный продукт. Эх, надо было Зуева слушать, с самого начала. Недаром он у них там главный аналитик… Он нам, в сущности, чуть ли не все рассказал. Дерюгин – человек вдохновения. Он Катю хотел убрать – и убрал, это была основная задача. А дальше вот что. У него у самого железное алиби. Значит, он может быть спокоен. А раз так, почему не попробовать прихлопнуть второго зайца? Пистолет с отпечатками при наличии такого алиби указывает на что? На то, что кто-то нашего Дерюгина ненавидит и хочет подвести под подозрение. Как мы, собственно, в начале и подумали. «Она бы ко мне вернулась…» – бросает Дерюгин как будто между прочим. Если это так, то у Алеши есть все основания его ненавидеть. И тут же, для полноты картины, – невинная шуточка с Сологубом. Это все, конечно, не прямая наводка, а скорее так… надежда… вдруг выгорит… На нас надежда, между прочим – вдруг мы сообразим. Но тут с Сологубом незадача вышла. Не знал он, что их две штуки… Ну, про это вы слышали…

– То есть книжка ваша все же сработала! – воскликнул Коля. – Не зря вы с самого начала про нее думали…

– Так ведь она совсем не так сработала, как я думал… – пробормотал Мышкин. – Я-то думал: кто ее брал, тот и убийца. А впрочем, я уже сам не знаю, что я думал…

– А почему он врал, что его не знает? Жениха-то?

– А чтоб мы не подумали, что тут есть какая-то связь. Чтобы мы сами на него вышли. Голову нам морочил. Потому он, между прочим, и разволновался, когда мы занялись Зуевым. Сначала все женихом интересовались – и вдруг Зуев! Ему показалось, что мы уходим в сторону…

Коля готов был слушать и спрашивать до бесконечности, но вдруг спохватился, что забежал «на минуточку» больше трех часов назад. Он ужасно смутился, хотя Мышкин убеждал его, что был очень рад, и тут же засобирался домой.

– А можно… – робко начал он, стоя в дверях. – Можно я буду приходить к вам… все равно? Хоть это дело и кончено… И даже потом… после практики?

– Что за вопрос! – сказал Мышкин. – Буду очень рад.

Коля вышел на площадку и неожиданно снова обернулся.

– А я завтра иду в кино… с Агнией… – сообщил он, глядя на Мышкина скорее тревожно, чем счастливо. – Только, по-моему… она это так… Просто так согласилась. Хочет расспросить поподробнее. Она про вас спрашивала…

– Это совершенно не важно, Коля, – бодро сказал Мышкин. – Не важно, почему она согласилась. Все в ваших руках. Хочет расспросить – вот вы ей и расскажите… Как-нибудь так, чтобы дух захватило.

«Тоже мне, ребе!» – мысленно посмеялся он над собой, сохраняя самую серьезную мину. Коля жалобно улыбнулся, помахал рукой и вошел в лифт. Мышкину вдруг пришло в голову, что они с Колей обсудили все, кроме мотива преступления. Это вышло как будто случайно, но… все-таки не совсем случайно… Что-то тут было такое… совсем не для Коли.

Мышкин и Дерюгин сидели друг против друга, по разные стороны длинного обшарпанного стола. («Дорога дальняя, казенный дом…» – без конца вертелось у Мышкина в голове.) На Дерюгине был странный костюм, сильнее всего напоминавший тренировочные костюмы времен советской власти – неопределенно-линялого цвета, с пузырями на коленях. От него заметно пахло спиртным, из чего Мышкин сделал вывод, что случай рассматривается как нестандартный и сделаны серьезные послабления. Он никак не мог понять, пьян Дерюгин или нет. Глаза были красные, но смотрели твердо и, в общем, трезво.

– Это все вы, – медленно и тяжело проговорил Дерюгин. – Если б не вы…

Мышкин молча развел руками. Повисла странная пауза.

– У вас ко мне вопросы? – неожиданно деловито осведомился Дерюгин.

– Да. – Мышкин ошарашенно кивнул, чувствуя, что никак не может сориентироваться в ситуации.

– Странно… – громко удивился Дерюгин. – Вы же вроде сами все поняли.

– Не совсем, – покачал головой Мышкин. – Остались кое-какие детали. Мелкие, впрочем, детали…

– Валяйте! – разрешил Дерюгин.

«Все-таки пьян… – подумал Мышкин. – Неудачно…»

– Вот, например… – начал он, как бы прощупывая почву. – Катя вас шантажировала, правда?

Дерюгин молчал, не сводя с него тяжелого, неподвижного взгляда.

– Как к ней попала эта кассета? Она выкрала ее из вашего дома?

– Ха! Выкрала! – мрачно хмыкнул Дерюгин. – Вы, я вижу, правда кое-чего не поняли. Старый козел сам принес… на блюдечке с голубой каемочкой.

Он помолчал, явно наслаждаясь мышкинским недоумением, и продолжал:

– Этот старый козел, – выговорил он с особым смаком, – ума от нее лишился… Сбрендил… но не как-нибудь там, а по-настоящему. Сперва он ей колье подарил, бриллиантовое… небось у жены спер…

«Ага! – отметил про себя Мышкин, и без того угадавший, о ком идет речь. – Значит, было колье!»

– Взяла? – поинтересовался он.

– Взяла, взяла… чего ж не взять!.. Это еще раньше было, когда мы вместе… Я-то озверел, орал, чтоб вернула, а она… хохочет – и все тут. Ну и ему не обломилось, конечно, – посмеялась над ним, и все. А его все разбирало, все успокоиться не мог, понимаешь ли… И вот тогда… – Он помолчал. – И тогда он придумал штуку похитрее и… поинтереснее, надо признать… Тут еще… вот что надо понимать. Козел этот… он вообразил, что все дело во мне. Что это она из-за меня ему не дает… Вообще, что все от меня зависит. – Он горько усмехнулся. – Если бы!.. В общем, как-то он уговорил ее встретиться и сказал, что это я того журналиста чпокнул, – ему, мол, точно известно… Ну не сам, конечно, а по моей, так сказать, просьбе. Самое глупое, что Катька в тот момент от меня уже свалила, но он еще не вынюхал… Катька, не будь дура, ему говорит: «Очень интересно. Люблю, говорит, разные истории – только хорошо бы это дело еще и доказать…»

– Откуда вы все это знаете? – перебил Мышкин.

– А она мне сама рассказывала… потом… Вы слушайте, не перебивайте. Значит, так… Генерал наш заводится все больше и больше – Катька-то рядом, не забудьте, да еще его подначивает – и говорит: «Есть у меня доказательства!» И заметим, не врет! Генерал-то у нас – откуда? Правильно, оттуда! «Какие?» – спрашивает Катя. «У меня, – говорит генерал, – кассета есть. Мы за ним следили и все тогда записали. Как он заказ делает, как договаривается…» – «Не верю я вам, – говорит Катя. – Врете вы все!» А сама уже стойку сделала. Такая удача, еще бы! Ей ведь это позарез нужно было.

– Зачем? – не выдержал Мышкин. – Я хочу сказать – зачем именно?

– От страху, – мрачно пояснил Дерюгин. – Боялась она меня. Оба боялись. И она, и сопля эта, «жених» недоделанный… Это раз. Два – это любопытство. А три… Три – это чтобы власть. Чтобы я ее боялся и слушался. Она власти хотела… Чем больше, тем лучше…

– Вы и так были в ее власти… – недоумевающе пробормотал Мышкин.

– А это не та власть. Та власть ей приелась. Понятно? Ей захотелось новенького… попробовать.

– И что? – поторопил его Мышкин.

– Угу. Обещал. Попался на удочку. Она говорит: «Давайте приносите – тогда посмотрим…» Вроде как намекнула – если принесет, она с ним расплатится. Сама рассказывала… И он поверил, козел… Принес ей кассету – копию, разумеется… она взяла и стала голову ему морочить… А мне не сразу сказала, молчала сперва… Как-то раз я не выдержал, сорвался и стал ей грозить, и тут она говорит: «Ты сволочь, Тошка! Какая же ты сволочь! Я все про тебя знаю… Не ты, говорит, меня уничтожишь, а я тебя… У меня, говорит, кассета есть… И ты теперь будешь делать все, что я скажу… всегда… Всю жизнь…»

– Это же только копия, – пробормотал Мышкин почти жалобно. – Ведь есть же еще оригинал! Ну избавились вы от нее… оригинал-то остался…

– Ничего-то вы не понимаете! – Дерюгин презрительно усмехнулся, распухшее лицо жутко перекосилось. – С ними можно договориться, с ней – нет. Никогда. Ни за что.

– Значит, она не собиралась к вам возвращаться… – задумчиво сказал Мышкин.

– Не собиралась… Это я тогда соврал. Но от него она бы тоже ушла! Не верите? Точно вам говорю! Нашла бы кого-нибудь третьего…

Он проговорил это с такой страстью, что Мышкину стало жутко. Предмета уже не существовало, а Дерюгин все еще продолжал сводить старые счеты.

– Ну вот… – продолжал Дерюгин. – А потом… уже после всего… старик решил попробовать кассету вернуть. Еще бы! Такой козырь отдал – и зря, без всякого толку. Как-то договорился с Катькиной мамашей, пришел – а вы тут как тут. Повезло вам, между прочим… Вот вам и вся история. Теперь понятно?

– Кажется, да… – задумчиво проговорил Мышкин.

– Как я с диском-то этим лопухнулся!.. – неожиданно воскликнул Дерюгин, обращаясь к Мышкину доверительно, как к другу. – Во глупость! Женишок мне помешал, гнида… Я, между прочим, думал, вы сразу догадаетесь. Я как вас увидел, так сразу подумал: ну, орлянка пошла… Думал, этот заметит, что диска нету, – и все… Да еще зеркало это…

– Да, – признался Мышкин, почти против воли втягиваясь в этот нелепый разговор, – тут я, конечно, опростоволосился… И потом… я все думал: – неужели вы ее из ревности убили? С кассетой все, конечно, понятнее…

– Из ревности, – сказал Дерюгин, наваливаясь грудью на стол и сверля Мышкина взглядом. – Конечно, из ревности. А как же?

– Нет, – сердито возразил Мышкин. – Не из ревности, а из страха. Из-за кассеты – потому что боялись, что она вас выдаст.

– А я-то с ним… как с человеком… – процедил Дерюгин сквозь зубы. – Я-то думал, вы хоть что-то соображаете…

– Ну хорошо, – уступил Мышкин, не переставая удивляться нелепости происходящего и будучи при этом совершенно не в силах остановиться. – Давайте скажем так: одной ревности было мало. Нужен был дополнительный толчок… Но может, и одного страха было бы мало…

– А я тебе говорю – из ревности, – прохрипел Дерюгин.

Мышкин махнул рукой.

– Я ответил на ваши вопросы? – спросил Дерюгин, внезапно резко меняя тон на холодно-любезный.

– Почти. Кто делал запись?

Дерюгин хмыкнул:

– Ишь ты! Сам делал. Я увлекаюсь… А крик знаете откуда? Из ужастика. Не скажу из какого. Хороший крик, натуральный… Ну как, теперь все?

Мышкин кивнул.

– Вот и ладно. А теперь вы меня послушайте. Все, что я вам наговорил, все, что вы там напридумывали, – это ведь, как вы понимаете, никакого значения не имеет. Не вам объяснять… Ваши личные соображения никого не интересуют. А все ваши доказательства – косвенные доказательства, инспектор! Любой нормальный адвокат разнесет их в пух и прах в два счета. А у меня адвокат… нормальный… более чем. Так что…

– Крымов будет свидетельствовать против вас, – тихо сказал Мышкин. – Он видел у вас в руках компакт-диск…

– Врете, – так же тихо ответил Дерюгин. – Не будет. Струсит.

– Будет, – убежденно повторил Мышкин.

Что-то промелькнуло в глазах у Дерюгина, какая-то мысль…

– Нет, – твердо сказал Мышкин. – Этого вы не сделаете. Вы кое о чем забыли. Кассета ведь у меня…

– Еще один камикадзе, – еле слышно пробормотал Дерюгин.

– Нет, – покачал головой Мышкин. – Я не камикадзе. Я неточно выразился. Я знаю, где кассета, – скажем так… Она… в надежном месте. И если со мной что-нибудь случится… и с Алешей, кстати, тоже… ну и так далее…

– Ишь ты! – На этот раз в голосе Дерюгина прозвучало что-то вроде уважения.

Мышкин удивленно взглянул на него. Он ожидал другой реакции.

– А мне в общем-то все равно, – сказал Дерюгин, словно в ответ на его мысли. – Мне без нее все равно не жить… хоть вы меня с дерьмом и смешали… ничего вы не поняли…

Он секунду помолчал и вдруг спросил, отводя глаза в сторону:

– Ну и что… вы ее… обнародуете?

– Утаивать не стану, – сказал Мышкин. – Вообще-то… это не моя компетенция… Но утаивать не буду. Не могу…

– Не так все будет, – неожиданно заявил Дерюгин. – А вот как. Генерал попробует вас подкупить… в ближайшее время. Вы его, надо полагать, пошлете куда подальше, бедняжку. Так что он сам ее и обнародует… чтоб не вышло, что информация через него ушла… Вот и все…

«Нет, пострадать он не хочет… – думал Мышкин, старательно перешагивая через лужи. – В Сибирь добровольно не пойдет, от услуг адвоката не откажется… Да и с чего бы, собственно? Почему я все время сравниваю? Глупость какая-то… А зачем он пытался мне доказать, что убил из ревности? Какая ему, казалось бы, разница? И почему, почему ко мне прицепилось: «Все безмолвный, все печальный…»? Кто – безмолвный? Кто – печальный? Дерюгин, что ли? Вот уж нет! Нормальный мерзавец. Безжалостный и жестокий. Алеша? При чем здесь Алеша? Полная чушь… Так с чего это я? Как безумец… как безумец… как безумец умер он…»