Текст книги "Багровые узы (ЛП)"

Автор книги: Венди Оуэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27

Экран телефона Николая освещает темную комнату, когда он получает сообщение. Я прищуриваюсь, пытаясь прочитать через его плечо.

«Привези Амелию на склад» – вот и все, что там написано. Мое сердце колотится быстрее, а желудок сжимается от волнения.

– Он написал? – спрашиваю я. Николай не отвечает. – Ну давай, пойдем, – без колебаний говорю я, уже направляясь к лифту.

– Подожди. – Николай хватает меня за руку, останавливая на полпути. Выражение его лица – смесь беспокойства и подозрения.

– Почему? Ты сказал, что он напишет, когда будет безопасно. Нам нужно идти.

– Ты сама так сказала. Мы не знаем, написал ли ему отец, чтобы он пришел на склад. А если, это не Алекс? – спрашивает Николай.

– О, так теперь ты решил прислушаться ко мне? Мне все равно, кто, черт возьми, прислал это сообщение. Я хочу, чтобы ты отвез меня на этот склад, немедленно! – кричу я, мое терпение лопается. Опасность не имеет для меня никакого значения. Все, что имеет значение для меня сейчас – это быть рядом с Алексом.

– Амелия, черт возьми, ты можешь просто остановиться и подумать? Если бы это был Алексей, ты не думаешь, что он убедился бы, что мы не попадем в какую-нибудь дерьмовую ситуацию? – спрашивает Николай. Я вижу беспокойство на его лице, но мне все равно.

– Мы должны доверять ему. Разве ты не это сказал?

Его глаза изучают мои, ища любой признак того, что я понимаю серьезность положения. Я не могу думать не о чем сейчас, кроме Алекса.

– Пожалуйста. Отвези меня к нему, Николай, – прошу я.

– Если с тобой что-нибудь случится, он никогда меня не простит.

– Тогда пусть со мной ничего не случится, – отвечаю я, не позволяя страху или сомнению затуманить мой разум.

Николай колеблется, и я вижу, что какая-то часть его хочет быть на этом складе вместе со своим другом, чтобы помочь ему в любой ситуации. Однако обещание, которое он дал Алексею, обеспечить мою безопасность, его тяготит. Наконец, он идет на уступку.

– Давай я сначала попробую позвонить ему, чтобы убедиться, что сообщение действительно от него.

– Отлично, – говорю я. – Тогда поторопись и позвони ему.

Николай ставит звонок на громкую связь, и тот сразу же попадает на голосовую почту. Мой желудок опускается, когда я понимаю, что Николай, скорее всего, прав, и это ловушка.

– Нам все равно нужно идти, – говорю я. – Ты же знаешь. Мы нужны ему.

Николай тяжело вздыхает, проводя рукой по волосам.

– Да, я знаю.

– Я не боюсь, – говорю я, пытаясь успокоить его.

–А стоило бы, – говорит Николай, его голос смягчается.

Ева врывается в комнату, ее темные волны подпрыгивают при каждом шаге. Я инстинктивно выпрямляюсь, мое сердцебиение учащается при виде ее взволнованного выражения лица.

– Амелия, – выдохнув говорит она, прислонившись к дверному косяку. – Я думала о том, как быть со смертью твоего отца.

Я киваю, призывая ее продолжать, пытаясь подавить тревогу, которая угрожает захлестнуть меня из-за Алекса. Ева проводит рукой по волосам, ее теплые карие глаза ищут в моих поддержки.

– Я заметила, когда вернулась из Испании, что твой отец, ну, он просто был не похож на себя, – нерешительно говорит она, прикусывая губу. Она не ошиблась в своем утверждении. Я заметила, что он стал медленнее, и в нем появилась хрупкость, которой я раньше не замечала. Полагаю, он тоже это почувствовал, учитывая наши разговоры о том, что я стану управлять семьей.

– Продолжай, – отвечаю я.

– Я тут подумала, а что, если мы скажем всем, что у него рак? – предлагает Ева.

– Уверен, что пулевое ранение в его голове создаст некоторые проблемы в вашей истории, – вставляет Николай.

Ева качает головой.

– Нет, в этом-то и прелесть этой идеи. Мы можем сказать, что он знал, что болен, а когда узнал, что смертельно болен, решил, что не позволит какой-то болезни свалить его, и назвал преемника, прежде чем покончить с собой. Мы скажем всем, что он был полон решимости уйти на своих условиях.

Я поджимаю губы, обдумывая идею Евы. Однако мои мысли разделились между разговором и осознанием того, что Алекс, скорее всего, в беде.

– Может быть, но как насчет Изабеллы? Как ты объяснишь её смерть?

Ева делает паузу, затем продолжает.

– Можно сказать, что когда Изабелла нашла его, она была так расстроена, что тоже покончила с собой.

– Любой, кто знает Изабеллу, знает, что она никогда бы не сделала ничего, чтобы навредить себе, – отмечаю я.

Взгляд Николая напряженно сужается, его глаза перебегают с Евы на меня, пока мы обсуждаем выдуманную историю. Его пальцы ритмично постукивают по ноге, указывая на то, что он глубоко погружен в размышления.

– Если ты или твой брат станете главой семьи, единственный способ удержать власть – это требовать повиновения, – говорит он властным тоном.

– О чем ты говоришь? – нетерпеливо хмыкаю я.

– Ты боишься, что никто не поверит в твою историю об Изабелле, но они не обязаны в нее верить. Они просто должны принять ее. Последствия должны быть серьезными, если кто-то посмеет усомниться в правде, которую вы расскажете, – объясняет он.

От его слов у меня по спине пробежал холодок, но я знаю, что он прав. Сила и безжалостность – вот что помогает нам выжить в этом извращенном мире. Я киваю, позволяя обдумать себе совет Николая. Я представляла, что, когда сменю отца, буду управлять делами по-другому, но теперь сомневаюсь, что это вообще возможно. У моего отца была причина, по которой он так долго управлял делами, и Николай прав. Если я хочу, чтобы наша семья сохранила то, что он построил, мне, скорее всего, придется править так же, как он.

Ева потирает подбородок, на мгновение задумавшись.

– Единственное, что я еще не придумала – как убедить полицию, что произошло именно так, – признается она, беспокойно морща лоб.

Я не могу удержаться от смеха: он горький и пустой.

– Не думаю, что это будет проблемой, – говорю я, качая головой. – У нас в штате достаточно детективов, чтобы обеспечить их сотрудничество.

– Тогда решено, – заявляет Ева.

Винсент входит, его темные глаза сужаются, оценивая разговор, который он услышал.

– Что решено? – спрашивает он, в его голосе звучит подозрение.

– У нас есть план, как справиться с последствиями смерти отца и Изабеллы, – отвечаю я, решительно встречая его взгляд.

– Вот как? – Винсент скрещивает руки на широкой груди и поднимает бровь. – Может быть, вам стоило бы обсудить это со мной?

– Сейчас не время обижаться из-за того, что мы не сказали тебе первым, старший братец.

Ева не стала дожидаться ответа Винсента, прежде чем приступить к объяснениям.

– Мы устроим все так, как будто у Эдварда был рак, и вместо того, чтобы скончаться, он назвал преемника, прежде чем покончить с собой. Изабелла была так расстроена, что последовала ее примеру.

Винсент сжимает челюсть, мышцы его лица напрягаются.

– Ты что, блядь, издеваешься? Это твоя грандиозная идея? Эдвард Кинг, самый влиятельный человек в Нью-Йорке, покончил с собой? Ты собираешься выставить его гребаным трусом.

– А ты бы предпочел, чтобы люди узнали, как все было на самом деле? – я бросаю вызов, мой голос становится тверже. – Ты хоть понимаешь, каким слабаком он будет выглядеть из-за того, что его жена пыталась устроить захват власти? По крайней мере, так мы сможем сказать людям, что он покинул мир на своих условиях.

Он мгновение обдумывает это, переводя взгляд с Евы на меня.

– Хорошо, – наконец соглашается он, явно недовольный, но понимая необходимость нашего плана.

Ева, никогда не уклонявшаяся от обсуждения щекотливых тем, сразу переходит к делу.

– Возникнут вопросы о том, кому он передал корону. Вы двое разобрались с этой частью?

Сердце колотится в груди, когда я встречаюсь взглядом с братом.

– Я не откажусь от Алекса, – утверждаю я, мой голос не дрогнул. – И если это означает, что ты возьмешь на себя ответственность, то так тому и быть.

Глаза Винсента впиваются в мои. Напряженное молчание затягивается, и я практически чувствую, как тяжесть наших решений давит на нас.

– Я должен править, но мы оба знаем, что отец считал, что ты лучше справишься с ролью главы семьи, – наконец говорит Винсент твердым голосом. – Ты знаешь, что не можешь управлять нашей семьей, когда ты одной ногой в его семье. Ты хочешь сказать, что готова поставить свои желания выше того, что лучше для семьи? Выше того, чего хотел наш отец.

Я качаю головой.

– К черту это! Мне так надоело, что все говорят мне, что делать и на что я способна. Я знаю лишь одно, что никогда не буду счастлива без Алекса. Винсент, ты защищал меня все эти годы. Наш отец, возможно, и не видел, каким лидером ты способен быть, но я вижу. Я знаю, что ты можешь руководить семьей Кинг так же хорошо, как и я.

Винсент мгновение изучает меня, выражение его лица задумчивое.

– Может быть… но что, если мы будем вести дела вместе? – предлагает он с ноткой оптимизма в голосе.

– Что? Как это вообще возможно?

Он пожимает плечами.

– Ты же сама сказала. К черту всех, кто говорит нам, как поступать. Мы разделим обязанности в зависимости от наших сильных сторон и будем работать вместе над всем, что пересекается.

Я обдумываю его предложение, взволнованная идеей править вместе с братом.

– Я думаю, это отличная идея, – вмешивается Ева.

– Но я предупреждаю тебя, – продолжает Винсент. – Если мне покажется, что из-за отношений с Алексеем ты ставишь под угрозу то, что лучше для семьи, я без колебаний возьму все под свой контроль. Даже если это будет означать применение силы. – В его словах чувствуется ответственность.

– Понятно, – отвечаю я, кивая в знак согласия.

– Хорошо, – говорит он, не сводя с меня взгляда.

Я вздыхаю, и реальность ситуации с Алексом снова оседает в моем сознании.

– Мы с Николаем собирались встретиться с Алексом в надежде заключить перемирие с Ивановыми и вернуть Марко и Максима, – говорю я ему, готовясь к любым возражениям с его стороны.

Брови Винсента сдвинулись вместе, его беспокойство было очевидным.

– Ты уверена, что это разумно? – спрашивает он, сомневаясь, стоит ли доверять вражеской семье.

– Поверь мне, Винсент. Я бы не стала этого делать, если бы не считала это необходимым. Мы должны убедиться, что они понимают: все, что случилось до сих пор, произошло из-за Луки и Изабеллы и не имеет никакого отношения к нашей семье. Надеюсь, они согласятся, что война не выгодна ни одной из сторон.

Он смотрит на меня, выражение его лица слегка смягчается.

– Хорошо, – соглашается он, медленно выдыхая. – Я доверяю тебе. Только, пожалуйста, будь осторожна; я не могу сегодня потерять никого из тех, кого люблю.

– Обязательно, – обещаю я с решительным блеском в глазах. Я подхожу к брату и обнимаю его, шепча ему на ухо, что люблю его, а затем поворачиваюсь и обнимаю Еву. По выражению ее лица я вижу, что она понимает, насколько опасна ситуация, в которую я угодила.

– Позаботься о нем, – шепчу я ей на ухо.

– Конечно, – отвечает она, прежде чем мы расстаемся, и я поворачиваюсь, чтобы уйти, мои мысли сосредоточены на Алексе.

Николай следует за мной, пока я иду к лифту, наши шаги отдаются эхом. Исходящее от него напряжение ощутимо, словно электрический ток, угрожающий воспламенить воздух между нами. Когда мы входим в лифт, он прислоняется к стене, скрестив сильные руки на груди, плотно сжав челюсти.

– Выкладывай, – требую я, прищурившись. Нет смысла притворяться, что я не вижу бури, назревающей в его расчетливых глазах.

Он мгновение колеблется, словно взвешивая последствия своих слов. Наконец он резко выдыхает и смотрит мне прямо в глаза.

– Ты дура, если думаешь, что сможешь разделить корону со своим братом, – говорит он, каждое слово наполнено презрением.

Мои щеки пылают жаром, но я отказываюсь отступать.

– И что делает тебя таким экспертом в семейных делах, Николай? – огрызаюсь я. – Когда речь идет об Алексе, конечно, я прислушаюсь. Но не забывай, что я теперь глава империи Кинг, и ты должен держать свое мнение подальше от моих дел. Понятно?

Двери лифта открываются с тихим звоном. К моему удивлению, Николай не спорит и не отстаивает свою позицию. Вместо этого он слегка, почти незаметно кивает в знак одобрения.

– Может быть, в тебе все-таки есть все необходимое, чтобы стать лидером, – признает он низким и сдержанным голосом. Я не могу не заметить проблеск уважения в его глазах, который только разжигает огонь решимости, горящий во мне.

Глава 28

Перед нами вырисовывается склад, его темный силуэт является зловещим напоминанием об опасности, которая ждет нас внутри. Николай осторожно паркует машину, глядя на здание как на врага.

– Амелия, – говорит он тихо, его голос напряжен от беспокойства. – Еще не поздно передумать.

Я смотрю на склад, чувствуя, как мое сердце колотится от волнения. Скорее всего, мы попадем в ловушку, но другого выбора нет.

– Что бы там ни происходило, мы должны войти. Мы нужны Алексу.

– Хорошо, – со вздохом соглашается Николай, явно недовольный моим решением. Он достает телефон и отправляет смс Алексею, хотя я вижу по его глазам, что он не верит, что на другом конце провода Алекс.

– Где они нас ждут? – спрашиваю я, пытаясь сохранять спокойствие.

– У черного входа, – отвечает он, изучая текстовое сообщение.

Когда мы приближаемся к складу, по моей спине пробегает холодок. Тьма удушающая, ее нарушает лишь слабый лунный свет, просачивающийся сквозь рассеянные облака наверху. Вокруг царит жуткая тишина, и каждый шаг зловещим эхом отдается вокруг нас.

– Держись рядом со мной, – шепчет Николай, его рука инстинктивно тянется к пистолету под курткой. Мое оружие кажется тяжелым, постоянное напоминание о том, что это происходит реально и на кону стоят жизни.

В такие моменты я сомневаюсь во всем, что привело меня сюда: в своем выборе, верности и здравомыслии. Но в глубине души я знаю, что делаю это ради Алекса и мизерного шанса на будущее, в котором мы оба сможем избежать извращенного наследия наших семей.

Мы доходим до черного входа и останавливаемся, чтобы осмотреть окрестности. Насколько я могу судить, вокруг никого нет. Но я знаю, что все может измениться в мгновение ока.

– Готова? – спрашивает Николай, не сводя глаз с двери.

– Давай сделаем это, – отвечаю я.

И с этими словами мы вступаем во тьму, готовые вместе встретиться с неизвестным.

Тусклый свет отбрасывает жуткие тени на склад, и я вижу, как глаза Николая сканируют каждый угол, оценивая нашу ситуацию. Я чувствую напряжение, исходящее от него, и мое сердце колотится в предвкушении того, что мы можем увидеть.

Мои глаза привыкают к темноте, осматривая обширное пространство, заполненное штабелями коробок, надвигающиеся тени и слабым звуком гудков, доносящимся сквозь тишину.

– Держись рядом, – шепчет Николай, крепко сжимая мою руку, пока мы идем по лабиринту.

В центре комнаты мы видим импровизированное ограждение из четырех пластиковых стен, полупрозрачная поверхность которых раскрывает лишь неясные формы и фигуры внутри. Характерные сигналы медицинского оборудования становятся все громче, сопровождаясь ровным гулом машин.

– Здесь что-то не так, – шепчу я, мои чувства находятся в состоянии повышенной готовности. Николай кивает, сжав челюсти и сузив глаза, оценивая ситуацию.

Вокруг ограждения несколько охранников стоят наготове, их лица невозмутимы, а оружие наготове. Однако никто из них не движется к нам и даже не замечает нашего присутствия.

– Амелия, – говорит Николай низким и настойчивым голосом. – Что бы ни случилось, оставайся позади меня. Поняла?

Я киваю, моя решимость перевешивает страх, грозящий поглотить меня.

– Оставьте оружие моим людям и входите, пожалуйста, – зовет голос из-за пластиковых стен, ровный, но нервирующий.

Николай хмурится и шепчет:

– Я не узнаю этот голос.

Крупные мужчины, стоящие у входа в комнату, обыскивают нас с Николаем, отбирают все оружие, а затем отходят в сторону и позволяют нам войти.

Мое сердце колотится, когда мы преодолеваем пластиковый барьер и входим в импровизированный медицинский кабинет – стерильный запах антисептика бьет мне в нос, в то время как над головой мерцают резкие флуоресцентные лампы. В центре на больничной койке лежит мужчина, подключенный к мониторам и аппаратам. Ритмичный писк его жизненных показателей наполняет воздух.

– Отец Алексея, – шепчет Николай, его глаза расширились от шока и растерянности. Я смотрю на него, но мой взгляд быстро переключается на другую фигуру в комнате.

Привязанный к стулу рядом с кроватью, Алекс сидит с заклеенными скотчем губами. Его глаза дикие, умоляющие и яростные одновременно. Синяки и запекшаяся кровь портят его красивое лицо, и мой желудок сжимается от страха и ярости.

– Алекс, – задыхаюсь я, сдерживая слезы. Он борется с невозможностью что-то сказать, отчаяние пронизывает каждую линию его тела.

– Ах, Амелия, – снова говорит незнакомый голос, привлекая наше внимание к его источнику. В стороне стоит мужчина, наблюдая за нами с хищной ухмылкой. Его лицо представляет собой гротескное лоскутное одеяло из шрамов от ожогов, как будто он был сшит из раздробленных фрагментов самого себя.

– Кто ты? – говорю я, и мой голос дрожит, несмотря на мою самую смелую попытку поверить в себя.

– Терпение, – упрекает он, на его губах играет извращенная улыбка. – Всему свое время.

– Отпусти Алекса, – говорю я, не в силах сдержать отчаяние в голосе.

– Ах, но это же не весело? – от смеха этого мужчины в моих венах стынет кровь. – Нет, моя дорогая. Сначала тебе придется сыграть в игру.

– Алекс! – кричу я, мое сердце разрывается при виде его связанного и раненого. Мужчина со шрамом усмехается, насмехаясь над моими страданиями.

– Как трогательно. – выплевывает он, и в его голосе сочится презрение.

Николай прищуривается, изучая лицо мужчины.

– Ты кажешься мне знакомым, – осторожно говорит он. – Но этого не может быть…

– Конечно, может, – зловещим тоном возражает мужчина со шрамом. – Мы играли вместе, когда были детьми, Николай. Ты должен меня помнить.

Глаза Николая расширяются от недоверия, и он задыхается.

– Нет. Это невозможно. Ты мертв.

– Кто он? – шепчу я.

– Сюрприз! Отец прятал меня на этом складе. Я был в коме до десяти лет, а потом, когда каким-то чудом я очнулся, вместо того, чтобы принять меня обратно в семью, он спрятал меня. Последние шестнадцать лет со мной обращались как с заключенным.

– Это невозможно, – задыхается Николай.

Мужчина делает паузу, на его лице расплывается кривая ухмылка.

– Нет, как раз наоборот. На самом деле Лука знал обо мне все. Он навещал меня чаще, чем мой собственный отец.

Я сжимаю кулаки, гнев и страх накатывают на меня, словно неистовые волны.

– Лев, то, что с тобой произошло, ужасно, но Алексей ничего не знал. Он не виноват, – умоляет Николай, и вдруг все становится ясно. Мужчина, стоящий передо мной, – мертвый брат Алекса, только он очень даже жив.

Глаза Льва сужаются, на его губах играет холодная улыбка.

– Алексей никогда не должен был управлять семьей, – говорит он, расхаживая по комнате, как хищник, выслеживающий добычу. – Но отец решил, что лучше оставить меня «мертвым», потому что ему было так стыдно за своего сына со шрамами. – Его взгляд задерживается на Алексе, который извивается на стуле, его глаза пылают гневом. – А ты, Алекс... Настолько высокомерный, ты запретил Луке взять Амелию в качестве платы за ошибки нашей семьи. Все, что мне нужно было сделать, это сидеть сложа руки и ждать, пока эта семья развалится на части сама по себе.

Сердце колотится в груди, кровь хлещет по венам, когда я набираюсь смелости заговорить.

– Мой отец не трогал Луку, – возражаю я дрожащим, но твердым голосом. Мужчина со шрамом обращает свое внимание на меня, и я заставляю себя встретиться с его леденящим взглядом. – Беременность наступила до того, как мать Максима стала жить с Лукой. Она никогда не рассказывала об этом моему отцу.

– Ах, маленькая Амелия, – насмехается он, подходя ближе. – Ты всегда так яростно защищаешь свою драгоценную семью, верно? Но ты многого не знаешь, что происходит за закрытыми дверями.

– Твои извращенные игры ничего не изменят. – говорю я ему едва громче шепота. Его смех эхом разносится по складу. Я стою на своем, глядя на него с таким вызовом, насколько это возможно.

– Смелые слова, Амелия. – мужчина со шрамом ухмыляется. – Но скоро ты поймешь, что храбрость может помочь только до определенного момента.

Я прикусываю губу, заставляя себя сдерживать дальнейшие вспышки гнева. Я уверена, что Лев злится, и спорить с ним будет бесполезно. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы найти способ безопасно вытащить Алекса отсюда.

Мои мысли мечутся, пока я наблюдаю, как Алекс борется со скотчем, закрывающий рот, и его приглушенные протесты наполняют воздух. Николай, кажется, чувствует мое растущее беспокойство и обращает свое внимание на человека со шрамами, спрашивая:

– Что случилось с твоим отцом?

Лев ухмыляется, его искаженные черты лица искривляются от улыбки.

Гнев, исходящий от Льва, ощутим, когда он ходит взад и вперед, его голос кипит от злости.

– Мой отец обвинил меня в убийстве Луки. Можешь в это поверить? Я не видел его почти год, а потом он появился у моей двери, назвав меня убийцей. Я спросил его, подумал ли он о том, что его драгоценный Алексей мог быть в этом замешан, но он никогда не мог видеть моего брата таким, какой он есть на самом деле. Я решил, что настало время взять под контроль свое право, данное мне при рождении.

– Однако ты оставил его в живых? – спрашивает Николай, глядя на мужчину, устроившегося на больничной койке.

Лев ухмыляется.

– Я отравил его. Но вместо того, чтобы позволить ему умереть, я выбрал более изысканный путь: сохранить ему жизнь, подсоединив к аппаратам, точно так же, как он поступал со мной в течение всего моего детства.

Когда он приближается ко мне, я не могу не вздрогнуть. Его прикосновение к моей щеке холодное и грубое, заставляет меня тосковать по теплу и безопасности в объятиях Алекса.

– Именно тогда меня осенило, – шепчет он, его дыхание обжигает мою кожу. – Лука поступил правильно, запросив Амелию в качестве цены, просто идеальное решение.

– Что это значит? – требую я, отстраняясь от него.

– Это семья Кинг ввела меня в кому. – Лев щурится на меня. – Твоя семья наградила меня шрамами, которые я ношу каждый день. Шрамы, которые заставили моего отца спрятать меня от лиц, которых я никогда не встречал.

– А твоя семья в отместку убила мою мать. – огрызаюсь я. – Чего ты еще хочешь?

Лев усмехается, и я вижу, что он получает удовольствие от происходящего.

– Я хочу сказать, моя дорогая Амелия, что когда мы с тобой поженимся, мы будем контролировать обе семьи. Вместе мы будем непобедимы.

Алекс начинает подпрыгивать на стуле, дергаясь, а приглушенные протесты эхом разносятся по комнате. Лев разворачивается, останавливая взгляд на брате.

– Господи, какого черта ты хочешь? – рявкает он, выдергивая скотч изо рта Алекса.

Алекс задыхается, его лицо покраснело и исказилось от ярости. Хотя я знаю, что не должна этого делать, я не могу не почувствовать проблеск надежды при виде его несломленного духа.

– Не трогай ее, черт возьми! – кричит Алекс хриплым голосом. Его глаза дикие, наполненные яростью, которую я никогда раньше не видела.

–Расслабься, – отвечает Лев, ухмыляясь, как будто наслаждаясь представлением. Но под этой ухмылкой я вижу проблеск неуверенности. Он знает, что пробудил в Алексе что-то жестокое и опасное.

– Тебе лучше убить меня, – рычит Алекс, – потому что, если ты этого не сделаешь, как только я выйду отсюда, я приду за твоей головой.

Его слова повисли в воздухе, обещание столь же мрачное и неизбежное, как сама ночь. Но его брата, похоже, не смущает угроза. Вместо этого он прислоняется спиной к больничной койке, его покрытое шрамами лицо искажается выражением жестокого веселья.

– Ах, братишка, – драматично вздыхает он, – ты всегда так стремился быть героем. А ты никогда не задумывался, что на самом деле я заслуживаю всего, что у тебя есть? Особенно Амелию.

Кажется, комната вокруг меня сжимается, воздух наполнен напряжением и невысказанной злобой. Я вздрагиваю от того, как он произносит мое имя, как будто я приз, который нужно забрать, трофей, который нужно выставить напоказ. Это мерзко и отвратительно, и я не могу не чувствовать, как меня захлестывает волна ненависти.

– Только через мой труп, – шепчу я низким и ровным голосом.

– Амелия, – он мрачно посмеивается, – ты всегда такая упрямая?

– Упрямая? – повторяю я, в моих глазах вызов. – Нет. Я решительна. Если Алекс не убьет тебя, это сделаю я. – вызывающе заявляю я.

Он поворачивается ко мне.

– Разве ты не понимаешь, Амелия? – он подходит ближе, и я чувствую его дыхание на своем лице, тошнотворную смесь высокомерия и безумия. – Когда мы поженимся, я буду управлять двумя самыми влиятельными преступными кланами. Как моя королева, ты будешь самой влиятельной женщиной в этом городе.

У меня сводит живот от одной мысли о том, что я могу быть связана с этим человеком, что мне придется участвовать в его порочном плане. Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, ногти впиваются в ладони, пока я пытаюсь сохранить самообладание. – Иди на хуй.

– Какие сильные слова, – размышляет он. – Но посмотрим, как долго продлится это неповиновение, когда ты станешь моей.

Отвращение захлестывает меня, и я сдерживаю желчь, которая грозит подняться в горле. Воздух вокруг меня кажется тяжелым и гнетущим, как будто я раздавлена тяжестью его слов – мое сердце колотится в груди, бешеный ритм отражает панику, охватившую мой разум.

– Пошел ты на хуй. – плюю я, не позволяя ему увидеть, какой эффект на меня оказывает его заявление. – Я не лгу, когда говорю, что лучше умру, чем выйду за тебя замуж

– Ах, Амелия, – говорит он, его голос зловеще мурлычет в моих ушах. – Ты не понимаешь. Смерть – это не выход, по крайней мере, пока ты не подаришь мне наследника. – Его глаза жадно буравят меня, и я вздрагиваю, чувствуя себя грязной и неприкрытой под его хищным взглядом.

От этой мысли мой желудок скручивается, и я тут же подавляю позывы к рвоте. Вместо этого я сосредоточилась на дыхании, пытаясь успокоиться и выискивая в нем признаки слабости или уязвимости.

– Я тебе нужна как средство для достижения цели? – спрашиваю я, мой голос дрожит от смеси страха и ярости. – Пешка, помогающая тебе обрести власть?

– Разве это не очевидно? – отвечает он, жестокая улыбка играет в уголках его рта. – Но не волнуйся, моя дорогая. Как только наш союз будет скреплен и у нас родится ребенок, ты будешь свободна и встретишь своего создателя. Это справедливо, не так ли?

Моё зрение затуманивается, на глаза наворачиваются слёзы, но я не позволяю им упасть. Я не доставлю ему удовольствия видеть, как я плачу. Сжав челюсти, я собрала все оставшиеся у меня силы.

– Мой брат, Алекс и Николай… они никогда не позволят тебе уйти от наказания. – предупреждаю я.

– Ах, да. – говорит он насмешливым тоном. – Твои любимые защитники. Скажи мне, Амелия, где они сейчас? Оу, да, верно, двое из них – мои пленники, и довольно скоро к ним присоединится и твой братец.

– Ты чертов ублюдок! – кричит Алекс.

Я не могу пошевелиться. Я не могу говорить. Ужас, парализующий меня, заставляет меня застыть на месте, от бушующего гнева внутри меня.

Брат усмехается, его ледяной темный взгляд не отрывается от Алекса, пока он инструктирует своих приспешников:

– Приведите моего брата. Он может быть моим шафером, когда я женюсь на его любимой Амелии.

Алекс резко вздыхает, и его гнев стремительно возрастает.

– Если ты хоть на минуту думаешь, что я позволю тебе избежать наказания, ты просто сумасшедший. – выплевывает он.

Лев вздыхает.

– Может быть, это очень поэтично, взять тебя моим шафером, брат. Но может, мне стоит просто убить тебя сейчас? – он поднимает пистолет в сторону Алекса, и меня охватывает паника.

– Алекс, пожалуйста! – восклицаю я, отчаяние охватывает меня. – Если я соглашусь не сопротивляться и не сбегать после свадьбы, ты пообещаешь не причинять ему вреда?

– Ты умная девочка, Амелия. Мне нравится. – говорит Лев, обращая свое внимание на меня.

– Не убивай Алекса и Николая, а я выйду за тебя замуж. – объявляю я.

– Амелия, нет! – Алекс протестующе вскрикивает, когда один из приспешников Льва внезапно бьет его по лицу, чтобы заставить его замолчать.

– Тогда в качестве свадебного подарка будет жизнь моего брата.