Текст книги "Между Друзьями (ЛП)"

Автор книги: Вэнди Джинджелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Вэнди Джинджелл
Между Друзьями

Для Пэт, Джин Ёна, Зеро и Атиласа

Спасибо за воспоминания и скрытую психотерапию.

Тренировка Пэт

(Эта история происходит где-то в рамках третьей книги)

* * *

В доме царил бардак. В целом, в нём царил некоторый беспорядок; однако на этот раз беспорядок имел все явные признаки влияния Питомца. Питомец, по сути, устроила травлю вампира, и в результате Джин Ён укусил это за руку.

– Почему ты не можешь это тренировать? – пожаловался – или что-то типа того Джин Ён на корейском. Джин Ён отказывался говорить по-английски, и Зеро понимал его только потому, что Джин Ён, как правило, излагал то, что хотел понять, обильными намёками, делающими их понятными для Зеро.

– Думала, ты хотел закусок с кровью, – сказал Питомец. – Смотри, у меня снова отвисла рука. Я не могу готовить с отвисшей рукой.

– Джин Ён, прекрати кусать Питомца – сказал Зеро. Он не улыбался, и это было больше, чем он надеялся.

Джин Ён сказал в оправдание:

– Да, но Хайион, она такая падкая до укуса.

– По крайней мере, я не такая, блин, бесячая! – сказал Питомец.

Зеро увидел, как Джин Ён быстро проглотил ответ. Надув губы, вампир сказал:

– Пэт. Хорошая Пэт. Дай мне закусок с кровью.

– А вот фигушки, – сказал Питомец. – Сказала же: моя рука отвисла. Как я могу там прибраться с такой вялой рукой?

Джин Ён издал раздражённый звук и прошествовал на кухню, по пути дважды закатав манжеты. Зеро услышал звук убираемой посуды, и его Питомец радостно осклабился, оглядывая комнату.

– Я также хотел бы выступить за дальнейшее обучение, – сказал Атилас, четвёртый обитатель дома, хотя вид у него был скорее удивлённый, чем неодобряющий.

Зеро заметил, что он не сидел в своём обычном, любимом кресле. Этим утром Питомец переставил чай и печенье для Атиласа на другое место; теперь оно сидело, скрестив ноги, в любимом кресле самого Атиласа.

– Не знаю, – сказал Зеро очень осторожно. – Как по мне, уже достигнут более чем успешный уровень подготовки.

Пэт против вампира

(Эта история также происходит где-то в рамках третьей книги)

* * *

Вампир был голоден. Или раздражён? Он не был уверен.

Не, он чувствовал себя подавленным; нежное, витиеватое чувство угнетения, которое окутывало его и незримо давило на плечи.

На самом деле всю последнюю неделю он чувствовал себя подавленным.

Он с подозрением посмотрел на Питомца, потому что, когда в доме что-то шло не так или кто-то шалил, обычно виноват был Питомец. Его взгляд не помог: Питомец спал, наморщив лоб и бормоча «Нет, нет, нет!» всё более отчаянным голосом.

Вампир неторопливо пересёк комнату и пнул диван Питомца, когда проходил мимо по пути в свою спальню. Питомец перестал хныкать, тихонько фыркнув, и снова заснул, а вампир тихо поднялся по лестнице.

Чувство дискомфорта было сильнее всего в его спальне, и он хотел разобраться в этом до того, как Питомец проснётся и будет наблюдать за ним с молчаливым сарказмом.

Вампир вошёл в свою комнату, и вот оно появилось снова. Это неосязаемое чувство подавленности.

Что же это?

Вампир наморщил нос, и в этот момент его осенило внезапное осознание.

В воздухе его спальни витал какой-то чужой запах – или, по крайней мере, запах, который сам по себе не был чужим, но которого не должно было быть там, где он был. Возможно, именно из-за того, что он казался знакомым, ему потребовалось так много времени, чтобы понять.

На своём родном языке он крикнул:

– Пэт! Пэт! Иди сюда! – и применил магию, чтобы Питомец проснулся.

Через мгновение Питомец был уже там, глядя на него большими глазами с неубедительной невинностью.

– Ты чтоль стукнулся, чегось так орёшь, – сказало оно по-английски. Затем ухмыльнулось ему. – Нашёл что-то странное, не?

– Почему его запах в моей комнате? – холодно спросил вампир.

Он спросил это на своём родном языке, как делал всегда. Он знал, что Питомец понимает его; в его глазах плясали огоньки. Без сомнения, оно пролило каплю лосьона после бритья слуги где-то в его комнате – в гардеробе, судя по запаху.

Несмотря на это, Питомец спросил:

– Что? Ни фига не понимаю. Говори на английском.

– Приберись тут.

Чуть громче, словно обращаясь к глухому, Питомец спросил:

– Чегось? Нифига. Не. Понимаю. Тебя!

Вампир указал на шкаф, предупреждая Питомца едва слышным рычанием.

– Оу, кто-то пролил лосьон после бритья Атиласа на твой шкаф? – сочувственно спросил Питомец. – Какая жалость. Должно быть, это так долго тебя раздражало.

Вампир ухмыльнулся. Каким бы саркастичным ни был Питомец, оно всё равно приберёт за собой бардак.

К его удивлению, Питомец улыбнулся ему в ответ.

– Лады, честный коп, – сказало оно. – Но, если я буду убирать здесь с мылом и водой сверхурочно, ваш ужин будет поздно.

Глаза вампира сузились. Он перевёл взгляд с Питомца на часы, затем снова на Питомца. До ужина оставалось всего полчаса, и он был не единственным обитателем дома.

Он поджал губы, но щёлкнул пальцами по надушенному пятну. Стойкий запах лосьона после бритья поднялся от ковра и медленно рассеялся.

– Спасибки! – сказал Питомец, и его глаза заблестели. – Увидимся за ужином.

Оно сбежало вниз по лестнице, и вампир слишком поздно вспомнил – очень уж поздно, – что сегодня вечер еды навынос.

Он открыл рот, чтобы позвать Питомца обратно, но тот уже давно исчез, а вслед за ним по лестнице донеслись взрывы смеха, и вампир обнаружил, что улыбается.

Он с трудом заставил себя снова поджать губы. В воздухе всё ещё витал лёгкий аромат лосьона после бритья, но он больше не чувствовал себя подавленным.

– В следующий раз, Пэт, – сказал вампир.

Движение против солнца и движение по солнцу

(Ага, снова третья книга. Если вы посмотрите внимательно, то точно поймете, где...)

* * *

– Ой.

Детектив Туату на мгновение закрыл глаза и снова открыл их. Он узнал этот голос. Телефонный звонок от девушки по имени Пэт обычно приносил неприятности.

– Что? – настороженно спросил он. У него уже было растение, которое, казалось, следило за ним, где бы он ни находился, благодаря Пэт, и он не хотел, чтобы на него ещё что-то перекладывали. – новых растений не надо, и мне уже лучше.

– Знаешь что-нибудь о движении против солнца?

– Что?

– Ну движение против солнца, ну.

– Бабушка говорила, никогда против солнца не ходить.

– Ой. Упс.

– Что упс? – детектив Туату невольно встал. С Пэт были проблемы, но она также была человеком, в отличие от большинства его новых знакомых, и он проявлял к ней определённую братскую заботу. – Ты где?

– Кажись застряла между этажей, – скакала она. – Расслабься, я в порядке. Что ещё говорила бабуля об этом?

– Никогда против солнца не ходить!

– Ты повторяешься.

– Как можно быстрее возвращайся.

– А ещё?

Детектив Туату обнаружил, что слишком сильно сжимает телефон, и ослабил хватку побелевшими пальцами.

– Пэт, ты где?

– Говорю же, где-то между этажами. Но не в Между. По крайней мере пока что. А рассказывала ли бабуля, как выбраться из места, если пойти против солнца?

Он лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить те давно минувшие дни на солнечном острове, когда его бабушка казалась скорее сумасшедшей, чем нормальной, но ему было всё равно, потому что он был ребёнком, и она любила его.

Ничего.

Он уставился на растение в горшке, а растение в горшке смотрело на него в ответ; затем, вынырнув из самых глубоких глубин его памяти, на поверхность всплыло слово.

– По солнцу! – сказал он. – Она говорила, что чтобы выбраться, нужно идти по солнцу. Ищи солнце.

– Это вряд ли, – сказала она. – Я не на улице.

Детектив Туату уже собирался спросить ещё раз, и гораздо настойчивее, где именно она была, когда ему пришло в голову спросить вместо этого:

– А может имеется в виду не только настоящее солнце?

– О-о-о! – сказала Пет своим низким голоском, весёлым и довольным. – Чувак, во придумали! Спасибо! До встречи!

Она действительно повесила трубку.

Детектив Туату перезвонил ей, тыкая пальцем в круглые цифры на сенсорной панели своего телефона, и когда она подняла трубку, он сказал:

– Пэт...

– Не надо звонить, – послышался голос Пэт. – Я тут шпионю. С меня подарочек.

– Не надо мне подарочков! – сказал детектив, но было слишком поздно. Она уже повесила трубку. Он обвиняюще сказал растению в горшке: «Теперь посмотри, что ты наделала».

4. Игра с нулевой суммой

(Действие происходит между – ха! – третьей и четвертой книгами)

* * *

Атилас потягивал свой чай.

– Ты мне должен, – сказала Питомец. – Ты ж блин, убил меня!

– И всё же, – сказал Атилас, – ты тут.

– Вовсе не означает, что ты не убил меня.

Атилас слабо улыбнулся. Питомец во многом походила на терьера.

– Я не нарушал никаких соглашений, убивая тебя, – сказал он ей.

– Отстой, – сказала мрачно Питомец. Она не стала спорить, но это было правдой; Питомец простила его за то, что он убил её, и она не стала бы выходить за рамки этого прощения, даже ради ответов, которых так отчаянно хотела. – Мог бы, по крайней мере, ответить на несколько вопросов.

Она знала, что он не ответит – он ясно дал ей понять, что ничего не даёт бесплатно.

– Три вопроса, – сказал он, быстро проведя пальцем по краю своей чашки. – Ничего не должен, ничего не дал.

– Думала, ты говорил, что это так не работает, – сказала Питомец, бросив на него неожиданно проницательный взгляд. – Думала, ты сказал, что это должен быть равноценный обмен.

– Считай этот случай исключением.

– А я могу их сохранить?

– Прошу прощения?

– Могу я их сохранить? Ну, спросить в другой раз.

– Нет.

– Оу. Какая жалость.

– У тебя нет вопросов? – спросил Атилас. Как необычно.

– Неа. Появилось несколько вопросов о Зеро.

Атилас подавил вздох. Он должен был догадаться. Ему следует быть осторожным в ответах на вопросы о своём господине.

– Почему Зеро на самом деле держит меня здесь? И не говори мне, что из-за моей готовки – тебе веры нет. Уверена, что вы могли бы нанять слугу-фейри, который готовит лучше.

– Полагаю, Зеро считает, что в тебе есть скрытые глубины, – задумчиво произнёс Атилас, поскольку сам он мог только догадываться. У него были свои причины побудить своего господина оставить Питомца, но он был совершенно уверен, что эти причины не совпадали с причинами Зеро оставить её, хотя, возможно, они частично совпадали. – Для человека ты, безусловно, странноватая.

– Как получилось, что ты подарил мне три вопроса?

Атилас тихо рассмеялся.

– Это один из твоих вопросов?

– Неа, – ответил Питомец, и её личико стало острым и сияющим. – Просто проверяю кое-что.

– Что именно проверяешь? – спросил я.

– Ой, чьи это вопросы, мои или твои?

– Отвечаешь вопросом на вопрос, Пэт?

– У меня неплохо получается, не? – сказала она с тихим, глубоким смешком.

– Полагаю, это вопрос перспективы. Ну?

– Ты сказал не влюбляться в Зеро, потому что фейри не могут любить людей.

– Совершенно верно, но это не вопрос.

– Ага, но ты тоже фейри.

– Тоже правильно – тоже не вопрос.

– Ну, а что ты делаешь, когда обнаруживаешь, что ты влюбляешься в кого-то?

– Я не, – сказал Атилас, потягивая чай, – влюбляюсь в людей.

– Лады, – сказала Питомец. – Хочешь ещё чашечку чая?

Атилас, в кои-то веки вздрогнувший и поставивший свою чашку на стол, спросил:

– Ты не собираешься задать свой последний вопрос?

– Неа, – сказал Питомец, усаживаясь на подлокотник кресла. – Думаю, я всё равно знаю ответ на этот вопрос. Возьми печеньку.

«Пэт» – подумал Атилас, теперь его мозг работал очень быстро – «вела себя так, будто получила нужную информацию». Это было опасно, потому что, несмотря на то, что он сказал Пэт, игра всегда оставалась одной и той же.

В этой игре всё, что получала Питомец, в равной мере терялось Атиласом. А Атилас не мог позволить себе ничего потерять.

5. Облачно с вероятностью выпадения медведей

(Эта история прочно занимает центральное место в пятой и шестой книгах, грозя кулаком остальной части серии)

Говорят, в За пределами опасно, а в Между с тобой может случиться всё что угодно. Мол, только человеческий мир с его слепыми, беспечными жителями – лучшее прибежище для честных людей. Вот только я не то чтобы из таких. А уж если в Австралии не так же опасно, как и в самых жутких частях За, я свою деревянную ногу съем.

По сути, существует Австралия За и Австралия Между. Но если подумать, то За и Между одинаково, в какой бы точке они ни соприкасались с человеческим миром. Иди в любую часть За и встретишь одних и тех же существ: феи, вампиры, шелки и другие. Ну парочку нас, лепреконов, тоже увидите. В человеческом мире о существовании За не подозревают. Да и Между от него так-то не особо отличается. Просто там всё выглядит в зависимости от того, умеете ли вы правильно смотреть, если понимаете о чём я.

В человеческом мире всё совсем иначе. Бывал я в цивилизованных его частях, таких как Англия и Канада, и они ни в какое сравнение не идут с раскалённым до красна адом, населённым смертоносными животными, который называют Австралией. Вообще, тебя из За не выпустят в Австралию пока ты не сдашь экзамен на выживание и физическую подготовку – это уже само по себе кое о чём должно вам сказать.

Я этот экзамен не сдавал. Да и вообще не собирался. С радостью оставшуюся жизнь просидел бы на своём рабочем месте, в безопасности, позади человеческого мира. И всё же, сейчас я висел на дереве на человеческой стороне Австралии. Зад припекало солнце, а поблизости с деревьев гулко спрыгивали медведи.

Давайте объясню. Ни в какую Австралию в тот день, да и в любой другой, я не собирался. Я лепрекон. Чтобы вам, людям, было понятно – практически живой калькулятор, и до этого злополучного утра я с радостью щёлкал цифры, сидя в своём кьюбикле. А для нас, да будет вам известно, это практически рай, если конечно у тебя нет собственного запаса золотых монет, которые ты добросовестно пересчитываешь каждый день. Именно для этого и нужен кьюбикл и цифры, чтобы трудолюбивый лепрекон однажды получил своё обещанное золотишко.

Впереди был важный день. Когда я проснулся, деревянная нога ныла вовсю, что всегда означает, что сегодня либо найду, либо потеряю кучу денег. И если собираетесь возразить, мол деревянная нога болеть не может, смело идите своей дорогой, потому что моя ой какая чувствительная к большим денежкам, вот. Правда было не понятно, что впереди: находка или потеря. И да, мне без разницы, найдутся они или потеряются – главное понять, куда эти суммы делись. Будь это мои кровные, я бы, конечно, заботился больше, но они не мои, так что и переживать не о чем.

Ну так вот. Сел на своё место, в душе чуть ли не бабочки порхали, даже разносчику кофе ухмыльнулся. Он так ошалел, что кофе на поднос расплескал и пошёл наливать новый. И поделом тебе, бездельник, прощелыга ты долговязый. Мне же стало ну совсем весело. Подключился к рабочему порталу и потёр руки в предвкушении первого задания.

– Смотри, и ведь опять не обманула! – я довольно похлопал деревянную ногу. На портале появился кейс, над которым я с переменным успехом работал последние несколько месяцев. Некая конторка под названием Allied Traders. Эдакая посредническая организация, которая через Между покупала у людей кофе и другие вещи, в которых они преуспели больше, чем жители За. И на бумаге всё выглядело так кошерно. Почти.

А потом смотришь глубже и не находишь того, что обычно скрывается за публичным фасадом. Персонал, например. У Allied Traders были склады на этой и той стороне Между, где должны находиться покупаемые у людей товары, – но их в отведённом складе не было. Более того, когда проберёшься через магическую защиту, а мы, лепреконы, это делаем на раз, то оказываешься в пустом помещении – если не считать крайне заспанного охранника-фейри.

Вот о чём я думал, ухмыляясь порталу. Как раз только вчера у них был, а вечером проинформировал начальника. Если буду хорошо работать в следующие лет двадцать или больше, может меня ещё и повысят за это расследование.

Сходил за кофе, пока разносчик возился. Не терпелось вцепиться в документы о покупке несуществующих товаров. Поставил напиток на стол и только уселся, как ногу резко обожгло в месте, где был карман с моей идентификационной картой Запределья. Взревел и вынул злосчастную карточку. Магия в За что надо, но ничто не плавится так быстро, как идентификационная карточка: магическая или самая обычная пластиковая. Кажется дело в том, что магия не очень хорошо взаимодействует с более современными человеческими материалами.

При ближайшем рассмотрении пластик оказался чернее, чем должен быть. Ну, точнее местами, а сама карта всё ещё жгла пальцы. Зато в кармане ничего не горит.

Прищурился. Как назло, очков на шее не оказалось – да чтоб тебя. Потянулся к столу, где они должны были лежать.

Никакого стола не было. Да и офиса, если на то пошло. И протез слегка проваливался в мягкую поверхность – ого, самая настоящая трава, а не волшебный заменитель, которым устилают полы в Запредельных конторах.

Молодцы. Контору перенесли, а мне не сказали. Ну ничего, накатаю знатную жалобу, только найду где теперь сидят балбесы из Отдела локализации. Я, как и положено лепрекону, конечно бдителен, но быть не может, чтобы нас так быстро нашли после последнего переезда.

Опять посмотрел на идентификационную карту. Пластик немного покраснел в середине. А если правильно прищуриться, то на этом самом красном месте можно было разобрать слова.

«Убей ребёнка и вернёшься»

Сухо гоготнул. Вот сейчас кто-то веселится. Только шутка дурацкая. Словом «ребёнок» называли только человеческих отпрысков, а где я должен ребёнка в За найти? Изо всех сил уставился на карточку и ощутил липкий ветерок – вроде тёплый, а по спине мурашки. А ведь это не просто слова на красном фоне. Это Красный. Если это чья-то шуточка, то почему моя идентификационная карта отмечена красным, как обычно маркируют карты депортируемых? Такая отметина означала: «Признан виновным и осуждён на высылку». Без возможности возврата в За.

Ерунда какая. Это шутка, а я всё ещё в За, так? Но в какой части? Ошалело огляделся: тёмно-зелёные листья, детская площадка, домик на дереве – стоп. Феи не делают детских площадок. И откуда такая адская жара? Где в За могла быть такая влажная-превлажная жара? У нас такого нет: слишком много магов погоды.

– Нет, – одеревеневшими губами произнёс я, а по лбу покатился пот, – так значит, что.... значит я в человеческом мире.

Красный – знак депортации – я в человеческом мире.

– Да что я сделал? – полным паники высоким голосом спросил у домика на дереве. – Платил налоги. Находил чужие. Да я ради фей ногу в Третьей войне оставил.

Сел на траву и закрыл лицо руками. Как же плохо. Прямо хуже некуда. Мне в человеческом мире не выжить. У меня нет необходимой подготовки. Я не готов. Да у меня даже работы нет! Да и кому я вообще, во имя золота, без работы нужен? А люди... как с ними общаться? Можно ли с ними вообще хоть как-то взаимодействовать? Помню как трудно взаимодействовать с молочными коровами, которых переносили из человеческого мира, когда наши дохли.

Что-то кольнуло в ногу под штаниной: если воздух вокруг был влажно-горячий, то это был обжигающий огонь. С воплем вскочил на ноги, шлёпнул по тому месту и выволок из-под штанины существо, которое меня цапнуло. Муравей. Крошечный, подыхающий муравей, дрыгающий сломанными ножками. Благодаря своему Зрению я видел яд на его жевалах, хотя обычное зрение у меня не очень, и сами жевала я разглядеть не мог. С ужасом глянул на ногу и увидел, как тот же самый яд уже растекался по венам от точки укуса.

Но... но ведь он такой маленький. Почему он настолько смертоносный?

Отбросил муравья и принялся выжимать рукой яд из раны в том же направлении, в котором и тварюгу вынул. Жидкость выходила нехотя, намного медленнее, чем её уносило кровью по телу. Уж не знаю, ослабели ли ноги из-за яда или из-за того, что не достаточно быстро принялся очищать рану. Да что это за место такое? Почему оно кишит такими крошечными, смертоносными существами?

И почему, во имя золота, так чертовски жарко?

Больше на землю решил не садиться. Дома трава была зелёной, прохладной, густой, и в ней не было ни одного насекомого-убийцы, а ещё она отлично подходила для подзарядки. Но в этой растительности, прямо перед моими глазами, вовсю копошилась жизнь. Золоту ведомо, какие ещё кровожадные ядовитые твари дожидались, чтобы я опять сел на землю. Зато на металлическом игровом приспособлении было солнечное местечко. Штуковина была жёлтой и оранжевой, поэтому может быть не всё потеряно.

Облегчённо выдохнул, надеясь впитать немножко солнечной энергии, и опустился на металлический квадрат.

Меня обожгло.

Во второй раз за какие-то пять минут я вскочил, потирая зад. Серебро? Кому взбрело в голову использовать серебро для детских городков? Но по телу не расходилась мертвенная немота, меня не тошнило. Просто тупое, постепенно проходящее ощущение горячего металла. Значит пока никуда садиться не буду.

Просто раскалившаяся на солнце железяка. О, золото, какая же горячая.

Несколько раз шмыгнул носом. Вдруг стало плевать, куда меня забросило: просто хотелось домой. Выбрал местечко в тени, а не на бурой выжженной траве, и медленно, очень осторожно сел на деревянную штуку в форме утки. Она слегка покачнулась, но обошлось без эксцессов. Обожжённый зад немного успокоился, но никаких потоков живительной энергии в траве под ногами не ощущалось.

Закрыл лицо руками и простонал:

– Где здесь вообще подзарядиться можно?

– Атилас предпочитает водопад в Снаг, – сказал голос, – Зеро больше любит море. Но если нужно что-то поблизости, то река Хьюон.

Резко огляделся. Ребёнок. Прямо передо мной, руки в карманах. Не знаю правда, мужского или женского пола – с людьми не разберёшь. Они как один некрасивые, а ещё никак не пахнут. С жителями За куда проще – женские особи отличаются по запаху от мужских. И как долго оно тут стояло?

И вот сидел я и пялился на это существо, а по виску прямо за шиворот стекала колючая капелька пота.

«Убей ребёнка и сможешь вернуться». Так было на моей карточке написано. Ну, других детей тут нет вроде. Длинноногое, длинноволосое, с оптимистическим что ли лицом. Существо всё равно некрасивое, но что-то приятное в нём было. Ну, будто его можно по голове погладить и оно не укусит. Не то чтобы я дотянулся, но всё же.

– Ты из ниоткуда появился, – сказало оно. Голос был задумчивым, но не удивлённым. – Не знаю, какого ты вида.

Я зыркнул в ответ. Не многовато ли для человека оно знает? Или просто запуталось? Наконец ответил:

– Вида? В смысле?

– Ну знаешь... Запредельные, – оно наклонило голову, – ты не достаточно высокий, чтобы быть фейри, а для вампира не слишком надутый. Может тролль?

– Это ты кого троллем называешь, а? – от возмущения даже прямее сел. Деревянная утка подо мной накренилась, грозя сбросить меня на выжженную хрустящую траву.

– Ой, извини, – ответило существо, – не хотела обидеть. Просто знаю одну троллиху – она очень милая.

– Это потому, что они из кожи вылезут, чтобы угодить первому встречному-поперечному! – прорычал я, хватаясь за деревянные ручки проклятой шатающейся утки. – Им бы лучше смириться с тем, что они выглядят мерзко и никто их не любит.

– Оу, – ответил ребёнок. Больше ничего оно не говорило: просто сидело, будто ожидая, что я что-то замечу.

Я не обращал на него внимания.

– Красная метка высылки, – буркнул я себе под нос, – у кого есть такое влияние и кто это сделал? Кто я по их мнению? Всего лишь маленький бюджетник, живущий от зарплаты до зарплаты. И какой обиженный жизнью балбес выслал меня с красной меткой, да ещё и без суда?

– Ну тут не знаю, – сказал ребёнок, – но по-моему мы не совсем в человеческом мире.

– Конечно в человеческом, – отозвался я, – где ещё? Ты человек. А место это тоже людское – знобит аж до судорог.

– Дааа, – смутился ребёнок, – но...

– И я лепрекон. Не смей меня троллем называть.

Ребёнок отвлёкся:

– Оу. В За лепреконы живут? Как тебя зовут?

– Пять-Четыре-Один.

Ребёнок хихикнул:

– Серьёзно?

Я даже прикрикнул:

– Это номер моего жетона. Как иначе? Прекрати щериться.

– Извини, – ответил ребёнок, всё ещё ухмыляясь, – но есть тут у нас выражение: «Уж лучше носить номер, чем такое имя», а у тебя и так имя из цифр, так что...!

А может этот экземпляр не такой уж и умный, как показалось вначале. Но по крайней мере мозгов у него явно больше, чем у людских коров.

Но существо оказалось достаточно благоразумным, чтобы заметить мой сердитый вид и хотя бы попытаться прибрать улыбочку.

– Так а ты здесь почему?

– Любопытно, а? – кисло бросил я и украдкой глянул на чёрную карточку. Всё так же на красном фоне было написано: «Убей ребёнка и сможешь вернуться». Это конечно всё ладненько, только вот с какой стати? Кто такой этот загадочный похититель, чтобы приказывать мне кого-то убивать? Даже человеческого ребёнка. Никогда не одобрял такие вот вещи.

Но если откажусь, как вернусь домой? Мне нужно золото. Место для подзарядки. И без первого и без второго я окочурюсь быстрее, чем даже обычный человек в этой части мира.

Размышляя, глянул на ребёнка, от чего оно, видимо, забеспокоилось:

– Чего?

– Ты, – сказал я, – ты что здесь делаешь?

– То же, что и ты, – слегка повеселело оно.

– Чего? – неужели у него тоже есть карточка? Вообще-то бои насмерть в За запрещены. Хотя власти порой несколько иначе применяли законы За к Запредельным на территории людей.

– Просто появилась тут, как ты, – ответил ребёнок, – по крайней мере так думаю. И ведь как раз ужин готовила. Ох и взбесятся же они, особенно Джин Ён. Вечно что-то происходит, когда готовлю еду по его выбору.

– Готовка? Да что, во имя всевечного золота, ты несёшь? Да всем плевать, приготовили обед или нет.

– Ага, но в этом-то и дело, – возразил ребёнок, – Джин Ёну не всё равно, так что кукситься он будет знатно, когда меня найдёт.

– Да плевать мне, что Джин Ён будет кукситься знатно! – не выдержал я. Честно говоря, понятия не имел, что это – «кукситься знатно», что это за место и почему меня сюда приволокло? Какого чёрта нужно было мне красную метку высылки лепить!

Ребёнок возмутился:

– Да ни при чём я, говорю же! Была на кухне, а потом бац – и тут. Кажется знаю, где это место, но только сколько не пытаюсь уйти, ничего не выходит.

– Уйти?

– Ага. Странная штука. ОБычно без проблем вхожу и выхожу из Между, но сколько ни проходила мимо столика для пикников, чтобы вернуться домой, каждый раз вдруг шла в обратном направлении к домику на дереве.

– Это не Между, – очень медленно и громко проговорил я, – а человеческий мир. – Во имя золота! Оно же человек! Как можно настолько плохо знать собственный мир?

Ребёнок изо всех сил старался не щериться.

– Ага. Сам попробуй выйти, а потом говори.

Уф, ну и ухмылочка же у этого существа – и впрямь теперь точно придётся проверять. Потопал в сторону столика для пикников и с удивлением обнаружил, что возвращаюсь к домику на дереве.

– Ну странно ведь? – прямо таки по-дружески изрёк ребёнок. – Как думаешь, что это?

Я уставился на ребёнка. Оно тупое или просто соображает туговато? Ни одно здравомыслящее существо не будет вести себя так непринуждённо, оказавшись в замкнутом круге, и так доверчиво общаться с незнакомцем, которому, например, могли приказать его убить.

– А может попробуем перелезть, – предложил ребёнок, – подозреваю, это магия фей, а они не так тщательно продумывают обходные пути, как я думала раньше. Ну по крайней мере, когда дело о людях заходит. Видать думают, что мы тупые как коровы, поэтому не особо для нас заморачиваются.

Я кашлянул и топнул деревянной ногой:

– Да ну?

Ребёнок опять ощерился.

– Ага. Ой. Если подсобишь, думаю смогу перелезть через их заклинание.

– Подсобишь? – это шутка что-ли?

– Ну или если хочешь, я тебя подсажу, но думаю я полегче.

А, хочет, чтобы я его подсадил.

– Могу помочь тебе зацепиться за первую ветку вон того дерева, – сказал я. Деревья окружали детскую площадку с трёх сторон, а с четвёртой была гравийная дорога. По меньшей мере одна ветка деревьев должна была попасть в один пузырь с нами.

А если ребёнок прав – да чего уж там? Конечно прав. Не сыскать существа, более зазнавшегося и самоуверенного, чем премудрый фейри. А уж умным считает себя каждый из них.

– Мне встать на твои плечи или...?

– Нет!

– Оу. Но как тогда я...

– Повернись в другууууууууу, – рявкнул я, шлёпнув по удерживающему заклинанию, чтобы определить его точные границы. Собственно, всё. Мощный импульс отшвырнул меня назад, как только я коснулся магии фей. Я врезался в домик на дереве, хотя может это домик на дереве врезался в меня, а потом пыль, трава, небо.

Ко мне бежали. послышался голос:

– Пять, Пять ты в порядке?

Хотелось проскулить в ответ, но ведь ребёнок услышит.

– Нет, не в порядке!

– Ну да, – на секунду надо мной зависло лицо ребёнка, а затем жилистые руки потянули меня, и я сел. – Так. Эм. Встать можешь?

– Нет, – прорычал я и, пошатываясь, встал. На самом деле, я только отдышаться никак не мог, но ни за что в этом не признаюсь, особенно после шумихи, которую тут уже навёл, – если я что-то сломал...!

Ребёнок опять ощерился. Кажется, в травмах оно разбирается больше, чем я думал.

– Взбодрись, – сказало существо, – зато деревянная нога цела.

– Да уж, под таким адским солнцем, прости золото, иначе никак, – буркнул я.

– Угу, – бодро ответил ребёнок, – мы прямо под дырой в озоновом слое. Попробуем ещё?

– Нет! Да! – после небольшой паузы неохотно ответил я. – Но сначала надо облегчиться. Ещё одна такая встреча с твёрдым предметом – и здешняя травка решит, что в это, прости золото, гиблое местечко пришли дожди.

Ребёнок сдавленно гоготнул, но сказал:

– На твоём месте, я б так не делала.

– Чего? Почему это нельзя по-маленькому?

– Не то, чтобы нельзя, – пояснил ребёнок, – просто вчера на стульчаке в туалете вдову видела, а потом он куда-то делся.

– Что за вдова ещё?

– Паук. Бывает смертоносным.

– Или смертоносный или нет. Какие тут ещё варианты?

Ребёнок немного подумал.

– Ну тогда, думаю, зависит от того, насколько быстро доберёшься до больницы и есть ли у них нужные лекарства.

– Мне садиться не нужно.

– Так никто и не говорит, что он под стульчаком живёт. Просто видела его там. Но я быстренько свалила, так что куда паук делся – не знаю. К тому же, по-моему, его коснулось Между, так что он может быть больше обычного.

– Неужели тут всё пытается меня убить?

– Ну не всё, – ответил ребёнок. Его глаза, до этого с удивлением смотревшие куда-то в сторону, округлились, – а вот они могут попытаться.

Кругом было столько деревьев, тёмно-зелёных и побуревших от зноя, что я бы и не увидел паршивцев, если бы не ребёнок. Четыре или пять здоровенных медведей окружали детскую площадку со всех сторон. Их сероватый мех сливался с ветками, за которые они цеплялись длинными острыми когтищами. Чёрные глазищи поблёскивали на фоне листвы. Каждый размером со вполне себе взрослого полярного медведя, а деревья, по мере их приближения, гнулись будто от сильного ветра.