Текст книги "Рэкет по-московски"

Автор книги: Василий Веденеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

IV

У определенного сорта людей возник такой способ заработка – торговля местом в очереди за спиртным. Заплати два-три рубля – и тебя поставят пятым или шестым, а продавший место в очереди в ад снова встанет в середине длинного хвоста людей, поджидая нового случая разжиться.

Угрюма очередь, несущая рубли и трешки, пятерки и десятки в обмен на бутылки христовой слезы, запечатанные бескозырками из тонкой жести. Угрюма и агрессивна к пытающимся пролезть вперед, нарушить ее медленное мрачное шествие к прилавку. Могут и по шее надавать, не посмотрев на милицейского сержанта с рацией, стоящего в дверях магазина. Будучи наслышан об этом, Юрка не полез без очереди, а терпеливо и организованно продвигался вместе со всеми.

– Помню, когда «Экстру» за четыре двенадцать выпустили, остряки расшифровывали ее название так: «Эх, как стало трудно русскому алкоголику», – глуховатым голосом рассказывал кто-то, стоявший сзади. – А до нее «коленвал» был, за три шестьдесят две, а до этого за два рэ восемьдесят семь коп.

– Еще царя Гороха вспомните, – насмешливо оборвал воспоминания другой, уверенный голос.

Ироническая интонация показалась Юрке знакомой, он обернулся: недалеко от него стоял высокий лысоватый мужчина с пузатым портфелем крокодиловой кожи в руках.

– Фомин? Юра? – прищурился тот.

– Александр Михайлович? – неуверенно протянул Юрка.

– Узнал-таки, – заулыбался Шаулов. – А я думаю: ты или нет? Возмужал, возмужал… Не ожидал тебя встретить здесь.

Юрка стыдливо отвел глаза. Александр Михайлович вел у них в школе физику в восьмом и девятом классах. По давнему обычаю, бытующему почти во всех школах, учителям дают прозвища. Было оно и у Александра Михайловича – Сакура.

– Хорошо, что встретились, – как ни в чем не бывало продолжил Александр Михайлович. – Возьмешь мне пару пузырьков? – он вынул три десятки и протянул Юрке.

– Чего брать? – все еще немного смущаясь, спросил тот.

– Водки, конечно… Надо заскочить к приятелю, а с пустыми руками в приличный дом неудобно. Да ты чего? – засмеялся Александр Михайлович. – Мы же не в школе. Встретились-разошлись! Лады?

Сакура отошел в сторонку, ожидая, пока подойдет черед Фомина войти в пропахшую вином и прогорклым пивом сумрачную тесноту магазина.

Когда Юрка вышел, неловко прижимая к груди бутылки, Александр Михайлович уже стоял у дверей. Убирая «Пшеничную» в объемистый портфель, он спросил:

– Домой сейчас?

– Больше некуда. Мать схоронил. Один остался, – не скрыл горя Юрка. И удивился, увидев, как болезненно поползло лицо Александра Михайловича, скривившись в плаксивой гримасе.

– Как же это… Да как же ты… Подожди! На, держи, – Сакура сунул Фомину портфель и нырнул в двери магазина, отмахнувшись от недовольно загудевшей очереди. Вернулся с бутылкой коньяка в руках.

– Помянуть надо, – веско сказал он. – Закусить найдется?

– Осталось с поминок.

– Недавно, значит? – полуутвердительно спросил Сакура, шагая рядом с Юркой к его дому. – Да, брат, дела.

Придя в квартиру, Александр Михайлович сноровисто сервировал стол на кухне, открыл бутылку, взял у Юрки из рук две рюмки и попросил дать еще одну, третью. Налил, поставил на край стола и прикрыл тоненьким кусочком черного хлеба.

– Так полагается, обычай, – объяснил он.

Выпили не чокаясь. Молча пожевали шпроты и колбасу. Выпили по второй под негромкий тост Сакуры: «Пусть земля ей будет пухом».

– Я только из армии пришел, – неожиданно для самого себя начал рассказывать Юрка. – А тут такое. Сестра улетела уже. Как будто не могла побыть еще день…

И словно прорвало – вся томившая его горечь невысказанных обид на сестру, отца, на собственную несчастную судьбу изливалась на Александра Михайловича. Тот слушал не перебивая, курил, крепко зажав в длинных пальцах сигарету. Крякнул, когда Юрка, выговорившись, замолк.

– М-да… И у меня, брат, дела по-разному крутились. Из школы давно уволили – интриги…

– Да что вы? Мне всегда казалось…

– Э-э! – махнул рукой совершенно не захмелевший Сакура. – Это только казалось. Откуда тебе знать, что творилось за дверями учительской? Там для вас была терра инкогнита. А я нахлебался во как! – он провел ребром ладони по горлу. – Зарплата – мизер, единственное, что держало, – свободное время. Время – деньги! Мы стремимся получить время, чтобы делать деньги, а делать деньги надо, чтобы иметь свободное время. Шут с ним! Устроился, зарабатываю прилично, и время есть. Ну, а ты как дальше думаешь? Специальность получил?

– Специальность… – фыркнул Юрка. – Свинопас! В подсобном хозяйстве части два года околачивался.

– Да? – удивился Сакура. – Я думал, ты в спортбате служил. Вроде ты спортом занимался? Дзюдо или самбо, кажется?

– Было и дзюдо, но больше легкой атлетикой. Мослы прилично качать надо было, я ведь молот метал.

Юрка немного успокоился, почувствовал себя в обществе бывшего учителя свободнее. Тем более тот никак не подчеркивал какой-либо разницы между ними – ни в положении, ни в годах. Дела у Сакуры, видно, действительно идут неплохо – прикуривает «Мальборо» от импортной зажигалки, костюмчик на две с половиной сотни, японские часы.

– Мослы – это хорошо… – протянул Александр Михайлович. – А заняться чем все-таки думаешь?

– Работать. Отец обещал помочь, – неуверенно ответил Юрка. – На дневной мне дорога закрыта: на стипендию не прожить.

– Да, если родители не помогают, на стипендию ножки протянешь, – охотно согласился бывший учитель. – Сам знаю, не по рассказам. Теперь кругом перестройка и стройка, читаешь, наверное, газеты? Нет? Зря, много интересного пишут. То профессор из «плехановки» о повышении цен вещает, то в журнале статейку тиснут, что не туда, мол, все время шли, все семьдесят лет блукали. Демократия! Бьем в барабаны, трещим в трещотки, в общем, ссоримся-строимся, а про людей частенько забываем. Каждый хочет собственную правоту доказать, моментально освоили революционную фразу и лупят ей друг друга по мордасам на собраниях, убивая конкурентов. Жуть! Не подумай, что я выпил лишку. Тебе путь выбирать надо без ошибок. Жизнь, к сожалению, слишком быстро проходит – не успеешь оглянуться, а все уже позади и ничего толком сделать не успел: не догулял, не долюбил. Впрочем, не в этом суть.

– А в чем? – заинтересованный разговором, спросил Юрка.

– Да в том, что люди помогать друг другу должны, а не давить по-звериному один другого. Когда тебя родитель пристроит, еще неизвестно, потому имею предложение поехать к моему приятелю, все равно я к нему обязательно сегодня должен попасть. Берем сейчас мотор и двигаем. Посидим, поговорим, авось Мишка присоветует толковое. У него знакомых масса, и сам не дурак – кандидат наук!

Юрка засомневался – ехать к неизвестному приятелю Сакуры, о чем-то просить.

– Неудобно… – он вопросительно посмотрел на Александра Михайловича.

– Какие неудобства? Мы приятели еще со студенческой скамьи. И потом, Мишка Икряной не таков, чтобы отказать в помощи. Решено, поехали!

V

Дверь квартиры им открыл мужчина лет сорока с глазами снулой рыбы и большим отвислым животом, по которому Александр Михайлович тут же весело шлепнул ладонью.

– Привет! Работаешь? Знакомься – Юра Фомин, мой бывший ученик. Надо перетолковать. Где у тебя свободно?

– Михаил… – сунул Юрке потную мягкую ладонь Икряной. – Идите в кают-компанию. Я скоро…

Сакура провел Юрку на кухню, поражавшую огромными размерами, усадил на диван.

– Кури, здесь можно чувствовать себя как дома. Ну, понял, почему Икряной? За живот прозвали – у него еще в институте брюхо выросло. Ленивый по части физкультуры, но голова! Доцент, мужик хороший. Он и насчет института может похлопотать. Мне, дураку, надо бы тоже сразу в аспирантуру подаваться, а я женился. Да что уж теперь!

Сакура открыл водку, плеснул себе, закурил, продолжил:

– Да… Аспирантура! Сейчас тоже был бы столбовым, имел законные на ниве индивидуальной трудовой деятельности. Думаешь, что за столбовой? Не бойся, ничего противозаконного.

– Я не боюсь, – немного обиженно заявил Юрка.

– Предложения, друг мой, рождают спрос! – усмехнулся Сакура. – Спрос заключается в стремлении родителей протолкнуть неучей на студенческую скамью. У нас всем все доступно: можешь избирать и быть избранным, можешь учиться в любом институте, но сначала сдай вступительные экзамены, а в этом вся загвоздка! Школьная программа – полное дерьмо, не соответствует требованиям вуза. Теперь шумят о реформе, но улита едет, – когда-то будет. Сам скажи: много дала тебе школа для жизни? То-то! Даже утюги чинить не научили, но долбили физику с пятого по десятый класс.

– Вы о столбовом говорили, – напомнил Юрка.

– «Столбовой» – на жаргоне преподавателей означает «репетитор по объявлениям». Видел такие? «Физика и математика. Доцент вуза». Мой друг Мишка Икряной натаскивает современных митрофанушек по червонцу с носа за каждое занятие. Здесь три комнаты, в каждой по четыре человека. Сколько будет?

– Двенадцать, – улыбнулся столь нелепому вопросу Юрка. Не захмелел ли Сакура? Но Александр Михайлович был трезв.

– Двенадцать… – передразнил он. – Мишка не Блок, поэмы не пишет. А будет это сто двадцать рубликов за два часа, а в день можно пропустить шесть-семь групп. Адская работа, только надо ковать копейку, пока горячо. Усек? В день наш доцент снимает с родителей тупых чад до семи сотен рублей. Вот так!

– Лихо! – невольно вырвалось у Юрки.

Из прихожей раздавались приглушенные голоса, хлопнула дверь. Потом на кухне появился доцент. Присел к столу, жадно выпил водки, впился зубами в бутерброд.

– Выматывает, – прожевав, признался Икряной. – Не высыпаюсь… Жене шубу надо, детей к морю отправить. Живому человеку много надо. Только на сегодня все! Какие у вас проблемы?

Сакура сжато и толково, не вдаваясь в лишние подробности, обрисовал Икряному Юркино положение.

– В общем, хорошего мало, – доцент налил себе еще. – Финансы на исходе, в институт не поступить, поскольку все забыл.

– Подтянешь! – уверенно бросил Александр Михайлович. – Для меня, без своих червонцев. Можешь ты хоть немного побыть альтруистом?

– Могу, – согласился Мишка Икряной. – Только не имеет смысла.

– Ну, знаешь… – обиженно фыркнул Сакура.

– А что? – пожал жирными плечами доцент. – Будем смотреть здраво. На дневном его на экзаменах мои ученички забьют, на вечерний подаваться рано. Это надо в сентябре проворачивать. Туда свободно можем заткнуть, особенно после армии. Помогу по старой дружбе.

– Слава Богу! – Александр Михайлович налил в рюмки. – А я, признаться, подумал, что ты тут совсем одурел со своими митрофанушками. Работу надо бы парню, – продолжил он. – Поможешь?

– Работу дам, – многообещающе усмехнулся доцент. – Не пыльную и денежную. По червонцу за вечер. Согласен?

– Что делать? – насторожился Юрка.

– Объявления клеить, – пояснил Икряной.

– Какие объявления?

– Реклама. Пропагандирует получение знаний у мудрых преподавателей, гарантирующих поступление в вуз, то есть у меня и моих знакомых. Один мальчик этим занимается. Хочешь ему помочь?

– Я могу… помочь, – немного подумав, согласился Фомин.

– Хорошие люди должны друг другу помогать, – улыбнулся Икряной. – Без рекламы в наш век не обойтись: конкуренция, кругом шакалы, а не люди, так и норовят кусок из-под носа утянуть. Если согласен, давай телефон, тебе сегодня позвонят. Мальчика зовут Слава…

VI

Слава ждать себя не заставил. Входя в квартиру, Юрка услышал телефонные звонки. Подбежал, снял трубку:

– Привет, это Слава от Михал Владимыча, – голос был по-мальчишески звонкий. – Ты готов?

– Что, прямо сейчас? – опешил Фомин.

– Ну, прямо не прямо… Давай адресок.

Юрка продиктовал и пошел умываться. Неожиданная встреча с бывшим учителем ввергла его просто-таки в водоворот событий – поездка к доценту Икряному, теперь ночная работа со Славой…

В дверь позвонили, и Фомин пошел открывать. На пороге стоял низкорослый худощавый малый в защитного цвета куртке, джинсах и темно-синей вельветовой кепочке-каскетке.

– Славик, – представился он, проходя в квартиру. – Ты Юрка? Здорово еще раз. Дай водички попить, запарился я.

Фомин провел его на кухню, налил стакан воды. Славик жадно выпил и присел к столу.

– Один живешь?

– Один… Мать недавно померла.

– Извини, старик, не знал. – Слава снял кепочку и пригладил ладонью темные вихры на затылке. – А я с предками живу. Морока! Мечтаю видик прикупить, вот и подрабатываю чем можно. Ты давно Михал Владимыча знаешь?

– Недавно.

– Голова! – уважительно похвалил Икряного Славка. – Порядочный мужик. Другие самолет устраивают, он нет.

– Какой самолет?

– Ну, когда в институт якобы помогают поступить. Берут деньги, только ничего не делают. Если придурок сдал, то деньги не возвращают, а если засыпался с треском, выкладывают сумму взад. – Славка засмеялся. – Вроде как сорвалось. Если самолетов набирается приличное количество, то и куш приличный. Но Михал Владимыч этим не занимается. Я лично его понимаю. Действует хлопотнее, медленнее, но зато надежнее.

Славка начинал нравиться Фомину – не выпендривается, ведет себя как давний знакомый.

«Сработаемся», – решил Юрка.

– Во, гляди… – Славка достал из кармана сложенную гармошкой карту города, испещренную непонятными значками, расстелил ее на столе. – Устроим военный совет в Филях. Клеить объявления надо у станций метро, у школ и институтов, они тут помечены, – он показал разноцветные точки на карте. – Здесь и здесь я вчера поработал, а сюда подадимся сегодня. У тебя пожрать есть?

Юрка достал из холодильника кастрюлю, разогрел, налил по тарелке себе и гостю, нарезал хлеба. Славик ел жадно, обжигаясь от торопливости, и неумолчно болтал:

– Денег всю дорогу не хватает. Наши видеосистемы барахло, а забугровую взять – бабки нужны. Да еще «Запор» бензин жрет, а без него как без рук. Видиками не увлекаешься? Зря, путевые кассеты есть, только надо обменный фонд иметь, чтобы в круг войти. Ну, к этим, кто друг с дружкой меняется. Алексан Михалыча, друга доцента, знаешь? Во деловой мужик! Синхронно переводит. Сейчас у многих, особо кто загранку не по телеку видит, компьютеры есть. Знаешь, какие на них игры? Балдеж! А программ нет. Он с приятелями программы делает. Клиентура солидная…

Поев, Славка поблагодарил и сам вымыл посуду. Вытирая руки кухонным полотенцем, выглянул в окно:

– Ого, темнеет, самое наше время. Собирайся.

У подъезда стоял старенький помятый «запорожец» первого выпуска.

– Мой «Запор»! – похлопал ладонью по крыше Славка.

Он сел за руль, ловко уместившись в маленькой кабине. Рослому Юрке пришлось хуже – некуда девать ноги, да еще в спину уперлась какая-то железяка.

– Металлолом собираешь? – отпихивая ее, спросил он.

– Это? – обернулся Славик. – Лестница-стремянка. Там еще объявления, клей в бидончике, кисть, скребок…

«Запорожец» задрожал, выпустил клуб сизого дыма и покатил. Машину Славка водил неплохо, ловко сокращал путь, сворачивая в глухие переулки.

– Скребок зачем?

– Увидишь… Приехали. Вылезай, я вещички подам.

Первой появилась складная лестница-стремянка, потом бидончик с клейстером и кистью, скребок на длинной ручке. Заперев машину, Славка повел к кирпичному забору, густо заляпанному квадратиками бумаги.

– Биржа! – ухмыльнулся он. – Ставь лесенку и соскребай.

– Зачем? – Юрка, задрав голову, рассматривал объявления.

– Экий ты! Чужая реклама, а нам свою наклеить надо. За это деньги платят. Понял? – схватив скребок, он начал очищать забор. – Тут стихийный рынок, можно скрести. С нашими тоже так поступят, не волнуйся. Там, где клеить официально разрешено, соскребаем только сверху и наклеим, чтобы никто заклеить не мог. Лезь наверх. Я буду мазать и подавать.

Через несколько минут они заклеили пространство от тумбы до тумбы забора объявлениями Икряного и его знакомых.

– Порядок, – удовлетворенно крякнул Славка. – Кстати, – по дороге к машине просветил он Фомина, – поглядывай, чтобы постовой не прищучил: могут в отделение отволочь. Там пиши, что от Мосгорсправки подрядился, и называй чужой адрес. Документов с собой не таскай: штраф могут взять, а это идет из нашего кармана. Когда чужих расклейщиков увидишь, мне скажи. Лучше не связываться, если их много.

– Почему? Они клеят, и мы тоже, – удивился Юрка.

– Засекут, что соскребаешь, могут по шее, – неохотно пояснил Славка, отпирая машину. – Грузи, сейчас к школам проскочим. Через час-полтора пошабашим…

– Ну вот… – порывшись в кармане куртки, Славка вынул две мятые пятирублевки и протянул их Фомину. – Зарплата за сегодня. Извини, старик, подбросить не могу, мне в другую сторону. Завтра звякну с утреца, будь дома.

VII

Постепенно Фомин приучился спать до полудня, потом завтракал, смотрел телевизор и ждал звонка от Славки. Встречались вечером и ехали расклеивать объявления. Каждый день Юрка давал себе слово узнать насчет работы.

Проходя по улицам, он смотрел на доски объявлений: требовались токари, фрезеровщики, плотники, водители автобусов, но всему этому надо учиться, а учиться хотелось только в институте. А пока Славка каждый вечер выдавал по червонцу, и Юрка обнаружил, что у него уже образовалась некоторая подкожная сумма. Учитывая оставленное сестрой и выданный родителем «откуп», это было кое-что.

В тот вечер они, как всегда, встретились у метро.

– Куда поедем? – спросил Юрка.

– Недалече. Сегодня по центру придется мотаться. Михал Владимыч просил побольше сделать, зато по полтора червонца на нос. Думаю, стоит попотеть, а, старичок?

Наклеили объявления на забор у здания института и отправились дальше. Следующее место пришлось оставить без афишек – по улице расхаживал парный милицейский патруль, а на мостовой торчал гаишник. Славка чертыхнулся сквозь зубы и покатил дальше, поминутно вспоминая недобрыми словами московскую милицию:

– Когда надо, их с огнем не сыщешь! – кипятился он. – А тут – гуляют, голуби. Волки в красных шапочках! Почитай, как про них в газетах пишут: то они герои, то сами отлупят кого-нибудь или не того посадят. Авторитета у них нет. Посмотришь видик, так там, на Западе, полиция – сила. А у нас кто их боится? Да никто. Я своего участкового лет десять не видел.

– А сейчас испугался, – заметил Фомин.

– Время попусту терять не хочу. Бояться мне их нечего, я не ворую, – обозлился Славка. – Прибыли…

Юрка вылез из машины и огляделся. Глухой переулок, здание института на углу, где-то в стороне прогремел трамвай. Тихо, темно в окнах – теперь в центре мало жилых домов, народ переселили на окраины.

Чужих объявлений на стене было мало, и, пошаркав по ним скребком, Юрка принялся клеить свои, принимая от приятеля смазанные клейстером листки. Внезапно рука Славки застыла в воздухе.

– Ты чего? – сердито окликнул его Юрка.

– Слезай, влипли! – Славка отбросил объявление, не заметив, что оно приклеилось к его штанине. Кинулся собирать в сумку листки, закрывать бидончик.

С высоты стремянки Фомин увидел, как недалеко от их «Запорожца» остановились два мотоцикла. На каждом, кроме водителя, сзади сидел пассажир. С другой стороны улицы, отрезая путь отступления, остановился еще один мотоцикл. Парни слезали с железных коней неспешно, лениво расстегивая ремешки больших мотоциклетных шлемов.

Так же неспешно они подошли к спустившемуся со стремянки Юрке и готовому заскулить от страха Славке.

– Может, обойдется… Ты только не лезь, – шепнул тот.

Фомин незаметно расстегнул армейский ремень с большой латунной пряжкой – получать по шее не хотелось.

– Здорово! – ухмыльнулся один из парней, державший в руке мотоциклетный шлем. Остальные полукругом встали за его спиной.

– П-привет… – чуть заикаясь, ответил Славка.

– Клеите? – словно не видя, чем они только что занимались, сплюнул себе под ноги парень со шлемом.

– Деньги нужны… – жалко скривился Славка.

– Ну да, вижу… – посочувствовал парень. – А я тебе говорил, чтобы ты здесь не клеил? Говорил?

– Говорил, – обреченно подтвердил Славка.

– Ты кто, участковый? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Юрка. Не боялся: такие шустры только при беззащитности жертв, а получив отпор, бегут. Он уже вытянул из брюк ремень и намотал его на кулак, оставив свободный конец с тяжелой пряжкой.

– Что? – недоуменно повернулся в его сторону предводитель мотоциклистов.

– Паренек один. Попросил его помочь, он тут ни при чем… – зачастил Славка, но его грубо оборвали:

– Заткнись! – и мотоциклетный шлем с размаху опустился на Славкину голову. Тот охнул и согнулся.

Больше тянуть не имело смысла. Резко шагнув вперед, Фомин рубанул пряжкой ремня по плечу предводителя. Мотоциклист взвыл и, как ошпаренный, отскочил назад.

– А-а-а! – дико заорал Юрка, кидаясь вперед. Отмахнулся от нацеленного в голову удара ногой и пошел крестить налево и направо, размахивая концом ремня с армейской пряжкой, как кистенем, не разбирая, куда приходятся удары.

Окружавшие их парни, не ожидавшие такого поворота событий, кинулись врассыпную. В два прыжка догнав мотоциклиста в кожаной куртке, Юрка ухватил его за воротник и, сильно дернув, приложил спиной об мачту уличного фонаря. Предводитель бросился к мотоциклу, остальные бежали по улице туда, где гремел трамвай.

Славка уже успел подхватить вещи, кинул их в машину и, сев за руль, развернулся. Вскочив почти на ходу, тяжело дышавший Фомин захлопнул дверцу. Славка выжал из «Запора» все его лошадиные силы. Натужно завывая мотором, помятый автомобиль понесся по темным улицам, ныряя в подворотни, проезжая через дворы и пересекая перекрестки широких магистралей.

Наконец остановились у кромки тротуара.

– Ну ты дал… – восхищенно повернулся Славка к Фомину. – Я уж думал, отделают нас, как Бог черепаху.

– Сегодня уже не работа… – Фомин зевнул, потягиваясь: наступила разрядка, возбуждение уступало место слабости. – Подбрось до дома.

– Конечно, конечно… – Славка с готовностью завел мотор. – Я тебе, старичок, по гроб обязан.