Текст книги "Дневник графомана"

Автор книги: Василий Ершов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

 27.01.

 Роман прислал исправленный вариант обложки в уменьшенном по моему требованию формате книги и копирайт на обороте титульной страницы с выходными данными. Я дал еще два мелких замечания по обложке.

 Он предлагает мне завести персональный сайт или блог, чтобы рекламировать свои книги, даже обещает сделать его на своем хостинге.  Я у него попросил консультацию по этой теме, а сам полез в Яндекс.  Нашел, как завести собственный блог.  Ну, бесплатным бывает только сыр в мышеловке: на бесплатном блоге (открывай хоть сейчас) будет размещена куча дядиной рекламы. Оно мне надо?

 Кроме того, блог – это постоянная суета, тусовка юнцов. Я сбежал из «Контактов» из-за этого. С другой стороны, чем заниматься, когда выложу в сеть все дневники? Если блог удобное место для саморекламы (а иные его только для этого и заводят), то есть прямой резон рекламировать свою продукцию и дальше.

 Что касается живого журнала, то я поглядел на ЖЖ летчика Лехи, не понравилось: сложно как-то и суетно. Потом, у него, в основном, фотографии, а у меня тексты. Посмотрел сайт Федорова. Там слишком просто и мало. Посмотрел официознейший сайт Донцовой. Живая легенда домохозяек. Самолюбование, самопиар.

 Муть все это. Но если потребуется для паблисити, придется чегой-то заводить и себе.

 28.01.

 Как быстро летит время. Вот ловлю себя на том, что с утра чуть поработал – уже скоро полдень, а я путем ничего и не сделал. И вообще: январь промелькнул, а я только закончил третью часть.

 С другой стороны, за эту зиму я выложил в сеть три, можно сказать, книги.  Обосновался на двух порталах как писатель, меня читают, ставят оценки. Рейтинг достаточно высок. «Дневники» у Мошкова оценили 84 читателя. Оценки: 52 – «замечательно» и «шедевр», 30 – «очень хорошая» и «хорошая», 1 – «терпимо», 1 – «не читать». Средняя – 8,4. У «Раздумий» рейтинг еще выше: 9,63 из 7 оценок.

 Удивляюсь мышлению определенной части молодежи, выражаемому нервным критикантством на форумах. Они не только не такие, как мы. Так и просится на язык: они хуже – в следовании общепринятым человеческим ценностям. Они им не следуют, они их не ценят. Ценят хваткость, животную устойчивость к жизни, тупое трудолюбие около компьютера; дают самостоятельные оценки жизни, весьма примитивные и прямолинейные; им нравится утонченно-непонятная окололитературная галиматья и музончик на телефончик. Они очень контактны и социальны… стадо офисное.  Личностей среди них почти не просматривается, ну, так, проскакивают отдельные, сильно понимающие об себе, типа микро-Жириновского. Очень хорошо разбираются в сексе, в гламуре, в сплетнях. Очень боятся сотворить себе кумиров, поэтому демонстративно отказываются от опыта старших.

 Не все, конечно, таковы, далеко не все. Значительная  часть просто инертна: хотела бы, а не может. Рефлексия соседствует с тупизной и стремлением прыснуть в глаза, но они ни на что не способны, кроме как тупо и добросовестно тянуть лямку.

 Очень малая часть молодежи думающая. Эти пытаются осмыслить бытие. Не отвергают вечные ценности. Я, собственно, для таких и пишу. Либо для тех, чье сердце стремится к этому, а глаза не видят путей. От таких иногда приходят благодарственные письма.

 Какова жизнь, такова и родившаяся в период духовной разрухи молодежь.  Ей сразу бросили охапку разнородного интеллектуального корма: выбирай и жри, что по вкусу. Но вкуса-то, выработанного многолетней передачей опыта поколений, у молодежи нет. Она равно поедает и лучшее, что создано гением человечества, и шелуху, и помои, и фекалии. Ориентиров у нее нет, авторитетов нет, ей все равно и для нее все равны.  А жизнь диктует свои правила: ты свободен в своем выборе! Решай сам! Вот и решают.

 Мелкотравчатое хищничество, сиюминутность, урвать и удрать. Перспектив нет. Чувства государственности нет. Патриотизма нет. Доверия нет. Цинизм. Подлость. Замкнутость – при внешней контактности. Безжалостность и сентиментальность. Истеризм. Изнеженность и зависимость от простейших факторов: отключение электричества – трагедия. Вот характерные черты современной молодежи, так и прущие из всех щелей на различных форумах.

 То есть: наша молодежь превращается в больших подростков. Да так и во всем мире. Хотя ради справедливости стоит отметить, что немало среди них проявлений здравого ума и человеческих чувств.

 Свобода молодежи выбирать интеллектуальный корм должна быть неотделима от учительского служения старших поколений. А я смотрю… как далеки и уродливы у молодых понятия, которые для моего поколения были незыблемы от Ломоносова и Пушкина. Они и о прошедшей войне уже не имеют понятия – так, урывки, комикс.

 Общий КПД нашей молодежи невелик. Дожидаться, пока у нее выработается стремление к прогрессу государства… ага, в век погони за копейкой…

 А ведь именно молодежь движет государство вперед. И куда же мы нынче идем?

 29.01.

 Долгая неделя, долгая из-за этого сбоя с сердцем. Сижу, берегусь от нагрузок. Набирать дневники лень; я устал от них и даже стал сомневаться, а нужно ли это кому-то. Что – и дальше будет это нытье, целых десять книг? Или я найду золотую середину и сумею добавить оживляжа? Что же все-таки интереснее современному читателю: кухня полета или кухня перестройки аэрофлота? Одни читатели хвалят дневники и возносят до шедевра, другие ругают и низвергают их до банальности.

 Но, черт возьми, ледокол должен идти вперед! Неужели же поддаться дурному настроению от того, что какой-то прыщеватый сноб процедил нелестное слово? Сноб этот уйдет в небытие вместе со своим скепсисом, а книга должна жить для людей.

 На авсиме витийствуют два «литературоведа»: Горыныч и Уран. Оба в свое время не приняли мои книги и постарались и у других читателей отбить желание принимать их к сердцу. А уж в нынешнем споре их только и слышно: задавили всех, да так настырно. Тринадцать страниц спора ни о чем.

 Ну и что? Из-за двух умничающих засранцев я должен сомневаться в своем таланте? Щас. И ведь им все тычут, что нет в мировой литературе никого, кто так бы написал о гражданском летчике. Есть нелетающий писатель Хейли, с его единственным «Аэропортом» и повестью «Полоса 08»; есть Ричард Бах, который, в общем-то, никакого отношения к гражданской авиации не имеет, а кроме описания полетов, гонит, в основном, высоколобую мистическую галиматью. Это не летчики, а так; ну, Бах еще худо-бедно летал на бипланах да на истребителе.

 Есть великий философ и писатель Сент-Экзюпери, хорошо понюхавший воздуха над Андами, но, по словам его же коллег, особо не хватавший звезд в своем ремесле.

 Они все были в авиации как бы вскользь, между делом, всего по несколько лет. Они не летчики, по большому счету; они – писатели, когда-то имевшие возможность посидеть за штурвалом, кто больше, кто меньше. Больше всех, конечно, Экзюпери, он и погиб в воздушном бою. Но все они  – в первую очередь, писатели-философы, ну, затрагивающие иной раз и авиационную тему.

 Но настоящего, стопроцентного ездового пса, зарабатывавшего на жизнь единственно штурвалом, десятилетиями, изо дня в день, а потом попытавшегося все это описать, – в мировой литературе не было и нет. Кроме бесталанного Ершова. И это признают безусловно. Так надо ж держать марку.

 Галлай, Маркуша, Шелест, Гарнаев, Попов, – этот список испытателей, написавших свои книги,  можно продолжать долго. Но Гарнаев правильно тогда на форуме сказал: сравнивать испытательскую работу с ямщиной нельзя – у нас совершенно разные виды деятельности. И даже сам решил переквалифицироваться в линейные пилоты под старость. Наверно, хочет лично  вкусить ездового хлеба и потом описать его.

 Горыныч тут ссылается на книгу Андриевского, обращает особое внимание на большую работу с нею литредактора, чего, мол, так не хватает Ершову для лучшего восприятия аудиторией.

 Ага, поучи тещу щи варить. Таких прилизанных «мемуариев» – пруд пруди. А я – сам Ершов, у меня свой стиль, я не беспомощен и прекрасно обхожусь без редакторов и корректоров.

 Книга Андриевского вышла в Питере тиражом 2000 экз. Где ж мне ее у нас найти.  Разве что заказать через интернет-магазин? Стоит ли она того? Я больше отзывов о ней нигде не встречал, а Горыныч об ней аж захлебывается, и это настораживает. Раз ему не по сердцу мои «Раздумья», то стиль любимого им Андриевского, скорее всего, будет не совсем по душе мне. Ну, просто  разное у нас восприятие.

 Если бы Андриевский был так же замечен публикой, как Ершов… хотя он не рискнет выложить книгу в сеть, а значит, не дождется массового прочтения: так, несколько тысяч читателей, половину из которых она и не зацепит.

 31.01.

 Немножко вчера полетал на Цесснах,  вертолетах и Дугласе.

 За месяц на Либ ру меня прочитало больше 5000 человек. Отзывы, в основном, хорошие. Рейтинг дневников держится в пределах 8,4, уже более 90 оценок, ниже 8 практически и не было.

 1.02.

 Я не знаю, кто составляет рейтинги у Мошкова. Но вот что обращает на себя внимание. Если мои дневники по рейтингу оценок находятся в первой тройке Тор-40, то и в рейтинге посещаемости я занимаю 14-е место. Причем, по темпам посещаемости – в иной день до 500 человек (рекорд 581), а в среднем, 120 человек в день, – я опережаю вообще всех.  У тех же 14 авторов, кто впереди меня по абсолютному числу посетителей, посещаемость не превышает 50 человек в день, и то, далеко не у многих.

 Кроме того, все эти авторы печатаются здесь минимум год, они набирали очки постепенно; я же влетел как снаряд, за два месяца набрал 7300 посещений, и меня очень интенсивно читают. Я скоро обгоню человек семь: у них всего на сотню-другую больше читателей, чем у меня. Вчера еще я был на 17-м месте, сегодня на 14-м; посмотрим, что будет к концу месяца. Такими темпами я за февраль должен еще набрать тысяч пять читателей.

 Это не гордыня, а объективные цифры. Круги среди посетителей раздела  Либ ру  «Современная литература» расходятся, популярность передается из уст в уста; видимо, мое имя на слуху. Отзывы в блогах есть, не очень много, но симптоматично: люди считают, что «Дневники» надо издавать книгой.

 Значит, тянуть время не надо, а быстренько настраивать Романа на создание макета «Летных дневников» и выпустить первые части с обещанием продолжения. И надо рассчитывать на российского читателя тоже. Пусть будет реклама «Страха полета», но популярность «Дневников» упускать нельзя.

Февраль

2.02.

 Роман прислал обложку, исправленную согласно моим капризам. Я озадачил его приоритетом «Дневников». Вот жду, что он ответит. За сутки я перешел с 14 на 13-е место; до следующего конкурента 350 читателей, потом надо прыгнуть аж на 1700 вперед. Если будет 100 читателей  в день, то это – к середине февраля. Следующие два автора идут всего на сотню читателей впереди; таким образом, к концу месяца я войду в первую десятку.

 Игрушки для взрослых. Но, черт возьми: в аннотации к сайту «Современная литература» новым читателям рекомендуется сначала заглянуть в первые строчки рейтингов, а значит, зачетка уже работает на студента. Пока не пропал читательский интерес, надо готовить книги к изданию.

 Тут не в доллерах дело. Мне важно сказать любому, что мои книги издаются: вот, за рубежом, по самым современным технологиям, можете заказать в интернете, да хоть сейчас. Я не почиваю на лаврах, а продолжаю вести самый активный образ жизни. И плевать  хотел на российские издательства.

 Правда, Наде все кажется, что я в застое: визуально ведь не машу шашкой, не копаю землю лопатой… а сердечный ритм сорвал.

 Читаю Нину Ядне.  Незамысловатые рассказы ее полны такой чистотой, что у меня катится горючая слеза. Вот уж кого можно противопоставить недужному интеллектуализму столичных графоманов. Да только тех умников слишком много расплодилось, в современной литературе их – как  дерьма  за баней, одна высоколобая вонь. Прыщатся, в утонченности своей, а уж их рецензии друг другу превосходят по зауми сами опусы.

 Я вообще воздерживаюсь от каких-либо рецензий.

 Вчера меня опять побеспокоил Первый канал. Они, видите ли, собираются снимать документальный фильм «про облака», им нужен живой летчик, ну, вышли на меня. Я их очень вежливо отфутболил на Летчика Леху: он должен им прийтись как раз в тему. А я прямо сказал, что не желаю работать с телевидением, это моя жизненная установка. Наверно я их удивил, но отстали.

 С Романом договорились, что пускаем вперед дневники, по частям, отдельными книгами. Я еще раз вычитал первую часть, завтра вычитаю остальные и отправлю тексты.

 Как и планировал, перескочил еще на ступеньку в рейтинге посещений, на 13-ю.

 3.02.

 Роман еще подправил обложку: убрал с красных букв белую окантовку. Предлагает  все-таки пускать вперед уже готовый «Страх», параллельно готовить «Дневники». Я отправил ему тексты.

 Думаю продолжить работу над «Таежным пилотом». Добавить про Ил-14 и Ил-18, так, чтобы набралось на книгу. Если сохранить тот же стиль, читать будут с интересом, обсуждение у Мошкова началось.

 Главное, с этим движением, с этой жизнью вокруг моих публикаций, появляется какое-то вдохновение. У меня впереди еще два месяца, да и в апреле никто ж не запрещает на даче вечерами работать над книгами; значит, до летних забот есть еще месяца три. За это время можно дописать «Таежного пилота», а если не лениться, то и четвертую часть дневников.

 4.02.

 В интернете обсуждают мои дневники. Получил в равной степени и струю дерьма, и похвалу. Некоторые из отставных «сапогов» никак не простят мне давнюю обиду; ну да черт с ними. Как оказалось, мои книги востребованы скорее не летчиками, тем более, не военными, а средним возрастом и старшими поколениями; ну, немного и молодежью.

 Сегодня 20-летний мальчик прислал экзальтированное письмо. Я уже к этому привык. Пускай даже эти ребята не пойдут в авиацию, но хоть задумаются над жизнью.  От чтива типа Донцовой особо над жизнью не задумаешься, скорее, лишь об извращениях планктона в дерьме городов.

 Мое дело – не обращать внимания на лай собак, а идти своим ходом. Жизнь потом покажет – да уже показывает, – что я прав.

 Набрал четыре авторских листа 4-й части, это примерно половина.  Надя не препятствует, понимая, что это – надо. Завела тут разговор о «Таежном пилоте», я пообещал его продолжать его до полной книги.

 Появились первые оценки «Страха полета» у Мошкова: пока средний балл 10.

 5.02.

 У Мошкова мои опусы плавно движутся к первым местам. Вот, наконец, пошли оценки «Страху полета»: шесть десяток подряд.  Третье место в Тор-500, среди первой десятки  круглых «десяточников».  Так высоко я еще не забирался.

 Я уже почти уверен, что мои произведения соответствуют статусу писателя, а не графомана.

 Прислал мне свою книгу Феликс Георгиевич Кондаков, старый питерский пилот, 22 500 часов налета, тот, про которого звонил мне  недавно Валентин Ли.  Книга называется «Записки пилота ХХ века».  Предисловие к ней написал тот самый Александр Андриевский, что наваял хваленую книгу «Роман с авиацией. Технология авиакатастроф».

 Полистал я книгу. Язык у Кондакова грамотный, пишет он интересно;  это явно не безликие мемуары. Слава богу, хоть появились у меня не то чтобы конкуренты, но – единомышленники, у которых душа болит за наше Дело и которые внятно могут о нем рассказать молодежи.

 Я-то уступать не собираюсь и должен продолжать писать. Закончу эту часть дневников, выложу ее, чтобы было что смаковать заинтересованному читателю, а сам возьмусь дальше за «Таежного пилота». У меня уже опыта достаточно, хуже писать я просто не смогу, а вот лучше – постараюсь.

 7.02.

 Кочемасов прислал мне видеоролик с песней про уходящий Ту-154. Я смотрел и плакал. Всё: последние машины уходят, остается только память. Ну, я что смог, для увековечения этой памяти сделал.

 Как я и планировал, за эти три дня перешел в рейтинге посещений у Мошкова с 13 на 12-е место. Сто человек в день в среднем меня читают. За два с половиной месяца перевалило за 8000.

 Читаю Кондакова, с увлечением, на одном дыхании. Вот, пожалуй, единственный мне конкурент. Пишет интересно, про полеты на По-2 в Туве, в начале 50-х. Ничем не хуже моих «Рассказов ездового пса», а кое-где даже лучше. Единственно: он уже стар, 33-го года рождения, и вряд ли  еще что-либо существенное об авиации напишет. Да и слишком малый тираж его книги, 100 экземпляров, разошелся, в основном, среди питерских пилотов. Нужна реклама, а для этого нужны новые информационные технологии.  Их-то у меня есть, а он их отвергает, в консервативности своей.

 Кочемасов прислал еще клип; вот, скачиваю. Пообещал мне подобрать несколько приличных фотографий на новые книги.  Хвалил дизайн «Страха полета».

   Новая возможность издаться захватила меня полностью. Надо успевать, пока запал не прошел. Надя – и то! – предлагает мне: «А ты почему не за компьютером? Садись, работай».

 Я и работаю. Уже 210 тысяч знаков, а надо под 400.  Осталось меньше полтетради. В день печатаю 20 000. Если бы работать каждый день, то это – неделя.

 10. 02.

 Каждый день я с 8 до 11 утра пишу свои 20 000 знаков. Пишу – громко сказано; просто набираю. Работа машинистки.  Если удается, то и вечером добавляю; Надя не препятствует – высокие рейтинги у Мошкова, что ли, на нее влияют. Все-таки даром, за просто так, высокие оценки никто не ставит. А у меня средний балл всех произведений в сумме ниже 8 не опускается. Даже 8,69, если быть точным.

 Хвали себя, хвали. Шедевральный ты наш пейсатель.

 Подходит к концу эта долгая восьмая тетрадь. А в девятой – сплошная политика. Потом у меня идет перерыв в дневниках, больше года, – и резкое изменение мировоззрения: начинаются 90-е годы.

 Господи, какой ндравственный образ жизни я веду.  Каждый день зарядка, каждый день интеллектуальное стучание по клавиатуре, какая-то активность с почтой, участие в издании книги, чтение и осмысливание новых литературных произведений, прогулка по свежему воздуху, – не считая уж банального приготовления пищи. Дни летят незаметно, тоски я не ведаю, мне некогда. Вот уже скоро полдень, 20 тысяч я отстучал, надо бежать на рынок за мясом и наготовить котлет.

 Господи, продли такую жизнь подольше, ну, хоть до 70 лет. Чтоб без особых болячек у нас с Надей, да чтоб дети и внучка были здоровы. Больше ничего и не надо.

 Оглядываясь на свою жизнь, я пока доволен. Хотя явственно начинаю ощущать, как наваливается и обволакивает элементарная лень. А когда лень победит жизнь, наступит смерть.

 Ну что: прыгай, дед! Скачи от радости! «Страх полета» занял первое место!  Уря…

 Игрушки для взрослых. Тешу самолюбие.

 Но если бы мне сказали год назад, что моя скромная повесть, походя отвергнутая крупнейшим издательством страны, займет по рейтингу читательских оценок абсолютное место в разделе самиздата в крупнейшей  электронной библиотеке рунета, я бы только повертел человеку пальцем у виска.

 Ну, читайте Ершова дальше.

 11.02.

 Закончил четвертую часть дневников. Еще посижу, может, добавлю тысяч десять знаков из пропущенного; там материала осталось много.  Выправлю и сегодня же выложу. Надо поддерживать интерес читателей.

 Ощущение усталости. Все-таки я много сделал за зиму, и еще собираюсь продолжать; но теперь это будет уже чистое творчество – «Таежный пилот».

 Вчера исполнилось 95 лет Зельдину. Юбиляр сплясал «Цыганочку», ну, молодец! Силен духом и телом. Почти 70 лет на сцене, более тысячи раз выходил и плясал в пьесе «Учитель танцев» – да как плясал! А в 53 года посчитал, что – все, надо передать высокую планку в этом спектакле другому актеру, помоложе. И такой интеллигентно-простой, так свободно, легко говорит…

 И вспомнил я, как на днях звонил мне коллега, списанный старый пилот, как он, мучительно мямля после инсульта, подбирал слова в разговоре матом… развалина, в 60 с небольшим лет.

 Но дело не в летной работе, а в настрое на жизнь. Вот таким, как тот мой коллега, я становиться не хочу. Зельдин для меня – пример. Пока живу, надо работать моском, главным мускулом черепа головы, ну и немного таки шевелиться.

 12.02.

 Выложил и выправил четвертую часть дневников на Прозе; то же и на Либ ру.  Тут же на форуме какой-то мой явный почитатель сообщил всем, что есть четвертая часть.

 «Страх полета» снова на первом месте. Говорю же: игрушки.

 На авсиме продолжилось активное обсуждение моих опусов. Горыныч с Ураном гнут свое; интеллигентнейший Дмитрий Евгеньевич Колесник активно защищает меня, причем, не только как продвинутый симмер и гениальный создатель программы Ту-154, а как достойный человек, неплохо разбирающийся в литературе и искусстве. И с человеком этим я знаком лично, чем немало горжусь, а к оценкам его прислушиваюсь.

 В частности, Дима поделился своими впечатлениями от чтения добытой им пресловутой книги Андриевского, той самой, от которой тащится Горыныч. Характеризует ее, мягко говоря, как неинтересную.  И слава богу:  спасибо, он хоть отбил у меня желание познакомиться поближе с этим автором.

 Уже 17 страниц набралось у них окололитературной болтовни. Основной вывод, который навязывают эти два моих зоила: это-де не литература, и Ершов, если уж он такой плодовитый, – скорее графоман, чем писатель. И что такой литературой он не завлечет в небо пацанов. И что вообще нынче их литературой в небо не завлечь.

 Да и бог с вами, критики. Не буду же я перед вами оправдываться и что-то доказывать. Собаки лают, а верблюд идет. Я хорошо запомнил, как один такой критик заявлял: «Хотел бы я  знать: хоть кто-нибудь вспомнит имя Ершова года так через два?»

 14.02.

 «Страх полета» получил еще одну десятку. Я уже почти уверен в том, что книгу массово примут.

 Интересно то, что библиотека Мошкова использует сообщество читателей для оценки одними и теми же цифрами, какими-то баллами, совершенно разные произведения авторов. На одну доску ставятся учебник истории, сборник сексуальных афоризмов и мой «Страх полета».

 То есть: пиши, Вася, для целевой аудитории. Ее для тебя хватит.

 15.02.

 Вчера позвонил мне Кондаков. Обвешали друг друга сдержанными комплиментами, расшаркались. Сегодня отправлю ему две своих книги, потом еще распечатаю и отправлю «Страх полета».

 Кстати, Кондаков тут добыл себе известную книгу Поправкина, причем с впечатанной туда моей хвалебной рецензией. Ну, Поправкин – дока в самопиаре; я сегодня листал его сайт, убедился, что он умеет вставлять всяко лыко в строку, поэтому не удивляюсь, что он мой отзыв, между делом сброшенный на форум, использовал в изданной книге без моего разрешения. Да бог с ним. У него есть свой читатель, и на здоровье; у меня читатель свой.

 Статистика  на Либ ру та же: по оценкам и по темпам посещаемости  я в первых рядах.  Пик популярности, я так понимаю. Потом, когда мне уже нечего будет предложить читателю, цифры съежатся, и меня обгонят молодые, полные сил и амбиций авторы.

 Черт возьми, разве я мог предполагать, что буду востребован читателем? Разве я такой представлял  свою жизнь на пенсии через восемь лет после ухода на землю?

 Мне бы, дураку, использовать те возможности, которые  неоднократно предлагало телевидение, раскручивать имя, быть на слуху, выплясывать на виду… Глядишь – паблисити продвинуло бы меня к просперити.

 А я стесняюсь. Я не верю в то, что мои способности окажутся адекватны пиару. Нет уж, лучше сидеть в глубинке, неслышимо и невидимо. Потому что за все надо платить, и за раскрутку придется расплачиваться несвободой.

 Когда я в разговоре признался старому школьному товарищу, что отверг все поползновения СМИ, в том числе и первых каналов телевидения… он оторопело замолчал. Видать, боролся с собой, чтобы не вырвались слова: «дурак ты, Вася». Но потом, наверно, понял. Он сам очень ценит эту самую свободу, когда ты никому ничего не должен и не надо постоянно доказывать свою состоятельность, чтобы оправдать авансы.

 У меня ведь за душой больше ничего творческого нет. По идее, надо  бы вот как раз в это время умереть – и памятник будет с эпитафией: «оборвалась жизнь в самом расцвете творческих сил…»

 Либо… тогда всю оставшуюся жизнь доказывать и доказывать, что еще чегой-то могём. Ну, как вот постоянно тусующиеся на телевидении престарелые наши актеры, поэты и другие бывшие властители душ… жалкое зрелище. Уходить надо непобежденным.

 Вообще же замечаю за собой нехорошую черту характера – все возрастающее неприятие людей, пусть даже неординарных: сразу нахожу в них отрицательные черты и отгораживаюсь. Так ведь можно и в гении себя записать.

 А ведь тот же Уран, в общем-то, справедливо замечает:

 Да, в какой-то мере автор уже себя обезопасил, ограничив тематический диапазон дневников: “Летные дневники”. То есть, не вообще дневники, а указано, какие именно. Но именно ограничения тематического диапазона обезжиривают, обезвоживают, осушают материал. Если сравнивать образно, то дневниковые записи напоминают записи в каком-нибудь «Журнале учета технологических операций». То есть, по сути, получается, что материал оторван от жизни: мясо отделилось, осталась кость: кто хочет, тот пусть грызет.

 Жизнь не может состоять только лишь из одной летной работы и человеческие мысли не могут фактически быть такими целенаправленными и однородными. В этих дневниках Ершова практически не встретишь слов, идущих от самого сердца, дневники почти безлюдны, человека, как личности, там тоже не видно, нет и того, что эту личность формирует, собирает, скрепляет образ, – нет отношений между людьми, они заменяются рассуждениями вроде этого: «о сраном цехе бортпитания в Запорожье». «Так вот, Ерицян, мужик думающий, сам пилот, штаны просиживал не в кабинетах, а за штурвалом». Это максимум, что возможно, если говорить о характеристиках персонажей.

 Казалось бы, всё, каждая строчка, каждая страница пищит, кричит о том, что автор до фанатизма любит свою работу, переживает за нее, живет только ей. Но читаешь, читаешь и понимаешь, что, извините, для автора ничего не существует больше, нет личной жизни, нет ни страстинки, чисто человеческой слабинки, чертовщинки, будто бы работа его зазомбировала. Сухо, сознание пересыхает от такой «дневниковой» прозы.

 Человеку интересен, прежде всего, человек, и этот интерес невозможно заменить интересом к Ту-154 или другими суррогатами, типа «Нам интересно выжать из машины все. Экипаж настроен на это, и приятно, когда, зарулив на стоянку, вместо ожидаемого остатка 6 тонн видишь 6,5-7. Значит, могём. Значит, специалисты. Значит, толковые люди, недаром хлеб едим. Значит, мастера.»

 Возможно, дневники эти представляют какую-то культурно-историческую ценность для историков, которые будут проверять по датам, в каких-таких газетах в 1987 году «...долбят одно: как у экипажа в полете отказал ничего не значащий агрегат или прибор и как геройски они справились. Да, бывает и такое, но разве это гнетет нас, разве об этом болит душа?»

 Я наткнулся на слово «душа» в этом предложении и подумал: а где она вообще? Нет здесь её. В этих дневниках вместо души какое-то техническое устройство, двигатель, сложный, старый, замасленный, закопченный. Нет ни запаха, ни красоты, ни изящества, все схематично, графически, всё исчерчено – подобно суточному плану полетов. Больше всего меня удивляет, что на момент написания, если это подлинные записи, конечно, Ершову было всего 43 года. И название «лётные» – единственное, чем я могу оправдать для себя автора.

  Есть все-таки надежда, что в «мясе, отделенном от кости» осталось все то, о чем я говорил: и душа, и страсть и придурь, и блажь, словом, все то, без чего человек – не человек. Есть, есть, существуют еще какие-то дневники Ершова... Жаль только, что самое ценное никогда не будет опубликовано...

 Да, парень, в «отделенном от кости мясе»  все это есть, есть. Но не про вашу честь. Там – и страсть, и душа, и придурь… Но хрен ты когда от Ершова это получишь… губу раскатал.

 А что касается того, что «для автора не существовало ничего, кроме работы», тут Уран правильно догадывается… и сам-то инстинктивно отвергает такую жизнь. А ведь, по сути, так и было. Я ведь почти аскет. Я вынужден был задавить в себе все то, чего не смог зажать в себе капитан Федоров; он не смог – и сошел на берег. А я стал жрецом авиации. Я и сейчас жрец, не прощаю людям слабостей. Но сжатая пружина выталкивает из меня сконцентрированную, осмысленную в душе  летную суть, и я об этом пишу.

 Пусть я останусь в представлении читателей эдаким сухарем, отдавшим все соки любимому Делу. Пусть знают, что такое служение  все-таки бывает на свете.

 16.02.

  «Страх» получил уже 11 десяток, аж подозрительно. Ну, да я глазливый: следует  тут же ожидать какой-нибудь  каки  от завистника.

 Читатель тут, старый бортинженер, прислал рецензию на «Страх»: я его накануне об этом просил. Ну, я отправил ему развернутый ответ с аргументацией.  Ему обидно, что старый капитан издох на льду, как собака (и найдут ли еще).

 Что ж: мы привыкли к хеппейшим эндам. А тут – да. Как собака. И – замело. И пусть читателю будет обидно. И пусть он ударит себя по башке и задаст себе вопрос: как же так? И пусть еще раз перечитает. И задумается.

 За последние два года, даже, точнее, за время пребывания не у дел, на чистой пенсии, я очень много передумал за жизнь, и мое мировоззрение заметно изменилось. Особенно это касается взгляда на судьбы нашей авиации и авиапрома; кроме того, резко поменялись взгляды на все, что касается  книгоиздательства. Я уж не говорю об интернетовском массовом общении.

 И я слегка замкнулся. Еще иногда прорывается словесный понос, но сдерживаю себя железной рукой. Лучше промолчать, чем нарваться на неприятности в разговоре. А слово – как пуля.

 И еще.  С переменой взглядов – мне не о чем стало писать. Пропадает потребность выплеснуться. Мне кажется, нынешний читатель отнесется ко мне со снисходительной мудростью зрелого, современного человека перед впавшим в детство, эмоциональным и болтливым стариком.

 Для того чтобы я вновь почувствовал себя на коне, необходимо издание «Страха полета». Книга хорошая, но о ней мало кто знает. Только с ее публикацией я почувствую себя зрелым писателем. Поэтому так близко к сердцу и принимаю деятельность моего лондонского издателя.

 17.02. Среда. – 3.

 Наконец-то Роман написал по существу. Он наконец отправил книгу в типографию на утверждение и уже через 3 часа (!) получил из Штатов ответ, что книга утверждена, отпечатана и отправлена ему. Ну и скорость! Он только переживает за какие-то «квадраты» в нижней части обложки; я же ничего такого не заметил.

 Я отправил ему материалы для будущего сайта.

 Ну вот. Сделал-таки мне какой-то придира «каку»: поставил «Страху» семерку. Я прям в отчаянии: как жить? Ну как теперь жить?