Текст книги "Варфоломеевские ночи (СИ)"

Автор книги: Василий Варга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Наоборот. Ты отдохнешь душой и телом, да и мозг придет в движение, а там, глядишь, новый политический труд родится. Вон уж лысый стал, голова похожа на дамское колено. Пора в люди выходить, вождем становиться.

– Именем мировой революции – идем на завоевание проституток!

В бордели было много красоток, представительниц разных национальностей, выбирай любую. Ленин долго оценивал каждую и остановился на той, которая внешне не напоминала ему супругу Надю, поскольку Надя в постели была слишком флегматичной, она не знала как вести себя с гением в изгнании, хотя это изгнание было как будто добровольным.

Она, бедняжка, не извлекла никаких уроков, будучи замужем до Ленина, не думала, что она как женщина вызывает у него не только равнодушие, но и отвращение. И если он не разводился с ней, то только потому, что она была хорошей кухаркой, его политическим соратником и секретарем. Кстати, говорят, Ленин тоже уже был женат прежде, но это было великой тайной на протяжении всей истории КПСС. Могло быть и такое, но это никак не могло повлиять на развитие марксизма.

Группа марксистов во главе с Лениным отправилась в дом терпимости, где их приняли с распростертыми объятиями. Кацнельсон, будущий Свердлов, чьим именем будет назван один из городов на Урале, протирая очки, и вытирая сопли белым, немного коричневым платком, сказал настоятельнице борделя, широкоплечей даме высокого роста с некрасивым шрамом на левой щеке:

– Перед вами вождь мировой революции, а не х... собачий. Предоставьте ему самую сексуальную, самую красивую девушку высокого роста не старше восемнадцати лет. Знайте: мужчины низкого роста любят дам высокого роста, а дамы высокого роста никогда не в обиде на мужчин низкого роста. И еще. Старики, такие как мы, любим молоденьких, глупеньких, но в постели незаменимых. Если кто-то из них прочитал "Капитал" Маркса, платим двойную цену.

– О,... о! Ес! – произнесла дама, обнажая металлические зубы и намекая на то, что не мешает позолотить ручку.

Кацнельсон извлек увесистый мешочек и бросил двадцать золотых рублей настоятельнице. Все равно это были деньги из партийной кассы, а партийная касса пополнялась ежедневно русскими меценатами, да и сами партийцы не дремали. Они совершали набеги на банки, на кассы, грабили и даже убивали, если выхода другого не было, но деньги приносили и сдавали в кассу исправно.

Вскоре вошли три блондинки под метр восемьдесят в шелковых халатиках, застегнутых на одну пуговицу.

– Кто есть тут Волод Уланов-Бланк? – спросила одна, расстёгивая пуговицу. – Я смотрел "Капитал" и борода Маркс-Мордыхай, фи, борода, как овечья задница.

Но Ленин уже потерял ориентацию, наплевал на бороду Мордыхая и сунул свою лысину в грудь проститутки, воскликнув:

– Да здгаствует миовая ...еволюция!

Блондинка схватила его за брючный ремень и поволокла в комнату наслаждений.

Вождю так понравилась блондинка, что он назначил ей солидное пособие, снял для нее квартиру, и почти каждый день после напряженного труда отправлялся к Джулии в раскрытые объятия.

Надежда Константиновна сразу заметила перемену в муже и даже осмелилась как-то за обедом спросить:

– Володя, что с тобой случилось? тебя не узнать. Ты все время улыбаешься, хохочешь, будущие поколения назовут это гомерическим смехом, но теперь, пока этого еще не произошло, я требую конкретного ответа на конкретный вопрос: где ты шляешься по ночам?

– Наденька, ты "Капитал" Маркса-Мордыхая законспектировала?

– На третий странице застряла, а что?

– А то, что если ты будешь копаться в личной жизни вождя мировой революции, то ты станешь контрреволюционеркой. Ты поняла?

– Поняла, – склонила голову Наденька.

– Тогда иди, конспектируй и учи назубок, а то стала портить мне аппетит.

Наденька ушла в свою комнату, схватила "Капитал" Маркса, поплакала над ним и открыла том на третий странице. О чем там шла речь, она никак не могла понять, а вот то, что она теряет мужа как такового, прекрасно поняла и решила, что лучше не вмешиваться. Тем более что Володя не так давно провозгласил: при коммунизме брак распадется, женщины станут общественным достоянием, кто захочет насладиться телом противоположного пола, надо записаться в артель безбрачия и наслаждайся вволю.

***

Володя воспрянул духом и приступил к самому главному своему труду, в котором и сам толком не мог разобраться и потому не мог ничего толкового сказать потомкам под одиозным названием «Марксизм и эмпириокритицизм».

Вообще, судьба трудов Ленина прямо скажем незавидная: они читались только теми людьми, кто писал диссертации и то не до конца по той простой причине, что эти так называемые произведения – это гибрид прочитанных Лениным марксистских и немарксистских талмудов, представленных в виде конспектов. Нет более скучных философских опусов, чем ленинские "гениальные" то бишь, бестолковые опусы. Хотя в них, в этих опусах есть что-то дьявольское, способствующее поклонению автору, позволяющее назвать его гением мысли. А ведь в них и мысли-то нет. Тем не менее, в советский период, каждая буква, каждая запятая считалась мудрой. Сотни тысяч студентов во всех вузах коммунистической империи корпели над этими талмудами и если что-то заучивали, то становились несказанно самодовольными.

Но оставим скучные, безжизненные, великие произведения в покое, пусть те, у кого мозги все еще отравлены марксистскими бредовыми идеями, наслаждаются ими. Покопаемся в нравственном облике гения трудящихся масс.

Проститутка Джулия вскоре наскучила вождю мирового пролетариата, и он все чаще стал захаживать в бордель, наслаждался новенькими. Здесь его начали приучать к коллективному сексу. И небезуспешно. Спустя два месяца вождь стал лучшим жеребцом борделя и даже пытался проводить агитацию среди проституток, но был встречен хохотом. Он возмутился, спешно ретировался, и стал думать, что пить воду из общего стакана, хоть и не годится, но чертовски хорошо. Поделившись с соратниками своей гениальной марксистской мыслью о стакане, он высказал еще одну мысль. Неплохо было бы для поддержки эмоционального состояния, улучшения работы сердца, головного мозга и поддержания морального духа, раскрепоститься, да так, чтобы выйти на улицу и заголить юбку любой понравившейся молодухе и главное, она не должна возражать, ибо это архи важно.

˗ Как только пролетариат возьмет власть в свои руки, надо дать им полную свободу. Пусть раздеваются, ходят по улицам Петрограда голые. Поскольку буржуазия подлежит полной ликвидации, нам нужно увеличить население.

Соратники его, конечно же, поддержали. В этом клане, в этой крохотной синагоге не было и не могло быть инакомыслия.

Ни одному советскому ученому с "мировым" именем даже присниться не могло, что проститутка Джулия сделала Ленина сексуальным маньяком. Свою практику он начал теоретически обосновывать задолго до Октябрьского переворота.

– "Раскрепощение духа чувственности, энергии, направленной не на псевдо-семейные ценности, поможет выплеснуть этот сгусток на дело победы социализма, – доказывал он своим соратникам в обычной манере, поворачивая лысеющий котелок то в одну, то в другую сторону и сверля диким взглядом своих собеседников и последователей.

˗ "Несомненно, сексуальное угнетение – есть главное средство порабощения человека. Пока существует такое угнетение, не может быть и речи о настоящей свободе. Семья, как буржуазный институт, полностью себя изжила. Надо подробнее говорить об этом рабочим", – вещал вождь для своих соратников.

− Никакой семьи, долой семью, к черту семью. Только буржуазия способна так угнетать женщину.

− Семья -это кандалы. Долой кандалы! – высказал самую умную мысль Кацнельсон будущий Свердлов.

– "И не только семья. Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты.... Нам есть чему поучиться у суфражисток: даже запрет на однополую любовь должен быть снят", − заключил мудрую мысль Ленин.

Умные мысли, высказанные прохвостнями маленькой синагоги, не могли быть воплощены в жизнь в ближайшее время. Еще не возникла революционная ситуация, еще не произошел государственный переворот в Петрограде. Ленин даже не готовился к нему: в его умной голове бродили разные мысли, которые он выдавал на гора, в том числе и такие: никакой мировой революции не будет и в России тоже, придется влачить жалкое существование эмигранта.

К сексуальной свободе, к которой так рвались шизофреники, мы еще вернемся.

***

В жизни Лена произошла перемена, так называемый скачок: случилось знакомство с Инессой Арманд, матерью пятерых детей. Она чудом сохранила свою привлекательность, была умная, образованная и одевалась как парижанка, а Ленин все же ходил не на четырех ногах, и сердце у него было мужское, оно встрепенулось, да так, что в мозгу произошла революция. И все это на фоне того, что супруга Надя− тихая, внешне скромная, с немного выпученными глазами и покладистым характером, не шла ни в какое сравнение с волчицей Инессой.

Даже простой пролетарий мог бы потерять голову, не то что вождь мировой революции.

Ее сближение, ее приближение к семье батона было тайной радостью для всех членов синагоги. Было принято тайное решение молчать и восторгаться.

Но, однажды, два месяца спустя, Инесса почувствовала что-то недоброе и вынуждена была обратиться за медицинской помощью. Врачи тщательно осмотрели больную и с ехидной улыбкой констатировали: у вас обнаружен сифилис, но он еще не в запущенной форме. Надо немедленно приступить к лечению.

Со слезами на глазах она вернулась домой и не застав законную супругу в кабинете Ильича, – спросила:

– Володя, где ты подцепил сифилис? До встречи с тобой я была здорова, а теперь у меня обнаружили эту страшную болезнь. Это что, все гении сифилитики? Надежда Константиновна проверялась у врачей?

– Мы с Наденькой давно не спим в одной кровати. Она состоит при мне как партийный товарищ, − расхохотался Ленин. Он наградил Инессу змеиной улыбкой, потом отыскал Надю за изучением "Капитала" Мордыхая (Маркса), произнес:

– Товарищ Надя, ни шагу отсюда, "Капитал" не оставлять открытым, его не покидать, ко мне не являться, у меня важный разговор с членами французской делегации...по распространению идей марксизма. Потрудись над изучением "Капитала" нашего отца Мордыхая-Маркса... на свежем воздухе. Ветра нет, дождя нет, скамейка в саду свободна, она тебя ждет.

Надя, опустив голову, покорно удалилась. Вождь расхохотался, затем обнял Инессу и с революционным пафосом начал разъяснять методы борьбы с сифилисом, которые приравнивались к методам борьбы с капитализмом.

– Мне наплевать на твой капитализм и даже на твой "мордыхайский" марксизм: ты заразил меня неизлечимой болезнью. В "Капитале" Мордыхая-Маркса ничего не сказано о сифилисе, и как с ним бороться, – заявила Инесса Арманд.

– Наденька, пардонюсь, Инессочка моя дорогая, как только произойдет мировая революция, мы возьмемся за сифилис. Мне один врач, я дал ему тысячу золотых рублей в качестве взятки, сказал, что чем чаще мы будем грешить в постели, тем сифилис будет отступать все дальше и дальше. И это верно. После встречи с тобой я чувствую себя гораздо лучше. Поэтому бросим возлагать надежду на буржуазных врачей, а будем чаще встречаться на ложе любви, жарче отдаваться друг другу и таким образом, возможно, еще задолго до начала мировой революции, вылечимся естественным путем.

Ленин говорил патетически и убедительно. Инессе ничего не оставалось, как согласиться с мнением возлюбленного, который горячо доказывал истинность своего взгляда на данную проблему, и она покорно, подражая Наде, произнесла:

– Пусть будет по-твоему, гений зла. Пойдем в твою спальню.

– В нашу спальню, спальню пролетариата, – поправил Ленин и расхохотался. − Как только мы победим этих гусских дураков, я издам декрет о свободной любви, пусть по нашим городам расхаживает молодежь в обнаженном виде: всяк будет держать свою партнершу за грудь, а она его за сучок и оба будут балдеть, − вот что даст этим дуракам наша революция, моя революция.

И он снова расхохотался, хотя Инесса еще не обнажилась.

Этот дикий хохот, названный соратниками и последователями Ленина гомерическим смехом, леденил душу Инессе, и потому она всегда была покорной и молчаливой со своим избранником.

Однажды оба соратника, зараженные пролетарской болезнью, отправились в горы, прихватив с собой Надю в качестве носильщика и поварихи. Она несла огромный самовар и увесистую сумку с продуктами.

Позже выдающиеся ученые советской страны будут исследовать каждую тропинку, где ступала нога вождя, его подруги Инессы Арманд и носильщика Надежды Константиновны. Будут написаны сотни диссертаций на эту тему, и "тупоголовые" доктора лженаук станут околпачивать молодежь, обучающуюся в вузах страны: это же сам Ленин, гений всего человечества, прогуливался по горам Швейцарии с любимой женой и партийным товарищем.

Советское правительство вышло с предложением финансировать установки памятников на каждой тропинке, где ступала нога гения.

Вы понимаете, дорогие товарищи? швейцарские горы стали совсем другими и зелень там другая. Это марксистская зелень. Там особый запах, особый аромат, мне посчастливилось бывать в тех местах, когда я собирал материал для написания диссертации, заявлял тот или иной будущий тупорылый профессор. Там даже листочки люцерны пахнут марксизмом.

А студентам положено было слушать, раскрыв рты, и даже аплодировать.

***

В том, что Октябрьский переворот удался не только заслуга Ленина, но и в первую очередь Германии, которая так щедро финансировала русских якобинцев в основном еврейской национальности. По иронии судьбы именно наследники Ленина разгромили Германию и разделили ее на две части, если верить утверждению марксистов, то и победу над Гитлером одержала КПСС, а не русский народ. Просматривается и вина русской интеллигенции, которая звала Русь к топору, устраивала террор по всей стране во имя одного: смены власти царей на демократическую власть. Именно интеллигенция пробуждала у нищих и обездоленных чувство равенства, свободы, братства и процветания. Интеллигенция как бы подготовила Россию к перевороту, а потом поплатилась за это жизнью. Если брат Ленина Александр и еще несколько террористов были повешены царем, то гений русского народа Ленин расстрелял и сгноил в концлагерях миллионы ни в чем неповинных людей. Как говорится: за что боролись, на то и напоролись.

Во время прогулок в обществе Инессы Арманд вождь проявлял нетерпение, ему хотелось не только обнять и поцеловать Инессу, но и... что-то внутреннее толкало его изведать клубнички и, не теряя времени, отправлял супругу Наденьку подальше. Она безропотно отправлялась исследовать, куда ведет эта тропинка или узнать, какие сорта ягод растут в предгорье той или иной вершины. По истечению какого-то времени партийный товарищ, выполнив партийное поручение, возвращалась с отчетом о проделанной работе. А в это время Ленин, овладев Инессой, кричал: да здгаствует миовая геволюция!

Надежда Константиновна окончательно поняла, что в их семье появилась еще одна женщина, новая гражданская жена Володи.

Инесса однажды в минуты отдыха после телесных утех, спросила вождя пролетариата:

– Кто ты, какая у тебя национальность? Ты так похож на азиатского еврея: широкоскулый, кривоногий, точнее коротконогий, глаза в момент волнения немного навыкате, красные, всегда злой и агрессивный, даже в постели проявляется эта животная агрессивность. Расскажи о себе. Если, конечно, можешь.

– Я представитель всех наций, в моих жилах течет частичка русской крови, больше еврейской, немецкой, калмыцкой, татарской. Как видишь, я интернационалист. Значительная часть еврейской крови сделала меня гением. У меня мать еврейка и немного немка. Отец – калмык. Евреи умный народ, им следует поручать ответственную, интеллигентную работу, а русским дуракам работу, связанную с киркой и лопатой, пусть трудятся в поте лица.

– Вот почему тебя окружают одни евреи. Ты с ними собираешься делать мировую революцию?

– Ты угадала. Хотя я планирую ввести в ЦК одного грузина, кажется, Джугашвили. Недавно он ограбил банк в Тифлисе и переслал три тысячи золотых на содержание членов нашего ЦК. Он практически купил эту должность. Обещал еще пополнить партийную кассу.

– Аморально это как-то, – вздохнула Инесса.

– Морально все то, что служит делу мировой революции, – запальчиво произнес вождь. – Я пол-России вырежу во имя победы социалистической революции. Мировой революции. А Россия, гусский народ, как утверждает Бронштейн, всего лишь навоз истории. На нем мы будем делать опыт.

– Ты не любишь Россию?

– Я ее ненавижу. А, вообще, что такое мораль? Ты знаешь, что такое мораль? Мораль – это буржуазная субстанция и она должна быть ликвидирована. Как только трудящиеся массы свергнут царизм в России, с моралью будет покончено раз и навсегда.

– Что ж! может ты и прав.

– Гений всегда прав, заруби себе это на носу, моя прелесть.

– Мне надо отправиться во Францию, там у меня дети. Месяца через два я вернусь.

– Тогда я сяду за работу "Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов". Договорись об издании моего гениального труда во Франции.

– Нужны деньги.

– Хоть миллион. Трудящиеся массы активно поддерживают своих лидеров. Джугашвили еще должен принести мешок с деньгами. Уже получены сведения. Надо грабить помещиков и капиталистов и помогать трудящимся массам. А мы, как известно, представители трудящихся масс.

− А если твой Душегубошвили не привезет денег, что тогда?

− Я напишу матери, она поделится своей пенсией, у нее хорошая пенсия. Если она доживет, я введу ее в состав ЦК партии за финансирование мировой революции.

− Ты не сын, а гаденыш.

Революционерка Инесса не успела насладиться беседой со своим гениальным картавым любовником, который уже наградил ее пикантной болезнью, она еще не знала, что он, этот любовник, отправит ее на юг и там отравит за несколько лет до своей смерти.

Инесса первая увидела на тропинке толпу мужчин и женщин с большими тюками на плечах, со складными стульями и раздвижным столиком.

– Мистер Лунин, твой заказ выполнен, – сказал тот мужчина, что шествовал впереди с сумкой, набитой бутылками с шампанским и коньяком. – Ви должен две тысячи франк. Расчет прошу теперь.

– Мой партийный товарищ Надя рассчитается с вами, вот она уже идет, ни одного грибочка не нашла, дура, идет с пустыми руками. Эй, товарищ Надя, отсчитай этим дебилам две тысячи франков и прими участие в подготовке обеда в горах Швейцарии. Здесь просто сказочно, не так ли Инесса? Что такое сифилис по сравнению с этой природой? Ерунда. Сейчас пообедаем плотно как пролетарии, выпьем как русские дураки и приступим к лечению. Я чувствую способность еще на пять сеансов.

Инесса нахмурила брови, кисло улыбнулась и сказала:

– Похвально, что ты такой гигант. Ты не только великий революционер, но и незаменимый любовник. Жаль, что ты заразился от этих проклятых проституток. А что касается лечения в постели, то не здесь же. Дождемся ночи и...революционерка Инесса в твоем распоряжении.

В это время уже резали барана на шашлык. Надежда Константиновна крутилась возле своего мужа, желая ему напомнить, что все же она законная супруга и у столика должны быть не два кресла, а три – для вождя, супруги и любовницы. Это было написано в ее подслеповатых глазах. Ленину не понравилось поведение супруги. Он сощурил глаза и приказал:

– Това...ищ Надя, отправляйся в революционный штаб. По моим подсчетам там меня ждут два революционера – Джугашвили и Тер-Петросян. Уже прошло больше недели после экспроприации тбилисских банков. Това...ищи должны доставить тюки с трёмястами тысячами золотых рублей. У нас катаст...офически не хватает денег. Триста тысяч рублей золотом это несколько миллионов франков.

Инесса слушала, раскрыв рот. Она лишний раз убедилась в том, что ее избранник великий, мудрый человек. А то, что он сифилитик, это слишком ничтожный изъян по сравнению с его данными всенародного вождя.

– Володя, я поражаюсь твоей мудрости. Несколько миллионов франков получить так просто, это можешь только ты. Я, правда, не понимаю, где твои партийные товарищи смогли достать такие суммы. Они что, ограбили банки?

– Нет, они отобрали награбленное у народа по моему личному указанию. Эй, товарищ Надя, пригласи моих единомышленников Камо и Сталина после того, как примешь у них мешки с золотыми рублями. Мы их угостим.

Сказав это, Ленин поднял ногу, громко стрельнул в сторону своего партийного товарища и громко расхохотался.

– Он есть свинья, – произнес кто-то из прислуги.

– Это канонада по империализму, това...ищи. Поставьте столик поодаль, чтоб дым не шел на нас и чтоб мы могли поговорить с товарищем Арманд о революции во Франции.

Приказание вождя было выполнено. Володя усадил Инессу напротив, уставился на нее своими глазами-буравчиками, она вздрогнула и опустила голову.

– Ну, какие будут вопросы товарищ Инесса?

– У меня много вопросов к тебе, Володя. Выделишь ли ты хоть полмиллиона на поддержку французским революционерам, к которым и я имею честь принадлежать. У меня все же пятеро детей, да и сама я не шибко одета.

– Без проблем, – сказал Ленин. – Только не полмиллиона, а гораздо больше. Я об этом думал и раньше. Мне еще мать должна выслать значительную сумму. До десятого перевод будет здесь.

– Мать? ты продолжаешь грабить собственную мать ради своих целей и...на походы в бордель? Если твои соратники грабят русскую казну и привозят тебе мешки с золотом, ты мог бы помогать матери сам, да еще как. Нет, я, пожалуй, откажусь от твоей помощи.

Ленин встретил последние слова хохотом, поскольку родная мать для этого маленького плюгавенького человека, была для него не больше партийного товарища. И он грабил ее до 1916 года, то есть до самой ее смерти. Он стал символом безнравственности на ее могиле.

– Наивная ты, товарищ Инесса. Моя мать тоже служит делу миовой ...еволюции, поэтому она добровольно отдает мне последние гроши, хорошо зная, что я лидер мировой революции. Кроме того, нам значительная помощь поступает от русского магната, русского дурака Саввы Морозова. Но, к сожалению, Морозов покончил с собой еще в 1905 году, боясь нашей экспроприации. И правильно сделал. У Морозова остались наследники. Его племянник Шмидт тоже покончил с собой по нашему совету, а там остались девчонки-наследницы. Наши товарищи Андрианис и Таратута посланы мной в Россию. Они женятся на молоденьких курочках и таким образом все богатства их отца Шмидта перейдут в фонд партии. А фондом партии заведую я, вождь мировой революции. Так что принимай меня таким, какой я есть, я весь перед тобой, как на ладони.

– Какую сумму ты ожидаешь получить, став наследником имущества Шмидта?

– Около десяти миллионов франков, – с гордостью произнес вождь. – Но это далеко не все. Еще товарищ Горький нам помогает. У него значительные гонорары за публикуемые произведения; он со мной делится.

– А ты много получаешь за свои гениальные труды?

– Их пока никто не покупает. Видишь ли, гении распознаются не сразу, но когда я освобожу этих русских дураков от царизма, мои произведения будут издаваться миллионными тиражами. Пусть читают, изучают каждую буковку, учатся, как надо жить. Пятьдесят, сто, двести томов моих произведений наберется к этому времени. Они вытеснят с прилавков магазинов всяких там Достоевских, Гумилёвых, Тургеневых и даже Толстого.

– Так ты же писал, что Толстой это зеркало русской революции, – удивилась Инесса.

– Мало ли о чем я писал. Я, конечно, Толстого запрещать не буду, но все произведения Толстого не стоят ни одной странички моего труда "Что делать?". Я полагаю, что народ сам как бы отвернется от Толстого в сторону моих гениальных произведений. А Достоевскому места нет в русской литературе. Это буржуазный писатель.

– Но в Европе он очень популярен.

– Наплевать. Европа, как и Россия, станет социалистической. Мы освободим Европу.

– Я тоже мечтаю об этом. Но на сегодняшний день я вижу: ты богатый революционер. Смотри, как бы ни превратился в капиталиста.

– Но и это еще не все. У меня есть на примете некий Ермасов из Сызрани, я к нему обращусь со слезливым письмом о помощи партии. Напишу ему о том, что единственная партия, которая может принести счастье русскому народу, терпит бедствие: нет средств не только на издание газет "Искра" и "Правда", но и на тарелку супа вождю мирового пролетариата – га...га...га! И он поможет. Я их потом, когда совершится революция и мы придем к власти, всех перестреляю без суда и следствия – всех, всех: попов, капиталистов, предпринимателей, помещиков и его, подлеца, тоже. Виселицы будут стоять на площадях, чтобы эти русские дураки видели и почитали нас, большевиков.

– Володя, хватит, я не могу больше. Ты якобинец, это нехорошо, – сказала Инесса и опрокинула бокал с шампанским. – Давай о чем-нибудь другом.

– О чем, товарищ Инесса? – спросил Ленин, потягивая дорогой французский коньяк.

– Меня мучает этот проклятый сифилис. Ты наградил меня этой болячкой и давай думай, как от него проклятого избавиться.

Инесса смотрела на него беспомощными глазами и когда маленькие струйки слез потекли по щекам, не вытирала их шикарным платком, что лежал на столе вместо салфетки.

– Ты, товарищ Инесса, не обладаешь достаточным революционным мужеством, поддаешься слабости, а должна быть счастлива, что даже такой проклятой буржуазной болезнью как сифилис, наградил тебя не кто-нибудь, не какой-нибудь буржуа, а гений, вождь мировой революции Ленин. Империалисты специально подослали мне женщину с этой болезнью, они пытаются отомстить мне за то, что я их разоблачаю, что поднимаю против них массы, но у них ничего не получилось. А почему не получилось? да потому, что я – стойкий революционер. И как только я приду к власти, я ликвидирую эту болезнь, а всех, кто болен этой болезнью, повешу, расстреляю. Это будет вердикт революционного суда. Вот вам, империалисты проклятые, кукиш вам, а не победа над гением, гения нельзя победить. Даже время над ним не властно.

2

Инесса, как всякая милая и слабая женщина, замерла с бокалом в руках, ее обуял страх, смешанный с любовью к этому человеку, бокал выпал из рук и разбился вдребезги.

– Что с тобой, Инесса? тебе плохо? Сейчас я тебе прочитаю главу из моего произведения "Что делать?" и тебе станет легче. Революционный дух..., он взбадривает, он ведет к победе, а победа – это вопли, свист пуль, потоки крови, рев толпы, а толпа..., это... стадо баранов. Какой кайф, трудно себе представить! Только ты не думай, что я украл у Чернышевского название своей работы. Он, этот роман, так себе. Русь: к топору, а больше ничего там нет. Я совсем недавно прочитал его опус, так через одну страницу. Дошел до топора и бросил. Чернышевский слюнтяй. Нам не топор нужен, а оружие большого калибра. Я заглавие прочитал однажды и подумал: а почему бы мне не написать политический роман "Что делать?" Хочешь, прочту? Там есть выдающиеся места, куда там Льву Толстому или Чернышевскому? Это архи важно, присядь, послушай! Ну, я прошу тебя, а моя просьба все равно, что приказание из уст вождя мировой революции.

– Н-нет! Я испугалась, прости за минутную слабость. Только ответь мне: я тоже попаду под этот список больных, подлежащих повешению или расстрелу?

– Какому расстрелу, ты что, Инесса?! Иногда расстрел заменяют повешением, особенно, когда не хватает пуль и ружей. Давай сделаем так. Прочтешь мой труд "Что делать?" и потом поезжай в Париж, обратись к профессорам, пусть тебя подлечат. Этот сифилис как ты его называешь, мне подослали царские жандармы. Я повешу этого царя! нет, я его живым запихну в бочку с кислотой.

– Да пробовала я, одну страницу твоего труда прочитала, но, прости, там такая галиматья, такой корявый слог, кто может это прочесть до конца?

− Ну, там отдельные места...знаешь, они принадлежат не мне. Это Гершон Апфельбаум подстроил. Он после восьмого бокала пива принялся строчить. Дело в том, что этот выдающийся труд мы пишем с ним вдвоем, сообща, так сказать. И это архи важно. Знаешь, мы всегда сваримся с ним, у гениальных людей гениальные свары, а Гершон – мастер этих свар. Я даже скалкой его по хребту луплю и это, оказывается, ему нравится: он то плачет, то визжит от радости. И он в мой гениальный труд старается, как можно больше внедрить эти свары. Ты можешь миновать их. Кстати, Гершон хочет стать Зиновьевым, русским человеком, а это значит: он должен порвать с иудеями. Он готов предать свою веру, свое имя...за тридцать сребреников и все это ради мировой революции. Так что ты, после прочтения хотя бы первой части моего гениального труда поезжай во Францию. А пока успокойся, будь мужественна как любая подруга великого человека.

− Откуда я возьму средства на лечение, Володя?

– Я тебе дам десять тысяч франков, – расщедрился Ленин. – А хочешь и пятьдесят. Ты имеешь право на помощь..., ты способствуешь хорошей бодрости вождя мировой революции. У тебя же не у кого взять, а я беру у матери, она мне высылает часть своей пенсии, и это будет продолжаться до тех пор, пока она не отдаст Богу душу.

– Этого хватит на один прием.

Ленин почесал затылок. Мысль у него работала четко и всегда верно. Есть два варианта помощи Инессе: либо он напишет матери – высылай, матушка, на мировую революцию всю свою пенсию, либо товарищ по партии и его законная жена Надя поторопится получить наследство после умерших родителей. Но, когда они умрут? поспособствовать бы. Может, Кобу послать, пусть их умертвит, вернее, положит в кровать и накроет мешками с солью, чтоб не замерзли, мировая революция не может ждать.

Инесса хотела что-то сказать, но он поднял палец кверху, что означало: молчи Инесса. Они оба услышали громкую музыку и звуки барабана. Ленин вздрогнул.

− Это покушение! − испугался Ленин. Он побледнел и бросился напяливать кастрюлю на голову, а потом подобно испуганному коту, сиганул в открытое окно, и был таков.

Инесса невольно расхохоталась, она его раньше таким не видела и, тем не менее, выбежала на улицу, пустилась вдогонку.

Кавалькада людей южной национальности заставила ее остановиться. Сосо Джугашвили действительно постреливал с пистолета в воздух, а другие сопровождали это аплодисментами и танцами.

Из-за поворота показалась толпа – скрипачи, стройные девушки и два могучих кавказца, отбивающих не то чечетку, не то неизвестный грузинский танец с припевом – асса, асса!

Сосо поднял руку.

− Ми на Лэнын, на гостя, на важный гостя.

Инесса не растерялась.

− Володя только что ушел за грибами, я его сейчас найду. Вы подождите нас в саду, садитесь в кресла, там графины с минеральной водой, с пивом, всякие закуски. Икра красная, икра черная, угорь холодного копчения. Мы как чувствовали, что придут гости. Впрочем, у нас каждый день кто-нибудь гостит. Один Гершон чего стоит, − произнесла она его имя полушёпотом и убежала.