Текст книги "Варфоломеевские ночи (СИ)"

Автор книги: Василий Варга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Товарищ Юровский, от имени революционных масс благодарю вас за своевременную и нужную работу. Вы свой долг выполнили перед пролетариатом и достойны всяческих наград. Но я думаю, товарищ Юровский, что вы и ваши товарищи теперь и не только теперь, но и в будущем сможете выступать перед массами и рассказывать, как все это было. Нашу молодежь необходимо приучать к жесткой революционной бдительности и подобным решениям. Надо, чтобы расстрелы узурпаторов стали нормой и даже достижением революционной молодежи. А то всякие демократы под прикрытием демократии талдычат о гуманизме. Гуманно только то, что революционно. А за ценности спасибо. Думал ли царь, когда вешал моего старшего брата, что я, то есть, мы расстреляем его наследника и всю его семью? Ан получилось, не так ли, комиссар Юровский?

– Владимир Ильич, мой заместитель Никулин все время скандалит с Ермаковым, кто больше выпустил пуль в царя и его дочерей, я даже не знаю, что с ними делать. Они и к вам рвутся, чтоб вы разрешили этот спор.

– Передайте им мою благодарность, они оба сделали великое историческое дело и их заслуга перед социалистической революцией неоценима.

Но два палача не успокоились. После многочисленных выступлений перед коллективами заводов и фабрик, перед учителями, молодежью о своем героическом подвиге (подлом убийстве) – ликвидации царской семьи, они уже, будучи дряхлыми стариками, с налитыми кровью глазами, затеяли судебную тяжбу – кто из них больше выпустил пуль.

Большевистская машина по перемалыванию костей к этому времени уже все кости перемолола и мозги отравила.

 Това...ищ Кацнельсон! Почему так поздно? Ваши посланцы ни к черту не годятся, разберитесь немедленно и если это саботаж расстрелять...без суда и следствия. Чем больше мы расстреляем, тем лучше. Всякая революция делается на крови. Давайте ящик! Он тяжелый? Тогда ставьте на табуретку. Топор с вами? Нет топора? Почему, товарищ Кацнельсон? Это ревизионизм.

 Да Владимир Ильич, не стоит. Ящик открывается. Этот замок сделан уральскими рабочими специально для вас по заказу выдающихся партийных деятелей Голощекина и Юровского. Сейчас он на замке, а ключ у Яши Юровского, он там, у парадной лестницы, хочет удостоиться чести лицезреть вас и рассказать, как он убивал царскую семью.

 А еще кто там?

 Лейба Бронштейн, Никулин и Голощекин.

 Тогда зови.

Ленин взял ящик с головами царя и царицы, отнес на диван и припал к нему грудью. Он не заметил, как вошли три выдающиеся исторические личности, необразованные и жестокие убийцы, на совести которых уже было много убийств.  Яша Юровский, Янкель Бронштейн и Никулин. Они стали за спиной гения, который приказал умертвить царскую семью и доставить головы в Москву в этом небольшом ящике, чтоб посмотреть Николаю Второму в мертвые глаза.

Ильич тихо стонал и временами что-то бормотал себе под нос. Головорезы стояли и улыбались, никто не решился произнести хоть один звук. Только Яша Кацнельсон (Свердлов), чьим именем будет назван Екатеринбург за заслуги в злодейском убийстве царя и его несовершеннолетних детей, вдруг захлопал в ладоши. Его поддержали остальные убийцы. Ленин запищал от восторга, оторвал руки от ящика и поднял их вверх. Аплодисменты усилились.

− Так вот, товарищи, все мы присутствуем..., короче, мы присутствуем при полной и окончательной победе над царизмом. Это исторический момент. Когда произойдет революция во всем мире, художники и писатели, такие как Максим Горький, будут писать о вас романы и рисовать портреты. Товарищ Юровский, ключ от ящика!

Юровский сунул маленький ключик, пять раз повернул его, и ящик автоматически открылся. Показались головы царя и царицы. Их шеи были обмотаны грязными тряпками, пропитанными засохшей кровью.

Володя на радостях первый пустился в пляс. За ним последовал Юровский, Кацнельсон, Бронштейн и Никулин. Юровский взял ящик и бросил на пол. Теперь танец продолжался вокруг ящика. Ленин на какое-то мгновение остановился, шлепнул себя ладонью по лысине, а затем, хлопая в ладоши, пошел вприсядку. Его примеру последовали и другие. Инесса стояла за ширмой и наблюдала за дикой пляской революционеров, называющих себя гениями.

" Ты ли это, Володя? Похоже, что у тебя что-то с мозгами. Но, увы, твоя болезнь заразительна: твои последователи, как и ты, начинают терять рассудок. Что мне делать, куда деваться? Надо удирать во Францию. Но там посадят. Вон, у него уже пена изо рта, что делать?"

 Володя, опомнись! Ты погляди в зеркало, на кого ты похож. О Боже!

 Инуся, давай с нами. Ты мой соратник, мой партийный товарищ, докажи, что это так перед лицом истории!  произнес Ильич и протянул ей руку. Инесса покорилась. Она впервые услышала голос не человека, а дьявола, и не могла ему противостоять. Она, так же как и остальные, пустилась в пляс. Но лицо царицы испугало ее.

 Мне дурно и я вынуждена покинуть вашу пляску... смерти. Пляшите, рассвет уже недалеко.

 Это ревизионизм, товарищ Арманд. Идите и разоружитесь, произнес Володя и погрозил ей пальцем.

 Простим ее, она женщина, слабое существо, сказал Троцкий.

 А дочерей Николая Второго расстреляли? Они тоже слабые. А вообще, как все это происходило? Нам же надо утвердить этот гуманный, в духе пролетарской морали акт на заседании ЦК. Товарищ Юровский, вам слово.

Яша Юровский встал по стойке смирно, вытер влажный, немного заплеванный подбородок грязным рукавом чекистской кожаной куртки, пригладил короткие пейсы и начал свой исторический рассказ, который долгие десятилетия будет храниться на самом дне архивов КГБ.

 Знацца, понимаешь, так... када я, мудак, но революционер, преданный партии и лично вам, Ильиц, получил распоряжение от товарища Свердлова, а товарищ Свердлов говорил, шо такова воля ваша, Владимир Ильиц...

 Товарищ Юровский! какое образование вы получили в царской России? Какое и почему вы разглашаете военную тайну? Кто вам сказал, что Свердлов сказал, что он получил такое распоряжения от вождя мировой революции Ленина? я такого распоряжения не давал, я здесь не причем. Продолжайте..., товарищ.

 Во второй класс ходил немно-сь, потомычки выгнали за фулиганство, суки, бля.., прохвосты, такую их в душу и Бога мать.

– Бога не вспоминайте. Я − бог, а того бога, что вы вспоминаете, уже нет, понятно? продолжайте, това...ищ.

– И за революцийонную деятельность, е...их мать, и непочтение к одной старой учительнице..., тертого стекла в булочку подсыпал перед чаепитием, – промямлил Юровский.

 Ну, вот-вот, сразу видно. Революционер. Но ничего. Зато вы не гусский интеллигент. А гусская интеллигенция – это говно. Значит, вы – говно. Продолжайте, товарищ Юровский...польский еврей. А интеллигенцию мы уничтожим и только некоторых отправим за границу. Так вот, дорогой мой родственник по духу, я – вождь мировой революции, к убийству царской семьи не имею ни малейшего отношения. Где это вы слышали, товарищ Юровский, чтобы гений был замешан в убийстве царских дочерей и юного больного царевича Алексея? Это все Уральский Совет рабочих и крестьянских депутатов постановил,  верно, товарищ Кацнельсон? Я и не знал об этом. Так что, товарищ Юровский, нигде никогда не упоминайте мое имя в связи с законной ликвидацией царской семьи по требованию рабочих и крестьян России, и всего мира, хоть это был вполне гуманный акт. Кроме того, с них никто кожу не сдирал, на кострах не поджаривал в живом виде, раскаленные иглы под ногти не всаживал и колодками коленные суставы не сдавливал. А следовало бы. По требованию рабочих и крестьян. Товарищ Кацнельсон! Были ли такие требования трудящихся? Были, конечно, они не могли не быть. Почему не фиксировали, товарищ Кацнельсон? О, у тебя уже штаны буреют. Описался, значит, ну не дрожи, как осиновый лист. Мы назовем Екатеринбург твоим именем в честь победы над царем-узурпатором. Ты мог не только кислотой облить их трупы, ты мог сжечь трупы и пепел над Уралом развеять. Над пролетарским Уралом. Ну, да ладно: пролетарская культура, большевистская гуманность и интеллигентность не позволили это сделать. А следовало бы. Прав я, товарищ Троцкий? Прав, конечно, прав. Итак, товарищ Юровский, излагайте, как это было. Только правду и только правду. И на этот раз без мата.

 Я же с тобой, Ильич, по специальной связи обчался и запомнил твои слова: убить и царевича тоже, это архи важно. У нас на Урале никто не горовит "архи важно". Так что не х... выкаблучиваться.

− Имейте совесть, товарищ Юровский, − вскрикнул Кцнельсон и стукнул кулаком по столу. – С вождем трудящихся так разговаривать не полагается.

− А мне все по х..., мы теперь повязаны жгутом истории. Кроме того, он жид и я жид, − сказал Юровский и пустил слюну.

– Товарищ Юровский! излагайте, излагайте суть вопроса, мы вас внимательно слушаем! – требовал вождь мирового пролетариата.

– Ну, значит, в два часа дня 16 июля 1918 года ко мне приехал Филипп и передал постановление Исполкома о том...короче, о том, что я могу выполнить свой революционный долг прикончить Николая Второго и его семью, его повара, врача, экономку Демидову, короче, всю эту шваль. Как можно жестче, как можно быстрее.

Ночью ко мне постучит некий "трубочист", он заберет трупы и скромно их обольет соляной кислотой, и подожжет. Я вызвал людей, раздал им оружие. Среди наших выдающихся революционеров, готовых совершить великий подвиг, находились революционеры еврейской национальности, мои кровные братья. Они подключились к гаманному процессу по части сжигания трупов врагов революции и всего мира. И латышские стрелки. Они хором заявили, что не будут стрелять в царских дочерей и больного мальчика-царевича Алексея. Я офигел, мине в тувалет захотелось, но я трижды стрельнул и все прошло. Хотите, я повторю чичас эту стрельбу?

– Повешу, – сказал Бронштейн.

 Не хотите? ну и не надо. Пусть будет стыдно вам и вашим детям перед всем человечеством за отказ выполнить свой революционный долг. Я ослобоняю вас от этой благородной и почетной миссии. У нас есть, кому стрелять. Сам Ленин − стрелок, дай Боже!

 Я прикончу двоих,  заявил товарищ Никулин, мой заместитель, который ворвался без разрешения.

 Так оно было!  воскликнул Никулин.  Только Ермаков неприлично присваивает себе заслуги в расстреле царской семьи. Это нескромно, Владимир Ильич. Поправьте его. Нечего украшать его грудь орденами и медалями за великий подвиг. А то я на него в суд подам.

− А что делали бойцы еврейской национальности? − спросил Янкель Кацнельсон.

− У них руки дрожали, они все угол искали, чтоб оттуда из-за угла пострелять.

 Това...ищи,  произнес Ленин, поднимая руку вверх.  Все получите по заслугам. Екатеринбург переименуем в Кацнельсон.

 В Свердловск, я же с вашего разрешения Свердлов, а Кацнельсон я по происхождению, по рождению, по крови гусский.

 Да, да, да, согласен. Так вот Екатеринбург станет Свердловском...на вечные времена, а что касается вас, товарищ Юровский, то один из городов так и будет называться: "Юрьевск". Это будет процветающий город с вашим портретом на каждом перекрестке. Один из поселков по выбору самого Никулина будет называться "Никулино". Давайте дальше, товарищ Юровский. Това...ищ Кацнель..., вернее, това...ищ Свердлов, вы одобряете или не одобряете? Да, да, одобряете, я знаю. Дальше, Юровский, герой революции. С самого начала.

 В два часа ночи постучал "трубочист". Я открыл. Каждый из нас поприветствовал друг друга словами: да здравствует вождь мировой революции Ленин! Я спустился в подвал, куда последовал и конвой. Я каждому раздал по револьверу и кучу патронов к ним, а затем поднялся наверх к царской семье. Все крепко спали. Никто не храпел, только малыш иногда стонал во сне. Царица обняла своего больного сына, но он все равно стонал. Пришлось стучать кулаком, ногой, а часовому, стоявшему у двери, прикладом по полу, а потом и по спинкам кроватей. Первым проснулся отец, Николай.

 Встать, вашу мать! в городе неспокойно, нас всех могут убить. Для вашей же безопасности и сохранения вашей жизни всем надо спрятаться в укрытие. Вождь мировой революции заботится о вас грешных.

 Подождите, пожалуйста!  просит Николай, протирая глаза.  Женская половина должна одеться. Потом надо бы помолиться перед тем, как спуститься в подвал.

– Десять минут на сборы! – даю я команду и прячусь за часового.

Но прошло только осмь минут, я стремительно вхожу и становлюсь рядом с Медведевым. Романовы совершенно спокойны. Ни тени подозрения на их лицах нет. Анастасия улыбается, а царевич Алексей становится рядом с отцом. Дисциплинированные, черти. Я делаю полшага вперед и говорю:

 Всем вниз, в подвал! Все за мной! У царевича стали подкашиваться ноги. Отец вынужден был взять его на руки. Остальные, кто с подушкой, кто с другими вещами покорно стали спускаться в подвал следом за мной. Царица Александра Федоровна тут же уселась на стул, ее сын Алексей тоже. Мне это не понравилось, и я скомандовал: встать! Все встали, заняв продольную и боковую стену.

 Внимание, говорю, обращаясь к царской семье, Исполнительный комитет Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Урала постановил: покончить с Домом Романовых!

Раздались женские вопли: "Боже мой! Ах, ох, спаси нас, Господи! За что нам такая участь?" Николай Второй тоже бормочет: Господи, Боже ты мой! Что же это такое? Он порывается к сыну, чтобы закрыть его своим телом. Будь мужественным, сынок, − говорит он.

 А вот, что это такое!  произношу я и вынимаю пистолет.  Это вам за брата нашего дорогого и любимого Володи Ленина, за Александра! И тут я нажимаю на курок. Мне последовали и другие выдающиеся сыны социалистического отечества.

 Так нас никуда не повезут?  слышится приглушенный голос врача Боткина.

– Повезут, повезут – всех и тебя, голубчик, – горовю я и всаживаю ему пулю в живот. – Я вижу, как падает Боткин под женский визг и стоны. У стены оседает и в судорогах корчится врач. Одна из царских дочерей, кажись Ольга, двинулась от двери в правый угол комнаты. В пороховом дыму от кричащей женской группы метнулась женская фигура, сраженная выстрелом Ермакова.

 Стой, прекратить огонь!  командую я. Стало тихо, аж в ушах звенит. Вдруг из правого угла комнаты выходит девушка, прикрытая подушкой, и говорит:

 Меня Бог спас. Слава тебе, Господи.

Это служанка Демидова. Шатаясь, поднимается одна из царских дочерей, закрываясь подушкой: в пуху увязли пули. Проклятье. Что делать?

− Отомкнуть штыки и прикончить всех  раздается мой голос, звучащий громче пуль.

Тут застонал царевич Алексей. Я двинулся к нему и десять раз проткнул его штыком. Мои соратники приблизились к царевнам и вонзили им в грудь острые революционные штыки. Последних мы добивали Татьяну и Анастасию.

 Довольно! радостно произнес Ленин.  Картина ясна. Хотя, нет, нет и еще раз нет! Я хочу знать, как выполнено мое распоряжение расправиться с Елизаветой Федоровной, супругой московского генерал-губернатора. Кто доложит? Голощекин, ты?

Шая Ицкович стал дрожать от страха, а потом, глядя на Кацнельсона, чьим именем будет назван город на Урале, невыразительно произнес:

− Яша Михайлович Куцыйкальсон лучше знает. Я расправлялся с семьей Николая Второго, а Кальсон руководил ликвидацией остальных членов царской фамилии. Он раньше нас с Никулиным сделал эту работу, Владимир Ильич.

− Товарищ Свердлов, почему молчишь? − вытаращил глаза главный убийца всех невинных. − Вождь мировой революции все должен знать в мельчайших подробностях. Это архи важно, товарищи. Может ты эту Елизавету, сестру супруги Николая Второго обнимал и целовал. Мне говорили, что она была невинная. Как это так: быть замужем и остаться девственницей. Ложь и еще раз ложь. Ее мужа московского генерал-губернатора еще раньше прикончили великие люди России в 1905 году и не без моего участия. В общем, Кацнельсон-Муцнельсон, докладывай, насколько ты был тверд.

Кацнельсон высморкался в грязный платок, достал засаленную записную книжечку с красными пятнами на обложке, в которой были записаны параграфы Торы, но решился произнести вслух ни одного слова.

− С Елизаветой все в порядке, она, должно быть, уже не жива. Конюхи, что ездят мимо шахты, передают, что из шахты слышно пение псалмов, это она поет эти псалмы. Неудачно ее сбросили, хоть и бросали вниз головой, но, видать, неудачно. Живучая баба оказалась.

− А почему ее не задушили перед тем, как сбросить в яму, товарищ Свердлов? А вдруг она выберется, что тогда? что, Янкель?

− Никогда не выберется, Владимир Ильич. Шахта глубиной 20 метров: ни лестницы, ни веревки там нет.

− Не теряйте революционную бдительность, товарищ Свердлов. Сторожа поставьте, ...с кувалдой. Если что – по голове. Ей место там, с ее богом.

− Не волнуйтесь так, Владимир Ильич.

33

Зверское убийство царской семьи русским евреем Лениным -свидетельство отсутствия у него какой−нибудь морали и нравственности, которую он нагло отрицал. Жаль, что этот негодяй стал бесспорным образцом человеколюбия русского пролетариата, что привело впоследствии к ненависти к родине Льва Толстого, Чайковского, Менделеева и Лермонтова со стороны других цивилизованных народов.

Расстрел царской семьи и прислуги, за освобождение которых, якобы, вели борьбу большевики, было для Ленина задачей номер один после Октябрьского переворота, который волею судьбы, достался ему так легко. "Но как, же так: с царизмом покончено, а царь жив. И не только он, но и его наследник. Больной, правда, подросток еще, достаточно царапины и он может умереть своей смертью, но это слишком долго ждать. Четыре дочери. В чем их вина? Да в том, что они дышат воздухом большевистской свободы. Нет, я, вождь мировой революции, и царские дочери – это просто несовместимо. Ни одна из них не стоит моего партийного товарища Инессы Арманд, да и Нади тоже. У Нади, правда, глаза брр, откуда взялась эта проклятая базедова болезнь? Это они, царские дочери, наслали. Никакой пощады дочерям царя. Правильно сделал товарищ Юровский, он заслуживает поощрения и повышения по службе".

Ленин лежал на диване в сапогах с длинными голенищами, скрестив руки на затылке. Он не думал, что эти сапоги и каждая тряпка, что на нем надеты, будут выставлены в главном музее страны и миллионы рабов от колхозника в лаптях и до профессора с бородкой клинышком, с замиранием сердца станут осматривать это барахло, и едва слышно восклицать: да это же вещи самого Ленина! Он в этих сапогах ходил, какие гениальные сапоги! Жаль, нельзя понюхать, да языком полизать, прикоснуться к вечности. А это бруки, ленинские бруки! Таких брук нет во всем мире, интересно, а пахнут ли они...ленинской мочой? ведь Ленин тоже человек, нет, он сверх человек! Как я счастлив, что хожу по той же земле, по которой ходил и ты, дорогой Ильич. Сегодня я в лаптях, но как только мы построим коммунизм, я надену сапоги такие же как ты.

Ленин, лежа на диване, думал... Ему мерещился красный флаг над всеми столицами мира и он, жалкий вчерашний эмигрант, потерявший всякую надежду осуществить переворот в России, становится вождем всемирного пролетариата. Реки крови текут по улицам и площадям этих столиц, а его сердце, жаждущее мести, наполняется радостью как у всякого маньяка, когда его жертва испускает последний вздох.

"Концлагеря по всему миру! В качестве мести за угнетение рабочих и крестьян! Начальником этих лагерей должен быть Дзержинский. Самая подходящая кандидатура. А во главе всемирной Красной армии будет стоять Троцкий. Когда концлагеря переполнятся, я дам указание товарищу Троцкому в плен никого не брать. Всех уничтожать на месте. Всех, всех! тех, кто думает иначе, тех, у кого есть излишки перловой крупы и тыквенных семечек. Трупы сжигать! А для этого понадобятся гигантские печи... Я человек скромный, но нельзя отрицать, что я великий человек. Я гений. Я свергнул не только царя, но и свергну Господа Бога. Я сам стану Богом. Я уже Бог, но пока в узком кругу. Сначала надо уничтожить царя..., а его уже уничтожили, мне только убедиться надо воочию. Хотя, я уже убедился. Сейчас я возьмусь за Бога. Храмы уже разрушают, но их слишком много. А попов надо сослать в концлагеря, пусть там общаются со своим Богом. Товарищи! да здравствует ми...овая ...еволюция!"

35

В это время кто-то постучал в дверь. Ильич вскочил, приблизился к стене и бочком направился к замочной скважине, приложил левый глаз. Там, за дверью стояла Надежда Константиновна с красными навыкате глазами с большим холщовым платком, похожим на портянку. Она часто прикладывала эту тряпку к носу, давно нестираную, негромко сморкалась и таинственно шевелила губами. Ильич был уверен, что она на него молится, поскольку она первая уверовала в его мудрость, а после Октябрьского переворота и в гениальность. Она была настолько счастлива с ним, что терпимо относилась к своему заклятому непобедимому врагу, своей сопернице Инессе Арманд. И подумать только, у Инессы громада детей от других мужчин, потому что она любвеобильная женщина, а она, Наденька, так катастрофически постарела после сорока, после раннего климакса, что для нее Ильич стал как бы платяным шкафом и, тем не менее, какое он имел право поступить с ней так по-свински? Конечно, это его право, он все-таки вождь...Сука эта Инесса.

Ильич сам открыл дверь, сам пригласил ее кивком головы, сощурил левый глаз и не диктаторским, а елейным голосом спросил:

 Наденька, ты ли это? что тебе нужно от вождя мировой революции?

– Володенька, милый мой... Я тут читала Короленко "Историю моего современника" и вспомнила твою ссылку. Я к тебе приехала, а ты с ружьем охотился, царь выплачивал тебе пособие на содержание, и я подумала: не слишком ли гуманно тогда относились к революционерам? И Короленко был в ссылке, как на курорте: сам губернатор Вологды приезжал к нему, сосланному, чтоб пожать руку.

 Правильно ты думаешь, Наденька. Но в пролетарских тюрьмах такого не будет, и быть не может. Пролетарские тюрьмы должны быть рассчитаны на то, что если враг не сдается – его уничтожают, Впрочем, кто это сказал? кажется Максим Горький. Это я поручил ему выдать что−то такое необычное про врагов революции и он тут же исполнил. Три дня, правда, не спал, но выдал. Ай−да молодеу, великий пролетарский писатель!

У нас будет так: если враг революции и всего пролетариата попал туда однажды, у него не должно быть шансов на возвращение. Только в гробу, хотя, эти гробы будут закапывать на месте.

− А где ты возьмёшь столько материала, скажем досок, чтоб смастерить гроб.

− А зачем? Трупы можно просто сбрасывать в общую яму и присыпать немного землей во избежание...ну, сама понимаешь, мой партийный товарищ.

− Служанка!

− Не перебивай! В пролетарских тюрьмах на первом месте должны стоять психологические и физические методы давления до тех пор, пока преступник не разоружится полностью, а полное разоружение наступает только в момент кончины. Вот и царь, похоже, разоружился..., вместе с дочерями и наследником.

– Так наследник же болен!

– Без буржуазных сантиментов, Наденька. Говори четко, броско как жена вождя мировой революции. Если ты хочешь покопаться в моей душе, то это преждевременно, я занят... делами, имеющими отношение к всемирной истории. Не поддавайся уклону... правому... левому и еще черт знает, какому. Отправляйся спать, помня, что гений в лице твоего мужа на страже твоего сна. А чтоб скорее уснуть, раскрой том Маркса, это способствует сну. Только мои произведения не дают спать.

 Володенька...я не позволю тебе так неуважительно относиться к своему здоровью. И так у тебя нервы расшатаны до придела.

 Вождь мировой революции не имеет права на отдых. Прощай, Наденька.

Тут раздался телефонный звонок. Ильич бросился к аппарату, но задел ногой за край ковра и гениально упал на пол.

 Это падение не для истории!  воскликнул он и живо поднялся.  Слушает Социализм. Социализм у телефона. Это Штейнброн? Какие новости Штейнброн? конспирация соблюдена? очень хорошо, похвально, похвально. Если у моей двери никого нет, нажмите дважды на кнопку звонка. Ах, вы уже рядом с моим кабинетом! тогда милости просим, как говорится.

Он довольно потер руки, потом застыл в мертвой позе и задумался.

"Неужели существует судьба? Еще несколько лет назад меня бы и на порог не пустили к тебе Николашка Второй, а теперь ты сам ко мне явился, вернее твоя голова, отделенная от туловища. Это работа чекистов. Молодцы чекисты, так держать! Вы настоящие ленинцы! Хороший пример для этих русских дураков. Но пока никто не должен знать об этом. Имущие классы России пока они существуют, могут воспылать гневом и начнут трубить на весь мир о злодейском убийстве царя, этого чрезвычайно редкого феномена в истории. Раньше казнили королей, но на глазах у толпы, на основании решения суда. Тогда люди не знали конспирации. А теперь конспирация. Это понятие тоже выдумано мной, поскольку я – гений".

Тут в дверь слабо постучали. Ильич бросился открывать, будучи уверен, что это Троцкий с посылкой. Но на пороге стояла Инесса с улыбкой на лице, покрытом мелкой сеткой морщин.

 И...и..несса, ты?! Тогда входи, милости просим, как говорится. Ты того, соскучилась? Вождь народов разрешает тебе остаться и быть свидетелем великого исторического события, которое может быть помещено во всех газетах мира не раньше, чем через пятьдесят лет. А теперь молчание и еще раз молчание. Во имя сохранения спокойствия в стране и оголтелой пропаганды со стороны империалистов других государств, конец которых также близок, как и русского царя, чья голова может предстать перед твоими глазами. Ты, Инуся, дуй за ширму, укройся там для конспирации. Этого требует мировая революция. Давай живо, сюда могут войти. Впрочем, не торопись: вождь народов может и не сразу открыть дверь, он имеет на это право, полное право, поскольку он выражает интересы трудящихся всего мира.

 Володенька, дорогой! ты для меня...личность...в мужском обличье, а я слабая женщина и питаю к тебе слабость уже давно как к мужчине, хоть ты..., но не будем об этом говорить. Я не знаю..., рок какой-то. Видимо, гений и слабая женщина, которая может быть полезна только в постели, а дальше она ему совершенно неинтересна, ибо, как объяснить, что ты сегодня даже не заглянул ко мне. Даже Надя, твоя законная супруга и то пришла ко мне со слезами на глазах и говорит: сходи, курва, проведай Володю. Вот я и пришла. Ты... все ли у тебя в порядке? Головных болей нет? Среди казненных тобой невинных особ много женщин?

 Ха...ха...ха, хо...хо...хо!  раздался гомерический смех злого гения.  Ты, Инесса, не туда гнешь. Я очень люблю тебя, и свои чувства к тебе изложу в письменном виде. Это для истории. Хотя...партийная скромность, куда деваться. Вождь мировой революции не имеет право на личную жизнь. Это эгоизм, товарищ Инесса. Я уже о любви выступал публично. Помнишь, я говорил про стакан? Из него не все могут пить. Но, Инесса, моя дорогая партийная подруга, уже идут, слышишь шаги за дверью? Этот Бронштейн страшный человек. Он Троцкий. Дурацкий псевдоним. Сумасброд он, вот он кто. После моей смерти он не сможет меня заменить. Вообще, второго, такого как я, нет и быть не может: гении рождаются раз в тысячелетие. Кто будет управлять этой дурацкой страной после меня? Прячься, прячься, Инеска. За ширму марш: ать-два, ать-два.

Ильич прилип к полотну двери, приложив правое ухо. Топот ног в солдатских ботфортах, сделанных в Германии, приближался. Владимир Ильич не стал дожидаться дверного звонка и повернул ключ, на за полотном двери была пустота.

34

Ленин и его гвардия, его пришельцы евреи из Западной Европы и даже переодетые немцы победили в самых крупных городах России ˗ Петрограде и Москве, но глупо было бы останавливаться на достигнутом. Чтобы покорить огромную страну, большевики затеяли гражданскую братоубийственную войну. И здесь братья по крови пригодились как нельзя лучше: в любой дивизии, в любом полку они возглавляли ВЧК, а ВЧК было что-то выше командующего в Красной армии. Евреи в непосредственных боях не участвовали, они следили за теми, кто стрелял, за командиром, как и какие команды он отдавал и если надо было, они могли поставить командира к стенке и расстрелять лично, либо в подвале пустить пулю в затылок. Евреи, латыши и прочий пролетарский люд проявили необычную жестокость к пленным и непосредственно на полях боев.

Ленин с новой силой принялся за общее руководство в принятии тех или иных решений на фронтах Гражданской войны.

Услышав о том, что Белая армия, рас сосредоточена повсюду, как на юге, так и в Сибири и эта армия, что-то там замышляет, что высказываются против и даже, что-то такое там организуют, он, как и положено вождю, у которого не все в порядке с головой, пришел в бешенство и вызвал того же Бронштейна и Янкеля Кацнельсона, будущего Свердлова, чьим именем уже назван город на Урале.

Всегда, когда Ленин приходил в бешенство и у него, как у бешеной собаки, начинала течь слюна, к нему заходили, словно чуяли, его самые преданные два головореза – Бронштейн – Троцкий и Янкель Кацнельсон − Свердлов. Они обычно садились в кресла, не ожидая приглашения.

– Лейба! Мы можем погибнуть! Вдали от Москвы, ближе к Уралу образовалась такая банда, такие мощные силы ...во главе с...с Корниловым, царским генералом и Калединым и прочей сволочью. Тоже генералом. Янкель ты слышишь, или ты глухой. Никакой реакции, Янкель. Не будет никакого города, что носит твое имя. Откуда появился Колчак и Врангель? уничтожить того и другого, всех! И Махно тоже! А, еще Духонин остался, он что вне поля зрения.

Перепуганый Янкель хотел назвать Троцкого, но не мог выговорить его имя, хотя за поражения на фронтах отвечал Троцкий.

– Ильиц, Ильиц, я весь дрозу и наполняюсь ненавистью к мировой бурзуазии и всему Уралу!. Дай мне только полномоция, и я всех вырежу на чертова мать, ты слысис, Ильиц?А то Троцкиус командует, а я отвецаю.

Он тут же прослезился и уже готов был пасть на колени, но вождь ухватил его за ухо и приказал оставаться на месте.

− Лейба, где ты? Повешу на крюк перед твоим окном, пусть твоя любовница любуется на тебя.

– Да, я в курсе, − сказал Лейба Бронштейн, выползая из−за занавески. − И у меня уже есть план. Пусть Янкель остается у меня политруком, а ты, Володя, выдели двадцать дивизий с артиллерийскими пушками, сотни три пулеметов и...неограниченные полномочия. Несколько месяцев и бесхвостые обезьяны Сибири, Урала и юга исчезнут с лица земли.

– А дети, а старики? – не унимался "демократ" Янкель.

– Янкель, ты страдаешь отсутствием политической воли, – сказал Ленин, щуря левый глаз и сверля бедного, дрожащего еврея, скрючившегося в кресле. – Дети вырастут и начнут нам мстить, как можно оставлять детей живыми, если их родителей убивают. Что касается стариков, то тут на ваше усмотрение, хотя они достойны наказания. Кто вырастил и воспитал врагов революции – они, так ведь? так. И пусть получают по полной. Пусть умрут достойно за дело мировой революции. А ты их жалеешь, слюнтяй.