Текст книги "Рыцарь бедный"

Автор книги: Василий Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Что это не преувеличение и Михаил Иванович не имел даже возможности отдохнуть после напряженной журналистской и шахматной работы, доказывают такие строки из его тогдашнего письма Савенкову:

«Расскажу Вам, как мне приходится жить здесь, в Питере, в одном доме с Шахматным обществом (во дворе, вход в другие ворота).

Вот хоть бы вчера. Корректировал отдел для „Нового времени“. В половине одиннадцатого вечера шлют на мною из Общества. Сначала один, потом другой. Нужный человек (П. А. Сабуров), нужно и идти. Прихожу. Засел за разбор его партии. Потом засел в столовой.

До половины четвертого ночи скоротал время. Отправился домой, ибо спать страшно хотелось, оставив публику в Обществе. Только что успел заснуть, является посланец за мною, что, мол, приехал мой приятель с знакомым, хочет меня видеть. Не пошел. Приезжай приятель раньше, за полчаса, ну и пробеседовали бы до раннего утра, до 7–8 часов, как я узнал сегодня. Засидки бывают часто и позднее…»

Из этого «человеческого документа» видно, с какой бесцеремонностью обращались с Чигориным! Не только тайный советник Сабуров, который, конечно, был «нужным человеком» не для самого Михаила Ивановича, а для созданного им шахматного клуба, но и другие осмеливались будить глубокой ночью уставшего пожилого маэстро только потому, что кто-то «хочет его видеть»! Удивляет также доброта и незлобивость Чигорина, видимо привыкшего к подобной беззастенчивости.

Сабурову – слабому любителю – конечно, лестно было видеть свое имя рядом с именем великого шахматиста. В мае 1897 года была организована такая странная консультационная партия. Белыми играли «по консультации» Чигорин и Сабуров, черными – совещавшиеся между собою Алапин и Шифферс. Конечно, фактически играл один Чигорин против двух сильнейших после него русских международных маэстро и все же одержал победу. Можно себе представить, с каким удовольствием Сабуров демонстрировал партию своим высокопоставленным знакомым: «И мы пахали!»

В турнире-гандикапе 1896 года Чигорин занял первое место, набрав 38 очков в 42 (!) партиях, а весной 1897 года сыграл свой последний, шестой матч со старым соперником и своим ровесником Шифферсом и вновь победил его – на этот раз с разгромным счетом: +7, –1, =6.

За рубежом и в Прибалтике

В России Михаил Иванович, как видно, по-прежнему не имел соперников, но за рубежом ему все труднее было поддерживать прежнюю марку. Ушла молодость, исчезли мечты о мировом первенстве, убывала прежняя львиная сила, но зато появились неверие в будущее, страх перед завтрашним днем и глубокое разочарование в соотечественниках, не поддержавших вовремя русского корифея. И ухудшилось здоровье из-за необходимости прибегать к спиртным напиткам в порядке ночных «дежурств».

С 1896 года Чигорин подряд играет во всех международных турнирах и охотно выезжает на гастроли, явно стараясь забыться и отдохнуть от петербургской «атмосферы», и от обид завистников, и от «друзей» типа Сабурова. Хотелось Михаилу Ивановичу, конечно, и еще раз блеснуть после неудач в Петербурге и Нюрнберге, и познакомиться с выдвигающейся на мировой арене молодежью, и подработать на призах. Нужда по-прежнему не выпускала Михаила Ивановича из своих цепких объятий. Он не только содержал жену и дочь, живших отдельно, но часто входил в долги, покрывая неотложные расходы шахматного клуба. Ведь частные домовладельцы не церемонились с должниками. Просрочил месяц – повестка в суд, и вскоре судебный исполнитель выкидывает вещи вон. А для шахматного клуба выселение – смерти подобно!

Да и расходы по проезду на турнир и обратно в те времена не оплачивались его организаторами. Однажды Чигорина спросили: примет ли он участие в намечавшемся международном турнире.

Чигорин ответил:

– Приму обязательно… Только деньги… деньги! – И он схватился за голову. – Знаете, к чему приходится прибегать? У меня остались неразошедшиеся экземпляры журнала за 1894 год. Так вот, я их и рассылаю: «От М. И. Чигорина такому-то на добрую память», а они присылают кто три, кто пять рублей. Вот и источники на поездку.

– Неужели шахматное общество и богатые любители не окажут поддержки? – в недоумении спросил собеседник.

– На словах сколько угодно, а на деле шиш! – ответил Михаил Иванович.

Но и участие в международных турнирах не гарантировало Чигорину высокого или хотя бы приличного заработка. Играл он теперь нервно и неровно, то достигая высоких призовых мест, то оставаясь вообще без приза.

Общая картина выступлений Чигорина со второй половины девяностых годов такова: он по-прежнему играет энергично, смело, красиво, но уже без прежнего подъема, без прежней веры в себя, что сказывается, в частности, в том, что в турнирах он регулярно проигрывает последнюю, решающую партию и откатывается назад!

К тому же на международной арене уже выдвинулась целая плеяда даровитых молодых шахматистов, которые овладели не только всеми теоретическими достижениями прошлого, но и профессиональной практичностью, и обладали физическим здоровьем, свежестью мышления и, главное, – оптимизмом молодости.

И даже постепенно улучшавшиеся условия оплаты шахматных выступлений, как ни странно, имели невыгодную для Чигорина сторону. На турнирах, помимо призов, стали выдавать менее удачно сыгравшим участникам гонорар за каждое очко, независимо от того, символизирует ли оно выигранную партию или две ничьи.

В прежних турнирах, как мы знаем, ничьи обычно переигрывались с тем, чтобы один из двух добился победы, и это отнюдь не стимулировало партнеров играть осторожно и добиваться мирного исхода, так как предвещало потерянный труд и новую, но уже ожесточенную многочасовую борьбу.

Теперь же появился смысл делать короткие, бесцветные ничьи, получая, правда, в два раза меньше, чем при победе, но зато без всякого риска по принципу: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе!» И рассудительные последователи Тарраша, особенно те, кто не имел реальных шансов на приз, стали против лидеров турнира и вообще против испытанных, ведущих маэстро сразу играть на ничью, чтобы не потерять крошечный заработок. А из таких «ничейных» заработков постепенно складывалась приличная сумма, позволяющая окупить участие в турнире.

Михаил Иванович же избегал ничьих, стремясь, независимо от того, хорошо или плохо он идет в турнире, к красивой борьбе. Некоторые из хитрых молодых рутинеров учитывали его турнирную психологию и при встречах с Чигориным начинали массовый размен фигур, чтобы создать бесцветную равную позицию, и потом терпеливо ждали момента, когда «русский медведь сам полезет на рогатину».

Когда Чигорина спросили о его непонятных проигрышах даже явно слабейшим шахматистам, он объяснил:

– Ну, что поделаешь? Получается, например, интересное положение, где можно создать что-то незаурядное, а противник уклоняется, все силенки употребляет, чтобы упростить и обезличить положение. Ну, рассердишься, разволнуешься, заостришь игру, а он тебя хладнокровно и накроет. Один Стейниц не боялся ничего. С ним играть было одно удовольствие.

В сентябре 1897 года Чигорин принял участие в международном турнире в Берлине. Состав его был довольно сильным, хотя в нем не участвовали ни Ласкер, ни Стейниц, ни Тарраш, ни Пилсбери. Зато было много талантливых молодых маэстро и опытных середняков-профессионалов.

Первый приз в превосходном, боевом стиле завоевал Харузек, победив в личной встрече Чигорина и этим взяв реванш за прошлогоднее поражение. Второй приз получил другой даровитый представитель молодежи – 26-летний Карл Вальбродт, который, к сожалению, пять лет спустя, подобно Харузеку, скончался от туберкулеза. Третьим победителем неожиданно оказался маститый Блекберн, доказавший, по выражению французского юмориста Додэ, что «у старого льва есть еще клюв и когти».

Чигорин же занял лишь десятое место. Начал он турнир неплохо, но на финише проиграл четыре партии подряд.

На обратном пути из Берлина на родину Михаил Иванович совершил гастрольную поездку по Прибалтийскому краю, посетив Либаву, Ригу, Юрьев и Ревель (ныне: Лиепая, Рига, Тарту и Таллин). Гастроли, в течение которых он давал сеансы одновременной игры и встречался в показательных партиях с местными чемпионами, прошли с исключительным успехом.

Любопытно, что в сеансе в Ревеле на двадцати пяти досках Чигорин проиграл только одну партию и то, как он рассказывал смеясь в Петербурге друзьям, – нарочно, единственной участнице сеанса – женщине.

Чигорин был очень доволен тем, что благодаря его выступлениям, всюду привлекавшим общественное внимание, оживилось шахматное движение в Прибалтике, и он подал мысль местным деятелям об организации Прибалтийского шахматного союза. Возвращаясь к своей старинной мечте, он писал: «Этим союзом будет положено начало организации таковых же союзов и в других местностях России, а затем, можно надеяться, устроится и Всероссийский шахматный союз».

Вернувшись в Петербург, Михаил Иванович рассказывал: «Вот сколько лет собирались наладить там шахматную жизнь, а я в каждом городе организовал кружок в один день».

Это не было пустой похвальбой: кружки оказались живучими, и в 1898 году из них действительно организовался Прибалтийский шахматный союз, просуществовавший до первой мировой войны. Союз периодически проводил турниры для шахматистов Прибалтики: нынешних Литвы, Латвии, Эстонии. Первый турнир состоялся в Риге в 1899 году. Собрание участников послало приветственную телеграмму основателю союза.

Имя Чигорина притягивало любителей игры, как магнит. Учтя это, петербургский издатель учебной литературы на немецком и французском языках Манштейн решил поднажиться и на шахматах. В 1897 году он выпустил популярный шахматный учебник Дюфреня с таким подзаголовком: «Перевод с шестого немецкого издания с изменениями и дополнениями Чигорина». К учебнику механически был пристегнут сборник партий последних международных турниров.

Все издание, однако, оказалось явной халтурой. Только «дополнения» Чигорина, занимающие 64 страницы малого формата, были добросовестными анализами отдельных теоретических позиций, критикующими варианты автора учебника – Дюфреня. Но и они были бессистемны и представляли собой незавершенную работу. Примечания же из турнирных сборников были поверхностны и разноречивы. Перевод был плохой и даже без указания фамилии переводчика.

Можно поражаться, что Чигорин за свою тридцатилетнюю деятельность маэстро, теоретика и шахматного литератора так и не собрался написать учебник шахматной игры, который был необходим любителям того времени и несомненно выдержал бы ряд изданий и принес бы ему немалый доход. Это тем более странно, что Михаил Иванович, имевший немалый опыт в сношении с типографиями, умевший корректировать и верстать, мог бы заняться изданием учебника сам, не оставляя всю прибыль коммерческим посредникам между читателем и автором. К тому же половина работы у Чигорина была сделана: у него были «Курс дебютов» и «Курс шахматных окончаний», напечатанные в «Шахматном листке», а также масса отдельных анализов и теоретических заметок по разным дебютам. Мало того, в 1899 году он прочел петербургским любителям целый курс лекций по изучению шахматной игры. Надо было только весь этот огромный материал взять за основу, систематизировать, дополнить новейшими данными. Прославленное имя автора было бы залогом коммерческого успеха чигоринского учебника.

Впрочем, и другой великий русский шахматист, такой же знаток теории и автор многих дебютных новинок, лучший в мире аналитик – Александр Алехин тоже так и «не собрался» написать шахматное руководство.

Вернемся к чигоринскому шахматному клубу. После неудачи Михаила Ивановича в матче-турнире четырех корифеев вдохновляемое им Санкт-Петербургское шахматное общество начало чахнуть. Финансовых отчетов не делалось ввиду явно пассивного баланса, общих собраний членов, очевидно по той же причине, не проводилось.

Наступило лето – сезон международных соревнований. Чигорин выехал в Вену для участия в грандиозном турнире, длившемся два месяца. И не мудрено: девятнадцать участников играли в два круга, каждый по 36 партий!

Июнь и июль прошли в напряженной борьбе. С самого начала турнир превратился в гонку между двумя лидерами – Пилсбери и Таррашем. Они быстро опередили остальных участников, всю огромную дистанцию шли голова в голову и пришли одновременно к призовому столбу, набрав по 27½ очков из 36 возможных. Между ними был устроен матч из четырех партий, победителем которого вышел Тарраш. Он и получил первый приз, а второй достался Пилсбери.

На третьем месте оказался талантливый маэстро острокомбинационного стиля игры тридцатилетний Давид Яновский. Сенсацией прозвучал успех старого Стейница, взявшего четвертый приз и проявившего исключительную «живучесть» в том самом городе, где он студентом начал свой славный шахматный путь. Пятый приз достался молодому немецкому маэстро Карлу Шлехтеру.

Следующие два приза – шестой и седьмой – поделили Чигорин и Берн. Несмотря на неожиданные проигрыши Берну и Вальбродту в явно выигрышных положениях и Таррашу – в ничейной позиции, Михаил Иванович к 28-му туру шел лишь позади обоих лидеров и наравне с Яновским. Но в этом туре Чигорин дал, по собственному горькому определению, «своего рода бессмертную партию». Действительно, такую шахматную трагикомедию трудно забыть! Имея в партии против Блекберна лишние ферзя и ладью (!), русский маэстро играл настолько небрежно, что просмотрел хотя и красивую, но несложную ловушку и неожиданно получил мат. Характерно для психологии противников Чигорина, что Блекберн, несмотря на колоссальный материальный перевес партнера и собственную безнадежную позицию, все же не сдавался, а тянул сопротивление, зная, что именно от Чигорина можно ожидать грубого «зевка». Венское «чудо» в виде диаграммы финального положения этой партии обошло всю мировую шахматную печать.

Миновал лишь один день после Венского турнира, и мы видим Чигорина, так же, как Берна и Стейница, снова играющим в международном турнире в Кельне.

Предыдущее утомительнейшее соревнование не снизило боевого настроения маститых маэстро, и они вели новый турнир с юношеской энергией. Крупнейшего успеха в своей жизни добился пятидесятилетний Берн, завоевавший первый приз. Следующие три поделили Чигорин, Харузек и молодой немецкий маэстро Вильгельм Кон. Стейниц взял пятый приз, что в его преклонном возрасте надо расценивать как крупный успех.

Вообще можно только удивляться, что он и тоже далеко не молодые Берн и Чигорин выдержали восемьдесят (!) дней беспрерывной игры, проведя каждый пятьдесят одну партию.

В конце августа 1898 года Михаил Иванович вернулся в Петербург и с огорчением узнал, что его любимое детище – шахматный клуб – не выдержало трехмесячного отсутствия своей заботливой няньки – «директора-распорядителя» и тихо скончалось, оставив после себя кучу долгов, которые пришлось расхлебывать «душеприказчику» Чигорину.

Это заняло немало времени, но зато позволило Чигорину освободиться от опостылевшей распорядительской рутины.

После временного отдыха в родной Гатчине Чигорин целиком переключился на работу в шахматном отделе «Нового времени». Наряду с ней Михаил Иванович с ноября 1898 года по октябрь 1899 года провел оригинальный турнир по переписке для читателей газеты. Соревнование было анонимным: участники не знали, кто с кем играет, и вся переписка шла под турнирными номерами через посредника – Чигорина. Лишь по окончании последних партий «маски» снимались и участники узнавали, кто какое место занял. Чигорин сам, конечно, не играл.

Турнир имел большой успех и был проведен снова в 1900–1901 годах.

Одновременно Чигорин организовывал и обычные турниры читателей газеты по переписке. В течение 1899–1900 годов было проведено четыре турнира, причем для повышения интереса к ним Михаил Иванович не только руководил игрой, но и сам принимал в ней участие, играя со слабыми любителями столь же добросовестно и старательно, как когда-то играл с чемпионом мира.

Глава девятая
Шахматный король всея Руси

Нечаянная радость!

Кончается девятнадцатый век. Чигорину под пятьдесят. Он уныл и мрачен. Ни одна из поставленных им перед собой жизненных целей не осуществлена. Шахматная корона – в цепких руках молодого Ласкера. Три попытки основать собственный шахматный журнал тоже не увенчались успехом. Всероссийский шахматный союз не создан, и даже Петербургское шахматное общество прекратило существование. Кажется, все пропало! Жизнь прошла зря!

После закрытия шахматного общества Михаил Иванович одно время жил в маленькой квартирке на Невском проспекте, где по вечерам принимал знакомых сильных шахматистов, делился с ними впечатлениями о своих заграничных поездках, показывал им теоретические новинки, играл легкие и тренировочные партии.

Когда же группа петербургских шахматистов, надеясь возродить клуб, наняла на одной из центральных улиц столицы большую квартиру, Чигорин переехал в одну из ее комнат. Не выдержало ретивое! Трудно было привыкать жить без обычного шахматного окружения, без постоянного контакта с единомышленниками. Хотелось по-прежнему день и ночь «вариться в шахматном котле»!

Правда, теперь Чигорин появлялся в импровизированном шахматном клубе уже не в качестве «директора-распорядителя», а как рядовой посетитель, свободный от хозяйственных забот и административных дрязг.

По крайней мере, ему так казалось. Но вскоре выяснилось, что переезд сюда был явной ошибкой. Поскольку Чигорин оказался единственным постоянным обитателем квартиры, к нему сейчас же стали обращаться с требованиями уплаты за нее. Самих «квартиронанимателей» либо не было на месте в это время, либо они были, но без гроша в кармане или без желания доказать свою кредитоспособность. И Михаилу Ивановичу пришлось самому платить уже не за одну комнату, а за всю квартиру по 125 рублей в месяц – сумма огромная для его бюджета. Он долго и мужественно выдерживал неожиданные удары по карману, но в конце концов его, как неисправного плательщика, стал посещать судебный исполнитель.

Чигорин получил еще один жестокий урок. С тех пор он больше не участвовал в создании периодически возникавших петербургских шахматных клубов, хотя посещал их и даже принимал участие в проводившихся там турнирах и показательных выступлениях.

Михаил Иванович переехал в крошечную дешевую квартирку на улицу 9-я рота – вдалеке от бурливого Невского проспекта, подальше от друзей и врагов, от почитателей и хулителей. Она явилась его постоянным прибежищем до конца жизни. Из нее он выезжал на международные турниры и в гастрольные поездки по России. Ему и в голову не приходило, что к этому дому на 9-й Красноармейской улице (как она теперь называется) шестьдесят лет спустя будет прикреплена в торжественной обстановке памятная мраморная доска. На ней под барельефом Чигорина вырезано: «Здесь с 1901 по 1907 гг. жил МИХАИЛ ИВАНОВИЧ ЧИГОРИН – основоположник русской шахматной школы».

В конце марта 1899 года Михаил Иванович приехал в Москву по приглашению шахматного кружка, официально состоявшегося при «Собрании врачей». Возможность бесплатно пользоваться этим большим и богато меблированным клубом, находящимся к тому же в самом центре города, позволила руководителям кружка развить большую активность и даже приглашать иностранных знаменитостей. Именно там был проведен матч-реванш Стейниц – Ласкер.

Чигорин всегда с удовольствием посещал древнюю русскую столицу, где его имя было окружено подлинным ореолом, и поистине отдыхал там душой.

И на этот раз его девятидневные гастроли явились для московских любителей сущим праздником, привлекшим широкое общественное внимание. Михаил Иванович провел в московском шахматном кружке две консультационные партии, три сеанса одновременной игры и сыграл несколько отдельных партий с сильнейшими москвичами.

Для нас особенно интересен сеанс одновременной игры, проведенной 22 марта. В нем Чигорин встретился с тридцатью одним противником. Москвичи выставили отборный состав. Чигорин выиграл девятнадцать партий, три свел вничью и девять проиграл. Среди девяти победителей был М. Т. Елизаров, муж сестры В. И. Ленина. Это был сильный и опытный шахматист, незадолго до того выигравший в сеансе и у гастролировавшего Ласкера.

Известно, как внимательно следил за шахматной жизнью Владимир Ильич Ленин. 28 февраля 1899 года он писал Елизарову из села Шушенского: «Получил Ваше письмо от 8.II. Ваша партия в шахматы (против Ласкера. – В. П.) пришла очень кстати. У нас как раз гостили минусинцы, которые теперь сильно увлеклись шахматами, так что мы сражались с превеликим усердием. Разобрали и Вашу партию. Судя по ней, Вы стали играть гораздо лучше. Вероятно, довольно долго обдумывали каждый ход и (может быть?) пользовались консультацией соседей? А то ведь теперь страшно, пожалуй, и сражаться было бы с человеком, который победил Ласкера!»

А по поводу выигрыша Елизарова в сеансе у Чигорина Владимир Ильич писал 4 апреля 1899 года М. А. Ульяновой и А. И. Ульяновой-Елизаровой:

«Прочел в „Русских Ведомостях“, что Марк и Чигорина обыграл! Вот он как! Ну, сразимся же мы с ним когда-нибудь!»

Как видно, авторитет шахматной игры в русском обществе уже настолько поднялся благодаря усилиям Чигорина, что сведения о ней занимают видное место на столбцах центральных газет и проникают даже в самые глухие уголки Сибири. Показательно также, что шахматы, судя по письму Ленина, были излюбленным развлечением ссыльных революционеров.

25 марта московские шахматисты в ресторане «Эрмитаж» дали обед в честь знаменитого русского маэстро. На обеде Чигорин подал москвичам идею о проведении в Москве Первого всероссийского турнира, горячо подхваченную местными энтузиастами во главе с неутомимым общественным деятелем, редактором-издателем журнала «Шахматное обозрение» П. П. Бобровым.

Характерно для Михаила Ивановича, что, загоревшись какой-либо новой идеей, он никогда не откладывал дела в долгий ящик, не считался с личными удобствами, считая, что общественные интересы – выше всего.

В конце апреля Михаил Иванович снова приехал в Москву – специально для оказания организационной помощи москвичам. Заодно он провел сеанс одновременной игры на 26 досках, весь сбор с которого поступил в фонд организации Всероссийского турнира.

В письме Боброву, присланном еще перед поездкой, Чигорин советовал, кроме чемпионата России, организовать еще и второй турнир для талантливых, но еще недостаточно опытных молодых шахматистов. Упоминая о призах, Чигорин писал, что «пятьсот рублей для первого приза многовато. Достаточно и четырехсот». А ведь всякому было ясно, что первый приз обеспечен Чигорину, и сто рублей лишних являются для него немалой суммой.

Благодаря авторитету, хлопотам и ценным советам Чигорина, знавшего лично и всех сильных шахматистов страны, и «меценатов», которых надо было просить раскошелиться, и провинциальные кружки, могущие принять участие в подписке на турнирный фонд, дело быстро двинулось вперед, и проведение турнира было твердо намечено на осень.

В июне – июле 1899 года Михаил Иванович принял участие в большом международном турнире в Лондоне. Пятнадцать маэстро играли в два круга.

Турнир закончился триумфом Ласкера. Чемпион мира взял первый приз с отрывом на 4½ очка от следовавшей за ним тройки молодых: Мароци, Пилсбери и Яновского. Далее шли Шлехтер, Блекберн, и только на седьмом месте оказался Чигорин.

Такой результат для Чигорина нельзя признать успехом, тем более что он проиграл в обоих кругах Ласкеру, а также Яновскому, быстро выдвигавшемуся в число сильнейших шахматистов мира.

Уроженец г. Волковысска, Давид Маркелович Яновский формально был соотечественником Чигорина, хотя почти всю жизнь провел во Франции и несколько лет в США. Но как русский подданный он имел право играть во всероссийских турнирах и наряду с Шифферсом был наиболее опасным соперником Чигорина, почему проигрыши ему были особенно неприятны.

Совсем плохо выступал и другой великий шахматист – Стейниц. Он занял лишь десятое место, проиграв Чигорину одну партию, а другую сведя вничью. Это было последним выступлением экс-чемпиона мира на международной шахматной арене.

Но все же турнир в Лондоне сыграл для Михаила Ивановича и положительную роль, дав ему хорошую тренировку перед борьбой за шахматную корону России.

В сентябре 1899 года в Москве состоялся долгожданный Первый всероссийский турнир.

В чемпионате страны играли двенадцать шахматистов: четверо от Петербурга, пятеро – от Москвы и трое – из провинции. В параллельно протекавшем турнире любителей играла главным образом московская молодежь.

Внешне турниры были организованы скромно и даже неприглядно. Зал, где происходила борьба, вмещал не более ста зрителей. Барьера, отделяющего их от участников, не было, и каждый посетитель был волен подходить к интересующей его доске, что особенно неудобно было Михаилу Ивановичу и Шифферсу, столики которых всегда были окружены плотным кольцом наблюдателей, нередко мешавших думать.

Первое место в чемпионате страны легко занял Чигорин, в одиннадцати встречах одержавший десять побед без единой ничьей. Одну партию он случайно проиграл молодому петербургскому шахматисту Лебедеву, которому это явно вскружило голову, поскольку с тех пор он стал считать, что играет сильнее Чигорина.

Отстав от Чигорина на 2½ очка, второй приз завоевал Шифферс. Третий приз достался молодому таланту Степану Михайловичу Левитскому, позже ставшему одним из сильнейших русских маэстро. Именно с Левитским скрестил оружие в матче в 1913 году молодой Алехин, добившийся победы не без труда. К сожалению, Левитский всю жизнь работал в самых глухих, «медвежьих» углах страны, и его яркий талант не раскрылся полностью.

При всех недостатках организации и «короткометражности» соревнования Первый всероссийский турнир явился важным, принципиально новым начинанием, и именно так его расценила и шахматная общественность и сам Чигорин.

Последний год XIX века Чигорин ознаменовал напряженной творческой деятельностью, как бы подводя итоги полувеку своей жизни. Кроме ведения шахматных отделов газеты, ему пришлось в течение трех лет заменять больного Шифферса в редактировании большого шахматного отдела ежемесячных «Литературно-художественных приложений» к популярному журналу «Нива».

В январе 1900 года Чигорин принял участие в турнире сильнейших шахматистов Петербурга. Это был большой сдвиг! В одной только русской столице и именно благодаря самоотверженному выращиванию Чигориным новых отечественных кадров появился целый ряд выдающихся шахматистов, с которыми Чигорин должен был играть на равных, а не на фору. Турниры-гандикапы отходили в вечность!

В этом первом чемпионате Петербурга Чигорин, набрав 14½ очка в 18 партиях, поделил первые два места с А. М. Левиным. Ложкой дегтя в бочке меда явилось то, что Михаилу Ивановичу снова дважды не повезло во встречах с Лебедевым.

Уже первую партию, выигранную у Чигорина, Лебедев дал в газету «Россия» с саморекламными примечаниями. «Можно предположить, – восхищался Лебедев своей игрой, – что не молодой неизвестный игрок сидит против Чигорина, а кто-нибудь из светил, как Тарраш, Берн и Пилсбери».

А после следующих выигрышей Лебедев повел в той же газете форменную кампанию против чемпиона России, оспаривая заслуги, авторитет и даже силу игры Михаила Ивановича.

Чигорин, конечно, тяжело переживал оскорбительные выпады Лебедева, но быстро поставил хвастуна на место. Выиграв у Лебедева партии во Втором и Третьем всероссийских турнирах, Чигорин доказал случайность своих первых проигрышей.

В 1900 году Михаил Иванович также восемь раз встречался с различными ведущими петербургскими шахматистами в консультационных партиях, из которых выиграл семь, а проиграл только одну.

В мае Чигорин выехал в Париж для участия в международном турнире. Победителем снова оказался Ласкер, на два очка опередивший второго призера – Пилсбери. Чигорин закончил турнир со средним успехом, завоевав шестой приз и обогнав одиннадцать маэстро. С Ласкером он сыграл вничью. Михаилу Ивановичу был также присужден специальный приз «за красоту игры» в партии с Мортимером, которую он начал весьма своеобразно – осуждавшимся и теорией и им самим рискованным гамбитом Стейница. Престарелый экс-чемпион мира, который в это время был уже смертельно болен, вероятно, искренно порадовался этой партии, в которой четко была осуществлена его заветная идея: король атакующей стороны (Чигорина) беспечно расхаживает по шахматной доске, не пугаясь атаки вражеских фигур.

Вернувшись в Петербург, Михаил Иванович узнал радостную новость: москвичи, ободренные успехом своего начинания, решили провести Второй всероссийский турнир, и Чигорин немедленно отправил в фонд турнира десять рублей, положив начало сбору пожертвований по всей стране.

Второе полугодие было посвящено работе по редактированию больших шахматных отделов и проведению пятого турнира по переписке читателей «Нового времени», в котором переутомленный Михаил Иванович занял лишь третье место. Первым был латышский шахматист Бетинь.

На стыке двух столетий – с 26 декабря 1900 года по 14 января 1901 года – в Москве состоялся Второй всероссийский турнир. Он был гораздо внушительней первого – и по количеству участников и по силе их. Шире была представлена и провинция. Три представителя Петербурга и семь москвичей встретились с шахматистами Киева, Харькова, Ростова-на-Дону, Костромы, Либавы, Гатчины и Кашина.

В турнире выступал и Яновский, приехавший из Парижа и гастролировавший перед этим в Киеве, Одессе, Москве и Петербурге, где он, в частности, проиграл показательную партию Чигорину, но выиграл у Шифферса.

Второй чемпионат страны оказался очень интересным и содержательным соревнованием.

Чигорин с исключительным блеском вновь завоевал первый приз и звание чемпиона России: из семнадцати сыгранных им партий он сделал только одну ничью (с Яновским), победив остальных участников и обогнав второго призера Шифферса на 2½ очка. Третьим был Яновский, отставший от Шифферса лишь на пол-очка.

По окончании Второго всероссийского турнира его организаторы устроили обед в честь участников соревнования. Отчет об обеде, напечатанный вскоре в альманахе «Шахматные вечера», производил впечатление, будто и автор его – завзятый пьяница и все участники турнира не столько интересовались шахматами, сколько были поклонниками зеленого змия.

Прошло две недели, и мы снова видим Чигорина участником международного турнира в знаменитом Монте-Карло. Это соревнование, которое, впрочем, не было особенно выдающимся по составу участников, положило начало серии ежегодных турниров, устраиваемых администрацией игорного дома, которая за несколько тысяч франков получала дополнительно рекламу в газетах всего земного шара и развлекала любителей шахматной игры перед изъятием содержимого их кошельков беспощадным шариком рулетки.