Текст книги "Lvl 3: Двойник. Part 2 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

TRACK_66

Мы ушли со сцены.

Процесс этот состоял из двух этапов. Первый – переключиться с реала на виртуал. Второе – с**бнуть со сцены в виртуале. Поскольку инструменты легко убирались в инвентарь, проблем с этим не возникло.

Здесь, в Линтоне, нам тоже хлопали и куда более интенсивно, чем в реале.

Вы получаете 50 баллов

Ага, отлично. Значит, здешняя реакция тоже считается. Только, по ходу, курс – как минимум один к двум. Что, в общем, логично – задача-то реал убедить в том, что виртуал – это круто.

Мы отскочили в свою «конуру», пересидеть. Всё-таки реальным-то музыкантам выйти и подготовиться – дольше, чем виртуальным нам. К слову говоря, после этого выступления на сцене стопудов останется левая барабанная установка. Ну, сцена большая, не помешает.

– Молодцы! – сказала Сандра, когда мы вернулись. – Мёрдок, от тебя, честно, вообще не ожидала.

– Приятно было это всё услышать, но мне кажется, не стоило, – сказал Иствуд. – У многих наверняка возникло ощущение, что мы пытаемся давить на эмоции...

– Иствуд, Мёрдоку насрать на то, какое ощущение возникает у пидарасов, – сказала Сэнди. – Он делает так, как считает нужным, а остальные сосут ему х*й. Я правильно сказала, милый?

– Сам бы лучше не сказал! – порадовался я. – Выпить-то дашь?

– Держи. Это безалкогольный ёрш.

Я взял у неё из рук кружку, поболтал ею, принюхался. Потом скептически посмотрел на Сэнди.

– Что?

– Безалкогольный ёрш? Это как вообще?

– Безалкогольное пиво с водой. Освежает.

– Тьфу, дура! – Я отпил половину кружки, достал вискаря и восполнил потери. – Что за стрёмные фантазии...

– Всего лишь хочу, чтобы ты отыграл программу достойно и победил в конкурсе, – сказала Сандра так грустно, что у меня аж бурдемага эта в глотке застряла.

И тут снаружи послышался мой голос. Немного другой, чуть глуше, но – мой.

– Здарова, чурки пиндосские! И вам тоже здрасьте, куча нарисованной х**ты!

– Господи, он что – серьёзно?! – изумилась Сандра и бросилась к выходу. Отодвинула занавеску.

Я в любопытстве навалился на неё сзади. Прижался, поёрзал... Хм... А чего мы, собственно, тут...

– Мёррррдок! – прорычала Сандра, наивно пытаясь оттолкнуть меня задницей.

Угу, «кыш, кыш, противный».

– Может быть, мы уже выйдем, а то если вы будете заниматься сексом в проходе, нам ничего не будет видно, – выступила Вивьен с рацпредложением.

Мы вышли и уставились сзади на голографическую банду.

Ванька с гитарой, барабанщик, бас-гитарист, соло-гитарист... Наверное, соло-гитарист. Может, Ванечке вступило поиграть соло самому, а это – ритм-гитарист. Тут по-всякому может быть.

– Я не буду слезливо представлять вам свою группу, я вообще нихрена не знаю, как их зовут, главное, что они могут адекватно исполнять мою музыку, больше от них не требуется.

– Знаешь, я так привыкла к тебе, мудаку... но мне не верится, что ты когда-то был ТАКИМ мудаком, – покачала головой Сандра.

А Ваня тем временем продолжал:

– Мы здесь не сопли размазывать собрались, если я ничего не путаю. Мы здесь – про музыку. И какая-то нарисованная херня хочет сказать, что она может творить искусство? Ха! Типа, «пластмассовый мир победил», да? Хе́ра! Мы ещё живы! Мы! Ещё! Живы!

«И чего он так орёт, как будто его слушают?» – недоумевал я.

Линтон явно осуждал мудака, я хорошо помнил эти звуки неодобрения, которые слышал каждый раз, как доводилось выступать не перед купленной аудиторией.

И тут мой взгляд упал на висящий в небе экран. Я офигел...

Там, в реале, этому мудаку хлопали. Там его слова заводили толпу.

– Сука, – выдохнула Сандра и посмотрела на меня.

Я видел в её глазах невысказанный вопрос: «Как же так?»

Действительно: да что за херня? Почему то, что раньше только отталкивало от меня аудиторию, теперь её заводит? Значит, вот как всё работает, да? Раньше я не мог добиться успеха, потому что был говном, а теперь не смогу добиться успеха, потому что перестал быть говном?

Ладно, Вселенная. Я принял твои правила. Но когда я тебя по ним же отъ*бу во все твои чёрные дыры – именно ты будешь визжать, как последняя б**дина и умолять меня остановиться. Но я остановлюсь только тогда, когда кончу, и в тебе образуется ещё одна галактика Млечного Пути, только гораздо больше и круче предыдущей. Там будет такая же Земля, как наша, но на ней не вымрут динозавры, потому что динозавры – прикольные. И Иисуса не распнут на кресте, потому что это западло – распинать Иисуса. И Союз не распадётся, а наоборот, во всём мире будет коммунизм, кроме нескольких резерваций в Штатах, где будут жить пидарасы, отказавшиеся принять прогресс. Они будут пасти динозавров и приносить пользу.

В общем, прекрасная это будет планета. Жить я на ней, само собой, не буду, это уже за пределами зашквара – жить в собственной кончине.

– Погнали музло! – заорал Ваня.

Неведомый барабанщик поднял палочки над головой, трижды ими щёлкнул и – грянули.

Ну как – «грянули»?

Сам-то Ваня до тяжеляка так и не дошёл. Заиграли они жёсткий, но всё же классический рок, может, с примесью гаража. Однако я тут же непроизвольно начал морщиться.

– Мёрдок! – проорал у меня над ухом Иствуд. – Мне кажется, или они звучат дерьмово?

– Хуже! – рявкнул я в ответ.

– Почему так?!

– Группа нихера не сыгранная! – объяснил я.

Но это было, конечно же, только частью проблемы. Основная проблема заключалась в том, что Ваня не любил заморачиваться. И остальные нанятые им музыканты это почувствовали.

Барабанщик херачил элементарные три четверти без единой сбивки. Бас-гитарист был более трудолюбивым, он выдавал интереснейшие партии, но на ударные они ложились, как престарелый пидарас на юную лесбиянку – без всякого толка и с нулевой эстетикой.

Ритм-гитарист худо-бедно всё это сглаживал, его канал выкрутили погромче (наверное, уже на саунд-чеке поняли, какой всё это п**дец), и его стараниями звучали ребята хотя бы как школьная панк-рок-группа, а не что-либо похуже.

И тут Ваня запел.

Кто ты, мать твою, такой?

Возомнил себя звездой?

Но твой сраный виртуал

Мой огромный х*й сосал!

– Нормально! – возмутился я. – Ему, значит, можно с матом, а мне – все песни изуродовать пришлось?!

– Ты – представляешь проект корпорации! – прокричала мне в ответ Сандра. – А то, что наворотит этот мудак – исключительно его проблемы!

Тем временем Ваня проорал такой же мудацкий и бездарный припев и заиграл солягу.

Только тут до меня дошло, что, пожалуй, весь это разлад – не просто рас**здяйство, а нарочитая стилизация. Только нахрена? Что он этим доказать-то хочет?

Соляга звучала так, как будто в глухом провинциальном городке в подвале заброшенного дома обкурившиеся школьники на спор е**ли мейнкуна. Откуда они взяли мейнкуна, я, честно говоря, сам не понял. Но звучала соляга именно так.

Сандра демонстративно закрыла уши ладонями и закатила глаза.

– Я бы сделала проигрыш намного лучше! – воскликнула Вивьен. – Но я бы не хотела играть в такой группе!

Рома, пожалуй, выразился лучше и афористичнее всех. Он сказал:

– П**дец.

Я видел, как у него подрагивают руки. Роме явно хотелось от**здить барабанщика и показать ему, как надо.

Когда закончилась песня, на экране появилась надпись следующего содержания:

Группа «Мы, живые» получает 100 баллов за выступление в реале

Группа «Мы, живые» получает 50 баллов за выступление в виртуале

– Ноздря в ноздрю, – хмыкнул я.

Но явно поторопился.

– Вот так звучит настоящая, живая музыка! – рявкнул Ваня, дождавшись, пока смолкнут овации в реале. – Она – грубая, настоящая и – ЖИВАЯ! А не эта вылизанная, как яйца кота, компьютерная херня! Они хотят послать в п**ду всё – «Битлз», Цоя – всё! Зачем нам настоящая музыка, когда на компе можно за секунду слепить всё, что угодно! Да только у компа нет и не может быть души!

Его слова произвели в реале эффект разорвавшейся бомбы. Толпа взвыла. Я разглядел плакаты, один даже прочитать успел: «Virt music now, virt sex 2morrow?!»

А потом моё внимание привлекла надпись:

Группа «Мы, живые» получает 150 баллов за выступление в реале

– Б**дь, – прокомментировала Сандра.

TRACK_67

Дальше по расписанию было целых три песни от нас. Мы медленно шли к опустевшей сцене, и каждый понимал, что музыка слилась в унитаз.

Всем уже насрать, что мы будем исполнять и как. Борьба перешла в иную плоскость.

– Что будем делать, Мёрдок? – спросил Иствуд.

– Ну, варианта два, – усмехнулся я. – Можем в истерике что-то родить и п**дануть, авось прокатит. Или можем просто собраться и идти до конца так, как умеем и считаем правильным.

– Бля, они нас порвут! – волновался Ромыч.

– Ты уже подох, Ром. Тебе не похрен, что с тобой случится? Это они пускай напрягаются. «Живые».

Название, б**дь, подобрал, конечно... Всё для фронта, всё для победы. Вот пидарасом бы обозвал, кабы это не я сам был.

– Но Медс! – пискнул Рома.

– Слышь! – повернулся я к нему. – Ты забыл про то, что наши яйца освещают целые галактики?

– Помню...

– Помни об этом каждую секунду, что будешь херачить по барабанам. Ребята, ваша задача – быть охеренными музыкантами, а вы это умеете. Остальное – предоставьте папаше Мёрдоку.

Я ещё успел заметить, как Иствуд перекрестился револьвером.

Мы заняли свои места на сцене. Я вздохнул, окинул взглядом толпу... Увидел в первых рядах Дона, Коляна с Даниэллой, Экси и улыбнулся. На душе как-то потеплело. Переключился на реал и сразу почувствовал враждебные потоки.

Улыбнулся ещё шире. Это мне слишком хорошо знакомо. Я в этом дерьме – как рыба в воде.

– И снова здравствуйте! – сказал я. – Пару лет не был в реале. Приятно видеть, что всё тут осталось по-прежнему. Готовы хлопать каждому бездарному недоумку, который скажет, что новое – плохо. Если я сейчас скажу, что Земля вращается вокруг Солнца, меня, наверное, попытаются сжечь на костре.

– У-у-у-у! – завыла толпа. – А-а-а!

«Плохо-о-ой! Нехоро-о-о-оший! Не развлека-а-а-ает, ду-у-у-умать заставляет! Мы денюфки заплатили, чтобы нас веселили и удовлетворяли, а не вот это вот всё!»

– В итоге вы получите ту музыку, которую заслужили, – продолжал я заводить толпу. – Музыку, сделанную тупоголовыми халтурщиками для таких же тупоголовых халтурщиков. Что ж, счастливо догнивать, «живые». – Я пальцами показал кавычки. – Спасибо вам! Если бы не вы, я бы так никогда и не порадовался, что живу в виртуале. Здесь у вас, пожалуй, чересчур воняет. Давайте, там, у компьютеров! – Я помахал рукой уставившейся на меня камере. – Тыкайте «минусы» своими потными ручонками. Наслаждайтесь властью. Большей власти у вас ведь никогда не было и никогда не будет. Поставить галочку в бюллетене, тыкнуть лайк или дизлайк под мемасиком. Вы за эти «права» отдали души и жизни. Давайте, дружно – поднимите стеклянные бусы, погремите ими, я хочу услышать, как звучит СВОБОДА!

В яростном рёве толпы недоумков я от души искупался и, преисполнившись, повернулся к охеревшим своим.

– Три-четыре, раз-раз-два! – скомандовал я.

И мы грянули.

***

Ещё три песни пролетели, как фанера над Линтоном.

Две альбомные, Вейдеровские, одна – из новеньких, моих: «Кто ты?» Я прям физически ощущал, как все напряглись. Ромыч закрепостился, исчезли озорные россыпи. Колотил, как машина. Внутренне я морщился, но внешне – внешне виду не подавал.

Может, оно и к лучшему. В конце концов, мы – тоже люди. А человеку, когда он оказывается в трудной ситуации, свойственно либо впадать в истерику и не делать нихера, либо действовать, как робот.

Вивьен отработала на ура, Иствуд – в целом, тоже не разочаровал.

Доорав припев, я дождался тупорылого воя толпы.

Толпа не слушала, ей было насрать. Дебилов оскорбили, и дебилы выли, тоскливо и бессмысленно, как собака в пустой квартире. А у меня сердце кровью обливалось. Не за себя, за пацанов. Пацанам-то это должно быть в тягость. Они ещё не понимают, что когда тупорылое стадо тебя отвергает – тогда и только тогда ты обретаешь истинный путь в глубине своей бессмертной души.

– Наслаждайтесь, – сказал я. – Сейчас вернётся человек, который нежно гладит вам половые губы и говорит ровно то, что вам хочется услышать. Постарайтесь не засквиртовать на радостях всё. Уборщики – тоже люди, между прочим.

Если бы не свора доблестного американского ОМОНа, толпа бы уже хлынула на сцену линчевать голограммы. Вот бы ржака была. Можно было бы понаделать мемасиков с подписью: «Всё, что вам нужно знать о homo sapiens».

– До скорого, хомячьё!

За выступление вы получаете 200 баллов

Сандра встретила нас со сложным выражением лица.

– Мёрдок, ты – гений, – сказала она.

– Знаю, уже отмечаю.

Я достал бутылку и приложился от души, ибо гений, и мне полагается.

– Как ты догадался?

– Гениальность! – просипел я, абсорбируя алкоголь.

– Мне об этом никто не говорил! Оказывается, эти датчики не считывают эмоции. Чем громче кричит толпа – тем лучше! Ты их натурально вывел.

А. Так вот почему от благодарного Линтона я получил всего 150 очков. Их просто меньше, и радуются они не так интенсивно, как психуют реальные хомяки.

– Ты поживи с моё, Сэнди, – похлопал я её по плечу. – И не такие вещи знать будешь.

Иствуд нашего сдержанного оптимизма не разделял.

– При любом исходе этот концерт закроет нам дорогу к реальной сцене навсегда, – сказал он.

– Не закроет. – Я передал ему бутылку по-братски. – Мир делится на хомяков и нонконформистов. Когда хомяк визжит и ссытся от ярости, нонконформист радуется. Я формирую нашу будущую аудиторию в реале. Она будет немногочисленной, зато эти люди будут ценить нас за то, что мы делаем, а не за то, что мы – виртуальные клоуны, которые должны их развлекать.

Иствуд кивнул, относительно успокоенный. А вот Ромыч посмотрел на меня как-то странно. И как-то не по-своему сказал:

– Нихера они не нас ценить будут. А тебя.

Посраться по этому поводу мы не успели, хотя всем очень захотелось. «Мы, живые» вышли на сцену, и Ваня завопил моим голосом:

– Виртуальная х**та учит нас жить! А что он вообще знает о жизни? А кто он такой? Мы его не звали! Пошёл он на**й!

Взвыла толпа на реальном стадионе. Ваня, довольный, покачался в лучах славы и дал отмашку.

Услышав первые аккорды, я покачал головой, отвернулся и отключил слух.

Обнесли Green Day, что тут скажешь. И схрена ли это он вообще упоролся в панк? И ладно в нормальный панк, а то в попсу какую-то. Ещё чуть-чуть, и каверы на «Тараканов» пойдут. «Король и шут» и другие застольные песни...

Когда выступление «Живых» закончилось, экран высрал следующую информацию:

Выступление в реале: 240

Выступление в виртуале: 70

– Живые на сто десять очков впереди, – сказала Сандра сквозь зубы.

– Ща мы им порвём очко сто десять раз подряд! – заявил я.

– Не мы, а ты, – возразила Сандра. – Сейчас сольные состязания.

– Блин... – Я поморщился.

Одно дело – в кабаке с гитаркой посидеть. Другое – перед безмозглой толпой агрессивных хомяков.

– Давай, Мёрдок! – хлопнул меня по плечу Иствуд. – Покажи им!

– Удачи! – пискнула Вивьен.

Я пошёл на сцену. Достал стул, некогда сп**женный у Сандры, сел на него, отрегулировал стойку и достал штатную гитару.

Посмотрел на экран. Посмотрел на людей, собравшихся на стадионе, и улыбнулся:

– Знаете, что? Я вот шёл на сцену и думал. Думал, какой же это зашквар – метать бисер перед хомяками. Я тут душу рву, а... Да не, мне от вас ничего не надо, вы не подумайте плохого. Вся эта ваша слава, признание, деньги эти ваши... Просто кому-то то, что я делаю – надо, а кому-то – нет. Вам вот – нахрен не надо. Так что наденьте наушники и послушайте Катю Лель или Софию Ротару, пока я сыграю песню для тех, кому она нужна. Линтон! Это – тебе.

И Линтон отозвался.

Я улыбнулся и заиграл, тихо, не стараясь никого ввергнуть в состояние ах*я. Просто и спокойно. А когда я запел – Линтон пел вместе со мной:

Время со свистом – прочь

День обратился в ночь

Лето, осень, зима и весна

Я здесь один, ты здесь одна...

Дивный ты наш новый мир

Словно бесплатный сыр

Дружно набьём закрома!

Я здесь один, ты здесь одна,

и это -

Сон, от которого мы не очнёмся

Нас согревает фальшивое солнце,

Я здесь – один, ты здесь – одна,

Вместо свободы вокруг нас –

тюрьма!

Сдерживаемая энергия прорвалась, и я, сам не заметив, переключился на более хардовую версию этой песни. Ритм ускорился. Струны звучали, как апокалипсис.

И я пел не один. Со мной вместе пел целый город.

– Спасибо, – сказал я, когда песня закончилась и утихли овации. – За то, что не спите.

И после этих слов на меня хлынула новая волна аплодисментов.

– А может, – сказал я, задумчиво глядя перед собой, – чтобы проснуться, нужно всего-то лишь умереть, а? Я так тосковал по реалу. Я запомнил его диким, необузданным, полным возможностей. Но я видел его таким, потому что у меня было при жизни достаточно денег, чтобы жить, как я хочу. А сейчас я гляжу на это позорное сборище и понимаю, что на самом деле реал – тюрьма. В которой надзиратели время от времени устраивают бои с тотализатором или пидорские театральные постановки. И никто этого толком не замечает. Все сидят на жопе ровно и радуются, что им дали пожевать вкусненького и потыкать пальчиком в красивенькое. Ладно б в бабу, а то в экран. А здесь, у нас – внезапно, не так. Здесь всё – игра. И все мы это прекрасно понимаем. Мы – проснулись. Нас согревает солнце, пусть фальшивое, но – согревает ведь. Наше. Что ж, с пробуждением. Всех нас – с пробуждением.

И я заиграл вновь.

TRACK_68

Выступление в реале: 80

Выступление в виртуале: 175

Под такие надписи я ушёл со сцены.

Что там творится в реале – не знал, да и знать не хотел. Наверное, послушались и надели наушники. Вполне в духе реала: слушать и безоговорочно исполнять то, что, тебе скажут из какого-нибудь гаджета. Одни исполняют приказанное по официальным каналам, другие – по оппозиционным. Это называется свободой и собственным мнением.

– Мёрдок, они слушали, – сказала Сандра «за кулисами».

– Да знаю, я там был и всё видел, – буркнул я, как всегда, чувствуя себя опустошённым после особо эмоционального выступления.

– Я не про местных. Я про реал. Реакция была слабая, но они – слушали.

Я внимательно посмотрел на Сандру.

– Да х*ли толку, что они слушали! – психанул Ромыч. – Мы, бля, конкурс сольём!

– Господи, да как тебе только система двадцать один год дала?! – поразился Иствуд. – Мёрдок до них достучался, как ты не понимаешь! Мы создаём свою аудиторию, людей, которые нас понимают, верят в...

– И чё?! – заорал на него Ромыч. – Да всем по**й! Одни побеждают, другие – х*й сосут! Тебе, мож, сосать нравится, я ничё не говорю, но я не такой.

В наступившей тяжёлой тишине раздался задумчивый голос Вивьен:

– Кунилингус сюда не относится, как я поняла?

Рома стремительно покраснел до корней волос и взвизгнул:

– Заткнись!

– Я просто спросила!

– Рот завали, слышь! И вообще не базарь, когда не дома, поняла?!

– Но мне ведь сегодня петь...

– Слышь!

Этот некрасивый п**дец оборвался звуками появления на сцене Вани Воронцова.

– Ух, ни**я себе, вся сцена в ё**ных соплях после этой ху*ты. Разнылась, пидарасина нарисованная. Поняла, что сливает, и разнылась. Типа, она гордая, типа, ей ни**я не надо. Ну-ну, ага. Сиди, дрочи, ёп. Непризнанный. А я щас одну бомбическую хреньку залабаю, называется «На**й нужен виртуал».

И заиграл.

То, что он исполнял сольно, отличалось от группового творчества примерно никак. Я с интересом слушал тупорылую музыку и тупорылый текст, состоящий из мата практически полностью.

– Следующая песня – «Я е**л корпорации»! – объявил Ваня. – Я написал её сразу после того, как от**бал корпорацию.

Мне захотелось закрыть лицо рукой.

Почему-то именно в этот момент мне сделалось мучительно больно за каждый цент, потраченный каждым хомяком на этот концерт. Они что, заслужили вот этот п**дец? Может, конечно, и заслужили... Но б**дь, это – музыка уровня «на разогреве у местечковой группы, про которую почти никто не знает».

– Это называется «испанский стыд», – сказал вдруг чей-то новый голос.

Я покосился через плечо и увидел своего брата.

– Ты-то х*ли тут забыл? – буркнул я. – И так настроение – говно.

– Мы с Ником хотим с тобой поговорить, – сказал Федька. – Важный разговор, Мёрдок.

– У меня тут концерт, на минуточку.

– Сейчас вы отыграете по три песни в полном составе, и будет получасовой перерыв. «Живым» нужно отдохнуть.

– Вообще-то, – вклинилась Сандра, – по договору, пока «Живые» отдыхают, на сцене остаются «Мертвецы».

Это решение было немножко спорным. С одной стороны, это давало нам гораздо больше сценического времени, что в плюс. С другой, реакция публики за это время не учитывалась, что минус. С третьей, возникало ощущение, что «Живые» тут – гвоздь программы, а мы – так, дырки затыкаем.

Но приглашать для затыкания дырок ещё какой-нибудь «Velvet Starlings» было бы вообще странно. Так что я согласился потусить на сцене, пока «Живые» пожрут, посрут и вмажутся. Нам-то, мёртвым, этого не надо.

Воронцов ушёл со сцены. Я бросил взгляд на экран.

Выступление в реале: 60

Выступление в виртуале: 50

Хм. По ходу, Ваня, закончилась твоя песенка. Я даже на негатив толпу лучше тебя развожу. Стареешь, ох, стареешь...

– Ваш выход! – напомнила Сандра.

По пути на сцену я сказал:

– Народ, сделайте сейчас вообще двести процентов.

– Чё это? – насторожился Ромыч.

– После того говна, что я только что наслушался, мне позарез нужно услышать хоть три трека годной музыки. Потому что иначе я просто сдохну.

Когда я установил микрофон, обе аудитории затаили дыхание. Все ждали, что же сейчас скажет Мёрдок. Чем ответит на наглые выпады Воронцова.

А я ничего не сказал. Я сюда работать пришёл. Музыку делать. Вот этим и займусь, с вашего о**енного позволения или же без него.

По сигналу – грянули. И это было охеренно.

Каюсь, грешен, не удержался и переключил-таки фокус на реальную сцену. С удивлением увидел поднятые над головами руки, хлопающие в такт. Увидел рты, разевающиеся на припеве. А плакатов с призывами виртуалу идти нахер стало гораздо меньше.

– «Пускай холодною землёю засыпан я, – сказал я после второй песни, – мой друг, всегда, везде с тобою душа моя. Любви безумного томленья – жилец могил – в стране покоя и забвенья – я не забыл». Это, дамы и господа, не моё, это – Лермонтов, великий русский поэт. Учите матчасть, нахер. А то вот примут вас в состав СССР, а вы сидите, как чурбаньё, и не знаете нихрена. Над вами ж смеяться станут.

И, прежде чем толпа успела выразить своё нахер никому не нужное обоссанное мнение по поводу грядущего вступления в СССР и своей необразованности, мы бахнули третью песню. Я только микрофончик к клавишам переставил.

Вивьен выдала даже не двести процентов. Все триста как минимум. Таких переходов от гроулинга к колоратурному сопрано я вообще не ожидал. Живой человек так, наверное, в принципе не сумеет. А Вивьен, выкладываясь, как никогда, ещё и на клавишах вытворяла чудеса, пусть их никто, кроме меня и неё, не слышал в общем музыкальном рёве.

– Лунный отблеск в любимом окне, я замёрзну, растаю в мечтах о тебе. Ты согреешь дыханьем своим... Ты согреешь мне сердце!

Тут она не оборвала резко, как делала на альбоме, а продолжила тянуть всё дальше и дальше, как Кипелов в «Игре с огнём». Голос взлетал куда-то в тёмное небо над стадионом, рассыпался там фейерверком и звенящими искрами падал на потерявшую дар речи аудиторию.

Даже 297 очков, присуждённых за один лишь реал, не смогли обрадовать меня больше, чем это охеренное выступление. Цифры – для лохов, удовлетворение от достигнутой годноты – для реальных пацанов.

Уходили под громовые овации.

Удачи, Вань. Даже не знаю, что тебе сейчас нужно сделать, чтобы победить. Попробуй обосраться и подтереться грифом гитары. Авось, сработает.

– Вивьен, я тебе от имени партии выпишу медаль, – пообещал я.

– Ура! – подпрыгнула на ходу Вивьен. – А от какой партии?

– ВКП(б), естественно.

– Я буду хранить её, как самую драгоценную реликвию.

И даже Ромыч, опять что-то яростно зашипевший, не сумел исправить хорошего настроения.

– Так, – сказал я, когда мы прошли за кулисы. – Меня там на стрелку позвали, так что я отскочу. Когда это позорище доиграет, дуйте на сцену и джемуйте инструментал. Матом не орать! Ромыч, я знаю, что у тебя есть микрофон. Достанешь – я тебе его потом в жопу заколочу, понял?

– Слышь, ты!

– По**зди мне ещё. Премии лишу. Всё, ушёл.

– А «Живых» не послушаешь? – удивилась Сэнди.

– Не, у меня ухо нежное, я от такой х**ты обсираюсь. Ты мне потом перескажешь самые яркие моменты.