Текст книги "Lvl 3: Двойник. Part 2 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

TRACK_32

– Извини, – сказал он. – Я не знал, что ты здесь. Насколько помню, утро для тебя начинается не раньше полудня.

– То в обычные дни, – сказал я. – А когда праздник – там по-всякому бывает.

– А у тебя праздник? – удивился Федька.

– Наверное... – задумался я. – Эй, Ник! Праздник, нет? С чего всё началось-то?

– Смотря что считать началом...

– У-у-у... Ясно. Пей пиво, не отвлекайся. Чё творится-то, психолог до философии добухался.

– Я могу выпить? – спросил Федька.

– Х*й тебя знает, чего ты там можешь. Если двадцать один психологический год имеется – бухай.

Федька подошёл к стойке, сел через один стул от меня и показал девчонке пальчик. Та немедленно накатила ему кружку. Ишь ты, какие тут чит-коды имеются, а я не в теме! Ну-ка, покажу, что я тоже не лыком шит.

Я показал девчонке два пальца, и та наполнила мне аж две кружки. Красота-а-а...

– Мёрдок, я хочу понять одно, – сказал Федька, промочив горло. – Мы с тобой закончили, или мы с тобой не закончили?

– А мы с тобой разве начали? – удивился я.

– Ну... Благодаря тебе я появился с членом неактивированного аватара в заднице, при куче свидетелей. Потом ты победил меня на арене, по условиям дуэли после этого топил меня в своём сортире, испражнялся на меня сверху и заставлял слушать твой альбом.

– Бли-и-ин, – протянул я с неиллюзорной грустью. – Братуха, но ведь я же ничего этого даже не помню. Вот ведь зло какое – алкоголь этот. Придётся насухую всё повторять. Этак я, по секрету тебе сказать, невинности лишался четырнадцать раз. На четырнадцатый только протрезвел, его и запомнил. А девчонка к тому времени уже спала и помнила только первые тринадцать. В общем, не сошлись мы с ней в показаниях ни**я, пришлось расстаться.

– Надо полагать, это была моя девушка, – мрачно сказал Федя.

– Надо, – не стал спорить я. – Была твоя, стала моя. Такова жизнь, Федюнчик.

– Хозяин, – подал голос Лимузин. – Это он велел мне травки скушать?

– Он, – сказал я.

– Вот же ж ты, мужик, пидор гнутый, отвечаю, – с обидой сказал осёл. – Я из-за тебя до сих пор огребаюсь.

Я к тому времени опорожнил вторую кружку, третью оставил на усмотрение впавшего в философию Ника и достал первый попавшийся меч.

– Ну, Лимузин, считай, что отбыл ты свои сроки. Амнистия пришла.

– Иа! – испугался осёл.

Но я всего лишь обрубил верёвку, и осёл бахнулся на все четыре копыта на пол.

Ух, как он обрадовался, ух, как затанцевал! У меня аж слеза блеснула в уголке глаза.

– Спасибо, спасибо, хозяин! Я тебя так люблю, я тебе так верно служить буду!

– Служи, – согласился я и уселся пету на спину. – Давай, погнали во дворец. Будем у Доброжелателя аудиенции испрашивать.

– Я тоже собирался... – привстал было Федька.

– Вот и сиди дальше, собирайся, – приземлил я его. – Мне попутчики нахер не нужны. Самому бы живым добраться. Долог путь и полон приключений. – Я помахал полной бутылкой вискаря. – Но ты не волнуйся. Я тебя найду.

По-моему, Федька после такого ещё больше заволновался, но мне было, в целом, насрать. Я потрепал осла по гриве, и тот затыгыдыкал к двери.

***

– Как прекрасен мир, хозяин!

– Завали е**ло, Лимузин!

– Есть, хозяин!

– На еду ты ещё не заработал.

А прав был осёл. Душа – пела. И птички пели. И самому аж петь хотелось. Что особенно ценно – ногами перебирать не надо, всё осёл делает. И как я без него жил-то всё это время?!

Взобравшись на холм, я не стал спешиваться, а так и въехал на осле во дворец. Доброжелатель уже ждал меня там.

– Конфиденциальные тёрки будут? – спросил я. – Стукача убрать?

– Нет-нет, никакой конфиденциальности, – махнул рукой Доброжелатель. – Но хороших новостей откровенно мало.

– А чё не так-то? – озадачился я. – Вроде ж в дамки вышли, не? Федька помер, Ванька ожил. Нехай себе идёт своей дорогой, на мои-то нынешние песни он ведь претендовать не может.

Это был действительно тонкий юридический момент. Пока Ванька валялся в коме, а я тут творил, технически получалось, что он жив, но в то же время мёртв, а я – это и он, и не он. Теперь же выходило так, что Ванька функционален – и я функционален. А значит, юридически, мы уж точно не одно и то же нихера.

– Буквально вчера с ним провели переговоры, – сказал Доброжелатель. – Он очень недоволен...

– Это чем же? Проснулся, нахаляву стал мега-звездой, бабла – экскаваторами греби.

– Так-то оно так. Но ему, видимо, этого мало. Он пытается внести ясность в ситуацию с оцифровкой... В общем, его юрист состряпал претензию. В результате сложившейся ситуации Ваня не может претендовать на посмертную оцифровку. Потому что уже есть ты. Твоё сознание уже отлично от его сознания, слить их воедино не получится, а загрузить двойника нельзя по внутреннему кодексу проекта. То есть, фактически, мы отказываем в предоставлении услуг человеку из-за своих же косяков. Это – серьёзный иск.

– Так, не понял, а ему нахера оцифровка-то? – озадачился я. – Он же всю херню эту презирает.

– В том-то и дело, – вздохнул Доброжелатель. – Он очевидно чего-то хочет. Но чего – мы пока не знаем. Иск – всего лишь предлог. Рычаг давления. Руководство на многое согласится, лишь бы избежать очередного громкого процесса. У нас, честно говоря, и так проблем хватает, а теперь ещё и это...

– Ладно, держи меня в курсе, – пожал я плечами. – Это всё говно?

– Пока да. Но я просто хочу, чтобы ты был морально готов к тому, что концерт не состоится.

– Чего? – нахмурился я.

– Я не знаю, чего он потребует. Если он потребует отменить твой концерт – скорее всего, его отменят. Просто будь к этому готов. Он... Он тебя ненавидит, Мёрдок.

Ясный пень, он меня ненавидит. Ведь я – это он. А кого ненавидит Мёрдок больше всех? Пра-а-авильно, детишки. Вот до каких психологических глубин самопознания я добухался с Ником.

Доброжелатель как-то странно на меня смотрел. Примерно так же смотрит застенчивая девчонка, которая мечтает, чтобы ты её трахнул.

– Ты на меня так не смотри, я ж и возбудиться могу, – предупредил я на всякий случай. – Чего там у тебя ещё, выкладывай?

Доброжелатель отвёл взгляд и тихо сказал:

– По правде говоря, Мёрдок, мы возлагаем на тебя большие надежды. В том плане, что... было бы неплохо, если бы ты объяснил нам мотивы действий Воронцова.

– В смысле? Ты упоролся, что ли? Где я, а где его мотивы!

– Но ведь он – это ты!

– Повторяю: где я, а где мои мотивы! Я вот двое суток бухал с Экси – ты спроси меня, на**я?! Думаешь, я тебе что-то отвечу? Нет, Доброжелатель, ни**я я тебе не отвечу. Ибо тайна сие, покрытая мраком...

Тут моё внимание привлёк осёл. Он тактично отошёл к дальней стеночке, типа не подслушивает, и копытом шкрябал по полу. Ну, так – шкряб-шкряб. Как кошка у лотка.

– Эй, ублюдок! – прикрикнул я. – У тебя, случаем, навыка отправления естественных надобностей не разблокировалось?

– Никак нет, хозяин! – откликнулся осёл.

– Ну тогда прекрати хернёй страдать, встань по стойке смирно!

Лимузин молча вытянулся, уставился перед собой взглядом прапорщика в атаке.

– То-то же, – похвалил я и переключил внимание на Доброжелателя. – Слушай, братка, такое дело... Я ж не просто так шёл. Просьба есть.

– Кажется, я догадываюсь, – кисло улыбнулся тот.

– Инга...

– Я догадался верно.

– Умный – п**дец! – хлопнул я в ладоши. – Как она там?

– Плохо, Мёрдок. Свидетели, камеры... Никаких сомнений в том, что она сделала то, что сделала. А учитывая то, что нож она принесла из дома, на состояние аффекта списать тоже затруднительно. Умышленное убийство. В залоге отказали.

– Жесть, – покачал я головой. – Вот дура-то...

– От любви всё, Мёрдок.

– Вот и говорю: дура. Нормальная баба сидела бы себе тихо и не кукарекала. В Штаты вывезли, в хоромах поселили, денег – жопой жуй. Какая тебе ещё, на**й, любовь?!

– Вряд ли ты бы стал общаться с нормальной бабой, – резонно возразил Доброжелатель.

– Умный ты, блин... – вздохнул я. – Слушай, а вот помнишь, ты там негритосику этому адвоката нанимал?

– За это не волнуйся, – махнул рукой Доброжелатель. – Ты уже об этом позаботился. Ну, Иван Воронцов. Поскольку у Теодора не было завещания, всё его состояние разделилось между братом и матерью.

– Как они там? Свиделись, кстати?

– Да. Живут вместе. Как живут – прости, не знаю.

– Ну, слава господу, – грустно покачал я головой.

Итак, на воле всё хрен победи как, но матушка хоть одного сына обрела, Ингу защищают, планета вертится. Всё вроде? Всё.

– Пойду я тогда. Репетировать надо.

– Иди, – кивнул Доброжелатель. – Но, Мёрдок, подумай всё же? Что может быть нужно тебе от проекта? То есть, не тебе, а Воронцову. Чем раньше мы поймём, тем скорее и эффективнее примем меры. Поверь, этот концерт интересен не только тебе.

– А что, – задумался я, – он правда может добиться, чтобы меня тупо стёрли?

– Вряд ли. Может настоять на том, чтобы ты изменил внешность и отказался от всяческих претензий на своё прижизненное творчество. Сменил город. Ну и, конечно, никаких концертов в реале. Но не похоже, чтобы его это удовлетворило. Твоё существование – ему поперёк глотки.

– Из города я и сам свалю, – сказал я. – После концерта.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно, братка. Засиделся я тут. Поеду к Мэйтате, в отпуск. Он мне мозги прочистит. А потом, значит, с новыми силами... – Я взмахнул рукой, но рука тут же опустилась.

Грустно – звездец.

– Пошли, Лимузин! – щёлкнул я пальцами. – Счастья пытать.

И мы ушли.

TRACK_33

В дверях я столкнулся с братом.

Ужасающее ощущение, как будто пьяный на зеркало кидаешься.

– Пошёл на**й! – заорал я на него. – Говно!

Федька шарахнулся и проводил меня диким взглядом.

Смотри-смотри. Завидуй. Угрёбина.

Уместно задаться вопросом, почему я так толерантно отношусь к своему брату после всего случившегося.

Уместно и ответить: а чё мне ещё делать?

Грохнуть его убивающим мечом? Смешно. Меч – козырная карта, мало ли когда пригодится. А на Федьку-то чего козыри тратить? Пусть себе плавает в этом аквариуме, рыбка золотая. Есть-пить не просит. Не у меня, по крайней мере.

Гнобить его на каждом шагу? Так я ж не школьник уже, ё**ный насос. Взрослый человек, дела есть. Которые за меня, между прочим, никто не сделает.

Обидеться и не разговаривать? Ну так я ж не целка менструирующая, чтоб такой херотенью страдать.

Ну, обосрал я ему всю жизнь. Ну, увёл он у меня бабу. Ну, убил меня... почти. Бывает, чё. В жизни какой только херни не бывает. Вот если он у меня бутылку сп**дит – тогда да, нет мудаку прощения.

Я его, впрочем, и так не простил. Затаил неприязнь глубоко в душе. До поры до времени.

Проходя мимо «Вспышки», я достал арбалет и выстрелил в окно второго этажа. Зазвенело стекло, интерфейс высрал уведомление о штрафе.

– Доброе утро, Мёрдок, – зевнул, высунувшись в окно, голый как минимум до пояса Иствуд. Но – в шляпе. – Я так понимаю, твой запой внезапно закончился, либо перешёл на качественно новый уровень?

– Не до запоев нынче, Иствуд, – покачал я головой. – Ты давай-ка, того. Шары протри – и ко мне, на репетицию.

– К тебе? Не здесь?

– Нет. В кабаке соблазнов много, невозможно продуктивно работать.

Тут, словно среагировав на слово «соблазн», рядом с Иствудом появилась давешняя Эрминтруда, которую он пьяной катал на коняшке. Голая как минимум до пояса. Даже без шляпы.

– Ты кто такой? – промямлила она заплетающимся языком. – Чё т-те надо?

– Ну вот, – обрадовался я. – Женился – человеком стал! Рад за тебя, Иствуд.

– Это случайная связь, – отбрехался ковбой. – Она просто перепутала комнату, и...

– А ты кто такой?! – вытаращилась на него Эрминтруда, смекнув, что рядом с ней кто-то разговаривает. – Чё т-те н-н-надо?

– Тем более рад за тебя! – развеселился я ещё больше. – Вот теперь, понимаешь ли, не страшно к тебе жопой поворачиваться. Ладно, даю полчаса на утренний перепихон, потом собирай коллектив – и подгребайте. Начнём уже составлять программу.

***

Ребята подгребли часа через полтора, я как раз успел покемарить на диванчике.

– Доброе утро, Мёрдок, – поздоровалась Вивьен. – Я принесла тебе вкусный и питательный бульон.

– Спасибо, а на**я? – спросил я, переводя себя в сидячее положение.

– Чтобы ты подкрепил силы после запоя.

– А. Ну, добро, добро. Наливай.

Вивьен немного озадачилась, но протянула мне кастрюльку.

Я тоже немного озадачился, взял кастрюльку, открыл крышку, понюхал.

– Это не пиво, что ли? – посмотрел я на Вивьен.

– Я же сказала: бульон.

– Тьфу! – Я отставил кастрюльку в сторону с презрением. – Чтоб тебе твой Рома в коробке из-под «Хеннеси» набор Lego подарил на день рождения!

– Зачем ты так, Мёрдок? – побледнела Вивьен. – Это слишком страшное проклятие, я такого не заслужила.

Иствуд тем временем задумчиво блуждал по гостиной-студии, а Ромыч уже поставил установку и постукивал.

– Э, – окликнул я его, – ты чего, новую установку купил?

– Ну, – буркнул тот. – А чё?

– Да ничё. Молодца, красивое.

– Сам знаю.

– На бочке надо название группы написать.

Рома заинтересовался перспективой.

– А в смысле? – спросил он. – А, типа, как?

– Вот хэ его зэ. Наверное, до Дерека до**усь, пусть распишет. Надо записать в ежедневник. Сэнди! Запиши это в мой ежедневник!

Сандра, которая только просунула нос в дверь, охренела.

– Какой ежедневник? – спросила она. – Нет у тебя никакого ежедневника.

– Ну так сходи к Вейдеру, купи. У него книжный, должна и канцелярка быть. На крайняк тетрадь сойдёт, или дневник школьный. Запишешь туда: «До**аться до Дерека», на сегодня. По какому поводу до**аться – не пиши. Это я уже сам, по месту соображу. В жизни, я считаю, должно быть место для импровизации, как в искусстве.

Сандра вошла внутрь и прикрыла за собой дверь.

– Я, вообще-то, зашла узнать, как ты. А ты, я смотрю, в порядке. Это немного пугает.

– Не ссы, – успокоил я её. – А если хочешь ссать, то сортир во дворе, сама знаешь, где.

– Не знаю и знать не хочу, – отрезала Сандра.

– За домом, – любезно подсказала Вивьен. – Очень уютный, кстати.

– Убить бы тебя, за дискредитацию женской сущности, – поморщилась Сандра. – Ладно. Раз уж вы все так удачно здесь собрались трезвыми, отчего бы нам не прогуляться?

– Э! – возмутился я. – У нас тут репетиция, на минуточку!

– Это отлично. А у меня там, на арене, сцена с подключением к реалу. Айда голограммы тестировать?

TRACK_34

Сандра, зараза, знала, чем зацепить. Менеджерица хренова.

Разумеется, мы тут же сгреблись и повалили на арену, где и правда стояла сцена. Точно такая же, как та, что на нашем достопамятном выступлении на разогреве у Даймонда.

Впрочем, отличие имелось.

Вверху, перед сценой, под углом к ней, висел огромный экран.

– Это что? – спросил я, указав на экран слегка трясущейся с перепою рукой.

– Это – самая фишка, – сказала Сандра. – Портал в реал. Ну, типа того.

Экран демонстрировал зал. Оскорбительно пустой зал.

Я поднялся на сцену и внимательно посмотрел на экран. И вдруг на нём появилась чья-то рожа. Я аж вздрогнул.

– А, Мёрдок! – обрадовалась рожа и помахала рукой. – Ну, у нас, конечно, ещё ничего толком не готово, но пробный прогон можем сделать. Просто отсмотреть связи и всё такое.

– Братуха, ты проясни, – попросил я.

– Легко. Меня зовут Леонард.

– Вот ты п**дец как прояснил.

– Да ты погодь, я даже не начал. Я сейчас в зале для презентаций, забил его на сутки. Можно шуметь как угодно. Правда, динамиков путных нет, звук только из штатных, но – полноценное 5D. Там проектор.

Леонард отклонился и показал себе за спину. Я увидел под потолком светящееся пятно.

– Проектор транслирует вас, ребята, на экран на стене. – Леонард махнул руками вперёд, на меня. Эту херню я уже вижу, что работает. Но сейчас попробуем подрубить голограммы, окей? Видите красные круги? Нужно встать в них. Это временная мера, мне нужно поработать с базовыми движениями, записать показания. Потом можно будет перемещаться как угодно в пределах сцены. Я надеюсь, что мы сумеем прогнать что-то типа репетиции перед концертом...

– Это называется саундчек, неуч, – сказал я.

– Кому саунд, а кому – визуал, – заржал Леонард. – Окей, ребята, давайте уже что-нибудь сделаем. Видите красные круги?

Мы увидели. Кругов было четыре, два из них побольше. Один – для Ромки с барабанами, другой – для Вивьен с клавишами.

Я выбрал себе самый козырный, фронтменовский круг. Иствуд занял оставшийся.

– Контакт есть, – сказал Леонард. – А теперь, ребята, внимание. Приготовьтесь: сейчас вылетит птичка.

– Ху... – начал было я сочинять рифму к слову «птичка», как заткнулся и о**ел.

Ситуация изменилась коренным образом.

Я стоял в том самом зале для презентаций. Полутёмном, маленьком – в таком только квартирники играть. Но я был тут!

– Что это? – ахнула сзади Вивьен. – Мне страшно!

– Х*ясе, это реал?! – заорал Ромыч. – Типа, по-настоящему? Я могу к мамке сгонять?!

Я повернулся и увидел, как это е**нько вылезает из-за барабанов.

– Ромул, – окликнул его Иствуд, но было уже поздно.

Ромыч выскочил за пределы круга и исчез.

Я перевёл взгляд на экран на стене и увидел его, одинокого, о**евшего на пустой сцене в Линтоне. К нему, сложив руки на груди, приблизилась Сандра.

– Малыш, ты потерялся? – ласково спросила она. – Какая тебе, нахер, мамка? Ты в Америке, во-первых. А во-вторых, слово «голограмма», что, даже в книжках не встречал?

– Я, бля, ботан, что ли, книжки читать? – буркнул Ромыч и вернулся в круг с понурым выражением не е*ле.

Он тут же появился здесь, уселся обратно за барабаны, но кураж, по ходу, совсем растерял.

– Пока только в кругу, – прокомментировал Леонард. – Потом будет более мощный излучатель. Ну, раз уж вы тут, давайте потестим звук. Сыграйте что-нибудь, все вместе.

– Легко, – сказал я. – Народ, все готовы? «Ведь ты моё солнце», три-два-раз!

Удивительное это было ощущение – играть в голографическом виде. Как меня только жизнь ни е*ла, а в таком состоянии выступаю впервые.

Вроде смотришь на руки, на гитару – всё настоящее. А чуть присмотришься – оно как будто всё светится в темноте. И ещё насквозь просматривается. Дичь. Прямо призраком себя ощущаю. Да ведь призрак и есть, чего уж скромничать.

– Неплохо, – сказал Леонард, когда мы закончили. – Но нюансы. Микрофон нужен только для виртуала, сюда звук идёт напрямую. Я немножко слышал, как Ромул матерится сквозь зубы, надо подумать, как это убрать, спрошу у разрабов, можно ли получить канал с одного инструмента...

– «Неплохо»? – переспросил я. – Ты ох*ел, Лёньчик? Э, алё, братва! – Я повернулся к своей банде. – Вы чё, совсем берега попутали? Ромыч, ты на барабане херачишь, или два х*я надрачиваешь, я не понял? Где динамика? Где атака?! Иствуд, б**дь! Отстал на такт, обогнал на такт, а под конец – ты вообще какую песню играл?! Вивьен!

– Я!

– Головка от х*я! Молодец, чистая работа. Мёрдок! Здесь. Вообще красава, возьми бутылочку, выпей, ты мой хоро-о-оший.

Я достал голографическую бутылку и выпил. Ну полнейший эффект присутствия!

– Охеренно! – сказал я, оторвавшись от бутылки. – Прям как «Орбит Виртуальный Вискарик».

– Прошу прощения, – буркнул Иствуд. – Я немного... растерялся. Необычная обстановка.

– Ничего страшного, – махнул рукой Леонард, тыкаясь в ноутбук. – Мы для того и делаем тестовые прогоны.

– Лёнь, ты мне не мешай группу кошмарить! – возмутился я. – Что значит, «ничего страшного»? Страшно! Пусть боятся.

– Как скажешь, Мёрдок. Я просто отвечаю за техническую часть.

– И звук у вас – говно.

– На саундчеке всё будет красиво.

– Чтоб «Маршаллы» стояли как минимум, иначе обоссу всё.

– Записал, – улыбнулся Леонард. – Ну, мне пока работы хватит. Если не возражаете – можете идти. На самом деле я сейчас просто отключу голопроекторы, и вы переместитесь обратно, на сцену. Там можете репетировать сколько угодно, я приглушу звук. На выступлении всё будет работать немного иначе. Вы будете присутствовать одновременно и на той сцене, и на этой, движения будут синхронизированы. А вот над тем, как вам переключать фокус восприятия – над этим я ещё поработаю...

Я напоследок огляделся.

Не, я, конечно, не такое е**нько, как Ромыч. Не побегу из-под проектора к маме. Но всё же...

Вот, стою в реале. Как в старые добрые. С гитарой, прибухнувши... Как сердце-то щемит, мама ты моя родная, щемит-то как...

Бах – и всё. И мы опять в родном виртуале.

– Здравствуй, моя родина, – пропел я в микрофон. – Пусть тебя и вовсе нет.

И вдруг услышал всхлип.

Повернулся – увидел, что Ромыч трёт свои зенки и трясётся, будто с жестокого бодуна.

– Ром... – начал было я.

Но тут он поднял на меня взгляд и заорал:

– Пошёл на**й!

TRACK_35

В целом, репетиция выдалась интересной и познавательной, хотя и не вполне удачной. После Ромкиной истерики так мы ничего и не прогнали больше. Оно как бы и х*й с ним, объективно в виртуале уже одно и то же гонять смыслу нет. Надо пацанов к реалу приучать.

А с другой стороны – бля...

– Слушай, это не дело, – сказал Иствуд, когда Вивьен с Ромычем отвалили домой, рефлексировать. – Чем дальше, тем меньше я ему склонен доверять.

– Думаешь, обосрётся на концерте? – задумчиво спросил я.

– На концерте он, я думаю, возьмёт себя в руки. Но ведь этот концерт – не предел. Нам дальше работать. Я, признаться, всегда думал, что основной проблемой будешь ты, с твоим спонтанным и непредсказуемым алкоголизмом. Но ты работаешь всегда, в любом состоянии, и во главу угла при любых обстоятельствах ставишь музыку. А у него, кажется, переходный возраст. Он сам не знает, чего хочет, и не контролирует себя совершенно.

– Обычный малолетний долбо*б, – вмешалась Сандра. – Хочет привлечь к себе внимания по максимуму, при этом ровным счётом ничего из себя не представляет, осознаёт это и бесится.

– Ты чё, пока я бухал, с Ником трахалась? – изумился я.

– Это было технически невозможно. Ты бухал с Ником.

– А, ну да. Извини.

– Проехали...

Постояли ещё в задумчивости.

– Ну и что? – спросил Иствуд. – Будем искать нового барабанщика?

– Нет, – помотал я головой. – Сам же говоришь – к концерту он соберётся.

– А потом?

– А потом, – грустно улыбнулся я, – суп с котом. И пирожки с котятами. Русская национальная кухня, ковбой. Кушай, не обляпайся.

В общем, я пошёл домой. Отдыхать и набираться вдохновения. Осла бы, по идее, накормить... Но это надо на рынок переться, сена брать. Рынок – вот совсем не по дороге. Правда, по дороге к рынку будет наш с Доном кабак...

Тут у нас две возможности. Если я прибухну по пути с рынка, то домой, скорее всего, и вовсе не попаду. А если прибухну по пути на рынок, то до рынка с гарантией не доберусь. Так или иначе – Лимузин останется голодным.

По ходу, самый гуманный способ его накормить – это дать ему денег, и пусть сам покупает жратву. Вот какой я заботливый человек!

Подумав эту мысль, я возрадовался и внезапно прозрел.

Оказалось, стою напротив кабака.

– Сука, – сказал я. – Выбора нет. В дело вмешались высшие силы.

– Кто бы сомневался, – поддакнул откуда-то сзади Иствуд.

– А ты тут х**и делаешь? – спросил я.

– Живу я тут, Мёрдок.

– Да разве ж это жизнь...

Я толкнул дверь, вошёл внутрь и стремительно оценил обстановку.

Зал потихоньку наполнялся забулдыгами. Народ, кто попроще и без загонов, на обеденный перерыв заскакивал пропустить кружечку, а то и рюмочку. Почему-то создатели до сих пор не сообразили, что можно вхерачивать штраф за явление на работу в нетрезвом виде. Тут-то всё в циферках, циферки не сп**дят. Чесночком не закусишь.

Хотя по-моему, это было бы неправильно. Не, ну серьёзно. Пока система оставляет возможность себя на**ать – все терпят. Система терпит на**ки, люди терпят систему. А вот когда конкретно гайки заворачиваются в сторону тотального контроля – тут уже жди восстания.

Всё почему? Да просто по логике. Вот в нормальном мире сел пьяный за руль – и думаешь: «А, похрен, авось не остановят!» А в тотальном режиме сел – тут тебе и штраф. И ты такой: «Да х*й на всё, за**али, суки, ни продыхнуть ни пёрднуть! Пойду в царя стрелять». И ты не один такой. Много вас. Вот тут-то и начинается весёлое.

Мало кто это понимает. В основном все тупые. Один я умный, оттого и чувствую постоянно одиночество.

Но вот я, по ходу, не один такой одинокий сегодня. Вон, в углу сидит грустное рыло. И такое мерзкое это рыло, так бы его и разбил бутылкой!

– Х*й тебе в душу, Теодор, – сказал я, подвалив к столику с двумя кружками ерша. – Чё сидишь такой грустный, как будто тебя с утра никто не трахнул?

Федька печально покосился на кружку, которую я ему подвинул.

– Нассал туда? – спросил он.

– Тьфу ты! – расстроился я. – Мне ж не три годика, ёптыть. Ещё я во вверенном мне кабаке посуду не портил.

Довод Федьку убедил. Он взял кружку, глотнул, и шары у него полезли на лоб.

– Господи Боже, что это?!

– Энергетик. По моему личному рецепту. Х*ли ты сидишь такой гружёный, как будто бы это я тебя грохнул и обманом затащил в эту педовню? Вот прям заставляешь чувство вины испытывать. А я когда такое испытываю – обычно е**ло бью. Не себе, конечное дело.

Федька посопел, погрустил, потом нехотя буркнул:

– Я маме написал письмо. Она не ответила.

– Почтальон забухал, – пожал я плечами.

– Мёрдок, какой почтальон? Я отправил письмо. Отсюда из ящика они моментально отправляются на мобильное приложение. Мама уже тысячу раз его могла прочитать...

– Так ты от меня-то чё хочешь? Успокоения или правды? Если успокоения, то почтальон забухал, не парься. А если правды – то матушка наша сейчас в таком глубочайшем а*уе пребывает, что в ближайшие года три-четыре вряд ли тебе хоть телеграмму отобьёт.

– Причём здесь вообще Телеграм? – поморщился Федька.

Я долго молча смотрел на него, потом нехорошо выругался:

– Б**дь, такое чувство, будто с Ромычем разговариваю. Вроде в один год родились, в одной стране росли... Наверное, дело в том, что мне быстро за**алось в приставку шпилить, и я книжки листать начал с умным видом. А ты так семилеткой и подох. Какой у тебя психический возраст-то? Блин, пить система позволяет, значит, двадцать один есть. Мистика какая-то. Или ты там себе заранее особые привилегии накрутил? К слову сказать, мы должны сверить пенисы. Если ты себе нарисовал больше – я сию же секунду убью тебя мега-артефактом. Пошли.

– Куда? – шухернулся Федька.

– За угол, на улицу, – мотнул я головой. – Разберёмся, как мужик с мужиком, у кого больше.

– Знаешь, для человека, который на словах так открещивается от гомосексуализма, ты слишком часто размахиваешь членом при мужчинах.

– Федь, ты – не мужчина, ты – баба с х*ем.

И стоило мне сказать такое, как будто по волшебству рядом со столиком появилась Экси. На меня она даже не взглянула.

– Ты! – ткнула она пальцем в Федьку. – Это был ты?!

– Где?! – побледнел тот.

– Ты трахал меня перед камерой и врал мне, что ты Мёрдок? Ты поставил меня в такое идиотское положение?!

Вот это внезапно... С кем же она поговорила-то? К Сандре, что ли, на чашку чая завернула?..

– Я... Но... – лепетал Федька.

– Кто, б**дь, дал тебе право издеваться над моими чувствами?! По-твоему, без тебя там всё было слишком прекрасно и безоблачно?

Не дожидаясь ответа, Экси размахнулась и отвесила братану пощёчину. Да какую! Как у него только голова не оторвалась. А потом – ещё одну, и ещё. От четвёртой он упал вместе со стулом. Я успел заметить, что здоровья процентов двадцать – как корова языком слизала. Ну, Экси-то воин, дурака не валяет.

– Сколько сняли? – участливо спросил я.

– Четыре сотки, – буркнула Экси и, схватив кружку Федьки, выпила её залпом. – Того стоило.

– Держи восемь. Я получил удовольствие, практически сексуальное.

– Не нужны мне твои деньги, Мёрдок, – отдышавшись, сказала Экси. – Я, вообще, зашла спросить, когда ты намерен рассчитаться.

– В смысле, рас...

Экси с удовольствием понаблюдала за моим вытягивающимся лицом.

– Да-да, – сказала она. – Я ходила в твой квест. Свидание ты мне должен. И это должно быть нормальное свидание, а не «посмотри на мой х*й, а теперь я пошёл домой». Я хочу ужин, свечи, чтобы ты был трезвым по крайней мере в начале, и чтобы мы могли поговорить. Всё это, кстати, прописано в соглашении.

– Да от тебя в том рейде и толку-то не было! – заорал я. – Х*ли ты вообще под канат кинулась?!

– А это уже никого не колышет! Я свою часть сделки выполнила.

– Не, ну давай я на свидании так же буду! «Здравствуй, Экси, какой романтический вечер, как ты красива сегодня, ой, я спустил себе в трусы, ты только посмотри на мой х*й, а теперь я пошёл домой».

– По договору – час, – погрозила мне пальцем Экси. – Даю тебе сутки на то, чтобы назначить, где и когда. Иначе буду взыскивать через суд.

– П**дец – начало отношений, – схватился я за голову. – Обычно это уже где-то ближе к концу суды появляются.

– «Обычно» и ты, Мёрдок, это две прямые, расположенные в параллельных плоскостях. «Обычно» с тобой я уже пробовала. Счастье нужно крепко держать обеими руками, вот что я поняла!

И ушла.

Федька вполз обратно за стол.

– Это она меня счастьем называет, – пожаловался я. – Что в башке у бабы, а? Вот как с такой можно какие-то отношения строить, если она уже на старте – невменько полнейшее?

– Ты идиот, Мёрдок! – прошипел Федька, понюхав свою пустую кружку. – Ты – мудак и идиот. Тебя искренне любят, совершенно бескорыстно. Люди готовы за тебя жизнь отдать! А ты только и делаешь, что шлёшь всех нахер и называешь идиотами.

– Пидарасами ещё.

– Если бы ты хоть чуть-чуть сместил себе точку сборки, ты мог бы стать абсолютно счастливым! А я...

И он вдруг позорно, как сучка, зарыдал. Аж, кажется, все посетители перестали трепаться и уставились в нашу сторону. Надеюсь, хоть на ники смотрят, а не только на рожи. А то пойдут слухи, будто Мёрдок в кабаке перед братом плакал. От такого не отмоешься. Только суицид...

– Я себе такой кармический узел завязал, что п**дец! – выл Федька. – Меня убила моя возлюбленная! Что может быть хуже вообще?! Сколько я ещё буду искупать тут свои грехи? Может быть, вечность?!

– Какие грехи? – хлопал я глазами. – Какое «искупать»? Ты с полглотка ужрался, что ли? Это ж виртуал, ёптыть. Да через месяц все про тебя забудут. Хочешь – свали в другой город, где тебя вообще никто не знает. Смени пол, имя, найди Даймонда и е**сь с ним долго и счастливо.

– Ты не понимаешь... – Федька уставился на меня такими красными глазами, что я внезапно скумекал: он весь день тут явно не пепси-колу пил, и полглотка ерша были лишь вишенкой на торте. – Когда я оцифровал тебя – я уснул прямо в палате, и мне явился Бог.

– Ну, п**дец... – Я поспешил глотнуть из кружки. Когда за теологию речь заходит – это уже всё, туши свет. А я до сих пор не в кондиции.

– Он был невероятно благим и сияющим, – лепетал Федька, еле ворочая языком. – Он... Он был...

– Чёрным?

– Ч... что?

– Ну, он чёрный? Или баба?

– Он белый мужчина!

– Без шансов, Федь. В Штатах такого не снимут. Оскорбление е**нической силы. Давай Бог – это негритянка-трасгендер.