Текст книги "Историография истории древнего востока"

Автор книги: Василий Кузищин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Участие в работе по изучению истории и культуры Древней Средней Азии многих ученых, новые проблемы и направления стимулировали появление критических исследований, иногда предвзято обостряющих ситуацию, но, безусловно, способствующих более углубленному и всестороннему анализу. Такое положение создалось вокруг спорного вопроса кушанской хронологии, обзор которого в 1968 г. предложил Е. В. Зей-маль [Зеймаль, 1968]. Этот исследователь и В. Г. Луконин последовательно настаивали на так называемой длинной хронологии, создающей для после-грекобактрийского периода большие лакуны в нумизматических и археологических материалах. Формационный подход к изучению древней истории Средней Азии скептически отвергался в небольшой статье А. М. Беле-ницким (1970). Была предпринята попытка предложить и альтернативную концепцию. Е. В. Зеймаль определил среднеазиатские общества в междуречье Амударьи и Сырдарьи как «варварскую периферию», как этап, когда здесь начинала создаваться своя государственность, но продолжали сохраняться элементы жесткой родоплеменной организации [Зеймаль, 1985]. Сам термин «варварская периферия» навеян нумизматическими материалами, когда, например, в Согде ряд монетных групп подражал чекану Селевкидов и Греко-Бактрии. Однако появление на чекане местных согдийских легенд и другие признаки свидетельствуют о большом социально-политическом потенциале местного общества [Массон В., 1987]. Данный термин не проясняет социально-экономического содержания исследуемых структур.

Продолжая жанр историко-географических штудий, И. Н. Хлопин основное внимание сосредоточил на скептическом отношении к существующей традиции {Хлопин, 1983]. Разумный скептицизм, безусловно, способствовал поддержанию атмосферы творческого поиска и дискуссий.

В этой обстановке происходит дальнейшее развитие и концепциональ-ного направления, которое становится более многогранным. Утвердившийся подход к Древней Средней Азии как к обществу, развивающемуся в рамках рабовладельческой формации, время от времени вызывал скептические выступления, особенно в устной форме. Разумеется, наиболее слабой стороной этого подхода была и остается скудость конкретных данных о социально-экономической структуре древних обществ. Ограниченные сведения о наличии рабов, причем, судя по терминологии, разных категорий и разного юридического статуса, вновь рассматривались Б. А. Литвин-ским [История таджикского народа, 1963]. Материалы архива Топрак-калы показали, что в составе домовладений Хорезма находилось довольно значительное число домашних рабов. Однако удельный вес отраслей экономики, связанных с трудом лиц этой социальной категории, оставался неизвестным, что справедливо было отмечено критиками. Для обозначения общего характера эпохи был введен более осторожный термин: не «эпоха рабовладельческого общества», а «эпоха рабовладельческих отношений». Под воздействием разработок И. М. Дьяконова по аграрной истории Шумера применительно к древней истории Средней Азии стали говорить о ведущем значении труда общинников в сельском хозяйстве, о том, что рабский труд был не единственной и не преобладающей формой [Гафуров, 1972]. Однако специфический характер древней эпохи все отчетливее выступал в результате открытия новых археологических памятников, что привело к перемещению акцентов с бесперспективных (при данном состоянии источников) рассуждений вокруг понятия «рабовладение» на проблемы изучения культурных процессов и культурогенеза.

Это стало новым направлением в концепциональных разработках по древней истории Средней Азии. В свое время еще С. П. Толстов подчеркивал, что древнее общество Средней Азии сумело развить интенсивную городскую жизнь [Толстов, 1948, 342]. В 70-х годах этот вопрос был поставлен более широко – стали говорить об урбанизационных процессах в Древней Средней Азии [Литвинский, 1973; Массон В., 1973; 1974]. В этом процессе сам город был лишь нуклеарным средоточием, где вырабатывались культурные стандарты и эталоны, нормативы поведения и образа жизни, получившие затем широкое распространение. Изучение в кушанской Бактрии поселений городского типа и урбанизированной культуры позволило говорить о том, что кушанское общество представляло собой урбанистическую структуру [Массон В., 1976]. Во всяком случае, именно здесь лежала принципиальная грань, отделяющая древнюю эпоху от поры раннего Средневековья с ее замками и усадьбами как определяющим элементом поселенческого пейзажа. Было выдвинуто положение о двух периодах урбанизации в Древней Средней Азии – древневосточном, приходящимся на эпоху бронзы, и периодом, связанным уже с воздействием эллинистических моделей и эталонов, с городскими агломерациями, целенаправленно создававшимися под эгидой государственной власти.

В 80-х годах культурогенетические разработки получали все большее распространение. Так, первый советско-французский симпозиум, проходивший в 1982 г. в Душанбе, был посвящен проблеме взаимодействия традиций и инноваций. На конкретных материалах ставились вопросы культурной интеграции, спонтанной и стимулированной трансформации [Masson, 1985; Массон В., 1987]. Изобилие археологических материалов, прямо выводящих исследователей на культурные стандарты и эталоны, делает это направление весьма перспективным.

Для концепциональной оценки эпохи Александра Македонского и эллинизма важное значение имеют разработки Г. А. Кошеленко, суммированные им в книге «Греческий полис на эллинистическом Востоке» [Кошеленко, 1979[. Примитивная дихотомия завоевателей-разрушителей и героев местного сопротивления была здесь заменена трезвым историческим анализом. Доказывалось, что греческая колонизация носила массовый характер и что восточно-эллинистический полис стал важным элементом эллинистических государств.

Как уже отмечалось, заметное место в историографии Древней Средней Азии занимают истории отдельных республик, как правило, многотомные и неоднократно переиздаваемые. Так, история «Народов Узбекистана» уже в 1955 г. была переиздана под названием «История Узбекской ССР», а новое издание, усилившее археологическую тематику, но обеднившее историческую интерпретацию, вышло в 1967 г. Переиздавалась «История Казахской ССР», ее последнее издание (1977) содержит обширную систематизированную информацию о культурах древних кочевников на территории республики. В 1984 г. вышло последнее по времени издание «Истории Киргизской ССР». Значение всех этих публикаций двояко: с одной стороны, происходила концентрация средств и усилий на тематике обобщающего характера, осуществлялись целевые разработки, которые должны были вывести на существенные обобщения и заключения; с другой – следование современному административному делению приводило к повторам, ограниченности, а иногда и к идеологическим накладкам. Складывалась парадоксальная ситуация: именно отечественная наука вычленила с подобающей четкостью предмет древней истории Средней Азии как самостоятельного феномена истории древнего мира, раскрывающего судьбы целого региона, и именно советская историография благодаря установке на историю отдельных республик (которые, строго говоря, начинают свою историю в современных границах с 1924 г., а то и позже) разрывала реальные исторические связи, делила формально древние цивилизации. Попытка создания региональной многотомной истории Средней Азии и Казахстана, предпринятая в 70-е годы под руководством А. Л. Нарочницкого, была заморожена прохладным отношением к этому начинанию разного рода политиканов.

Подспудно назревал и другой, потенциально весьма опасный аспект, который можно проследить уже по заглавиям обобщающих трудов, публиковавшихся в отдельных республиках. Такие видные историки, как К. В. Тревер и А. Ю. Якубовский, назвали свой труд, изданный в 1950 г., «История народов Узбекистана». Но уже в 1949 г. была опубликована книга Б. Г. Гафурова «История таджикского народа в кратком изложении». Эта линия получила продолжение в многотомной «Истории таджикского народа», авторами которой были крупные специалисты, фактически обобщившие в первом томе все имевшиеся к началу 60-х годов материалы по древней истории Средней Азии. Но древняя этническая ситуация по существу осталась мало раскрытой, видимо, в силу установки, выраженной в заглавии. То же относится и к книге Гафурова, выпущенной в 1972 г. – «Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история» [Гафуров, 1972]. Между тем исторический подход к этногенетическим проблемам весьма важен. Этническая преемственность, преемственность культурного наследия – важнейшая линия исторического развития, особенно в зоне оседлых оазисов, базирующихся на искусственном орошении, что в сильнейшей мере стимулировало фактор стабильности. Однако сама этническая ситуация, состав народов, особенно если учитывать такой важнейший показатель, как самоназвание, в различные эпохи был различным. В Древней Средней Азии как устойчивые этносоциальные организмы формировались бактрийская, парфянская, хорезмийская и согдийская народности [Массон В., 1981; 1990]. Но этот процесс оказался затушеванным в республиканских историях. Однако подобная тенденция, частично связанная с политизацией гуманитарных наук, отнюдь не была преобладающей. Фактически авторы сводных трудов, печатавшихся в отдельных республиках, проделали важную работу по историческому синтезу, и лишь общие заглавия их книг могут создать впечатление об искусственном разрыве древнего историко-культурного региона. Многие сводные труды прямо говорят о Средней Азии в целом, как, например, книга Б. Я. Ставиского «Искусство Средней Азии» [Ставиский, 1974] или Э. В. Ртвелидзе «Древние монеты Средней Азии» [Ртвелидзе, 1987]. Раскрытие подлинной истории Среднеазиатского региона в свете выдающихся открытий археологии, современных разработок нумизматов и историков является главной заслугой отечественных ученых последних десятилетий.

Проблемы истории Средней (Центральной) Азии в древности в 1990-е гг. наиболее активно по-прежнему разрабатывались отечественными востоковедческими школами. При этом первая половина – середина 1990-х гг. етала здесь временем очередного подведения итогов: одна за другой вышли несколько обобщающих работ по истории региона, подготовленных ведущими отечественными специалистами в этой области (Археология СССР. Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., *990; Вайнберг Б. И., Ставиский Б. Я. История и культура Средней Азии в древности. М., 1994; Боровкова Л. А. Запад Центральной Азии во II в. до н. э. – VII в. н. э. М., 1989 (последняя работа наиболее масштабно привлекает материал китайских источников). Готовится к печати обобщающий труд И. В. Пьянкова по истории географии Древней Средней Азии). Выпущено также несколько обобщающих работ по истории субрегионов Средней Азии и Казахстана. В среднеазиатских странах СНГ при активном участии российских ученых издаются своды источников по истории соответствующих регионов в древности. Несмотря на организационные трудности, продолжается интенсивная археологическая деятельность (особо надлежит отметить раскопки в Маргиане).

Внимание зарубежных исследователей истории Центральной Азии традиционно было обращено преимущественно к территории современного Афганистана доисторической и эллинистической – постэллинистической эпох. И в зарубежной, и в отечественной историографии в 1990-х гг. особое развитие получило изучение проблемы трансиранских связей Средней Азии в Ш-Н тыс. до н. э., ее ранних контактов с Месопотамией и Индией и возможной дравидской этнической окраски (не говоря о патриархе изучения данной темы К. К. Лемберг-Карловски, здесь следует назвать работы F. Vallat, И. И. Пейроса, В. И. Сарианиди и др.).

В 1994 г. было сделано ключевое открытие в области кушанской истории – найдена, опубликована и интерпретирована Рабатакская надпись Канишки (N. Sims-Williams, J. Gribb), существенно расширившая наши знания по политической истории кушан и наконец практически стабилизировавшая кушанскую хронологию. Не меньшее значение имело поступление в 1991-1995 гг. в научный оборот более ста весьма информатив-_; ных документов некоего бактрийского архива (ныне большинство в част-1 ной коллекции Холили, Лондон), покрывающие огромный временной !

промежуток протяженностью в полтысячелетия (IV—VIII вв. н. э.). !

i

1

!

Литература

Авеста. Избранные гимны / Пер. и комм. И. М. Стеблин-Каменского. М., 1993.

Аскаров А. Саппалитепа. Ташкент, 1973.

Аскаров А. Древнеземледельческая культура эпохи бронзы юга Узбекистана. Ташкент, 1977.

Бартольд В. В. Греко-бактрийское царство и его распространение на северо-восток / / Изв. Имп. АН. Сер. 7. 1916. Т. X.

Бартольд В. В. Восточно-иранский вопрос / / Изв. Росс. акад. истории материальной культуры. 1922. Т. И.

Бартольд В. В. История культурной жизни Туркестана. Л., 1927.

Беленицкий А. М. О рабовладельческой формации в истории Средней Азии / / Краткие сообщения Института истории материальной культуры. М., 1970. Вып. 122.

Бичурин И. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. СПб., 1851. Т. I—II.

Буряков Ю. Ф. Генезис и этапы развития городской культуры Ташкентского оазиса. Ташкент, 1972.

Вайнберг Б. И. Монеты Древнего Хорезма. М., 1977.

Взаимодействия кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата, 1989.

Гафуров Б. Г. История таджикского народа в кратком изложении. М., 1949.

Гафуров Б. Г. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. М„ 1972.

Городская культура Бактрии-Тохаристана и Согда: Материалы советско-французского коллоквиума. Самарканд, 1987.

Григорьев В. В. Греко-бактрийское царство / / ЖМНП. 1867. Ч. CXXXVI.

Григорьев В. В. О скифском народе саках. СПб., 1871.

Григорьев В. В. Поход Александра Македонского в Западный Туркменистан // ЖМНП. 1881.

Давидович Е. А. Первый клад тетрадрахм кушанца «Герая» / / ВДИ. 1976. №4.

Древние авторы о Средней Азии (VI в. до н. э. – III в. н. э.) / / Хрестоматия / Под ред. Л. В. Баженова. Ташкент, 1940.

Древние цивилизации Востока / Под ред. В. М. Массона. Ташкент, 1985.

Дьяконов И. М. Восточный Иран до Кира / / История Иранского государства и культуры. М., 1971.

Дьяконов И. М., Дьяконов М. М., Лившиц В. А. Документы из Древней Нисы. Дешифровка и анализ / / Мат-лы ЮТАКЭ, М.; Л., 1951. Вып. 2.

Дьяконов И. М., Лившиц В. А. Парфянское царское хозяйство в Нисе I века до н. э. / / ВДИ. 1960. № 2.

Дьяконов М. М. Археологические работы в нижнем течении реки Кафир-ниген (Кобадиан) / / МИА. 1953. № 37.

Дьяконов М. М. Сложение классового общества в Северной Бактрии / / СА. 1954. Т. XIX.

Зеймаль Е. В. Монеты великих кушан в Государственном Эрмитаже / / Тр. ГЭ. Л., 1967. Т. IX.

Зеймаль Е. В. Кушанская хронология: материалы по проблеме. М., 1968.

Зеймаль Е. В. Политическая история древней Трансоксианы по нумизматическим данным / / Культура Востока древнего и раннего Средневековья. Л., 1978.

Зеймаль Е. В. Древние монеты Таджикистана. Душанбе, 1983.

Зограф А. Н. Монеты Герая. Ташкент, 1937.

История Казахской ССР. Алма-Ата, 1977. Т. I.

История Киргизской ССР. Фрунзе, 1984. Т. I.

История народов Узбекистана. Ташкент, 1950. Т. I.

История таджикского народа. С древнейших времен до V в. М., 1963. Т. I.

История Туркменской ССР. Ашхабад, 1957. Т. I, кн. 1.

Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979.

Кой-крылган-кала. Памятник культуры Древнего Хорезма IV в. до н. э. – IV в. н. э. М., 1967.

Лившиц В. А. Хорезмийские надписи на оссуариях с некрополя Миздах-кан / / Ягодин В. Н., Ходжанов Т. К. Некрополь Древнего Миздахка-на. Ташкент, 1970.

Лившиц В. А. Новые парфянские надписи из Туркмении / / История и археология Средней Азии. Ашхабад, 1978.

Лившиц В. А. Парфянские остраки из Коша-депе / / СА. 1980. № 4.

Лившиц В. А. Документы // Топрак-кала. Дворец. М., 1984.

Литвинский Б. А. Древний среднеазиатский город / / Древний Восток. Города и торговля. Ереван, 1973.

Мандельштам А. М. Материалы к историко-географическому обзору Памира и памирских областей (с древнейших времен до X в. н. э.) / / Тр. АН ТаджССР. 1957. Т. LIII.

Массон В. М. К вопросу о чекане юечжийской Бактрии / / Изв. Отд. общ. наук АН ТаджССР. Душанбе, 1957. Вып. 14.

Массон В. М. Восточно-парфянский правитель Санабар / / Тр. ГИМ. 1957. Вып. XXIV. Нумизматический сборник. Ч. 2.

Массон В. М. Древнеземледельческая культура Маргианы. М.; Л., 1959.

Массон В. М. Земледелие и аграрный строй Туркменистана в эпоху развития рабовладельческих отношений // Очерки истории земледелия и аграрных отношений в Туркменистане. Ашхабад, 1971.

Массон В. М. Проблемы древнего города и археологические памятники Северной Бактрии // Древняя Бактрия. Л., 1974.

Массон В. М. Кушанские поселения и кушанская археология. Бактрий-ские древности. Л., 1976.

Массон В. М. Кушанская эпоха в древней истории Узбекистана / / Общественные науки в Узбекистане. 1981. № 6.

Массон В. М. Алтын-депе // Тр. ЮТАКЭ. Т. XIX. Л., 1981.

Массон В. М. Взаимодействие разноуровневых традиций в городской культуре Бактрии и Согда / / Городская культура Бактрии-Тохари-стана и Согда. Ташкент, 1987.

Массон В. М. Культурогенез и этногенез в Средней Азии и Казахстане в древнюю эпоху / / Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. Л., 1990.

Массон М. Е. Находки фрагмента скульптурного карниза первых веков н. э. Ташкент, 1933.

Массон М. Е. Монетные находки, зарегистрированные в Средней Азии за 1930-1931 гг. Ташкент, 1933.

Массон М. Е. Скульптура Айртама // Искусство. 1935. № 2.

Массон М. Е. Происхождение безымянного «царя царей великого спасителя» // Тр. Среднеазиатского гос. ун-та. 1950. Ташкент, 1950. Вып. XI.

Массон М. Е. Народы и области южной части Туркменистана в составе Парфянского государства / / Тр. ЮТАКЭ. Т. V. Ашхабад, 1955.

Неразик Е. Е. Сельское жилище в Хорезме (I-XIV вв.) //Из истории жилища и семьи. М., 1976.

Никоноров В. П. Вооружение и военное дело в Парфии: Автореф. канд. дис. Л., 1987.

Никоноров В. П. Маргиана и Мерв в античной историографии. Мерв в древней и средневековой истории Востока: Тез. докл. Ашхабад, 1990.

Пидаев Ш. Р. Поселения кушанского времени Северной Бактрии. Ташкент, 1978.

Пилипко В. Н. Парфянское сельское поселение Герры-кяриз. Ашхабад, 1975.

Пилипко В. Н. Парфянские монеты со знаком П под луком / / ВДИ. 1980. № 4.

Пугаченкова Г. А., Ртвеладзе Э. В. Новые находки античных монет из Правобережной Бактрии / / ВДИ. 1971. № 4.

Пьянков И. В. Древний Самарканд (Мараканды) в известиях античных авторов. Душанбе, 1972.

Пьянков И. В. Средняя Азия в известиях античного историка Ктесия: Текст, перевод, примечания. Душанбе, 1975.

Риттер К. Землеведение. Кабулистан и Кафиристан. Перевел с присовокуплением критических замечаний и дополнил источниками, изданными в течении последних тридцати лет, издал В. В. Григорьев. СПб., 1867.

Ртвеладзе Э. В. Древние монеты Средней Азии. Ташкент, 1987.

Ртвеладзе Э. В., Пидаев Ш. Р. Каталог древних монет Южного Узбекистана. Ташкент, 1981.

Ртвеладзе Э. В., Хакимов 3. А. Маршрутные исследования памятников Северной Бактрии //Из истории античной культуры Узбекистана. Ташкент, 1973.

Савицкий Г. И. Известия античных авторов о Средней Азии. Древняя Бактриана / / Тр. Самарканд, гос. ун-та. 1941. Т. II. Вып. 4.

Сагдуллаев А. С. Усадьбы Древней Бактрии. Ташкент, 1987.

Сарианиди В. И. Древние земледельцы Афганистана. М., 1977.

Ставиский Б. Я. Искусство Средней Азии. Древний период. М., 1974.

Ставиский Б. Я. Кушанская Бактрия: Проблемы истории и культуры. М„ 1977.

Струве В. В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л., 1968.

Тереножкин А. И. Согд и Чач / / Краткие сообщения Ин-та истории материальной культуры. 1950. Вып. XXXIII.

Толстов С. П. Основные вопросы древней истории Средней Азии // ВДИ. 1938. № 1.

Толстов С. П. Подъем и крушение империи эллинистического «Дальнего Востока» / / ВДИ. 1940. № 3-4.

Толстов С. П. Древний Хорезм. М., 1948.

Толстов С. П. Работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР в 1949-1953 гг. / / Тр. Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. 1958. Т. II.

Топраккала. М., 1984.

Тревер К. В. Памятники греко-бактрийского искусства. М.; Л., 1940.

Тревер К. В. Александр Македонский в Согде / / Вопр. истории. 1947. № 5.

Успехи среднеазиатской археологии. Л., 1972-1979. Вып. I—IV.

Хлопин И. Н. Историческая география южных областей Средней Азии. Ашхабад, 1983.

Боровкова Л. А. Запад Центральной Азии во II в. до н. э. – VII в. н. э. М., 1989.

Вайнберг Б. И., Ставиский Б. Я. История и культура Средней Азии в древности. М., 1994.

Вишневская О. А., Рапопорт Ю. А. Городище Кюзели-гыр. К вопросу о раннем этапе истории Хорезма / / ВДИ. 1997.

Древний Мерв в свидетельствах письменных источников. Ашхабад, 1994.

Кузьмина Е. Е. Откуда пришли индоарии? М., 1994.

Пейрос И. И., Шнирельман В. А. В поисках прародины дравидов (лингвоархеологический анализ) / / ВДИ. 1992.

Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. М., 1990. II.

Пугаченкова Г. А., Ртвеладзе Э. В. Северная Бактрия – Тохаристан. Очерки истории и культуры. М., 1990.

Пьянков И. В. Зороастр в истории Средней Азии: проблема места и времени / / ВДИ. № 3 (1996).

Пьянкова Л. Т. Древние скотоводы Южного Таджикистана. Душанбе, 1989.

Сарианиди В. И. Храм и некрополь Тилля-тепе. М., 1989.

Сарианиди В. И. Древности страны Маргуш. Ашхабад, 1990.

Sarianidi V. /. Recent Archaelogical Discoveries and the Aryan Problem / / South Asia Archaeology, 1991. Stuttgart, 1993.

Sarianidi V. /. Margiana and the Indo-Iranian World / / South Asian Archaeology. 1994. II. Helsinki, 1994.

Скотоводы и земледельцы левобережного Хорезма. М., 1991.

Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время (серия «Археология СССР»), М., 1990.

Яблонский Л. Т. Саки Южного Приаралья. М., 1996.

Bactria and Ancient Oasis Civilisation from the Sands of Afganistan. Venezia, 1989.

Bernard P., Grenet F., Rapin C. De Bactres a Taxila / / Topoi VII (1996).

Bopearachchi O. Monnaies Greco-Bactriennes et Indo-Greques. Catalog raisonne. P., 1991.

Дюринг-Касперс Э. Маргианско-бактрийский археологический комплекс и хараппское письмо / / ВДИ. № 3. (1997).

L’Asie Centrale et ses rapports avec les civilisations orientales des origines a l’age du fer / / Actes du colloque franco-sovietique. P., 1989.

L’archeologie de la Bactria ancienne / / Actes du colloque franco-sovietique. P., 1985.

Bayer Th. Historia regni graecorum bactriani. Petropoli, 1738.

Chavannes E. Les pays d’accident d’apres le Heon Han chou / / T’ang Pao. Leiden, 1907. T. VIII.

Corpus Inscriptionum iranicarum. / / By I. M. Diakonoff and V. A. Livshits. L., 1976-1977. Part. II. Vol. II: Parthian Economic Documents from Nisa.

Cunningham A. Coins of Tochari / / Numismatic Chronicle. Third Series. 1889. Vol. IX.

Frye R. Notes on the early coinage of Transoxiana. Numismatic notes and monographs. N. Y., 1949. № 113.

Gardner P. The Greek and Scythic kings of Bactria: Catalogue of Indian coins in the British Museum. L., 1886.

Grenet F. Les practiques funeraires dans l’Asie Central Sedentaire de la conquete Greque a l’islamisation. P., 1984.

Marquart J. Eransahr nach der Geographie des Ps. Moses Xorenaci. 1901.

Masson V. M. La dialectique des traditions et des innovations dans developpement culturel de le Bactriane / / L’archeologie de le Bactriane ancienne. P., 1985.

Nomades et sedentaires en Asie Centrale / / Actes du colloque franco-sovietique. P., 1990.

Rawlinson H. C. Bactria. The history of forgotten empire. L., 1912.

Tarn W. W. The Greaks in Bactria and India. Cambridge, 1951.

Tomaschek W. Centralasiatische Studien. I. Sogdiana. Wien, 1977.

Wilson H. Ariana Antiqua. L., 1841.

Francforth H. P. Foulles de Shortugai. Recherches sur l’Asie central proto-historique. I—II. P., 1989.

Hiebert F. TLamberg-Karlovsky С. C. Central Asia and the Indo-lranian borderland / / Iran 30 (1992).

Макдоиэлл Д. У. Династия Аза в историческом контексте / / ВДИ III (1996).

Симс-Вильямс Н. Новые бактрийские документы / / ВДИ III (1997).

Sims-Williams A’., Gribb J. A. A new Bactrian inscription of Kanishka the Great / / Silk Road Art and Archaeology. IV. P., 1995-1996.

Глава III

ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ ДРЕВНЕЙ ИНДИИ

Развитие исторической науки во многом определяется характером сохранившихся источников. Хорошо известно, что, в отличие от Греции, Рима, Китая, в Индии не сложилось собственной историографической традиции. Огромную роль играло устное предание, эпическое творчество, в котором сказания древности причудливо сплетались с мифами. Лишь на Ланке в начале новой эры составлялись буддийские хроники, но их авторы мало что могли рассказать об индийской старине, кроме благочестивых легенд. В памятниках санскритской литературы бросается в глаза отсутствие исторического сознания.

Работу современного историка осложняет и то, что индийская эпиграфика относительно небогата и появляется поздно – с Маурийского времени. Общая канва политической истории выясняется по надписям с большим трудом. Археологические материалы и памятники изобразительного искусства становятся многочисленными лишь к началу новой эры. В этом отношении индолог находится совершенно в ином положении, нежели египтолог или ассириолог, имеющий в своем распоряжении бесчисленные статуи и стелы, глиняные таблички и папирусы, произведения каменного зодчества, создававшиеся на протяжении '^гысячелетий. Территория распространения древнеиндийской цивилизации огромна и разнообразна, но даже внешние черты быта в том или ином регионе по доступным источникам представляются современным исследователям несколько абстрактно.

Индия сберегла с древнейших времен обширную литературу и священный язык – санскрит. Проблема дешифровки никогда не стояла перед индологами столь остро, как перед специалистами по истории Ближнего Востока. На первый план здесь выходят иные трудности – текстологии, перевода, интерпретации. Дело в том, что сохранившиеся рукописи датируются, как правило, поздним временем и реконструкция истории текста представляет весьма сложную задачу. Произведения литературы сопровождались традиционными комментариями, но достоверность последних каждый раз должна подвергаться сомнению. Проблема истолкования – одна из наиболее важных в санскритологии. Ученые пытаются обнаружить историческое развитие там, где сама культура стремится казаться совершенно неизменной. Поскольку речь идет о живых религиозных традициях, занятия древностью нередко приобретают особую актуальность. Они приковывают к себе широкое внимание, но в то же время в научных построениях проявляются тенденции современной общественной мысли. В этом отношении ситуация в индологии мало отличается от ситуации, сложившейся в истории библеистики.

В целом можно сказать, что основным объектом исследования доныне являлась не история как таковая, а культура Индии. Но и последняя, в силу особенностей источников, изучалась без четкой хронологии и часто неисторически.

Общение Южной Азии с античным миром не было столь интенсивным, как у стран Ближнего Востока, – поход Александра Македонского остался лишь отдельным, хотя и красочным эпизодом. Греки и римляне воспринимали Индию как сказочную землю, расположенную на самом краю Ойкумены. Образ страны диковинных зверей, невообразимых богатств и нагих мудрецов-праведников стал популярным в средневековой литературе («Роман об Александре», «Сказание об Индийском царстве»), повлияв на восприятие Индии в Европе.

В мусульманском мире сведений об индийской действительности было, естественно, больше. Еще в XI в. Абурейхан Бируни написал обширное сочинение об Индии. Оно было основано на знании санскритских текстов и отличалось удивительной беспристрастностью суждений о верованиях и обычаях чужого народа. Но этот труд не имел влияния на развитие европейской науки, да и в самой арабской литературе великий хорезмиец не нашел достойного продолжателя.

Новая информация об Индии появилась в Европе в эпоху великих географических открытий. Португальские и голландские путешественники старались дать описание нравов и обычаев народов далеких стран. Но к серьезному осмыслению даже того, что они видели собственными глазами, купцы и моряки, конечно, не были готовы. В «Космографии» XVI-XVII вв. включалась пестрая смесь сведений, почерпнутых из «Романа об Александре» и рассказов современных мореплавателей.

§ 1. Начало европейской санскритологии

Изучение Индии, как и других стран Востока, было начато христианскими миссионерами. Некоторые из них подолгу жили в Азии – в Индии, Китае, Тибете, Сиаме, обладали солидными познаниями и широким кругом интересов. Сама необходимость общаться с местным населением побуждала их не только к овладению языками, но и к проникновению в традиционную культуру. Миссионеры знакомились с обычаями, религией и моралью туземцев для того, чтобы обратить их в христианство. Среди принимавших крещение они находили и тех лиц, от которых можно было получить необходимую информацию.

Такого рода сбор сведений мог осуществляться не только миссионерами. Например, в начале XVIII в. в Санкт-Петербурге востоковед Георг Якоб Кер опрашивал крещеного индийца из астраханской колонии Петра Ивановича Сунгура (Джава Притама Сухара) о языках и религии Индии. Эти сведения вошли затем в книгу Готлиба Зигфрида Байера «История Греко-бактрийского царства».

Христианские миссионеры обосновались преимущественно на южном побережье Индостана. Среди них особого упоминания заслуживают католик Роберто де Нобили и протестант Бартоломе Цигенбальг. Р. де Нобили (1577-1656) полагал, что доверие местного населения можно заслужить лишь соблюдением всех норм благочестия, принятых в стране. Он сам себя представлял учителем-гуру, принесшим индийцам учение утерянной ими веды. Недаром его называли «иезуит-брахман». Нобили свободно говорил по-тамильски и выучил санскрит, чтобы обращать индийцев словами их же собственного священного писания. В его сочинениях чувствуется восхищение мудростью индийских религиозных книг и их моралью (по мнению автора, близкой к христианской).

Сходные тенденции можно заметить и в трудах Б. Цигенбальга (1682– 1717), основавшего миссию на Коромандельском берегу по поручению датского короля. Ему принадлежит первая в Европе грамматика тамильского языка и многочисленные описания Южной Индии (в «Малабарских письмах»). Но надо сказать, что в Европе к подобным работам относились с некоторым подозрением. В Ватикане Р. де Нобили обвиняли в отступлении от католической веры и пособничестве суевериям. Книгу Б. Цигенбальга «Генеалогия малабарских богов» не удалось даже напечатать. Автору было заявлено, что миссионеров посылают в Индию для того, чтобы они искореняли язычество там, а не для того, чтобы распространяли его здесь.