Текст книги "Историография истории древнего востока"
Автор книги: Василий Кузищин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Рассказывая о битве при Платеях в 479 г. до н. а. – одном из решающих сражений Греко-персидских войн, – Геродот (IX, 29-30) пишет, что всего при Платеях находилось 110 000 эллинских воинов, а в армии их противников, которой командовал Мардоний, насчитывалось 300 000 человек. По поводу достоверности этих цифр мнения ученых значительно расходились. Согласно Варну, ключ к определению численности персидской ар-мни при Платеях дают размеры приблизительно квадратного поля площадью около 900 акров (1 акр равняется примерно 0,4 га), где эта армия располагалась, – место, в 12-14 раз превышающее площадь римского лагеря, вмещавшего один легион. Исходя из таких подсчетов, можно предположить, что в персидском войске было около 60-70 тысяч человек, из которых конница составляла не более 10 000. Бэрн склонен полагать, что объединенная греческая армия численно превосходила персидскую. Таким образом, в решающих сражениях силы сторон были приблизительно равны, к тому же греки имели в своем распоряжении лучшее вооружение, чем персы, и превосходили последних в военном искусстве и технике.
Различным проблемам Ахеменидской державы посвящен сборник статей советских ученых «История иранского государства и культуры. К 2500-летию иранского государства» (под редакцией Б. Г. Гафурова. М., 1971).
Особо следует упомянуть одиннадцать томов «Ахеменидской истории» (в основном на английском языке), опубликованных в 1987-1990 гг. В них представлены результаты международных симпозиумов под руководством голландского специалиста по древней истории Хелен Санчиси-Веерден-бург. В первом томе ставится вопрос: находилась ли Ахеменидская держава в состоянии упадка на протяжении последнего столетия ее существования, т. е. приблизительно в 450-330 гг. до н. э.? Историки, археологи, ассириологи, египтологи и библеисты отвергают уже устоявшийся в науке взгляд об упадке экономики, социальных институтов и культуры в позднеахеменидский период.
Перед авторами второго тома стояла другая задача – пересмотреть восходящую к античным историкам концепцию догматического изображения персидского государства. Эта эллиноцентристская концепция превалирует в науке более двух тысяч лет и в настоящее время не может дать удовлетворительных результатов. В данном томе рассматривается механизм греческой историографии, и особое внимание уделяется тем случаям, когда иранские и греческие источники противоречат друг другу.
В третьем томе обсуждаются теоретические аспекты методов изучения Ахеменидской державы.
Предметом четвертого тома является выяснение влияния центрального государства и его аппарата на социально-административную структуру завоеванных стран. В частности, Санчиси-Веерденбург пытается рассмотреть отношения между нижними и верхними ветвями административной структуры Ахеменидской державы. В связи с этим автор анализирует концепцию французского ученого П. Бриана об «этноклассовой доминанте», согласно которой иранская аристократия, осевшая во многих завоеванных странах, составляла стержень, позволявший сохранять империю. Как правильно отмечает Санчиси-Веерденбург, эта иранская группа не могла оставаться неизменной и замкнутой в течение десятилетий, но должна была сама подвергаться влиянию происходивших в обществе процессов. Кроме того, сил иранских аристократов было бы совершенно недостаточно, чтобы держать огромную державу под эффективным контролем. Этот контроль мог быть осуществлен скорее благодаря тем социально-экономическим структурам, которые складывались в течение столетий еще до персидского завоевания и позднее были сохранены ахеме-нидской администрацией.
В пятом томе прослеживаются корни европейской традиции в изучении Ахеменидской державы и ее влияние на развитие самой европейской историографии. Необходимо отметить, что многие современные представления о Древней Персии часто восходят к взглядам ученых, которые жили несколько столетий назад, и противоречат современному состоянию наших знаний, а потому должны быть пересмотрены. Остальные шесть томов этой серии в основном посвящены изучению различных аспектов культур народов Ахеменидской державы.
Что же касается отдельных регионов Ахеменидской державы, то история среднеазиатских и закавказских сатрапий исследована В. В. Струве в книге «Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии» (1968), политическая история позднего Египта рассмотрена Ф. К. Киницем, Палестины – К. Галлингом и И. П. Вейнбергом.
С 1985 г. началось издание монументальной «Иранской энциклопедии», в которой дается современное представление о самых различных аспектах археологии, истории, культуры, религии, философии и литературы народов, населяющих Иранское плато, Среднюю Азию и Кавказ с древнейшего времени и до наших дней. К настоящему времени издано десять объемистых томов (Encyclopedia Iranics /Ed. Ehsan Yarshater. N. Y., 1985– 2001. Vol. I-X).
Изучение древнеиранских религий. Европейская наука стала интересоваться зороастризмом, самой крупной теологической системой древнеиранских племен, еще со времен Аристотеля и других греческих философов. В XX в. продолжалась интенсивная полемика относительно места и времени возникновения зороастризма. Наиболее приемлемым представляется предположение, что Зороастр, создатель названной по его имени религии, жил не позднее VII в. до н. э., по всей вероятности, в Систане (на территории современного Афганистана) или прилегающих к нему областях. К такому мнению пришли независимо друг от друга И. М. Дьяконов и итальянский ученый Дж. Ньоли. Последний, в частности, отмечает, что лишь названный регион детально описан в авестийской географии. Дж. Ньоли указывает также, что, судя по находкам итальянских археологов, на территории Систана, начиная от бронзового века до ахеменидского периода, было широко распространено разведение крупного рогатого скота, о котором постоянно упоминается в Авесте – священной книге зороастрийцев.
Авеста – памятник многослойный. Ее древнейшие части (Гаты) по форме и содержанию сильно отличаются от остального текста. Они написаны в стихотворной форме и являются проповедями самого Зороастра. Наибольшая по объему часть Авесты – так называемая Младшая Авеста. Составление ее ядра началось, по-видимому, приблизительно через двести лет после смерти самого Зороастра, в последней четверти V в. Многие произведения младоавестийской литературы относятся к еще более позднему, послеахеменидскому времени. С момента своего возникновения в результате долгого развития зороастризм пережил сложную эволюцию. Учение Зороастра нашло отражение в Гатах, многие отрывки из которых составлены в форме ответов бога Ахурамазды на обращенные к нему вопросы Зороастра. Согласно Гатам, последний получил от Ахурамазды миссию обновить религию, после чего порвал с древними верованиями. Зороастр осуществил кардинальную религиозную реформу, возвестив веру только в одного Ахурамазду и его конечную победу. Этот бог (в греческой передаче Ормазд), по учению Зороастра, единственный всемогущий бог добра, олицетворяющий свет, жизнь и правду. Он существовал еще до сотворения мира и является его создателем. Но с самого начала наряду с Ахурамаздой был и дух зла Ангхро Манью (в греческой транскрипции Ариман), олицетворяющий мрак и смерть. Вместе со своими помощниками он творит зло. Ахурамазда непрерывно борется с Ангхро Манью и в этой борьбе опирается на своих помощников, которые являются воплощением добромыслия, правды и бессмертия (триада зороаст-рийской этики). Человек создан Ахурамаздой, но свободен в выборе между добром и злом и потому открыт для воздействия духов зла. Своими мыслями, словами и делами он должен бороться против Ангхро Манью и его помощников.
Еще в IV в. до н. э. началась философская разработка зороастрийско-го учения о борьбе добра и зла, результатом чего явился зрванизм. Согласно этому учению, добрый дух Ахурамазда и злой дух Ангхро Манью являются сыновьями-близнецами «Бесконечного времени» – бога времени Зрвана. Каждый из этих духов обладает равной силой и поэтому правит миром по три тысячи лет, после чего в течение следующих трех тысяч лет между ними будет происходить борьба.
До сих пор ученые расходятся в трактовке проблемы религиозной принадлежности ахеменидских царей. В западной науке Э. Мейер, Р. Кент,
A. Т. Олмстед и некоторые другие ученые считают Ахеменидов зороастрий-цами; Г. Виденгрен, Ж. Дюшен-Гийльмен, Дж. Камерон отрицают идентичность религии Ахеменидов с зороастризмом. В отечественной науке
B. И. Абаев и И. М. Дьяконов называют ахеменидских царей зороастрий-цами, а по мнению В. В. Струве, их религия отличалась от зороастрийской.
Публикация в 1969 г. эламских «текстов крепостной стены» из Персе-поля вновь вызвала оживленную полемику по этому вопросу. Одни ученые полагают, что новые данные свидетельствуют о зороастризме Ахеменидов; другие же, наоборот, утверждают, что последние не были зоро-астрийцами, и персепольские тексты отнюдь не способствуют пересмотру такой точки зрения. Например, по мнению французского ученого Э. Бен-вениста, персепольская ономастика не содержит никаких следов зороас-трийского влияния. По мысли английского ираниста И. Гершевича, этот вопрос вообще пока надо оставить открытым. Согласно немецкому исследователю В. Хинцу, в Персии и Эламе около 500 г. до н. э. кроме местных эламских культов существовали персидская народная религия и новая зороастрийская вера, которую поддерживал Дарий I, но которая еще не была господствующей.
Однако такие разногласия в трактовке данного вопроса зачастую вызваны тем, что Авеста – памятник многослойный, и между ее различными частями имеются существенные противоречия. Как отмечает И. М. Дьяконов, необходимо различать учение самого Зороастра, религию, которая нашла отражение в Младшей Авесте, и официальную веру в Иране сасанидского времени. В VI-V вв. в Иране зороастризм еще не стал догматической религией с твердо зафиксированными нормами, и поэтому появлялись различные модификации нового религиозного учения. Исходя из таких предпосылок, можно полагать, что религия ахеменидских правителей была одной из форм раннего зороастризма.
Для мировой иранистики 90-е годы – это прежде всего время появления обобщающих трудов и комплексных проектов по истории Ирана в древности. После издания в 80-х гг. 2-3 тт. Cambridge History of Iran, посвященных истории Ирана от мидийской до сасанидской эпохи, здесь следует особо отметить продолжение издания фундаментальной Encyclopaedia Iranica и многотомной серии Proceedings of the Achaemenid History Workshop (Лейден, на базе Нидерландского института востоковедения, изд. Amehe Kuhrt и Helen Sancisi-Weerdenburg; XI том вышел в 1998 г.), всесторонне разрабатывающей вопросы истории державы Ахеменидов. Продолжаются источниковедческие штудии; в частности, регулярно издается Corpus Inscriptionum Iranicarum (L.), а в Чикагском университете под руководством М. W. Stolper’a осуществляется проект полного компьютерного представления и обработки эламских хозяйственных документов из Персеполя.
Литература
Элам
Хинц В. Государство Элам. М., 1977.
Юсифов Ю. Б. Элам. Социально-экономическая история. М., 1968. Amiet Р. Elam. Auvers-sur-Oise, 1966.
Cameron G. G. History of Early Iran. Chicago, 1936.
Carter E., StolperM. W. Elam. Surveys of Political History and Archaeology. Berkeley; Los Angeles; L., 1984.
Konig F. W. Die elamischen Konigsinschriften (Archiv fur Orientforschung, Beiheft 16). Graz, 1965.
Stolper M. W. Texts from Tall-i Malyan: Elamite Administrative Texts. Philadelphia, 1984.
Steve M.-J. Ville royale de Suse 7. Nouveaux melanges epigraphiques de Suse et de la Susiane (Memoires de la Delegation Archeologique en Iran, t. Llll). Nice, 1987.
Мидия
Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.
Алиев И. Г. История Мидии. Баку, 1960.
Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970.
Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана. М., 1980.
Дьяконов И. М. История Мидии от древнейших времен до конца IV в. до н. э. М.; Л., 1956.
Луконин В. Г. Искусство Древнего Ирана. М., 1977.
Cameron G. G. History of Early Iran. N. Y., 1936.
Ghirshman R. Perse. Proto-iraniens. Medes, Achemenides. P., 1962.
Konig F. W. Alteste Geschichte der Meder und Perser. Lpz., 1934.
Sancisi-Weerdenburg H. Was there ever a Median Empire? II Kurt A. – Sancisi-Weerdenburg H. (eds.). Achaemenid History III. Method and Theory. Leiden, 1988. P. 197-212.
Vanden Berghe L. Archeologie de l’lran ancien. Leiden, 1959.
Ахеменидская держава
Авеста. Избранные гимны / Пер. И. М. Стеблин-Каменского. М., 1993.
Абаев В. И. Антидэвовская надпись Ксеркса / / Иранские языки. Тр. Ин-та языка и мышления АН СССР. 1945. Т. 1. С. 134-140.
Абаев В. И. Пятый столбец Бехистунской надписи Дария I и Антидэвовская надпись Ксеркса / / Вести, древней истории. 1963. № 3. С. 113118.
Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М., 1987.
Дандамаев М. А. Иран при первых Ахеменидах. М., 1963.
Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана. М„ 1983.
Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М., 1985.
Дьяконов И. М. Восточный Иран до Кира (к возможности новых постановок вопроса) // История Иранского государства и культуры. К 2500-летию Иранского государства. М., 1971. С. 122-154.
Дьяконов М. М. Очерк истории Древнего Ирана. М., 1961.
Пьянков И. В. Образование державы Ахеменидов по данным античных источников / / История Иранского государства и культуры. К 2500-летию Иранского государства. С. 83-93.
Пьянков И. В. Борьба Кира II с Астиагом по данным античных авторов / / Вести, древней истории. 1971. № 3. С. 16-37.
Струве В. В. Аренда податей в государстве Ахеменидов / / III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии. М.; Л., 1939.
С. 245-248.
Уилбер Д. Персеполь. М., 1977.
Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972.
Achaemenid History / Ed. by H. Sancisi-Weerdenburg. Leiden, 1987-1998. Vol. I-XI.
Brian P. Hestoire de l’Empire perse. Paris, 1996.
Burn A. R. Persia and the Greeks, the Defense of the West. C. 546-478 В. C., 1970.
Balcer J. M. A Prosopographical Study of the Ancient Persians Royal and noble. Lewiston, 1993.
Cambridge Ancient History. Cambridge, 1988. Vol. IV: Persia, Greece and the Western Mediterranean. C. 525-479 В. C.
Cambridge History of Iran. Cambridge, 1985. Vol. II: The Median and Achaemenian Periods.
Cardascia G. Les archives des Murasu. P., 1951.
Cook J. M. The Persian Empire. L., 1983.
Galling K. Studien zur Geschichte Israels im persischen Zeitalter. Tubingen, 1964.
Cnoli G. Zoroaster’s Time and Homeland. Naples, 1980.
Herzfeld E. Pasargadae. Lpz., 1908. «КМо» VIII.
Herzfeld E. Altpersische Inschriften. B., 1938.
Herzfeld E. The Persian Empire. Studies in Geography and Ethnography of the Ancient Near East. Wiesbaden, 1968.
Kent R. G. Old Persian. Grammar. Texts. Lexicon. New Haven, 1953.
Kienltz F. K. Die politische Geschichte Agyptens vom 7. bis zum 4. Jahrhun-dert vor der Zeitwende. B., 1953.
Malinine M. Un contrat demotique de societe / / Festschrift fur S. Schott. Wiesbaden, 1968. P. 87-93.
Meyer E. Geschichte des Altertums. Stuttgart, 1939.
Muffs J. Y. Studies in the Aramaic Legal Papyri from Elephantine. Leiden, 1968.
Olmstead A. T. History of the Persian Empire. Chicago, 1948.
Schmidt E. F. Persepolis. Chicago, 1953-1970. Vol. 1-3.
Stronach D. Pasargadae. A Report on the Excavations Conducted by the British Institute of Persian Studies from 1961 to 1963. Oxford, 1978.
Dandamaev M. A. Iranians in Achaemenid Babylonia. Costa Mesa, 1992.
Georges P. Barbarian Asia and the Greek Experience: from the Archaic Period to the Age of Xenophon. Baltimore; L., 1994.
Hoegeman P. Das alte Vorderasien und die Achaemeniden: Ein Beitrag zur Herodot-Analyse. Wiesbaden, 1992.
Humbach H. The Gathas of Zaratustra and other old Avestan Texts. Heidelberg, 1991.
Koch H. Achaemeniden-Studien. Wiesbaden, 1993.
Le Tribut dans l’empire perse: Actes de la Table Ronde de Paris 12-13.12.1986 / Ed. par P. Briant et M. Herrenschmidt. P., 1989.
Malbran-Labat R. La version akkadienne de l’inscription de Darius a Behistun. Roma, 1994.
Petit Th. Satraps et satrapies dans l’empire achemenide de Cyrus le Gand a Xerxes Ier. P., 1990.
Vallat F. Les noms geografiques des sources suso-elamites (RGTC XI). Wiesbaden, 1993.
Vogelsang W. J. The Iranian Achaemenid Empire. Groningen, 1990. Wieschoefer J. Die «dunklen Jahrhunderte» des Persis: Untersuchungen zu Geschichte und Kultur von Fars in fruehhellenistischer Zeit (330-140 v. Chr.). Miinchen, 1994.
Yaron R. Introduction to the Law of the Aramaic Papyri. Oxford, 1961. Zawadski S. The Fall of Assyria and Median-Babylonian Relations in Light of the Nabopalassar Chronicle. Poznan, 1988.
Глава II
ИСТОРИОГРАФИЯ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ СРЕДНЕЙ АЗИИ
Изучение древней истории Средней Азии наряду с двумя основными историографическими направлениями – выявлением и систематизацией источников и интерпретацией исторического процесса – связано и с уточнением самого предмета исследования. Долгое время территория Средней Азии рассматривалась как часть ираноязычных областей, повествование об этом регионе в исторических трудах включалось в исследования по истории Ахеменидского государства и ему подобных крупных держав. Своеобразие культурного и исторического процессов на территории Среднеазиатского региона и Афганистана иногда заставляло говорить о «Восточном Иране» как об особом понятии. Отечественная наука рассматривает Среднюю Азию и ее древнюю историю как историю региона с особой судьбой и ярко выраженной спецификой. Разумеется, современные политические и административные границы не всегда соответствуют древним реалиям. Как справедливо отмечал М. М. Дьяконов (1954), в Средней Азии реки не разъединяют, а, наоборот, объединяют. Поэтому, например, древняя Бактрия представляет собой единое историко-культурное явление, хотя ныне ее районы расположены по обоим берегам Амударьи, являющейся государственной границей между Афганистаном и государствами Средней Азии.
Древняя история Среднеазиатского региона – это история располагавшихся здесь историко-культурных областей, на территории которых развивались древние государственные образования. Это история Бакт-рии (среднее течение Амударьи), Хорезма (нижнее течение Амударьи), Согда (бассейны рек Зеравшана и Кашкадарьи), Маргианы (бассейн Мур-габа) и северной Парфии, или Парфиены (подгорная полоса Южного Туркменистана). В более северных областях, например, по течению другой крупной реки, Сырдарьи, развивались оседлые культуры, но там не сформировалось четко выраженных политических образований с такими показательными внешними атрибутами, как письменность и регулярный монетный чекан. По границам оседлых оазисов располагались кочевые племена, объединявшие на территории Киргизии и Казахстана мощные группы людей, из которых наиболее известен сакский союз. Они играли существенную роль в древней истории региона, вступая в тесные взаимодействия со среднеазиатскими государствами. Учитывая современное политическое деление, в литературе говорится в целом о регионе Средней Азии и Казахстана.
Такова позиция, выработанная в современной науке. В дореволюционной литературе нередко о Средней Азии говорилось как о Западном Туркестане, в отличие от Восточного Туркестана, под которым понимались западные районы КНР, заселенные тюркоязычными народами. Под влиянием отечественной историографии и особенно впечатляющих открытий советскими археологами в Средней Азии древних культурных центров происходили изменения и в зарубежной историографии. Так, для названия областей между Амударьей и Сырдарьей, в Средние века именовавшихся Мавераннахром, иногда стал использоваться термин «Транс-оксиана» [Frye, 1949]. В последние годы употребляется и термин «Средняя Азия» (Grenet, 1984); учитывая бытование в западной историографической традиции понятия «Центральная Азия», стало вводиться также понятие «советская Средняя Азия». Как бы то ни было, предмет исследования и его пространственные очертания приобрели устойчивое определение.
Историография как обобщенная форма отражения процесса познания связана с выявлением и систематизацией источников и интерпретационными подходами к пониманию исторического процесса. Важнейшим источником исторической информации, безусловно, являются различные письменные свидетельства – от сообщений античных авторов до материалов древних архивов и эпиграфических данных. В определенной мере к письменным источникам примыкают и нумизматические материалы, приобретающие при скудном освещении письменными свидетельствами политической и экономической истории особую ценность. Наконец, самым массовым источником являются археологические данные. Правда, следует иметь в виду, что, в отличие от письменных документов, археологические объекты, как правило, создавались не для хранения и передачи информации, а были лишь результатом или спутником тех или иных процессов, происходивших в древних обществах, и в первую очередь процессов культурогенеза. Поэтому требуется значительная осторожность в использовании материалов археологии для исторических реконструкций. Здесь очень важна критика самого источника, в первую очередь выяснение информационных возможностей определенных групп объектов или памятников. Предложен ряд схем для процедуры исторической интерпретации конкретных фактов археологии, иногда излишне усложненных, но неизменно учитывающих этот опосредованный характер информации.
В интерпретационной части историографии на материалах Средней Азии развиваются три направления. Первое – это описательное изложение политической истории с определением основных направлений собственно исторических процессов. Для второго направления, время от времени возвращающего себе популярность, характерен скептический подход, иногда перерастающий в гиперскептицизм и агностицизм (так, Геродота одно время именовали не «отцом истории», а «отцом лжи»). Иногда он касается и других разделов историографии древнего мира. Третье направление можно назвать концепциональным, когда выдвигаются положения, связанные с определенным теоретическим и методологическим фундаментом и преследующие цель выявить закономерности исторического процесса, его движущие силы и внутренние причины.
С учетом вышеназванных аспектов можно выделить три больших периода в историографии Древней Средней Азии.
Первый период охватывает время с 1738 г., когда появилась первая публикация о Греко-бактрийском царстве, до конца 20-х годов XX в., когда в сферу научного исследования начал широко входить массовый археологический материал. С 20-30-х годов XIX в. в значительном объеме стала поступать нумизматическая информация, имеющая прямое отношение к древней истории Средней Азии. На интерпретационном уровне в этот период преобладали традиционные направления, исследующие политическую историю и историческую географию.
Второй период значительно более короткий – с конца 20-х годов до начала 50-х гг. XX в., что связано с нарастающей интенсификацией научных исследований в СССР, когда в сферу научных работ стали включаться все новые центры и многочисленные кадры ученых. Археология в это время впервые открыла материальную культуру древних обществ Бакт-рии, Согда, Хорезма и Парфии. Наряду с повествовательными историческими исследованиями появились концептуальные разработки, ориентированные на информационный подход и признание существования в Древней Средней Азии общества рабовладельческого типа.
Третий период начинается с открытия и дешифровки древних архивов – парфянского в Нисе и хорезмийского в Топрак-кале. Это придает исследованиям древней истории региона качественно новый характер, позволяя опираться на строго документированные материалы. Происходит количественный и качественный скачок в сфере археологической и нумизматической информации, осуществляется обработка археологических материалов, нацеленная на их историческую интерпретацию, как, например, специальное изучение типов жилищ и поселений. В концептуальном плане наряду с попытками уточнения понятия рабовладельческого способа производства применительно к среднеазиатским обществам подчеркиваются слабые стороны такого подхода, нарастает активный агно-стизм к сфере социально-экономических отношений, на первый план выступают концептуальные разработки в сфере культурогенеза в широком понимании и прежде всего концепции урбанизации.
§ 1. Изучение древней истории Средней Азии в XVIII – начале XX в.
В первый период (1738 – конец 20-х годов XX в.) информация ограничивалась кругом письменных и нумизматических источников. Письменные материалы в данном случае – это те свидетельства о среднеазиатском регионе, которые сохранились в трудах греческих и римских историков и географов и были широко введены в сферу европейской исторической науки. Публикуются в переводах данные китайских хроник, характеризующие историю и культуру древних народов Средней Азии, прежде всего района Ферганы, именовавшейся в этих источниках Даванью, и кочевого объединения усуней, центр которого располагался в Северной Киргизии и на юго-востоке Казахстана. Следует отметить превосходное издание этих сведений русским востоковедом Н. Я. Бичуриным (в иночестве отец Иакинф) в трех томах под названием «Собрание сведений обитавших в Средней Азии в древние времена» (1851). Этот труд был переиздан в 1950 г. и широко используется в отечественной науке, хотя в ряде случаев приводимая в нем транскрипция собственных имен не отвечает современному уровню синологии. Термин «Средняя Азия» в этом трехтомнике понимается расширительно, подобно западноевропейскому термину «Центральная Азия», и основная часть приводимых сведений касается не столько среднеазиатского региона, сколько более восточных областей. Из западных китаистов большую работу по выявлению и переводу сведений китайских источников проделал Э. Шаванн [Chavannes, 19071.
Подлинный скачок в первый период делает нумизматика. Путешественниками были собраны обширные коллекции древних монет в Афганистане и Северной Индии, некоторые монеты поступали и с территории собственно Средней Азии. Богатые коллекции были составлены на основе антикварных покупок, сделанных на рынках Индии. Однако из наиболее ранних обобщающих работ в этой области стал труд Г. Вильсона «Древняя Ариана» iWilson, 1841 j. Исключительно энергичную и результативную деятельность развил в этой сфере Александр Каннингам – первый руководитель археологической службы Индии, заново открывший для мировой культуры многие сокровища индийского наследия, в частности сейчас всемирно известный Тадж Махал. А. Каннингам опубликовал серию статей, характеризующих монетное дело наследников Александра Македонского, включая правителей Греко-Бактрии, а затем и монетное дело кушанских правителей. Для Древней Средней Азии особое значение имеет его статья «Монеты тохаров, кушан или юечжи», где названы основные типы монет, связанные с древней историей этого региона, – как подражательные серии, так и оригинальные эмиссии.
К концу XIX в. стали появляться и полные каталоги нумизматических коллекций, до настоящего времени являющиеся надежным источником соответствующей информации. Здесь можно отметить труд английского нумизмата Перси Гарднера «Каталог индийских монет в Британском музее. Греческие и скифские правители Бактрии», изданный в Лондоне в 1886 г. [Gardner, 1886]. Помимо нумизматической систематики развернутое введение дает четкую картину политической истории Греко-Бактрии, греко-индийских владений и Кушанской державы с привлечением сведений письменных источников.
Интерпретация этой информации, содержащаяся в письменных источниках и нумизматических коллекциях, как правило, не выделяла особо среднеазиатский регион. Происходившие здесь события характеризовались в общей связи с историей Ирана и Индии. Исключение, пожалуй, составила Греко-Бактрия, наиболее восточный форпост эллинистической цивилизации, вызывавшей восхищение еще древних историков. Именно с ее изучения начинается историография Древней Средней Азии. Член Петербургской академии Г. 3. Байер в 1738 г. опубликовал труд по историки Греко-бактрийского царства [Bayer, 1738], положивший начало обширной историографической традиции (см., например, Rawlinson, 1912). Детально исследовались события, происходившие в Средней Азии в связи с походом Александра Македонского. Важное значение имели разработки по исторической топографии и географии, основанные на анализе данных античных источников, арабских географов и других сведениях. Здесь следует указать на классический труд Томашека, посвященный среднеазиатскому Междуречью [Tomaschek, 1877]. Подобный принцип исследования характерен и для других работ, в частности, таковым является талантливый энциклопедический труд И. Маркварта под названием «Эраншахр» – с многочисленными историко-лингвистическими экскурсами и эссе, освещающий ряд вопросов древней истории южных областей Средней Азии [Marquart, 1901].
Но подлинным основоположником изучения истории Средней Азии как особого раздела древней истории стал замечательный русский ученый
В. В. Григорьев (1816-1881). Его три обширные статьи «Греко-бактрий-ское царство» (1867), «О скифском народе саках» (1871) и «Поход Александра Македонского в Западный Туркестан» (1881) представляют, по сути, своего рода мини-монографии. Опубликованные на русском языке частично в «Журнале Министерства народного просвещения» [Григорьев, 1867; 1881], они, к сожалению, остались вне поля зрения западных ученых, хотя в 40-60-х годах XX в. по достоинству были оценены отечественными исследователями. По существу к этим исследованиям примыкает обширный комментарий, составленный В. В. Григорьевым к русскому переводу книги К. Риттера «Землеведение. Кобулистан и Кафиристан». Этот комментарий соединяет историко-географический подход и изучение политической истории. Работы В. В. Григорьева помимо полноценного анализа известных к тому времени письменных и других источников отличают трезвость исторического подхода и разумность суждений, хотя иногда и не лишенных резких выпадов в адрес западных исследователей. По существу, именно этими исследованиями началось изучение собственно Среднеазиатского региона как исторического субъекта, а не историкогеографического фона для деяний Александра Македонского или правителей из династии Ахеменидов или Селевкидов. В. В. Григорьевым был предложен и соответствующий термин для названия этого региона – «Западный Туркестан».