Текст книги "Историография истории древнего востока"

Автор книги: Василий Кузищин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Неблагоприятная обстановка и в Пекине, и в Петербурге приводила к тому, что очередные исследователи повторяли работу своих предшественников, поскольку труды тех не публиковались, например, большой маньчжуро-русский словарь (составленный в 1776 г.) Ф. Бакшеева (умер в 1787 г.) или переводы с маньчжурского («Краткое хронологическое расписание китайских ханов... от начала Китайской империи по 1786», «Джун-гин, или Книга о верности», 1788 г. и др.) А. Агафонова (умер в 1794); подготовленный же А. Г. Владыкиным (1761-1811) «Краткий летописец китайских царей» (1808) Коллегия иностранных дел (КИД) не согласилась напечатать за казенный счет и предложила ему самому оплатить его издание. И последний штрих: в 1798 г. при КИД была наконец официально учреждена школа переводчиков с восточных языков: китайского, маньчжурского, персидского и других, куда впервые учеников набирали не из духовных семинарий. Несмотря на очевидную потребность в таком заведении, занятия, по крайней мере по первым двум языкам, прекратились уже в 1801 г., хотя вел их хороший специалист А. Г. Владыкин, переводчик КИД, проживший в Китае четырнадцать лет (1780-1794). Очевидно, что российское китаеведение складывалось в совершенно иных условиях, чем европейское.

Начало XIX в. отмечено двумя событиями, имеющими научное значение: участие Ю. Клапрота (см. «Германия») в неудачном посольстве Ю. А. Головина (1805 г.), содействовавшее развитию немецкой китаистики, и отправка 9-й миссии (1807-1821) во главе с Н. Я. Бичуриным (Иа-кинфом, 1777-1853), крупнейшим русским китаеведом своего времени.

Отец Иакинф, окончивший в 1799 г. Казанскую духовную академию и пробывший затем 14 лет (1808-1821) в Китае, являлся широкообразованным человеком. Он владел латинским, греческим, французским, китайским, монгольским и маньчжурским языками. Пребывание в Китае было использовано им для тщательного изучения Пекина и его окрестностей, жизни его жителей, истории и культуры страны, овладения ее языками и установления знакомства с католическими миссионерами А. Се-медо (см. «Германия»), Ж.-Б. Грозье, Ж. Б. Дюгальдом, Ж. де Майя (см. «Франция») и их трудами. Благодаря такому багажу Бичурин оказался хорошо подготовленным к роли, отведенной ему судьбой: весьма плодовитого переводчика и исследователя и талантливого педагога. Диапазон его интересов очень широк, а количество написанных, частью неопубликованных, работ очень велико. Отметим, что Бичурин первым осознал необходимость изучения Тибета, Туркестана и Монголии, через которые вели пути, связывавшие Китай с Россией, Средней и Западной Азией и Индией, и посвятил этим занятиям многие годы, прежде чем приступить к исследованию собственно Китая. Уделяя большое внимание современности и международным связям цинской империи, а также таким специальным темам, как, например, китайская медицина, Бичурин все же прежде всего был историком, и значительная часть его трудов посвящена китайской древности. Упомянем лишь некоторые из его работ: «Описание Тибета...» (1828, французские переводы в 1829 и 1831 гг.), «Описание Пекина. С приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г.» (1829, французский перевод тогда же), «Записки о Монголии...» (1829), «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии» (1829), «История первых четырех ханов из дома Чингисова» (1829), «Сань-цзы цзин» (1829), «История Тибета и Хухунора с 2282 г. до Р. X. до 1227 г. по Р. X.» (1833), «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени» (1834), «Китайская грамматика» (1835, дополненный вариант – 1838, переиздана Пекинской духовной миссией в 1908 г.), «Статистическое описание Китайский империи» (1842), «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (1848) – за последние четыре произведения Иакинф четырежды награждался Демидовской премией. Ее же он получил за свой последний труд «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» (1851, переиздан в трех томах в 1950-1953 гг.). Бичурину принадлежит также первая в России нумизматическая работа. С его именем связана и деятельность Кяхтинской школы китайского языка (формально: 1835-1862/1867, фактически: 1830-1861), открытой по его инициативе. Он являлся ее первым и лучшим преподавателем, создал программу (впервые в России, ибо школы Чжу Гэ, Россохина и др. работали без программ) и обеспечил ее пособиями. Многогранная и очень успешная деятельность Н. Я. Бичурина оставила глубокий след в истории российского китаеведения, она заметно повлияла на умонастроения современников и их научный кругозор, ознакомила их с доселе совершенно неизвестными им событиями и фактами, внесла коррективы в их взгляды на Китай, его историю и культуру. Многие его труды остаются в научном обороте и сегодня.

Первая половина XIX в., когда российская китаистика находилась, условно говоря, на «бичуринском этапе» своего развития и проявлялась главным образом в связи с деятельностью Пекинской духовной миссии (ПДМ), характеризовалась двумя группами противоположных явлений. С одной стороны, обучение в ПДМ было по-прежнему поставлено плохо: официальные учителя работали неудовлетворительно, а их уровень оставлял желать лучшего; условия жизни были довольно тяжелы; многие труды синологов, в том числе и такие, которые могли бы составить гордость науки, не печатались; большинству студентов ПДМ приходилось повторять работу своих предшественников, в частности в области составления словарей; среди работ доминировали переводы, тогда как оригинальные исследования составляли незначительную долю и т. д. На это же время пришлась и Первая опиумная война (1840-1842; см. «Великобритания»), косвенно осложнившая отношения России с Китаем и увеличившая нагрузку членов миссии по сбору и передаче политической и экономической информации для нужд правительства.

Однако, с другой стороны, в ту же пору произошли значительные сдвиги: люди посылались в Китай по собственному желанию, а не по принуждению; их готовили в этому заранее; студенты отбирались в университетах, а не в духовных академиях; начальниками ПДМ назначались лица, до этого уже побывавшие в Китае (П. И. Каменский, В. Морачевич, П. Тугаринов, П. Кафаров и Г. Карпов); поправилось ее финансовое положение и возрос интерес к ее работе со стороны Азиатского департамента МИДа; богаче стала библиотека. В состав очередных миссий стали входить врач (с десятой: 1821-1830) и художник (с одиннадцатой: 1830-1840), что позволило расширить тематику исследований: в частности, в 30-е годы XIX в. началось серьезное изучение китайской медицины (П. Е. Кирилов, А. А. Татаринов и др.). С каждой очередной группой все лучше становилось знание языков: китайского и маньчжурского (именно в ПДМ возникла российская маньчжуристика как наука: И. К. Россохин, Ф. Бакшеев, А. Г. Владыкин, А. Л. Леонтьев, П. И. Каменский, С. В. Липовцов и др.), а также тибетского и монгольского, что позволило, в частности, перевести на китайский первые три тома «Истории Государства Российского» Карамзина (3. Ф. Леонтьевский), а на маньчжурский – «Царствование Петра I» и «Царствование Николая I» (М. Д. Храповицкий). Общим выражением достижений миссии было издание четырех томов «Трудов членов Российской духовной миссии в Пекине» (СПб., 1852-1866). В итоге в России появилась плеяда ученых, хорошо знавших один, а чаще – несколько языков Китая. Диапазон их исследований был чрезвычайно широк: филология, история, этнография, медицина, география, современная им тематика, российско-китайские отношения и т. п. Назовем некоторые имена.

П. И. Каменский (1765-1845) являлся учеником 8-й и начальником 10-й миссий, плодовитым переводчиком, особенно с маньчжурского («Тун-цзянь ган-му», раздел «Бэньцзи» из «Юаньши» и др.), отчасти повторяющим труд Бичурина, который переводил с китайского. Составленный им проект инструкции для миссии, утвержденный Александром I в 1818 г., значительно увеличил эффективность работы последующих ПДМ и содействовал тем самым и развитию российского китаеведения. Каменский составил также китайско-монголо-маньчжуро-русско-латинский, фразеологический, медицинский и другие словари, оставшиеся, как и большинство его работ, в рукописях. Привезенные им из Китая книги существенно пополнили библиотеки Иркутска, Петербурга и Москвы.

С. В. Липовцов (1770-1841) также главным образом занимался переводами с китайского (истории династий Мин и Цин) и на маньчжурский (фрагменты Библии), опубликовал «Манжурский букварь» (1839) и (совместно с Каменским) «Каталог китайским и японским книгам...» (1818 г.) и составил несколько словарей, которые, увы, тоже не были напечатаны.

Ценным вкладом в мировую синологию стал бы, будь он опубликован, китайско-маньчжуро-русский словарь 3. Ф. Леонтьевского (1799-1874), снабженный к тому же библиографической справкой об использованных им китайских лексикографических трудах (в их числе крупнейший для того времени «Кан-си цзыдянь», вышедший в 1716 г.). Заслугой Леонтьевского был упоминавшийся перевод на китайский трех томов «Истории» Карамзина и публикация множества статей разнообразной тематики.

Иеромонах 10-й миссии, в будущем – первый заведующий первой же кафедры китайского языка (в Казанском университете) Д. П. Сивиллов (Даниил, 1798-1871) сделал немало в области изучения истории и философии Древнего Китая и перевода ранних текстов: «Любомудрие Конфуция...», «Дао-дэ цзин», «Краткое обозрение трех существующих в Китае вероисповеданий, известных под именем конфуцианского, даосского и фоевского» (все в 1828 г.), «История династии Чжоу», «Сы шу» (1840– 1842), «Ши цзин», «Шу цзин» и «Мэн-цзы» (1855), составил несколько словарей и первую в России «Китайскую хрестоматию» (1840). К сожалению, опубликовать ему удалось только «Всеобщую историю Китая» (1838) и фрагмент «Драгоценного зеркала для просвещения ума».

Первым профессиональным художником, включенным в состав ПДМ, был выпускник (1826.) Петербургской Академии художеств А. М. Лега-шев (1798-1865). В его обязанности входил сбор информации о составе и применении китайских красок, а также рисование в натуральных тонах и реалистично людей разных народностей, их одежды, предметов быта, музыкальных инструментов, оружия, зданий, животных, растений и даже снятие надписей на камнях и монетах, т. е. своеобразное «фотографирование» всех элементов жизни народа. К сожалению, почти ничего из его наследия не сохранилось, а сам художник, несмотря на его бесспорный талант, недолюбливаемый царем, скончался в нищете.

Знатоком тибетского языка, изучавшим также китайский, маньчжурский и монгольский, был Д. С. Честной (Аввакум, 1801-1860), переведший с китайского материалы по истории Китая и Кореи (в частности, из «Вэнь-сянь тун-као» и «Эр я»), с тибетского – краткую грамматику, а на этот язык – фрагменты Библии, но все его труды остались в рукописях.

Среди членов ПДМ было несколько врачей, чей труд, как профессиональный, так и синологический, заслуживает уважения. Один из них – О. П. Войцеховский (1793-1850), успешно лечил местное население, особенно во время эпидемии холеры, поразившей Пекин в 1820-1821 гг. Это принесло ему славу и почет среди жителей китайской столицы. Он занимался также проблемами ботаники. Хорошо выучив маньчжурский и китайский, Войцеховский составил 3-томный маньчжуро-китайско-русский словарь, от которого мало что осталось, а в 1844 г. в Казанском университете стал первым в России профессором-маньчжуроведом. Для своих студентов им были написаны «Грамматические правила маньчжурского языка», «Учебные статьи» и другие пособия, которые разделили судьбу его словаря.

Не повезло и П. Е. Кирилову (1801-1864?), который медицинским мастерством вкупе с хорошим знанием китайского языка снискал расположение к себе (а заодно и к миссии) двора и чиновничества. Он привез в Россию богатую коллекцию растений, особенно лекарственных, которая была востребована лишь через 10 лет, когда уже погибло почти 90% гербария. Разделил их участь и чайный куст, ибо никого не заинтересовала идея Кирилова разводить его в России. О достижениях Кирилова в области ботаники красноречиво говорит тот факт, что нескольким представителям флоры присвоено его имя (Kirilowia Bunge, Trichosanth.es kirilowii Maxim., Spirorhynchus Karel, et Kiril., и др.). Неизвестна также судьба русско-китайского словаря и других манускриптов Кирилова.

Любовью своих пациентов пользовался еще один врач ПДМ А. А. Татаринов (1817-1876), тоже собравший богатые ботанические коллекции, особенно флоры Пекина, для которых китайские художники изготовили почти 500 тщательно выполненных рисунков. Его перу принадлежит значительное количество статей по китайской медицине, основанных на первоисточниках, непревзойденным знатоком которых Татаринов стал за время пребывания в Пекине (12 миссия, 1840-1849).

Сверенный с китайским оригиналом перевод с маньчжурского истории чжурчжэней «Цзинь ши» Г. М. Розова (1808-1853), если бы он сразу же появился в печати, стал бы первым переводом этого источника на европейский язык. Розов составил также маньчжуро-русский словарь, который современники считали лучшим, и грамматику маньчжурского языка.

Талантливым исследователем истории маньчжурского народа был

В. В. Горский (1819-1847), усердно изучавший в Пекине китайский, маньчжурский, монгольский и тибетский, но ранняя смерть от туберкулеза не позволила ему раскрыть свои способности. В рукописях остались его переводы тибетских и буддийских текстов.

Не опубликованы и работы М. Д. Храповицкого (1816-1860?), в том числе важные труды, затрагивавшие вопросы древней истории Китая: «Материалы для истории уголовного законодательства в Китае», «Историческое обозрение монетной системы», «История династии Цинь» и др. Ему же принадлежит перевод на маньчжурский «Царствования Петра I».

Среди российских китаистов XIX в. нельзя не назвать Палладия (Петра Ивановича Кафарова, 1817-1878), автора лучшего для того времени «Китайско-русского словаря» (т. 1-2, 1888; работу над которым закончил П. С. Попов) – одного из трех самых значимых словарей, созданных русскими и советскими синологами; два других – это «Полный китайско-русский словарь» под редакцией епископа Иннокентия (т. 1-2, 1909) и «Большой китайско-русский словарь» (т. 1-4, 1983-1984), коллективный труд под редакцией И. М. Ошанина. Кафаров основательно изучил раннюю историю буддизма и жизнь его основателя, был знатоком истории монгольского народа и мусульманской литературы на китайском языке, инициатором издания «Трудов членов Российской духовной миссии в Пекине», в которых напечатаны многие его работы, в частности переводы: «Старинное монгольское сказание о Чингис-хане» (1866), «Описание путешествия даосского монаха Чан-Чуня на запад» (1866), «Секретная история династии Юань» (1866). Из других трудов назовем «Жизнеописание Будды» (1852), «Исторический очерк древнего буддизма» (1853), «Старинные следы христианства в Китае по китайским источникам» (1872), «Исторический очерк Уссурийского края в связи с историей Маньчжурии» (1879) и «Комментарий... на путешествие Марко Поло по Северному Китаю» (1902). Палладию повезло – почти все его работы опубликованы в «Трудах членов РДМ» и различных журналах.

К. А. Скачков (1821-1883), по образованию астроном и агроном, заведующий метеорологической обсерваторией в Пекине (1850-1857), специалист по сельскому хозяйству и ремеслу Китая, значительное внимание уделял древней истории: «История астрономии Ханьской династии», «Материалы для изучения китайской астрономии и метеорологии», «Исчисления лет, начиная с создания мира», «Яо дянь» (перевод главы из «Шан шу») и др., которые, к сожалению, не были опубликованы, так же как и составленный им китайско-русский словарь. Неудачей окончились и его попытки наладить в России печатание китайским шрифтом и разведение шелкопряда: они не встретили должного понимания и поддержки. Все же усилиями Скачкова некоторые растения, например люцерну посевную, стали выращивать в России. Богатая библиотека ученого осталась в России лишь благодаря иркутскому купцу Родионову, приобретшему и подарившему ее Румянцевскому музею, ибо у Академии наук не оказалось денег на ее покупку.

Как видно, условия для занятий китаеведением в России первой половины XIX в. в общем были неблагоприятными: материальное обеспечение людей, знавших язык, – незавидным, престиж их профессии – низким, а главное – происходила пустая трата знаний, так как их труды не публиковались и практически не использовались. Много сил и времени уходило на постоянное повторение уже пройденного другими пути. Лучшей иллюстрацией этому служит судьба словарей. Их составляли Леонтьев, Бакшеев, Бичурин, Каменский, Липовцов, Леонтьевский, Розов, Кирилов, Попов, Сивиллов, Войцеховский, Рушко, Огородников и другие, а повезло только не очень удачным опусам И. Поликина («Русско-китайский словарь разговорного языка», Пекин, 1867) и В. П. Васильева («Опыт первого китайско-русского словаря», СПб., 1867), но и они вышли только во второй половине XIX в. В результате первым настоящим словарем китайского языка приходится считать словарь Палладия, который, как указывалось, увидел свет лишь в 1888 г.

Однако именно в это время были заложены основы дальнейшего развития российского китаеведения, появилась довольно значительная группа знатоков китайской действительности, истории, культуры и языков, и начался процесс институционализации обучения синологии. Важнейшим проявлением последнего явилось создание в Казанском университете (КУ) в 1807 г. восточного факультета, а в 1837 г. в рамках его – кафедры китайского языка. Этот акт означал успешное завершение столетних усилий светлых умов России (Г. Я. Кер – 1733 г., граф Потоцкий – 1802 г.,

С. С. Уваров – 1810 г., М. М. Сперанский – 1820 г. и др.) по организации преподавания восточных языков, и в частности – китайского и маньчжурского, в университетах страны. Кафедру возглавил Д. П. Сивиллов (Даниил), разработавший «Конспект для преподавания китайского языка» и ряд уже названных выше пособий. После его ухода по болезни в 1844 г. во главе встал О. П. Войцеховский, а по его смерти 7 ноября 1850 г., с января 1851 г. – В. П. Васильев, незадолго до этого вернувшийся из Китая. В 1855 г. восточный факультет КУ был закрыт, а его личный состав, часть студентов и библиотека переведены в Петербург. С этим событием можно связывать начало нового этапа развития российского китаеведения.

В Петербургском университете (ПУ) указом Николая I факультет восточных языков (ФВЯ) был создан 22 октября 1854 г., а церемония открытия состоялась 27 августа 1855 г. Тем самым в России наконец-то была образована научная организация, которая затем многие десятилетия определяла лицо российского и советского китаеведения (и востоковедения в целом).

В составе ФВЯ с самого начала стала работать кафедра китайского и маньчжурского языков. Ее возглавил В. П. Васильев (1818-1900), многогранная и неутомимая деятельность которого наложила отпечаток на российское китаеведение второй половины XIX века. Он был крупнейшим знатоком буддизма: «Буддизм, его догматы, история и литература», 1857 (немецкий «Der Buddhismus, seine Dogmen...», 1860, и французский «Le Bouddhisme, ses dogmes...», 1863, переводы), историком Китая и его соседей: «История и древности Восточной части Средней Азии от X до XIII в.» (1859), «История Китая» (б. г.), «Сведения о маньчжурах...» (1863), исследователем философии и литературы: «Религии Востока. Конфуцианство, буддизм и даосизм» (1873), «Очерк истории китайской литературы» (1880). Его перу принадлежит также маньчжурская (1863; первое в России учебное пособие по этому языку) и трехтомная китайская (1868) хрестоматии, а также «Маньчжуро-русский словарь» (1866) и уже упоминавшийся «Опыт первого китайско-русского словаря» (1867), для которого Васильев разработал простую и удобную систему расположения знаков по их графике, применяемую в России (и СССР) до сих пор. Несомненную ценность представляют и его статьи. К сожалению, не все написанное им напечатано.

Крупным, европейского масштаба ученым, много сделавшим для исследования древней и средневековой истории и особенно исторической географии Китая и Центральной Азии, был доктор медицины Э. В. Брет-шнейдер (Emile Bretschneider, 1833-1901). Проведя в Китае около 18 лет (1866-1884) в качестве врача миссии, а затем учрежденного в 1860 г. посольства, он хорошо выучил китайский и монгольский языки и собрал большой материал по интересующим его темам, а также крупные коллекции флоры, которую посылал не только в Россию, но и в другие страны Европы, в США и отдельным заинтересованным ученым. Бретшнейдер оставил множество рукописей и опубликовал более 40 трудов, в том числе: «Та-Ts’ in-kuo» («Chinese Recorder», III), «On the Knowledge Possessed by the Ancient Chinese of the Arabs...» (1871), «Notes on Chinese Mediaeval Travellers to the West» (1875), «Notices of the Mediaeval Geography and History of Central and Western Asia» (1876), «Archaeological and Historical Researches on Peking...» (1876), «Botanicon Sinicum» («Journal of the N. Ch. Branch of the R. A. S.», pt. I—III, 1881,1892,1895), «Mediaeval Researches From Eastern Asiatic Sources» (vol. 1 -2,1888), «History of European Botanical Discoveries in China» (vol. 1-2, 1898), «Geschichte der Mongolen» (манускрипт) и др.

Немалый вклад в изучение Китая внесли и ученики Васильева. П. С. Попов (1842-?), упоминавшийся в связи с дополнением и изданием словаря Палладия, сам подготовил незаменимый в то время «Русско-китайский словарь», выдержавший три издания: 1879 (СПб.), 1896 (Пекин) и 1900 (Токио). Кроме того, в «Трудах III съезда ориенталистов» (СПб., 1876) он опубликовал «Краткий исторический очерк уголовного законодательства Китая», перевел «Мэн-гу ю-му-цзи. Записки о монгольских кочевьях» (1895) и, обратив первым внимание на реформаторское движение в Китае, написал ряд статей о нем, а затем о восстании ихэтуаней.

Две заметные работы общего характера: «Принципы жизни Китая» (1888; конфуцианство, даосизм, культ предков и т. п.) и «Важность изучения Китая» (1890) оставил С. М. Георгиевский (1851-1893), впервые поставивший в русском китаеведении вопрос о синологии как совокупности наук, противник евроцентризма, ратовавший за одинаковый подход к изучению истории Китая и европейских стран.

Автором единственного перевода и нескольких публикаций о хронике «Чунь-цю» был Н. И. Монастырев (1851-1881): «Конфуциева летопись Чуньцю», «Примечания к Чуньцю», «Заметки о... Чуньцю и ее древних комментаторах» (все – 1876); неизвестна судьба принадлежавших ему же «Очерков исторической географии Китая».

Чтобы картину состояния российского китаеведения 2 половины XIX в. сделать более полной, заметим, что в процессе подготовки специалистов определенную роль сыграли школы восточных языков в Урге (1865-1917) и Кульдже (1884-ок. 1895), а также китайские преподаватели ПУ, как правило – сотрудники посольства. Его характерной чертой были также постоянные и разносторонние контакты с синологами Западной Европы, концентрированным выражением чего явился III международный конгресс ориенталистов, проведенный в августе 1876 г. в Петербурге. На нем, среди прочего, рассматривались такие вопросы, как возможность восстановления китайского языка периода Хань, миграционные движения китайцев в бассейне Хуанхэ, характер данных династийных историй о народах Средней Азии и др.

События последнего десятилетия XIX в.: захват Россией юга Ляодунского полуострова с портами Порт-Артур (Люйшунь) и Дальний (Далянь), прокладка через китайскую территорию туда, а также во Владивосток, железной дороги, превращение Северо-Восточного Китая в зону русского влияния, открытие Русско-китайского банка и т. п., создали новую обстановку в российско-китайских отношениях и вызвали возросшую потребность особенно в практических работниках, которую один лишь ПУ никоим образом не мог обеспечить. К тому же на переломе веков на восточном факультете ПУ и особенно на его китайском отделении сложилась весьма неудовлетворительная ситуация: не хватало профессоров и преподавателей, в частности носителей языка, количество читаемых курсов было недостаточным, и большинство студентов кончало университет слабо подготовленными к какой-либо деятельности. В 1904 г. монго-лист-маньчжурист А. М. Позднеев даже обратился в правительство с запиской «К вопросу об организации изучения Востока в русских учебных заведениях», в которой представил ситуацию крайне плачевной. Записка вызвала бурное негодование сотрудников восточного факультета. В ответной брошюре «Заключение... по записке... А. Позднеева...» (СПб., 1905) они обвинили ее автора в желании дискредитировать и ликвидировать ВФ ПУ. Поскольку отношения Позднеева с профессурой факультета складывались в то время не лучшим образом, то он, видимо, несколько сгустил краски, но неблагополучное положение с синологическими кадрами не подлежит сомнению.

Одним из мероприятий, призванных ответить на вызов новой ситуации на Дальнем Востоке, явилось открытие в 1899 г. Восточного института (ВИ) во Владивостоке, нацеленного на подготовку практических работников со знанием китайского, японского или другого дальневосточного языка. Его первым директором (1899-1903) стал А. М. Позднеев, переведенный туда из ПУ, а преподавателями – ученики Васильева, выпускники того же университета: П. П. Шмидт, А. В. Рудаков, возглавлявший институт в 1907-1917 гг., Н. В. Кюнер и др. ВИ с самого начала своего существования обладал единственной в России типографией с восточными шрифтами: монгольским, маньчжурским, затем китайским, японским и пр., а начиная с 1907 г. печатавшей книги и на русском языке. Им же издавались «Известия Восточного института». Все это способствовало научному творчеству его сотрудников и студентов. Из более значимых работ можно назвать: Шмидт П. П. «Опыт Мандаринской грамматики...» (1902, II издание – 1915); Рудаков А. В. «Материалы по истории китайской культуры в Гиринской провинции» (1903); «Образцы маньчжурского официального языка» (1908); Позднеев А. М. «Опыт собрания образцов маньчжурской литературы» (1904); Кюнер Н. В. «Коммерческая география Китая» (1903, 1907, 1908-1909), «Лекции по истории Китая» (1903, 1919), «Исторический очерк развития основ китайской культуры...» (1909), «Описание Тибета» (ч. 1 -2, 1907-1908). Часть этих трудов и в первую очередь «Описание Тибета» – энциклопедия знаний об этой стране – не утратили значения и поныне. Кроме того, ВИ издал большое количество разного рода учебных пособий. Его деятельность оставила заметный след в истории российского китаеведения.

Между тем благодаря возвращению в качестве приват-доцентов на ВФ ПУ, после длительных командировок в Китай и Западную Европу, в 1905 г. А. И. Иванова (1878-1937), а в 1910 г. В. М. Алексеева (18811951) положение на факультете также начало меняться. Будучи талантливыми преподавателями, многому научившимися во время зарубежных поездок, – В. М. Алексеев, кроме прочего, в 1907-1909 гг. в составе экспедиции Э. Шаванна (см. «Франция») объехал Северо-Восточный Китай, собирая народные картины и фольклорный материал (см. его книгу «В старом Китае». М., 1958), – они внесли новые элементы в методику и содержание преподавания и повысили его уровень. Немалое значение имело и их личное научное творчество: Иванов рядом статей, опубликованных в 1909 г., положил начало тангутоведению в России, в советское время продолженному Н. А. Невским, В. С. Колоколовым, Е. И. Кычано-вым, М. В. Софроновым и др., Алексеев же внес значительный вклад в изучение китайской литературы, а занимая одновременно пост хранителя Азиатского музея, составил каталог его книг, которым пользовались до начала 60-х годов XX столетия. Все это тем не менее не улучшило кардинально положения на восточном факультете: помешали лихолетье Первой мировой, гражданской и прочих войн и потрясений, в которые Россия вошла в 1914 г.

Создание в 1902-1903 гг. по решению XII Международного конгресса ориенталистов (Рим, октябрь 1899) Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии (РКИСВА, просуществовал до 1918 г.) содействовало развитию исследований археологического прошлого Китая, прежде всего его северо-западной окраины. Крупные военно-политические события в Синьцзяне во второй половине XIX в.: оккупация Россией Илий-ского края (1871), восстание дунган против империи Цин (1869-1877), создание независимого государства Джеты-шаар (Иэттишар, 1864-1877) вызвали повышенный интерес правительств Англии и России к этой окраине Китая, ее истории и географии. Выяснилось, что сухой климат содействовал сохранению интереснейших памятников различных культур, нередко не отмеченных в других районах Азии. Для содействия их изучению, а также оказания помощи иностранным специалистам, направлявшимся в Китай через Россию, из крупных ученых и представителей властей и был создан РКИСВА. Комитет выполнил свои задачи достаточно успешно. В 1909-1910 и в 1913 гг. им были организованы две крупные экспедиции в Восточный Туркестан (руководитель – С. Ф. Ольденбург), кроме того, на средства Комитета состоялся ряд научных поездок: в 1909-1910 гг. в южную часть Монголии – Ц. Ж. Жамцарано (1880-1937), в 1911 г. в Китай – В. М. Алексеева, в 1912 г. в Корею – Н. И. Конрада и т. д. Эти и другие мероприятия нашли частичное отражение в печати: Ольденбург С. Ф. «Исследование памятников старинных культур Китайского Туркестана» – «Журнал Министерства народного просвещения», 1903– 1904, № 6 и «Русская Туркестанская экспедиция 1909-1910 года» (1914); Дудин С. М. (1863-1929), «Техника стенописи и скульптуры в древних буддийских пещерах и храмах Западного Китая» (1917). Комитет издавал также «Bulletin de l’Association Internationale pour l’exploration historique, archeologique... de l’Asie Central et de l’Extreme Orient» и «Известия Русского комитета...», где появились отчеты Жамцарано, Алексеева и др. К сожалению, из-за кончины в 1934 г. Ольденбурга в рукописи осталась самая большая из этих работ – «Описание пещер Дуньхуана».

Недостатки университетского образования и общее неудовлетворительное состояние российского китаеведения в последние десятилетия XIX и первые – XX века, с одной стороны, и конкретные потребности в специалистах, с другой – толкали чиновников и ученых на поиски новых путей исправления существующей ситуации. Одним из них стала организация Общества востоковедения (ОВ), призванного собирать все сведения, необходимые торгово-промышленной сфере, и поэтому подчиненного сначала Министерству финансов, которое в феврале 1900 г. утвердило его устав, а с 1907 г. – Министерству торговли и промышленности. ОВ изучало возможности сбыта русских товаров в Азии, устраивало поездки туда своих членов, заслушивало доклады на проводимых им заседаниях, принимало участие в конгрессах ориенталистов и создавало отделения в пограничных городах. В 1909 г. в Харбине возникло Общество русских ориенталистов (ОРО), в том же году объединившееся с ОВ в ОРО с центром в Петербурге. Харбинское отделение в 1909-1927 гг. издавало «Вестник Азии» – научно-популярный журнал, посвященный вопросам антропологии, археологии, ботаники, геологии, искусства, литературы и этнографии.