Текст книги "Лик зверя (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Сперва она хотела наскоро поужинать, приготовив что-нибудь быстрое, для чего взяла с холодильника книгу с кулинарными рецептами. Но, перелистывая страницы с яркими картинами блюд и смачными описаниями, так увлеклась, что позабыла про голод. Выбрав один из многочисленных рецептов с каким-то совершенно непроизносимым названием, она перетряхнула холодильник, а затем и шкафчики в поисках соответствующих ингредиентов, после чего, собравшись с мыслями, принялась готовить.

В разгар работы, когда булькающее в кастрюле желтоватое с золотистыми кружочками жира варево выдерживало последние минуты огня, а по соседству, плавающие в масле, дожаривались поджаристые до коричневой корочки кусочки мяса, звякнула входная дверь. Прислушиваясь к доносящемуся из прихожей шороху одежды, Ольга порадовалась, что, потакая желаниям, не свалилась спать сразу же, а вычистила одежду и спрятала оружие, убрав таким образом повод для неуместных расспросов.

Последние штрихи по оформлению ужина отвлекли внимание, и Ольга пропустила момент, когда в кухне возник Ярослав. Остановившись в дверях, он глубоко втянул ноздрями воздух, сказал с усталой улыбкой:

– Как сладок запах родного дома.

Убрав огонь, и закрыв кастрюлю крышкой с уложенным поверх полотенцем, Ольга повернулась, шагнула на встречу.

– Ну, здравствуй, странник. Нашел счастье в заморских далях?

Они обнялись. Ольга поморщилась, мощный запах бензина и чего-то горелого ударил в ноздри, а двухдневная щетина неприятно царапнула шею, но тут же улыбнулась. Крепкие мужские объятья неожиданно успокоили. Волнение, до последнего мгновения тлеющее угольками в глубине души, улеглось, напряженные складки на переносице разгладились, а губы тронула улыбка.

Ярослав глубоко вздохнул, отчего в ухе смешно защекотало, стряхнул на шею не успевшие испариться после умывания капельки влаги, сказал с грустью:

– Нет за морем счастья.

Чуть отстранившись, Ольга взглянула снизу вверх, спросила лукаво:

– Если и там нет, то где?

Ярослав вновь втянул воздух носом, звучно сглотнув, ответил с подъемом:

– Не знаю, как в остальном, но если сравнивать запахи – точно здесь!

Освобождая проход, Ольга отступила сторону, сказала просто:

– Тогда занимай место. Расскажешь, как съездил, а заодно поделишься впечатлением, что получилось из, в общем, не самого плохого рецепта.

ГЛАВА 11

Проснувшись с утра, Ольга открыла глаза, замедленно потянулась. Напитанное блаженной истомой, тело не желало просыпаться. Сказались приключения прошлого вечера. Возвращение Ярослава также внесло свою лепту, и отголоски бурной ночи вспыхивали в мыслях яркими картинами, вызывая в животе приятное покалывание а на губах бессмысленную улыбку.

Прислушиваясь к тихому сопению Ярослава, Ольга некоторое время лежала, раздумывая, подняться, или заснуть вновь, но мысли вновь и вновь возвращались к событиям вечера, и вскоре сон отступил окончательно. Ощутив, что больше не уснет, Ольга встала, вышла из комнаты, мягко притворив дверь.

Пока она принимала душ, вода в чайнике закипела. Освеженная, блестя капельками влаги, Ольга вернулась в кухню, отодвинув дверцу шкафа, задумчиво пробежалась глазами по полке. Выбирая, взгляд прошелся по пакетикам с чаем, раз, другой. Рука потянулась к одному из пакетов с ярко-зеленой картинкой каких-то экзотических растений, но, в последний момент сдвинулась в сторону. Ольга вытащила стоящую в сторонке стеклянную баночку, до половины заполненную светло-коричневым порошком, откупорила крышку.

В ноздри ударил терпкий аромат кофе. Ольга улыбнулась. Именно то, что нужно! Не чай и не сок – чашку кофе, горького, без сахара и сливок. От предвкушения она сглотнула, поспешно достала чашечку, прогревая, ополоснула кипятком. По кухне потек густой запах кофе. Не смотря на плотную крышку, придавившую чашечку сразу после заварки, запах растекался все сильнее, вызывая спазмы в желудке и усиливая желание пригубить до невозможности.

Привычным движением распахнув холодильник, Ольга сглотнула. На верхней полочке яркой расцветкой призывно сверкает коробка конфет. Ярослав возился вечером с какими-то пакетами, но Ольга не придала значения. Помимо конфет на полках возникло множество прочих, не менее вкусных вещей, но блеск коробки затмил остальное.

Ольга извлекла находку, осторожно распечатала. К запаху кофе прибавился не менее сильный запах шоколада. Чувствуя, что сейчас захлебнется слюной, Ольга взяла одну из конфет, причудливыми фигурками застывших в затейливой формы гнездах, надкусила. Зубы провалились в мягкое, по языку потекло обжигающее, распространилось по глотке ароматной волной. Конфеты оказались с изумительной по вкусу ликерной начинкой. Ольга замычала от удовольствия, прихлебнув кофе, застыла, наслаждаясь гаммой вкусовых ощущений.

Наплыли воспоминания детства, когда, точно также, она сидела за столом, смакуя сладости, только вместо кофе было молоко, конфеты заменяли пряники, а за окном возвышались не серые громады многоэтажек, а обрамленные зеленой бахромой, недавно посаженные дедом елочки.

Воспоминания мелькнули и исчезли, заместившись более насущным. Мысли вернулись к разговору с полицейским. В ушах зазвучал испуганный голос – «Власова Анна Сергеевна. Переулок «Железнодорожный», семнадцатый дом…». Где-то на окраине города живет еще одна девушка, за которой поручено наблюдать. Узнать бы, какая между ними связь, и кем поручено…

Погрузившись в раздумья, Ольга продолжала сосредоточенно жевать, механически забрасывая в рот конфеты, одну за одной, и опомнилась лишь когда рука зашарила по опустевшей коробке. Ольга схватилась за голову. Из почти двух десятков конфет, осталась едва ли треть. Однако, поразмыслив, она махнула рукой. Сердитой бабушки, ведущей тщательный подсчет конфет, рядом больше не было, а Ярослав сладкое почти не ел, так что оставалось со спокойной совестью доесть оставшееся, отгоняя неприятную мысль о чудовищных излишках калорий.

Раскусив очередную конфету, Ольга ощутила, еще немного и неминуемо произойдет метаморфоза, то, что совсем недавно казалось лакомством вызовет отвращение. Дожевав конфету, она убрала коробку обратно в холодильник, сложила в чашечку в умывальник и ушла в зал. Зревшая все утро мысль наконец оформилась в решение. Расслабленное состояние сменилось жаждой деятельности.

Порадовавшись, что разделась в зале, и не придется будить Ярослава шорохом белья и шлепаньем босых ног, Ольга оделась. Маечка, джинсы, теплая кофта… Она взглянула за окно. Столбик термометра со вчерашнего дня замер на отметке «минус десять». Не так чтобы совсем тепло, но и не холодно, можно обойтись без шубы, обычным пальто, если двигаться быстро.

Ольга подхватила сумку, пошарила рукой внутри, отыскивая мелочь на проезд. Пальцы нащупали коробочку мобильника, полезли дальше, когда молнией вспыхнула мысль – Владимир! Ведь уже пару дней она собиралась позвонить, узнать, как дела на работе, для нее уже бывшей, но по-прежнему настоящей для Владимира, поделиться собственными впечатлениями от «свободы», и в который раз поблагодарить за уделенное внимание и потраченные силы.

Палец привычно забегал по клавишам, выбирая нужный телефон. Отыскав номер, Ольга нажала кнопочку связи, приложила к уху. Гудок. Еще один. Прижимая мобильник к уху, она заходила по комнате. Телефон продолжал гудеть. Так и не дождавшись ответа, Ольга сбросила, набрала вновь. Тот же результат. Она нахмурилась. Слова приветствия уже вертелись на языке, но поговорить не вышло. Подосадовав на Владимира, что в разгар рабочего дня не берет телефон, и на себя, что не догадалась позвонить раньше, Ольга вышла в прихожую.

Пальто, шарфик, ботинки… Подхватив перчатки, она вышла в подъезд. Заперев дверь, Ольга забросила сумочку на плечо, повернулась, собираясь спускаться, но нога замерла, не коснувшись ступеньки. В шкафу, забросанный одеждой, остался лежать пистолет. Единственный патрон – не такая значительная помощь, но в трудной ситуации может спасти жизнь. Ольга задумалась.

Скорее всего трудностей не возникнет. Мало ли кто и зачем поручил полицейскому наблюдение. Не исключено и то, что сказанное вовсе окажется ложью, а если нет, вполне вероятно, что полицейский спутал номер дома, название улицы, а то и имя девушки, и она лишь потеряет время в поисках неведомого дома на несуществующей улице. К тому же возвращаться, значит разбудить Ярослава. Возникнут неизбежные вопросы. А последнее время неуместные вопросы возбуждают лишь ярость, так что приходится отвечать сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать собеседнику истинные мысли.

Ольга принялась спускаться. Червячок сомнения, все это время свербевший где-то внутри, постепенно затихал, пока не исчез совсем, и на улицу она вышла лишенная каких бы то ни было колебаний. Для начала Ольга прошла к ближайшему газетному ларьку, купить карту города. Когда блестящий, пахнущий свежей краской буклет оказался в руках, она присела на скамью, всмотрелась в хитросплетение улочек. Через десять минут просмотра нужная улица была найдена, а еще через пять Ольга шла к остановке, на ходу обсчитывая, как быстрее добраться до места.

Чуда не произошло, улочка расположилась в одном из отдаленных районов города, к тому же в частном секторе, и чтобы доехать до места предстояло сменить два, а то и три маршрута. Истратив час времени и сменив четыре автобуса, Ольга оказалась на месте. Побродив по изухабленным, заваленным мусором и грязью, извилистым дорожкам частного сектора, Ольга вышла к искомой улице. Покосившиеся, серые заборы, неказистые домики… Стараясь не поскользнуться на обледенелых краях луж, Ольга двинулась вдоль улицы, провожаемая озлобленны лаем собак.

Увидев нужный номер, Ольга остановилась у калитки, несколько раз с силой стукнула. Ответа не последовало. Ольга постучала еще, нахмурилась. Забраться на край света и «поцеловаться» с дверью представлялось не лучшим результатом. Она вновь занесла руку для удара, но, мгновение поразмыслив, опустила. Приподнявшись на цыпочки, Ольга заглянула за забор: снег во дворе истоптан, но собачьих следов нет. Калитка заперта на щеколду, стоит лишь протянуть руку, и…

С сухим треском щеколда отъехала в сторону. Распахнув калитку, Ольга быстро вошла во дворик, задвинув щеколду, шагнула к дому. Лилея смутную надежду, что, увлеченная делом, хозяйка не слышала стука, она постучала в дверь, но, как и ранее, ответа не последовало. В досаде Ольга закусила губу. Уйти сейчас, чтобы вернуться позже, потеряв несколько драгоценных дней, и не факт, что хозяйка появится. Не факт, что она вообще тут живет, а не переехала, умерла, или вовсе продала дом каким-нибудь любителям сельского воздуха и ручного труда.

На часть вопросов можно было ответить лишь попав внутрь, и Ольга принялась осматриваться, размышляя, как проще попасть в дом без лишнего шума. Слуха коснулся звук: чуть слышный, на который другой человек бы и вовсе не обратил внимания, но только не она. Сделав вид, что собирается уходить, Ольга напряглась, до звона в висках вслушиваясь в пространство. Вновь звук. Чуть громче, но по-прежнему на пределе слуха.

Уверившись, что слух не обманывает, Ольга повернулась, шагнув к двери, сказала:

– Я знаю, что ты здесь, открывай. – Не получив ответа, добавила с нажимом: – Открывай, я все равно не уйду. Если не откроешь, войду сама. Поверь на слово, мне не составит трудности.

Ольга уже засомневалась, что действительно что-то слышала, когда внутри скрипнуло. С грохотом отодвинулся засов, и дверь отворилась. В проеме обозначилась хозяйка. Здоровенная девица в безразмерной сорочке с разлохмаченными волосами и помятым лицом. Мощная, как у мужчины, челюсть, широкие скулы, далеко выступающие надбровные дуги, под защитой которых, словно из бойниц, колюче смотрят глаза. Короткий ершик волос на макушке распушился непослушной порослью. Девица окинула гостью оценивающим взглядом, спросила низким голосом:

– Кто ты, и что надо?

– Власова Анна?

– Она самая, что нужно?

Ольга ответила острым взглядом, бросила:

– Кто я – не важно, нужно поговорить.

– Мне не нужно.

Дверь начала затворяться. Ольга двинула ногой, вбив сапог в сужающуюся с каждым мгновением щель, отчего дверь встала, сказала сухо:

– Я настаиваю.

Хозяйка значительно превосходила массой и ростом, но спорить не стала, лишь недобро сверкнув глазами, произнесла:

– Ладно, заходи.

Девушка отвернулась, исчезла в глубине дома. Ольга шагнула следом, затворив за собой дверь, разулась, сняла пальто, осмотрев прихожую, пошла дальше, двигаясь как можно более неспешно. Скрывая за показной вальяжностью настороженность, она внимательно осматривала интерьер, и ловила малейшие звуки. Дом казался ничем не примечательным, ни посторонних людей, ни признаков оружия, да и хозяйка, если вдуматься, показалась вполне обычной девушкой, разве что с излишне грубыми чертами лица и крупной комплекцией. Однако, ощущение опасности, возникшее, едва Ольга ступила через порог, не проходило.

Не то сказались события последних дней, не то дело шло к месячным, когда любая женщина становится неуравновешенной, раздражаясь по мелочам, но Ольга ощущала, как по спине, раз за разом, разбегаются крупные мурашки, а мелкие волоски на теле встают дыбом, как у ощутившего угрозу дикого зверя. Ко всему прочему в доме висел какой-то смутно знакомый, приторный запах. Ольга некоторое время пыталась вспомнить, где именно ощущала подобное, но в этот момент она зашла в комнату, и мысль, так и не оформившись, исчезла.

Просторная комната с двумя оконцами, вдоль одной стены шкафчик с посудой, возле другой тумба, в центре, ближе к окну, заставленный кухонной утварью стол, в углу русская печь, отгороженные чугунной дверцей, чуть слышно потрескивают уголья. Хозяйка стоит возле. Судя по равномерным движениям и разлитому возле печи пряному запаху пищи, что-то готовит.

Не поворачиваясь, хозяйка бросила:

– Есть будешь?

На мгновение оторопев, Ольга помялась, сказала с запинкой:

– Не откажусь.

– Садись. – Взмах руки в сторону стола.

Помедлив, Ольга двинулась через комнату, размышляя, в какой момент, и как именно, лучше начать беседу. На полу блеснуло. Скосив глаза, Ольга отметила отполированное частыми прикосновениями кольцо, служащее ручкой крышки погреба. Уже готовая коснуться пола, нога зависла, сдвинулась немного в сторону, чуть-чуть, так, чтобы вес тела случайно не пришелся на крышку.

Ольга подошла к столу, присев на один из стульев, осмотрелась. Не смотря на продуманный интерьер и чистоту, возникло стойкое впечатление – дом не жилой. Словно хозяйка бывает тут изредка, поддерживает чистоту, топит печь, и вновь уходит. А быть может это только кажется, избалованное привычным уютом городской квартиры сознание видит лишь то, что хочется? И этот запах, что не в силах перебить даже аромат пищи. Запах наполняет ноздри, щекочет горло, вызывая спазмы в желудке, так что возникает желание поскорее закончить дело, чтобы выйти на свежий воздух.

Отрывая от размышлений, скрипнули половицы. Хозяйка приблизилась, поставила на стол глубокую миску с кусочками мяса и горкой гречневой каши, сказала просто:

– Угощайся.

Ольга поблагодарила кивком, вооружившись ложкой, зачерпнула. Предложенная пища оказалась вкусной, хоть и недосоленной, и Ольга с удовольствием проглотила порцию, зачерпнув еще одну, сказала с чувством:

– Очень вкусно.

Девушка села напротив, почти минуту сидела молча, едва заметно покачиваясь, словно в трансе, наконец поинтересовалась:

– Зачем ты пришла?

Неспешно жуя, Ольга произнесла:

– Один человек назвал мне твое имя. Это было бы совсем не важно, если бы не обстоятельства…

Опуская ненужные детали, она коротко пересказала сложившиеся с полицейским «отношения». О слежке, о постоянном давлении, о неприятных намеках и чрезмерную информированность. Рассказывая, Ольга незаметно наблюдала за реакцией собеседницы. Однако та словно бы не слышала, продолжала сидеть с отстраненным видом, все также покачиваясь. Могло показаться, хозяйка дома погрузилась глубоко в мысли, и не воспринимает сказанное, если бы не взгляд. Пронзительный и тяжелый, взгляд давил и гипнотизировал, будто за столом, напротив, сидела вовсе не девушка, а змея, каким-то невероятным образом принявшая человеческое обличье.

Выслушав, хозяйка дома спросила голосом столь же отстраненным, как и выражение лица:

– И что ты хочешь?

Ольга подалась вперед, сказала проникновенно:

– Я хочу понять, что происходит. Помочь себе, и… тебе.

Собеседница вздохнула, поправила волосы, отчего ткань рукава сползла, на мгновение обнажив руку. Ольга поразилась оплетающим предплечье могучим мышцам, какие бывают у тяжелоатлетов, или у людей, чья профессия требует тяжелого ручного труда.

– Мне не нужна помощь, – пророкотала хозяйка.

– Ты не понимаешь, они же не отступят! – воскликнула Ольга, раздраженная непонятливостью собеседницы.

– Мне не нужна помощь!

В голосе хозяйки послышалась угроза, далекая, как зарождающийся камнепад, но столь же устрашающая. Ольга закусила губу. Похоже, эта девушка ничего не понимает, или, запуганная «доброжелателями», что наверняка не раз угрожали, а быть может и наведывались, решила все отрицать? Если бы собеседница сказала напрямую, что знает, пусть даже это будут крупицы информации, можно было бы обсудить, придумать какой-то план. Но она молчит! Как заставить говорить запуганного человека: силой, хитростью?

Хозяйка дома неожиданно встала, направилась к входу соседнюю комнату. Продолжая напряженно размышлять, Ольга проводила ее глазами, подспудно удивляясь крайней сутулости и тяжелой походке девушки. Тяжелой в прямом смысле слова. Под ступнями незнакомки половицы жалобно трещали, будто по ним шла не девушка, а тяжеленный мужик.

Фигура хозяйки скрылась за дверью, послышались непонятные звуки. Зачерпнув еще мяса, Ольга вновь обратила внимание на запах, и, одновременно, взгляд упал на квадрат крышки погреба. Повинуясь наитию, Ольга подалась вперед, уцепившись за кольцо, рванула. Чернильный зев погреба распахнулся жуткой пастью, снизу ударила волна смрада, захлестнула липкими щупальцами. Борясь с тошнотой, Ольга выхватила из сумочки зеркальце, поймав бьющий в окно лучик солнца, направила импровизированный прожектор вниз.

Луч заскользил по дну, выхватывая какие-то куски и ошметки, пока пляшущие в глазах пятна не сложились в целую картину. Глаза расширились, а ноги ослабели, когда Ольга поняла, что именно она видит.

ГЛАВА 12

На дне погреба, наполовину скрытые грудами проросшей картошки, лежат куски людей. Отделенные от тел, белесыми корневищами топорщатся ноги, растопыренными крючьями торчат пальцы рук, застывшим вихром вздыбились волосы на чьей-то голове. Почти целые и не очень, с ободранной кожей и дочиста срезанным мясом, куски тел замерли в жутком беспорядке, образую инфернальную мозаику. Вот торчат гребнем чьи-то выскобленные до белизны ребра, а там скалит зубы в усмешке череп, кожа на лице отсутствует, но ухоженные при жизни, волосы сохранили блеск.

Желудок рванулся в спазме, извергая содержимое, полупереваренная пища выплеснулась разноцветным потоком, унеслась вниз. Могильная яма погреба ответила новой волной вони. Чувствуя, что еще немного, и она потеряет сознание, и, лишившись сил, провалится в этот импровизированный ад, Ольга захлопнула крышку, отпрянула, желая оказаться как можно дальше от жуткого могильника.

Скрип половиц донесся пугающим эхом. Внезапно захотелось броситься на пол, вжаться в доски так, чтобы слиться с поверхностью в единое целое. Реагируя на импульс, Ольга расслабила мышцы, упала, больно приложившись лицом, но, прежде чем тело коснулось поверхности, над головой зло взвыло, раздался хряск. Осознание происходящего пришло изнутри, мгновенное и абсолютное, но, вечно сомневающемуся, рассудку понадобилось время. Перекатываясь в сторону, и, пытаясь ухватить противника взглядом, Ольга потеряла драгоценные мгновения, отчего едва не лишилась руки.

В доски, на уровне предплечья, с угрожающим гулом вонзилась полоса металла, прихватив кусочек кожи. Зашипев, как рассерженный кот, Ольга подхватилась, взлетела на ноги, выворачивая тело так, чтобы оказаться лицом к врагу. Картинка дернулась, смазавшись на долю секунды, обрела четкость. В двух шагах, напротив, возвышается фигура девушки, но, за прошедшую минуту, хозяйка дома разительно изменилась. Плечи расправились, отчего девушка стала ощутимо больше, с лица исчезло выражение тупого безразличия, сменившись яростью, а в глазах зажегся огонек безумия.

Окинув взглядом противницу, Ольга ощутила трепет. Девушка выше почти на голову, и значительно шире в плечах. В кулаке, больше похожий на меч, зажат тесак, что сводит и без того мизерные шансы на победу на нет. Остается уповать лишь на то, что хозяйка дома не владеет азами боя с холодным оружием. Иначе можно сразу прыгать в гостеприимно распахнутое чрево погреба, в надежде сломать себе шею прежде, чем нож маньячки коснется тела.

Это лишь в фильмах герои лихо уворачиваются от мечей, умудряясь не только остаться невредимыми, но еще и победить противника его же оружием. В реальности совсем не так. И инструктор по фехтованию, чье лицо мелькнуло в потоке мыслей, не уставал это повторять, раз за разом вдалбливая в головы подопечных простую мысль: – если у противника нож, а у вас пустые руки – не бойтесь показать трусом, бегите. Но, если выхода нет – сражайтесь. И он показывал, как именно нужно сражаться, с потом и кровью вбивая в тела учениц спасительные навыки.

Воспоминания промелькнули и угасли, вытесненные действительностью. Фигура противницы шевельнулась. Свистнул нож, взметнувшись с такой силой, что, не будь Ольга готова, на этом бы все и закончилось. Противница ударила грубо, без экзотики, что не могло не радовать. Ольга без особого труда увернулась, просто отклонившись назад. Второй удар также не нашел цели. По всей видимости, холодным оружием хозяйка дома не владела, что, впрочем, компенсировалось невероятной мощью, отчего, при каждом движении, полоса стали исчезала, издавая тихий свист, и появлялась уже в новом месте.

Уворот. Тело изгибается, уходя от смертоносной стали. Еще уворот. В спине предательски щелкает, а в животе отдается болью. Подобные игры хороши на открытом воздухе, когда достаточно свободного места для маневра. Можно легко отскочить, бросится в сторону, не опасаясь споткнуться, или, не заметив, удариться о стену. В этом случае навыки позволяют успешно сдерживать атаку превосходящего оружием, но не умением, врага. Здесь, в замкнутом помещении, мешает все. Приходится рассеивать внимание, удерживая в фокусе одновременно множество вещей. В результате преимущество падает, а энергозатраты возрастают неимоверно.

Удар. Нога с силой выстреливает, целя противнице в корпус. Однако, та даже не шатается, словно, мгновение назад, в ребра попал не поставленный удар подготовленного бойца, а ткнулся кулачок ребенка. И вновь прыжок. Уворот. Справа, грозя подножкой, скособочился табурет, слева угрожающей тенью надвинулась стена, а в шаге впереди чернеет распахнутый зев погреба.

Сердце бьется обезумевшей птицей, разгоняет кровь по мышцам, что работают на пределе сил. В глазах мечутся тени, то рассыпаясь в разноцветный калейдоскоп, то вновь складываясь в целые фигуры. Рукав стремительно темнеет. Похоже, один из ударов все же достиг цели, слегка зацепив кожу. Боли нет, она появится позже, когда спадет запал боя, и появится время спокойно оценить ущерб. Но, чтобы это время появилось, придется постараться.

Рывок. Уходя с траектории удара, тело рвется в сторону, заходя за спину противнице. Кулаки бьют в тело врага: раз, другой. Не важно, что удары мимолетны, а противница почти не реагирует. Даже самый могучий враг имеет предел прочности. Нужно лишь бить, бить, бить, пока повреждения не накопятся в необходимом количестве, чтобы титан замедлился, утратил прыть. После чего, выбрав удачный момент, нужно нанести решающий удар. Лишь бы хватило сил, иначе…

Удар. Рывок. Уворот. Удар. Костяшки пальцев немеют, кожа на локтях зудит от непрерывного соприкосновения с врагом. Мысли смазываются, растягиваясь в бесконечную вязкую ленту, не в силах успеть за безумным темпом боя. Удар. Удар. Удар. Сколько можно? Ведь это всего лишь девушка! Ни раздутый от штанги и анаболиков качок, ни закаленный боями рукопашник. Но почему так тяжело? Почему даже удары по уязвимым точкам не приносят результата?

Движения все медленнее, а удары слабее. Еще немного, и сталь вопьется в тело, разорвет плоть, взметнет веер кровавых ошметков. После чего останется лишь упасть, зажимая холодеющими пальцами рану, а перед угасающим взором замаячит торжествующее лицо врага.

В отчаянье от безрезультатности попыток, Ольга откачнулась, уходя от очередного тычка в живот, рванулась в сторону и вниз, что есть сил ударила по ногам. Подсечка удалась. Девушка покачнулась, ненадолго потеряв равновесие. Не упуская мгновение, Ольга взлетела, оттолкнувшись от пола всеми конечностями, ударила плечом, сбивая с ног. Хозяйка дома отступила, замахала руками, пытаясь удержаться, но, запнулась, рухнула в распахнутый зев погреба. Над поверхностью пола остались лишь руки. Выставленные в стороны, они заскребли по половицам, пытаясь зацепиться, удержать тело от падения, но, бессильные, сорвались, исчезли следом за владелицей. Раздался гулкий звук падения, и все стихло.

Тяжело дыша, Ольга опустилась на пол, заглянула вниз, но в чернильной тьме погреба глаз не в силах различить деталей, лишь бесформенные, искаженные до неузнаваемости силуэты, напряженной работой сознания превращенные в неведомых чудовищ. В глубине погреба завозилось, донесся протяжный стон, исполненный такой ненависти и боли, что Ольга содрогнулась.

Ярость боя еще тлеет в груди, и положение противницы воспринимается как должное. Поднявший меч от меча и погибнет. Только почему вдруг защемило сердце? Будто стонет не враг, минутой раньше пытавшийся лишить ее жизни, а несчастное существо, слабое и беспомощное, волей судьбы обреченное на жуткую мучительную смерть.

Ольга тряхнула головой, отбрасывая наваждение, поспешно поднялась, повернулась, ощущая сильнейшее желание уйти. Но стон повторился: жалобный, обреченный, исполненный безнадежности. Шаг, другой. Дверь все ближе. Еще немного, и проклятое место останется позади, вместе с жуткой, нечеловеческой хозяйкой. Уйти, захлопнуть дверь, выбросить из мыслей, словно и не было тяжелейшей схватки.

И вновь стон. Едва слышный, как будто вместе со звуком страдалица теряет последние жизненные силы. Пальцы тянутся к дверной ручке, но останавливаются, так и не коснувшись. В груди на мгновение остро вспыхивает ненависть, на себя, за бессилие уйти, хотя это единственный правильный выход, на жуткую хозяйку дома, что продолжает стонать, будто из глубины погреба видит колебания гостьи, на проклятый мир, где раз за разом приходится совершать мучительный выбор, и нет возможности вести спокойную безмятежную жизнь.

Ольга развернулась, стремительно подошла к отверстию, взглянула вниз. Незамеченная в прошлый раз, во тьме обозначилась приставленная к стене деревянная лестница. Верхняя ступенька лишь немногим ниже уровня пола, за ней идет вторая, остальные теряются во мгле. Что ж, тем лучше. Не придется мучиться с веревкой. Хотя, вытащить на себе тело хозяйки дома даже при помощи лестницы будет занятием не из легких.

Ольга осмотрелась, шагнула к выключателю. Щелчок. Комната озарилась желтоватым светом висящей под потолком, засиженной мухами лампы. Ольга подошла к краю, свесив ноги, нащупала ступеньку, подстраховывая себя руками, попрыгала, проверяя крепость. Ступенька даже не скрипнула. Удовлетворенная, она принялась спускаться.

Земляные стены окружают плотным кольцом, растут, отдаляя от внешнего мира. Заметно темнеет. Даже при льющихся с потолка потоках света вокруг царит полумрак, так что не хочется думать, что произойдет, если внезапно перегорит лампа. Запах становится все сильнее, в носу першит, а на глаза наворачиваются слезы. Лестница кажется бесконечной. Сколько еще спускаться!?

Нога натыкается на мягкое, нащупав опору, утверждается на поверхности. Вот и «подножье мира». Готовясь к жуткому зрелищу, Ольга замедленно повернулась, Окинула взглядом комнатку. Однако, не все так страшно. То, что сверху показалось кусками человечины, на деле месиво из останков кошек и собак. Хотя, если приглядеться…

Ольга закусила губу, отрываясь от психоделического зрелища гниющих кусков, устремила взгляд на середину площадки, где, наполовину погрузившись в грязь, застыла бывшая противница, а ныне беспомощная хозяйка дома. Грудь чуть заметно вздымается, глаза открыты, по лицу то и дело пробегает судорога, что значит, девушка еще жива. Однако ноги неестественно заломлены, и вся нижняя часть тела подозрительно недвижима. По всей видимости, неудачно упав, девушка повредила позвоночник.

Ольга нагнулась над телом, всмотрелась в лицо, побледневшее от шока. Губы девушки шевельнулись, произнеся нечто едва слышимое. Ольга нагнулась, пытаясь разобрать. И в этот момент глаза хозяйки дома повернулись, пронзив пылающим взглядом. Из глазниц противницы плеснуло такой ненавистью, что Ольга вздрогнула, но, прежде чем успела отшатнутся, правая рука девушки взметнулась, мертвой хваткой сдавила горло.

Ольга вцепилась в руку, пытаясь освободить горло, рванула. Однако, пальцы девушки оказались подобны металлу, не сдвинулись ни на миллиметр. Ольга напряглась, потянула что есть сил, чувствуя, как в голове начинает пульсировать, а перед глазами плывет от недостатка кислорода.

Противница сильна до невозможности. Сил обеих рук не хватает, чтобы разжать тиски пальцев. И ведь это всего одна рука! Счастье, что вторая повреждена, иначе все было бы кончено. Но даже так силы не равны. Искалеченный, однорукий полутруп, не взирая на сопротивление, упорно тащит за собой в царство мертвых. Еще немного, и сознание погаснет, а тело расслабится, упадет. Живая на мертвой, мертвая на живой.

В груди расплывается холодок предвосхищения неминуемой смерти, мысли панически мечутся, не в силах выстроить логическую цепь. В груди зарождается мутная волна, вздымается темной тенью. Разум отступает, а на его место, из глубины, выдвигается нечто хищное, нечеловеческое в своей сути, древнее как мир. Нижняя челюсть угрожающе выдвигается, верхняя губа приподнимается, обнажая клыки, лицо искажается так, что сводит мышцы, превращаясь в жуткую личину вышедшего из неведомых глубин беспощадного зверя.

Рука взметнулась. Пальцы согнулись крючьями. Рывок. Рука устремляется к шее врага, где, столь привлекательная, пульсирует тоненькая жилка. Захват. Словно металлические крючья, пальцы проминают плоть, впиваются мышцы, ломают хрящи. Рывок! Зажатые в кулаке ошметки плоти взмывают в кровавых каплях, по руке течет теплое, а из развороченной раны на шее струится алый ручеек, наполняя воздух пьянящим запахом победы.