Текст книги "Жених с подвохом (СИ)"
Автор книги: Василиса Кириллова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 10
Ближе к вечеру вновь начался нудный, совсем не весенний, моросящий дождь. Я ждал Селену в машине. Она сообщила по телефону мне номер дома, не уточнив квартиру или хотя бы подъезд. Поэтому я припарковал автомобиль на довольно просторной стоянке, расположенной почти по центру двора. Я был несколько удивлен, что во дворе древней сталинки сумели как-то организовать такое пространство для машин. Я переводил взгляд с подъезда на подъезд, пытаясь угадать, откуда же выйдет Селена. Почему-то я решил, что такой дом как нельзя лучше подходит этой загадочной женщине. Старые дома с их давней историей и многочисленными тайнами, несомненно, накладывают отпечаток на своих жильцов. А то, что Селена окутана завесой тайны – было для меня очевидно. Люди, которых мы встречаем в самые счастливые или самые драматичные моменты своей жизни, никогда не появляются просто так. Это всегда знак. Какой знак дала мне вселенная в этот раз, я не в силах был понять. Здесь все смешалось воедино – и ужас смерти, и удивительное спасение.
Она подошла к машине внезапно, я не понял, откуда именно. Наверное, задумался. Трепетная волна прошла по телу, когда она открыла дверцу машины.
– Вот и я. Добрый вечер.
– Здравствуйте! Извините, задумался и не заметил, как вы появились.
На ней был светло-серый плащ с капюшоном, под которым выглядывало платье фисташкового цвета с глухим воротом, предельно лаконичное. Дополнением к наряду служил лишь тонкий, едва уловимый аромат духов. Никаких украшений я не заметил. Возможно, опытный психолог как-то охарактеризовал бы такой тип женщины, но я, увы, такими знаниями не обладал. Селена личность очень закрытая, как книга, где на обложке ни автора, ни названия. Несмотря на это, ее мощную энергетику я ощущал каждой клеточкой своей кожи. Какое влияние оказывала она на меня, я бы не решился охарактеризовать. Я ничего не понимал ровным счетом. Вот сидит она рядом, и у меня вся душа вверх тормашками, дышать трудно. Выйди она сейчас из машины, и весь мир рухнет…
– Как ваши дела, Алексей? – нарушила она тишину.
– Дела? – удивился я ее простому дежурному вопросу. – Не знаю, – ответил я глупо, но искренне. – Вы сидите рядом – и мне кажется, что хорошо.
Я улыбнулся и коротко глянул на нее. Она тоже улыбнулась мне в ответ, но ее глаза – я успел это увидеть в одно мгновение – были грустны и загадочны, как космос. Именно это сравнение пришло мне на ум. Звездное небо никогда не вызывает радости, а лишь восхищение и вселенский, в прямом смысле слова, трепет и страх. Все потому что мы не знаем, что же там скрывается и как все на самом деле устроено. Загадка.
В салоне вновь воцарилась тишина. Я понимал, что должен брать инициативу в свои руки и развлекать как-то даму, но слов не находилось, и я уже хотел было включить музыку, чтобы разрядить обстановку, но Селена меня опередила.
– А знаете, Алексей, – мягко произнесла она, – мне кажется, что нам надо перейти на «ты». Мы не так много знакомы, но обстоятельства, при которых мы встретились… – она замолчала, подыскивая, очевидно, слова.
– Согласен, Селена, – подхватил я и с облегчением вздохнул. – Обстоятельства таковы, что день за год идет.
– У вас с юмором все в порядке, – засмеялась она.
– У тебя, – поправил я. – Очень надеюсь, что хотя бы тут у меня не будет проблем.
С этой минуты для меня уже не существовало нудного дождя, серых туч. В душе ликовала весна. Моя Селена стала чуточку ближе и понятней мне, как будто наши орбиты немного сблизились. Мы поговорили о современной живописи и к общему удовольствию выяснили, что в сюрреализме ни черта не смыслим оба. Для меня это был просто подарок. Если бы Селена вдруг заявила, что во всех этих «измах» она как рыба в воде, я бы вряд ли пережил такой удар в спину.
Когда мы подъехали к выставочному залу, дождь вежливо притих, давая возможность не пользоваться зонтами. На стоянке было довольно много машин. Похоже, в городе есть немало ценителей этого коктейля сна и реальности.
– Я был здесь последний раз в прошлом году, – поднимаясь по ступенькам, сообщил я. – Привозили импрессионистов.
– Здорово. Это то, на что я готова смотреть снова и снова…
– А ты не слышала про выставку? Странно. Тогда весь город в афишах был.
Мы вошли в просторный вестибюль, где оставили в гардеробе ее плащ, затем направились к экспозициям. По тому, как Селена оглядывалась по сторонам, я понял, что она здесь впервые.
– Знаешь, я приехала сюда недавно. Почти ничего не знаю о городе, мало где была, – сказала она, почувствовав, очевидно, в моем голосе недоумение.
Я почему-то растерялся, в груди шевельнулось неясное чувство то ли печали, то ли тревоги…
– Значит, ты приехала, чтобы спасти меня, – неожиданно выпалил я.
Селена как будто вздрогнула.
– Ты считаешь? – она невесело улыбнулась. – Пусть будет так. Это хорошая миссия.
– Ну да. Ты спустилась с небес со своим дырявым колесом.
– На дырявом колесе, – с усмешкой поправила она и, взяв меня под руку, потащила к первому стенду.
Мне было безумно приятно это ощущение ее руки. Я был счастлив, горд, и ничего, кроме сюрреализма, сейчас, казалось, не было важнее и краше в мире для меня.
Я обратил внимание на то, что среди посетителей были достаточно известные люди, бизнесмены, журналисты, несколько знакомых мне «профессиональных тусовщиков». Возможно, что ценители и знатоки искусства здесь тоже присутствовали, но таких людей я не знал в принципе, не считая, конечно, Пети Усова. Как это обычно бывает, народ собирается в такие места не столько соприкоснуться с прекрасным, сколько повидать нужных людей, перекинуться парой слов, напомнить обществу, в конце концов, о себе. Обстановка к этому располагала: играла тихая музыка, разносили шампанское и коньяк. Видать, устроители выставки неплохо зарабатывают на своем безумном взгляде на жизнь.
Мы стояли перед картиной, на которой весьма странная парочка в белых масках сидела за столом в виде облака, а на тарелках у них лежали глаза, весьма такие живые, влажно поблескивавшие, и на гарнир, если можно так выразиться, опавшая рыжая листва…
– А знаешь, я бы не сказала, что это лишено смысла, – задумчиво протянула Селена. – Ужин с прошлым. Красноречивое название.
– Ну да, – кивнул я. – Прошлогодние листья как-то навевают. А глаза? О чем они?
– Наверное, о том, что они что-то пропустили в прошлой жизни, а оно лежало на поверхности. Очевидное что-то…
– Впервые слышу такую изумительную трактовку! – Неожиданно раздалось за нашей спиной. Мы обернулись.
Довольно зрелый мужчина, в очках, с густой седеющей шевелюрой, скрестив руки и широко улыбаясь, смотрел на Селену.
– Да что вы, – возразила мягко Селена, – боюсь, я дилетант в таких вопросах.
– И не спорьте, я был польщен. Позвольте представиться – Алан Дёмов. Создатель сего, – он сделал жест в сторону картины. Подпись внизу холста свидетельствовала о том, что перед нами действительно творец, так сказать.
– Очень приятно. Селена. А это мой спутник, Алексей, – она вновь прикоснулась к моему локтю.
Творец одарил меня холодной улыбкой и вновь устремил свой взор на Селену.
– Позвольте предложить вам шампанского? – вкрадчиво произнес он и обернулся в поисках официанта.
В это мгновение нас накрыла череда вспышек фотоаппарата.
– Лоев! Ты бы хоть предупреждал! – деланно возмутился Дёмов и махнул рукой в сторону фотографа.
– Все будет на высшем уровне. Отличный кадр, – оскалился в хищной улыбке папарацци.
Я внимательно присмотрелся к фотографу, но, судя по описанию Усова, это явно не тот человек, которого я ищу.
Между тем сюрреалист не собирался оставлять нас с Селеной в покое.
– А знаете что, – загадочно промурлыкал он, – я был бы бесконечно признателен вам, если бы вы согласились стать моей вдохновительницей.
– Кем, простите? – решительно вмешался я в монолог этого ловеласа.
Никогда не сталкивался с такой циничной наглостью и беспардонностью, а потому даже не мог сейчас сообразить, как лучше поступить в данной ситуации – сразу врезать ему в ухо или предложить мерзавцу выйти на улицу.
Селена глянула на меня и рассмеялась:
– Господин художник так шутит.
Она явно хотела спасти ситуацию и потому, наверное, плотнее прижалась ко мне.
– Я очень надеюсь, – снисходительно поддакнул я, обращаясь к Селене, демонстративно игнорируя этого хлюста.
Дёмов сделал страшные глаза, приложил руки к груди и склонился в вежливом поклоне.
– Простите меня, ради бога! Я неправильно выразился. Каюсь, каюсь! – простонал он с видом, весьма далеким от раскаяния.
Я же, пользуясь ситуацией, приобнял свою спутницу – наглец еще тот! – и сообщил о намерении продолжить осмотр экспозиции.
– Нет-нет! Умоляю вас уделить моей скромной персоне еще немного времени, чтобы объясниться.
Дёмов сделал кому-то вдалеке знак рукой и буквально силком потащил нас к стоявшим у стены небольшим диванчикам.
– Понимаете, – обратился он к нам с лисьей улыбкой, – для художника вдохновение – это как редкая жар-птица. – Он потупил взор, будто подбирая нужные слова.
К нам подошел официант с подносом, на котором стояли фужеры с шампанским и рюмки с коньяком.
– Оставь, – творец указал пальцем на маленький столик, стоявший рядом. – Так вот, возвращаюсь к теме – я был бы очень признателен вам, Алексей и вам, Селена, если бы вы почтили своим присутствием мою творческую келью. Ну не могу я упустить возможность запечатлеть такой прекрасный образ. Вот что хотите, хоть режьте меня!
Вот это «режьте» меня бы, честно говоря, очень устроило. За такую женщину не грех прирезать. Я даже не удивлялся, что во мне взыграл типичный инстинкт самца. Хотя такое чувство звериной ревности я испытывал впервые.
Заметив недоумение в наших глазах, он поторопился добавить:
– Я ведь сюрреалист, и мне не надо мучить натуру часами. Всего несколько штрихов, набросок сути, можно сказать, и все. Это не будет для вас мучительно, прекрасная Селена. Легкое общение ведь не повредит нам, так? – с этими словами он предусмотрительно обратился ко мне, затем взял с подноса рюмку с коньяком.
– Предлагаю выпить за знакомство и за будущее сотрудничество.
Я глянул на Селену, она кивнула:
– Шампаское.
Сам я взял коньяк, и мы легким касанием соединили наши бокалы.
Справедливости ради стоит заметить, что художник, несмотря на свою бесцеремонную манеру общаться, был мужчиной весьма привлекательным, что, очевидно, меня и раздражало больше всего. С другой стороны, именно Дёмову я был признателен за эту невольную мизансцену, где нам с Селеной была отведена роль близких людей. Пусть так, но было очевидно, что мы в данной ситуации были актерами, хорошо чувствующими друг друга. И то, что визитку, которую художник протянул Селене, она тут же передала мне, лишь подтверждало мои выводы.
Художник больше не докучал нам, отправившись общаться с другими посетителями. Мы же не спеша продолжили свой путь по залам. Я видел, как мужчины бросали любопытные взгляды на Селену. Мне это льстило, но уверенности в себе нисколько не прибавляло. На их лицах я будто читал: «Не по Сеньке шапка». Невольно я сравнивал ее с теми женщинами, которые присутствовали здесь. Да – в роскошных нарядах, да – красивые. Но это совсем не то, отчего я мог бы прийти в трепет. Наверное, такое чувство бывает в присутствии королевы, когда ты не думаешь о том, насколько идеальны ее черты лица, какого она возраста, да и вообще не думаешь ни о чем, только бы позволила находиться рядом…
Пару раз встречались какие-то давние знакомые, имен которых я и не помнил, и потому, к счастью, можно было не останавливаться для ненужных разговоров и ограничиться легким приветственным кивком.
– Алексей, у меня впечатление, что ты кого-то ищешь здесь. Или я ошибаюсь? – неожиданно спросила Селена, разглядывая очередной плод странной игры сознания художника по фамилии Снопков.
Черт возьми! Я действительно искал этого проходимца Костика. Точнее, не искал, а надеялся его здесь увидеть. Но никаких жестов и взглядов по сторонам я не позволял себе. И все равно она это почувствовала!
– Извини, – беззаботно улыбнулся я, – действительно хотел бы переговорить с этим фотографом. Лоев, так, кажется, назвал его наш художник? Хочу спросить, где именно он собирается опубликовать снимок с нами, – сказал я первое, что пришло мне в голову.
Это была такая наивная, детская ложь, что Селена решила меня не ставить в неловкое положение и с пониманием кивнула:
– Ага, интересно будет глянуть. Знаешь, ты поищи его. Мне кажется, что он еще где-то здесь…
– Нет, искать его у меня нет никакого желания. Если попадется на глаза – другое дело.
Она пожала плечами:
– Как знаешь. Если честно, я бы с удовольствием выпила чашечку кофе. Там, у гардероба, я видела вход в кафе.
Мы расположились за столиком недалеко от входа. Я понимал, что время нашей встречи неумолимо истекает и хотел, как и в прошлую встречу в супермаркете, запечатлеть каждый миг в своей памяти. Будто уже завтра она уезжает на другой конец света. Навсегда. Она ведь приехала сюда недавно, и никто не знает, надолго ли. От этой мысли у меня замирало сердце. И потому я решил тут же прояснить ситуацию. Я посмотрел в ее неземные, грустные глаза и тихо спросил:
– Ты сказала, что недавно приехала сюда. Откуда? Это не секрет?
Ее губы дрогнули, она глубоко вздохнула и произнесла на выдохе:
– Из Праги. Это не секрет.
Ее ответ не дал мне ничего, кроме чувства, что земля уходит из-под ног. Как даются некоторые знания людям в виде знаков, интуиции и прочей чепухи, мне неизвестно, но ответ на следующий вопрос я уже знал.
– Надолго?
Она пожала плечами:
– Пока не знаю.
Я не стал задавать ей больше вопросов. Она не сказала, зачем приехала сюда, чем занимается. Наверное, не считает нужным. А потому мы просто пили кофе, говорили о чем-то несущественном. Я убеждал себя, что ответ «пока не знаю» – не так уж и плох для меня. В нем не было категоричности, он давал некую призрачную надежду. В конце концов, не от меня ли зависело, где будет жить эта женщина – здесь или в далекой Праге. Но почему в Праге? Так странно было приехать из Чехии и спасти меня от верной гибели. А теперь что, опять уехать? А как же я? Со мной ведь вновь может приключиться беда. Я понял, что влюбился, мне об этом кричал мой внутренний голос. Если она уедет, то на всей земле вряд ли найдется человек более одинокий, чем я. Это будет несправедливо. Тогда и спасать меня незачем было…
Мы уже выходили из кафе, когда сквозь стеклянную дверь я увидел репортера Лоева и с ним рядом Костика. Не было никакого сомнения, что этот тип не кто иной, как любитель жареных фактов.
Он был именно таким, как его описал мне Усов – худощавый, дерганный, как будто весь на шарнирах, с длинными волосами, стянутыми резинкой в хвост. Папарацци о чем-то оживленно разговаривали у входа в выставочный зал. Сейчас к нему не подступишься, понятно. Ничего страшного, зато я знаю, кто он такой, как выглядит. Теперь он никуда не денется, я вытрясу душу из него, но узнаю, как фото попали к Сереге.
Я осторожно направил Селену в сторону гардероба. Она, очевидно, тоже обратила внимание на фотографа, но тактично промолчала.
Мы подъехали к дому Селены. Я быстро вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу.
– Спасибо за приятный вечер, – сказала так, будто поставила точку в наших отношениях.
– Это тебе спасибо. Я был счастлив.
К чему такая голая правда вырвалась из моих уст – не объяснить. Но что сделано, то сделано. Назад хода нет.
– Извини, к себе не приглашаю…
– Селена, – я взял ее за руку и посмотрел в глаза, – я сказал это потому, что так оно и есть. Всего лишь. Надеюсь, ты завтра еще не собираешься уезжать?
– Нет, не собираюсь, – она осторожно высвободила свою ладонь. – Будь осторожен.
Получается, что мы, не договариваясь, думали об одном и том же. Только говорила она так, будто что-то знала о той опасности, которая мне грозит. Я не стал выяснять, о чем она меня предупреждает, просто кивнул:
– Хорошо. Я постараюсь. Пока.
Я отъехал от дома Селены с плохим предчувствием. Я не знал, куда себя деть. Домой мне совсем не хотелось и потому, наверное, нога нехотя прижимала педаль газа. Нервы были взвинчены, хотя особых причин этому я не находил. Я провел целых два часа с женщиной, которая стала для меня мечтой всей моей жизни. А что значил для нее я? Так, недоразумение на дороге. И еще этот фотограф…
Я резко затормозил, развернул машину и помчался в сторону выставки.
Вход еще не был закрыт, но в некоторых залах свет уже погас. Взбежав по ступенькам, я вошел в вестибюль. В гардеробе никого не было. Уборщица с ведром и шваброй прошла мимо меня куда-то вглубь экспозиций. Я было направился за ней, но, убедившись что залы пусты, вернулся в вестибюль. Откуда ни возьмись передо мной вырос охранник.
– Вы что-то забыли? – набычившись, угрюмо спросил он.
– Нет, – резко ответил я, не сумев скрыть свое неприязненное отношение к данному типу людей. – Хотел узнать, кто-нибудь из фотографов остался или все ушли?
Охранник повел плечами, посмотрел поверх моей головы и нехотя ответил:
– Загляните в кафе. Там кто-то еще есть.
Я не спеша пошел к дверям кафе. Через стеклянную дверь я увидел сидящего у барной стойки Костика. Придерживая одной рукой высокий стакан с соломинкой, он о чем-то оживленно болтал по мобильнику. Еще две девицы в вызывающе коротких платьях сидели за столиком с солидным бородатым мужчиной и заливисто хохотали. Наверное, один из сюрреалистов, решил я. Заряжается позитивом перед глубоким погружением в свой иллюзорный мир.
По большому счету, я даже не продумал свой разговор с этим типом. Внутри меня бурлила лишь агрессия. Я побоялся, что сейчас наговорю ему глупостей, и он попросту скроется в своем грязном панцире, как испуганная улитка. Поэтому, взявшись уже за ручку двери, я медленно ее отпустил.
– Еще какие-то проблемы? – раздался у меня за спиной голос все того же охранника. Видно, что он не выпускал меня из поля своего зрения.
Я обернулся и посмотрел на него в упор. Некоторое мгновение мы сверлили друг друга глазами. Ясно, что меня он хорошо запомнит и скажет фотографу, что к нему приходили. Инстинктивно я почувствовал, что это лишнее. Не надо привлекать раньше времени внимание Костика ко мне.
– Да, есть одна небольшая проблема, – с легкой досадой произнес я. – Мне Лоев нужен, он снимал меня сегодня. Его там нет.
Я обогнул стоящего, как каменный столб, охранника и направился к выходу.
– Так бы сразу и сказали, – пробасил он мне в спину. – Лоев ушел полчаса назад.
Я вышел на крыльцо, постоял немного и спустился к машине. Во что бы то ни стало я должен сегодня поговорить с ним, решил я и сел в машину. Не будет же он, в конце концов, там ночевать. Главное, чтобы с ним никого не было.
Не знаю, сколько прошло времени – я готов был ждать хоть до утра – но мне показалось, что совсем немного, когда фотограф вышел из здания. Куда он пойдет? Надеюсь, что в автомобиле он не поедет. Подходить к нему напротив входа в галерею я не рискнул, чтобы еще раз не засветиться перед охранником.
Вертлявый тип прошел немного в сторону и достал мобильник. Через открытое окно я услышал, как он вызвал по телефону такси, а затем направился в сторону дороги. Я вышел из машины и быстро догнал его.
– Константин!
Фотограф резко обернулся. Зачем-то двумя руками уцепился за свою камеру и испуганно ответил:
– В чем дело?
Учитывая тот факт, что время еще было не позднее, город едва погрузился в сумерки, можно было сделать вывод, что боялся он неспроста. Наверное, попортил крови многим людям – сделал я вывод.
– У меня к вам разговор, – сказал я как можно спокойнее.
– Вам не кажется, что место неподходящее?
Я заметил, как он слегка поежился. Фонари, правда, еще не загорелись, но прохожих было довольно много. Откуда такой страх?
– Вы были там, – он кивнул в сторону выставочного павильона. – Чего ж не говорили?
Этого я не ожидал. Какая цепкая память и внимательность, однако. Профессионал, ничего не скажешь!
– У меня к вам деликатный разговор, – ответил я, пытаясь расположить «клиента» к себе.
По тому, как вытянулось его лицо, я понял, что сделал ошибку. Скорее всего, именно деликатные темы были самыми нелюбимыми в перечне его контактов.
– Мне некогда, – быстро ответил он. Я спешу домой.
– Всего один вопрос: кому вы передавали снимки со мной и госпожой Авдеевой на корпоративе? Правда, не вчера это было. Пару лет назад. Фото у меня в машине. А совсем недавно снимки попали в руки постороннему человеку, – пояснил я. – Не хотите глянуть, чтобы освежить память?
– Вы с ума сошли? – взвизгнул он. – Какой корпоратив, какая Авдеева? Да я столько этих снимков делаю!
– И что, – оборвал я его. – Клепаете заведомо компрометирующие фото и потом раздаете их налево и направо? Я очень сомневаюсь.
– Я не понимаю, про какие фото идет речь. Не помню! И никому просто так ничего не раздаю. И в машину я к вам не сяду! Ясно вам? Авдеева, между прочим, ко мне с претензиями не обращалась.
– Нет, мне ничего как раз не ясно. То есть, конечно, ясно только одно – Авдееву вы знаете. И это факт.
– Боже мой, – простонал Костик и стал оглядываться, очевидно, в надежде на спасительное такси. – Мало ли с какого журнала сделали копию, а я тут вам должен что-то еще объяснять. Сами говорите, что два года прошло.
Я приблизился вплотную к нему и крепко схватил за запястье. Он даже не пытался вырваться. Несмотря на сумерки, я видел, как он сильно побледнел.
– Эти фото не для журналов, хочу заметить. Иначе и разговора бы не было сейчас.
– Послушайте, – взмолился фотограф. – Я готов вам помочь, только не сейчас. Давайте завтра…
– Нет! – оборвал я его.
– Утром! Рано утром завтра приходите в мою студию. Я поищу в архивах, и мы во всем разберемся. Мне надо посмотреть. Вспомнить, давал ли кому такие снимки, может, кто украл у меня.
На его счастье подъехало такси.
– Версию про «украл» – забудь, не прокатит. В восемь я буду у тебя, – зловеще прошептал я и отпустил руку паршивца. – Адрес!
Костик суетливо порылся в карманах, извлек оттуда мятую визитку и протянул мне.
Я сел в машину и сидел так довольно долго, прежде, чем тронулся с места. У меня появился шанс приблизиться к разгадке. Я очень на него рассчитывал. Плохо, что я не смог дожать его сегодня, пока он не придумал свою версию. Да, сыщик из меня неважный. Я поторопился. Но надежда есть. Завтра вытрясу душу из него. Только бы он пришел в свою студию, только бы пришел.
Дома я до полуночи ходил из угла в угол со стаканом виски. Почти не пил, но не выпускал стакан из рук. Потом под звук работающего телевизора, который, я надеялся, меня отвлечет и усыпит, еще долгое время валялся на диване. В конце концов, усталость взяла верх и я отключился.
Воспаленный мозг подкидывал мне сюжеты снов один ужасней другого. И кого там только не было – и Селена, красивая и загадочная, как и та, что на небе, и Алина с Виталием Ивановичем. Все мы были в каком-то мрачном доме. На Бородича и мою тетушку нападал страшный, громадного роста мужик с маской на лице и ножом в руке. А я стоял будто бы и недалеко, но ничего сделать не мог: руки-ноги не двигались, голоса тоже не было, как я ни старался закричать. Потом я заметил Марию Егоровну, в углу, на стуле. Она была такой маленькой, неправдоподобно маленькой и тихонько, в кулачок, смеялась и подмигивала мне. В руке у нее был большущий ключ, точно как у Буратино на обложках детских книг. Было очень страшно. А потом вдруг в дом вошел сыщик Подмазов и начал все вокруг фотографировать. И еще он что-то все время говорил и говорил, и говорил, не переставая. Только слов разобрать нельзя было. И все замерли. И бандит в маске вдруг дико закричал и начал кататься по полу, и маска с его лица слетела. Я вроде бы узнал этого человека во сне, и это знание было для меня настолько ужасным, что я едва не умер от страха…
Я подскочил на диване. Все тело покрылось мурашками, а по лицу катился ледяной пот. Глянул на часы – половина шестого. Откинувшись на подушку, я натянул до подбородка одеяло и попытался успокоить дыхание и поспать хотя бы часок. Через какое-то время удалось унять противную дрожь во всем теле, но сон так и не шел. Все мои мысли были сосредоточены на одном – предстоящей встрече с фотографом.
Спустя полчаса я перестал себя принуждать ко сну. Поднялся и пошел в душ. Прохладная вода привела меня в довольно-таки сносное состояние. Растерев себя жестким мохнатым полотенцем, я пошел на кухню и заварил кофе. Время до встречи оставалось еще много, но я уже решил, что поеду в студию заранее и подожду продажного папарацци там. То, что он был продажным, не вызывало сомнений. Впрочем, рассуждать на эту тему было, по меньшей мере, глупо. Кто сейчас не продажный? Вот Серега Петренко и тот оказался продажным. Меня мучил только один вопрос: если бы Петренко не стал мне звонить и назначать встречу в кафе – он был бы жив сегодня? Или судьба его была предрешена?
Я остановился на углу дома, соседнего с тем, где располагалась студия Константина Радова – именно это имя и адрес были указаны на визитке. С машины хорошо просматривался весь двор и подъезд, в котором находилась его квартира под номером один, в которой, неясно, жил фотограф или нет, но работал, по-видимому, там. Было начало восьмого. Я хотел убедиться, что он придет туда. А вдруг он придет туда не один? И что мне делать тогда – еще вопрос. Время, казалось, остановилось. Я без конца смотрел на часы, но стрелки едва ползли. Двор тоже как будто вымер. Никто не заезжал, никто не выезжал. Из соседнего подъезда вышла старушка с пакетом и направилась в сторону мусорных баков. И все опять замерло. Я впервые пожалел, что не курю. Сейчас в самый раз было бы затянуться сигареткой, время скоротать.
Около половины восьмого в первый подъезд вошла стройная девушка в облегающих брючках и короткой голубой курточке. Через пару минут оттуда вышла пожилая женщина с мальчиком лет пяти. Паршивец Костик, похоже, не спешил на встречу. Неужели решил улизнуть? Только ведь это бесполезно, я все равно его найду.
Спустя еще минут десять из подъезда вышла, как мне показалось, та самая девушка в голубой курточке. Только была она теперь не в брючках, а в спортивных штанах и пляжных шлепанцах. Она закурила, придерживая одной рукой сползающую все время куртку, наброшенную на плечи.
Я решил еще немного подождать и ровно в восемь пойти к фотографу. Возможно, что он там ночевал или, что тоже возможно, пришел в студию еще раньше меня, чтобы нарыть себе оправдательных фактов. В подъезд больше никто входить не желал. Девица в курточке закурила очередную сигарету, не докурив предыдущей. Окурок бросила просто на землю, хотя рядом стояла урна. Затем она вытащила мобильник, набрала номер и, дождавшись ответа, начала что-то быстро говорить и оглядываться по сторонам. Я приоткрыл окно. Слов было не разобрать, но, судя по интонации и вздрагивавшим плечам, я понял, что девушка плачет.
Время приближалось к восьми. Я решил еще немного подождать, почему-то мне не хотелось заходить в подъезд на глазах у этой плачущей особы. Она же, отключив телефон, покидать крыльцо явно не собиралась. Очередную сигарету она тоже отшвырнула в сторону. Погода сегодня была на удивление теплой, безветренной, но девушка куталась в свою голубую курточку так, будто ей было очень холодно.
Я начинал нервничать. Возможно, что сыщики не обращают внимания на такие детали, как люди, стоящие на крыльце, и просто идут себе за уликами туда, куда им надо. А меня что-то не пускало как будто. Да и то, если разобраться, они имеют право ходить куда им вздумается. Я же, как ни крути, не сыщик, а для некоторых ретивых пинкертонов – свидетель. А это значит, что, не успев и глазом моргнуть, я могу отхватить роль подозреваемого, а потом, упаси бог, и обвиняемого.
Неожиданно девица решила куда-то пойти. Вначале она не спеша дошла до угла дома, потом завернула в сторону проспекта. Это куда же в шлепанцах на босу ногу и трениках? Странно… Однако надо было пользоваться моментом. На часах было пять минут девятого. Я открыл дверцу автомобиля и уже поставил ногу на асфальт, как увидел, что девица бегом возвращалась к дому. В следующий момент я услышал вой сирен не то скорой, не то полиции. Что за черт! Пришлось вновь закрыться в машине. Может она вызывала скорую кому-нибудь? Почему же бросила больного?
Во двор дома въехали одновременно две машины – скорая и полицейская. Из окон дома начали выглядывать люди. Из соседних подъездов выходили жильцы, собирались кучками. У меня екнуло сердце. Я уже был почти уверен, что увидеть Радова сегодня мне не удастся. Из подъезда, куда толпой направились медики и полиция, вскоре вышел пожилой мужчина, к которому тут же сбежались соседи по дому.
Мои ноги плохо сгибались, когда я выходил из машины. Я не решался озвучить сам себе предположения насчет того, что там произошло. Взять и уехать сейчас я тоже не хотел. Медленно обойдя стороной подъезд фотографа, я зашел во двор со стороны последнего подъезда. Толпа собравшихся у первого подъезда расступилась, и я увидел, как к машине вынесли носилки с телом в черном пластиковом чехле. На скамейке, что была рядом со мной, заохали женщины. Я обернулся и тихо спросил:
– А что там случилось?
– Беда случилась, – не глядя на меня, ответила одна из женщин тоном администратора провинциальной гостиницы. Мест нет и не будет! – что-то в этом роде.
– Понятно, – спокойно сказал я.
Информация такая меня не устраивала. Я и сам видел, что не свадьба.
– А я, знаете, иду к фотографу, забрать фото со свадьбы. Как раз в этот подъезд, – беззлобно добавил я.
– К Косте? – ахнула другая, полная дамочка с короткой стрижкой и ярким, не для утра, макияжем. – Так ведь Костика нет больше! – она покачала головой. – Убили вот, – кивнула она в сторону толпившихся людей.
У меня буквально подкосились ноги, и я невольно присел на свободный краешек скамейки. Женщины дружно подвинулись, освобождая мне место.
– Господи, ужас какой, – только и смог я произнести.
– Убили, убили… – проворчала «администраторша», – сам, поди, повесился.
– Галина Семеновна, не надо клеветать на человека, – оборвала ее соседка и с неприязнью отодвинулась на самый край. – Сказали же, что задушили. На полу лежал. Зачем перед посторонними порочить память…
– Ой, да ладно там, задушили. Сейчас молодежь, знаешь какая, напьются, накурятся не пойми чего, потом прыгают в петлю.
– Мне казалось, что Костя не пьет, – осторожно заметил я. – На свадьбе ни капли в рот не взял, все работал.
– Да не слушайте вы ее, – отмахнулась полненькая дамочка. – Не пил он. Сказала же Элька, что задушенный лежал на полу. Она пришла убраться у него. Уже, говорит, и воду набрала в ведро, и переоделась, а потом заходит в комнату и тут – здрассьте вам…
