Текст книги "Драконье Солнце (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Повсюду витали запахи чеснока, жарящегося лука, прочих приправ – они вылетали из распахнутых дверей кабаков и харчевен, поднимались от уличных жаровен: расторопные хозяева вынесли их на свежий воздух, чтобы товар расходился бойчей. По раннему времени люди были еще, в основном, трезвыми, да и гуляла пока только молодежь – старшее поколение еще просыпалось. Однако порой попадались отдельные подвыпившие личности, да и в общем народу на улицах хватало.

–Вот что, – сказал Райн, когда нам пришлось отойти к стене одного из домов – по центру улицы проезжал со свитой какой-то знатный вельможа, – мы на постоялых дворах останавливаться не будем. У меня здесь есть знакомые.

–Знакомые? – удивленно спросил я.

–А то как же, – хмыкнул Райн. – В самом Медина-дель-Соль я никогда не бывал, но как-то делал гороскоп одному человеку отсюда. Вроде как мы подружились. Он должен меня помнить. Сейчас только надо узнать, где здесь Львиный переулок, дом Федерико Черного.

–Федерико Черный? – ахнул я. – Тот...

–Ага, тот, – весело кивнул Райн. – Который художник и ювелир. Как-то нас с ним свела судьба... года полтора назад. У него жена пропала, и он хотел узнать, как ее вернуть.

–И что?

–Я ему отсоветовал, – пожал плечами Райн. – Очень убедительно отсоветовал.

Львиный переулок располагался ближе к центральной части города. Прогулка нам предстояла более чем впечатляющая. Медина-дель-Соль был центром процветающего королевства, которым управляли весьма сильные боги, могущие заставить всех прочих с собой считаться – и это сказывалось. По пути я насчитал как минимум по одному храму каждого из Семерки. Каждый храм был великолепно отделан, сам по себе служил украшением города – особенно тот, посвященный Воху-Мане, с орлами на фронтоне, – однако не только в этом дело... Город был построен так, чтобы подавлять своей красотой, но и радовать тоже. Высокие шпили вздымались к самому небу, с роскошнейшим разноцветнейшим камнем зодчие творили такое, что язык хотелось проглотить от восхищения. Я едва мог удержаться, чтобы не начать восторженно лепетать по поводу каждого дома, мимо которого мы проходили... останавливало меня только то, что Райн, возможно, начал бы отпускать неприятные для меня комментарии. Или – вернее всего – затаил бы про себя.

Что касается Вии, то она опять ехала, замотанная по самые глаза. Вроде бы, она тоже смотрела вверх, на крыши и балконы, хотя кто ее знает...

Я с некоторым раскаянием подумал, что надо ей купить мантилью, как тут носят, и нормальный женский наряд. В конце концов, стараниями Гаева мы непонятно сколько еще здесь проторчим...

И тут я увидел...

Несколько молодых девушек с открытыми лицами, в просторных белых одеяниях, шли навстречу нам посередине улицы (две не шли, а ехали на лошадях – гнедой кобыле и белом жеребце), а двое стражников в красных храмовых накидках разгоняли толпу перед процессией. Улица была широкая, людей не так чтобы совсем уж много, так что стражники не перерабатывали.

Сперва мой взгляд непроизвольно скользнул по жрице на белом жеребце – уже не так чтобы молода, пожалуй, лишь года на четыре моложе миледи Хендриксон, но роскошна, роскошна! Королевская осанка, рыжее пламя кудрей поверх белого сердеха... – но потом я и вовсе оцепенел. Последней в процессии шагала моя давешняя знакомая. Из странного сна про росистую траву и могильный камень. Действительно, рыжеватая. В таком же белом плаще, как прочие жрицы, но без всяких украшений и в простых сандалиях вместо дорогих, расшитых бисером сапожек. Замыкавший процессию стражник едва замечал ее, чуть ли копьем не толкал. Она что, чем-то провинилась? Просто самая младшая?

–Райн! – крикнул я, не надеясь, что астролог меня услышит – шум здесь был порядочный.

Но он услышал – повернул голову.

–Мне надо бежать! – я едва ли осознавал тогда, что делаю. – Срочно! Позаботься о Вии! Я вас потом найду!

Астролог улыбнулся, как будто что-то понял, и кивнул в своей обычной спокойной манере. Я еле дождался его кивка, соскочил с Иллирики, и повел кобылу по улице вслед за процессией. Собственно, на ритуальный ход-то они не походили, это, скорее всего, жрицы возвращались в храм со служения или, напротив, шли куда-то...

Помню, на архитектуру я уже внимания не обращал. Иногда я терял жриц из вида, но быстро замечал снова – рыжие волосы предводительницы , сидящей на большом коне, были заметны издалека. Жалко, что моя красавица такого небольшого роста, я куда охотнее следовал бы за ней...

Я догнал их уже около храма.

Ворота его были открыты, широкая подъездная аллея свободна. Многие горожане собрались снаружи, по краям аллеи, – очевидно, пока внутрь не пускали. Я благоразумно пристроился в толпе сбоку, благо, рост позволял мне наблюдать за происходящим даже и не из первых рядов.

Впрочем, меня постигло горькое разочарование: как ни странно, синеглазой (по утверждению Вии!) малышки среди жриц не оказалось. Уж не знаю, когда она умудрилась отстать в толпе – я уверен, я непременно заметил бы белый сердех – однако отстала. Жриц, вошедших в храм (две старшие спешились) было явно на одну меньше.

Итак, они вошли, прошествовали через весь неф к алтарю, на котором горел огонь, и преклонили колени. Я с запозданием заметил, что это был храм Ахура-Мазды. Тем самым, кем я частенько ругаюсь, совершая величайшее богохульство. Уж ругаться – так выбирать, казалось бы, его злобного и многопечального не то брата-близнеца, не то сына Ангра-Манью...

Нет.

Кем богохульствовал – тем и богохульствовать буду.

Люди перед храмом тотчас повалили внутрь – и мне пришлось войти волей-неволей. Не такой я дурак, чтобы переть поперек толпы! Более того, движением людей (ну ладно, ладно, предположим, я хорошо знал, как именно и когда вклиниться в это движение) меня вынесло к самому алтарю. К самой рыжей жрице, стоящей на коленях у мраморных ступеней...

Сложив молитвенно руки у лба, она начала громко, нараспев, читать благодарственную молитву, которую подхватили мужские голоса – хор, очевидно, прятался в боковых приделах за колоннами. Перед тем, как начать говорить, она бросила короткий взгляд в сторону... глаза у нее были удивительные: золотисто-карего, очень редкого цвета. Похожи на тот желтый кирпич, из которого сложены стены Города Солнца, только ярче.

Мое сердце остановилось на секунду. Я понял, что пропал. Удар гонга... она поднесла зажженную свечу к чаше с благовониями... светлые блики заплясали по маслянистой поверхности. Зачем я сюда пришел?.. Как?.. Не помню. Не важно. Я закрыл глаза, наслаждаясь тем, что она – эта великолепная красавица – здесь. Она будет со мной. Это ведь неизбежно.

...Мне пришлось ждать до самого полудня. Служба все не кончалась – священники приходили и уходили, жрицы то скрывались за алтарем, то появлялись снова. Одни священные гимны сменяли другие, запах благовоний, пота и чеснока все усиливался. Я совсем взмок и вынужден был, сняв сюрко, перекинуть его через руку. В случае чего это помешало бы мне быстро выхватить меч, но почему-то меня совершенно не волновала собственная безопасность. Я был очарован. Все остальное не стоило труда.

Наконец, после полудня, гимны иссякли и народ стал понемногу расходиться. Появились служители храма – в основном, мальчики-подростки – и начали, весело или, напротив, раздраженно, переговариваясь, мести полы, мыть их, и разбрасывать по мрамору свежее сено. Я отошел к колонне, чтобы не мешать. Там-то меня и нашла молодая жрица. Я узнал в ней одну из присутствовавших в утренней процессии, мало чем примечательное существо с веснушчатой мордашкой. Впрочем, сейчас она была не в белом храмовом одеянии, а в обыкновенном темно-синем плаще и высоком голубом уборе с прикрепленной мантильей – обычная девушка из богатой семьи.

–Моя госпожа просила передать вам, что ждет вас... она заметила, что вы всю службу не сводили с нее глаз. Если вы желаете, я провожу вас к ней.

–Веди, красавица, – улыбнулся я. – С удовольствием последую за тобой.

Она привела меня в небольшой домик на одной из ближайших к храму улиц. Чего-то в этом роде я, признаться, и ожидал. От жриц Ахура-Мазды их бог не требовал целомудрия: ими могли становиться даже замужние дамы, при условии, что часть имущества мужа переходила храму (именно поэтому замужние все же редко попадались среди жриц). Но зато определенных приличий требовало общество – и с этим приходилось считаться. Старшая жрица походила на женщину, многого ждущую от жизни: я был более чем уверен, что такое вот гнездышко у нее найдется.

Она уже ждала меня, одетая в обычное, хотя и очень роскошное светло-коричневое, расшитое золотом блио. Цвет ее платья прекрасно сочетался с цветом обивки кресла, в котором она сидела, и самой ей шел необыкновенно.

–Здравствуйте, прекрасный юноша, – сказала она, милостиво улыбаясь. – Что привело вас сюда?

–Ваша несравненная красота, миледи, – ответил я, поклонившись. – Позволено ли мне, ничтожнейшему из смертных, узнать, каково ваше имя?

–Мое? – она улыбнулась. – Фильхе. Старшая жрица Фильхе. А вас как зовут?

–Меня зовут Астериск, – ответил я. – Но я буду безмерно счастлив, если вы станете звать меня Стар.

Ее улыбка обещала мне весь мир – и еще немного больше.

Глава 11. Божья кара

Этот град обречен на скончание дней,

Ему гореть как в огне,

Как бы вечным огнем.

И господь посетит эту местность

На следующий день,

Через тысячу лет,

И найдет нас уснувших вдвоем...

"Несчастный случай". "Армагеддон".

Записки Астролога

Мой друг, как ни странно, жил именно в том же месте – и я правильно запомнил адрес, и он не переехал. Более того, Федерико Черный оставался тем же самым Федерико Черным – торопливым, вечно расстроенным, вечно обеспокоенным, нескладным и абсолютно гениальным. Разве что набрал вес и отрастил усы, превратившись из тощего голодного художника в выставочный образец преуспевающего мастера. Но меня он помнил.

–Райн! – воскликнул он, сбегая по лестнице с верхнего этажа, где располагалась его студия, чтобы самолично встретить меня. – Сколько лет сколько зим! Бог мой! Эй, да ты вырос! Почти на голову! Совсем ребенок был! А этот мальчик с тобой? Тоже юное дарование?

–Это?.. – переспросил я (на шпрахсте – чтобы спастись от любопытства слуг, мы разговаривали на этом северном языке, плохо известном тут). – Это, дорогой мой Федерико, прекрасная леди, путешествующая инкогнито. Зовут ее Вия Шварценвальде. Ничего, если я попрошу твоего гостеприимства на несколько дней? У меня в этом городе дела...

–Ради тебя – все, что угодно, – произнес Федерико, однако нахмурился. – Скажи, Райн... уж не влип ли ты опять в неприятности? Вроде тех, с дочкой султана?

–С дочкой султана влип мой клиент, я был не причем, – ответил я довольно-таки сухо. – Нет, сейчас не в этом дело. Хотя неприятности, да, имеют место. Но ничего такого, с чем бы я не мог справиться. Особенно, если высплюсь как следует. Правда, чуть попозже подойдет один наш друг... если ты не против. Мы путешествовали втроем.

–Ага, значит, неприятности у друга, – прозорливо произнес Федерико. – Райн, я же тебя знаю! Тебя хлебом не кормить, дай изгваздаться в чужих проблемах по уши! Когда свои решать начнешь?

–Можешь мне не верить, именно этим я сейчас и занимаюсь, – я только улыбнулся. – Ну так что, есть у тебя, где расположиться?

–Само собой! Эй, Диего, давай, размести господ! Господина в гостевых покоях, а госпожу – временно в комнате натурщиков, – Федерико с извиняющимся выражением лица повернулся ко мне. – Ты извини, Райн, у нас тут редко бывают гости, поэтому не сказать, чтобы дом был в большом порядке. То есть, гости-то бывают...

–А то я не знаю, что бывают! – рассмеялся я, и легонько хлопнул Федерико по плечу. – Знаю я этих гостей. Это после которых слуги по всему дому пустые бутылки да забытые впопыхах рукава собирают?

–О, Райн, ты всегда все понимал! – хмыкнул Федерико. – Ну что ж, раз так...

Федерико не преувеличивал недостатки своего жилища: огромный дом действительно был плохо прибран и неухожен, слуги же – а их насчитывалось множество – кажется, весь день только со свойственной сему обиталищу артистизмом придумывали способы, как бы улизнуть от дела. Но коллекцию картин Федерико собрал роскошнейшую, а сам дом комфортом все равно неизмеримо превосходил любой постоялый двор. Дареному коню же, как известно...

Нам повезло и еще в одном: Федерико сейчас работал где-то на середине большого полотна. То есть период начальной меланхолии, когда он с утра до ночи наливался дорогими и не слишком винами, не открывал ставен и предавался вселенской скорби, уже прошел, а предконечный творческий запал, когда он целыми днями мог не есть, не спать и швыряться кистями да предметами обстановки в любых несанкционированных визитеров, еще не начался.

Нас действительно разместили хорошо. Во всяком случае, я на свою комнату пожаловаться не мог. Огромным плюсом ее было то, что окно выходило во внутренний дворик – следовательно, уличный шум мне не мешал. Посреди дворика должен был бы журчать фонтанчик... но, как многое в доме Федерико, фонтанчик давно забросили, отчего бедняга зарос травой и вьюнком. Живописно, что и говорить.

Бросив на кровать свою дорожную сумку – распаковывать мне было особенно нечего – я зашел посмотреть, как разместили Вию. Нормально разместили. Оказывается, служанку, которую приставил к ней Федерико, она отпустила, и теперь сидела на кровати в большой полупустой и довольно сильно запыленной комнате. Поскольку комнату освещал только одинокий желтый луч, с риском для жизни прорвавшийся между приоткрытых, но так и не распахнутых до конца ставен, я мог вообще не заметить девушку.

–Вия... ты себя хорошо чувствуешь? – тихо спросил я.

–Как всегда, – ответила шаманка.

–Между прочим, здесь есть редкая возможность помыться в горячей воде. Надо было попросить слуг, чтобы они тебе ванну приготовили. Если хочешь, я сам прикажу.

–Прикажи.

Я осторожно вошел в комнату – до этого разговаривал с порога, – прикрыл тяжелую скрипучую дверь за собой.

–Вия... скажи, пожалуйста, я могу тебе помочь? Пожалуйста! Я очень хочу тебе помочь.

Она подняла опущенную голову.

–Хочешь мне помочь? – ее голос зазвучал вдруг с какой-то новой интонацией... более саркастической, что ли. Да и показался ниже. – Не ломай комедию. Люди не нужны друг другу. Они друг друга не видят. Только и делают, что подгоняют друг друга под выгодный им образ. Вот взять хоть тебя. Ты привык ко мне, и считаешь меня человеком, наделяешь человеческими чертами. А это не так! Меня вообще нет! Ты меня себе придумал, понял?!

У меня вдруг ослабли ноги. Я подумал, что сейчас самое время замереть у стены, буквально прилипнув к ней спиной, и потерять во рту собственный язык, не в силах ничего сказать. А затем промямлить что-то невразумительное непослушным голосом и выйти отсюда прочь – потому что окак на такое ответишь?..

–Не говори ерунды, – сказал я мягко. – Ты – это ты. Ты что, думаешь, у тебя нет души? Или нет судьбы? Кто сейчас говорил со мной? – я шагнул к ней ближе.

–Ты знаешь про них? – ахнула она.

–О боже настоящий, как любит говорить Стар! – я закатил глаза. – Если бы не знал, я бы сейчас просто-напросто решил, что ты переутомилась, сделал ручкой и ушел, чтобы ты отдыхала! Да, знаю. Мне Святая рассказала.

–Какая удобная святая... – хмыкнула Вия. – И что она тебе еще рассказала?

–Много чего, – пожал я плечами. – Хотя это плохо, конечно. Я был бы рад больше, если бы ты сказала сама. Ну, – я сделал еще шаг, – так кто же со мной все-таки говорил?

–Менестрель, – она глядела на меня с вызовом.

–А теперь кто отвечает?

–Старый шаман.

В два или три шага я пересек оставшееся между нами пространство, схватил Вию за руки и сдернул с кровати, заставляя встать.

–Пойдем-ка, – сказал я. – Я твое лицо плохо вижу.

И потащил ее к окну, под тот самый луч света. Взял за подбородок, заставляя приподнять лицо... другая девушка бы гневно стряхнула мою руку, Вия не прореагировала.

Более того, она не щурилась и не смущалась.

–А кто сейчас на меня злится? – спросил я мягко. – Так злится, что убить готов?

Тут она моргнула и замешкалась с ответом. Наконец ответила:

–Сестра...

–А кто меня боится?

Ей сказать было нечего, и она опустила глаза.

–Вот... – только и мог я сказать. – Значит, все-таки есть ты настоящая...

Она снова подняла на меня глаза... я ожидал увидеть слезы – нет, на лице не было. Но они звучали в голосе, когда она заговорила:

–Но этого недостаточно, пойми ты, идиот! У всех нормальных людей...

–А как, ты думаешь, это происходит у нормальных людей? – спросил я грустно. – Они ведь тоже тасуют личности одна за другой, выкидывая подходящее. Только они личности наращивают сами, а тебе достались с чужого плеча. Ничего страшного. Мне все равно. Ты думаешь, я мог бы влюбиться в одного из этих людей, которые тебя населяют? Я люблю тебя! Тебя настоящую! Может быть, это единственное чувство, которое не даст мне исчезнуть.

–Дурак... – сказала она тихо. – Я вот думаю... а ты вообще любить можешь?

–А как это еще назвать? – мягко спросил я. – Я хочу, чтобы ты была счастлива, гораздо больше, чем хочу счастья для себя. Если даже придется ради этого отдать тебя другому – ну что ж, пусть так будет. Скажи, мне придется? Я ради тебя что угодно устрою. Впрочем, если это Стар, особенно много и устраивать не придется – он ведь тоже тебя любит. Я, правда, еще не уверен, как...

–Прекрати! – гневно воскликнула Вия. – Если бы это была любовь, ты бы!..

Я обнял ее и прижал к себе. Хорошо, что я не слишком высокий: Стару Вия была до плеча, а мне – почти под подбородок. И в руках у меня она казалась не такой хрупкой, как я боялся. Не хрустальную вазу схватил невесомую, а, скорее... кошку. Ободранную уличную кошку с крепкими когтями, которая в любой момент может цапнуть.

–Я бы тебя не отпустил, согласен, – прошептал я ей на ухо. – Но ведь мне не так важно, полюбишь ты меня в ответ или нет. Я действительно всего лишь хочу тебе помочь. Скажи мне, что для этого нужно, и, если я тебе поверю, я это сделаю.

–А если не поверишь?

–Я подумаю над тем, что ты на самом деле хотела мне сказать.

–Райн... – она отстранилась, посмотрела на меня с удивлением. – Ты действительно думаешь, что я есть? Ты действительно думаешь, что у меня может быть будущее?

Я немного помедлил с ответом.

–Насчет будущего – не знаю, – тихо ответил я наконец. – Знаю только, что в настоящем ты мне очень нужна.

И я поцеловал ее. Губы у нее были холодными – вот и хорошо, значит, мои ей кажутся теплыми. А еще: она на поцелуй не ответила, даже не попыталась.

Я выпустил ее из объятий. Отошел на пару шагов в сторону, сел на подоконник... пыльный. Прикрыл глаза, откинулся головой на ставни. Ребристые. Твердые.

–Райн... – тихо спросила моя любимая. – А что будет, если я скажу... если я скажу, что я тоже хочу быть с тобой?

–Тогда мы вместе со Старом отправимся к Хендриксону, – сказал я, не открывая глаз. – Я присягну герцогу на верность и соглашусь помогать. Я буду очень и очень полезен. Герцог поженит нас с тобой – к богам мы обращаться не станем, хотя, конечно, жертвы потом надо будет принести... – и пожалует мне какой-нибудь титул с землей. Ты сможешь жить там... а может быть, при герцогине. Она ведь посвященная в какие-то там тайны, как мне Рая сказала. Ты тоже. Стало быть, найдете о чем поговорить. Может быть, ты поможешь ей. Может быть, она тебе. Не знаю. Как получится. А там посмотрим. Как повернется жизнь.

–А как насчет... поворота времени? – спросила Вия безжизненно.

–Пока я жив, этого не будет, – просто ответил я. – Но не горюй: жить-то мне осталось недолго. Рая от щедрот обещает года три. Когда умру, понятия не имею, что случится с Солнцем. Впрочем, я надеюсь, к тому времени ты уже не захочешь ничего поворачивать.

–Почему?

–Потому что я надеюсь объяснить тебе две вещи. Во-первых, что жизнь стоит того, чтобы ее жить. Во-вторых, что ты сама достойна жизни.

Я открыл глаза, обернулся к ней и улыбнулся.

–Ну что, миледи? Вам нравится мое предложение?

Она резко отвернулась.

–Ладно, – сказал я, соскакивая с подоконника. – Можно считать, что это было "я подумаю". Я пойду, дела в городе. До вечера вернусь. Тут шествие будет на улице и танцы... хочешь пойти?

Вия молчала.

–Ну, кто-то из твоих все равно хочет, – бодро резюмировал я. – В Медине-дель-Соль, говорят, лучшие шествия на Континенте. Будет, на что посмотреть. Так что до вечера.

Я вышел прочь, все еще чувствуя холод ее губ на своих.

И сразу же за порогом на меня свалилась мирно висевшая рядом с дверью шпалера. Пыльная, между прочим. Приятного мало. Неужели я так сильно хлопаю дверями?.. Надо держать себя в руках.

 Наверное, день у меня был неудачный. Один из тех, когда в один из домовпроникает какая-нибудь пакостница-комета, и начинает там наводить свои порядки.

Дела мои заняли больше времени, чем я предполагал. Во-первых, уже почти выйдя из дома, я сообразил, что гораздо приличнее было бы все-таки переодеться и вымыться перед тем, как разыскивать нужных мне людей... пришлось задержаться. Впрочем, необходимые гигиенические процедуры я проделал в ураганном темпе (скорости немало способствовало то, что нерадивый слуга вывернул на меня полный таз воды... почти кипятка.... хорошо, я увернуться успел). Гораздо сложнее было оторвать Федерико от холста, извлечь его из мастерской и заставить одолжить мне что-нибудь из его одежды.

Одежда, разумеется, нашлась. Мы с Федерико были одного роста, а ширина тут особой роли не играла, так что мне прекрасно подошла одна из его котт. Вещь оказалась с широким вырезом, который, по-моему, больше бы подошел какой-нибудь даме. Федерико навязал мне в пару расшитую бисером камизу, хотя у меня на дне мешка имелась своя – мол, последняя мода в столице, не могу же я позволить, чтобы мой лучший друг ходил как оборванец! Вот сапог он одолжить мне никак не мог, однако мои выглядели еще вполне прилично, особенно, когда над ними поработал взбодренной парой зуботычин слуга... Правда, по поводу сапог мне пришлось выслушать от Федерико несколько фраз недовольной воркотни: мол, что это еще за бахрома дурацкая, ты бы еще кисточки прицепил! И в каком захолустье так носят?..

Я сдержался и не сказал ничего по поводу шитья на рубашке, хотя мне очень хотелось.

Еще мне велено было надеть берет – мол, сейчас в Медине ни один знатный господин не выйдет на улицу без берета. Ты же не хочешь, чтобы тебя приняли неизвестно за кого?..

Мне было все равно, лишь бы не за крестьянина – чтобы ненароком древком копья в бок не схлопотать – но я не мог ранить чувства Федерико. Подобно любому горожанину он придавал внешнему виду слишком большое значение. Так вот и получилось, что из дома я вышел при полном параде.

И почти у самого порога поскользнулся в луже помоев – откуда, откуда помои на богатой улице?! Неужто у них кухарки из парадных дверей свои ведра выплескивают?! – и едва не упал. Чудом удержался, отпрыгнул в сторону. Зато какой-то высокий господин в черной мантии – судья, кажется – таки не удержался. Так что пользу я все-таки извлек: выучил несколько новых выражений. Всегда полезно упражняться в живом разговорном.

Едва я сделал несколько шагов по улице, как прямо передо мной с громким треском упал и раскололся горшок. Ночной. И малоприятное его содержимое образовало ничуть не более приятную лужу.

Я задрал голову и посмотрел наверх. На стене странного, полосатого дома (он был не раскрашен, а сделан из разноцветного гранита: полоса красновато-бурая, полоса светло-серая) одно из окон было раскрыто настежь. Из глубины комнаты доносились истерические вопли, на которые я раньше не обратил внимания только потому, что по улице, громко звеня бубенцами на оглобле, прошел смирный ослик продавца воды, таща за собой побитую скрипучую телегу.

Оставалось только философски пожать плечами: жизнь, мол, она везде жизнь...

Однако, стоило только мне пройти еще несколько шагов, на мостовую упал фонарь. На сей раз позади меня, а не впереди, но промазал очень и очень мало. Да... Ночные горшки летают периодически, при семейном скандале еще и не то могут кинуть, но вот чтобы фонари – такое я видел впервые.

Спустя полчаса, я решил, что Медина-дель-Соль крайне неспокойный город... или эта самая комета обладает какой-то прямо почти человеческой злопакостностью. У меня не было времени любоваться на изукрашенные лепниной стены всех оттенков серого и желтого, на изумительные барельефы в виде львиных голов, виноградных лоз и райских птиц в полете, на изящные балконы и апсиды в стенах домов. Единственное, чем я был озабочен, так это как бы с этих роскошных балконов на меня что-нибудь не выплеснули, один из этих искусных барельефов не обломился бы прямо на меня, а из этих тщательно пригнанных друг к другу плит мостовой не вынырнула бы прямо под ноги свежайшая конская лепешка.

Да, кстати, о лепешках: наверное, в Медина-дель-Соль они разумные. Я только и делал, что вертел головой по сторонам, запрокидывал ее вверх и поглядывал под ноги, однако умудрился вляпаться целых два раза. Не иначе, они меня специально подстерегали.

 Несмотря на все эти подлые козни неодушевленных предметов, я умудрился довольно быстро разыскать дом нужного мне человека. Уверен, гербына стенах менялись местами у меня за спиной, одалживая друг другу фигуры. Вот уж невезение так невезение.

Как я уже говорил, нас, астрологов, слишком мало, мы рассеяны по разным городам и часто знаем друг друга исключительно по переписке... и все же в нашем мире невозможно прожить, не образуя сообщества. Вот и у астрологов так. Есть оно, это сообщество, есть. Гильдия Магистров. Именно она, чтобы показать свою значимость, дарует возмужавшим ученикам друг друга знания магистра... говорят, этому даже предшествует экзамен. Не знаю. Мне это звание даровали по просьбе короля Саммерсонского. Но так уж случилось, что именно магистра Альбина из Панеи я знал лично: он как раз был одним из трех знаменитых астрологов, которым король тайком – дабы, не дай бог, завистники не проведали – назначил встречу в монастыре Изиды на севере. И теперь я рассчитывал на его помощь.

..Расчет оправдался.

С магистром все оказалось на удивление просто: он весьма удивился, встретив меня здесь, без цехового знака и без денег, однако выпытывал не слишком дотошно. Больше всего его интересовало, не собираюсь ли я здесь работать, и надолго ли задержусь. Услышав, что не собираюсь и что уеду скоро, явно обрадовался и написал парочку рекомендательных писем к знакомым банкирам. Под конец беседы предложил остаться к обеду – я отказался, чем вызвал еще большее расположение к себе.

С крыльца в доме магистра я спускался вприпрыжку, за что и поплатился – поскользнулся, разумеется. Хорошо, уцепился за перила.

Полоса странных мелких неприятностей продолжалась и дальше, у банкиров. У одного меня облаяла собака и никак не желала успокаиваться, пока ее не заперли в другой комнате. Другого попросту не оказалось дома, и пришлось разговаривать через дверь с весьма сердитым слугой. Впрочем, меня это не особенно обескураживало: у одного я получил уже некоторую сумму денег, которой должно было хватить, пока не заработаю еще. В Медина-дель-Соль можно будет задержаться на пару недель. Отдохнуть заодно хоть немного. Если подумать, я давно не засыпал каждую ночь на одном и том же месте. Если не считать отсидки в Адвенте, но там, ясное дело, совсем другое.

На пути домой я, уже привычно уворачиваясь от падающих из окон предметов и огибая неожиданно появляющиеся на мостовой препятствия, да так, чтобы при этом не столкнуться ни с прохожими, ни с лошадьми, ни с повозками и паланкинами, зашел еще в пару лавок. И вышло, что к Федерико я вернулся не с пустыми руками, а с объемистым тюком ткани, перевязанным бечевой, под мышкой. Самое удивительное, что, таки поставив себе пару синяков (почти наверняка!) и поцарапав щеку, сверток я умудрился не повредить.

Вернувшись, я первым делом отправился к Вии – она была в своей комнате. Правда, само помещение приобрело более обжитой вид: мои распоряжения слугам не пропали даром. Наверное, и ванну она тоже приняла... да не наверное, а точно: когда я вошел в комнату, Вия спала, а голова у нее была мокрая. Волосы разметались по подушке.

Я сел на край кровати... Спящей она выглядела просто замечательно. Нежное лицо без всякого следа мрачных мыслей. Если бы еще не эта ужасная короткая стрижка... Все-таки женщины должны носить длинные волосы, иначе невольно думаешь о всяких неприятных вещах, вроде разводов и болезней. Впрочем, если ей угодно стричь волосы, пусть стрижет и дальше, я не собираюсь ей в этом мешать.

Собственное щемящее, теплое чувство вдруг показалось просто удивительным. Мне захотелось не то заплакать, не то заснуть, не то... нет, не знаю. Свет перевалившего за полдень дня, падающий в окно, вдруг показался невероятно, слишком ярким, а вселенная сосредоточилась до одной спящей девочки... Мне захотелось поцеловать ее, но я не осмелился, и тихонько вышел из спальни, осторожно притворив за собой дверь. На краю кровати я оставил сверток – там были подарки для Вии. Пара котт и вышитая женская камиза, которые, как я надеялся, окажутся подходящими ей по длине. Стоило, конечно, порядочных трудов разыскать готовые вещи, да еще в день праздника, но не зря же говорят, что в больших городах есть абсолютно все.

Все-таки отвратительные у Федерико слуги. В приличном доме меня бы сразу предупредили, что гостья спит.

Вия проснулась часа через два. За это время мне удалось отвлечь Федерико от картины и заставить его пообедать со мной. За обедом говорил, в основном, Федерико, увлеченно рассказывая о своих планах на будущее, заказчиках-идиотах и замечательных коллегах Насколько я знаю людей искусства, они обычно для своих товарищей не то что слова, междометия доброго пожалеют. Федерико был исключением: все у него выходили либо гениями, либо просто "своими ребятами" – ну ладно, что талантом не вышел, зато всех веселых девчонок в Медина-дель-Соль знает!.

Еще я разыскал в этом доме библиотеку: обширное, но пустоватое помещение, потому что последним книжником в семье был дед Федерико, умерший, лет пять назад, а сам Федерико книгами не интересовался. Тем не менее, кое-что интересное там было: я разыскал на полке одного из солидных шкафов "Философию истории" Иеремии Бента с весьма спорными комментариями де Мигайоса, примостился в старинном деревянном кресле (даже без обивки!) у залитого солнцем окна и, под аккомпанемент отдаленно долетающего сюда шума толпы и обрывков мелодий, погрузился в проблему доказательства божественности. Согласно ушлому жрецу-отступнику Бенту, которого в конце-концов покарал Кшатра-Варья, боги существовали, да... но вот как доказать их существовании?.. Ведь просто зрения и слуха недостаточно: чувства весьма часто нас обманывают... Поставив такой вопрос, Бент пускался в пространные рассуждения, нить коих неискушенный читатель скоро утратил бы. Я неискушенным не был, но и мне приходилось туго. Зато время летело быстро.