Текст книги "Драконье Солнце (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Кир Булычев. "Покушение на Тесея"

1.    Записки Астролога

В таверне бог искал встречи со мной.

Никто кроме меня его не заметил, да и я сначала удивился: создания, властвующие нами, не самые скрытные существа на этой земле! Если уж они возникают, то обычно с помпой. Этот же сидел тихо: пристроился в уголке и полоскал в кружке с сидром кончик длинной белой бороды.

Углядев его в темном углу, я хотел было выскочить прочь со скоростью выпущенной из большого лука стрелы, но вовремя одумался. Если бог зашел сюда просто проветриться, или приударить за какой-нибудь сговорчивой красоткой, то мне от этого ни жарко, ни холодно. А если он дал себе труд спуститься непосредственно ради меня, то тут бегай – не бегай...

Поэтому я плюхнулся на скамью подальше от очага – не хотелось, чтобы не слишком расторопные подавальщицы поливали мне голову жиром. А холод меня все равно не мучил – этим летним вечером, по мнению закаленного жителя Шляхты, в пору было страдать от жары, а не кутаться в плащ. Завсегдатаи таверны считали иначе – дальний край стола, ближе к входу, был совершенно свободен. Правда, и народу по раннему времени было еще маловато. Ужин здесь, видимо, подавали позже...

Усталая немолодая женщина с черными зубами подошла ко мне и, вытирая руки о грязный передник, спросила, не угодно ли мсье сидра или эля. Я сказал, что не отказался бы от молока – если, конечно, оно тут есть. Молоко, естественно, было – когда я подходил к таверне, то слышал коров на заднем дворе, – хотя явно не пользовалось особенным спросом. Ну да мне-то что...

Девица ушла за молоком, а я подумал, что сейчас хорошо бы поспать или хотя бы подремать – я шел почти сутки, практически не отдыхая, – но спать на жесткой лавке не слишком приятно. Если привалиться спиной к стене и задремать, шея затечет. Да и ограбить могут...

–Господин Гаев? – каким-то образом бог оказался совсем рядом со мной. Только что, я мог бы поклясться, он сидел совсем в другом конце стола и, кажется, довольно прочно там обосновался. А вот теперь, пожалуйста, толкается локтем в бок. Значит, придется расстаться с иллюзией, что его мог заинтересовать кто-то другой...

–Совершенно верно, – я доброжелательно взглянул на него. – А вас как зовут?

Не знаю уж, понял ли он, что я догадался, кто он такой. Честно говоря, большая часть богов особой проницательностью не отличается. Но этому по должности полагалось читать души людей, как раскрытые книги. Или, вернее сказать, полагалось бы – потому что у богов вообще плохо получается понимать людей.

–Можешь называть меня Мудрецом, – произнес бог, поглаживая белую бородку. У него были длинные, тонкие, узловатые пальцы ученого, украшенные дорогими перстнями. "Подагра", – подумал я. Перстни совершенно не вязались с прочим его одеянием – невзрачным и весьма потрепанным.

–Очень приятно.

–Ниц тоже разрешаю не падать, – продолжил он. – Хотя ты, мальчик, отлично понял, кто я такой.

Я склонил голову.

–Но мне нравится дерзость, – старик подмигнул мне. – Куда бы этот мир покатился без дерзости молодых, а?!

Я вспомнил, как Воху-Мана как-то испепелил паломников Зевса, не преклонивших перед ним колени. Года полтора назад об этом боязливо перешептывались по всему Закату. Уж в чем в чем, а в излишнем добродушии Мудреца обвинить было нельзя.

–Наверное, ты догадался, что ты зачем-то нужен нам, – задумчиво сказал старик. – Ты умный мальчик... иначе мы не стали бы даже говорить с тобой.

Он замолчал, выжидательно гладя на меня. О боги мои... ну почему вы так банальны?.. Ну нельзя начинать разговор с того же примитивного хода, что какой-нибудь сектант! Хотя... а от кого учатся сектанты, если подумать?

–Что же нужно от меня всемогущим Семи? – тихо спросил я.

–О, сущие пустяки! Ты примерно представляешь, чем Мойры занимаются? – спросил он.

Я кивнул. Сестры-мойры, сущие за шатром небес... говорят, они не боги, но даже боги прислушиваются к их советам. Еще говорят, что они живут не в нашем мире, а где-то еще, совсем далеко... и что в них верят везде, где живут люди. Повсеместная вера – большое достижение для существа, претендующего на божественность. Особенно, если им не строят храмов.

–Ясно, не представляешь... Оно и к лучшему. Ну так вот, они сказали нам, что только ты в состоянии нам помочь. А потому ты это сделаешь.

–В состоянии... но помогу ли? – осторожно спросил я.

–О, какие глупости! Разумеется, поможешь! Приложишь все усилия – уж мы позаботимся, чтобы ты... так сказать, всеми силами восхотел.

Я приподнял брови.

–Я охотно помогу вам, как почтительный подданный...

Он взмахнул рукой.

–Оставь это! Почтительность смертных мне известна. Кнут и пряник – вот что по-настоящему надежно. Старо как мир. Не выполнишь – чик, – он провел себя когтистым указательным пальцем поперек бороды. – Выполнишь... ну, тут можно и поторговаться. Слава у тебя, вроде бы, уже есть, но богатство, власть... ничего этого ты пока не приобрел. Впрочем, и не стремишься, не так ли?

Я кивнул.

–Ну, мы что-нибудь придумаем, – оптимистически пообещал бог. – Не для тебя, так для твоей сестры... ты ведь, кажется, очень любишь свою сестру?.. Хочешь, мы ее вылечим? Вернем все, как было?

Не скажи он последнюю фразу, я бы, может и купился... нет, не купился, но хоть задумался бы, хоть секундочку поразмыслил бы над его заманчивым предложением. А так ...

–Но вообще, юноша, вы меня разочаровываете! Договариваться о вознаграждении, когда задание еще не оговорено... Или звезды уже сказали вам, что мы от тебя хотим?

Глаза у него были очень странные. То есть... нет, я неправильно сказал. Знаете, у бога, наверное, и глаз-то нет. Во всяком случае, я их не видел. У меня словно бы зрение отшибло... или память. Я видел морщины на лице, видел бороду и усы, не мог от этого лица глаз отвести... но никаких глаз. Какое там соревнование в гляделки – я растерялся хуже малого ребенка.

Хотя малый ребенок, наверное, как раз не сплоховал бы.

–Нет, звезды ничего не сказали мне об этом. Я давно не проверял собственный гороскоп.

Это было правдой: обжегшись в Адвенте, я на какое-то время заделался очень прилежным, и высчитал свою судьбу на год вперед. Но чем более длительные прогнозы ты делаешь, чем менее они четкие. Я знал, что этот год для меня будет наполнен важными и драматическими событиями с неоднократным риском для жизни, но полагал, что события эти произойдут лишь осенью... а ведь восьмой месяц начнется только завтра. Эх, ну вот чего мне стоило потратить немного больше времени и посчитать хотя бы один лунный гороскоп!

–Ты знаешь эту народную побасенку... песенку... о двух юношах, которые одолели бога?

–Как и большинство людей на Закате... – осторожно ответил я.

–А может быть, ты знаешь и имя этих юношей? – допытывался бог.

Я помедлил, прежде чем отвечать.

–Я не знаю даже, откуда они были. Эту песню поют по-разному во всех землях. У нас дома я слышал, что один из них был из Шляхты, а другой чуть ли не из Полуночных Земель. В землях Союза Городов свято уверены, что один из них был риринцем, а другой – откуда-то с Закатных островов. В Мигароте рассказывают, что это были друзья-пришельцы из Эмиратов. В самих Эмиратах говорят, что ребята были из Земли Басков... а в Земле Басков я никогда не был, поэтому не знаю, как поют эту песню там.

–Ты забыл сказать, – усмехнулся бог, – что здесь, в Радужных Княжествах, считается, что один из этих двух... героев ли, еретиков ли... был одним из местных владетельных сеньоров, а второй – его другом, то ли купцом из Союза Городов, то ли мелким бенефициарием с Островов... и, как ни странно, здесь они ближе всего к истине!

–Какая разница? – пожал плечами я. – Боги... вы, господин... давно уже покарали их. Насколько я помню, обоих поразил небесный огонь, а девушка, из-за которой все и началось, не то удалилась в монастырь замаливать грехи, не то живой была взята на небо, в жены Вискондилу... или Зевсу?..

Говоря так, я постарался запрятать в дальний уголок ума свое знание: я был абсолютно уверен, что это не так. Изложенная мной версия присутствовала лишь в тех вариантах легенды, что звучали в харчевнях, тавернах и пабах (на площадях при большом скоплении народа это сказание вообще никогда не исполняли – береженого... вот то-то и оно). А ночами у лесных костров, когда над головой шумели кроны старых деревьев и божеского гнева опасались почему-то куда меньше, хотя на то, казалось бы, было мало оснований, путники пели совсем другую песню... ее же заучивали наизусть и бесшабашные жители Полуночных Земель, которые богов не боялись совсем – когда живешь рядом с драконами, бояться можно только драконов.

Я уже догадался – почти догадался! – что Воху-Мана захочет приказать мне, но надеялся, что он моей догадки не заметит. Все-таки мысли человека для бога слишком сложны и сумбурны, они предпочитают читать эмоции... так говорила мне мама, и до сих пор у меня не было повода усомниться в ее словах. А эмоционально я оставался совершенно спокоен: не такой уж трудный фокус, если ты астролог. Особенно, смею заметить, уравновешенность тренируется в момент, когда приходится отправлять в камин третий вариант чьей-то натальной карты, потому что ты неправильно вычислил положение Луны в Козероге...

–Скажем так... – Воху-Мана чуть поморщился. – Наказание было далеко не таким строгим, как нам хотелось бы... собственно говоря... только недавно нам удалось разыскать одного из... этих.

–Так вы не нашли их тогда? – удивился я.

Нет, действительно удивился. До сих пор мне казалось, что боги всегда могут разыскать нужного человека, если только тот не додумался спрятаться у драконов или прибегнуть к услугам хорошего шамана. И то – насчет шамана – вилами по воде. Временное средство. Но, если ребята действительно были из Радужных Княжеств, вряд ли они могли так быстро добраться до драконов, да и шамана им здесь взять было негде.

–Нет, – Воху-Мана усмехнулся, как добрый дедушка, который решил в воспитательных целях подстроить некую пакость смышленому внуку. – Тогда мы их не нашли. Они сумели ускользнуть и спрятаться... кроме того, мы не слишком искали. С падением Кевгестармеля нам хватало своих забот.

Да уж, не трудно представить. Кевгестармель владел весьма обширной областью на Закате, в которую входила вся территория Союза Городов и половина земель Княжеств. Сейчас Верховной Богиней этих мест считалась его жена Фрейя, однако, насколько я знал, она находилась под определенной опекой Зевса и Тота... боги воспринимают время иначе, чем люди, и эти вопросы будут решаться ими еще сотню лет. Падение Кевгестармеля произошло всего около двадцати лет назад – удивительно еще, что они среагировали так быстро.

–Вы хотите, чтобы я составил гороскопы и нашел их? – спросил я. – Они каким-то образом сумели спрятаться от ока богов?

–Нет, они не сумели! – Воху-Мана совсем развеселился, разве что ладони не потирал. – Где им! Они узнали, как это можно сделать, но знать и мочь – совсем разные вещи. Никто из смертных не способен на такие фокусы.

–Тогда зачем я?

–Затем, что скрылся сын одного из них... Он получил в обладание вещь... очень важную вещь... вещь, способную разрушить весь мир, при умелом подходе, разумеется. Его отец по глупости отнял ее у бога, – вид у Воху-Маны при этих словах был такой, словно он подсматривал за "глупостью" в замочную скважину и от души наслаждался каждым мгновением.

"Ну да, если смертный, то, разумеется, не от большого ума..." – меланхолично подумал я. А потом спохватился.

–О какой вещи вы говорите?

–О! – Воху-Мана хитро прищурился. – Уж ты-то должен знать о ней получше прочих. Ибо именно тебе эти глупые людишки приписывают обладание ею...

–Вы имеете в виду... – начал я, и, по-моему, на сей раз мне не удалось проконтролировать выражение лица.

–Именно, – Воху-Мана кивнул с довольным видом. – Ах, как приятно говорить с таким сообразительным юношей! Все понимает с полуслова. Ну конечно, это Драконье Солнце! Как мог какой-то самый недоделанный сплетник подумать, что мы, боги, способны позволить драконам завладеть сим артефактом?.. Нет, ну вот скажи мне, как они могли быть столь наивны?..

Воху-Мана качал головой, как будто наивность жителей Заката была его личной и глубоко выстраданной проблемой. Я мог ему только посочувствовать.

–Так значит, я должен найти не его, а... артефакт?

–Нет, ты должен найти человека! – Воху-Мана насторожился. – Драконье Солнце нельзя разыскать вашими, человеческими методами.

Я не стал тешить свое самолюбие репликой вроде "вашими, божескими, тоже". В конце концов, я еще собирался сколько-то жить после окончания своей "миссии"... если мне, конечно, доведется ее закончить. Боги злопамятны.

–Попробую, – я пожал плечами. – Вы мне можете сообщить точное время его рождения?..

–Ну нет, дорогой мой! – тут Воху-Мана не удержался, и ладошки-то потер. – Ты должен не "попробовать" – ты должен его найти! А точное время его рождения сообщим, у Мойр все записано.

–Вы должны понимать, господин Мудрец, что астрология полной гарантии не дает. Моими методами можно приблизительно вычислить, к каким областям на земле больше всего тяготеет... искомое лицо. Но ни в коем случае нельзя быть уверенным, куда именно он двинется на самом деле! Люди подчас виртуозно уклоняются от того, что судьба планирует для них...

–Ну а уж это твои проблемы, мальчик! – бог взмахнул рукой царственным жестом. – Я свое слово сказал. Мойры открыли нам, что только ты это можешь – значит, только ты. Сроку тебе – месяц. Работу сдашь... предположим, в нашем городе, в Медине. Ты все равно в ту сторону идешь.

Умственная ограниченность – тоже один из атрибутов божественности. Правило "выживает сильнейший" у них не работает... точнее, работает слишком медленно с человеческой точки зрения. Проблема богов в том, что они были созданы невесть когда, и человечество с тех пор успело уйти вперед, а эти всемогущие господа – застряли на месте.

И, подумав об этом, я позволил еще одному соображению вырваться на волю.

–Отлично, – сказал я. – А какие гарантии?

–Гарантии чего? – опешил Воху-Мана. Правда, следующая его реплика показала, что он все отлично понял. – Да как ты смеешь?!

–Кто вас знает, – извиняющимся тоном произнес я. – Нет, я, конечно, трепещу и все такое, но все-таки... что если я разыщу вам этого парня, а вы после решите, что я "слишком много знаю" или что-то в этом духе, и что мое земное существование надо пресечь от греха подальше?.. Смею вас уверить, я им очень дорожу!

Воху-Мана какое-то время остолбенело смотрел на меня, видимо, пытаясь сообразить, что имеет в виду эта козявка, и наконец рассмеялся мелким хихикающим смехом.

–Чем тебе дорожить-то, мальчик! Ты все равно долго не протянешь!

–Это для меня не новость, – я пожал плечами. – И тем не менее, я хочу прожить жизнь целиком, сколько есть, столько есть, – не думаю, что умершие так уж веселятся в Подземных Чертогах.

–Да кому ты нужен! – снова хихикнул Воху-Мана. – Я же не какой-то король, который поручает тебе разыскать несостоятельного должника! Я – бог! Мы – боги! Живи, сколько угодно!... Чем ты нам можешь повредить?.. Хоть на каждом углу об этом своем задании ори! Хоть песню о нем сложи, да распевай ее на площадях... Ах нет, спеть ты не сможешь – у тебя голоса нет! Эх, нет, ну и рассмешил ты меня! – Воху-Мана, действительно, чуть ли не покатывался со смеху. И не говорите мне после этого, что у богов все в порядке с чувством юмора!.. Смех становился все громче, раскатывался океаном, громом, землетрясением, сотрясал хлипкие стены таверны, разрастался до звезд... а потом исчез. И сам бог исчез. Рядом со мной никого не было. Только лежал на скамье узкий пергаментный свиток, перевитый черной шерстяной ниткой.

Я подхватил пергамент, развернул его... на довольно большом куске – ну и потранжирил кто-то дорогой материал! Вы, там, в небесной канцелярии, учитесь экономии, а то дождетесь ревизии! – была выведена всего одна строчка.

"3008 год новой эры, 26 число третьего месяца, пять ударов сердца после того, как солнце скрылось за горизонтом".

Наверное, ни одному астрологу мира еще не доводилось работать со столь точными и достоверными данными... Ну что, Астериск Ди Арси, мне было бы не так уж сложно разыскать вас... но мне нет необходимости этого делать. Я знаю, что очень скоро вы сами найдете меня. Точнее, я удивлен, почему вы до сих пор этого не сделали.

–Ваше молоко, мсье, – женщина бухнула передо мной на стол глиняную кружку. Жидкость плеснула, оставив на красно-коричневой, чуть неровной стенке белый след.

2.    Записки Аристократа

В жизни я никогда ни о ком не заботился, а пришлось. Самое странное, что это оказалось не так отвратительно, как можно было себе вообразить.

Сначала я надеялся, что шаманка придет в себя быстро. Когда мы расстались с Хельгой, я повел лошадей, рассчитывая до вечера добраться в указанное мне село. Но к обеду погода начала портиться, а потом зарядил мелкий обложной дождь. Сперва я не обратил на это особого внимания. Потом, подумав, извлек из своей седельной сумки одеяло и накрыл им шаманку. Это вызвало некоторую задержку, потому что пришлось перетянуть ремни... в общем-то, мог и раньше догадаться: не бог весть какое напряжение ума, а девчонка бы поменьше мерзла.

Однако в какой-то момент дождь хлынул с такой силой, что пришлось сойти с дороги и искать приют под деревьями. По счастью, мне удалось обнаружить подходящую ель: ветви ее шатром расходились на порядочном расстоянии от земли, даже лошади прошли спокойно. Не сказать, правда, что эти хвойные лапы совсем не пропускали воду – отдельные капли периодически падали мне за шиворот – но все же такая защита лучше, чем никакой.

Вот тогда, когда я, слушая дождь (а ведь весьма неплохое занятие, если вдуматься), сидел под деревом на сухом пятачке рыжей хвои, подложив под себя весьма отощавшую без одеяла сумку с одежкой, я услышал, как шаманка застонала.

Сперва я испытал нешуточное облегчение: ага, в себя приходит! Но в тот же момент я сообразил, что стон – не самый благоприятный признак.

Я вскочил. Оказывается, мне до ужаса надоело сидеть вот так, ничего не делая, ожидая изменения не зависящих от меня обстоятельств... герцог тренировал меня ждать сколько угодно, и я могу это делать весьма сносно, но, когда ожидание истекает, раздражение тут же наскакивает на меня, душит и берет в плен. Очень вовремя среагировал: шаманка задергалась, пытаясь освободиться. При этом она даже не попробовала развязать узлы, хотя могла бы – я ведь не по-настоящему пытался ее скрутить, а всего лишь хотел не дать ей сверзиться с Иллирики. Нет, Вия рвалась и билась, как дикое животное. Даже захрипела. Глаза ее при этом были закрыты, пальцы конвульсивно сжимались и разжимались. Из уголка рта потекла слюна, верхняя губа приподнялась, и девушка не то зарычала, не то захрипела. Не самое приятное зрелище.

Что хуже всего – лошадям оно тоже не слишком понравилось. Проклятый конь, кажется, отнесся с полным пониманием, даже фыркнул одобрительно. А вот Иллирика хрипела не хуже своей живой ноши, косилась, переступала с места на место и, кажется, не вздымалась на дыбы и не кидалась в галоп только из-за многолетней привычки мне доверять. Как будто я стою доверия!..

Если вы думаете, что справиться с перепуганной лошадью, и маленькой, но весьма крепкой припадочной девчонкой одновременно очень легко – попробуйте сами. Мне не понравилось, сразу скажу. Тем не менее, каким-то чудом я смог стащить Вию с кобылы – попросту без затей перерезал все веревки, какие попались под руку. Транжирство, но ничего не поделаешь.

По счастью, веревки у меня были и запасные – без них в дороге никуда. Так что смотать заново запястья и лодыжки шаманки худо-бедно удалось, хотя сопротивлялась она яростно – не то что специально царапалась и кусалась (тогда, думаю, пришлось бы оглушить ее, а мне ужасно этого не хотелось – мало ли, еще задохнется, в бессознательном-то состоянии!), но и простых конвульсий хватало.

Более того, мне удалось даже сунуть шаманке между зубами наскоро связанный из прихваченных с собой тряпичных бинтов жгут – чтобы язык не дай бог не откусила. Однажды я видел, как латник откусил себе язык, когда ему отпиливали ногу – этому бедолаге колено палицей раздробили. К счастью, он потом умер.

Шаманка рычала и вращала глазами, тело ее дергалось и билось, стремясь вырваться на свободу. Признаться, меня посетили опасения: а ну как превратится в какое-нибудь животное... кто там, этих шаманов, знает, как у них после сложных ритуалов принято поступать!.. С другой стороны, пускай превращается: зверь тотчас убежит в лес, а я избавлюсь от необходимости изображать из себя сиделку!

Такого счастья мне, конечно, не выпало: шаманка ни в кого не превратилась, но окончательно потеряла сознание. Тело ее расслабилось, скрюченные пальцы разжались. Весь припадок занял не так уж много времени: наверное, с полчаса или даже меньше. Зато я устал так, как будто весь день работал в каменоломнях.

За полчаса дождь успел кончиться. Тучи не разошлись: хмурое серое одеяло над нами по-прежнему норовило зацепиться за верхушки гор и расплескать на нас свое ледяное неприятное содержимое. Что я не люблю в горах: стоит забраться повыше, и нормальное теплое лето тотчас превращается в какую-то стылую осень... Но делать было нечего: я снова с грехом пополам пристроил шаманку на Иллирике, и направился вперед по дороге, к обещанному постоялому двору.

Небендорфа мы достигли не за три часа, как обещала старуха Хельга, но часов за пять. Все это время я нервничал – вот уж не ожидал от себя! – из-за шаманки: а ну как снова припадок?.. По счастью, с ней ничего такого не происходило: она не стонала, и глаз не открывала. И Иллирика больше не беспокоилась.

Нам повезло еще и в том, что большака-то было – одно название. Вроде и крупные купеческие центры рядом, а удалишься на день пути... да что там, на полдня... и уже сплошное захолустье. Никто нам на этой горной дороге не встретился, даже какой-никакой крестьянин с повозкой, и я был этому рад.

Постоялый двор тоже многолюдьем не отличался: так, деревенский кабак, хозяин которого сдавал пару верхних комнатушек редким приезжим побогаче... в остальное время там кое-как размещались приживалы трактирщика. Приезжие победнее, если такие случались, ночевали, расстелив свои одеяла прямо на полу харчевного зала, а ночлег порой отрабатывали колкой двор, уборкой мусора или чисткой котлов.

Нам, впрочем, грубый труд простолюдинов не грозил: деньги у меня были. Я даже нанял племянницу трактирщика (а может, дочку или какую иную родственницу – в семейные отношения вникать было неохота), чтобы присмотрела за шаманкой, и заплатил за две комнаты: одну для меня, другую для больной. Честно говоря, я с тревогой подумывал, что я буду делать, если шаманка проболеет подольше – бросать ее в этой глухомани, а самому отправляться на поиски Гаева мне почему-то совершенно не хотелось, не говоря уже о том, что с ее помощью я смогу его найти гораздо быстрее и проще. Но если так пойдет и дальше, у меня просто не останется выбора.

Я решил: жду еще сутки и ухожу. Иначе Гаев заберется слишком далеко. И так мне придется потратить солидное время, обходя горы: астролог шел без лошади и мог себе позволить роскошь блуждать по узеньким тропинкам, я же не собирался оставлять здесь Иллирику, и поэтому мне придется идти через перевал Собаки... ох, черт, там же снег еще не сошел! Ждать до восьмого месяца?.. Возвращаться и топать через Абентойер?.. Ни то, ни другое мне не нравилось. Еще не нравилась перспектива оставлять проклятого коня без присмотра: кто знает, что он может натворить... Я даже раздумывал, не прирезать ли его, если соберусь уходить в одиночестве. Хотя еще вопрос, удастся ли это.

К счастью, никакие экстренные меры не понадобились: шаманка очнулась. Как ни странно, это произошло ночью того же дня, в который мы прибыли в Небендорф. Мне не спалось: я сидел в своей комнате, прямо на полу, привалившись спиной к кровати (такой роскоши, как стол со стулом, здесь не водилось – только табуретка, на которой стоял кувшин с водой для умывания) и размышлял. Луны не было – небо все еще затягивали тучи. В темноте хорошо думалось, я то ли дремал, то ли не дремал, и в голове бродили обрывки каких-то почти бессмысленных, но таких красивых рифм... с удовольствием бы спел что-нибудь в этом роде под балкончиком прелестницы, и чтобы решетка непременно была увита вьюнком, а красотка была бы нежно-зеленом, как молодая трава, блио, и чтобы ее голову венчал какой-нибудь особенно вычурный головной убор... некоторые ругаются, а вот мне нравится нынешняя аристократическая мода: пусть леди хоть целые башни на головах наворачивают, если им это по вкусу, они так становятся только чуть смешнее... а значит, милее и краше... Люблю смешное.

Так я мечтал о вьюнке, и о прелестнице на балконе (чтобы непременно с припудренными веснушками... люблю, когда девушки пудрят веснушки – пудру потом так приятно сдувать с нежных щек), и услышал в соседней комнате, за тонкой деревянной стенкой, приглушенный всхлип. Раз, потом другой... потом – рыдания, тоже приглушенные, как будто кто-то пытался реветь, закусив зубами угол тюфяка. Вот уж гадость, так гадость! В местных тюфяках клопов, похоже, не водилось, но какая-то живность там наверняка жила – и в рот совать?.. Спасибо, если на этом еще можно хоть как-то спать, хотя и сие сомнительно...

И тут я сообразил: это же шаманка ревет! Ревет, будто и нет у нее волшебной силы и боги знают каких неведомых возможностей. Девчонка – она девчонка и есть.

Какое-то время я колебался: больше всего не люблю вмешиваться, если женщина плачет. Мне до сих пор кажется, что это одно из самых страшных преступлений – женщины ведь льют слезы не как мужчины. Мы плачем, когда уж совсем сердце рвется, и никакого другого выхода нет – иначе лопнуть. Некоторые, кто плакать не умеют, действительно лопаются. Женщины плачут просто оттого, что им плохо, и часто они со слезами выливают... нет, не печаль, но отчаяние. Тогда им становится легче...

Так вот, я не хотел мешать ее слезам. Наверное, в иных обстоятельствах и не стал бы. Но тогда я просто ужасно обрадовался, что она пришла в себя. Слезы почти всегда – показатель здоровья, больное тело на такие глупости отвлекаться не будет.

Так что я вскочил с пола, быстро прошел к двери, отворил – еще, помню, с засовом сражался, даже занозу умудрился посадить, – выскочил в коридор, дернул на себя дверь комнаты шаманки... разумеется, она оказалась не заперта изнутри: ведь там должна была дежурить сиделка. Сиделки не было – вышла, небось, решила, что никто проверять не будет. Или просто по нужде отлучилась.

Шаманка лежала на кровати и плакала так самозабвенно, что даже моего появления не расслышала. Однако стоило мне сделать по комнате всего два шага, как она тотчас вздрогнула, извернулась почти по-кошачьи, и даже вскочила на постели, чтобы встретить меня во всеоружии. Спала она, конечно, одетой, только без плаща.

Узнав меня, шаманка не стала облегченно вздыхать – думаю, потому, что никакого облегчения она не чувствовала, – а просто села на кровати и уставилась на меня отчаянными глазами. Таких глаз не бывает у истеричных дамочек, они были скорее похожи на глаза человека, который вернулся с войны, и обнаружил, что замок его взят и сожжен врагом, жена и дети убиты, а земли отошли обидчику, и ему нечем даже заплатить сделанные в странствиях долги, да и средства для мести он еще не скоро соберет.

...Сестренка Анна, бывало, если я просыпался среди ночи с криком, крепко-крепко обнимала меня, заставляла рассказать все, что мне приснилось, до малейших деталей... Спали мы все, дети, в одной кровати так что до определенного возраста она меня прямо спасала: кошмары в детстве мне снились очень часто. Когда ей исполнилось двенадцать, ее перевели в другую спальню, и я остался без защитницы. Однако с тех пор я на всю жизнь запомнил, как следует поступать в случаях, когда кто-то вскакивает с криком.

Что-то подсказывало мне: Вию Шварценвальде мучили отнюдь не простые кошмары. Безнадежность, глухая тоска были в ней, но страха не было. Почти совсем.

Я подошел к шаманке, сел на край кровати, и крепко обнял девушку. Просто обнял, позволил уткнуться лицом мне в плечо. Лицо у нее было мокрым от слез.

–Ну что случилось?.. – тихо начал я. – Кто тебя обидел?.. Что произошло?.. Сейчас все будет хорошо...ты просто немного заболела, но утром выздоровеешь, обязательно... мы поедем дальше, найдем этого дурацкого астролога, найдем Драконье Солнце, все будет замечательно...

Я продолжал нести какую-то чушь в том же духе, внутренне изумляясь себе: и надо же, в какой ситуации оказался! Просто невозможно представить ни одного из знакомых мне рыцарей в подобных обстоятельствах. Начать с того, что они вообще вряд ли бы стали тратить время на спасение посторонней девчонки, из которой даже наложницу делать не собираются... если бы и потратили, то в лучшем случае кинули бы ей две-три монеты и велели бы убираться восвояси.

А даже воспользуйся они ее помощью, уж ни за что не стали бы с ней возиться, начни это хоть в малейшей степени угрожать их драгоценному долгу или не менее драгоценным планам.

Наверное, еще каких-то пару лет назад я сам был таким. Или не был?..

Помнится, я особенно над мотивами своего в высшей степени великодушного, даже родственного отношения к шаманке не задумывался. Не знаю. Когда тебе какое-то время приходится пребывать в шкуре бога, быстро понимаешь, что люди – это только люди. Ну и ты только человек. Доброе отношение – единственная валюта, цена которой, меняясь от легчайшего дуновения ветерка, тем не менее, всегда по большому счету остается неизменной.

Вия, прижавшись к моему плечу, уже не плакала, только тихо вздрагивала, как от икоты. Слезы в ней уже кончились, а рыдания еще нет. Такое случается.

–Милая, ну почему ты плачешь... – ласково приговаривал я, поглаживая ее по волосам. – Из-за ритуала, что ли?.. Ну так бог уже ушел, и я постараюсь, чтобы он больше не вернулся... постараюсь... честное слово...

Нет, вот идиот, честное слово! Нашел о чем на ночь глядя говорить.

Она тотчас едва ли не гневно оттолкнула меня. Шаманка больше не плакала, она прямо-таки стремилась убить меня взглядом.

–Да что ты можешь понимать?! Молодой господин, лучше бы ты убил меня!

–Что?.. – я слегка опешил. До сих пор Вия величала меня "милордом" – все правильно, я был явно не родовитее ее, – но никак не "молодым господином" – все-таки ее мать принадлежала к знатному роду.

–Лучше бы ты убил меня... – тихо сказала она. – Как убил моего бедного племянника... или когда мы прощались там, на тропе.