Текст книги "13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь"

Автор книги: Вальтер Моэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Остров просыпается. И тут остров подо мной задрожал. Я попытался вскочить, но, едва приподнялся, в глазах потемнело, и мне пришлось снова обреченно опуститься на землю. Я разучился стоять!

Пальмы вокруг меня, словно по мановению волшебной палочки, дружно засохли и скрючились, превратившись в отвратительные сухие коряги, торчащие из земли черными костлявыми лапами. Все остальные растения тоже моментально пожухли, сочная трава превратилась в сплошной черный ковер и стала похожа на пепелище. Повсюду в земле образовались кошмарные дыры, которые открывались и закрывались подобно омерзительным рыбьим ртам. Мне даже казалось, что я вижу в них острые мелкие зубы. В одно мгновение рай превратился в ад.

Птицы и мотыльки, будто сраженные громом, падали ниц; корчась и ежась, они превращались в труху, и их прах быстро рассыпался по ходящей ходуном земле. Со всех сторон слышались страшные, жуткие звуки – хрюканье и чавканье, словно меня окружило разъяренное стадо диких кабанов. Я в очередной раз попытался встать, чтобы бежать, – не тут-то было, мне не удалось сдвинуться с места. Одно из засохших растений, которое некогда было поющим цветком, мертвой хваткой вцепилось мне в ногу. А потом оно стало расти, очень и очень быстро.

Оно поднималось все выше и выше, увлекая меня за собой. В конце концов я завис вверх тормашками на двадцати-тридцатиметровой высоте. Взглянув вниз, я, вне себя от ужаса, обнаружил, что по голой, черной поверхности острова расползлась гигантская трещина, разверзшаяся подо мной громадной акульей пастью. Я смотрел в огромную вонючую пропасть, обрамленную тысячами гнилых зубов.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

GOURMETICA INSULARIS. Gourmetica Insularis – редкое морское растение из семейства гетеротрофных плотожоров, то есть таких растений, которые, вопреки существующим в природе законам, питаются органической пищей. Gourmetica причисляется к немногочисленной группе самых коварных существ Замонии, которые используют запрещенные приемы приманки добычи. Кроме gourmetica к этой группе относятся также крохотная звезда-мухоловка и исключительно редкий паук-ведун. Gourmetica может превращаться в подобие плавучего рая, приманивая таким необычным способом свою добычу и откармливая ее до нужных размеров. Взрослое растение достигает в диаметре километра, но ему достаточно трех кубических сантиметров живой плоти, чтобы прожить целый год. При этом в пищу ему не годятся ни плавниковые, ни пернатые, так что охотится оно исключительно за существами высшей организации, а именно млекопитающими. С помощью длинного корня gourmetica прирастает к морскому дну, что является несомненным благом. Попробуйте-ка представить себе, что мог бы натворить такой плотожор, будь у него возможность свободно передвигаться, например, в каком-нибудь густонаселенном портовом городе.

Итак, я висел в воздухе, черная лапа держала меня на весу над гигантской прожорливой пастью точно так же, как пару минут назад я держал надо ртом кисть аппетитного винограда. Подо мной зиял гигантский отвратительный зев растения, я видел, как в него ручьями течет жадная слюна. Зеленый, похожий на исполинского змея язык тянулся из пасти ко мне. Меня достигло зловонное дыхание монстра, от ядовитых газов которого я чуть не лишился чувств. И тут державшие меня за лапу тиски начали подозрительно ослабевать, еще мгновение – они разжались, и я вверх тормашками ринулся вниз, прямиком в глотку коварного плотожора.

Говорят, что перед смертью в голове, словно кино, проносится вся твоя жизнь. В моем случае фильм получился короткометражный: карликовые пираты, химериады, волны-болтушки, остров Гурманов, – неужели это конец?! Несомненно. Ведь я лечу вниз головой в глотку гигантского голодного плотожора, у которого и в мыслях нет отказаться от лакомого кусочка.

Удивительно, насколько четко воспринимается все вокруг в такие минуты. Я, например, сразу же обнаружил, что зубы растения находятся в плачевном, страшно запущенном состоянии: поросшие водорослями и колониями ракушек, гнилые, покрытые толстым слоем слизистого налета, они источали тошнотворнейший запах, какой только можно себе представить. Мало того, в щелях между зубами красовались застрявшие там ребра акул, останки мелких китов, скелеты тюленей и морских котиков, заплывших, как видно, сюда по ошибке. А в самой глубине пасти я разглядел прогнившую деревянную лодку с двумя человеческими скелетами в ней. Не ускользнул от моего внимания и клокочущий пищевод, жадно ловящий свою добычу, чтобы отправить ее дальше в желудок. Мне даже удалось проанализировать различия между ситуацией, в которой я оказался теперь, и моей встречей с тираннокитом Рексом. Их оказалось три, а именно: кит чуть не проглотил меня чисто случайно, плотожор же подло спланировал все с самого начала и отлично довел свою игру до конца. Потом, в китовую пасть меня занесло вместе с водой, а сейчас я пикировал в глотку растения в свободном полете. И наконец, здесь не было усов, за которые можно было бы ухватиться.

Я закрыл глаза. Тут что-то крепко схватило меня за лапу, и я, перестав падать, повис в воздухе. Уже в следующую секунду я быстро полетел в обратном направлении, то есть вверх. Раскрыв зажмуренные от страха глаза, я обнаружил, что чудовищная пасть действительно удаляется, неведомая сила тянет меня ввысь.

Челюсти монстра с лязгом захлопнулись, пытаясь еще ухватить меня на лету, но в тот самый момент, когда огромные зубы ударились друг о друга, я был уже на свободе. Меня продолжало тянуть вверх. Внизу бесновался разъяренный плотожор. Он снова и снова разевал свою перекошенную от злобы пасть и изо всех сил пытался до меня дотянуться. Но я был уже на недосягаемой высоте. Растение только впустую щелкало зубами. Потом оно вдруг запрокинуло громадную голову и издало душераздирающий вопль отчаяния, который раскатился по всему океану.

Только теперь я отважился поднять глаза.

Странная птица. Очень большая птица – не уверен, что это слово здесь уместно, – держала меня за лапу. Я болтался в ее когтях, как пустой рюкзак, который вот-вот бросят на землю.

– Ну что, дружок, опять повезло, да? – обратилась она ко мне.

У меня не было слов. A птица разжала когти, и я полетел вниз, как раз в рычащую пасть растения. Мой спаситель тем временем описал в воздухе петлю, и я плашмя рухнул ему на спину. С трудом удерживая равновесие, я осторожно приподнялся и сел.

– Эхм… Спасибо! Ты спас мне жизнь, – услышал я свой дрожащий голос.

Необычная птица медленно повернула голову в мою сторону и внимательно посмотрела на меня большими круглыми белесыми глазами.

– Не за что. Это моя работа.

– Твоя работа? Ты что, спасатель? – удивился я.

– Да. Прихожу на помощь в последнюю секунду! – заявил мой благодетель с нескрываемой гордостью в голосе. – Такая у меня работа!

Потом он помолчал, очевидно, чтобы дать мне время переварить услышанное, и добавил:

– Разреши представиться – Дэус Экс Мáхина! Вообще-то это мой псевдоним. Но ты можешь называть меня просто Мак. Меня все так зовут.

– Очень приятно! – ответил я. – А меня зовут Синий Медведь.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

PTERODAKTYLUS SALVATUS. Птеродактиль, или странствующий динозавр-спасатель, наряду с замонианским морским драконом и тираннокитом Рексом, относится к группе вымирающих гигантов. Живых птеродактилей во всем мире сохранилось не более нескольких тысяч, и их численность, к сожалению, очень быстро сокращается. Несмотря на то что птеродактили обладают некоторыми чертами, роднящими их с классом птиц, – передвижение по воздуху посредством взмахов гигантских крыльев, а также наличие твердого костяного клюва, – они все же не откладывают яиц и отличаются абсолютно несвойственной для птиц манерой поведения. Питаются динозавры-спасатели опять же не червями и полевыми мышами, а, следуя своеобразной диете, исключительно вегетарианской пищей. Они обладают также способностью говорить, причем развивают ее до вполне приличного уровня. Все птеродактили испытывают постоянную внутреннюю потребность приходить на выручку другим живым существам, попавшим в беду. Особенно примечательно то, что сами они считают спасение чужих жизней своей работой, поэтому любая спасательная операция подчиняется строгим законам профессионального кодекса. Акт спасения жизни обязательно должен быть обставлен в наивысшей степени захватывающе и драматично. Птеродактили даже соревнуются между собой, кто продержится дольше, прежде чем броситься на выручку. Динозавр-спасатель сначала долго кружит над своим клиентом и устремляется на помощь в тот самый момент, когда надежды на спасение не остается никакой, то есть в самую последнюю секунду. Этому самоотверженному поведению крылатых ящеров до сих пор не найдено никакого разумного объяснения. Сами они, отличаясь характером крайне замкнутым и необщительным, избегают каких бы то ни было комментариев по этому поводу. Предположительно это связано с предстоящим вымиранием летучих гигантов. Поскольку большинство динозавров за время своей многовековой истории не прославили свой род ничем, кроме прожорливости, вполне вероятно, что нынешние динозавры-спасатели своим жертвенным поведением стараются, пока не поздно, оставить по себе добрую память в веках.

Так было и со мной. Мак уже несколько дней кружил над островом, прекрасно зная, какая участь меня ждет. Он мог бы вытащить меня гораздо раньше, но нет – положено ждать до последней секунды.

– Ты такой толстый. Видно, оторвался там внизу по полной программе, да? – поинтересовался Мак, не поворачивая головы.

Я покраснел.

– Поганая тварь! – процедил Мак сквозь зубы и смачно сплюнул вниз. – Ненавижу! Каждый год приходится спасать тьму простофиль. И находятся же идиоты, которые покупаются на такие дешевые штучки.

Я покраснел еще сильнее.

– Это тебе урок, – добавил Мак. – Бесплатный сыр бывает только в мышеловке! Усек?

Я поклялся сделать соответствующие выводы.

Впереди, у линии горизонта, маячил остров с высоченной горой. Мак держал курс прямо на нее.

– Эта планета полна опасностей, – кричал он мне через плечо. – Нельзя расслабляться, и глазом не успеешь моргнуть, как влипнешь в историю. Так что гляди в оба! Понятно?

Каждый взмах его мощных крыльев приближал нас к вершине горы.

– Э-эхм-м, – попытался предупредить его я.

Мак не слышал.

– Всегда начеку! Вот мой девиз! А стоит чуть зазеваться – пиши пропало!

Мы с бешеной скоростью неслись к вершине горы. Еще один-два взмаха гигантских крыльев, и мы разобьемся!

– Осторожно! – завопил я. – Скала!

Мак прищурился, потом вытаращил глаза.

– О-о-го! – испуганно рявкнул он и резко принял вверх.

Острие горы просвистело в миллиметре под его животом.

На некоторое время воцарилось неловкое молчание. Потом Мак вздохнул:

– Молодец, спасибо. У тебя хорошее зрение, малыш.

Он снова вздохнул:

Предложение.  – Открою тебе секрет, только поклянись, что ни за что на свете никогда никому ничего не расскажешь!

Ради него я был готов на все. Он спас мне жизнь.

– Знаешь, мои глаза уже совсем не те, что раньше. С годами развивается близорукость. Мне ведь уже три тысячи лет.

Насколько это верно, не могу сказать даже сейчас. Все динозавры-спасатели склонны к преувеличению.

– Только прошу тебя, никому ни слова! Если коллеги узнают – мне конец! – Он вздохнул. – Осталось продержаться всего один год. Потом выхожу на пенсию. Но до тех пор надо держаться. А это непросто. Знаешь, тебя я заметил только потому, что ты толстый как бочка да еще синего цвета.

Мак обернулся и посмотрел на меня печальными глазами:

– Послушай, малыш, я хочу сделать тебе предложение. Оставайся со мной на этот год. Будешь моим навигатором, впередсмотрящим, моими глазами. Жилье и еду гарантирую. Посмотришь мир. Соглашайся! Чудесные спасения в последнюю секунду. Симпатичные девочки на краю гибели. Как тебе, а?

5. Моя жизнь у динозавра-спасателя

Свитер и штаны. Прежде чем я начал работать у Мака навигатором, он снабдил меня теплой одеждой. Нам с ним предстояло летать на большой высоте, где воздух разрежен, а холод такой, что не спасает даже самая толстая шкура, как у меня.

Мак высадил меня на вершине горы, а сам исчез. Через два часа он вернулся с одеждой – теплым красным свитером и синими штанами.

– Позаимствовал в деревне, – объяснил он. – Висели на дворе, и я их стянул с веревки. Но я не считаю это воровством. Возможно, когда-нибудь в будущем мы спасем их хозяину жизнь.

Когда смотришь на вещи сверху, они видятся совсем по-другому. За тот год, что я провел вместе с Маком, мне открылась масса разных полезных вещей, которые потом очень пригодились мне в моей дальнейшей скитальческой жизни. Раньше, например, я думал, что мир представляет собой чан с водой, по поверхности которой плавают малюсенькие островки. Во время полетов с Маком я не без удивления обнаружил, что мир круглый и только частично покрыт водой, остальное место занято обширными материками. Раньше мне бы и в голову не пришло, что бывает так много земли одним куском сразу. Иногда мы неделями летали над сушей, а моря все не было видно. Впервые в жизни я увидел могучие горные цепи, широкие реки, голубые озера и дремучие леса. Мы с Маком пролетели над полюсами, и меня поразило зрелище исполинских гор из сияющего чистейшего льда. Я познакомился с джунглями – бескрайним зеленым ковром, где из-под шапок раскидистых крон гигантских деревьев то и дело высовываются головы настоящих драконов. Мы кружили над действующими вулканами, греясь у гигантских кратеров с раскаленной лавой, словно у печки.

Коварные опасности. Мак показал мне пустыни, из песка и из разноцветных каменных глыб. Он не уставал посвящать меня во все тонкости геологической науки. Познакомил меня с альпийскими ледниками и торфяными болотами, барханами, плывунами и бездонными пропастями. Между тем интерес Мака к миру носил чисто профессиональный характер, за любым природным явлением для него прежде всего скрывалась опасность. В болота, топи и трещины можно провалиться, в коварных плывунах подстерегает мокрая смерть. Пролетая над лесом, Мак автоматически осматривал его на предмет наличия опасных зверей и лесных чудовищ, попутно рассчитывая возможность самовоспламенения стволов из-за засухи; реки мы изучали с точки зрения обитания в них пираний (бросишь в воду дохлую рыбу, если вода забурлит, значит, надо поставить на берегу предупреждающий знак); моря – с перспективы присутствия в них акул; озера – на предмет выявления змей, саламандр и крокодилов.

Сверкающий в лучах заходящего солнца айсберг представлял для Мака не завораживающее зрелище, а опасность, подстерегающую мореплавателя, чудесный лесной водопад – не освежающую прохладу, а ловушку для неопытного гребца, нагромождение облаков над островами в Карибском море – не удивительное атмосферное явление, а предупреждение о надвигающемся тайфуне. Даже неподвижная, мертвая пустыня под пристальным взором Мака оборачивалась полной смертоносных опасностей западней: прячущиеся под камнями плотоядные ящеры, ядовитые пауки, злые скорпионы, миражи, доводящие легковерного путешественника до безумия, жгучее, беспощадное солнце, расплавляющее мозги.

Спокойное море во время полного штиля не менее опасно, чем самый страшный шторм, ведь от жажды в стоячей водной пустыне ежегодно погибает еще большее количество моряков, чем под гребнями диких, разбушевавшихся волн. Скептические настроения Мака были продиктованы его ежечасной заботой обо всем и всех. Любая, большая или малая, тревога обязательно оставляла на его коже морщинку, с годами превратив его шкуру в настоящую карту забот.

У динозавров-спасателей своя собственная, очень сложная система слежения за миром. По правде говоря, мне так и не удалось в ней до конца разобраться. Вся планета у них делится на квадраты, за каждый из которых отвечает один птеродактиль. Время от времени квадраты перераспределяются заново. На всякий случай, чтобы не было привыкания.

Иногда Мак встречался с кем-нибудь из коллег на вершине скалы. Я тогда тихонько сидел в сторонке и слушал, как они обмениваются информацией, делятся последними новостями: кому какой квадрат достанется в следующем году, дают друг другу ценные спасательские советы, а иногда даже позволяют себе пару-другую сдержанных шуток. Дело в том, что все динозавры-спасатели по природе своей одиночки, и потребность в непринужденном общении напрочь отсутствует в их характере (касается всех особей этого вида без исключения).

Я между тем успел скинуть все лишние килограммы. Летая на спине у Мака, я не терял времени даром, а выполнял по пути всевозможные полезные упражнения: отжимания, круговые движения корпусом, «лодочку» и «велосипед». Иногда я цеплялся за когти Мака и подтягивался на них, как на брусьях. Он же, в свою очередь, обеспечивал меня правильным, полезным питанием. Посадив меня на верхушку какого-нибудь высокого дерева или горы, он улетал и возвращался обратно с полным клювом свежих фруктов и овощей. Потом мы сидели рядышком, молча жевали свой ужин и наслаждались чудесным видом заката. Вскоре я вернул себе прежний вес, да еще крепкие мускулы в придачу.

Я так и не понял, как Мак узнавал, что кому-то грозит опасность. Возможно, это был просто инстинкт. Обычно мы безо всякой цели кружили над нашим квадратом, пока Мак вдруг не вскидывал голову и не зависал в воздухе, отчаянно маша крыльями. «Есть работа!» – говорил он и резко менял курс. Мы долетали до цели, и тут к делу подключался я. Мне нужно было четко, с точностью до миллиметра, подвести Мака к клиенту. Используя вместо штурвала рога у него на голове, я управлял им, как летательным аппаратом. Или просто говорил, куда лететь: «Чуть левее, ниже, еще, правее, хватай!» Примерно так.

Спасения в последнюю секунду. Мы спасали путешественников из лап кровожадных лесных чудовищ, пока те еще не успели превратиться в отбивную котлету; спасали падающих в глубокие овраги и бездонные пропасти; вытаскивали моряков, потерпевших кораблекрушение, из ледяной воды и из зубов гигантских акул; спасали детей, заблудившихся в темном лесу, прежде чем им успевали заморочить голову болотные кобольды. Спасали мы и одержимых вулканологов, летевших в кипящую лаву, выхватывая их из огнедышащего жерла; вытаскивали случайных бедолаг из болот и зыбучих песков и, конечно же, выручали жирных, раскормленных простофиль, ставших жертвами коварного острова-плотожора.

Но каждый раз непременно ждали до последней секунды.

Закончив акт спасения, мы, как правило, доставляли спасенных куда-нибудь в безопасное место и быстренько улетали. Мак терпеть не мог выслушивать благодарности. Спасенные же обычно пытались устроить праздники в нашу честь, осыпать нас подарками, принять в семью, усыновить, предложить руку и сердце и так далее и тому подобное. Я бы, в общем-то, был не прочь немного попраздновать, но Мак сухо говорил: «Не стоит благодарностей, это моя работа. А вам впредь следует быть осторожнее. Будьте внимательны и не ешьте мясного!»

И мы исчезали.

Случай на скале Смерти. Основным источником всех опасностей было, есть и будет легкомыслие. Многие из наших клиентов, конечно, попадали в затруднительные ситуации в результате несчастного случая, но встречались и такие, и их было явное большинство, которые сами искали себе приключений, шальные головы, которые по какой-то непостижимой причине выискивали случая помериться силами с дикой природой, точно в непролазные чащи обязательно надо залезть, по бурным порожистым рекам непременно проплыть, а топи с нечистой силой изучить, и притом по возможности в темное время суток. Некоторые, беззаботно посвистывая, разгуливали в лесах, о которых говорили, что там водятся кровожадные вервольфы, другим надо было присутствовать при извержении вулкана, стоя на самом краю кратера, или же наблюдать за разбушевавшимся торнадо в непосредственной близости от него.

Один случай, произошедший на скале Смерти, я до сих пор не могу забыть, и вряд ли найдется другой, более удачный пример вопиющего легкомыслия. Мы тогда как раз работали над Замонией и уже в течение нескольких дней издали наблюдали за одним скалолазом, которого неизвестно каким ветром занесло в эти страшные, знаменитые своей опасностью края. Мало того, он, очевидно, был еще совсем неопытным новичком: ведь полез в горы в одиночку в легких сандалиях, да еще при самой скверной погоде, под моросящим дождем.

– Быть беде, – сказал Мак, и я изо всех сил напряг зрение, потому что мой друг не торопился подлетать к альпинисту поближе, так как нам не положено раньше времени обнаруживать свое присутствие.

Внизу, под скалой Смерти, рос целый лес из отполированных острых кристаллов. Их длинные отточенные клинки торчали повсюду, на некоторых уже виднелись нанизанные потускневшие скелеты таких же неугомонных сорвиголов, как и наш чудак. Разумные альпинисты обходили скалу Смерти стороной, так же как и опытные моряки обходят стороной Жерлоток.

И все же нашему удальцу каким-то чудом удалось добраться до вершины. Правда, восхождение считается наиболее легкой и безопасной частью горного путешествия, гораздо сложнее потом спуститься обратно. Так что мы запаслись терпением и стали ждать того момента, когда придется вытаскивать безумца из какой-нибудь расселины, куда он рано или поздно должен был угодить.

Но все произошло совсем иначе.

Добравшись до вершины, скалолаз поднялся на ноги и широко раскинул руки.

– Стоит, раскинув руки, – сообщил я Маку, который сам на таком расстоянии ничего не видел.

– Раскинул руки? Значит, будет прыгать.

– Прыгать?

Альпинист бросился в пропасть.

– Прыгнул! – закричал я.

– Говорил же, – буркнул Мак.

Безумец камнем летел вниз со скалы Смерти. Внизу на расстоянии нескольких километров от вершины его поджидали отточенные клинки кристаллов.

– Скорей! – завопил я.

– Нет, – ответил Мак.

– Что?!

– Сам виноват. Так ему и надо.

Человек пролетел уже целый километр. Если мы сейчас бросимся ему на помощь, то, возможно, еще успеем.

– Мак, ты не можешь так поступить! Давай же, летим!

– Не-а, – протянул Мак, беззаботно помахивая крыльями на прежнем месте.

Полкилометра до трагической развязки.

– Мак! Мы не можем просто смотреть!

– Подумаешь. Я все равно ничего не вижу.

Триста метров. Моросящий дождик вдруг превратился в ливень, теперь уже и мне стало почти ничего не видно.

– Мак! Я приказываю тебе – лети!

– Ты мне не указ.

Двести метров.

– Мак! Я не могу этого видеть.

– Отвернись.

Пятьдесят метров.

– Пора! – заорал Мак и с такой силой взмахнул крыльями, что я чуть не свалился от неожиданности. Таким он еще никогда не был.

Он летел как ракета, но не в ту сторону. Мне пришлось изо всех сил потянуть его за рога, чтобы выправить курс.

– Пора! – снова закричал он и опять с такой силой ударил крыльями, что мы одним махом преодолели метров сто.

Двадцать метров до кристаллов.

– Пора! – рявкнул Мак, и его крылья рассекли воздух, так что у меня зазвенело в ушах.

Еще десять метров, и скалолаз окажется нанизанным на острые пики, а нам лететь еще добрых метров триста. Я осторожно направил Мака вниз.

– Пора!

Пять метров. Двести – для нас.

– Пора!

Два метра. Сто – для нас.

– Пора!

Сантиметр между падающим альпинистом и острием кристалла.

– Хватай! – закричал я.

Мак выбросил вперед лапу, схватил скалолаза и рывком выдернул его наверх.

Потом мы доставили альпиниста на плато, где Мак устроил ему хорошую взбучку, пытаясь вправить ему мозги, если таковые еще остались. И о чем только он думал, строго поинтересовался Мак.

– Да ни о чем, – признался тот. – Просто хотел посмотреть, правду ли говорят, что вы, динозавры-спасатели, так хороши.

– Вот видишь! Я тебе говорил! – возмущался Мак, когда мы летели обратно, присматривая себе местечко для ужина.

Я оказался талантливым навигатором. Пусть даже Мак не выражал мне словами свою признательность (он этого попросту не умел), я все же научился определять по его поведению, что он высоко ценит мою работу. После каждой удачно проведенной операции он принимался довольно мурлыкать себе под нос, словно кошка, решившая научиться петь. Услышав эти, по правде говоря, не очень-то музыкальные трели, я понимал, что выполнил свою работу как надо. Со временем у меня тоже развилось чутье на опасность. Иногда я узнавал, что нас ждет работа, одновременно с Маком или, может быть, даже чуточку раньше. Я чуял опасность по запаху, который внезапно распространялся в воздухе. Это был запах далекого пожарища. С легкой, едва уловимой примесью корицы. Так, квадрат за квадратом, в голове моей наконец сложилась картина мира. Мы летали над Африкой и Антарктикой, над Рудными горами и Борнео, Тасманией и Гималаями, Сибирью и Катманду, Гельголандом и долиной Смерти, Большим Каньоном и островом Пасхи, а также над континентами Нафклату, Урия и Яхоль, которых теперь уже нет. Да, мир предстал передо мной разноцветной мозаикой, в которой осталось лишь одно белое пятно – Замония.

Замония. С высоты птичьего полета Замонию можно было узнать по расположенному неподалеку от континента острову в форме отпечатка медвежьей лапы, который поэтому назывался остров Лапа. К квадрату своего нового назначения мы подлетели с севера, где равнину рассекает надвое плотная череда высоченных гор. Мак несколько недель непрерывно кружил над материком, чтобы я как следует смог его рассмотреть. Природа на Замонии была удивительно разнообразной: я увидел пустыню, заснеженные вершины, тропический лес, обширные пашни, каменистые плато и смешанные леса. На самом западе выделялся горный массив значительно выше всех остальных. Это были Темные горы. Поразила меня и пустыня в самом центре континента, такая большая, каких я еще никогда не видел. Но сильнее всего разжигала мое любопытство столица Замонии. Атлантис в то время по праву считался самым крупным городом мира.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

АТЛАНТИС. Столица и правительственная резиденция континента Замония, мегаполис, состоящий из пяти округов, каждый из которых представляет собой автономное королевство: Налтатис, Ситналта, Титаланс, Татиланс и Лиснатат. Эти округа, в свою очередь, поделены на районы. НАЛТАТИС включает в себя районы Санталит, Тисалант, Саталин, Титасал, Тансалит и Анстлати; СИТНАЛТА – Сталинта, Сатинтал, Станилат, Талнатис, Настилат, Титанлас и Тинсалат; ТИТАЛАНС – Аластинт, Лисатант, Аслитант и Сантатил; ТАТИЛАНС – Снататил, Линстата, Нитсалат, Титсалан и Статинал; ЛИСНАТАТ, разделен чисто географически на районы Северный Лиснатат, Западный Лиснатат, Восточный Лиснатат, Южный Лиснатат и Центральный Лиснатат. Все районы поделены на более мелкие административные единицы – субрайоны, число которых так велико, что перечислить их в данной публикации не представляется возможным. В каждом из округов в настоящий момент проживает около 25 миллионов различных живых существ, то есть численность всего мегаполиса, по самым скромным подсчетам, составляет около 125 миллионов. Если же прибавить к ним еще незаконных эмигрантов и обитателей канализации, то фактическое число всех жителей города выйдет далеко за пределы 200 миллионов.

С высоты птичьего полета Атлантис выглядел игрушечным конструктором, случайно рассыпанным по земле каким-то чудаком-великаном. Маленькие смешные домишки с красными, зелеными и желтыми крышами, белые минареты и черные дымящие трубы заводов. Были здесь сооружения из дерева, камня и стали, а кроме того, из серебра, золота и хрусталя. Высоченные спиралевидные башни пронзали небо на высоте нескольких километров, мне пришлось проявить немалую сноровку, чтобы провести Мака затейливым курсом меж ними. Внизу виднелись пагоды и палаточные городки, дворцы и лачуги, златоглавые купола, мраморные дворцы и внушительных размеров соборы. Город был изрезан густой сетью рек и каналов, берега которых соединялись многочисленными мостами самой разнообразной конструкции. И все это находилось в постоянном движении. По рекам и каналам скользили теплоходы, парусники и гондолы, в лабиринтах между башнями небоскребов не спеша проплывали пузатые дирижабли. Но больше всего мне понравились шумные улицы Атлантиса, наводненные тысячами всевозможных живых существ и транспортных средств. Как бы мне хотелось сделать здесь остановку, но Мак не разрешил.

– Где угодно, только не здесь, – заявил он. – Города – это сплошное безумие.

Он твердо стоял на своем, как бы слезно я его ни молил. И мне не осталось ничего другого, как смириться, дав себе слово когда-нибудь обязательно снова вернуться сюда.

Квадрат, который теперь находился под нашим контролем, включал в себя южную часть Замонианского моря, ту, что на карте расположена ниже Дальнезамонианска, между Дальнезамонианским заливом и Обкушенным островом, на котором высились Жуткие горы. Три дня мы кружили над своей территорией, не пережив ровным счетом ничего примечательного, не считая спасения горной козочки из лап разъяренного демона. Поэтому, когда Мак в конце третьего дня вдруг вскинул голову, явно почуяв что-то серьезное, я был несказанно рад. В ту же секунду и мой нос уловил знакомый запах. Мак повернул на юго-запад. Я занял свой навигаторский пост, придвинулся к самой голове динозавра, одной лапой взялся за рог-штурвал, а другую приложил ко лбу, затеняя глаза от солнца. Только на этот раз в воздухе ощущалось что-то необычное, совсем не такое, как при рутинных спасательных операциях, он колебался по-особому, словно сквозь него двигалось что-то громадное, образуя мощные вихревые потоки.

^{Бу-буммс!}

Странный пугающий звук, словно долетавшие издалека раскаты грома.

Мы снизились и полетели над пашнями Житости. Внизу среди бесконечных, колосящихся зерном полей, разбросанные там и тут, виднелись крохотные хуторки и уж совсем редко маленькие деревушки. Вот где поистине трудно было попасть в беду – ни тебе коварных болот, ни отвесных скал, ни одной паршивой речушки, где может свести ногу во время купания.

^{Бу-буммс!}

Земля вздрагивала при каждом звуке будто от повторяющихся землетрясений. Через каждые полкилометра колосья на поле были примяты. Я посмотрел повнимательнее и вдруг понял, что это одинаковые овальные отпечатки гигантской ноги.

Бу-буммс!

– Боллог, – заявил Мак таким тоном, словно каждый обязан знать, что это такое.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

БОЛЛОГ. Боллог (Cydopus stupidus) – живое существо из семейства гигантских циклопов. К этому семейству условно причисляются все исполины Замонии ростом от 25 метров и одним-единственным глазом. В то время как обычные гигантские циклопы не переходят рубеж 150 метров, боллоги могут достигать 2 километров и выше, благодаря чему они единственные среди живых существ Замонии относятся к разряду природных катаклизмов (см. Вечный торнадо, Шарах-иль-аллах). Археологические раскопки свидетельствуют о том, что в былые времена водились боллоги высотой до 20 километров. К величайшему счастью, в настоящее время на замонианской земле обитает не более полудюжины таких гигантов.

Кроме всего прочего, боллоги обладают уникальной способностью обходиться без головы. Хотя все боллоги рождаются, как положено, с головой, в процессе роста они постепенно утрачивают социальные навыки и коммуникативные инстинкты. С достижением высоты 50 метров у них полностью отпадает потребность в общении, а вместе с ней и способность к нему, уже изначально выраженная крайне примитивно, что приводит к тому, что функции мозга постепенно сводятся к нулю. Приблизившись к высоте 1500 м, боллоги достигают состояния практически полной автономии, ставящей под сомнение необходимость существования органов чувств, таких как зрение и слух. Поэтому большинство боллогов, перешагнув рубеж 1700 м, сбрасывают голову, как ненужную, атавистическую часть тела. С этой минуты они питаются исключительно через поры своего огромного тела, которые настолько велики, что способны поглотить целую птицу, мышь или даже небольшого поросенка. Добыча поступает затем прямиком в систему кровообращения и переваривается там. По этой причине боллогу достаточно залечь на каком-нибудь поле, чтобы в течение нескольких месяцев не испытывать нужды в полноценной еде. Голова же, достигающая в диаметре 400 метров, остается, как правило, лежать на том самом месте, где упала, а безглавое тело продолжает самостоятельно блуждать по свету, возможно как раз в поисках своей утраченной головы.

Бу-буммс!