Текст книги "13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь"

Автор книги: Вальтер Моэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Жалкие смущенные смешки в зале. Я уже начал сомневаться в бесспорности таланта своего кумира.

– Мне жаль его. Сидит тут бедняжка – один-одинешенек, как круглый сирота.

Похоже, лучший способ разувериться в величии своего кумира – столкнуться с ним лично, лоб в лоб.

– Вы слышали? Круглый сирота! Это как раз про него.

Вольцотан Смейк подал мне незаметный знак: мол, ничего страшного, не обращай внимания. Но было уже поздно. Сохраняя равнодушную вежливую улыбку, я скрежетал зубами, ненавидя Факира всей душой. Лучше бы он оставил свои шуточки при себе!

– Даже у круглого сироты и то больше родственников, чем у нашего медвежонка, – продолжал Факир, но никто не смеялся. – Может, стоит его усыновить?

Надо же, я и вправду был готов добровольно уступить титул своему кумиру, отдав таким образом должное его опыту, таланту и славе. А теперь я не только желал при всех уничтожить Нусрама Факира Оригинального, но и мечтал сделать это так, чтобы дуэль наша вошла в историю гладиаторских боев страницей его несмываемого позора.

Я хотел не просто победить – я желал раздавить его, растоптать, уничтожить по всем правилам гладиаторского искусства. Я хотел, чтобы впредь одно только упоминание о моем имени или о профессии гладиатора вызывало у него содрогание, чтобы этот ужас преследовал его всю жизнь. Он слишком больно ранил меня, коснувшись самых неприятных вопросов. Что ж, это была его ошибка. Теперь он для меня больше не пример, учитель и кумир, а обыкновенный соперник.

Мне все равно, что он Нусрам Факир Оригинальный.

Я – Синий Медведь, Непобедимый.

Прозвучал гонг, и дуэль началась.

С первого по десятый раунд

В первом ряду, как всегда, восседал Смейк со своими приближенными, среди которых были Грот и Цилле, добраньский бык-телохранитель, дюжина йети и несколько подающих надежду начинающих гладиаторов. Ничего не подозревающий Гемлут Гаванна сидел тут же, рядом с ними. Смейк расточал лучезарные улыбки, а сам беспокойно ерзал на стуле. Он еще раз красноречиво показал мне глазами, чтобы я его не подвел.

Нусрам Факир был соискателем, так что и начинать пришлось ему. Он преподнес публике незамысловатую историю о грифе, которого он якобы изловил и выучил нести уже вареные яйца гигантского размера. Выступление, однако же, было снабжено таким количеством языковых деликатесов и мимических па, что недостаток оригинальности сюжета никак не сказался на его качестве. А позволенное Факиром под конец колкое замечание в адрес всех грифов вообще заставило публику разразиться безудержным хохотом, в котором, естественно, не принимали участия грифы, стоически несшие свою вахту на стенах стадиона. Аплодисменты были соответствующими. Измеритель громкости показал восемь баллов.

Я знал, что в изяществе, тонкости и хитроумии приемов фантазии Нусраму Факиру не было равных среди гладиаторов. Поэтому победить его с помощью какой-нибудь грандиозно закрученной лжи не стоило даже пытаться, такое проделывали до меня уже многие простаки, всех их он разбил в пух и прах безупречной техникой. Я решил экономить силы, действуя не спеша и наверняка. История, с которой я начал, была заготовлена мною уже давно на тот случай, если срочно понадобится что-то ввернуть, а экспромт не получится. Это была вполне приличная морская байка про то, как я путешествовал в открытом море на судне, перевозящем хомячков, и на нас вдруг напали пираты. Суть истории заключалась в том, что мне удалось сконструировать своеобразный гребной механизм и, используя энергию непоседливых хомячков, удрать от кровожадных разбойников. Рассчитанное на комический эффект выступление удалось мне на славу, я старался изо всех сил и честно заработал свои шесть баллов. Первый раунд выиграл Факир. Смейк заметно расслабился.

Второй раунд мой соперник открыл памфлетом о натифтофской дипломатии. Эта на первый взгляд малообещающая тема вылилась у него в увлекательнейшую шпионскую историю, в которой он, наклеив себе натифтофские уши, сумел проникнуть в высшие натифтофские дипломатические круги. Прибавьте к этому еще меткие замечания в адрес современных политиков, и поймете, с каким восторгом публика хохотала и хлопала в ладоши. В довершение всего он даже осмелился утверждать, что это именно он случайно вытолкнул из окна небезызвестного натифтофа и таким образом стал причиной написания знаменитого «Уложения о порядке наследования».

Грохот аплодисментов. Девять баллов на шкале прибора. Я начал понимать, почему выступления Факира пользовались таким успехом. Он гораздо лучше меня ориентировался в истории Атлантиса, а также был в курсе последних новостей и сплетен. Он говорил о том, что было близко и дорого каждому жителю города.

То есть мне следовало, говоря языком гладиаторов, чуть приотстать, приглядеться, а потом быстро нагнать его и зашагать с ним в ногу.

Ну что ж, Факиру нравится сидеть в родном болоте, пусть сидит! А мы продолжим травить морские байки. Второй моей историей стала неплохая выдумка о путешествии по морю на судне, перевозящем трусливых зайчишек. Мои бедные пассажиры одновременно испугались грозы и привидений, и, чтобы успокоить их, мне пришлось ловить молнии и глотать их на глазах у привидений, которых так впечатлило это зрелище, что они предпочли удалиться восвояси. Сюжет, конечно, был так себе и не дотягивал до того, чтобы твердо и решительно указать Факиру на дверь, но я старался, и вышло неплохо. Вежливые аплодисменты. Пять баллов.

Первые легкие победы никак не подействовали на Нусрама, он все так же спокойно сидел на троне и не выказывал никаких признаков усыпления бдительности, что нередко происходило в подобных ситуациях с менее опытными бойцами.

В следующем рассказе он поведал публике свою теорию происхождения синих молний. Это была история-размышление, в которой он без всякого сюжета просто рассуждал о том, чем, по его мнению, могут заниматься люди-невидимки под землей Атлантиса. При этом он делал вид, что делится со слушателями некими тайными, одному только ему известными подробностями, которые сообщал полушепотом, смущенно кося глазами, в результате чего окружающие чувствовали себя его сообщниками.

По теории Факира, люди прибыли в Атлантис с другой планеты (в качестве доказательства он приводил дома, в которых вода течет снизу вверх), а потом были изгнаны в катакомбы канализации.

Они будто бы хранили в своих подземельях какую-то тайну, и молнии были связаны с ней самым непосредственным образом. Но что это за тайна такая, он не собирался нам говорить, – пусть, мол, зрители сами пораскинут мозгами.

В этой истории не было ни искрометного юмора, ни трогательного слезливого конца, но композиция была выстроена с таким расчетом, чтобы в финале у всех по коже побежали мурашки. К тому же Факир затронул уже очень давно интересовавший всех вопрос, говорить о котором вслух раньше никто не решался: чем же все-таки занимаются люди-невидимки в своих подземельях? Пока я развлекал публику примитивными матросскими байками, Факир поднимал важнейшие политические вопросы современности.

Еще мгновение в зале висела мертвая тишина, а потом он взорвался шквалом аплодисментов. Десять баллов, последнее деление на приборе. Нусрам Факир доказал, что он не утратил квалификации.

Чем было на это ответить? Я без особого энтузиазма сочинил какую-то вялую сказку о яхольских плотоядных демонах, которые якобы поймали меня, чтобы сожрать. Только мне удалось избежать мучительной смерти, остудив воду в котле, где меня собирались варить; в качестве последнего желания я попросил дать мне ментоловый леденец, от которого мое дыхание стало настолько свежим, что я превратил бульон в настоящий ментоловый лед, а потом еще распилил его на куски и продавал демонам в качестве ментолового мороженого. Вышло, по правде говоря, не ахти. Стрелка прибора вполне справедливо остановилась на трех – наихудший результат за все время моей гладиаторской карьеры.

Далее мы продолжали в том же духе, к великой радости Смейка и неподдельному ужасу моего верного друга Гемлута. Истории Нусрама были одна лучше другой, и он срывал бешеные аплодисменты, а я, оставаясь на посредственном уровне, пожинал жалкие крохи сострадания моих бывших поклонников. В результате первые десять раундов закончились с безусловным перевесом в пользу моего соперника.

Короче говоря, я не спешил насладиться своей победой. Дуэли гладиаторов-лжецов не имеют временнóго регламента, они длятся до тех пор, пока один из них добровольно не признает своего поражения. Поэтому я сделал ставку на свои молодые силы в противовес старческой немощи Факира. Во время выступления очень быстро садятся голосовые связки, и это был мой шанс, поскольку, пройдя интенсивный курс тренировок у волн-болтушек, я мог болтать сколь угодно долго, не испытывая при этом никакой усталости. Но, с другой стороны, расслабляться было тоже нельзя. Запас свежих идей моего соперника, казалось, был неисчерпаем, его актерское мастерство, его шарм в течение десяти раундов оставались на самом высоком уровне.

Одиннадцатый раунд

В одиннадцатом раунде он вдруг ни с того ни с сего изменил тактику, оставил свою излюбленную и лучше всего проработанную тему Атлантиса и обратился к возделываемому мною миру фантазии – естественно, чтобы продемонстрировать свое превосходство и в этой области тоже.

Поющая лошадь. На этот раз его история приключилась в замонианских Альпах, и речь шла о лошади, умеющей петь йодлерами, которую Факир победил на вокальном конкурсе. Когда он совершенно уморительно и невероятно похоже начал изображать лошадиные трели, ржание, фырканье и неуклюжие переливы, публика просто покатилась со смеху, что снова обеспечило ему отличный результат – девять баллов.

Я решил, что настало время и мне изменить стратегию. Вместо того чтобы развлекать публику незатейливыми, хотя и смешными, короткими сценками, нужно ослепить ее, поразить – словом, показать, на что я способен.

Это была история о вулкане под названием Кроторот.

– Я – умею – летать.

Так начал я свой рассказ, бросая слова по отдельности, словно шары, в зал, чтобы сразу же обеспечить себе внимание публики. Воцарилась гробовая тишина. Смейк очнулся от мирного послеобеденного сна, в котором, как всегда, подсчитывал свои барыши. Гемлут нервно смял шляпу.

Рассказ о вулкане Кроторот.  – Как-то раз мои странствия довели меня до самого Убистрана, заповедного уголка нашего континента.

По залу прокатился тихий шепот. Я знал, в Убистране еще никому не доводилось бывать. Недаром название его образовалось из сочетания «убийственная страна». О местности этой в народе ходили самые дикие и невероятные слухи и легенды, по сравнению с которыми все рассказы о Темных горах, Сладкой пустыне и Большом лесе, вместе взятые, выглядели безобидным лепетом.

Стоило мне только произнести слово «Убистран», как в мозгу тут же всплыла очередная статья «Лексикона». Недолго думая, я просто зачитал ее слово в слово от начала и до конца:

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

УБИСТРАН, довольно глупое название некой малоизведанной местности Замонии. Примечательно, что неизведанность эта отнюдь не является причиной удаленного, труднодостижимого положения, – напротив, лежащий в самом центре материка, Убистран легко достичь как на рикше, так и просто пешком. Только никому до сих пор не приходило в голову добровольно исследовать эту область. Самые отчаянные из смельчаков доезжали лишь до границы и тут же несолоно хлебавши поворачивали назад. Местность эта как бы излучает предостережение, заставляя путников обходить ее стороной. Почва Убистрана предположительно состоит из так называемого телепатического песка, мельчайшей песчаной пыли, которая способна передавать мысли на расстоянии и внушать страх перед самой собой. Единственное, что известно об Убистране, – это то, что в центре его возвышается вулкан, наблюдать который можно только с расстояния ста километров, откуда он выглядит весьма безобидно, как холмик, оставленный на огороде кротом, почему за ним и закрепилось это название – Кроторот.

Подобные сведения об Убистране не представляли для публики ровным счетом ничего интересного, в Замонии это знал каждый ребенок.

– Так вот, как-то раз оказался я на Соляном перевале Твердого мора, путешествуя с письмом от губернатора Орнии к мэру Граланда…

Публика снова нетерпеливо заерзала, уставшая от обилия неинтересных подробностей, явно настроенная на очередную сенсацию.

– …и с подарком для моей возлюбленной.

Женская половина навострила ушки. «Возлюбленная» и «подарок» обещали романтическое приключение.

Я медленно и очень подробно описал золотое кольцо, которое было заказано мною у лучших ювелиров Флоринта, уделяя особое внимание качеству пробы, а также количеству каратов, форме, магическому орнаменту и тексту любовного послания, выгравированного по моей просьбе на внутренней стороне. Женщины слушали, затаив дыхание, в то время как мужчины демонстративно скучали, а несколько зельцев даже начали вяло насвистывать.

Потом я как бы вскользь заметил, что на кольцо ушли все мои сбережения и что я не был уверен, подойдет оно или нет, поскольку не знал точного размера и заказал наугад.

Затем я перешел к описанию своей возлюбленной, недолго думая, приняв за образец то идеальное существо, образ которого был навеян мне гипнотическими парами слюны паука-ведуна. Рассказывая публике о синей медведице, я чувствовал, как сжимается сердце, настолько отчетливо запечатлелся ее облик в моем сознании. Волнение тем не менее придало моим словам еще большую достоверность, так что представительницы прекрасного пола взволнованно запыхтели и полезли в сумочки за носовыми платками, предвкушая трогательную, слезливую встречу.

– В конце концов я оказался в том месте, где Соляной перевал превращается в пустынную степь…

По залу опять прокатился ропот. Географические подробности в Мегатеатре не пользовались популярностью.

– И тут в голове моей зазвучал голос зыбучих песков Убистрана.

Мгновенная тишина.

Зыбучий песок.

Одно упоминание о нем уже многое обещало – невидимый, коварный враг, поджидающий неопытных путешественников, опасность, притаившаяся на пути, означающая либо долгую мучительную смерть, либо драматическое счастливое спасение. Короче говоря, лучшего способа приковать к себе внимание публики не придумать. И уж тем более, если песок наделен способностью разговаривать.

– Стой! – говорил песок в моей голове.  – Остановись, иначе умрешь!

Я остановился. В своем стремлении как можно скорее попасть в Граланд я не обратил никакого внимания на изменения, произошедшие с окружающим ландшафтом. Соляной перевал давным-давно остался позади – я стоял на границе Убистрана. Впереди пускал дымок кратер Кроторота.

В этот момент перед глазами публики должна была возникнуть знакомая всем и каждому картина дымящегося вдалеке кратера знаменитого вулкана.

– Я призадумался. На окружной путь придется потратить дополнительно месяца два, если не больше. Чем же страшна эта загадочная местность? Никто ведь сюда еще ни разу не заезжал. Откуда тогда они знают, что здесь опасно?

– Это я им сказал, – прошелестел зыбучий песок у меня в голове.  – Это я, зыбучий песок, который всегда прав! Послушай меня. Уходи прочь! Уходи, пока еще не поздно!

Попытка имитировать голос зыбучего песка была большим риском с моей стороны. Многие из присутствующих лично слышали его у себя в голове, когда доезжали до границ Убистрана. Излюбленным развлечением жителей Атлантиса были поездки до границы Убистрана и обратно: поехать, услышать голос зыбучего песка и, повинуясь ему, повернуть назад. Голос этот должен был звучать сухо, песчано и в то же время достаточно элегантно, маняще и пугающе одновременно, поэтому я попытался изобразить шуршание тела кобры, ползущей по шершавой бумаге, вперемешку с гортанным дрожанием голосовых связок и предостерегающим шипением.

– И тут мне подумалось: а вдруг это просто уловки, вдруг Убистран наполнен несметными сокровищами и всевозможными богатствами? Может быть, этот голос просто такой специальный звуковой эффект, шумовые волны, действующие на расстоянии? Да мало ли что еще. Но на меня, прошедшего обучение в Ночной школе, эти уловки действовать не должны.

– Нет здесь никаких сокровищ! Здесь есть только я – зыбучий песок. Стоит тебе ступить на меня, и тебя начнет засасывать, словно ты увяз в Кладбищенских топях. Я потеку тебе в горло, нос и уши, а потом… Ну, не будем о грустном, мне не нравятся эти подробности с предсмертными стонами и кошмарными скелетами, костенеющими во мне… Просто послушай моего доброго совета и ступай себе восвояси. Прочь отсюда! Пойди прогуляйся. Мимо Демонических гор. Демоны там совсем не опасные, подумаешь, забросают тебя горными цветами. Потом отправляйся на юго-восток, переправишься через реку Вьюн, а из Бухтянска ступай по берегу моря в сторону…

– Я знаю, ты хочешь меня запутать.

– Ничуть.

– Хочешь, хочешь.

– Ничуть.

– Но все же запутал.

– Ну хорошо. Я вижу, тебя не переубедить. Ладно, иди по мне. Я вовсе не зыбучий песок, а твердый, спрессованный грунт. А в кратере вулкана Кроторот полным-полно золота и бриллиантов. Забудешь про свое колечко. Наберешь для своей любимой драгоценностей, сколько пожелаешь. Ну что, идешь?

– Откуда ты знаешь про кольцо?

– Я умею читать мысли. Подумай сам, за все время нашего разговора ты ни разу не раскрыл рта.

Я задумался, анализируя ситуацию. На одну чашу весов я положил здравый смысл, природную осторожность и советы зыбучего песка, на другую – любопытство, врожденную глупость, предчувствие великого обмана и пару-другую центнеров драгоценностей для своей любимой. Угадайте, какая из чаш перевесила?

Представительницы прекрасного пола затаили дыхание, мужская половина публики вцепилась в скамейки. Вольтерки, которые не принадлежали ни к тем ни к другим, заткнули уши. Гемлут закусил край своей шляпы.

– Я сделал три шага и провалился в зыбучий песок.

Эта фраза еще некоторое время висела в гробовой тишине зала. Вот вам! Вы ожидали душераздирающих воплей, трогательного спасения в последнюю секунду, возможно при участии динозавра-спасателя или же при помощи какого-нибудь потайного каната. Не тут-то было. Я просто утонул, и все.

Вот так!

Я выдержал долгую театральную паузу, во время которой краешком глаза наблюдал за реакцией Смейка. Тот изо всех сил старался сохранить равнодушное выражение лица, хотя его жабры дрожали от напряжения.

– Оказывается, я ошибался. Зыбучий песок мне не лгал. Мне действительно предстояло окончить жизнь с горлом, набитым песком, и главное – я это заслужил! Я не только пренебрег искренними предостережениями песка, но еще и оскорбил его. Я заслужил мучительную, позорную смерть.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – зашептал зыбучий песок мне в самое ухо.  – Только раскаянием ничего не исправишь. Слишком поздно. Прощай. Мне жаль.

– Неужели ничего нельзя сделать? – подумал я ему в ответ. – Неужели ты не можешь чуть-чуть затвердеть, чтобы я уперся ногами и вылез на поверхность?

– Извини, я всего лишь зыбучий песок, а не бетон или какой-нибудь динозавр-спасатель. Твердость – это именно то, что совершенно несвойственно моей натуре. Я тебя предупреждал, ты меня не послушал – и вот результат. О, как ужасно, что я всегда прав! Сейчас начнутся предсмертные стоны… А потом ты станешь одним из скелетов, которые там, во мне… Прости, не хотел тебя напугать! Но, к сожалению, я действительно ничего не могу сделать, кроме разве что…

Кроме? Неужели есть какое-то «кроме»?!

– Кроме?! Кроме чего?

– Хм… Могу только сделать так, чтобы ты побыстрей утонул. Так будет намного гуманнее. Меня все умоляют об этом. Я могу сократить твои страдания. Во всяком случае, укоротить их.

– Спасибо.

Зыбучий песок выполнил свое обещание. Я стал стремительно погружаться.

Зал замер. В гробовой тишине слышен был бы даже всплеск весла карликовых пиратов. Вольцотан Смейк подался вперед.

И тут произошло нечто совершенно невероятное. Не для публики, а для меня. У меня вышел весь воздух, я задохнулся, только не в зыбучем песке, я задохнулся в своей собственной истории о зыбучем песке. Я, как всегда, ринулся в бой, не задумываясь, чем закончу, продолжение обычно приходило в голову само собой.

И вот у меня отказала фантазия. Такого еще не случалось.

Я метнул панический взгляд в сторону Нусрама Факира. Тот взирал на меня с ехидной усмешкой. Как опытный гладиатор, он не мог не почувствовать, что это была не театральная пауза, а окончательный ступор.

Зрители глядели во все глаза.

Внешне я ничем не выдал волнения, зато внутренне лихорадочно шарил в мозгу в поиске новой идеи, словно в переполненном старым хламом шкафу.

Ничего.

Факир слегка наклонился вперед, похожий на кобру, готовящуюся к броску.

«Песчаные кроты», – заявил вдруг совершенно неожиданно «Лексикон» в моей голове, и мне не осталось ничего другого, как громко процитировать очередную статью:

ПЕСЧАНЫЕ КРОТЫ. Песчаные кроты, убистранские, насекомоядные млекопитающие, находящиеся в дальнем родстве с замонианскими белобрюхими леммингами. Эти норные животные имеют хорошо развитое, мускулистое, снабженное ковшевидными лапами тело и очень скромных размеров мозг. Водятся они исключительно в песках Убистрана, где время от времени совершают самоубийственный ритуал, напрямую связанный с деятельностью убистранского вулкана Кроторот. Убистранские песчаные кроты достигают в размерах двух метров и могут свободно передвигаться в зыбучих песках, словно рыбы в воде.

– Итак, я погружался все глубже и глубже! – выкрикнул я в зал. – Как вдруг лапы мои коснулись чего-то мягкого, шерстяного. И не успел я опомниться, как уже сидел верхом на каком-то животном.

– Это песчаный крот, – сказал зыбучий песок.  – Тебе повезло.

– Не думаю, – мысленно ответил ему я. – Я задыхаюсь.

– Это твой единственный шанс. Держись крепче. Я знаю, он направляется к вулкану. Опять началось. Уже чувствуются толчки.

Я понятия не имел, что началось «опять», но мне было все равно, только бы выбраться из песка, ведь я действительно задыхался.

Крот, словно дельфин, ловко скользил в толще песка, у меня только в ушах свистело. Я изо всех сил вцепился в него, твердо решив не разжимать пальцы до тех пор, пока мы не вынырнем на поверхность. Но мы летели не вверх, а вниз.

Мы не собирались выныривать на поверхность, а, наоборот, погружались.

Отлично! Чем безнадежнее ситуация, тем лучше. Зрители уже хватались за сердце.

– Мы продолжали стремительно погружаться, почти вертикально вниз. Пробил мой последний час! В легких осталась последняя молекула кислорода, за которую отчаянно бились обе их половинки.

– Вот вы и добрались, – заявил зыбучий песок в моей голове.  – Повезло тебе! Хоть и глупый совсем, а родился в рубашке.

И действительно, мы вдруг ринулись в бездну. Воздух! Спасительный кислород!

Наконец-то! Зрители облегченно вздохнули.

– Что же произошло? – возбужденно выкрикнул кто-то из натифтофов.

Хм, хороший вопрос. Что же произошло?..

Этого я не знал.

– Что же произошло? – вопрошал я, театрально обводя глазами зал. – Что произошло?

Голова судорожно работала.

– Просто мы провалились в одну из подземных пещер. Вот что произошло! Огромный воздушный резервуар под толщей песков Убистрана. Мы свалились в нее, вокруг стояли другие кроты и кричали:

– То самое место! То самое время! То самое место! То самое время!

Немного оправившись, я продолжал врать дальше:

– Что за место? Что за время? Точно я знал только одно: мы находились в огромной, похожей на гигантский колодец шахте. Вокруг ровные песчаные стены и высоко-высоко наверху, наверное на расстоянии нескольких сотен метров, малюсенькое круглое отверстие, откуда на дно едва пробивался рассеянный слабый свет.

– То самое место! То самое время! – вопили кроты.

«Место-есто! Время-емя!» – вторили стены.

Я снова обвел взглядом притихший зал. Тишина стояла как в Большом лесу. Нусрам демонстративно разглядывал свои ногти. Смейк совещался с охранником. Гемлут подал мне знак, чиркнув большим пальцем по горлу: «Не тяни. Заканчивай». Еще ни разу выступление гладиатора не длилось так долго.

А я только начал входить во вкус:

– Я спросил одного из кротов: что происходит? Но не буду утомлять публику пересказом его долгого, излагаемого торжественным голосом, с бесконечными экскурсами в прошлое сообщества песчаных кротов, рассказа, поведаю лишь самое главное: вулкан Кроторот является действующим вулканом, он возобновляет свою деятельность каждые семь лет, седьмого числа седьмого месяца ровно в семь часов семь минут. Находятся даже знатоки, которые утверждают, будто извержение происходит с точностью до седьмой секунды, седьмой десятой доли секунды, седьмой сотой доли секунды, седьмой…

Публика нетерпеливо заерзала.

– Ну ладно, не важно. Главное, что каждый уважающий себя и достигший семилетнего возраста крот должен непременно лично присутствовать при этом событии.

Вулкан.Если и есть еще что-то, способное очаровать охочую до острых ощущений публику больше, чем упоминание о зыбучем песке,так это вулкан,особенно в сочетании с сообщением, что это действующий вулкан, готовый возобновить излюбленную свою деятельность – извержение.А упоминание точного времени, когда это извержение должно произойти, – приятнейшее из известий, какими может порадовать гладиатор своих верных поклонников. Волнение на скамьях стадиона становилось все заметнее. Даже Факир украдкой поднял одну бровь, но на него все равно никто не смотрел. Я продолжал, понизив голос:

– Зловещий рокот взорвал недра вулкана, словно боллог поперхнулся грозовой тучей. Дурное предчувствие захлестнуло меня, как… как лава из кратера!Я спросил одного из кротов, какое сегодня число.

– Седьмое число седьмого месяца, – ответил он.

И тут я совершил нечто совершенно неслыханное – я сделал паузу. Нет, не театральную паузу, а настоящую паузу, вроде перерыва на обед. Мне вспомнилось вдруг, что в кармане у меня лежит бутерброд, Гемлут сунул мне его в дверях, чтобы я подкрепился перед дуэлью. Из-за волнения я о нем совсем забыл. А вот теперь торжественно извлек из бумаги и начал жевать.

Публика выла и стонала. Смейк возбужденно переговаривался с приближенными. Гемлут демонстративно натянул шляпу на глаза. Делать паузы во время дуэли было не принято, но запрещающего пункта в правилах на этот счет тоже не было. Мне удалось открыть брешь в гладиаторском уставе.

Я преспокойненько лопал свой бутерброд, самым тщательным образом пережевывая каждый кусочек. Порой еще и останавливался, то есть делал паузы во время паузы. За всю историю существования замонианского шоу-бизнеса никто не осмеливался так цинично играть на нервах у публики.

Покончив с едой, я не спеша, аккуратно сложил бумагу и сунул ее обратно в карман. Потом удовлетворенно откинулся на спинку трона, сложил лапы на животе и тихонько замурлыкал себе под нос, словно забыл, где и зачем нахожусь. Зал был готов меня линчевать.

Но тут я так резко и неожиданно вскинул вверх лапу, что все зрители как один чуть дружно не попадали со своих стульев.

– ВУЛКАН ВЗОРВАЛСЯ! – заорал я. – И мы вместе с ним!

С одной натифтофкой в первом ряду случился обморок, но никто даже не подумал ей помочь.

– Я вместе с кротами стоял на застывшей поверхности лавы, которая в момент извержения вулкана взмыла вверх. Это было… это было… ну как описать это чувство, когда тебя выплевывает вулкан?

Я задумался.

– Это все равно что тобою выстрелит пушка, стоящая на спине у летящей ракеты. Давление от такого броска распластало нас по поверхности лавы. Мы расплющились, стали плоскими, как блины, а жерло кратера приближалось. И вот мы вылетели наружу и устремились вверх на многие и многие километры.

Театральная пауза, но недолгая.

– Потом настал удивительный миг, когда панцирь лавы достиг наивысшей точки: мы отделились от него и на одно мгновение зависли в воздухе. Нас забросило так высоко, что мы могли заглянуть в космическое пространство – удовольствие, до сих пор доступное только боллогам.

Зрители не знали, что мне, как снорганисту, видевшему воспоминания боллога, были знакомы картины космического пространства, поэтому мой детальный рассказ о строении Солнечной системы вызвал у зала неподдельный восторг. Тем более что я снабдил его самым подробным научным отчетом о структуре различных планет, рельефе их поверхности, состоянии атмосферы – одним словом, всем тем, что когда-то изучал в Ночной школе. Около получаса я бессовестно мучил публику скучнейшей астрономической информацией, а потом неожиданно продолжил свой рассказ:

– …Мы зависли в воздухе и… полетели вниз!

На этом месте особо слабонервные зрители предпочли покинуть зал. Остальные страшно разволновались, тут и там мелькали флакончики с успокоительными каплями.

– Кроты дружно завизжали от восторга. Неудивительно, ведь они слепые и не видели того, что видел я, а именно – землю, которая стремительно летела на нас. Хотя вернее, наверное, было бы сказать, что это мы летели на нее.

Натифтофы замахали ушами – верный признак крайнего возбуждения.

– Кроты раскинули в стороны лапы и, весело щебеча, носились вокруг меня стаей птиц. Казалось, они и правда выучились летать. И что самое невероятное – они в самом деле летали.

Публика замерла в недоумении.

– Да-да, каждый умеет летать. И я, и вы тоже… – Я кивнул одной из зрительниц, которая смотрела на меня, раскрыв рот. – Все зависит только от высоты. Если вы, например, прыгнете вниз с крыши многоэтажного дома, или с моста, или из корзины воздушного шара, высота будет недостаточная, чтобы научиться летать. Только выстрел из кратера вулкана доставит вас на нужную высоту. Единственное, что мешало мне присоединиться к кротам, – это парализовавший все тело страх. Я съежился, сжался в комок и камнем падал на землю. Кроты, к сожалению, не могли мне помочь, ведь они слепые и не видели, что я делал. А мне нужно было просто раскинуть лапы, и я полетел бы вместе с ними.

– Да раскинь же ты наконец свои лапы, дуралей! – не выдержал какой-то зельц в последнем ряду.

Я понял, что не стоит перегибать палку, нужно поскорее дать публике то, чего она хочет.

– И вот я раскинул лапы и действительно полетел! Я больше уже не падал, а парил как орел, описывая широкие круги, медленно и с достоинством по спирали опускаясь на землю. Некоторые из кротов уже приземлились. Подо мной простирался Граланд, тот самый город, губернатору которого я вез письмо. А еще там жила моя любимая. И представьте себе, я не только опустился на землю Граланда мягко как перышко, я приземлился прямиком у ног своей возлюбленной, которая сидела в саду и ждала меня. Заметив ее еще с высоты, я быстро полез в карман за кольцом, оно должно было находиться там. И что бы вы думали? Его там не было!