Текст книги "Последняя из своего рода (Том 2) (СИ)"
Автор книги: Валерия Веденеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 4
Крыша беседки пыталась защитить меня от моросящего дождя, но каждый порыв ветра бросал внутрь все новую гроздь мелких капель. Часть оседала на лице и стекала сладкими слезами, часть блестела жемчужинами на одежде, не впитываясь. Это я пыталась усовершенствовать свое умение управлять стихией Воды, но получалось пока не очень.
Проще всего было создать общую стену Силы, загородив себя не только от дождя, но и от ветра. Но я хотела разделить стихии: оставить вокруг вольное движение воздуха, но поймать дождь. Пальцы плели узоры из невидимых, ощутимых лишь для эррэ, Нитей, но те высказывали. Я чувствовала, как они повисают рядом, издевательски дразнясь.
Сорокадневный сон явно не пошел мне на пользу: хотя Мервин и снял все ограничения, я никак не могла вернуть прежнее – каким оно было до прихода Дракона – владение Силой. А еще я запрещала себе вспоминать то невероятное могущество, которое принадлежало мне-Духу. Вспоминать было больно: словно бы слепому от рождения показали всю красоту мира, чтобы потом безжалостно забрать.
Дочь Властелина снилась мне почти каждую ночь – словно мы вновь превратились в единое существо, летящее на иллюзорных – но таких реальных – крыльях. Во сне наше время было бесконечно, без торопливости смертной жизни, без ограничений живого тела, и мы парили над мирами, сменяющимися в ритме песен Бездны. Все новые и новые, невероятные, фантасмагорические миры, каких, наверное, просто не бывает…
Я встряхнулась, отгоняя воспоминания, – в очередной раз, но не в последний. Все осталось в прошлом, она ушла и не вернется.
И это было хорошо.
Я вновь и вновь повторяла себе, что это хорошо, что это замечательно. Что я не хотела становиться живым сосудом для Духа Бездны. Что я хотела остаться собой, Риэль Шоралл, собой и только собой! Кажется, я даже начала этому верить…
Дождь продолжался, я сплетала Нити, движения были привычны и позволяли мыслям бродить, где тем захочется. Пожалуй, мне следовало отвлечься, вспомнить нечто более важное, чем магия, более притягательное, чем потерянное могущество.
Я улыбнулась – Мервин, мой упрямый таирт.
Мой эль–эро.
Мне было семь лет, когда мы впервые встретились…
* * *
Много лет назад…
Мне было пять, когда я научилась погружать няньку в магический сон и сбегать из гиммея – женской части дворца.
Гиммей остался пережитком тех седых времен, когда только мужчинам Рода было дозволено видеть лица благородных жен и дочерей эль–туань и заходить на их половину. Я мало что знала о тех древних обычаях, узнать больше совсем не стремилась, но наличие гиммея и необходимость мне, единственной королевской дочери, находиться там взаперти, была невыносима.
Тогда–то я и научилась незамеченной проскальзывать под носом стражников, иногда через черный ход, предназначенный для слуг, иногда через окна. Я не сплетала Нити и не управляла Стихиями, я растворялась в тенях. Или так мне тогда казалось.
Я представляла, как моя собственная тень удлиняется, смешивается с тенями в углах комнат и переходов, как они шепчутся между собой, словно близкие подружки, а потом соглашаются принять в свой круг и меня. И тогда мои шаги становятся неслышны даже самым лучшим стражам, мое платье – яркое, вышитое золотом – становится бесцветным и незаметным, а серый налет покрывает мои волосы и лицо, пока я окончательно не растворяюсь в тени.
Не знаю, была это особая магия или мое слишком живое воображение, но, пока я оставалась ребенком, никому не удавалось увидеть меня, если я сама того не хотела.
К счастью, королевская чета не подозревала, каким на самом деле был уровень Силы их единственной дочери. Самая младшая, самая опекаемая, самая слабая и беззащитная… Необходимости разуверять короля и королеву я не видела: мне ни к чему были новые няньки и гувернантки, виртуозно владеющие Нитями, ни к чему бдительные стражники, следящие не только за возможным внешним врагом, но и за мной. И так – до самых двенадцати лет, пока не будет заплачена дань традициям и Его Величество не позволит мне покинуть эту роскошную клетку.
Мне было шесть, когда я обнаружила соблазнительность внутреннего леса королевского замка. Там всегда казалось тихо, спокойно, уютно и тепло, всегда, даже зимой. Это тоже являлось магией, но иного рода, магией самой земли.
Во внутренний лес заходить позволялось только Шоралл, и я, несмотря на юный возраст, уже знала это. Родители занимались управлением государством, братья – уже взрослые – непрестанно искали все новые развлечения, так что лес был мой. Однажды мне сказали: когда что–то принадлежит тебе, ты должна присматривать за этим. Я была хорошей девочкой, я всегда заботилась о том, что было моим.
Мне было семь. Стоял жаркий летний день, напоенный терпкими ароматами распускающихся белых акрий и сиреневого куста тши–уни. В гиммее, в моей опочивальне, няня дремала на кушетке, уверенная, что и я крепко сплю за опущенным пологом своей кровати, а за дверью покоев терпеливо стояли стражники. Обычный день. А я сидела на берегу ручья, наблюдая за его зеленоватой, медленно текущей жизнью.
Потом что–то неясное отвлекло меня от любования светлыми змейками, копошащимися на дне, и заставило вскочить на ноги. Чье–то присутствие. Лес принадлежал только Шоралл, лес был недоволен вторжением и передал это недовольство мне.
Лес был намного больше, чем казался со стороны. Тоже магия, рассказывал отец, древняя и забытая. Теперь уже никто не умел сгибать пространство, вмещая в несколько акров земли сотни тысяч вековых гигантов, бесчисленную мелкую поросль, ручьи, озера, даже лабиринт подземных пещер… Внутренний лес – королевский заповедник дикой природы на лужайке перед парадным входом.
Лес вел меня вдоль ручья, и с каждым шагом ощущение чужого присутствия становилось все сильнее. Пока я не увидела, что именно так возмутило древнюю магию. Вытянувшись во весь рост, подложив под голову руку вместо подушки, на лужайке, словно на своей любимой кровати, мирно спал незнакомый мне эль–туань. Примерно того же возраста, что и мой старший брат, того же, пожалуй, роста и… И на этом вся схожесть между ними заканчивалась.
Камир, светловолосый, загорелый красавец, пронзительно синеглазый, и чужак – такой бледный, словно ему никогда не доводилось бывать на солнце, с жестковатыми чертами лица, с волосами, чернее которых невозможно представить… Я склонила голову, разглядывая спящего. Было в нем что–то притягательное, что–то правильное и неправильное одновременно. Но мог ли он, настолько непохожий на моих братьев, считаться красивым?
Вопрос оказался не из легких, и я глубоко задумалась.
Чужак открыл глаза. Только что крепко спавший, он очнулся меньше, чем за одно мгновение. Я, всегда долго и мучительно просыпавшаяся по утрам, была уже готова выразить ему свое восхищение, когда чужак посмотрел на меня. Один взгляд – и все мысли куда–то потерялись. Осталась лишь гулкая странная пустота.
Не знаю, сколько это длилось. Я стояла, оцепенев, забыв, кто я, что я, зачем я… Словно что–то менялось в тот миг во Вселенной, а я оказалась в самом сердце изменения. Весь простой мир моего детства раскололся на мириады осколков и собрался заново, и все это за несколько бесконечных мгновений.
Когда я очнулась, все оказалось одновременно и по–прежнему, и по–иному. Черноволосый эль–туань все так же смотрел на меня, только приподнял удивленно брови, словно ожидая объяснений. А на меня медленно нисходило осознание того, что этот эль–туань, даже имени которого я еще не знала, уже никогда не будет мне чужим, что каким–то непонятным образом он оказался вдруг частью меня, такой же, как мое тело, мои мысли, моя магия…
И сама моя жизнь словно бы разделилась на две неравные части: до этого изменения – и после.
Глава 5
Чужое присутствие заставило меня вынырнуть из воспоминаний. Я огляделась, ощущая, как нарастает тревога.
Дождь и не думал стихать: уже не капли, а сплошные струи звонким маршем барабанили по крыше беседки. Потоки воды, как густой туман, смазывали очертания. Вот по ступеням беседки поднялся смутный силуэт, но я не смогла различить ни лица, ни фигуры.
Вскочив на ноги, я собрала вокруг себя Нити, формируя из них кокон – жалкая защита, но это все, что я могла сейчас сделать.
– Прошу простить меня за вторжение, Ваше Высочество, – донеслось из глубины дождя, и силуэт нежданного гостя, наконец, обрел четкие формы. Не гостя – гостьи. Камила Крий, бывшая возлюбленная Седда, моего третьего брата, почтила меня непрошенным визитом. Я и не подозревала, что она выжила.
Чуть расслабившись, я вновь села на скамейку, но не распустила кокон Нитей. За последние месяцы все слишком перемешалось, и я больше не знала, чего ожидать от бывших подданных.
– Не уверена, что имею сейчас право на титул принцессы, – сказала я со вздохом.
Камила остановилась в паре шагов и смерила меня оценивающим взглядом.
– Действительно, – произнесла дочь Крийского герцога, и я вздрогнула от ее тона. Вгляделась внимательнее, подмечая произошедшие в Камиле изменения: болезненную худобу, неестественную бледность и жесткий, жестокий даже, блеск глаз. Эль–туань казалась совсем иной, чем год назад, когда я в последний раз видела ее.
– Стало быть, ты осознаешь, что потеряла право на свой титул, Риэль, – продолжила Камила, и я непроизвольно поморщилась от того, как она произнесла мое имя. Когда тебя столь сильно ненавидят, это… неприятно.
– Последняя из Шоралл, – Камила подошла ближе, и я торопливо отодвинулась.
– Почему вся твоя семья погибла, но ты осталась жива? – спросила дочь Крийского герцога, и ее голос прозвенел гневом. Не отвечая, я поднялась со скамьи и отступила к выходу из беседки, огибая Камилу по широкой дуге. За моей спиной сад тонул в дождевой воде; пустой сад, здесь были только я и Камила.
– Ответь мне, почему?!! – Камила сорвалась на крик, и я замерла, но не потому, что вдруг решила ей ответить. Нет, я просто наткнулась на стену Силы, и это была не магия эль–туань, не магия стихий, не магия рун. Прежняя я-Дух Бездны знала бы, что это такое, но я-смертная не имела ни малейшего представления. Пока я понимала только одно: сама Камила, магия которой всегда была слабее, чем моя, не сумела бы это создать.
– Почему? – прошипела эль–туань, и в ее зрачках отсвечивало безумие.
– Какое тебе дело до этого? – ответила я резко. – Ты теперь свободна. Все равно ты никогда не любила Седда…
– Не смей говорить о нем! – снова крик, полный боли и гнева. – Да что ты знаешь о любви? Что ты знаешь о том, как потерять самое дорогое?
Она сделала глубокий вздох и продолжила почти спокойно:
– Ты знаешь, что Седд любил тебя больше, чем братьев, чем родителей, чем меня? Когда он говорил о тебе, его голос, его взгляд… он менялся. Его милая сестренка, его солнышко, невинная малютка, ставшая прекраснейшей девушкой нашего королевства… Принцесса, которая, вместо мести за семью, предпочла спасти предателя, встала на сторону убийцы своих родных! Мервин Ан–Тоэль никогда не был одним из нас, его порченая кровь должна была однажды проявиться. Но ты, Риэль Шоралл… Какое оправдание может быть у тебя?
Я молчала, не отводя взгляда от Камилы, и пыталась одновременно если не пробить стену Силы, то хотя бы нащупать в ней слабое место, трещину, которая может расколоться от удара. Но стена плотно окружала беседку, закрывала ее со всех сторон, шла под ногами и нависала сверху. Я молчала, никак не отвечая на обвинения Камилы, но та едва ли заметила, что вся наша беседа – почти сплошной монолог. Ей не нужны были ответы. По ее глазам я видела, что все уже решено и приговор вынесен.
– Настоящий предатель – это ты, – с абсолютной уверенностью произнесла Камила. – Предать может лишь тот, кого любишь и кому веришь. Мы не доверяли ан-Тоэлю, мы знали, что в любой момент он может стать врагом, но ты, золотое дитя Шоралл, именно ты предала нас всех! Не только свою кровь, но и свой народ!
В стене Силы не было слабых мест, не было трещин. Монолит, готовый в любой момент сомкнуться и раздавить меня, сделать мертвой не–принцессой.
Сад оставался пустым, но совсем рядом, едва ли в сотне шагов, возвышались стены замка, и где–то за ними беседовали о важных делах мой кузен, Карос Дакаант и Мервин. Сколько пролежит здесь мой остывающий труп прежде, чем кто–то хватится? Впрочем, Дракон будет только доволен – одной проблемой меньше. А Мервин…
Я встряхнула головой. Ну уж нет!
Мы нанесли удар одновременно – я и Камила. Из меня выбило весь воздух, но и изящная эль–туань напротив конвульсивно содрогнулась. Я не могла дышать, совсем не могла – стены Силы давили со всех сторон, Нить Воздуха перетянула мне горло… Но дыхание необязательно, чтобы выслать еще одну Нить. Для этого достаточно оставаться живой.
Щит на Камиле защищал от Нитей всех стихий – от классических Нитей… Дочь герцога не успела даже вздохнуть в изумлении, когда ледяная корка покрыла ее лицо, стала ее лицом, ее телом. Стихия Холода, Нить Холода – мой наставник по боевой магии пришел бы в восторг.
Камила еще жила там, под ледяным панцирем. Мне следовало сделать лишь шаг и толкнуть ее, и эль–туань, ставшая ледяной статуей, разобьется на десятки кусков. Но стена Силы по–прежнему давила на меня, я по–прежнему не могла дышать, перед глазами уже плавали красные круги. Даже когда Холод доберется до сердца Камилы, когда разорвет все ее кровеносные сосуды, мне это не поможет, потому что магия, держащая меня, принадлежала кому–то другому… другому…
Я чувствовала, что теряю сознание. Легкие горели огнем, умоляя о глотке воздуха, глаза отказывались видеть, но слышать я еще могла. Моим последним воспоминанием оказался мужской, неприятно знакомый голос, произнесший короткую фразу на чужом языке…
Интерлюдия 1
Тор Аш–Коргэ смотрел на полупрозрачную сферу с выражением неприкрытого, почти благоговейного изумления.
Мервин отвел взгляд, скрывая усмешку, и напомнил себе, что его собственная реакция полугодовой давности была ничем не лучше. Именно тогда он впервые увидел, как создаются межмировые Щиты, как внутренняя сила Дракона сплетается с энергией стихий, а затем – и с самой Бездной…
– Это только пример, – Карос отвел ладонь, и сфера начала замедлять вращение, одновременно наполняясь густым синим цветом. – Такого щита едва ли хватит на один небольшой замок. Чтобы закрыть всю империю, мне потребуется несколько недель…
Мервин перестал вслушиваться в слова Дракона, заранее зная, что именно Карос собирался сказать принцу. Они обговорили все это задолго до аудиенции. Куда больше таирта занимало то, что ощущение неправильности, ощущение неясной тревоги, преследовавшее его уже несколько дней, и источник которого он никак не мог определить, начало усиливаться.
Карос и Тор продолжали разговор, обсуждая детали, не обращая внимания на Мервина, отвернувшегося от них и отошедшего к окну. Вид оттуда не вдохновлял: дождь, дождь и дождь, бурлящим потоком заливающий двор и каменные постройки.
Таирт прикрыл глаза, сосредоточиваясь, вслушиваясь в хор щитовых Нитей, тех, в плетении которых он участвовал. Управлять самим Щитом мог только создавший его Дракон, но определить состояние защиты можно было и по голосу Нитей.
Все было спокойно, как вчера, и позавчера, и неделю назад.
– Если дело в энергии, то все наши храмы… – донесся до Мервина голос принца. Стало быть, разговор дошел до храмов. Много веков имперцы накапливали магическую энергию в тириновые кристаллы. Каждый алтарь в каждом храме имел хотя бы один такой кристалл – полный жертвенной Силы верующих и источник защиты для них же на случай войны. Стало быть, император всерьез воспринял угрозу нападения кадари, раз готов распечатать свою главную сокровищницу.
Тор продолжал говорить, но внимание Мервина вновь сместилось на Нити. Показалось, словно хор их голосов изменился. Мгновение тишины, и…
Принц прервался на полуслове, когда Карос неожиданно вскочил на ноги, разворачиваясь к таирту:
– Мервин, что ты делаешь? Мерв…
Что именно хотел сказать Карос, таирт уже не услышал: закрывшиеся за его спиной Врата отрезали все звуки, оборвав связь с этой реальностью.
Глава 6
Дышать оказалось так вкусно, так сладко…
Я вновь смогла наполнить легкие воздухом, и прежний ужас медленно отступил. Еще несколько мгновений – и я была уже чем–то большим, чем тело, обезумевшее от страха смерти.
Я – эль–туань, владеющая магией по праву рождения и крови.
Я – Риэль Шоралл.
Я… – но где я?
Оказалось, что я лежала на полу в небольшой овальной комнате, стены которой излучали бледный свет – и являлись единственным его источником. Здесь не было окон, не было дверей, – по крайней мере, видимых. На мне была та же одежда, что и в саду, и я не ощущала ни голода, ни жажды – очевидно, времени прошло немного.
Поднявшись, я попыталась вызвать Нити, найти выход отсюда – и в собственном разуме наткнулась на плотную стену. Полная блокировка. Кто бы ни принес меня сюда, сделал он это не из благих побуждений.
Текли медленные минуты. Я пыталась снять блок, сделать хоть что–то… И изо всех сил давила страх, заставляя себя не гадать о том, что ждет меня в будущем…
Потом, без всякого предупреждения, одна из стен растаяла в воздухе. В проеме стоял мужчина – мой старый знакомый.
– Мое почтение, Ваше Высочество, – он склонил голову в пародии на придворный поклон, но его взгляд ни на мгновение не покидал моего лица. Наша прошлая встреча кое–чему научила этого кадари.
– Стинн ар-Гор, какая неожиданность, – я попыталась любезно улыбнуться, но ощутила, что результат больше походил на звериный оскал. В душе поднялась злость, кожу на лице начало неприятно покалывать.
– Чем обязана столь приятной встрече? – в мой голос прорвалась ярость. Увы, притвориться невинной овечкой во второй раз не получится.
– Я соскучился по вашей волшебной красоте, принцесса, – улыбнулся в ответ Стинн, но взгляд у него был ледяной.
– Тронута, – я кивнула в ответ.
Несколько мгновений мы оба молчали, но воздух между нами почти звенел от напряжения.
– Мы с таким нетерпением ожидали вашего визита, принцесса, – после краткой паузы продолжил Стинн. – Он так много значит для нас. Прошу.
Кадари отошел в сторону, освобождая проход, предлагая мне выйти из белой комнаты. Низкие потолки коридоров давили почти физически, вызывая желание сгорбить плечи. Я стряхнула неприятное ощущение, гордо вскинула голову. Поворот, еще один, и я замерла на середине движения – это место мне было знакомо. Хотя я никогда не бывала здесь во плоти, видения в Зеркале Истины забыть невозможно. Крепость клана ар-Гор, которую я-Дух Бездны уничтожила в одной из ветвей будущего. Если бы ко мне вернулась хоть часть Ее силы! Но я оставалась беспомощна, как никогда не имевший Дара человек.
Стинн обернулся ко мне, вопросительно приподнял брови, ожидая объяснений задержки.
– Где мы? Как я здесь оказалась? Не сделаю больше ни шага, пока не услышу объяснений!
– Ничего страшного, – кадари вновь любезно улыбнулся, но взгляд его наполнился откровенной издевкой. – Вашего согласия, принцесса, вовсе не требуется.
Я хотела сказать что–то еще, но внезапно поняла, что язык отказывается подчиняться. А потом мои ноги, без всякого моего на то согласия, возобновили движение. Первые шаги чувствовались деревянными, даже болезненными, но потом тело нашло правильный ритм и плавность движений вернулась. Все, что осталось моим собственным, – это жжение в глазах от подступающих слез. Мне было жутко, жутко еще и оттого, что я знала: магия Разума, которую применил ко мне ар-Гор, недоступна нам, эль–туань, и, как мне казалось прежде, недоступна и кадари.
Мне не пришлось гадать, кто владел ею, я и так прекрасно помнила: дженнай, любимцы Богов Хаоса, первыми отступившие от законов Властелина. Наши жрецы говорили, что Духи Бездны уничтожили всех дженнай. Похоже, жрецы ошибались…
– Мы почти на месте, – кадари поднял руку, и стена перед нами исчезла. Черный купол, высоченные колонны, аскетически обнаженные стены без фресок и украшений, пол, выложенный гладким красным камнем. Черное каменное возвышение посередине, все в глубоких трещинах. Возвышение, слишком похоже на алтарь для жертвоприношений.
Мы оказались во внутреннем храме кадари – ничем другим это сооружение просто не могло быть.
Не отрываясь, я смотрела на алтарь, чувствуя, как страх горьким комом поднимается к горлу. Среди эль–туань давно ходили слухи, что кадари практикуют жертвоприношения разумных, но политика моего отца диктовала закрывать глаза и на это, и многое иное. И вот…
Потом я посмотрела на кадари, собравшихся в храме. Здесь вместилось не меньше половины клана; кадари старались казаться спокойными, но во взглядах нет–нет и проглядывало радостное ожидание, предвкушение чего–то замечательного. Я видела это в глазах и взрослых, и стариков, и детей.
Кадари не собирались ничего объяснять мне: жертве ни к чему знать подробности ритуала. Кукловод дернул за невидимые нити, и я послушно подошла к алтарю. Это походило на мерзкий кошмар, и я даже уверила себя, что это он и есть – на одно краткое мгновение.
– Прошу, принцесса, – Стинн щедрым жестом указал на алтарь. – Ваше последнее ложе ждет вас.
Я вновь посмотрела на алтарь. Трещины в его камне не казались больше беспорядочно разбросанными по поверхности, теперь они складывались в рисунок, в древний, почти позабытый символ. В руну Хаоса. Стинн задумал не просто принести меня в жертву своим темным богам, он задумал развоплотить меня, убить не только тело, но и душу! Для Хаоса нет лакомства приятнее, чем душа смертного.
Ужас сжал мне горло, кровь оглушающе забилась в висках, глуша иные звуки. Мне стало страшно почти до физической боли, страшно как никогда прежде, и мысли вернулись к единственной сущности, которая могла бы помочь. Пусть за дорогую цену, но не дороже, чем мое посмертие!
Я не знала имени Дочери Властелина, и было ли вообще у нее имя – кроме моего. Не знала, бывают ли у Духов Бездны имена… Мне сказали, что я свободна от нее, что она ушла – но мои сны, но мои воспоминания…
«Вернись!» – закричала я в собственном сознании, потому что только там я вольна была это сделать. – «Вернись, стань со мной единым целым! Спаси меня! Пожалуйста, вернись!»
Никто не отозвался.
Никто не пришел…
…Алтарь под моим телом оказался теплым, словно изнутри его подогревала невидимая печь. И еще – я не могла избавиться от ощущения, будто тепло камня не сухое и чистое, как ему положено, а теплое, вязкое и влажное, как внутренности животного. Словно меня, еще живую, уже переваривал какой–то злой божок.
Мои открытые глаза, не мигая, смотрели на купол храма, весь испещренный рунами, и каждая из них была лишь вариацией руны Хаоса.
Ритуал начался с песнопения… со скребущего, возрастающего звука, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. Звук был настолько отвратителен, что через несколько мгновений я мечтала только об одном – чтобы он прекратился. И не сразу заметила, что на куполе в такт этой дергающейся, пронзительной мелодии начали двигаться руны: изгибались, свивались, словно змеи во время совокупления. Их танец завораживал, держал, и я не могла отвести взгляда, не могла даже моргнуть. Я словно падала, но, вопреки всем законам природы, падала вверх, в круговерть пляшущих рун, в перевернутое небо купола.
Мысли начали путаться, замельтешили воспоминания, вскидываясь в сознании разорванными отрывками:
… вот я на охоте с братьями, смотрю, как величавый олень проносится перед всадниками – благородная добыча для благородных эль–туань…
… вот я в королевской малой приемной, с покаянным выражением лица выслушиваю очередной отцовский нагоняй…
… вот я в лаборатории таиртов, только что испортила очередную заготовку, и Мервин терпеливо объясняет, в чем я ошиблась…
… вот я кружусь в танце, но взгляд то и дело устремляется к стоящему в самом темном углу эль–туань – мой эль–эро… мой… мой… навсегда мой…
Воспоминания неслись перед мысленным взором все быстрее, их образы казались все более и более смутными, и я внезапно осознала: всего, что я уже вспомнила, во мне больше нет. Моя личность, моя память, мое осознание самой себя распадалось на части, с каждым мгновением, каждым проходящим образом меня становилось все меньше.
Накатил ужас, но тут же исчез, украденный рунами Хаоса.
И, когда это произошло, я испытала столь сильное облегчение, что не сразу поняла: ощущения тела исчезли. Вообще. Я не видела, не слышала, не чувствовала…
Наверное, меня тоже больше не существовало…
