Текст книги "Деревянный венец. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Валерия Веденеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Они пробежали не больше ста шагов, когда песок впереди поднялся волной, заставив их остановиться, и выплеснул Пустынника. Судя по размерам, вполне взрослого.

– Люди, – эмоций в голосе Пустынника не было. – Вас здесь не должно быть.

– Вы обещали, что не тронете нас! – выпалил Альмар.

– Да. Но вас здесь не должно быть. Вы давно должны были умереть.

Теперь в голос Пустынника проникло что-то, похожее на недоумение. А может быть Истену это почудилось.

Блестящие черные глазки-пуговки Пустынника вперились в Истена с такой силой, будто хотели пробурить в нем дыру, потом Пустынник столь же внимательно посмотрел на Альмара и в последнюю очередь перевел взгляд на амулет, замерший шагах в десяти от них. Амулет не шевелился, старательно притворяясь обычной веревкой. Истен затаил дыхание и тоже замер. Только бы тварь ушла и оставила их в покое…

Пустынник рассыпался песком, а через мгновение песчаная волна поднялась над амулетом и погребла его под собой. Альмар придушенно вскрикнул, и Истен тоже, кажется, издал какой-то звук.

Из песчаной волны, закрывшей амулет, вновь возник Пустынник.

– Теперь все будет так, как должно было быть, – сказал он и рассыпался песком.

Альмар очнулся первым. Кинулся к тому месту, где только что лежал амулет, и принялся разгребать песок руками. Истен встряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и присоединился к нему. Но в то, что толк от поисков будет, он не верил. И даже когда Альмар вытащил обвисшую веревку амулета, радости не ощутил. Скорее, дурное предчувствие только усилилось.

– Ну же, давай! Давай, ползи! – Альмар осторожно опустил веревку на песок. Та не шевелилась. Он подтолкнул ее, как мог бы подтолкнуть замершего зверька. – Пожалуйста, оживай!

Амулет не двигался. Теперь это был просто кусок веревки, старой и бесполезной.

Истен выпрямился и посмотрел в сторону гор. Сколько еще до них идти? Три дня? Четыре? Неделю? Из воды у них осталось только то, что они набрали во фляги из растаявших льдинок. Запас на день, не больше. Убив амулет, Пустынник убил и их, разве что с небольшой отсрочкой.

Глава 20

Альмар еще долго пытался оживить амулет. Уговаривал его, гладил, подбрасывал в воздух, даже один раз полил водой. Истен не мешал. Конечно, все это было бесполезно, но пусть. И только когда Альмар безнадежно опустил руки, он сказал:

– Закончил? Тогда пойдем дальше.

Идти дальше тоже было бесполезно, но Истену не хотелось, чтобы там, за Гранью, душа отца посмотрела на его душу с презрением потому, что Истен просто сдался. Основатель их рода завещал бороться до конца, сколько бы бесполезной борьба ни казалась, как бы ни накатывало отчаяние. Только поэтому Истен заставлял себя идти вперед.

А голоса продолжали шептать в его голове. Обидно – хотя бы перед смертью Истен хотел насладиться тишиной.

Он вновь постарался мысленно увидеть цветущие молодые яблони, но в этот раз – как и в прошлый, и в позапрошлый – результата не было. Образ яблонь больше не прогонял голоса в его голове. И никакой из других рассказов Альмара на голоса не действовал.

Как же это получилось в прошлый раз и как это можно было повторить? Истен задумался над тем, что для него означали те яблони. Пожалуй, расцветающую весной землю. Мир. Спокойствие. Довольство жизнью…

Показалось, будто голоса стали чуть тише.

Может быть, дело заключалось не в самом образе, а в эмоциях, которые он нес?

Мир, спокойствие и довольство жизнью – Истен не чувствовал их даже в старые добрые времена, когда все в его жизни было хорошо. Но если заставить себя их ощутить? Истен посмотрел на горную гряду вдали, изо всех сил думая о том, как она спокойна и нерушима, и как она навсегда останется спокойной и нерушимой.

Голоса в его голове на мгновение запнулись, а когда зашептали вновь, звук показался Истену тише, глуше.

Подействовало.

Однако понять не значит сделать.

Истен пытался, но вымученного внутреннего спокойствия хватало в лучшем случае на несколько минут тишины, потом привычные эмоции возвращались, а с ними и шепот. Да и тот факт, что воды во флягах оставалось все меньше, спокойствию не способствовал.

Они сумели растянуть одну дневную норму на двое суток, но в конце концов фляги опустели. Случилось это незадолго до заката. Допив последние капли, Истен подумал было выкинуть флягу, но все же сунул в заплечный мешок. Вдруг им встретится еще один оазис и удастся взять воды там? Вдруг случится чудо?

Альмар неожиданно вскрикнул. Истен резко повернулся к нему и увидел, что мальчик торопливо достает из внутреннего кармана мертвый амулет.

– Он шевельнулся! Я точно почувствовал, как он шевельнулся! Вот, смотрите!

Истен посмотрел. Амулет так и висел потрепанной веревкой, не выказывая никаких признаков жизни.

– Сейчас, сейчас, – Альмар опустился на колени и осторожно положил амулет на песок. – Давай же!

И амулет действительно шевельнулся. Чуть-чуть, одним концом веревки. Если бы Истен не приглядывался, то и не заметил бы.

– Ну же! – Альмар напряженно смотрел на амулет, держа над ним руки, будто хотел успеть поймать, если тот устремится прочь. Истен тоже опустился на колени рядом с амулетом, пристально в него вглядываясь. Повторится движение или нет? Но прошло несколько минут, а никаких признаков жизни амулет больше не подал.

– Наверное, ему нужна Сила, – неуверенно проговорил Альмар и вновь взял амулет в руки. – Я попробую ему передать.

– К тебе вернулась магия?

– Только начала возвращаться. Сейчас…

Истен нахмурился – он сомневался, что магические амулеты, особенно обладающие псевдо-разумом, можно было вот так просто насытить Силой. С другой стороны, что они теряли?

Альмар сделал глубокий вдох, сжал амулет в ладонях и закрыл глаза. Истен не мог сказать, получалось ли у него делиться с амулетом Силой, потому что, лишенный Дара, эррэ мальчика он не видел и никаких изменений не ощущал. Внешне же ничего не происходило.

Хотя нет, происходило. От лица Альмара вдруг отлила вся кровь, а потом его тело начала колотить такая крупная дрожь, будто они находились не в жаркой пустыне, а на каком-нибудь из ледяных островов на севере.

– Хватит! Брось его! – Истен попытался силой разжать ладони мальчика и забрать у него амулет, но, едва он прикоснулся к Альмару, его будто прошило насквозь огненной иглой и тут же отбросило в сторону, приложив о песок так, что из легких вышибло воздух.

Когда, сипло кашляя, Истен сумел подняться, то увидел, что Альмар неподвижно лежит на песке. Судя по поднимающейся груди, он был жив, а вот про амулет такого сказать было нельзя – на раскрытых ладонях ребенка остался лишь темный пепел.

Ноги у Истена подкосились, и он почти рухнул рядом с Альмаром. Не желая верить собственным глазам, протянул руку и коснулся пепла – тот оказался сухим и жестким, словно амулет рассыпался от старости.

Истен не знал, сколько времени просидел так, растирая между пальцами этот пепел, но, когда очнулся, солнце уже касалось горизонта. Альмар так и не пришел в себя. Мертвенная бледность с его лица ушла, но и только. Истен попробовал привести его в чувство, пару раз встряхнул, но толку не было.

Не пришел мальчик в сознание и на рассвете, когда Истен очнулся от тяжелого, тревожного сна. В этот раз на попытки Истена его разбудить он отреагировал, пробормотал что-то невнятное, но глаз не открыл. Однако лихорадки у него не было. Пожалуй, это походило на сильный случай магического истощения, самый сильный из тех, что Истену доводилось видеть. Но магическое истощение редко бывает фатальным, и если уж маг не умер сразу, то жить точно будет. Достаточно дать ему несколько дней покоя, и он восстановится.

Вот только у них не было нескольких дней покоя. Последний крохотный шанс на спасение заключался в том, чтобы продолжать двигаться вперед и покинуть Пустыню прежде, чем закончатся силы. Истен когда-то слышал, что без воды человек может прожить неделю. Но это в обычной местности. А как оно будет среди песков, под палящим солнцем?

Истен вновь посмотрел на горизонт, на поднимающиеся там горы. Они стали уже куда ближе, чем в тот день, когда он увидел их впервые. Может быть, крохотный шанс был не таким уж крохотным. Вот только Альмар, что делать с ним? Истен еще раз попробовал привести его в чувство, но все также безрезультатно. Нет, это было бесполезно.

Встав на ноги, Истен несколько минут топтался на месте, не в силах принять решение. Бросить ребенка одного среди песков было неправильно. Но Истен ведь не мог нести его на руках до выхода из Пустыни и не мог остаться с ним здесь – и то, и другое означало верную смерть уже для него. А если Истен уйдет, то, возможно, выживет.

Истен в последний раз, без всякой надежды, потряс Альмара за плечо, позвал. Как и ожидал, не получил отклика. Выпрямился и, поправив лямки заплечного мешка, пошел прочь.

Глава 21

В первый раз Истен обернулся, пройдя примерно сто шагов.

Во второй раз он обернулся еще через пятьдесят.

За его спиной ничего не изменилось. Мальчик все так же лежал на песке, в той же позе, в какой был, абсолютно неподвижный.

Истен прошел еще немного вперед, потом остановился, обернулся в третий раз. Наверное, с такого расстояния ему показалось, но выглядело все так, будто пески уже начали заносить маленькую фигурку.

Истен отвернулся от Альмара и посмотрел вдаль, на уже не очень далекие горы. Он мог бы дойти до них, шанс был… Мог бы…

Истен в голос выругался, развернулся и зашагал назад.

Мальчик действительно уже наполовину погрузился в песок, словно бы тот был зыбучим. К счастью, лежал он на спине и дыханию песок не мешал. Истен переложил остатки провизии, пустые фляги и оружие в заплечный мешок Альмара, а свой разрезал на широкие полосы и сделал из них что-то, отдаленно похожее на плетенные наспинные приспособления, в которых крестьяне носили своих детей. Повезло, что Альмар был невысоким, да еще сильно похудел за время пути.

– Ты только очнись поскорее, – сказал ему Истен. – Уж пожалуйста постарайся.

Идти было тяжело, отдыхать приходилось куда чаще, чем прежде, а горы теперь, казалось, нисколько не приближались. Да еще и голоса – сегодня они звучали особенно громко и настойчиво. Истену подумалось, что, не будь этих голосов, идти, даже не смотря на ношу, было бы в разы легче. Вот только, чтобы заглушить голоса, Истену были нужны мир, спокойствие и довольство жизнью – полная противоположность тому, что он сейчас испытывал.

До заката оставалось еще несколько часов, когда Истен рухнул на песок и понял, что больше не сделает ни шагу.

И вечером этого дня и утром следующего Истен опять пытался разбудить Альмара, и опять без толку. Выглядел тот нормально, дышал нормально, но приходить в себя не желал.

Второй день пути с ношей оказался в несколько раз сложнее первого. Жажда стала нестерпимой, солнце будто жгло в разы сильнее, а мальчик, казалось, стал весить как взрослый мужчина. Первые мили Истен с трудом передвигал ноги, а потом словно что-то щелкнуло внутри. Нет, идти легче не стало, но все ощущения потеряли привычную яркость. Словно бы это не Истен шел вперед, а некий оживленный магией голем, не чувствующий, не думающий.

Не думающий, впрочем, было не совсем верно, мысли не исчезли. Под палящими лучами солнца они лишь стали медленными и тягучими, потеряли остроту. Как и каждый день до этого, Истен вспоминал все, что случилось за последнее время – отречение матери, гибель отца, исчезновение старшего брата. Он вспоминал, как сам лишился всего, что принадлежало ему по праву рождения. И вспоминал того, кто был виновен по меньшей мере в половине его бед, – Тонгила.

Вот в памяти всплыл день, когда Истен нашел мертвое тело отца, к поверхности сознания привычно поднялись скорбь и гнев – и словно растаяли под нестерпимо палящим солнцем. Вот он вспомнил день, когда ушла мать, даже не обняв никого из своих детей на прощание, лишь холодно повторила просьбу-приказ ее не разыскивать, и шагнула во Врата, открытые ее учеником. Ощутил прежнюю горечь и обиду – но и их не стало под палящим солнцем. Вот Истен вспомнил путешествие с отрядом наемников, Тибора, который потом оказался его злейшим врагом. Вспомнил все унижения, перенесенные по его вине. Ощутил вспышку привычной ненависти – но солнце сожгло и ее.

Он продолжал идти, порой смутно удивляясь тому, что у него откуда-то берутся на это силы, а солнце продолжало выжигать в нем все старые чувства. Всплывали в памяти, один за другим, люди, которым он прежде завидовал, но и зависть выцветала, оставляя лишь слабое недоумение от осознания, что прежде он тратил столько сил на сожаления о том, чем не мог обладать.

Следом за чувствами поблекли и голоса в его голове. Они еще продолжали шептать про песок и воду, про гибель всего, что живет на суше, но это проходило будто мимо Истена.

А потом в памяти всплыл образ цветущих яблонь, о которых рассказывал Альмар. Розовые облака лепестков. Этот образ таял дольше мрачных воспоминаний, и после него осталось лишь ощущение спокойствия. Истен в очередной раз посмотрел на горы вдали, в очередной раз подумал, что не дойдет, что уже скоро свалится от усталости и жажды и умрет здесь, но привычного отчаяния не ощутил. Лишь покой.

Альмар не очнулся и к утру третьего дня, и Истен вновь понес его в самодельной переноске. Ни жара, ни жажда больше не казались нестерпимыми, хотя Истен чувствовал, как пересохло во рту, как потрескались и покрылись кровяной коркой его губы, как будто насыпало песком в глаза, и насколько тяжелее стало передвигать ноги. Просто это все казалось неважным. Он шел вперед, потому что остановиться и сдаться было неправильно. Он нес ребенка, потому что бросить его умирать одного тоже было неправильно. И он все реже поднимал взгляд на горы на горизонте – какой смысл смотреть на то, чего никогда не достигнешь.

* * *

За мгновение до того, как присутствие обрушилось на них, Арон его узнал. Вернее, узнал стоящую за ним суть. И, как всегда прежде при ее появлении, мир изменился, свет померк, все в нем отодвинулось, потеряло четкость. Ни Лоргана, ни его подмастерьев Арон больше не видел, только эту суть, которая, тоже как всегда, явилась в виде огромной волны с пенистыми краями.

«Возвращайся в Террун. Останови хаос», – голос Великой Матери возник у него в голове, гулкий и глубокий. – «Иначе твоя вторая родина падет».

«Но мой сын здесь!» – боги, конечно, очень не приветствовали, когда смертные с ними спорили, но судьба Альмара волновала Арона куда больше, чем намечающиеся беспорядки в империи.

«Ты сохранил моего ребенка и помог ему», – сказала богиня. – «Я сохраню твоего и помогу ему. Возвращайся».

А потом волна обрушилась на него, погребла под собой – и ушла, оставив лежащим на земле.

Несколько мгновений Арон смотрел в чистое небо, с раздражением задаваясь вопросом, почему у всех богов, которых он знал, было так плохо с чувством юмора. Особенно этим славилась Серая Госпожа, но и остальные были не лучше. Скажем, Уррий в свою бытность Существом вообще не понимал, что такое шутки и веселье, зато, приняв имя Уррия, вдруг научился шутить – правда, для этого ему потребовалось сойти с ума. Или вот Великая Мать. Что за дурная привычка каждый раз являться перед Ароном в виде волны и опрокидывать на землю? Нельзя было просто поговорить?

Показалось, будто откуда-то издали донесся женский смех.

– Арон, ты цел? – спросил Лорган.

– Цел, – отозвался он, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к Темному. – С тобой она тоже о чем-нибудь говорила?

– Кто она? – на лице Лоргана отразилась искренняя растерянность.

– Великая Мать.

– Это была она? – теперь Лорган выглядел не только растерянным, но и немного испуганным. Похоже, к таким близким встречам с богами он не привык. – Нет, ни о чем не говорила. Все просто почернело на несколько мгновений, а потом темнота рассеялась.

Арон вздохнул, в последний раз посмотрел на пустыню, лежащую за барьером, и кивнул Лоргану.

– Вели своим ученикам открывать Врата. У тебя есть маяк на мой замок на севере?

– Конечно. Ты же еще тогда предупреждал. Вот, – Лорган снял с шеи толстую серебряную цепочку с крупным, грубо обработанным чароитом, и протянул Арону.

«Маяк нужно активировать, просто так он не сработает. Возьми в руки и подумай при этом о возвращении в замок», – сказал Прежний.

Арон взял цепочку, мысленно хмыкнув. Пусть Прежний и доверял Лоргану – насколько он в принципе был способен доверять – но ограничений поставил немало. От рук Арона по звеньям цепочки к камню пробежала искра, и камень засветился мягким сиреневым светом. Лорган взял цепь у Арона и передал одному из подмастерьев.

– Тимаш, открывай Врата.

Когда Врата открылись и Лорган с учениками уже прошел в них, Арон еще на несколько мгновений задержался, чтобы достать камень с рубином. Тот горел привычно ярко, говоря о том, что его сын жив и здоров.

И Великая Мать обещала помочь – единственная из богов, кому он верил.

Арон шагнул во Врата.

Глава 22

Охота закончилась удачно и к выделенной ему юрте Венд шагал в приподнятом настроении. Добычу он, как и в прошлые разы, отдал разделывать кочевнице из юрты, стоявшей по соседству. За работу женщина забирала себе часть мяса, остальное нарезала небольшими кусками и засыпала солью. Не то чтобы Венд сам не мог все это сделать, но перспектива нескольких кружек веселящего напитка и крепкого сна после них нравились ему куда больше, чем работа мясником.

Ни вина, ни пива тут, в землях кочевников, не водилось, и Венд придумал им замену – разводил в молоке айхру: одна доля валящего с ног местного напитка на семь долей молока кобылиц. Крепость получалась как у светлого пива, его любимого, да и против молока он ничего не имел. Тууры смеялись, что имперец переводит отличную айхру впустую, но Венд их не слушал – еще не хватало напиваться до бессознательного состояния в земле чужаков. А так милое дело – и рука с оружием остается крепка, и на душе веселей.

Венд довольно смутно помнил видения, приходившие к нему в то время, когда он лежал, пораженный ядом зимней бури, однако и самого Арона, ставшего его проводником в мире духов, и все сказанные им слова Венд запомнил хорошо. Особенно предупреждение мага: «Не заезжай в племя тууров». И вот Венд уже третью неделю жил в таком племени, не видя возможности его покинуть. Впрочем, никаких неприятностей с ним не происходило и все чаще он думал о том, что с предупреждением Арон ошибся, но полностью расслабиться все равно не решался.

Небрежно откинув полог, служивший в юртах подобием дверей, он шагнул внутрь и вздрогнул, увидев там незваную гостью.

– Расскажи мне, ик, о внутренней струк… структуре, ик, военных сил империи, – потребовала Туай, сидящая на его циновке, и икнула в третий раз.

Венд заковыристо выругался.

– Тебя что, не учили не заходить в чужие юрты без спроса?

– Прости, – хотя Туай исправно просила прощения каждый раз, когда ее за что-то ругали, раскаяния в ее голосе Венд никогда не слышал. Не услышал и сейчас.

– А Ресан что? Он же тебя во все посвящает, – Венд, хмурясь, посмотрел на свою кружку, сейчас пустую и стоящую на циновке рядом с Туай. Потом скинул верхнюю одежду. Туай, похоже, уже давно разожгла очаг и в шатре было тепло.

– Ресан занят. Там шаман, ик, приехал, они разговаривают.

– Что? – Венд потянулся за только что снятой одеждой. – В смысле, Верховный шаман?

– Верховный, ха! – девочка насмешливо фыркнула. – Скажи, все имперцы такие, ик, слепые? Ты же проходил, ик, через становище. И что, видел повозку, запряженную белоснежными, ик, кобылицами, и две дюжины воинов, и…

– Я понял! – Венд вскинул руку, прерывая ее. Судя по описанию девочки, Верховный шаман всегда путешествовал с размахом и пропустить его появление не получилось бы. Венд вгляделся в лицо незваной гостьи пристальней. Туай обычно вела себя подчеркнуто вежливо, но сегодня в ней откуда-то прорвалась занозистость, а глаза блестели непривычным вредным огоньком. Да еще эта икота. – А что за шаман тогда?

– Из соседнего, ик, племени. Шаманы всегда интересуются теми, ик, с кем говорили духи, так что тебя это не касается. Лучше расскажи мне о структуре, ик, военных сил империи, – свою изначальную просьбу Туай повторила строгим тоном и, приподнявшись, как бы невзначай забрала из рук Венда его теплую одежду и отложила в сторону. Должно быть, чтобы он не вздумал уйти из юрты и тем самым избежать ответов на ее вопросы.

– Где ты фраз-то таких набралась? – пробормотал Венд, усаживаясь на циновку напротив. – Внутреннюю структуру ей.

Нахмурился.

– А зачем тебе структура наших военных сил?

– Надо, – ответила Туай кратко, как отвечала на большинство вопросов.

– Звучит так, будто ты задумала завоевать империю, – Венд хохотнул собственной шутке, но, заметив выражение на лице маленькой кочевницы, замолчал. – Ты ведь и впрямь задумала завоевать империю? Да, Туай? Тоже предки велели?

Необычный блеск в глазах девочки стал сильнее.

– Не предки. Я сама так решила.

Венд отметил про себя, что ее икота, похоже, прошла.

– Зачем тебе? – Венд, конечно, не поверил, что этот ребенок перед ним, пусть слишком серьезный и куда более целеустремленный, чем положено в таком возрасте, представляет для империи опасность. Но где-то внутри шевельнулся крохотный червячок сомнения. Он знал историю своей родины достаточно хорошо, чтобы помнить, кто был самым жестоким и могущественным правителем страны. Вассара Кровавая, Вассара Серая Ведьма. А ведь когда-то она тоже была маленькой девочкой, чьи амбиции воспринимались окружающими как забавные странности милого ребенка.

Вдоль позвоночника Венда пробежал холодок, и он тут же обругал себя излишне впечатлительным дураком. Вассара была эльфийкой, могущественной магичкой и служительницей Серой Госпожи. А девочка перед ним – всего лишь кочевницей, сиротой, взятой в семью дочери вождя из сострадания.

– Я завоюю империю, завоюю Лазурную долину и убью всех чистокровных эльфов! – между тем произнесла Туай. Ноздри ее носа хищно раздулись, блеск во взгляде стал почти невыносимым, а лицо показалось резко повзрослевшим. У Венда появилось ощущение, будто перед ним одержимая – столько ярости прозвучало в высказанной ею угрозе. Разве способен на такое обычный ребенок?

Не то чтобы Венд был большим специалистом по детям, конечно.

– А зачем тебе убивать эльфов? – спросил он осторожно.

– Они мои кровники, – она сжала ладони в маленькие кулачки и подняла перед собой, уставившись на костяшки пальцев с таким видом, будто в каждой руке сжимала горло врага.

– Ты раньше об этом не говорила, – сказал Венд.

Туай моргнула, встряхнула головой, будто сбрасывая наваждение.

– Я никому об этом не говорила. И тебе тоже не собиралась… – она нахмурилась.

Венд потянулся за глиняным кувшином, в котором хранилась разведенная в молоке айхра – после признания Туай ему вдвойне захотелось выпить чего-нибудь покрепче – и поразился, каким тот оказался легким. Заглянул под крышку – напитка там оставалось лишь на самом дне.

– Я долго тебя ждала и мне захотелось пить, – пояснила Туай на его удивление. – У тебя какое-то странное молоко. Вкус необычный.

– Сколько кружек ты выпила?

– Три. Нет, четыре.

Что ж, вот и объяснение необычной откровенности Туай. Айхра, даже разведенная, хорошо развязывала языки, особенно тем, кто был к ней непривычен.

В памяти Венда промелькнуло смутное воспоминание, что давать веселящие напитки детям нельзя. То ли они от этого плохо растут, то ли глупеют, то ли у них болят животы. А может и все вместе. Своих детей у Венда не имелось, так что его знания были весьма обрывисты.

– Так ты расскажешь мне о внутренней структуре войск империи? – потребовала Туай в третий раз.

– Ну уж нет, – отказался Венд. – Меня империя устраивает такая, какая есть, без всяких завоевателей.

Туай одарила его злым взглядом, но тут же испортила весь эффект, широко зевнув. Заморгала, потерла глаза. Поднялась на ноги, сделала пару шагов к выходу из юрты, покачнулась и осела на циновки, в один слой покрывавшие тут землю. Легла на бок, подтянула колени к груди, подложила под щеку сложенные вместе ладони и сладко засопела.

Венд тоже несколько раз моргнул. Потом в один глоток допил то, что еще оставалось в кувшине, и тяжело вздохнул.

* * *

Ресан с детства привык не теряться, оказавшись в центре внимания многих людей. Этому детей графа учили хорошо. Но даже так сидеть под пристальными взглядами аж трех шаманов было неловко, и Ресан в конце концов не выдержал, заерзал на месте.

– Что вы во мне видите? – потребовал он у шаманов. Те переглянулись. Один из них был местным, еще двое приехали сегодня, и вот теперь они все вместе изучали Ресана будто диковинную зверушку – и все из-за того, что однажды с ним заговорили духи.

Ресан не знал, каким образом до шаманов дошла эта новость. Сам Ресан, конечно, молчал; Венд, Огни и Туай утверждали, что тоже никому ничего не рассказывали. Возможно, проговорился один из тех тууров, которые сопровождали Огни в его поездке к Хранимому месту.

– Сильный дух вижу, – подал голос один из приезжих шаманов, отличавшийся длинной седой бородой, заплетенной на конце в косицу.

– Дух, который слышит и говорит, – важно кивнул второй приезжий, в бороде которого, напротив, не было ни единой седой нити, хотя лицо избороздили морщины.

– Пламя духа яркое и чистое, – подтвердил третий, местный шаман, на вид самый старый из всех.

– К чему вы ведете? – такое повышенное внимание к своей персоне Ресану не нравилось. Вдруг это как-то задержит его здесь или послужит препятствием для встречи с Верховным Шаманом?

– Мы ведем к тому, что твой разговор с духами ничуть не удивителен, мальчик, – сказал седобородый и тут же, совсем неподобающе для своего положения, ухмыльнулся. У остальных шаманов стал такой вид, будто они услышали удачную шутку и только усилием воли удерживались от подобных ухмылок.

– Что такое? – возмутился Ресан, из-за выражения их лиц забыв о почтительности. Он терпеть не мог, когда над ним смеялись, да еще и по непонятной причине.

Его возмущение явно оказалось последней каплей, поскольку шаманы, забыв о том, что им положено быть почтенными и вести себя достойно, расхохотались.

– Неужели ты думал, мальчик, будто мы не разглядим суть, скрытую под нашим амулетом? – отсмеявшись, снизошел до объяснения чернобородый.

– Но раз уж ты выбрал такую личину, мальчик, мы не будем тебя раскрывать, – пообещал местный шаман, но его великодушие было подорвано легкой насмешкой, все еще блестевшей в глазах.

Вот оно как! Эти старики видели сквозь личину и знали, что перед ними вовсе не парень.

Ресан… Росана скрипнула зубами. И без того под их взглядами она ощущала себя неприятно уязвимой, а теперь еще и это небрежное разоблачение. Почему дед не предупредил ее, что другие шаманы увидят сквозь созданную им личину? Тогда она хотя бы знала, чего ожидать, и не чувствовала себя сейчас такой дурой.

– Если это все, то я пойду, – процедила она, поднимаясь с циновок, но уже мгновение спустя поняла, что вновь сидит, а ноги, налившиеся свинцовой тяжестью, кажутся неподъемными.

Значит так, да?

Здравый смысл подсказывал подчиниться, остаться на месте, дождаться конца аудиенции и уйти только тогда, когда ей дадут на это разрешение. Будь рядом Венд, чтобы вовремя ее одернуть, добавь он свой голос к голосу ее разума, и она бы остановилась. Но рядом были только эти высокомерные старики, и кровь Росаны вскипела.

Преодолевая растущую тяжесть в ногах, она вновь поднялась. Пошатнулась, но упасть себе не позволила. Теперь все ее тело весило будто в разы больше, чем обычно. Будто на ее плечах, невидимый, лежал здоровенный лесной олень. Даже просто стоять с каждым мгновением становилось все сложнее. О том, чтобы добраться до выхода из юрты, не шло и речи.

Шаманы больше ничего не говорили, но следили за ее попытками все с той же невыносимой насмешкой, заставляя Росану злиться еще сильнее и одновременно придавая сил.

В чем-то это походило на то, как она боролась с влиянием Чтеца из племени оборотней, когда тот заставлял ее рассказывать о старом Харидеме. Как и тогда, внутри Росаны будто появился раскаленный белый шар – воплощение ее воли, ее упрямства – и из него Росана брала силу сопротивляться. Правда тогда, в шатре Чтеца, она послушалась разумного совета Венда и сдалась. Сейчас она была одна, и упрямство в ней горело все ярче.

Она все же смогла сделать один шаг к выходу. Второй шаг дался чуть легче. Третий – еще легче.

– Да, – сказал за спиной один из шаманов.

– Верно, – отозвался второй, и тут же третий поддакнул: – Так и есть.

Росана развернулась. Хотела резко, но тяжесть все еще давила, и движение вышло медленным и плавным.

– Что «верно»? – потребовала. – О чем вы опять говорите?

Насмешки в глазах шаманов больше не было.

– Прости нас, девочка, – мягко сказал седобородый, – нам надо было посмотреть, насколько ярко горит твой дух.

Росана ощутила, как стыдом и гневом вспыхивает ее лицо – то есть это была проверка, и она, сопротивляясь их давлению, сделала именно то, что шаманы хотели от нее?

– И что же? Ярко горит? – спросила она язвительно.

– Даже слишком ярко, – седобородый вздохнул. – Большой потенциал, но и большая опасность. Если не научишься контролировать свой огонь, сгоришь сама и сожжешь тех, кто рядом.

– Да о чем вы, в конце концов, говорите?! – Росана не выдержала. – Что за огонь, что за потенциал? Вы же просто хотели узнать, почему со мной говорил дух мертвых, а не оценивать – я даже не понимаю, что вы там оцениваете!

– Духи мертвых говорят только с шаманами или с теми, кому суждено стать шаманами, – пояснил седобородый, нисколько не потревоженный ее вспышкой.

– Я не шаман и мне не суждено стать шаманом! – торопливо отказалась Росана. – Я дочь имперского графа, я происхожу от самого Первого Императора, и я служу и молюсь Солнечному богу. Вы ошиблись или все перепутали!

– Духи мертвых не ошибаются и не путают, – тем же спокойным тоном возразил седобородый шаман. – Это твоя судьба.

– Нет! Я не верю в такую судьбу! Я вообще не верю в судьбу!

– Это неважно, – седобородый шаман по-доброму улыбнулся – разительный контраст с его прежней насмешкой. – Важно то, что твоя судьба верит в тебя.

– Я… Я отказываюсь слушать это дальше!

– Хорошо, – неожиданно согласился седобородый. Остальные шаманы пока молчали, похоже, уступив ему право вести беседу. – Ты еще не готова. Лучше расскажи нам о своей встрече с Черным Шаманом.

– Что? – выдохнула Росана. Откуда он мог это узнать?

– На тебе метка Изнанки, – пояснил шаман на ее явное изумление. – Ее носят только те, кто выжил после встречи с Черным. А на твоих руках я вижу пепел эдсара.

Росана посмотрела на свои руки, но никакого пепла на тех, конечно, не было.