Текст книги "Институт благородных убийц (СИ)"
Автор книги: Валерия Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Тут ответ нашёлся почти мгновенно: потому что мы с факультета Фиалок, а благородная Смерина даар Мрауш – с факультета Роз, где учатся несравненно более родовитые и богатые дочери столпов общества.
Отношения между факультетами, как водится, получались… сложными. У розочек было куда больше прав, за что фиалки, разумеется, их ненавидели. Но подлизаться к знатным и богатым считалось правилом хорошего тона, а уж получить приглашение отобедать с ними за одним столом так и вовсе рассматривалось чем-то вроде пропуска в другую, богемную жизнь.
Кроме того, на совместных с мужскими факультетами балах права роз не значили ровным счётом ничего: многие представители благородных семейств искали кого попроще. Девицу, не избалованную мужской благосклонностью, а потому благодарную за любые оказанные знаки внимания; хорошо воспитанную провинциалку, за которой не стоит влиятельное семейство…
Стоп. Мужские факультеты? Эти откуда взялись в Институте благородных девиц?
– Ой, серёжки! – Лоиса, кажется, совсем передумала плакать и обратила внимание на новое украшение, которое раньше у подруги не видала. – Это тебе он подарил?
«Он» было произнесено с придыханием и заставило меня снова сосредоточиться. У Талины имелся «он»? Кто такой, почему не знаю? Ага, мальчишка из Института изящной магии, факультет теормагии и философии. Белобрысая лопоухая жердь с вечно извиняющимися серыми глазами и тонкими, подрагивающими губами. Тут и без дополнительного поиска ясно: такой же неудачник, как сама Талина.
Занятная ситуация. С одной стороны, теоретики считаются бесполезными существами, и маги-практики их дружно презирают, не стесняясь при случае это показать. Люди! С другой – у Лоисы и такого ухажёра нет, стало быть, юный экье Саман дээ Тибор вызывает у неё неконтролируемое слюноотделение. Как и у двух третей обитательниц этой спальни. Что, разумеется, делает жизнь Талины ещё более незабываемой и богатой на впечатления.
– Ой, и браслетик! Он навещал тебя в больнице, да? Да?
Показалось, или в голосе лучшей подруги прозвучали нескрываемая зависть и тщательно скрываемая ревность? И было бы к кому! Тоже мне, нашлось сокровище… Даже моя Таль сама толком не понимает, жалеет его или презирает. Хотя старательно притворяется, будто влюблена. Причём старательней всего притворяется перед самой собой – ох, люди, люди…
– Нет, – я изобразила страдальческий вздох, и подруге немедленно полегчало. – Ко мне никого не пускали, иначе чары пришлось бы накладывать заново.
– Должно быть, ты ужасно скучала, – вот сейчас Лоиса даже сочувствовала искренне. Я не поленилась подтвердить:
– Ужасно. А украшения… мне их медикус подарил. Сказал, что я напомнила ему о дочери… Я обещала никогда не снимать эти серьги!
Некоторое время ушло на сентиментальные переглядки и трагические поджимания губ.
Серьги, к слову, я действительно не смогла бы снять при всём желании – а желание имелось, да ещё какое! Кому понравятся ограничители силы? Но проклятый некромант совершенно не соизволил поинтересоваться моими желаниями, а просто нацепил их – а потом ещё и браслет. Сказал, что второй экземпляр будет у человека, которому поручено меня контролировать. Я не интересовалась, как именно осуществляется контроль. Чует моё сердце: придёт время – обязательно узнаю.
Странное всё-таки ощущение: у меня есть сердце, оно бьётся, оно что-то чувствует… Я уже успела изрядно подзабыть, каково это.
Лоиса внезапно спохватилась:
– Всеблагая Праматерь, да что же мы сидим? Опоздаем на первый урок!
Я тоже охнула – так явно полагалось. Лоиса подхватила холщовую сумку на длинной ручке, валявшуюся под моей кроватью, высыпала оттуда гору книжек, запихала другую гору, сунула торбу мне в руки и торопливо пошла к двери. На пороге обернулась:
– Скорее, Таль!
Сумка оказалась тяжеленной – кирпичи туда институтки кладут, что ли? Так вроде им архитектуру и строительство не преподают! Делать было нечего – я нацепила сумку на плечо (если придётся отбиваться – самое оно!) и поспешила за подругой.
Мы миновали просторный холл, заполненный девицами. Я удостоилась нескольких удивлённых взглядов. Высокая тощая девица со слегка косящими глазами громко бросила вроде как в пустоту:
– Как, разве эта не сдохла?
– Преставилась, Эзмилия, правильно говорить «преставилась». Следует соблюдать приличия, не то даар воспитательницы сделают замечание, – постным голосом ответила ей другая, чьего лица я не видела – эта не удосужилась обернуться. Вокруг захихикали. Спина Лоисы напряглась, но она не сбавила шага. Я тоже.
Идти, уткнувшись взглядом в пол, было странно, но Талина всегда ходила именно так. Не стоит сразу и резко менять привычки. Вдобавок, так можно разглядывать чужую обувь. Эти туфельки, которые я – то есть, Талина, – чувствовала на спине… каблучки у них были фасонные, а носок узкий. При случае узнать можно.
«Не надо».
Голос, шепнувший это, был едва слышен, но мурашками прошёлся по позвоночнику. Я вскинула голову, огляделась – рядом никого, впереди лишь спина Лоисы. Н-да, любопытно… Займусь этим позже.
Из холла мы по крепким каменным ступеням сбежали в сад, и моё тело само сжалось. Ясно, Талина не любила здесь бывать. Здесь ей слишком часто доставалось.
На одной из тропинок я споткнулась. Память тут же услужливо подсунула очередное падение – на сей раз в колючие кусты. Да, вот в эти самые. И смех. Талину преследовал чужой смех: он толкал её в спину, ставил ей подножки, давил острыми каблуками, шипами расцарапывал руки и лицо… Может, поэтому сама она смеялась очень редко.
Я посмеюсь за неё. Над всеми.
«Не надо».
Помотав головой, я поторопилась вслед за Лоисой.
Уроки проходили в четырёхэтажном здании, таком же сером и помпезно-унылом, как и всё здесь, развёрнутом наподобие книги. Честное слово, им бы ещё цветы в саду серого цвета сделать! А что, волшебницы здесь собрались или так, кучка барышень? Да даже если второе – всё равно есть невзрачная садовая растительность, её просто поискать надо… Сад как-то из общей картины выбивается.
Видимо, основной поток девиц уже схлынул, и теперь к учебному корпусу подбегали опоздавшие в розовых и фиолетовых платьях. У младших воротники и манжеты были коричневыми, и уродливость этих нашлёпок на розовую тафту просто потрясала. Те, кто постарше, носили серые воротники с манжетами (всё равно уродливо донельзя!), ну а мы, старшие, уже щеголяли белизной кружев. Впрочем, качество этого кружева было сомнительным, равно как и белизна.
Помимо этого, на платьях некоторых девиц красовались лазурные ленты с вышитыми на них вензелями, а у некоторых – и в их числе я с Лоисой – на груди слева была чёрная нашивка с золотой короной. Я порылась в памяти: те, кто с нашивкой, учился за счёт Короны, а «лазуркам» помогали всевозможные благотворительные общества и частные благотворители. Очевидно, именно их монограммы и вышивались на ленте.
Мы направились в левое крыло. Вверх, по ступеням, мимо серых (ну кто бы сомневался!) тяжёлых штор, закрывающих, между прочим, самое лучшее, что было в этом здании – большие окна, тянущиеся от пола до потолка и заканчивающиеся наверху полукруглой аркой, с изящным решением рамы… Но нет, любой пример хорошего вкуса необходимо спрятать от излишне любопытных девичьих глаз!
Классная комната, в которую мы забежали, оказалась длинной и узкой, словно обрубок коридора, зачем-то сжатый с двух сторон стенами: на одной из них красовалась огромная чёрная доска, а возле второй в ряд вытянулись высокие жестяные шкафчики – возможно, там хранились материалы для уроков. Шкафчики были заперты, и я про себя хмыкнула: вот кто-кто, а учителя здесь не дураки, знают, что людям свойственно тырить всё, что плохо лежит! Деревянные, плохо оструганные парты на двоих стояли в четыре ряда, оставляя узкие проходы, где едва-едва мог поместиться человек. Я дала относительную свободу телу и поторопилась к одной из задних парт у окна, машинально перепрыгнув через чью-то не слишком ловко подставленную ногу и совершенно случайно – не подумайте чего плохого! – заехав обладательнице этой ноги по голове тяжеленной сумкой. Останавливаться и извиняться не собиралась: звонок уже дребезжал, а это значило, что урок скоро начнётся. Моя обидчица явственно зашипела сквозь зубы, но смолчала.
На стуле меня ждал ещё один сюрприз: прикреплённая там остриём вверх булавка. Весело же здесь встречают несчастную больную девицу, только-только избежавшую ужасной гибели! Я быстро провела ладонью по сиденью, булавка свернулась в спираль и прилипла к руке. Ну и чего все так на меня посмотрели? Обычный магический трюк, его здесь в младших классах проходить должны. Ладно, модифицированный слегка, но не более того. Ограничители строго бдили, чтоб я не выкинула чего-то, не предусмотренного здешней программой.
В этот миг скрипнула дверь, все вскочили и вытянулись возле парт. Мне оставалось лишь распрямить спину и так же преданно выпучить глаза на вошедшую длинноносую грымзу в строгом чёрном платье.
Волосы грымзы давно убелила седина, но они и в молодости наверняка были жиденькими. Сейчас же она закрутила их сзади в пучок, отчего казалось, что сквозь причёску у неё вот-вот проступит лысина. На лице не было заметно никаких следов косметики. Глаза смотрели цепко, словно у грифа, высматривающего падаль.
Грымза величественно кивнула, и девицы, кроме одной, опустились на свои места. Оставшаяся громко доложила почтенной даар учительнице, что все учащиеся восьмой группы факультета Фиалок на своих местах, отсутствующих нет, и Всеблагая Праматерь милостива к пришедшим. Последнее-то она откуда знает? Ей что, Праматерь лично сообщила?
Начался урок.
– Все прочли правила сервировки стола для закусок? – холодно спросила грымза.
Нестройный хор подтвердил, что да, прочли.
– Что ж, проверим… – грымза раскрыла большую книгу, переплетённую в коричневую кожу, которую принесла с собой. – Болящую на сей раз пропустим, но в следующий раз обязательно…
Я почувствовала, как на меня устремляются завистливые взгляды.
– А вот соседка её, Лоиса даар Пельт, пускай изволит встать и рассказать.
Лоиса вскочила, загрохотав стулом. Учительница демонстративно поморщилась.
– Прошу прощения, эрья Жофия. Стол для закусок накрывается у дверей столовой либо же в смежной комнате, смотря по помещению, занимаемому семьёю. Ежели такой стол имеет четыре угла, то в центр его следует поставить вертящийся поднос со вставленными шестью плоскими салатниками с разными закусками, седьмой же салатник поместить по середине подноса и выложить там тонкие дольки хлеба. Ежели то позволяют магические силы, то украсить салатник волшебными цветами и птицами, стилизованными сообразно правилам хорошего вкуса. С четырёх же сторон, посередине стола, но одновременно у краёв его, разместить четыре стопки тарелочек, по три либо шесть штук…
Я слушала и не могла понять: что это? О чём это? Чему учат магичек, способных устроить засуху и вызвать бурю, поднять кладбище и вылечить пару-тройку городов?
Впрочем, нет. Неспособных. Ибо способен лишь тот, кто научился.
– Достаточно. А кто же расскажет мне о сервировке круглого стола? Давайте-ка вы, благородная даар.
– Круглый стол обязательно следует накрыть скатертью. И квадратный тоже, о чём даар Пельт забыла упомянуть. По краям накрытого круглого стола следует расположить тарелочки с различными закусками, что предварительно нарезаются ломтями. Например, таковыми могут служить сыры, сиг, сёмга, ветчина, солонина и прочее. Такоже в семьях пристойного достатка могут присутствовать омары, икры, сыр тёртый зелёный. Некоторые закуски нужно нарезать кусочками, например сельдь, и приправлять их горчичной подливою…
С другой стороны – мне-то какое дело до здешнего образования? Да пусть их украшают сервированные столы хоть бычьими пенисами! А чего – шесть штук по углам, каплю крови в центр, по краям можно салатики расставить, а можно сразу невинных дев – явившемуся на зов демону как раз потребуется и то, и другое. Жрать будет дев, закусывать салатиками…
Чем меньше людей знает, как нас останавливать, тем лучше. И если благородные девицы, ведущие хозяйство и натаскивающие помещичьих детишек, будут хороши в нарезке салатов и откровенно никудышны в ловле демонов, то я ещё долгое время смогу процветать.
Опять же, будем честными: мне здесь учиться недолго. Пара недель, от силы месяц. Потом всё… закончится, так или иначе.
Подобрев и одарив даар учительницу благосклонным взглядом, я достала тетрадь и честно принялась записывать тему следующего урока: «Сервировка парадного обеденного стола». Взять хозяйку стола, выцедить кровь в три вазы простые, стеклянные или хрустальные, одну меньше другой, но непременно одного сорта, и, поставив вазы одну на другую… Так, что-то я не то записываю. В общем, сервировку и украшение стола следует разнообразить, исходя из значения обеда, количества приглашённых к столу, а следовательно, и по его величине, а также и по времени года и дня.
Когда прозвенел звонок, эрья Жофия даар Тамнуш удалилась, осчастливив нас сообщением, что следующий урок – практический, то есть, будем сервировать стол и принимать гостей, а значит, должны обновить и знание хороших манер. О бездна, это теперь мне ещё и про манеры читать… Или моя Талина сама справится?
По идее, справится, но прочесть всё равно надо. А то вот так выпустишь контроль из рук – и очнёшься посреди лужи, с булавкой в заднице.
На перемене меня никто не трогал – кажется, добрые одноклассницы ещё переваривали удар сумкой по башке и зачистку стула от колющих предметов. Ничего, это наверняка ненадолго. Вот опомнятся – и приступят к активным действиям. Жду, не дождусь.
«Не надо. Пощади их».
Третий раз! Определённо, следует разобраться с тем, что – или кто – сидит у меня в голове. Мои мысли никогда не направлены на милосердие или к чему там призывает этот тихий голос. Стало быть, он не мой. А чей тогда?
Ставлю золотой против пары медяков, что разыскиваемый мной Душехват тоже не стал бы призывать щадить врагов своих и благословлять проклинающих меня. Не той мы породы твари. Он бы до такого попросту не додумался. Как и я.
«После уроков поговорим, – с угрозой пообещала я незнакомому миротворцу из головы. – Сейчас некогда».
Ответа не поступило. Испугался, что ли?
Второй урок вёл мужчина – кривоносый и чуток сгорбленный, но вошедший в класс достаточно бодрой походкой. Позади него семенила ещё одна грымза в чёрном платье – специально их здесь выращивают, что ли? Эта была полной и русоволосой, достаточно молодой, но уже с кислым выражением физиономии.
Я порылась в памяти Талины и выяснила, что грымза – наша классная дама, эрья Милада даар Литан, а мужик – преподаватель курса по изгнанию злых духов, которых здесь именовали «бесями», благородный экье Вишко дээ Ногг. Ещё оказалось, что мужчину все обожают (да-да, включая Талину; впрочем, у неё большое сердце, она обожает всех преподавателей-мужчин, плюс парочку незнакомых мне парней, плюс жениха), а классная дама находится здесь потому, что негоже оставлять девиц наедине с – ах, страшно подумать! – мужчиной. Я лениво поразмыслила над тем, кого эрья Милада от кого охраняет, и пришла к выводу, что своего коллегу от экзальтированных дурёх, готовых разорвать его на сувениры. Если такое случится – пожалуй, заберу себе нос, он интересной формы.
– Итак, – голос у экье Вишко оказался мягким, чуть картавым, – мы с вами недавно разобрались в классах и видах бесей кухонных. Теперь же давайте поговорим об изгнании бесей. Запишите общие правила…
Это, по крайней мере, было любопытно. Я с интересом узнала, что бесей изгоняют примерно так же, как демонов, только сил тратится меньше и в результате заклятья выходят довольно слабенькими. Ну а если вместо беси у вас в доме появился демон, то надобно бежать к священнику либо демонологу – в таком вот порядке. Не самое умное, но и не настолько уж глупо. Если я правильно поняла, то священник должен определить, отрывать ли демонолога от выпивки (то есть, конечно же, от трудов праведных, да-да, разумеется), или же храмовые амулеты вкупе с молитвой отправят мелкого демона обратно в бездну. Ну а если демон по ходу дела сожрёт священника вместе с храмовыми амулетами, то демонолог заявится сам, и звать его тем более не потребуется. Говоря по правде, если демон сожрёт священника с амулетами, то звать уже будет попросту некому, потому что хозяев голодная тварь схарчит первыми, но об этом экье Вишко благоразумно умолчал.
Видимо, физиономия у меня в момент этих раздумий была крайне выразительной, потому что классная дама прервала учителя и раздражённо поинтересовалась, почему я так кривляюсь. Я спохватилась и сокрушённо произнесла:
– Думаю о своей неспособности сражаться с творениями падших богов, эрья Милада. Боюсь, к подобным схваткам надобно иметь талант, я же… – мой трагический вздох вызвал бы бурю оваций в любом театре. Даже эрью Миладу проняло. Она строго произнесла:
– Для подобных сражений следует всего лишь старательно учиться, даар Кринстон. Запомните это.
Я изобразила на лице робкую надежду, и меня оставили в покое. Экье Вишко разразился коротким, но весьма поучительным монологом о пользе веры в себя, а затем продолжил урок. Мы записали, как правильно чертить пентаграмму – к слову, здесь учитель был на высоте, рассказал просто и понятно, да и порядок начертания выбрал оптимальный. Если из такой пентаграммы не выбегать никуда в поисках священника, так и пару дней можно продержаться, причём против демона средней руки. А потом или демонолог заявится, привлечённый потусторонними эманациями, или сам демон отправится куда-нибудь ещё в поисках добычи посговорчивей, или уже будет без разницы. Двое суток в пентаграмме без еды и воды – и ты сам навстречу демону выползешь.
Ладно, хоть эти полтора часа не пропали зря: можно было вообразить, что да как делают современные демонологи. Нелишнее знание, когда тебе вскорости предстоит от них удирать. Если повезёт, разумеется.
Да и с Душехватом, в случае чего, легче разбираться, находясь за чертой пентаграммы. Попрактиковаться бы где-нибудь…
После двух уроков девицам полагался короткий перерыв, затем обед и вечерняя смена. Лоиса помчалась куда-то, улыбнувшись мне и пробормотав: «В столовой встретимся». Я кивнула в ответ и неторопливо принялась собирать книги. Потом резко дёрнулась, почувствовав чужую, враждебную магию.
В распахнутую дверь влетел листок бумаги, покружился и метнулся ко мне. Я увидала крупную, немного корявую надпись: «Полоумная выродка». Покачала головой: они это всерьёз? Правда думают этим меня огорчить?
Хотя, наверное, всерьёз. Они ведь помнят Талину, молча вытирающую слёзы, не смеющую перечить старшим… Что ж, пора им переменить мнение.
На этот раз голос внутри меня смолчал. Видимо, осознал, насколько бессмысленны его просьбы.
Листок покружился вокруг меня, явно пытаясь залететь со спины. В его верхней половине я заметила булавку. Вот любят здесь острыми штуковинами разбрасываться…
Для того, чтобы поймать дурацкую бумаженцию, мне даже напрягаться не пришлось. Волшебство такого рода по определению нейтрально – светлым или тёмным его делают помыслы колдуна. Здесь помыслы изначально были недобрыми, стало быть, магия пропиталась тьмой, ну а тьма – это уже по моей части.
Короткий мысленный приказ – и бумажка спланировала в подставленную руку. Ух ты, а отпечаток личности здешних горе-волшебниц вообще, что ли, стирать не учат? С другой стороны – зачем бы? Ещё, небось, и заклятья подбирают таким образом, чтобы сразу определить, кто пошалил. Ну, мне же лучше. Вернём записку прямо по нужному адресу, только вот незадача – формально девица, приславшая мне послание, ублюдком наверняка не является. Ладно, в конце концов, можно просто поблагодарить за возможность развлечься. А как благодарят юных дев?
Я загнула края листка, затем ещё и ещё раз, потом вывернула – и получился симпатичный четырёхлепестковый бумажный цветок. Булавку я разместила по центру. Усмехнулась – и отправила в обратный полёт. Затем встала, подхватила сумку и вышла из классной комнаты.
Когда раздался вопль, я не оглянулась. Догонят, если захотят. Если они настолько глупы, чтобы захотеть.
Они оказались настолько глупы. И их было четверо.
Не то чтобы я удивилась. Скорее на меня накатила глухая тоска – предвестница самых страшных глупостей, которые я когда-либо делала в жизни. Скучно. Некоторые люди ужасно предсказуемы, особенно те, кто впустил в себя тьму. Скучно, скучно, скучно…
К тому времени, как за спиной послышался топот, я успела выйти в сад и завернуть в самый глухой его угол – тупичок, со всех сторон окружённый колючими кустами. Память Талины подсказала, что любительницы поиздеваться часто загоняли сюда жертв. Что ж, символичненько.
Надеюсь, они дадут мне хоть немного развлечься. Не сдадутся сразу, не удерут, сверкая пятками, проявят хоть сколько-то упрямства.
Скучно же!
Впрочем, короткий взгляд на предводительницу – точнее, на её туфли – заставил меня слегка оживиться и даже улыбнуться в предвкушении. Хорошие туфли. Такие… модельные. С острыми каблучками. Ну здравствуй, красавица. И искать не пришлось, сама явилась.
Девица и впрямь была прехорошенькой. А те трое за её спиной, как я успела понять, были так называемыми «обожалками» – свитой, всюду сопровождающей ту, что считалась объектом их обожания. Также они оказывали ей разные услуги – причёсывали, обували, приносили в столовой еду… От количества обожалок напрямую зависел статус. У розочек, к примеру, доходило до пары десятков. А юная Агота даар Джайлан обходилась тремя, но очень, очень старалась набрать себе побольше. Для этого следовало нравиться даар воспитательницам и демонстрировать силу по отношению к тем, кто стоял ниже.
Сегодня она выбрала не лучший объект для приложения силы.
Две из трёх обожалок опасений у меня не вызвали – посредственности, ничего любопытного и даже нелюбопытного. Скукотища… Разве что во лбу одной торчит булавка, а на ней болтается цветок – мой подарочек нашёл адресатку, вот и замечательно. И нет, так просто его не снимешь, придётся потрудиться, хотя всё в рамках местной учебной программы. Такое вот внеплановое домашнее задание. Но вот третья из подчинённых Аготы, крепко сбитая, ширококостная Вилма даар Хоммин, уже представляла из себя нечто. Нечасто встретишь девицу, которую оберегает семейный дух. И судя по тому, как лицо бедняжки Вилмы раскраснелось от возмущения, она не задумается над тем, чтобы послать охранника в бой.
Здорово. Весело.
Я широко улыбнулась, приветствуя противниц. Обожалка без цветочка слегка побледнела и сделала пару шагов назад: интуиция у девочки работала неплохо. Тоже достоинство – при отсутствии других достоинств.
– Ты что творишь? – прошипела Агота. Я радостно поглядела на неё и честно призналась:
– Развлекаюсь.
Подумала и добавила:
– Рада, что ты пришла. Думала, придётся дольше охотиться.
– Что ты несёшь? – презрительно наморщила носик Агота и махнула рукой, выпуская из рукава подозрительное облачко без запаха. Я запрокинула голову и расхохоталась – просто не могла сдержаться. Тут же подул ветер, облачко отлетело обратно и окутало одну из обожалок. Та жалобно взвизгнула, её лицо, руки и шея покрылись багровыми прыщами. Две другие отпрыгнули от неё, и та, что с цветком на лбу, оцарапалась о терновник.
– Никакого у вас, девочки, взаимодействия, – сочувственно сообщила я. – Вы вообще навык работы в группе хоть раз отрабатывали?
Глаза Аготы сощурились: похоже, о работе в группе она если не имела представления, то хотя бы слыхала. Вилма нахмурилась, а я напряглась, ожидая атаки. Ну же, давай, решайся…
Вилма не решилась – ей явно вбили в голову, когда и как можно использовать семейного духа-защитника. А вот Агота вконец потеряла голову:
– Ну, ты своё получишь, дрянь! – сплюнула она и пошла в атаку. Сразу четыре молнии с двух рук – неплохо! От двух я увернулась, и они, шипя и опалив листву, сгинули в кустах. Ещё одну отбила, выставив лёгкий щит и целясь в обожалку с цветком, но та успела отскочить. Вёрткая, зараза! Четвёртую молнию я просто поглотила. Да, неприятно, но терпимо. Бывало и больнее.
Глаза Аготы округлились, и когда я шагнула к ней, девчонка отпрыгнула назад, столкнувшись с покрытой прыщами и воющей на одной ноте подругой. Что, потратила все силы, да? Нужно время на восстановление? Извини, у тебя его не будет.
Я залепила ей пощёчину, пробив магическую защиту, поставленную рефлекторно, на остатках имевшейся магии. Подумала – и врезала ещё раз, с левой руки. И ещё раз. Голова Аготы моталась, как шарик на ниточке, из глаз текли слёзы. Магию я не использовала, и ладони горели от соприкосновения с чужими щеками. Потрясающее чувство, всегда его любила.
– Получу своё, значит? – мой голос был негромким, слегка мурлыкающим, очень довольным. – Ты права, получать своё так приятно…
Вилма и её товарки смотрели на меня полными ужаса глазами.
– Ну что же ты? – я говорила вроде как с Аготой, но глядела только на Вилму. – Давай, останови меня. Помешай мне… получать своё.
Агота завизжала, длинно и некрасиво. Попыталась замахнуться, но я перехватила её руку. Так просто – она ведь вложила в этот замах всю имеющуюся силу, а значит, перехватить её было парой пустяков. Перехватить, заставить пошатнуться и упасть на одно колено, затем проволочь три шага по дорожке, покрытой гравием. Теперь немного магии… на запястье наверняка останутся следы моих пальцев.
– Помни, – шепнула я ей, продолжая, однако, глядеть на Вилму и улыбаясь самой мерзкой из своих улыбочек – а у меня их богатый арсенал! – Помни, как приятно получать своё, помни!
Дождавшись, когда Агота вскочит на ноги, почти вывернув себе запястье, и начнёт задыхаться от боли, я небрежно отшвырнула её в кусты. И в этот момент Вилма, как я и ожидала, не выдержала.
Воздух вздрогнул и задымился. Из дымного кольца вылетел огромный тигр-альбинос с оскаленной пастью и алыми глазами. Хвост, заканчивающийся иглами, хлестал по бокам зверюги. Здорово как! Сильный, готовый на всё для защиты хозяйки домашний дух!
– Убей её! Убей! – истерично завизжала Вилма. Зверь напрягся, готовый к прыжку. Я выбросила руку вперёд, в последний момент вспомнив, что здесь учат собирать пальцы в горсть, а не выставлять сжатые вместе указательный и безымянный. Рявкнула:
– Ego autem exterminavi spiritus malus!
В той местности, где я когда-то давно родилась, не знали этого языка, посему изъяснялись иначе, но смысл оставался тем же: тварь вздрогнула, завертелась на месте и разорвалась на клочки, растаявшие в воздухе. Наступила тишина, прерываемая лишь иканием одной из обожалок. Вилма пошатнулась и осела на дорожку. Да, когда разрывается связь с хранителем, это… неприятно.
Голос в моей голове выбрал именно этот момент, чтобы горько разрыдаться. Да что происходит, в конце концов? Я была мила. Милосердна, можно сказать. Все ведь живы! И даже дух-хранитель восстановится…
– Он вернётся, – сообщила я Вилме, остекленевшим взглядом глядевшей куда-то поверх кустарника и даже поверх зданий. Девчонка не отреагировала, и я встряхнула её за плечо: – Слышишь меня? Он снова будет с тобой. Через пару недель или пару месяцев.
Или через пару лет. Как-то я в запале драки немного силы не рассчитала…
Вилма дёрнулась, сглотнула и упала на дорожку в глубоком обмороке. Ну, замечательно. Пришлось потратить ещё немного магии, чтобы маленькая дурочка пришла в себя. Затем я самым скучным голосом, подражая эрье Жофии, сказала:
– На вашем месте, благородные даар, я бы направилась в спальню и привела бы себя в порядок. Выглядите вы ужасно.
Я очень выразительно покосилась на Аготу, кое-как выбравшуюся из кустов. Затем – на её обожалок: сначала на покрытую прыщами, затем на вторую, с бумажным цветком посреди лба, и, наконец, перевела взгляд на Вилму. Вздохнула, кивнула собственным мыслям:
– Да, просто кошмарно выглядите. На обеде в таком виде показываться не стоит, выговор схлопочете, да ещё и выставите себя на всеобщее посмешище. Спрячьтесь, помогите друг другу… Почему вы ещё здесь? Брысь!
Агота, пошатываясь, обошла меня по максимально широкой дуге и припустила прочь по дорожке. Обожалки последовали за ней. Замешкалась лишь Вилма, которую я придержала за рукав:
– А тебе домашнее задание: подумай, почему твоего духа-хранителя удалось победить с помощью заклятья против тёмных тварей?
Я слегка выделила два последних слова, и глаза Вилмы вновь расширились от ужаса: училась она хорошо, поэтому прекрасно поняла, о чём идёт речь. Неприятно признавать, что сама превратила семейного защитника в тёмного монстра. Однако держать удар эта девушка умела. Кивнула, даже присела в лёгком реверансе:
– Благодарна за науку, даар Кринстон.
Точно из семьи боевых магов. Это они обычно такое говорят победившему их противнику. Что там положено отвечать? Вот ведь бездна, не помню! Ладно, потрачу ещё некоторое время… на науку.
– Он вернётся, я сказала правду. Но будь осторожней: второго раза может не пережить либо он, либо ты, либо вы оба. Сама ведь знаешь: projiciam vos a facie mea.
Вилма снова вздрогнула. Ну да, «и отвергну вас от лица моего», универсальный символ отречения. Дух-защитник тоже может уйти от хозяина. И это больно. Куда больней, чем потерять хранителя в схватке.
Кажется, я слегка вышла за рамки роли. Откуда глупой провинциалке знать такое? Остаётся надеяться, что Вилма достаточно всерьёз задумается о собственном незавидном поведении и пропустит странности в поведении самозванной учительницы.
– И повторно я благодарю за науку, даар Кринстон, – дрогнувшим голосом произнесла Вилма. Я отпустила её, кивнув в сторону выхода из тупичка. И замерла.
Там стояла Лоиса. Рот её был широко распахнут, а глаза напоминали две круглые плошки.
