Текст книги "Институт благородных убийц (СИ)"
Автор книги: Валерия Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Обожалки столпились вокруг Смерины. Одна из них достала тяжёлую книгу, поместила на спину второй и сейчас, высунув кончик языка от усердия, писала то, что диктовала ей патронесса.
«Ваши чувства, благородная даар Пельт, нашли отклик в моей измученной душе. Вы позволите мне называть вас Лоисой, эрьей Лоисой или же просто Лоисой, девушкой, с которой я найду мир и покой, обрету любовь – чувство, казалось бы, утраченное безвозвратно!»
Девчонки хихикали, я морщилась и думала о том, что подобный выспренный слог у нормального человека должен вызвать несварение желудка, а если человек ещё и умён – то подозрения: с чего бы парень, по слухам чахнущий и сохнущий от тоски по прежней возлюбленной, так смело клеится к её подруге? Но Лоиса влюблена, поэтому может проглотить.
Ещё, небось, добавки попросит. Будет перечитывать, под подушкой хранить…
«А потом над ней жестоко посмеются! Лина, это ужасно!»
Ужасного я ничего не видела, но… несправедливо, да. И вообще, противоречит моему плану, согласно которому Лоиса должна жить с Саманом долго и счастливо. Семья, четверо детей как минимум, старшую дочь обязательно назовут Талиной…
«В знак своего к вам душевного расположения и наилучших устремлений прошу о встрече в саду, в шесть часов, за час до того, как поэзия распахнёт свои дивные крылья и унесёт нас в эмпиреи…»
Здешняя поэзия может унести только и исключительно в бездну. Впрочем, какое мне дело? Мне на этой вечеринке нужно Душехвата отыскать. В крайнем случае заткну чем-нибудь уши.
За час до поэтического вечера, значит. Умно. Уже стемнеет, так что мало кто увидит их жестокие развлечения. И целая уймища времени. Мне ли не знать, как можно растоптать человека и за меньший срок. Унизить, опозорить, смешать с грязью…
Моя ярость смешалась с негодованием Талины. Мы обе желали одного того же… или всё-таки нет?
«Давайте встретимся за кустами азалии, у стены, и я прочту вам скромную поэму собственного сочинения, а потом вместе, рука об руку, войдём в зал, где состоится торжество. Как знать – вдруг это судьба? С трепетом ожидаю ответа…»
– Ставь подпись, – усмехнувшись, велела Смерина. – И передай служанке. Давай, поторопись. Нам ведь, дорогие мои, нужно ещё сочинить подходящую поэму, достойно описывающие как девицу, так и её сомнительные прелести!
Я задумчиво покивала. Поэма – это хорошо, это просто замечательно. Когда Смерина раздухарится, её голос наверняка будет слышно издалека.
«Лина? – голос Таль звучал настороженно. – Ты о чём? Разве мы не должны сейчас бежать к Лоисе, предупредить её о ловушке?»
«Мы сейчас должны бежать на ужин, чтобы хоть раз за день что-нибудь запихать в желудок! А потом… ты знаешь, как богатые девчонки с факультета Роз переписываются с ухажёрами?»
«Ну… допустим, – Таль слегка растерялась. – Дают записки и деньги кухаркам или садовнику, те относят их адресату…»
«Деньги – это плохо. Денег у нас с тобой нет. Ладно, придумаем что-нибудь. Есть бумаги, чернила и неплохое заклятье, это главное».
«Лина, что ты задумала?»
«Я хочу, чтобы даар Мрауш пострадала от того же, что приготовила для Лоисы. Не волнуйся, мы с тобой сумеем вытащить подругу из беды и растолковать ей, что Саман ничего не писал. Но сначала… Ладно, к лысым бесям ужин, бежим в спальню!»
Воды выпью и заклятье прочту, успокаивающее желудок. Его тоже нет в институтской программе, однако в бездне оно довольно-таки популярно, просто нельзя его часто применять. Но уж один-то раз… Дело того стоило.
Таль волновалась. Беспокойство за подругу мешалось в её сознании с горячим желанием проучить Смерину. Быстро, пока она не успела определиться, я заскочила в спальный корпус, добралась до своей тумбочки и вытащила оттуда лист бумаги. Где-то у сокурсниц имелась ароматическая отдушка… о, вот она!
«Лина, воровать нехорошо!»
«Пара крошек всего, никто и не заметит. Даар Мрауш не стала бы писать на обычной бумаге, не того полёта птичка. Ничего, сейчас мы ей крылышки пообломаем».
Итак, надушенная бумага… что ещё? О, можно пару розочек пририсовать! Да, теперь самое оно. Применяем заклятье изменения почерка – и начинаем воплощать план в жизнь.
«Арейлас, любовь моя! Невзирая на охлаждение между нами, сердце моё всегда остаётся с тобой, ведь мы – две половинки единого целого, предназначенные судьбой друг для друга! Я свято в это верю и посылаю тебе все благословения, которые только может придумать любящая душа».
Таль удивлённо хмыкнула: «Так они поссорились?»
«Просто обязаны были. Смерина – не тот человек, который простил бы регулярные встречи с какой-то фиалкой, вдобавок, оскорбившей её. Даже не сомневайся, что ей донесли, об этом весь институт болтает. А дээ Брайдар – самовлюблённый павлин, не терпящий упрёков. Как тут не поссориться? Надеюсь, хотя бы не расстались».
«Не расстались, иначе об этом бы тоже весь институт болтал».
Вот и отлично. К слову, упомянуть размолвку тоже следовало бы…
«Простишь ли ты мне мои безумные слова? Я раскаиваюсь в них всем сердцем, плачу дни и ночи напролёт».
Поэтическое преувеличение, но Арейласа должно впечатлить. Он у нас, в конце концов, тоже влюблённый, а влюблённые жаждут поверить, что предмет их страсти куда лучше и достойней, чем на самом деле. Со мной он бы сразу заподозрил неладное, но Смерина – не я, поэтому сработает.
«А если нет?»
«Значит, вытащим Лоису силой. Темнота не только даар Мрауш с обожалками укрывает, знаешь ли. Я в ночи тоже умею… развлекаться».
Такой ответ Таль полностью удовлетворил, и я продолжала изощряться в составлении любовного послания:
«Придёшь ли ты встретиться со мной? Разрешишь ли на тебя взглянуть хоть одним глазком? Я знаю, долг перед семьёй требует от тебя уделять внимание другой, и готова смириться с этим, если ты даруешь мне хоть час… нет, даже меньше часа – видишь, я так влюблена, что ради тебя иду на безумства, но это прекрасные безумства! Умоляю, присоединись ко мне! Пускай наши руки и наши сердца воссоединятся в четверть седьмого (да, меньше часа, меньше!) возле стены, там, где цветут азалии. Лишь три четверти часа, а затем я отойду от тебя и больше уже не побеспокою. Прошу тебя, дорогой мой, возлюбленный мой, душа моя!
Твоя (несчастная и вместе с тем бесконечно счастливая),
Смерина».
Четверти часа должно хватить, чтобы Смерина как следует распалилась, но ещё не успела устроить Лоисе непоправимых последствий. Ну а если всё-таки попытается…
Я задумчиво и очень нехорошо усмехнулась. Что ж, пусть попытается. Во тьме кроются чудовища, и я – одно из них.
«Ты… уверена, что он придёт?»
Я пожала плечами.
«Если не придёт, значит, такова судьба».
Таль всё ещё не слишком была уверена в правильности наших действий, но протестовать не стала. Я встала и снова выскользнула во двор.
Долго ждать не пришлось: после ужина как раз наступало время передачи тайных посланий. Ну да, в обед было бы разумней, но ведь не так романтично! Сгущающиеся сумерки, кроваво-красное солнце, пускающее последние блики по институтским окнам, первые звёзды, подмигивающие со стремительно темнеющего неба… Красота же! Самое то для разрывающих сердце чувств и томительных вздохов. Ну и для отправки любовной корреспонденции.
Садовник словно бы ненароком прохаживался по садовым дорожкам. Время от времени мимо него пробегали девицы, довольно явно роняя в песок маленькие свёртки: внутри явно записки и пара мелких монеток. Старик, кряхтя, наклонялся, подбирал их, разворачивал, часть содержимого перекладывал в карман, а часть совал за пазуху. Я напрягла зрение: ага, деньги, как и предполагалось, перекочёвывают в более безопасное место, значит…
Повинуясь простенькому заклятью, бумажка с любовным посланием взлетела в воздух, и когда садовник в очередной раз наклонился, спикировала ему в карман.
Вряд ли он вспомнит, сколько там подобрал записок. Люди не склонны раздумывать, выполняя рутинные занятия. А даже если и заподозрит неладное, спишет всё на плохую память.
Удовлетворённо кивнув, я отправилась в спальню, на ходу сочиняя для соседок очередную байку о том, как это я совершенно ненароком умудрилась вляпаться в историю и безнаказанно выпутаться из неё.
Глава 9. Отмщение
Следующий день ознаменовался величайшим событием. Нет, не поэтическим вечером – хотя и им тоже, разумеется, но право же, это такие пустяки по сравнению с тем, что я попала на завтрак!
Каша-размазня, едва тёплая и недосоленная, остудила мои восторги, однако ненамного. Я даже готова была увидать в ней какое-нибудь доброе предзнаменование. Осталось лишь придумать, какое именно.
А вот к чему я оказалась совершенно не готова, так это к попыткам соседок по спальне стать моими обожалками. Келина начала первой, подав мне гребень и позже – полотенце; остальные радостно подхватили.
Честно говоря, поначалу я даже толком не поняла, что творится. Вчерашние приключения отняли слишком много сил, да и голова была забита предстоящими поисками Душехвата… Догадалась уже позже, когда одна из девчонок нагнулась, чтобы зашнуровать мне ботинки.
Бездна всё заешь! Я не ханжа и неплохо представляю, как устроен мир. Возможно, сложись обстоятельства иначе – и я с удовольствием поиграла бы в эту игру. Но сейчас мне было противно. Слишком уж отношения между патронессами и обожалками напоминали грызню демонов за власть. Я люблю власть, я демон, в конце концов, просто…
Да кому я вру? Такая власть мне даром не нужна! И уже наплевать, Талина это на меня плохо влияет или я сама меняюсь в сторону человечности. Совсем человеком мне не стать никогда, но можно хотя бы не чувствовать брезгливости, общаясь с однокурсницами?
Кривовато усмехнувшись, я сказала Келине:
– Предпочитаю заводить подруг, а не обожалок.
Не уверена, что она меня поняла. Когда долгое время выживаешь… определённым образом, уже сложно перестроиться на новый лад. Но по крайней мере меня оставили в покое. Перешёптывались за спиной, косились то ли испуганно, то ли восторженно, то ли всё вместе – я не слишком разбиралась. Не лезли – и то хлеб.
Таль мои действия полностью одобрила. Она не любила обожалок по другой причине: уж слишком много ей досталось от тех, кто пытался угодить патронессе, а лучший способ выслужиться – это затравить кого-нибудь неугодного. Кроме того… наверное, облечь в слова эти чувства ей было сложно, однако хорошим людям по определению не могут нравиться поклонение и преклонение.
Вот что Талине не нравилось – мечтательное лицо Лоисы. Записка от Смерины очевидно попала по адресу, и теперь подруга места себе не находила от счастья, а её простоватое лицо светилось и казалось по-настоящему красивым. Любовь и впрямь преображает людей.
«Ей надо сказать, – ныла Талина. – Давай ей скажем, ну! Она хотя бы будет готова!»
Я понимала чувства Таль, но стояла на своём. Да, Лоисе предстоят крайне неприятные четверть часа, но зато впоследствии Арейлас за всё отомстит.
«Это если он влюблён по-настоящему! И вообще, настоящая любовь может простить что угодно».
«Он влюблён, не сомневайся. Семейка Мрауш, конечно, богата, но Брайдары тоже, а влияние при дворе несопоставимо. Если бы Арейлас хотел заключить брак по расчёту, он бы выбрал ту же Шадрину, да и у экье судебного мага, помнится, родственницы подходящего возраста есть. Это самый-самый допустимый минимальный предел, и то мачеха-демон начнёт кривиться, да и экье некромант, думаю, её поддержит. Смерина – не пара для Арейласа. Он и сам знает, просто влюблён».
«С чего вдруг семья Брайдар считает Смерину не парой для второго сына?» – безмерное изумление Таль меня немного даже развеселило. Богатство – великая вещь: она застилает глаза даже самым хорошим людям, заставляя их думать, будто деньги способны затмить любую семейную спесь. Иногда способны, особенно когда семья бедствует, но обеспеченные высокородные снобы глядят совсем на другое…
«Всё просто. Когда ему велели оказывать мне поддержку и помощь, экье некромант явно надеялся, что сынок начнёт всем рассказывать, будто он со мной встречается, и таким образом удастся избавиться от Смерины. Моя идея с семейными разборками Арейласу явно пришлась по душе – ведь она позволила сохранить шанс встречаться с возлюбленной. Будь даар Мрауш слегка поумней – ухватилась бы за эту возможность руками и ногами. А так… сама будет виновата. Когда начинаются всевозможные испытания, выдерживает далеко не каждая любовь. Опять же, Арейлас у нас привык слушаться мачеху, а той девица явно не по нраву. Но клятву не вредить Смерине он с меня, заметь, взял. Значит, влюблён, но против воли родителей».
«Кстати, о клятве… – в голосе Таль появились нотки озабоченности. – Как ты с ней разберёшься?»
Я изумлённо распахнула глаза.
«А зачем мне с ней разбираться?»
«Но ты ведь поклялась не причинять Смерине вреда!»
«Ну да, поклялась. Как там звучало условие? Помнится, я обещала её не трогать «до тех пор, пока упомянутая Смерина не нападёт первой самолично либо не велит кому-либо ещё напасть на меня или на друзей Талины даар Кринстон». Право же, Таль, если эту ситуацию не считать нападением на твою подругу – то как ещё подобное нападение должно выглядеть? Всё, руки у меня развязаны».
Талина явно была ошарашена, а я ещё добавила:
«К слову, ничего с этой вредной и заносчивой девчонке сама я делать не собираюсь – ну разве что Лоису вытащить у неё из когтей, если Арейлас не придёт. Но он придёт. И сделает всё за меня. Я-то не обещала никого на эту дрянь не натравливать!»
Охнув, Талина постановила:
«Экье директор был абсолютно прав. Демоны коварны!»
Я пожала плечами. Чего уж там, что есть – то есть. Коварны. И с удовольствием загребают жар чужими руками.
После завтрака я столкнулась с весьма странным обстоятельством – на выходных мне абсолютно некуда было себя деть. И когда это институтская суета с бесконечными домашними заданиями успела стать частью моей жизни? Я слишком привыкла к раз и навсегда установленному расписанию, привыкла куда-то бежать, вечно не успевать, читать дурацкие учебники до тех пор, пока глаза не слипнутся окончательно… Сейчас в стенах Института благородных девиц тоже царила суета, но совсем иного рода, чуждая и от того раздражающая. Множество девушек одновременно пыталось вертеться перед зеркалами, окнами и хоть чем-нибудь, что могло отразить их лица и фигуры. На платья спешно нашивали свежие кружева, купленные за последние гроши – неважно, лишь бы хоть немного отличаться от соседки в лучшую сторону. Из разнообразных тайников доставались ленты, румяна, помады, тушь для ресниц и подводка для глаз… Классные дамы демонстративно оставили нас в покое, собравшись в бальном зале и руководя там слугами.
Хотя моё платье и было сшито кое-как, формально оно всё же соответствовало предъявляемым к подобным нарядам требованиям. Украшать его дополнительно и пытаться хоть как-то улучшить собственную внешность я не стала, невзирая на робкие намёки Талины. Новую ленту в волосы вплела, фамильную брошку на грудь нацепила – и хватит. С одной стороны, вроде как не отличаюсь от прочих разнаряженных девиц, с другой – на мне и без того хватает лишней одежды, стесняющей движения и страшно неудобной. Случись драка – что делать буду? Пудреницей в Душехвата кидаться? Может, ещё попытаться его соблазнить? Совершенно бесполезная, к слову говоря, затея: демоны такого разряда абсолютно нечувствительны к женской и мужской красоте. Чистоту души оценить могут, особенно в гастрономическом смысле, а на внешность им плевать.
Всю первую половину дня я спасалась в библиотеке, старательно игнорируя удивлённые взгляды эрьи Сонгды, тамошней заведующей. Ухватила толстенную книгу по истории и начала читать, улыбаясь при виде заклеенных страниц – там явно содержались описания каких-нибудь зверств или смертей, которые, по мнению здешних педагогов, способны были травмировать нежные девичьи души. Как по мне, этих девиц травмировать можно разве что топором, и то не каждую, но спорить с мудрыми учителями демон не смеет. В библиотеке стояла блаженная тишина, лишь изредка нарушаемая торопливыми шагами – очередная любительница поэзии забегала обновить знания. Историческими штудиями никто не интересовался, так что я спокойно ознакомилась с событиями примерно трёхсотлетней давности. Ничего особенного, всё как везде: люди борются за власть, воюют и предают друг друга. Нет бы, не знаю, новый сорт репы придумать или завести во дворце стадо коз, а молоко раздавать нуждающимся… С другой стороны, тогда учёным-историкам нечего было бы записывать. Неинтересно.
Обед оказался неожиданно плотным и вкусным – то ли в честь поэтического вечера, то ли экье директор спохватился и принялся выполнять обещанное… Ставлю на второе: будь такие пиры обычным делом в дни приёма гостей, старшеклассницы не удивлялись бы столь явно и отчётливо, да и классные дамы не переглядывались бы украдкой. Что ж, хоть в чём-то мой блеф сыграл на руку и остальным институткам: животы сегодня все набили до отвала. Не знаю, долго ли это продлится, но лучше недолго, чем никогда. Впрочем, привыкать я бы не советовала.
В послеобеденное время мне пришлось признать, что до того была ещё не суета, а так – короткие всплески активности. Классные дамы вернулись к подопечным, внеся дополнительную сумятицу. Кого-то отправили умываться, кого-то – дополнительно репетировать выступление, поскольку учительницу не устроила «выразительность произношения»… Куда уж выразительней – завывала девица так, что адские гончие удавились бы от зависти собственным хвостом! Хотя, возможно, именно это и не устраивало придирчивую классную даму, поскольку «голосок юной девы должен звенеть, словно колокольчик». Колокольчиками там и не пахло – скорее, рёвом боевых слонов и неистовыми воплями впавших в экстаз сектантов. Зато выразительно.
Меня устроительницы мероприятия старательно обходили стороной. И экье директор всерьёз полагает, будто такое отношение останется незамеченным? Что ж, придётся постараться и вычислить Душехвата до того, как по Институту пойдут совсем уж дикие сплетни. Например, насчёт моей грядущей свадьбы с директором…
«Лина, он женат!»
«Ничего страшного, овдовеет и снова женится. Нашим только дай почесать языки об кого-нибудь!»
Таль не нашла, что ответить, поэтому разговор сам собой заглох. Я огляделась и поняла: здесь спокойного местечка не найти. Вдобавок, очередная девица всерьёз вознамерилась стать моей обожалкой и полезла с сомнительного качества комплиментами. Ещё и стихи в мою честь сочинить решила! Пришлось срочно удирать в сад. Там ещё можно было отыскать тихие уголки. Людской шум оставался за каменными стенами, а здесь спокойно перепархивали между деревьями мелкие пичуги, одуряюще пахли цветы и лишь запоздавшая служанка торопливо мела листву по одной из дорожек, торопясь завершить дело до начала поэтического вечера.
В саду я и проторчала до самых сумерек. Облюбовала себе скамеечку, заботливо задвинутую подальше от всеведущего ока воспитательниц в зелёные заросли жасмина. Наверняка очередной пылкий влюблённый постарался, причём недавно: такие фокусы здесь обнаруживали достаточно быстро и строго пресекали. А то потом бегай, ищи способного и неболтливого медикуса, ликвидируй очередную внезапную беременность… Хотя здесь наверняка все знают нужные адреса тех самых способных и неболтливых. Да, Таль, согласна, я ужасно плохо думаю о людях.
Сумерки подкрались тихо, точно кошка на мягких лапах. Резче и глубже стали тени, мягче и бархатистей – очертания корпусов; в небе сверкнула звезда, затем ещё одна и ещё… Кое-где в окнах вспыхнули первые огни. Прошуршали по гравию возле стены последние повозки с припасами. Скоро надо ждать гостей. Ну и мне тоже пора.
Забавно всё же устроено человеческое общество! Казалось бы: открой калитку, впусти парней из соседних корпусов… Но нет! Так не принято! Нужно запихать всех в кареты, чтобы торжественно прокатиться от одних ворот к другим. Зато куча народу при деле и зарабатывает денежку: соседние конюшни, нанятые эту ночь кучеры, лакеи на запятках… Хотя на лакеях как раз можно сэкономить: обрядить в ливреи институтских служек – и готово.
Размышляя об этой и ей подобной чепухе, я бесшумно двигалась к стене, сторонясь хорошо освещённых дорожек, стараясь не шуршать травой… Демоническое зрение, пускай и ослабленное нахождением в человеческом теле, всё ещё служило мне верой и правдой. Темнота была моим другом и союзником – старым, проверенным, надёжным. Она укрывала меня от посторонних глаз, давая при этом возможность бесцеремонно забираться куда угодно, никого не спрашивая и ни перед кем не отчитываясь. Очертания деревьев и кустов не сливались в единую массу, тёмную и бесформенную, как у обычных людей, а приглушённо сияли, указывая путь. Спящие птицы виделись куда ярче и отчётливей, чем днём, когда краски чересчур ярки. Ещё б цикады не прекращали стрекотать, почуяв тёмную ауру… Но вряд ли Смерина и её обожалки настолько хороши в различении звуков ночи. Никто меня не заметит, пока я сама этого не пожелаю.
На одном из поворотов тропинки мелькнул знакомый силуэт, и я решительно свернула туда. Так и есть: Лоиса торопится на свидание. Талина в глубине моего сознания вновь горестно всхлипнула. Спокойно, Таль, скоро Смерина получит своё. Всё будет хорошо.
«Смерина-то получит, но какой ценой?»
«Уже поздно что-либо менять. Ты согласилась на этот план, теперь не мешай».
Да, я была жестока, возможно, даже чрезмерно жестока по человеческим меркам – самой мне судить трудно. Но как по мне – снявши голову по волосам не плачут. Раз уж Таль не протестовала активней с самого начала, так теперь-то чего страдать? Время пожинать плоды и принимать последствия – в чём бы они ни проявились.
Лоиса шла быстро, явно надеясь, что её уже ждут, и очевидно огорчилась, когда не увидала никого на месте встречи. Впрочем, это длилось недолго. Почти сразу же зашуршали платья, зацокали каблучки, и из-за поворота вышла Смерина, окружённая обожалками. В этот вечер она была в ударе: разоделась так, словно собралась на королевский бал, а не на скромную институтскую вечеринку. Нет, разумеется, платье осталось прежним – увы, играть с институтским уставом даар Мрауш не могла. Зато кружева на нём стоили половины какой-нибудь мелкой деревушки, а на плечи небрежно была накинута тёмно-красная шаль, поблёскивающая в мягком лунном свете.
Натуральный шёлк, тончайшая работа. В ушах красовались серёжки с рубинами – не вульгарными, но вполне заметными. Заколка с рубином покрупнее венчала сложную причёску, над которой наверняка колдовали не один час.
– Даар Пельт, – ласковые интонации в голосе Смерины никого не обманули: яда в них было столько, что хватило бы отравить весь Институт, включая классных дам и экье директора. Пожалуй, ещё и на служанок бы осталось. Лоиса, впрочем, первый удар выдержала достойно:
– Даар Мрауш. Ты здесь по какому-то делу?
Обожалки откровенно захихикали, подпихивая друг друга локтями. Смерина величественно наклонила голову:
– Я гуляю. По-твоему, мне нельзя прогуляться здесь, насладиться ароматами цветов? Ах нет, тут же чем-то воняет… О, и как я могла не понять? Разумеется, ведь здесь моя старая знакомая оборванка даар Пельт! Ну конечно же, от тебя за версту разит нищебродством и дурным вкусом!
Лоиса набычилась, но голос её пока что звучал ровно:
– Что ж, если тебе рядом со мной делается настолько нехорошо, почему бы тогда не пойти и не понаслаждаться ароматами где-нибудь ещё? Тебя ведь никто и ничто здесь силой не держит – разве что твой собственный дурной нрав.
– А почему это я должна уходить? – Смерина оскорблённо надула губки. – Нас тут больше – верно, девочки? Тебе всё равно, где смердеть, а мне здесь нравится… Или, может, ты кого-то дожидаешься?
Обожалки уже хохотали взахлёб, тыкая пальцами в несчастную, которая явно растерялась.
– Если и дожидаюсь, это не твоё дело! – у Лоисы дрогнуло лицо, в тоне прорезалась неуверенность. Смерина же откровенно веселилась:
– Ах, девочки, она кого-то ждёт! Наша серая мышка влюбилась, у неё горячие чувства! О, Пращур, а я-то гадала, почему сегодня от неё несёт навозом сильней обычного? Ты им вместо духов пользуешься, да, даар Пельт?
Хм, как интересно! Значит, Смерина даар Мрауш боится дурных запахов. Если она когда-нибудь решит пристать ко мне, этим можно воспользоваться.
Талина оторвалась от собственных болезненных раздумий о судьбе подруги и изумлённо спросила:
«С чего ты взяла? Про запахи…»
«А, это просто. В основном люди бранятся двумя способами: находят чужие слабости и топчутся по ним или же ненароком выдают свои тайные страхи. То, от чего они бы сами взвились лесным пожаром, вздумай кто-нибудь их в этом обвинить. К запахам Лоиса относится спокойно – ну да, обижается на дурёху, которая дразнится, но это явно не её слабое место. Значит, завоняться боится Смерина. Демоны любят такое подмечать, чтобы сбивать людей с истинного пути. Один из самых действенных способов, знаешь ли».
«Не знаю. То есть, теперь знаю, но лучше бы ты мне не рассказывала. Сколько же в мире зла, и как сильно вы, оказывается, способны влиять на людей, используя их же собственную душу!»
«А только так на людей и можно повлиять. Нет, ещё, конечно, есть магия, но куда проще и выгодней, чтобы люди сделали всё сами, принеся демону готовенькое уже на блюдечке».
Да уж. Вот Душехвату, бедняге, сейчас приходится стараться, добывая пропитание. А с Таль он наверняка нашёл какую-нибудь её слабую точку и незаметно на ней сыграл. Девочка столько страдала, что и не поняла, когда ей стало куда паршивей, чем обычно – она ведь всегда чувствовала себя ужасно.
Ничего, разберёмся с даар Мрауш – и займёмся противником посерьёзней. Если повезёт, то больше он никого не съест. Пускай пожиранием друг друга занимаются только и исключительно люди.
А вот, собственно, и ещё один хищник прибыл. Пока таится во мраке – видимо, любуется возлюбленной. Что, хороша? Да, определённо хороша: раскраснелась, соловьём заливается, шавок своих науськивает… Ты такую её любишь, Арейлас дээ Брайдар? Вот сейчас и узнаем.
– Кем бы ни был твой возлюбленный – он не придёт, – продолжала тем временем издеваться Смерина. – Если он обещал тебе встречу, значит, он солгал и смеётся над тобой точно так же, как и я. Да подумай сама: кому нужна такая вонючая неопрятная девка? У тебя же лицо словно крестьянской мотыгой вырублено!
– А руки? – вступила в разговор одна из обожалок. – Вы посмотрите на её руки! Разве они могут принадлежать благородной даар? Они же похожи на крестьянские грабли!
– Ох, и верно… – Смерина словно бы сочувственно покивала. – Знаешь, даар Пельт, я, конечно, не хочу сомневаться в порядочности твоей матушки, но на всякий случай стоит приглядеться к статным конюхам вашего поместья. Или, скажем, к деревенскому старосте. В конце концов, говорят, родню нужно уважать!
Следует отдать Арейласу должное: он не вспылил сразу же. Или это его просто придавило увиденное и услышанное? Воздыхатель Смерины (точнее, уже бывший воздыхатель, тут я, пожалуй, могу утверждать с уверенностью) стоял за пышным кустом азалии, сжимал руки в кулаки и, кажется, до крови искусал губы. А ещё зубами вроде бы скрипел. Ну да, разочарование в первой любви никому легко не даётся. Некоторые даже умирают.
«Ты умерла не от любви, а от кинжала».
«Но удар-то нанёс возлюбленный!»
От такой логики Талина на какое-то время замолкла.
– Пошла вон, ты, тварь! – наконец пришла в себя и разъярилась Лоиса. – Забыла уже, как тебя при всех унизили? Я попрошу Талину, она ещё раз тебе головомойку устроит, ей нетрудно!
– Не смей при мне произносить имя этой грязной мерзавки! – взвизгнула Смерина. – Не пачкай воздух, ты, вонючая дурища, вообразившая себя красоткой! Иначе клянусь, – голос даар Мрауш упал до шёпота, – клянусь Пращуром, я заставлю тебя мне туфли вылизывать, прямо здесь и сейчас. Нас много, ты никуда не денешься. А после мы расскажем классным дамам и всему Институту, что ты тут лобызалась с ухажёром, причём очередным, потому как у тебя их хватает, и все из простонародья – больше-то ты никого привлечь не в состоянии! Нам поверят, мы подробности обсудим, будем все говорить одно и то же. И ни один порядочный парень в твою сторону никогда не взглянет!
– Да, – голос Лоисы немного дрожал, но в целом моя подруга, казалось, пришла в себя. Даже выпрямилась и гордо вскинула подбородок: – Да, я верю, что ты способна на любую подлость, даар Мрауш. Но ты должна знать, что правда всегда найдёт путь, и ты ответишь за каждое своё злодеяние!
Неплохо. Пафосно, конечно, до скрежета зубовного, но такова уж Лоиса – высокодуховная дева, воспитанная на нравоучительных книжках. И знала бы она, насколько близко обещанное Смерине возмездие!
Ничего, сейчас узнает. Арейлас, кажется, уже готов действовать.
– Ты… ты это сейчас всерьёз? – Смерина искренне расхохоталась, затем надула губки и протянула: – В общем, ты мне надоела, даар Пельт. Поцелуй носок моей туфли – и можешь бежать на все четыре стороны. И без того тут всё тобой пропахло.
– Скорее я умру, – гордо отвернулась Лоиса.
– Нет, вот это вряд ли, глупышка, – всё-таки красиво даар Мрауш умеет смеяться. Действительно словно колокольчики звенят! – Просто ты искупаешься в грязи, где тебе и место. Девочки!
Обожалки шагнули вперёд. Лоиса в панике огляделась, вызвав у Смерины новый приступ смеха:
– Даже не надейся, даар Пельт, даже не надейся! Не найдётся в мире рыцаря, который окажется настолько глуп, что придёт к тебе на помощь.
Ой-ёй-ёй, как она сейчас подставилась! Ну, Арейлас, твой выход.
Арейлас не подвёл.
– Ну почему же, эрья, – его голос от сдерживаемых эмоций звучал глуховато, но всё равно нужное впечатление производил. – Один, пожалуй, сыщется. Эрья даар Пельт, позвольте мне нынче выступить вашим рыцарем и защитником!
От неожиданности подпрыгнули все – и Смерина, и Лоиса, не говоря уже об обожалках. Арейлас эффектно выступил из-за куста азалии, подошёл к новоявленной даме своего сердца и, склонившись, поцеловал ей руку. Надо признать, вышло впечатляюще. Умеет, стервец, когда захочет!
На лицо Смерины в этот момент стоило посмотреть. Ужас и растерянность превратили его в уродливую маску: глаза выпучились, словно у жабы, челюсть отвисла… Жаль, Арейлас его не видел: он нарочито не обращал внимания на бывшую возлюбленную.
– Погоди… – пролепетала Смерина. – Как же… Арейлас, всё не так, ты не так всё понял!
– Я здесь уже довольно давно, – дээ Брайдар демонстративно не поворачивался к Смерине, баюкая ладонь Лоисы в своей и глядя только на неё одну. – Полагаю, я видел и слышал достаточно, чтобы сделать верные выводы. Эрья даар Пельт, простите, я не знаю вашего личного имени, но хочу извиниться за недостойное и невозможное среди благородных людей поведение этой девушки.
