Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Филарис начал нанимать на строительство Храма иностранцев, по странному стечению обстоятельств, все они оказались не в ладах с законом, попросту, бандюги с большой дороги. Строительство Храма по приказу Филариса начали почему-то с возведения крепостной стены (позже в ней сделали могильники, и гораздо позже моя подруга себя запечатлела там же) вокруг Акрополя. Если это и насторожило греков, то Филарис развеял их сомнения в одну минуту, сообщив, что таким образом защищает от грабителей строительство. Потихоньку, опять же под каким-то благовидным предлогом, изъял у жителей города все оружие. А далее будущий тиран действовал по стандартной для полисов Древней Греции схеме. В один из городских праздников ничего не подозревающие горожане наслаждались весельем, он вооружив своих наемников (вот и пригодилось изъятое оружие) и направил их на мирных граждан. Все мужчины Агридженто были убиты, а женщины и дети превращены в рабов и розданы во владение бандитам Фалариса. Правда, потиранил он недолго: недовольство, вызванное его наглостью, сподвигло греков из других городов свергнуть коварного злодея.
– Лиса, я тут подумала…
– М-м-м-м, – поучаствовала я в нашем диалоге, балансируя на перилах, пытаясь поймать более выигрышный ракурс.
– Может мы не просто так тут очутились?
– Ты имеешь в виду тот туман на дороге?
– Я имею в виду Сицилию, – разъяснила подруга свое мнение.
– Ты знаешь, у нас выбора большого не было, я смотрела удобную стыковку и самые дешевые билеты.
– Хочешь сказать, если бы мы улетели куда-нибудь в Чехию или Вену, то Андреа встретился бы нам и там?
– Я думаю, если пришло время встретиться, то встретились бы мы и в какой-нибудь Мухоморовке.
– А ты только из-за работы не хочешь ехать?
– Васён, – поморщилась я, – у нас сегодня сильно насыщенный день. Андреа тоже перевозбудился, к тому же с его итальянским менталитетом он на радостях может и не только к маме позвать, но и на луну. Поэтому пусть страсти остынут.
– Вы красивой парой смотритесь, – как бы между делом заметила она.
– Не будь Годиславой Драгорадовной, – поморщилась я.
– Да я не лезу, просто взгляд со стороны, – недовольно пожала плечами Васька.
– Любуйся тогда без комментариев, и тем более не стоит обсуждать это с Андреа. Он транслирует на меня отчасти не свои чувства, лучше помоги ему со своим опытом расстановок разъединиться с предком.
Василина обиженно засопела. Я, наверное, резко ответила, но между собой мы обычно не церемонимся, если что-то не нравится, то говорим друг другу сразу. Васька – натура влюбчивая, и очень любит радоваться за чужое счастье, но ее масштабная фантазия может увести ее в иную параллель, далекую от реальности, поэтому лучше сразу расставить акценты. В отношении себя может улетать, куда заблагорассудиться. Ей это еще и для подкормки Муза нужно, но в отношении меня, я ее иллюзии, не имевшие никакой основы, разбиваю в жесткую реальность. Ничего, она девица разумная и отходчивая, подуется немного и поймет, что я права.
Исторический центр города ограничен двумя холмами, их разделяет довольно глубокая долина, мы спускались по крутым узким улочкам петляющих от одной достопримечательности к другой.
Церковь Санта Мария деи Гречи 1200 года. Сначала тут стоял храм, посвященный Афине (она же Минерва, она же дворцовая богиня, она же покровительница героев, она же богиня ремесел и мудрости). Внутрь заходить не стали, обошли храм с северной стороны, направляясь к следующему пункту, и неожиданно наткнулись на раскоп. Оказалось, что это все, что осталось от дорического храма. При византийцах на этих остатках была построена христианская базилика, с того времени, по заверению нашего путеводителя, сохранилось несколько фресок.
На piazza Purgatorio рядом с церковью Сан Лоренцо XVII век, находится вход в подземелье к древнейшим коммуникационным сетям подземного водоснабжения питьевой водой города Акрагаса, датируются они аж VI веком до н. э. Сами понимаете, что содержались коммуникации в очень надлежащем состоянии, если спустя пятнадцать веков еще осталось, на что посмотреть. Дошли до piazza Pirandello, здесь в бывшем монастырском комплексе доминиканцев с комфортом разместился местный муниципалитет, совсем рядом театр XVIII века Луиджи Пиранделло (гордость Сицилии, получил Нобелевскую премию по драматургии) и Городской музей.
– А может он свои чувства транслирует, – дала о себя знать Василина.
Я не сразу поняла, о чем она, Васька разъяснила.
– Может он действительно что-то к тебе испытывает.
– Вааась, – поморщилась от наивности подруги, – ну откуда оно возьмется, действительное и настоящее, через секунду, как только меня увидел. У меня же к нему тоже подобное было: нежность, теплота, любовь, доверие, тоска. И иногда даже то, что я в своей обычной жизни ни разу не испытывала. Только я с этим сразу разобралась, поняв, что это не мое, а он принял за чистую монету и окунулся с головой.
– Лиса, ну почему ты такая сухая, черствая? – возмутилась подруга.
– Я реалистка, ты в своей жизни сколько раз встречала людей, которые влюбились с первого взгляда раз и навсегда?
– Сухарь! – гневалась она.
М-да, и чего это Васька так взялась за проработку этой темы? Не иначе как сюжет придумывает, а герои не хотят следовать ее фантазиям, вот и пытается таким образом убедить их, меня и себя в естественной природе сказки.
Наконец спустились к аббатству Санто-Спирито XII век – церковь и монастырь Св. Духа. Это один из древнейших монастырей Сицилии, построенный по завещанию маркизы Префольо, жены Фредерико Кьярамонте, правда его полностью перестроили в эпоху барокко, поэтому на XII век по внешнему виду он не тянет.
– Васён, ты чего такая злая?
– Я не злая. Просто все так красиво складывается, а ты рубишь прям на корню. Может это твоя судьба.
– Даже если это и моя судьба, то никуда она от меня не денется. Ты чего такая нервная?
Мы в это время, фотографируя с разных точек монастырь, прошли внутрь. Двор пустой, народа – никого.
– Я не нервная, – отнекивалась Васька, читая путеводитель, – слушай, вообще-то монастырь в свободном доступе.
– Тогда почему никого нет? Может сегодня неприемный день.
– Давай постучим, – предложила подруга, подойдя к закрытой двери.
– А если неприемный день? – засомневалась.
Васька быстро отдернула руку от звонка.
– Боишься? – засмеялась я.
– А вдруг решат, что я желаю в послушницах у них остаться, может у них, наоборот, именно сегодня вход открыт только для монахинь.
– Тогда не рискуй, у тебя пока не все так плохо, чтобы сбегать от суеты мирской.
– Ну, интересно же, как внутри сицилийский монастырь устроен. Может нас в кельи пропустят?
– Васён, не искушай судьбу. Тут замужних не берут.
– Да мне бы хоть одним глазком поглядеть.
Ничего себе ее заусило, никогда не думала, что Василину так интересует эта тема. Она подошла к маленькой неприметной дверце справа от церковного портала и негромко постучала.
– Ты это так скромничаешь или тихонько надеешься, что тебя не услышат.
– Это ты зря, – серьезно ответила она, – Господь всё видит и всё слышит.
– Ну ладно, я пойду еще пофотографирую, а ты договаривайся, – и уже развернулась спиной к маленькой двери, когда она решила открыться. На пороге стояла монахиня, самая настоящая и улыбалась. Я потянулась к фотоаппарату, но тут же одернула себя. А монахиня, улыбаясь нам глазами и губами, молча протянула тарелку с печеньем. Мы, словно завороженные, протянули руки, взяли по штучке малюсенького pasta di mandorla и положили себе в рот, миндальное печенье мигом растаяло на языке. Монахиня, продолжая улыбаться, закрыла перед нашим носом дверь. Мы еще несколько минут постояли перед закрытой дверью.
– Что это было? – первой не выдержала я.
– Уфф, а я уж думала, что мне привиделось. Слушай, может это ангел был? Ты видела ее глаза? В них столько понимания и доброты.
– Забавно, – улыбнулась я, – это у них традиция такая: сразу печеньем угощать, чтобы никто ничего спросить не успел.
– Забавно, – эхом откликнулась подруга.
– Ты со мной или остаешься?
– Да куда ж я от тебя денусь, – вздохнула Василина и направилась к выходу.
Вскоре очутились у главных городских ворот средневекового города Порта-ди-Понте IX века, названных так по имевшемуся когда-то при них подъемному мосту. Но они снесены в 1868 г. Чуть позже восстановили только башни, архитектурно оформляющие вход на главную улицу современного Агридженто.
Все. Программа-максимум в этой точке выполнена, сейчас добраться до условленного места, где договорились встретиться с Андреа, поужинать и в камеру, надеюсь, что ни большевиков, ни футболистов сегодня не будет ночью в нашем номере. Пока шли за навигатором к условленному месту, посматривали по сторонам. Улицы оживились, оно и понятно – вечер, народ потянулся ужинать. Почти все столики во встречающихся ресторанах заняты, сицилийцы отдыхали. На город опускались синие сумерки, нас пару раз проводили уже набившие оскомину «donna bella», ну хорошо, не пару раз, раз шесть или семь. Васька каждый раз широко улыбалась и мурлыкала себе под нос слова благодарности комплементирующим особям итальянского пола, я же старалась не обращать внимания, почему-то не люблю пустые комплименты ни слушать, ни раздавать.
– Donna bella, – одарили нас совсем молодые парни лет двадцати, не больше.
Я просто прошла мимо, даже не поблагодарив улыбкой. Наверное, Васька права, я – сухарь, сухой и черствый. А где собственно любительница комплиментов? Мы вышли как раз на какую-то piazza, народа довольно много, дети бегают, пара ресторанчиков со столиками на улице. «Куда Васька делась?» Блин, тут и потеряться-то негде. «Где Васька?» Вернулась назад. Вот она, краса, стоит и любезничает с молодым сицилийцем. Причем этот самый сицилиец, который расточал нам комплименты, почему-то на коленях перед ней, Василина слегка растерявшаяся и румянощекая от смущения. Подхожу ближе. Однако, поэзию излагает коленопреклоненный. Ну ладно, пусть оба получат удовольствие, Васька, наверняка, запомнила направление. Я оставила романтиков и потихоньку, прогуливаясь, пошла в сторону нашего ресторана, Андреа, наверное, уже там.
Агридженто в вечернее время гораздо загадочнее, нежели при дневном свете. Фонари окрашивают все в теплый желтый свет. Не так бросаются в глаза «новостройки», сглаживается контраст между греческими временами и сегодняшним днем. Агридженто, пожалуй, самый греческий городок на Сицилии, тут даже атмосфера несколько иная, чем в тех же Сиракузах или Ното.
– Мне только что сделали предложение, – нагнала меня довольная Василина.
– Я надеюсь, пристойное?
– Сначала не совсем, – промурлыкала подруга, – но после секса сразу обещали с мамой познакомить.
– Какой сегодня замечательный (!!!) день. Все жаждут познакомить с мамами.
– Ты дала свой ответ или попросила, как всякая приличная девушка время на раздумье?
– Он мне такие стихи читал, – мечтательно закатила глазки.
– А ты уже понимаешь по-итальянски? – посмотрела на нее с улыбкой.
Все же Василина – большой ребенок и умеет радоваться даже такой мелочи, как ласковый взгляд в ее сторону или итальянские стихи, подруга меняется прям на глазах, начинает походить на итальянцев, которые живут моментом, флиртуют и получают удовольствие. И даже если итальянец влюбляется, имея семью и трех детей, то он не раздумывает, не мается сомнениями: «А надо ли мне это? А что из этого может получится? А если ничего не получится? А вдруг получится? А что мне делать, если получится? А как быть, если не получится?» Он бросается без оглядки и живет только мгновениями, проживая их с удовольствием. Если вдруг к случайному сексу добавятся еще и чувства, то потом будут страдания, выяснения отношений, расставания. И он их тоже будет переживать. Наверняка, и от них получать свою дозу удовольствия, но сейчас он этим не грузится.
– А хотел-то чего? Только руку или еще и сердце?
– Ты черствая, – вздохнув, повторилась подруга.
– Да, сухой сухаристый сухарь. Но ты ему подарила надежду на ваше светлое будущее?
– Нет, – театрально вздохнула Василина, – даже телефона не оставила, он заплакал и ушел.
– Бедный парень, – посочувствовала ему.
– Бонасера, – приветствовал нас Андреа, неожиданно появившись.
– Бонасера, бонасера, – поздоровались мы.
Андреа на правах нового родственника расцеловал меня в обе щеки и Василину на правах… тут сложно… определенных прав… тоже в обе щеки. Странно, сегодня уже целовались.
Столик оказался на улице и, более того, на набережной. Теплый, по сибирским меркам, почти летний вечер. Андрея предложил попробовать пасту с сардинами, потому что в Агридженто свой особенный рецепт, отличающийся от всей Сицилии – только тут в типичное для острова рыбное блюдо добавляют фисташки. Андреа размахнулся, наш небольшой столик был не рассчитан на такое количество блюд, приносили их постепенно. Надо было его остановить еще на этапе заказа, но он ответил, что некоторые порции совсем небольшие, и ему хочется, чтобы мы попробовали все.
– Это, правда, совсем не то, что готовит мама, но когда ты приедешь к ней, то тогда точно поймешь, что значит настоящая итальянская кухня.
– Уже только ради одного этого довода можно съездить, – бухтела Васька.
– Мама уже начала готовиться к твоему приезду, – порадовал братец.
– Андреа, а что ты ей сказал, что она так загорелась желанием со мной пообщаться?
– Я сказал, что ты очень мне понравилась и ты очень необычная и красивая. Ты же наша родственница, а наша семья очень гостеприимная. Тебе понравится.
Все это время он постоянно касался меня: стряхивая пушинки, поправляя растрепавшиеся кудряшки, поглаживая мои пальцы своими. И говорил, говорил, говорил, сыпал комплиментами, ни разу не повторившись. Немного перепадало и Ваське. Я только диву давалась его темпераментности. И каждое его слово сопровождалось жестами, взглядами, улыбками. Через час Василина достала блокнот с ручкой и принялась конспектировать те приятности, что он воспроизводил.
– Ты решила сменить жанр? – поинтересовалась я у нее.
– Не мешай, что он еще говорил про сияние глаз и волну губ, жаль, что он по-русски не умеет это же делать.
К концу второго часа я очень сильно притомилась от эпитетов восхваления в мою честь, может я и сухарь, но не желала размачиваться в меду, слишком приторно.
– Андреа, – взмолилась я. – хватит. Лучше запиши и издайся сборником.
– Ты с ума сошла, – зашипела подруга, – Андреа, она подустала. Мы сегодня много ходили, эмоции. Не слушай ее. Давайте выпьем.
– Ты от меня устала? – не понял он.
– Давай поговорим о чем-нибудь, что интересно тебе, – попросила его.
– Так я же и говорю, – удивился.
– Стоп, – пора прекращать этот балаган. – Андреа, ты мне интересен, как человек. Флирт с тобой меня не привлекает. Секс с тобой меня тоже не привлекает. Я не итальянка, я не обучена этой игре, я даже не знаю, как отвечать на неиссякаемый поток твоих комплиментов и должна ли я вообще отвечать на них или просто дать тебе выговориться. Поэтому давай просто поговорим. У нас НЕ свидание, а просто ужин.
– Ну ты и дуууууура, – окончательно разочаровалась во мне подруга, – человек к тебе со всей душой, ну почему он выбрал тебя? – простонала она.
– Я могу поспособствовать, чтобы он поменял ракурс, направив все свое внимание на тебя, – не осталась я в долгу.
Андреа слушал наше недовольное шушуканье с напряжением.
– Я тебе не нравлюсь? – удивился и даже немного обиделся он.
– Почему? Нравишься, но давай сразу переведем наши отношения в разряд родственно-дружеских. Хорошо?
Он задумался.
– Ты мне нравишься, и я не против, если мы будем встречаться.
Я уставилась на него, как любознательно-заинтересованный лаборант на подопытного моллюска. Очень интересно, что там у этого моллюска внутри, но еще надо вскрыть панцирь.
Вроде говорит серьезно и смотрит тоже серьезно и даже грустно, но мы с ним знакомы четверть дня. Наслышавшись об итальянских мужчинах, мне с трудом верится в искренность его слов. Флиртовать они могут со всеми встречными женщинами, и у некоторых с половиной из этих женщин может быть ни к чему не обязывающий секс, но когда нужно сделать выбор, то они взвешивают все за и против. Что там классики про нашу русскую неизведанную и непонятную русскую душу и суть говорят? Так вот, это все семечки по сравнению с итильянской. Попробуем выяснить словами, сдается мне, что мы друг друга не понимаем. Да и не вяжется тот брутальный Аполлон, что мы увидели с Васькой за соседним столиком, который мог покорить любое женское сердце только своим профилем, лениво приберегая анфас для следующего шага, превратиться за полдня во влюблено вздыхающего Ромео.
– Я могу позвонить Годиславе Драгорадовне с радостной новостью, – пропела довольная предательница.
То ли в мире что-то противоестественное происходит, то ли я двигаюсь против шерсти. А может просто весна так на итальянцев действует?
– Андреа, – спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – а у тебя невеста или жена, просто девушка в наличии имеется? – поинтересовалась я.
Он замялся.
– Женат? – Васька засопела возмущенно, переметнувшись на мою сторону.
– Нет, – ужаснулся он, взмахнув руками.
– Невеста? – уточняю степень его занятости.
А то мог увлечься и, по-итальянски, наслаждаясь моментом, забыть о ней.
– Пока нет, – неуверенно пожал плечами.
– Вы помолвлены или нет? – да, я въедливая.
Опять неуверенный жест плечами и правая ладонь подтвердила этот жест, трепыханием в разные стороны. Это как? Либо помолвлены, либо нет.
– Уточни, – потребовала я.
– У моей сестры скоро свадьба, и мы решили сделать помолвку после нее.
Я усмехнулась. Да, увлекся чувствами, причем чувствами-то не своими, а далекого предка и забыл про девушку, с которой почти помолвлен.
– Андреа, – не удержала я упрек.
– Мы даже не помолвлены, – начал оправдываться он, – и живем большую часть времени порознь, просто встречаемся.
– И чем же она тебя не устраивает?
Я не ханжа, мне просто хочется понять, как мыслит и что движет итальянцем. Он на секунду задумался.
– Да, в принципе, всем устраивает, – не понимал, зачем я задаю эти вопросы.
– Ну, так и встречайся дальше с ней, объявляйте помолвку, женитесь.
Он удивился, сильно. Смотрел на меня в недоумении. Да, разность менталитетов это не просто так. Тут с русским-то мужчиной не всегда говоришь на одной волне и понимаешь друг друга, а с итальянцем вообще труба. Андреа вмиг погрустнел.
– Я никогда ни к кому не испытывал того, что чувствую к тебе.
Ну вот, я была права, он просто с радостью окунулся в новые, незнакомые ему чувства и ловит кайф. С Васькиной стороны послышался сопливый выдох.
– Андреа…
Как я его понимала, когда накрывает волна не свойственных тебе сильных чувств, их можно принять за свои. Но почему я сразу поняла, что это все ко мне не относится? Да, я сухарь сухаристый. А итальянцу в принципе важны чувства, важна любовь. К самой любви итальянцы относятся очень серьезно: 99% итальянских песен – о любви, ею заняты все мысли, ей посвящают бесконечные дискуссии, ведь в сущности, что за жизнь без любви? Но секс может быть никак не связан с любовью. И на эту тему тоже ведутся жаркие дискуссии: возможна ли любовь без секса? Возможен ли секс без любви?
– Андреа, – еще раз делаю попытку объяснить итальянцу, что то, что он чувствует и чему так обрадовался, на самом деле не его чувства, не его любовь. Черт и как же до него донести это. Я же не специалист в таких вещах, я о подобном только в книжках читала, но почувствовала, что это мне не принадлежит сразу.
– Андреа, давай не будем торопиться, – струсила я, может неделя-другая и все выветрится, встанет на привычные места, и он сам все поймет, – мы завтра разъезжаемся, мои контакты у тебя есть. Я хочу, чтобы ты понял… я не сбегаю, не бросаю тебя, давай пару недель попробуем пожить… мыслями, не касаясь друг друга.
Он на меня смотрел глазами смертельно раненой собаки, которая просит взглядом не добивать ее, дать шанс на жизнь.
– Если у тебя кто-то есть, то это ничего не значит, – произнес, – моя любовь сильнее, она вознесет тебя на пьедестал...
– Господи, – слегка скривилась я, – Андрея, ты меня знаешь меньше суток, о какой любви ты говоришь?
– Истинной любви достаточно мига, чтобы она проснулась.
Васька опять застрочила в своем блокноте. Все! Я не итальянка!
– Вот и проверим истинность наших чувств, – улыбка вышла натянутой.
Остаток вечера Андреа был несчастен, бросал взгляды, по инерции рука тянулась дотронуться до меня, но он ее жестким контролем возвращал назад. Да, натура у меня сухаристая. Василина, как могла, старалась его развлечь, но горе его было огромным, и ничто не могло вернуть прежний огонь жизни. Как ребенок, честное слово.
Попрощались мы у нашей гостиницы крайне тоскливо, Васька сразу же прошмыгнула внутрь, опять расцеловавшись в обе щеки с ним, и закрыла за собой дверь. Андреа осмелился взять мою руку в свои ладони и прижал ее к своим губам, смотрел на меня умоляющими, грустными глазами. Еще чуть-чуть и из темных глаз покатятся слезы. Женское сердце дрогнуло.
– Мы через неделю планируем быть в Палермо, давай там встретимся.
Такой малости оказалось достаточно, чтобы зажечь лучик надежды в темных глазах безнадежности.
– Да, да, – радостно согласился.
Если с поправкой на менталитет, то может итальянцу и недели хватит, чтобы остыть. Договорились о месте, времени и предварительно за день созвониться.
– Да, да, – лучик разгорелся до размера факела.
Утром не стала искушать судьбу, опасаясь встретиться с Андреа, настояла на том, чтобы завтрак взяли с собой и по-быстрому уехали из города. Зря что ли корзинку для пикника покупали? Сбегала в маленький магазинчик, закупила все вкусно-бутербродо-походное, и отправились в путь.
Вокруг вовсю цвели апельсиновые сады, я только сейчас заметила, что, несмотря на яркие краски растительности, на Сицилии очень мало лесов, мы их видели только в Энне, это там, где Аид незаконно обзавелся женой. Все остальное – это молодые рощи олеандра или эвкалипта, а вот нормального, пусть даже не дремучего, но леса нет. Очень редко можно увидеть пию (сосна такая, с длинными иголками и шишками в два моих кулака).
На эту особенность острова, оказывается, не только я обратила внимания, но и ученые разных направлений.
– О чем задумалась? – спросила подруга.
Мы катили по хорошей второстепенной дорожке, мимо пробегали луга-поля в утренней дымке.
– О дремучих лесах, которых нет на Сицилии.
– Это как это нет? Леса есть везде, кроме пустыни. Ты вспомни, мы в тумане застряли, там же в начале лес был.
– Ну да, а ты его еще где-нибудь видела?
Василиса задумалась.
– А ты права, может это особенность острова такая.
– Вот умные люди тоже этим озадачились и принялись строить догадки, был ли лес на Сицилии и если был, то куда делся?
– Ну и?
– Спорят до сих пор, одни говорят, что весь остров некогда зеленел лесами на 98%, тут даже янтарь находят, а это, сама знаешь, показатель хвойнорастущих.
– Тут есть янтарь? – неожиданно возбудилась подруга.
– Есть. Ты же в Таормине примеряла украшения из него.
– Так я думала, что он привозной, судя по ценам на него.
– Местный. Более того, изготовлением всяких женских бирюлек издавна славились местные мастера. Но его осталось очень мало, на речке Симето, говорят, иногда на берег вымывается.
– И что, вот прям так лежит на берегу в свободном доступе.
– Лежит, если до тебя никто не поднял.
– Хочу на эту речку, – в Василине проснулась страсть янтародобытчика.
– Это на противоположном конце острова.
– А я все равно хочу.
– Можешь хотеть, но раньше чем через пару недель удовлетворения твоя хотелка все равно не получит.
– Да мне не к спеху, просто маршрут туда проложи, вдруг чего-нибудь найду.
Я же говорила, что Ваське главное – обладать сокровищем.
– Ну ладно, а ученые-то к чему пришли? – вернулась она к начальной теме.
– Одни говорят, что расстарались греки, вырубая леса под пшеницу, потом пришли римляне и продолжили с этой же целью вырубать. Другие умы придерживаются мнения, что римляне под пшеницу ничего не вырубали, а вот для своих бань вырубили весь остров, топить же их надо было чем-то.
– Ну, с пшеницей я еще соглашусь, а вот с банями как-то…
– Раньше публичные бани были большими, до полутора тысяч помывочных тел могли одновременно омыть.
– Все равно неправдоподобно. А когда закончилась древесина на растопку, они что, мыться перестали? Или стали завозить с материка себе дрова?
– Ты права, – согласилась я. – А я все удивлялась, почему всякие там принцессы в средние века не мылись по тринадцать лет, вот потому и ходили засранками, дрова-то кончились и настали мрачные времена без душа и сауны. Вот в чем причина антигигиены и всяких заразностей.
– Ну тогда все логично, и бани пока на призовое место метят.
– А третьи мыслят, что испанцы, строившие свои корабельные эскадры на острове, вырубили местные леса под корень именно для своих корабельных нужд.
– А правда, как обычно, где-то посередине, – пофилософствовала подруга, – греки начали вырубать под пшеницу, чистоплотные римляне продолжили рубку для омовений, испанцы закончили, строя свои фрегаты.
– И в итоге мы имеем сады, луга и долины. Давай здесь остановимся, – предложила я, – моя уже завтракать хочет.
– И моя тоже не откажется.
Съехали немного в цветущие поля, достали коврик, корзинку с провизией, которую я успела пополнить утром, и полностью отдались трапезе. Утренняя прохлада поднималась от земли, головки цветов раскрывались и тянулись к еще нежаркому солнышку, теплый ветерок нагонял аромат цветущих апельсинов и Васькиного вкусного кофе. И ти-ши-на, только откуда-то издалека слышится колокольный звон. Я даже глаза прикрыла, впитывая в себя все запахи, звуки, ощущения. Подниматься с коврика не торопились, стараясь продлить эти мгновения спокойствия и утренней благодати.
Вернул в действительность нас звонок моего телефона. Звонила родительница, заинтригованная новыми родственниками. Мама была крайне возбуждена моей случайной встречей с ними и возмущена секретами Годиславы Драгорадовны. Пришлось все рассказывать еще раз. Васька слушала мою интерпретацию случившегося и недовольно морщилась, когда разговор заходил об Андреа. Потом позвонил папа, поведала и ему укороченную уже версию сего знаменательного события. Не успела распрощаться с ним, высветился номер бабули.
– Добрый день, Василиса.
– Добрый, – слегка скривилась я, судя по решительны ноткам в интонации Годиславы Драгорадовны, будет наставлять на путь истинный.
– Я поговорила с твоей матерью и приняла решение ехать к тебе!
Мы в это время сворачивали свои походные принадлежности, я нагнулась, чтобы поднять бумажный пакет с оставшейся булочкой, да так и осталась в этом положении: согнувшись пополам, телефон прижат плечом к уху, в одной руке пакет, куда я планировала положить булочку, в другой эта самая булочка, не донесенная до пакета.
– Василиса, алле, ты меня слышишь? – бабуля решила, что связь прервалась, может оно и к лучшему, вообще не отвечать? Только Годиславы Драгорадовны мне тут и не доставало. Не, с нее станется, и вправду прилетит, лучше попытаться разумными доводами отговорить.
– Что? – спросила одними губами Василина, видя моё подвисшее состояние.
– Бабуля, – постаралась как можно беспечнее отвечать, – в твоем возрасте нельзя менять резко климат.
– Я всегда говорила, что твоя мать не умеет воспитывать детей! – припечатала она.
Я промолчала, если сейчас влезть в эту бесполезную дискуссию, то только зря время потеряю.
Васька взяла из моих рук булочку, поместила ее в пакет. Я по-прежнему находилась в положении тыква сверху, она пощелкала пальцами перед моими глазами, привлекая внимания, и показала на машину, куда уже все сгрузила. Пора ехать.
– На Сицилии сегодня обещают 25-28, но, скорее всего, будет все 30. Дождись уж меня, я приеду и все тебе расскажу в красках.
– Что значит приеду?! Женщина всегда остается там, где ее муж! Ты что собралась в старых девах встречать старость? Я приеду, иначе ты сама никогда замуж не выйдешь!
– Обещаю, как только появится подходящий кандидат, сразу же и останусь с ним рядом.
– Что значит появится? А внук Марка? Чем он тебя не устраивает?
Сумасшедший дом какой-то!!!
– Хотя бы тем, что он почти женат.
– Подумаешь «почти женат», это не помешает тебе взять его фамилию и стать его законной женой.
Мда-а-а, если мама не смогла вразумить Годиславу Драгорадовну, то дело труба.
– Бабуля, мне пора, поговорим в другой раз, – попыталась я свернуть разговор.
– Твоя мать разве не говорила тебе, что так со старшими не разговаривают…
– До свидания, – положила трубку.
Васька молча скосила на меня глаза.
– Если ты хоть словом обмолвишься о замечательном женихе Андреа, пойдешь следом за Годой, – честно предупредила ее.
– Лиса, ты какая-то странная, можешь меня, конечно, послать… Но почему бы не дать себе шанс и не воспринять Андреа как хорошего парня?
Ры-ы-ы-ы.
– Разберись сначала со своими парнями, – рыкнула в ответ.
Да жестоко, Васька и так вся из себя полна неуверенности, как быть с мужем и стоит ли влюбляться в Доменика. Но, блин, как подруга, могла бы просто промолчать, а не навязывать мужиков.
– Злая ты, – бросила мне.
– И сухаристая, – огрызнулась в ответ.
Васька подулась немного, но не выдержала.
– Андреа и правда хороший, ты просто зашорилась и не видишь его качеств, – бросила мне.
Зато она и бабуля все его качества рассмотрели за полдня, а одна еще успела пристально всмотреться за семь тысяч километров и определить, что он будет прекрасным мужем. Я промолчала. Через полчаса молчаливой дороги по цветущим горам и долам я полезла в путеводитель ознакомиться с предстоящими далями.
– В Кальтабеллотту будем заворачивать? – спросили я вслух как можно нейтральнее.
– А что там? – Васька уже отошла и не дулась на меня.
– Горная деревушка под облаками с остатками арабско-норманнской крепости.
– Это рядом?
– Практически по пути.
– Давай заедем.
Ну мы и заехала, правда сначала соблазнились крышами совсем крохотной деревушки попавшейся по пути, деревенька оказалась местом совсем не туристическим, зато на первой же улице мы наткнулись на винный магазинчик довольно приличных размеров в два этажа: на первом – белые вина, на втором – красные. Ассортимент, правда, не радовал количеством, но брал качеством. При нас приехала пара человек и закупилась по несколько ящиков. Мы, как две тетери, стояли в нерешительности, тут, на наше счастье, вышел хозяин данного заведения, совсем не сицилийского вида. Он в недоумении смотрел на нас, мы с тем же выражением на него. Пока продавец оформлял заказ более расторопным покупателям, познакомились с Альберто, швейцарцем, хозяином пары виноградников. Я поинтересовалась, почему он сделал свою энотеку в такой глуши, добраться-то не просто. На что он ответил, что в рекламе особо не нуждается, так как его марка достаточно известна и поставки оговариваются за полгода, а энотеки, разбросанные в этом районе острова – это просто магазинчики при складах, где хранятся бутылки, здесь очень хорошие условия именно для хранения вина. Штучные покупатели (юбилеи, свадьбы) приезжают по предварительному звонку. Нам же просто очень повезло, что мы столкнулись с ними, иначе не видать нам хорошего вина, как своих ушей.
