Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Я посмотрела на часы в машине, ехать осталось примерно минут тридцать, можно считать, что половина дороги преодолена, но дождь хлестал немилосердно, не сбавляя темпа, а это снижало скорость.
– Держись, – просипел Марк, одной рукой вжимая меня в кресло, другой выворачивая руль на обочину.
Я успела закрыть глаза и приготовиться морально к удару, открыла их через мгновенье в наступившей тишине.
– Открывай дверь и потихоньку выходи их машины, отойди с траектории пути, мне нужно будет спуститься задом в обратном направлении, – дал предельно четкие указания водитель.
Я спустилась на дорогу и прошла пару метров вперед. Блин, у меня де жавю: опять справа гора и отсутствует кусок дороги. Не-не-не, это вовсе не тот кусок, на который мы как-то натолкнулись с Васькой, там была неприятная неожиданность, а тут словно кусок пирога вынули: со стороны обрыва и встречной полосы отсутствовало метра два в поперечнике, и узкий край куска пирога входил в гору с нашей стороны. С нашей стороны это была всего трещина, но трещина шириной в полметра, уходящая вверх в гору, а справа эта самая гора с мокрым скальником, на которую мы и забрались. Марк аккуратно съехал вниз, поставив предусмотрительно машину на встречной полосе, чтобы никто в зад не въехал, вышел из нее, прошел к «куску пирога», осмотрел единственно возможный путь через гору. Это возможно, если только обзаведемся Дедаловскими крыльями.
– Пойдем, будем возвращаться.
Сели в машину, руки у него слегка потряхивали. Я протянула бутылку с водой.
– Есть еще миндальное печенье, пока не передохнешь, никуда не поедем.
Марк посмотрел мне в глаза, отхлебнул воды. Сзади появился свет фар, я второй раз за последние десять минут сжалась, готовясь к удару, но «фары» медленно остановились вровень с нами. В соседней машине открылось окно и парень начал что-то кричать нам, в смысле говорить, Марк открыл свое, и какое-то время они разговаривали.
– Давай разворачиваться, парень сказал, что сзади тоже трещина, но небольшая, попробуем объехать, пока еще можно это сделать, нужно успевать.
Трещина оказалась метрах в пятистах, и объехать ее уже было нельзя. Здорово, просто замечательно. Мы тут застряли.
– Марк, скажи мне, как дорожник дорожнику, подобное часто встречается?
– В горах – обычное дело.
– Тогда все нормально, – успокоила я нас обоих, – скоро нас найдут и освободят.
Марк начал подхихикивать.
– В лучшем случае к десяти утра приедет дорожная команда, и нам очень повезет, если у них будут мостки, и трещины не разрастутся.
– Ну вот и здорово, ну вот и замечательно. А чем тогда расстроен?
– Тебе самый худший вариант?
– Давай с облегченного начнем.
– Если не выгорит с мостками, то придется ждать, пока не залатают дорогу.
– А худший?
– Можем поймать еще одну трещину.
– Тогда надо обследовать тот участок, на котором мы застряли, – внесла мудрое предложение.
– Вот этим я сейчас и займусь.
Я начала застегивать куртку, Марк, видя мои приготовления, предупредил:
– А ты сидишь в машине!
– Тебе что лишняя пара глаз?
– У меня нет лишнего зонта.
Тут он прав, если нам предстоит ночевка в машине, то лучше быть сухими. Марк, экипированный зонтом, пошел на проверку дорожного покрытия, а я начала отправку записок в бутылках посредством смс, сильно надеясь, что нас все же найдут раньше, чем Робинзона. Осмелилась отправить, правда, только одной Ваське. Родители далеко, они не помогут, только с ума сойдут от беспокойства, а бабуля еще и меня сведет. Подруга на сообщения не отвечала, любовь – дама капризная, не признающая конкуренции. Я на всякий случай сбросила еще и наши примерные координаты. Третьей смской ушли точные инструкции: что делать при неблагоприятном исходе, где у меня находятся паспорт и страховка на вывоз тела. Ну это я так. Почти шутила.
Страшно не было, может потому что ночь, и ничего не видно. А может, потому что не верилось в подобный бесславный конец, ну переночуем в машине, черт, сидения кожаные – комфортной ночевки не будет. Ладно, бог с ним, с комфортом, переночуем как-нибудь, а утром в любом случае дорожники прикатят и спасут, либо сами аккуратненько преодолеем преграду.
Вернулся Марк.
– Скверно, но не критично, хуже то, что в соседней машине женщина на восьмом месяце беременности, – поделился он, заводя машину.
– И как она?
– Пока спокойна, – пожал плечами, – отъедем к первой трещине, припаркуемся метра за три – это пока самое безопасное место.
Потом дозвонился до спасательной службы, оставил наши координаты для дорожников, и мы принялись ждать. Соседи занялись тем же метрах в двадцати от нас. Позвонила подруга, близкая к истерике.
– Вы где? Куда мне ехать? Что делать?
– Пока расслабиться, – устало потянулась я, тело требовало принять комфортно-горизонтальное положение.
– Вы там что делаете? – начала возмущаться она.
– Пытаемся заняться этим же.
Марк фыркнул.
– А на кой черт вас понесло на ту трассу?!
– Ты скажи спасибо, что не ты с нами, – зевнула я.
– Я прям сейчас собираюсь и еду к вам, – совесть, долг и иже с ними требовали от подруги немедленного воплощения в жизнь плана по спасению, но чувствовалось, что она не до конца уверена в своих намерениях – душа шептала: «Останься, останься». И от этого метания Ваське было еще тоскливее.
– Дульсинея, – рыкнула я, мигом проснувшись, – прижми хвост и сиди на месте, созвонимся утром.
– Ты уверена?
– Утром, все утром.
Я поелозила в кресле, замотала себя дополнительно в палантин, печку включали изредка, с направлением ветра было непонятно, сильно часто он менялся, Марк опасался, что можно угореть. Я не спорила, тихонько мерзла. Мы в горах, с порывистым холодным ветром, периодически не дает о себе забывать и дождь. Сейчас бы чего-нибудь для сугрева внутрь и может быть конечности тогда расслабятся – или горячего чая, или горячительного алкоголя.
– А-а-а-а, – подскочила я на кресле, вспомнив, что алкоголь у нас имеется и даже закуска к нему, о чем и сообщила ошарашенному моим воплем Марку.
– Ты меня чуть сознания не лишила своим воплем, – попенял мне соседушка.
– Да? – удивилась я, – а с виду и не выглядишь таким слабаком, – сознание – дело поправимое, главное, чтобы рассудок на месте был.
От «Молока Венеры» я отказалась, а вот коньяк – это сила, еще бы кипяточку, тогда никакой сицилийский мороз не страшен. Из еды у нас имелся хлеб, два вида прошутто, сыр и маслины. Хлеб был утренний, по местным меркам, черствый, ну да мне до итальянки далеко, пожую и такой.
На десерт миндальное печенье или по-другому марципановая паста. Я поначалу упорно звала эти печенюшки марципанами, но в строгом понимании марципаны более плотной консистенции и ярко раскрашены цветной глазурью, иногда вся витрина марципанового магазина украшена заливными яблочками, персиками, вишнями, грушами, они там как игрушечные – вот это и есть настоящий марципан. А печенье более воздушное и чуть больше пропеченное, преимущественно безо всяких украшательств.
– Ты говорил, что там беременная? – махнула я головой в сторону соседей.
– Да.
– По легенде, беременные, особенно на последнем сроке, всегда голодные. Едой поделимся?
– Давай отнесу, – поморгал несколько раз аварийкой, дождался, когда ответят и пошел радовать поздним ужином.
Вернулся с ответным пакетом, в котором обнаружились пара помидоров и одно яблоко. Да это ж целый пир.
Вот скажите, каков классический набор бардачка нормального среднестатистического русского мужчины? Пара-тройка стаканов, вилок, обязательно нож, у особых чистюль влажные салфетки и туалетная бумага. Ну-ну…
– Марк, давай стаканы, – отвинтила я крышку у согревательного напитка сорока градусов.
– Чего? – опешил он.
Я заподозрила что-то неладное.
– Марик, – ласково пропела, – можно я пошукаю в твоем бардачке?
– Ну пошукай, – с любопытством разрешил он, – а что ты там надеешься найти?
– Мдаааа, – образцовый порядок: пара бумаг в мультифорах, футляр от очков, пара зарядок от прикуривателя. И все.
Да не бывает так, ну хоть что-то должно же быть, обычный нож – это же предмет первейшей необходимости, как впрочем, и туалетная бумага. Я полезла в свою сумку, вытащила одну влажную салфетку для урбанизированного европейца, вторую для себя.
– Скажи мне, друг мой ситный, а как ты с девушками на неожиданно-импровизированный пикник выезжаешь?
– Я с девушками на пикник не езжу, максимум с одной девушкой, – неожиданно осерчал он.
– Ну хорошо, пусть будет одна, а чем вы едите, из чего пьете?
– Для этого есть рестораны либо корзина для пикника.
– Марк, какой все-таки ты скучный, – попеняла ему, – а как же экспромт? Как порыв души, если вдруг захотелось и поехалось, а потом захотелось и осталось на всю ночь на берегу моря.
– Если захотелось, то взялась корзинка и поехалось с комфортом, – разобиделся вконец он.
– Ну ладно, комфортабельный ты наш, а как пить-то будем? Бутылка одна.
– Значит будем пить с одной бутылки.
– Да-а-а-а? – теперь напряглась я.
– Что не так?
– А ты справку давно обновлял? – я не издевалась и даже не шутила. Он может с виду весь из себя такой здорово-цветущий, но вдруг у него спящий вирус живет внутри, а мне потом загибайся и трави молодой организм синтетическими препаратами.
– Какую именно? – соседушка по-тихоньку опять начал злиться.
– Ну там дерматолог, – начала я издалека, – уролог, венеролог…
– Я и не получал ее.
Расслабился, видимо решив, что я шучу так кособоко. Да какие тут шутки, инфекций, передающихся бытовым путем, до фига, я как раз перед отъездом одну передачку послушала в записи, до сих пор под впечатлением.
– А вот напрасно, лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Чего? – вытаращился он на меня.
Я по-прежнему сжимала небольшую бутылку коньяка в ладонях, еще немного и содержимое закипит. Марк протянул руку к ней.
– Я вам прям, молодой человек, удивляюсь, а если у вас сифилис, а он, знаете ли, исключительно заразный.
Собеседник потянул бутыль на себя, я не отдала, вернув на прежнее место.
– Василиса, у тебя паранойя, – снова бутыль к себе.
– Не скажииии, – притянула коньяк к себе, – Марк, а как ты относишься к «Молоку Венеры»? Давай я коньячок употреблю на правах старшей, а ты молочко похлебаешь, – отвинтила пробку, решив, что мы договорились.
– Не такая уж ты и старшая, а молоко можешь и сама выпить, если не хочешь коньяком делиться, – резко дернул бутылку к себе.
– Да что ж ты делаешь, ирод окаянный, разольешь же, тут его и так кот наплакал.
Марк одной рукой вцепился в горлышко бутылки, зажав большим пальцем отверстие, другой начал разжимать мои пальцы, вцепившиеся намертво в емкость со спасительной жидкостью.
С перетягиванием этого сосуда я даже разогрелась, применив, так сказать, физическую силу, но силы были неравны, Марк вместе с бутылкой перетягивал и меня к себе, потому сейчас я уперлась коленом в бардачок между сиденьями для пущего сопротивления и копила силы перед последним броском.
– Ты чего творишь?! – возмутилась я, отцепив одну руку от бутылки, шлепнув ею по его руке, и со всей дури рванула на себя, не почувствовав результата, попыталась воззвать к его джентльменству, – а как же дамы вперед, и все самое лучшее нам и только нам?
– Дама долго рассуждает, – притянув еще ближе бутылку вместе со мной.
«Ах ты жжжж» – не ожидала я такой подляны от нашего воспитанного Марика, долбануть бы его этой бутылкой, чтобы раз и навсегда отбить всю охоту пьянствовать и перепираться с прекрасным полом. Пыталась взглядом донести до него все, что я сейчас о нем и его воспитании думаю. Он не отводил взгляда, видимо впитывал информацию, потом его глаза слегка смутились, отстранился немного от меня, выдохнул с облегчением. А я излишне расслабилась, играя в гляделки, чем он и воспользовался, окончательно завладев коньяком. Вернула себя на свое кресло и серьезно, без малейшей нотки юмора, произнесла:
– Я насчет справки не шутила.
– Я тоже, – не менее серьезно ответил он, – если что, лечиться будем вместе.
– И за твой счет, – пробухтела.
– Не проблема, – поднес горлышко ко рту.
– Только слюни не пускай туда, – проканючила, смирившись с будущим лечением.
Марк захлебнулся.
– Ну я же просила, – запричитала.
Захлебнувшийся сначала откашливался, потом ржал, наконец, отдышавшись, протянул мне бутылку со словами:
– Добрая ты.
– Ты главное закусывай, – со вздохом взяла я свои сто грамм, понимая, что даже если горлышко сейчас и продезинфицирую, то слюней он туда своих со всеми вирусами все же успел напускать. Ладно, буду надеяться, что 40 градусов всю бытовую заразу растворяют.
Батон, за неимением ножа, пришлось ломать на неэстетично выглядевшие куски, копченое мясо, за отсутствием вилок, брать руками, спиртное, в связи с отсутствием элементарного дорожного набора рыбака, делить с субъектом Евросоюза. Господи, до чего я докатилась? Но коньяк и мясо быстро сделали свое дело, я подобрела, совсем согрелась, разомлела и попыталась уснуть. С усыплением получалось примерно так же, как и в самолете бюджетной авиакомпании: сиденья кожаные и не раскладываются до конца. Только расслабишься, начинаешь впадать в сладкую дрему, обязательно куда-нибудь сползаешь, заберешься опять на сиденье, повозишься немного, полудрема, расслабление, вжжжжик, опять поползла. Не помню, сколько я сделала попыток, на время тоже не смотрела, но вымоталась знатно, а соседушка в это время, как мне казалось, сладко посапывает и видит голубые дали… с горой справок… и счетом за наше лечение…
После очередного вжика с соседнего сиденья раздалось:
– И чего тебе неймется, вроде и пьяная, и сытая, а все калабродишь.
– Это кто здесь пьяная? – возмутилась я, окончательно проснувшись, – вот ты мне скажи, как почти родственник по несчастью, ты, когда машину покупал, каким местом думал?
Марку все же пришлось проснуться.
– Лиса, ну это уже даже не смешно, – проворчал он, – чем я на этот раз не угодил тебе со своей машиной?
– В ней же спать невозможно, – возмутилась я тому, что он не понимает таких очевидных вещей.
– Я ее покупал для иных целей. Для спанья у меня кровать есть. А машину я обычно покупаю, чтобы ездить на ней, – не повелся он на мою провокацию.
– А как же романтика?
– Где именно?
– Ну вот смотри, поехал ты с девушкой куда-нибудь не запланировано. Свернули на красивую дорогу, заехали в красивый лес или к красивому мору, и так там сделалось красиво, что вы решили остаться, а у вас ни штопора, ни стаканов, ни машины нормальной.
– А мотели зачем на каждом углу? С девушками я предпочитаю в кровати ночевать, а не в машине.
– О-о-о-о, вот уже и девушки начались, – обрадовалась я.
– В смысле? – окончательно проснулся Марк.
– А говорил, что спишь только с одной, а их уже много, что к утру будет – представить страшно, тебе там что снилось? Что ты сразу во множественное число перескочил, – надоедала я.
С соседнего сиденья раздалось возмущенное шипение и зубной скрежет.
– Не скрепи, так и несварение недолго заработать.
– Скорее уж язву.
– Тоже верно, – покладисто согласилась я, выпутываясь из палантина.
– Ты куда?
– Пописаю схожу, – доложила я.
– Только к обрыву не подходи, писай со стороны горы.
Мне необходимо было размяться, мышцы от «комфорта» чудо-машины одеревенели, в некоторых местах порываясь выкрутиться судорогой. Мд-а-а-а, совсем слабачка. Порылась в сумке, достала фонарик.
Прошлась до нашей трещины, все на месте, ничего не добавилось, правда и не убавилось, прогулялась в другую сторону и удивилась: трещина вот, она небольшая, но живая и рядом две новых дыры, а где машина соседей? Мы поставили машины между двумя трещинами, между нами все было ровно и гладко. Ой. Ой. Ой. Так, мысли логически: уехать соседи не могли, взлететь тоже, значит надо искать. Трещина всего на полполосы, но в нее постоянно осыпается и асфальт, и камешки, что под ним. Аккуратно обошла свежий разлом и метров через десять наткнулась на соседей. «М-м-м-м, как им тут хорошо, спят себе сном праведников, тепло им там, удобненько, и сиденьица, наверняка, раскладываются, и одеялко, наверняка, имеется с ножом и вилками», – прошла мимо их машины, обогнув ее по обочине со стороны горы, метров пятнадцать вперед – чисто, трещин нет.
Возвращаюсь, безбожно фальшивя себе под нос:
Мы едем, едем, едем
В далекие края.
Прекрасные соседи,
Веселые друзья.
Нащупала фонариком машину «прекрасных соседей», снова лезть на обочину не хотела, решила обойти слева. Ну вот вам и пожалуйста, под левое колесо подкралась трещина, небольшая и до машины ей еще далеко, но лучше не рисковать. Я вежливо постучала в окно – спят, постучала посильнее – все еще спят, постучала со всей дури – никакой реакции – дрыхнут. Ага. Дрыхнут, но мотор работает. Ё-моё, я заколотила во все окна. Мама-мия. Бросилась бегом к нашей машине, вспомнив про новую трещину, которая должна мне попасться на пути. Вот она, перескочила ее, подлетела к машине со своей стороны, забралась в салон.
– Марк, Марк, – начала тормошить его.
– Что? – враз проснулся или вовсе не спал.
– Новые трещины, и я не могу добудиться соседей, движок у них включен.
– Черт, – открыл дверцу машины, откуда-то сзади снизу достал что-то вроде монтировки, и уже вдвоем мы понеслись на выручку.
Марк ловко подцепил дверь, я даже не поняла как, та сразу открылась. Выключил мотор, разблокировал все двери, я кинулась помогать вытаскивать народ. Но он остановил криком.
– Не лезь, я сам.
– Сначала женщину.
– Легко сказать, я ее не вытащу, – сбиваясь с дыхания, ответил он, таща на плече водителя, – займись пока им.
– Марк, а чего делать-то с ним? – крикнула я в темноту.
Он меня не услышал, проделывая какие-то манипуляции с машиной, отгоняет ее от трещины подальше. О, свет появился, это он молодец насчет фар, а то фонарик хоть во рту держи.
Я понятия не имела, как оказывать первую помощь при отравлении выхлопными газами. Вроде искусственное дыхание надо делать, я ж это самое дыхание ни разу вживую не делала, только бы хуже не сделать. Так, стоп, отравления, угарные газы, выхлопные газы. Кинулась со всех ног к нашей машине, достала начатую бутылку с водой, захватила свой палантин и аптечку, подбегая к пострадавшему, услышала надсадный полувсхлип-полукрик Марка.
– Лиса, помоги мне.
Черт, побросала все рядом с мужиком и ринулась на зов. Марк боролся со второй пострадавшей, вернее не с ней самой, а с ее необъятным телом. Это он зря, явно переоценил свои силы, беременная была хоть и невысокого роста, зато взяла объемом, на фоне общего веса беременности особенно не было заметно.
– Я сейчас ее приподниму. Разверну и начну втаскивать, ты главное придерживай ноги, я попробую сам справиться.
– Нет, я предлагаю ее тут оставить, – засунула нос в машину, – проветрилось тут достаточно, ей тут и мягче, и теплее, чем на мокрых холодных камнях, а во-вторых, мы ее просто не дотащим. Не трогай ее. Лучше вызывай МЧС, скорую, что у вас тут положено.
Сама же приложила ухо к необъятной груди, черт, нихрена не слышно! Ладно, с сердцебиением непонятно, будем надеяться, что оно есть, а дыхания точно нет. На всякий случай потрясла ее аккуратно:
– Дамочка, дамочка.
М-да, дамочка действительно как неживая. Черт. Черт. Черт, что же делают в таких случаях? Марик в это время приводил в чувства мужа.
– Марк, не знаешь, как давно они в отключке? – крикнула я.
– Минут за десять-пятнадцать как ты проснулась я с ним разговаривали. Мужчина был в порядке, насчет жены не знаю, мотор вроде был выключен, – понял он мою мысль.
Я метнулась за бутылкой и аптечкой к ним, разорвала бинт, намочила водой и понеслась к машине с пострадавшей, наложила влажный бинт на рот и принялась делать искусственное дыхание. Кто его знает, сколько этого самого газа надо, может не успели надышаться до необратимого состояния. Пока мужик после разговора с Марком вернулся в машину, пока повозился, пока включил печку, пока заснул, вполне возможно, что недавно отрубились.
Обрадовалась, что у меня получается, мозг вспомнил уроки по ОБЖ в школе. У нас по физкультуре, ОБЖ и у пацанов по военному делу преподаватель был маньяк, преподающий исключительно практику. Сначала показал сам, потом сделали все и не по разу, а пока не будет получаться на пятерочку, у него даже по физ-ре все в отличниках ходили, на нашего Колобка он положил целый месяц, но тот все же смог подняться по канату до потолка спортзала. И с тех пор Колобок не летает на самолетах и больше не лазит по канатам, но приобретенная фобия – всего лишь побочный эффект, главное – результат.
Это я так, мозг отвлекала, пока на совесть делала искусственное дыхание, собственной дыхалки уже не хватало, голова кружилась, перед глазами хороводом скакали черные мошки.
Марк в это время громко разговаривал по телефону на итальянском.
Я не знала, сколько положено делать подобную процедуру и через какое время, если вдруг она не поможет, переходить на массаж сердца. Этому, как вспомнилось, мы тоже обучены, каждый урок в течение четверти должны были отрабатывать технику на манекенах. Елки-моталки, она же вроде беременная, а мы не проходили массаж сердца на беременных, у них же вроде чего-то куда-то смещается. А плод-то вообще шевелится? Нуууу, тяжело понять, живота как такового беременного нет, просто толстая тетка, ну хорошо не толстая, пухленькая, и не тетка, а женщина. Медиков надо и срочно. Все, я выдохлась, еще пару выдохов и могу потерять сознание.
– Тебя сменить? – услышала голос Марка у себя над ухом.
– Ты не знаешь, на грудную клетку беременным нажимать можно? Или это может сказаться на плоде.
– Можно позвонить в скорую, они проконсультируют.
– Звони, – я в отчаянии посмотрела на симпатичное женское лицо с ямочками на щеках, «неужели опоздали?» – как твой?
– Вроде оклемался, но плохо себя чувствует, – отвечал он, слушая гудки в трубке.
Я без особой надежды побрызгала из бутылки на лицо будущей мамы, похлопала ее по щекам и – о, чудо – она открыла глаза. Взгляд был затуманенный, но она дышала – у меня словно гора с плеч рассыпалась по камешку. Пока она наводила фокус, то молчала, когда все же мушка с прицелом совпала, то начинала что-то быстро-быстро говорить и руками, и языком.
– Ну все, тут я бесполезна, – выползла из машины, обратилась к Марку, – их все равно надо в больницу, особенно ее, чтобы состояние плода проверили.
– Через два часа рассвет, обещали вертолет прислать побыстрее.
Вертолет мы услышали на удивление быстро, еще темно было, он скоренько так обнаружил нас, выгрузил парамедиков и улетел. Вот здорово, на нашем пяточке прибыло, правда нами ожидался противоположный результат. Врачи осмотрели пострадавших, нацепили на обоих кислородные маски, поставили женщине капельницу. Я сидела в машине, пытаясь согреться, не участвуя более в спасательной операции, Марк общался с народом. Уже начала дремать, свернувшись в позе зародыша, обогревая себя дыханием, когда он вернулся в машину. Увидел, что я проснулась.
– Застряли мы плотно, – доложил он, – было небольшое землетрясение как раз в этой точке, где мы находимся, впереди, – указал он рукой в сторону Трапани, – дорожное полотно поползло в нескольких местах, сзади всего две трещины.
– М-м-м-м, – изо всех сил старалась расслабиться и не стучать зубами.
– Замерзла? – снял с себя куртку, накрыл меня.
– Давай без джентльменства, как потеплеет на улице, так и отдашь.
– А мне тепло, – приложил он горячую ладонь к моей щеке.
– Какие есть варианты развития событий?
– Я договорился с парамедиками, тебя до городского госпиталя довезут, оттуда до гостиницы сама сможешь доехать?
– А ты? – приняла я горизонтальное положение.
– А я попозже, мне машину переправить надо.
– А как переправлять будешь?
– Подсунем две рамы под днище, зацепим за вертолет, поднимем, метров через триста припаркуемся, а дальше я своим ходом, думаю, что к обеду или вечером буду уже в гостинице.
– Я в принципе могу помучиться с тобой за компанию, – решила нежданно-негаданно для самой себя пойти на жертвы, хотя сильно хотелось горячей ванны, теплой жидкой еды и нормально выспаться.
– Без этого вполне можно обойтись, я бы и сам улетел с тобой, но потом машину буду долго искать по всему острову.
– Это почему?
– Это же Италия, – развел он руками, – это ж итальянцы.
– А вертолет-то где?
– Сел на безопасном расстоянии от эпицентра, могут быть еще обрушения. Сейчас договариваются, как можно с минимальным риском посадить в вертолет беременную.
Мда-а-а, тут я согласна, вопрос вопросов. С таким весом она не сможет запрыгнуть сама в вертолет и вряд ли заберется по лестнице, хотя я тоже не рискну связываться с лестницей, несмотря на то, что в два раза меньше ее, не имею я цирковой подготовки.
Спорить я не стала, вымоталась знатно за эту ночь, поэтому без малейших возражений пошла к зависшему над самой землей вертолету, Марк на прощанье быстро прижал к себе, крикнув в ухо: «Дождись меня обязательно», и сразу же запихал в вертолет. Подождала, пока со всевозможными осторожностями помогут залезть беременной, закроют дверь, помахала на прощанье оставшемуся Марку и будущему отцу, в смысле мужу беременной. А-а-а-а! Вдруг вспомнила. А мои вещи???? Блин, надо было ключ от номера взять у Марка, там же мои пакет с сумкой. Черт, черт. Буду надеяться, что он вернется до нашего отъезда, иначе придется собственные вещи извлекать противозаконным способом у него из номера.
Но все оказалось проще простого, когда я поднималась к себе в комнату, то номер Марка открывала горничная для уборки. Она сделала пару шагов в комнату, когда ее позвали из другого конца коридора, горничная, напевая что-то потрясающе мелодичное, неторопливо пошла на голос, а я, в то время уже напрочь забыв про свои вещи, вдруг увидела родную сумку и пакет, лежащие на кресле. Как само собой разумеющееся, просто зашла в номер Марка и забрала их. И никакой проблемы.
Силы оставались только на горячий душ и сон, по дороге успела отэсэмеситься Василине: «жива-здорова, меня не беспокоить» и с чистой совестью и телом завалилась под теплое одеяло.
Проснулась ближе к обеду, посмотрела на часы, если хочу успеть нормально покушать, то нужно скоренько собираться. Еще запланировала отдать несколько фотографий в печать, но без нетбука посмотреть, какие именно печатать, проблематично, поэтому время нужно еще и на то, чтобы в фотосалоне выбрать с флешки. Оделась, подкрасилась, подхватила сумку и вылетела из номера, надеюсь, что успеваю до фотомастерской. Она тут в десяти минутах ходьбы. Оставила ключ на рессепшн (он у нас один на двоих с Васькой – огромный и с металлической кованной блямбой, на которой номер, видимо, утяжелили специально, чтобы народ не таскал с собой), дождалась, пока портье закончит разговор по телефону, сунула ему ключ и направилась на выход, боковым зрением заметила, что справа спускается знакомая личность – Марк. Удивилась. «Как он быстро управился».
– Ты!!! – изображая гнев, на очень высоких частотах обратился ко мне сосед.
– ???
Что он этим хочет сказать? Всегда такой спокойный Марк сейчас был зол.
– Ты влезла в мой номер! – возмущенно предъявил претензию.
Я обалдела. Когда это я к нему влезала? Лихорадочно перебирая в уме варианты того, что он имел под «влезла». Вспомнила, когда он уже оказался рядом, уперлась на вытянутой руке ладонью ему в грудь, тормозя разъяренную махину таким образом.
– Я забрала свои вещи! – и не подумаю оправдываться, он их, значит, уволок под шумок, хотя мог бы запросто оставить в моем номере. А еще претензии предъявляет.
– Привет, – абсолютно спокойно поздоровался, обнялся, трижды расцеловался.
А я почти повелась на его выпад.
– Привет, герой. Все нормально?
– Да, ты далеко собралась?
– Заскочить в фотомастерскую и найти место, где меня покормят.
– Куда в тебя столько вмещается?
– Аккумулируется исключительно в красоту и творческий процесс.
В фотосалоне времени на доскональный просмотр не осталось, поэтому оформила заказ, почти не глядя, на несколько штук с разными сюжетами. Пообещали отдать через пару часов, чем несказанно удивили и порадовали, оказывается, печатали свадьбу какого-то родственника – этим все сказано. Фотографий много, родственников тоже – каждому надобно хотя бы по экземпляру, поэтому народ трудился даже в сиесту.
– Ты хоть отдохнул? – поинтересовалась я у Марка, когда нам принесли вино и антипасту.
– В машине подремал, пока ждал технику, – закивал утвердительно головой, с аппетитом уминая салатик.
– Приехал давно?
– С полчаса.
– У тебя получилось сверху посмотреть, что там с дорогой?
– Не все, меня в другую сторону транспортировали, с вашей стороны, вертолетчик сказал, трещин больше. Ты что запланировала на сегодня?
– Э, нет, – сразу прекратила я возможную дискуссию на предмет совместных далеко идущих планов, – мне надо почту проверить, попрошусь в лобби за комп и может быть получится порисовать.
– Можешь проверить с моего ноута.
– Да? Спасибо.
В ресторане попросила положить с собой десерт, через часик в самый раз его с удовольствием слакомлю. По пути забрали мой пакет с распечаткой больших фото, я взяла ключ на стойке регистрации, поднялась в номер, сразу же полезла в холщовую сумку проверять, что из набора художника у меня там есть – Муз настойчиво требовал уделить ему внимание, а он мужчина у меня, периодически страдающий маниакальностью. Злить его в эти моменты не рекомендуется, можно не допроситься позже о встрече.
Без стука вошел Марк, я воззрилась на него с удивлением, успев подзабыть о его существовании.
– Давай у тебя в номере поработаем, – видя мой взгляд, предложил он. Открыл ноутбук, – ты первая, – уступил даме место у монитора.
Муз начал ревновать и косо посматривать и на Марка, и на ноутбук, злясь на весь мир и меня в частности за подобное пренебрежение к его высочеству. «Не, ну его нафиг», – не рискнула я спорить с самым близким и дорогим мне мужчиной.
– Марк, давай я попозже, – и снова уткнулась в краски, кисточки, монтируя мольберт, поглядывала на пухлый пакет с фото.
Наконец достала и их: храмы, улочки, я, Эриче, Марк, Андреа со мной за столиком. От последней фотографии пошла внутренняя дрожь, слабость, поплыла голова. Стряхнула наваждение, прикрыла на мгновение глаза. Надо сначала место оборудовать, оглядела номер: солнце сейчас хорошее, и оно в комнату заглядывает под углом, а не слепит. Подтащила столик, стул, приготовила краски… уселась спиной к окну, снова достала фотографии. На четырех были я и Андреа за столиком в день знакомства, это Василина сфотографировала в первые десять минут, когда я подсела за столик к Андреа.
Карандаш в моей руке сам набросал контуры, потому что глаза не отрывались от фото, перевела взгляд на рисунок, снова на фото. Происходило что-то странное: вот он – оригинал фото, вот рисунок списанный с оригинала, вроде все похоже, но что-то иначе. И не могла сообразить, в чем дело.
