Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Вторую часть названия – Миноа – город получил после того, как критский царь Минос (у него еще лабиринт мудрёный на Крите сохранился до наших дней) прибыл на Сицилию, чтобы наказать бежавшего от него Дедала (тот, который с искусственными крыльями). Скорее всего, он в этом месте высадился или именно здесь разборки устраивал, потому и окрестили его именем.
Но ученые рассказывают более кровожадную историю заселения этих мест. Кровопролитные бои продолжались не одно столетие: тут были греки, спартанцы, карфагеняне, сицилийские тираны различных периодов, римляне. И вот во времена римлян состоялось крупнейшее по тем меркам сражение. Подробности опущу, с ними можно ознакомиться у Москвитина, да и нам, девушкам, они не очень интересны. Коротко. Римляне плыли в Африку завоевывать Карфаген, те подстраховались и выставили кордон. Силы противников равны, с каждой стороны примерно по 350 кораблей и 150 тысяч человек – это экипаж и десантура. Сначала вели карфагеняне, но римляне были тертыми калачами, их психологической атакой на лопатки не положить. Когда в бой вступила римские армейские легионеры (десантура), исход сражения был решен. А римляне беспрепятственно высадились в намеченной ранее точке своего путешествия. Вот примерно с этого времени и появились карфагенские пленные, которые вкалывали в каменоломнях, про Сиракузы и ухо Диониса помните?
Свою мощь город стал терять после первого восстания рабов 134-132 годы. до н.э. и постепенно дошел до того состояния, в котором мы его и наблюдаем сегодня. А наблюдаем мы немного, и то благодаря активным раскопкам. Амфитеатр V век до н.э., частично отреставрированный, большим плюсом этого театра является вид на море. Остатки городских стен VI-IV веков, длиною в 6 км, и вдалеке виднеются остатки восьми квадратных башен.
Не знаю почему, но Гераклея меня не тронула, не впечатлила. Какая-то она мертвая, жалкая, вот пляжи – да, они шикарные, но, во-первых, сейчас не сезон для купания, а, во-вторых, чтобы добраться до них, нужно найти спуск, их словно оберегают отвесные известняковые скалы метров пятьдесят-семьдесят.
Все, в путь. Нас сегодня еще дождется Агридженто, вот там будет очень интересно побродит и по самому городу, и по Долине Храмов. В город въехали уже в сумерках, надо срочно найти, где переночевать и где перекусить, не-не-не, на Сицилии не перекусывают, где нам поужинать. Тут к любой трапезе (кроме завтрака) относятся очень уважительно.
С гостиницей вопрос решился неожиданно просто, заплутав в какой-то подворотне, вышли из машины спросить дорогу и уткнулись носом в «НendВ», подивились нашему везению и отправились сразу же в номер. Гостиница рассчитана на европейцев очень невысокого достатка. Русские, как правило, в подобных заведениях не останавливаются и более того, русским эти гостиницы очень тяжело найти, да они дешевые, всего 25 евро за номер, но информация о них есть только на итальянском и английском. Наши соотечественники, привыкшие ездить отдыхать за границу (они именно отдыхают), тратят деньги на приличные гостиницы. Тут же ночуют европейцы, которые приехали за расширением своего культурного наследия. Единственно, о чем я попросила на рессепшн, чтобы номер нам дали с персональным туалетом и душем. Дядечка за стойкой на секунду задумался над нашей просьбой, но тут же утвердительно закивал головой.
Открыли дверь – все очень дешево и сердито, дверной проем наполовину перегораживает кровать, мы протиснулись внутрь. В камере две узкие армейские кровати и одна мини-тумбочка с двумя ящиками, рассчитанная на двух сокамерников, это даже не тумбочка, а просто два ящика, прикрученных сверху между двумя кроватями, иначе бы она не влезла, расстояние между спальными местами сантиметров двадцать.
Санузел. Все примерно так же, метр на метр, может чуть больше, здесь разместились: миниатюрная раковина, унитаз и биде (без него не обходится ни один туалет в Италии, кроме общественных мест, кровать может быть в три яруса, но биде обязательно) у перпендикулярной стены. Дверь открывается внутрь, упираясь торцом в раковину, потому что в комнату она в принципе не открылась бы, там почти впритык к двери стояли кровати. И, внимание, на этой же территории был душ! Развернуться большому человеку там в принципе невозможно, но вот йогу есть как проявить фантазию и наработанные навыки.
Васька, натура непривередливая, местами экономная, но на редкость чистоплотная, зашла сразу же в туалет.
– Нас накололи с душем, – раздался возмущенный рев из санузла.
Переспать ночь-две в этой камере-берлоге можно, нам все равно с петухами просыпаться и бродить по достопримечательностям, но вот принимать водные процедуры в общем душе… Тут я с ней полностью солидарна. Я аккуратно открыла дверь туалета, чтобы не зашибить подругу, она сидела одетая, разъяренной фурией, на унитазе.
– Мне нужен душ! – категорично потребовала она.
Я внимательно оглядела помещение и потыкала пальцем в потолок: там висела большая душевая лейка, прикрученная к потолку. Васька воззрилась на нее в недоумении, перевела взгляд на меня, оглядела стены, снова на меня.
– Поясни, – устало попросила она, – тут воду по часам дают, чтобы помыться? Краник где?
Я потыкала пальцем под унитаз, где располагалась педалька, Василина, скрючившись, посмотрела туда, увидела рядом сток для воды.
– Это как? – поинтересовалась она, разогнувшись.
– Нажимаешь и вода должна литься.
Васька была в шоке.
– Я должна мыться здесь? – минутная пауза, на подругу было жалко смотреть, – нет, я все могла себе представить – ну допустим не ВСЕ, но многое – но такое… Я на Байкале из ведра могу окунуться – это не проблема, но мыться, сидя на унитазе…, – тишина, – и тут же все зальется.
– Это всего одна ночь. И ты хотела сэкономить.
– А! Ну это да, – мой аргумент привел ее в чувства.
Сэкономить она хотела из соображений, что у нас на двоих налички оказалось пятьдесят евро, а нам еще сегодня поужинать и непонятно где искать банкомат, и даже если мы его найдем, не факт, что он будет в рабочем состоянии и с деньгами. Поэтому и обрадовались такой цене, завтра пополнимся наличкой, и можно будет уже душ принять, как белым людям.
– Ладно, переспим как-нибудь. Это может быть расценено, как «очень аутентично». Ты только своей бабушке об этом не рассказывай, – предупредила она.
Тут Василина права, бабуля – язва у меня еще та, будет потом весь остаток моей жизни припоминать мне и Ваське при случае и к месту, и не к месту, как я довела себя до такого состояния, что мылась, сидя на унитазе.
– Васён, обещаю, завтра забудем это, как страшный сон, – поклялась ей.
Распаковываться решили прям в багажнике машины, сумки в нашу камеру просто не вошли бы, быстро освежились холодным душем. А вы как думали? Педалька-то одна. Регулировать температуру воды в этой гостинице не принято. Зато бодренькие пошли на ужин.
А вот на ужине мы не экономили, сегодня можно было смело спускать пятьдесят евро, по дороге попался рабочий банкомат с деньгами. Заказали бутылку хорошего вина, я, по обыкновению, морских гадов, Василина – овощей, вознесли хвалу сицилийскому повару, который все нам это приготовил и с удовольствием, никуда не торопясь, все съели. Засиделись долго, обсуждая сегодняшнюю дорогу и завтрашние планы. Неожиданно позвонил уже подзабывшийся муж, недовольный, по обыкновению, женой, ее поведением, ее отношением к нему и к жизни вообще. Васька молча слушала его жалобы на себя, потягивала в удовольствие вино, рассматривала с интересом местного мачо за соседним столиком. Выслушала до конца монолог мужа.
– Дорогой, ты мне очень дорог своими претензиями. Спокойной тебе ночи, – и отключилась.
– Все нормально?
– Да, все, как обычно у него. Сказал, что я сволочь, но он все равно меня любит и знает, что я его люблю.
– М-м-м-м, – прокомментировала я.
Уснули мгновенно, теснота номера не мешала, громкие шаги за дверью тоже. Мне снился кошмар непонятного свойства, начинался он вполне миролюбиво: я где-то в поле среди подсолнухов, они такие красивые и ярко-желтые. Я очень легко их срываю, составляю букет, представляя, как они будут смотреться в моей (незнакомой мне) комнате, бреду по пыльной дороге. И мне так хорошо, чувствую, что я, наконец, вернулась домой, иду в свой дом, там меня ждет не кто-нибудь, а муж. И я счастливая с охапкой подсолнухов ускоряю шаг, чтобы быстрее увидеть его и порадовать своим букетом. И тут меня догоняет громкий, возмущенный шум голосов, оборачиваюсь, меня преследует толпа крестьян с вилами и косами, они ругаются и грозятся в мой адрес. Понимаю, что они недовольны мной, черт, я же сорвала их цветы, не отдам, прижимаю их к себе, но вместо цветов у меня в руках оказывается живая рыба. Смотрю на нее с удивлением, она щурится мне в ответ, пытаясь что-то сказать беззвучным ртом. Крестьяне нагоняют, я снова оборачиваюсь, народу прибыло, среди крестьян уже какие-то люди с винтовками и красными повязками на рукавах, по виду очень напоминают большевиков, которые брали Зимний и даже в такой же одежде (телогрейки, сапоги), а на улице лето, я в летнем светлом длинном платье и только что собрала подсолнухи. Я в замешательстве. Народ сзади явно агрессивный, и эта агрессия меня сейчас сметет, смотрю на рыбину, она жалостливо поджала свои рыбьи губы, собственнический инстинкт берет вверх, прижимаю рыбину к себе и бегу, что есть сил. А злые люди со злыми голосами все ближе, у меня уже не хватает дыхания, сердце хочет вырваться из груди, но рыбину не отдам, она моя!
Резко открываю глаза, я на кровати в нашей камере, а вокруг по-прежнему разъяренные, громкие голоса кричат во всю глотку: «Оле-оле-оле-оле…» «Черт», – узнала мотив футбольных фанатов, видимо их команда сегодня выиграла, но, черт побери, зачем праздновать у нас в камере? Тут двоим-то развернуться негде! Понимаю, что кричат на улице и в коридоре нашей гостиницы, но слышимость, как в амфитеатре.
– Что это? – спросила Васька с соседней кровати.
– Футбольные фанаты.
– И как долго они будут орать?
– До утра, – недобро бросила я, сердце по-прежнему колотилось от ужаса за амфибию и от бешенного бега.
Утром, не выспавшиеся, взбодрили себя холодным душем и отправились в город.
– Оле-оле-ле-оле, – неожиданно заорала Васька, пока мы спускались по лестнице.
Я подскочила, не ожидала от моей интеллигентной тихушницы такого мести. Время полвосьмого, а она уже горланит в сонной гостинице. Василина меняется прям на глазах, пока не понятно в какую сторону, но если вместо покладистой жены и покорной дочери вернется неуправляемая бунтарка, то мне точно все конечности повыдергивают.
Завтракали в уже знакомом ресторанчике, я позвонила родителям с отчетом, что с их ненаглядным чадом все в порядке. Василина, чуть погодя, принялась звонить своим, а я прошла внутрь ресторанчика к холодильному шкафу выбирать сладости. Вернулась минут через десять и обнаружила вместо подруги разъяренную тигрицу.
– Чего стряслось?
– Мужжжжж, – рычала она, багровея на глазах, – приехал с вещами в мою комнату пожить, рыыыыыыы.
– Стоп-стоп-стоп, у него же квартира.
– Так за нее срок оплаты подошел, а-а-а-а-а.
– А почему не к своим поехал пожить? Там вроде и места поболее, и комната его пустует.
– Потому что он терпеть не может своих родителей, а-а-а-а-а-а, – завопила она.
Подошедший было официант с нашими десертами отскочил от нашего столика вместе с подносом. Васька бухнулась в бессилии головой о столешницу, звук получился очень звонкий, официант еще на пару шагов отскочил, наблюдая эту картину. Я встала, взяла у нервного итальянца сладкое, смерила его снисходительным взглядом: «То же мне, итальянец, сицилиец. А как же их страсти? Васька только-только начала входить в раж. А он тут пугаться вздумал. Нет чтобы девушку поддержать, обласкать добрым словом, а он кенгуру из себя изображает. Слабак!»
– Вась, ну не убивайся ты так, – попыталась успокоить ее, – ну поживет немного, тебя же там все равно нет. К тому же ты сама говорила, что у вас еще может все и наладится.
– Какого черта он без моего разрешения приперся ко мне? Вот ты мне можешь объяснить?
– Нет, – отвела от себя все стрелки, – объяснить не могу, ты его логику лучше знаешь.
– Да нет у него никакой логики, – отрезала она. – Господи, – простонала она, – и я с этим человеком прожила три года. Зачеееем?
– Скушай сладенького, – попросила я.
– И этот козлина мне вчера звонил и ничего не сказал!
– А переехал когда?
– Сегодня утром, приехал с чемоданом, поплакался маме в жилетку, и та его впустила пожить, …
– Так может он вчера еще не собирался, а поговорил с тобой, понял, что любит, скучает, вот и решил скоротать время в твоей комнате.
– И за мой счет, как обычно! – вмиг успокоилась Василина, – убить его что ли? – уговаривала саму себя.
– Не, не вздумай, вдруг ему понравится, – отговаривала я следом.
– Это точно, он же мазохист, – совсем загрустила, – и, Сучок, ведь не звонит сегодня и СМСки не шлет.
– Ну все, съешь сладенького. Неприятно, но не смертельно. У тебя еще куча времени впереди, чтобы определиться в своих чувствах и желаниях.
Завтрак, в связи с новыми выкрутасами мужа, затянулся, пока Василина пришла в себя, пока читала запоздавшие СМС от мужа, посыпавшиеся, как из рога изобилия, пока снова приходила в себя, потом отключила телефон и резко успокоилась. И теперь мы пошли гулять. Но зазвонил мой телефон – муж… Васькин. Я показала ей экран, она равнодушно пожала плечами, я из солидарности заблокировала звук и убрала в сумку. Не, ну он совсем обнаглел, у меня минута разговора стоит семьдесят рублей, тратить мои деньги на решение своих проблем. Причем на Васькин слал только СМС, зная ее политику: «Если хочешь со мной поговорить, оплати свой разговор». Действительно, наглость у него является счастьем первостепенным.
День обещал быть солнечным и жарким, поэтому мы быстренько скорректировали свои планы и до обеда решили съездить в Долину Храмов. Что это такое, видели только на картинке, ощутить все величие древнего города мне нужно было на ясную голову.
Древний город Акрагант, так назвали его греки, некогда был одним из крупнейших процветающий городов Древней Греции. Сегодня Древний город занимает огромнейшую территорию, как жизнеутверждающе заверяют археологи, львиная доля этой территории до сих пор не исследована, мы оставили ее для собственного исследования на послеобеденное время.
А вот Долина Храмов задумывалась изначально как место исключительно религиозное, тут только служили и поклонялись олимпийским бога. И просторы, отведенные для этого, ошеломляют, увидев издалека раскиданные на огромной территории Храмы, я впечатлилась размахом древнего города. Маленькому городишку это было не под силу построить, да и нужды у маленького поселения иные, чем у крупного мегаполиса. Это не Гераклея с восьмью башнями, может там еще что-то и отроют, но тут-то!!! Тут-то просто крышу сносит от масштабности (извините за сленг, это все футболисты и мужжжж).
Можно я лирически отступлюсь и побуду пейзажистом? Нам очень сильно повезло, что мы на Сицилии весной, летом и осенью тут, скорее всего, все выжженно солнцем. А сейчас просто глаза разбегаются. Храмы стоят на почти плоской долине, расположенной у подножия холма, с которого мы спускались. Солнце еще несмело прогревало землю, воздух в терракотовой дымке и вся долина нежно-пастельного тона, включая и сами храмы, яркими мазками между строениями цвели разноцветы. С каждым поворотом картинка, приближаясь, увеличивалась, добавляя деталей, четкости.
На стоянке мы оказались первыми, и тут нам опять повезло. Сейчас в Долине только мы и Храмы в дорическом стиле, утонченном и изысканном. Окружающее пространство поражало божественной гармонией камня с окружающей природой. В очередной раз убеждаюсь, что греческие боги не лишены вкуса.
Решили начать с храма Геры (она же Юнона, она же жена Зевса, она же покровительница и защитница женщин и брака. Хотя мне со студенческой зубрешки она запомнилась как ревнивая жена и злая мачеха). Храм расположен выше всех и отсюда открывается великолепный вид на всю долину, а сейчас это – море цветов, в которых островами обозначались величественные руины античности V-VI веков до н.э.. Когда-то в храме хранилась знаменитая картина с изображением Юноны, написанной греческим живописцем Зевксисом. Для этой картины Зевксис осмотрел в обнаженном виде всех девушек древнего Агридженто и выбрал из них пять, чтобы воспроизвести на картине то, что у каждой из них в отдельности было им одобрено. Оказывается, идеала не было и в то время, собирали, что называется с мира по нитке.
Дорожка вела нас параллельно старой городской стене с большими сквозными дырами наподобие арок. Василина тут же забралась внутрь одной для запечатления себя.
– Интересно, для чего они тут проделаны? – спрыгнув, поинтересовалась она.
– Захоронения тут раньше были, – внесла я предложение.
– Это я получается осквернила память усопших? – расстроилась подруга.
– Не переживай, сейчас это достопримечательность. До тебя тут всё успели осквернить толпы народа, начиная с карфагенян.
Подошли к храму Согласия (Concordia), согласно путеводителю, он лучше всего сохранился. Античное святилище в VI веке превратили в храм, это и спасло его от дальнейшего разрушения и варварства.
Храм Геракла (он же Геркулес и сын Зевса, нарекла его так прорицательница пифия, что в переводе "совершающий подвиги из-за гонений Геры") олицетворял собой силу и мощь Геркулеса, которого особенно любили на Сицилии. Из 38 колонн храма Геракла сохранились только восемь.
Перешли дорогу и оказались у самого величественного Храма V век до н.э. Зевса Олимпийского (он же Юпитер, он же самый главный на Олимпе, именно у него непререкаемый авторитет и власть). Для устойчивости здания, помимо уже привычных нам колонн, использованы Теламоны 7,5 м высотой (это такие "атланты", которые на согнутых руках поддерживали антаблемент храма). Одного такого Теламона оставили поверженным лежать недалеко от храма, а его собрат хранится в Археологическом национальном музее. Греки размахнулись ради Зевса, его храм занимает площадь 6500 кв.м, высотой более 30 м, 112 м в длину и 57 м в ширину. Зевс на то и Зевс, чтобы возвеличиваться над всеми.
Обойдя все храмы, возвращались к машине уставшие и немного придавленные всей этой величественностью и масштабностью, нам повезло сегодня и в третий раз, про отсутствие народа я уже говорила, а вот про утро… утром все иное, в утренней прохладе храмы другие, более откровенные, более уязвимые. У меня не возникло чувство умиления, щемящей тоски от вида былого великолепия, как не так давно в Катании, когда я видела заброшенные палаццо, тут было просто восхищение пропорциями, размахом, но больше удовлетворение эстета от общей картины, от самой Долины. Когда мы возвращались, солнце начало хорошо припекать, толпы туристов быстро обегают строения. Храмы стоят замкнутые своей величественностью, недоступные божественностью. Ушла гармония, единение с природой, Долина превратилась в многолюдную достопримечательность, закрылась официальными ярлыками: «наследие ЮНЕСКО», «объект мирового значения».
Припекаемые солнцем, вернулись в город, нашли симпатичный ресторанчик и разрешили себе расслабиться, просто посидеть, никуда не торопясь, насладиться неспешно трапезой на итальянский манер. А то мы всегда галопом, не то что торопимся, но обед для русских – это просто прием пищи, а для итальянцев – это праздник и отдых. Вот и решили отдохнуть, посмотреть на сицилийцев за соседними столиками, окунуться в их шумную неторопливость. За соседним столиком обедают четверо служащих мужского пола, они щедро одаривают нас стандартными комплиментами, прицокивая, причмокивая, прижимая руку к сердцу, прикрывая другой ладонью глаза, ослепленные нашей неземной, божественное красотой, но на большее не решаются.
Сицилийцы – прирожденные актеры, и вся их жизнь порой выглядит одной длинной пьесой. Большую часть жизни они проводят на публике, выставляя себя напоказ, а показать себя они умеют. Вот и сейчас, заигрывая с нами, они словно проигрывают на сцене каждый свою роль. Каждый жест отточен: мимолетная улыбка, подаренная Василине, мимолетна ровно настолько, чтобы заинтриговать, а жгучий взгляд мне – посыл к действию. У них это очень естественно и легко происходит. Относиться к жизни легко, а главное – показать другим, что ты относишься к жизни легко, где бы ни был – на пляже, на дискотеке или на службе – это и есть стиль жизни для них.
Очень много внимания итальянцы уделяют своему внешнему виду. Сицилиец всегда одет подобающим образом, ведь для роли нужен соответствующий антураж. Начальник вокзала должен быть в форме, чтобы выглядеть как начальник вокзала, не то он может провалить свою роль. Главное в жизни – это стиль. Таксист, учитель, врач, адвокат, инженер должны быть одеты и вести себя в точности как таксист, учитель, врач, адвокат, инженер. Благодаря стилю, итальянцы с удовольствием занимаются самой что ни на есть нудной работой, скажем, служат охранниками или телохранителями. Сами посудите, сколько тут возможностей показать, как ты хорошо выглядишь, как доволен своей жизнью. И неважно, что работа утомительная или за нее мало платят, неважно, умеет ли охранник стрелять, есть ли у него лицензия на ношение оружия – важно хорошо смотреться в своей роли.
Наши Казановы были явно служащими, в темно-синих отутюженных пиджаках, белых рубашках, начищенных до зеркального блеска туфлях. Мы с ними успели вволю накокетничаться, пока нам не принесли вина, и пока мой взгляд не упал на соседний столик слева от нас.
– Васькаааааааааааа, – простонала я, растекшись по столику.
Она перевела взгляд туда и тоже зависла в немом восхищении. Рядом с нами сидел Аполлон неопределенного возраста, ему могло быть и тридцать, и сорок, черные вьющиеся волосы до плеч, карие глаза, одет очень ярко: светлые брюки, красный джемпер и синий шарф. Но не все это было главным, а его оценивающий с усмешкой взгляд брутального мачо с хищным блеском в глазах. И я готова отказаться от сегодняшнего десерта, поспорив о том, что он не опускается до банальных комплиментов, ему достаточно только раз посмотреть на женщину, и она уже согласна идти за ним на край света.
Мы с Васькой, как два кролика, уставились на него. Я даже рот открыла от восторга, знакомая дрожь легких иголочек пробежала по правой руке – захотелось взять кисть в руки.
– Scusi, – выдавила я хрипло по-итальянски и перешла на привычный английский, – можно вас сфотографировать?
– Si, – немного удивился он, но выглядел при этом очень довольно.
– Васён, быстро к нему за столик и можешь даже слюни пустить от обожания.
Она уже сделала движение к этой соблазнительной брутальности, но с сожалением плюхнулась на свое место.
– Мне муж нос сломает, если увидит это фото, – с горечью выдохнула она.
– Черт, держи фотоаппарат. С разных ракурсов, чтобы и ноги, и крупно лица вошли, – сунула ей камеру и уселась напротив сицилийского божества. Васька в принципе знает и без меня, какие ракурсы мне нужны, ну так… чтобы привести ее в чувства.
Он развернулся ко мне, вынул, не глядя, из стакана на столе розу, протянул мне. Васька, судя по всему, зависла. Мне нужен этот мужчина, сейчас я оценивала его, как картинку: сзади хороший фон, свет падает на него правильно, поза очень удачная.
– Дульсинея, – рыкнула я.
– А? Да! – пришла в себя статуя и начала щелкать затвором, перемещаясь из одного угла в другой.
Я взяла розу и осмелилась заглянуть незнакомцу в глаза. Ой, мамочки, лучше бы я этого не делала, затягивало, словно в омут. Только я не падала, а летела к свету, ушла дрожь, нерешительность, появилась легкость и свобода, хотелось просто сидеть и смотреть в его глаза. Странное ощущение: этот человек мне самый родной, самый близкий, и с ним так свободно и хорошо, словно мягкие и упругие крылья за спиной раскрываются. Я даже не запомнила его лица, только ощущение, что я его знаю и доверяю.
– Лиса, – донеслось до меня громкое Васькино.
Я стряхнула с себя наваждение, перевела взгляд на подругу.
– Обедать будем?
Оказывается, нам принесли уже антипасту, а я ничего не видела, не слышала. Посмотрела на Аполлона, в его глазах – море доброты и нежности, а на губах горькая усмешка. Ну и что это было?
– Грация, – поблагодарила я, задержавшись еще на несколько мгновений в его глазах, в его тепле.
– Лисааааа, – пропела подруга, призывая к приличиям.
А? Да? Я? Здесь! Вернулась за свой столик. Васька маялась нерешительностью, поглядывая то на меня, то на Аполлона. Тот бросал взгляды в нашу сторону. А я все еще была в своих ощущениях, посмотрела на Аполлона, он зацепил опять меня долгим взглядом. В итальянских ресторанах столики на улице стоят очень плотно, до Аполлона можно дотянуться рукой.
– Вы кто? – спросила я по-английски.
– Андреа.
Ясность начала понемногу возвращаться в мою головушку.
– А вы всегда так на девушек реагируете? – и наглость тоже.
Андреа, не отводя глаз, грустно улыбнулся.
– Только на вас.
Какой-то он ненормальный итальянец, даже комплементы делает не как все.
– Вы кто? – это я, кажется, уже говорила.
Ничего не могу с собой поделать, тянет меня с жуткой силой к этому человеку, причем не сексуально, не как к мужчине, хочется просто быть рядом с ним, чувствовать его и все. Мне даже без слов с ним хорошо, словно я в нирване. И почему-то я даже с закрытыми глазами могу сказать то, что он чувствует. А чувствует он нежность и сожаление. Все, Василиса Яниславовна, перегрелись вы сегодня, переходили по храмам.
– Человек, – ответил Аполлон, – приехал в гости к другу, решил посмотреть пару городов. А тут вы…
– Откуда вы меня знаете? Ведь знаете же!
– Знаю. И знаю и чувствую.
Собственно ничего нового он мне не сказал, у меня та же фигня. Зато заинтересовалась Васька.
– Откуда вы знаете Василису?
Он усмехнулся, слегка удивившись.
– Я даже имя твое знаю, Ва-си-ли-са, – имя произнес легко и почти без акцента.
– Лиса, он псииих, – прошипела Васька, пнув меня под столом ногой.
– Не думаю, у меня те же симптомы. Обычно это не заразно.
Во время всего разговора мы не отрывали с Андреа друг от друга глаз.
– Ты может уже пересядешь за наш столик? – попросила я. – Только не дотрагивайся до меня, а то я выпадаю из реальности.
– Не буду, – пододвинул он стул к нашему столику, кивнув официанту, чтобы его заказ переместили к нам, и обратился ко мне, – у меня то же самое.
– Ну давай разбираться, – вконец заинтересовалась я сим феноменом.
– Давай, – неуверенно поддержал он, – с чего начнем?
– Что ты обо мне знаешь?
Андреа пожал плечами.
– Только чувствую, и я почему-то тебя вижу в длинном летнем светлом платье и с высокой прической.
Странно, очень странно. Я, в принципе, в родство душ очень даже верю, но чтобы вот так на улице у черта на куличках, в смысле на Сицилии, с ним познакомиться, и причем оба друг друга почувствовали. Что-то должно быть общее.
– А чувствуешь что?
– То же, странно, у меня такого никогда не было… Очень обрадовался тебе и знаю, что потеряю тебя и от этого болит сердце.
Итальянцы все-таки поэтический народ, вот наш нормальный мужик что бы сказал? Рад встрече, но вместе мы не будем, а Аполлон вон как витиевато излагает.
– И еще у меня голова кружится, когда до тебя дотрагиваюсь, – положил свою руку на мою.
Ой-ёёё, голова действительно едет, как при сотрясении. Я вдруг почувствовала сумасшедшее отчаяние, безысходность и захотелось повыть в голос.
– Не прикасайся ко мне, – испугалась и уже мягче добавила, – и без того все ненормально.
Принесли горячее, а мне кусок в горло не лезет. У меня началось раздвоение личности, вся симптоматика на лицо. Андреа мне симпатичен, как человек, я к нему испытываю абсолютное доверие, но это больше походит на чувства к старшему брату или отцу, но иногда проявляются совершенно несвойственные мне чувства. В самом начале, как только присела к нему за столик, чуть не расплакалась от счастья, что он рядом. Пару раз хотелось ласково погладить его по щеке, как любимого, и последние совершенно жуткие чувства безысходного отчаяния – это все не мое. Я не настолько эмоциональна, не настолько привязана к этому человеку, чтобы испытывать подобное.
– Я тут недавно была на расстановках по Хеллингеру, – осторожно встряла Василина, – так вот там подобный бред несли практически все участники.
А что? Может быть и такое.
– У тебя русские в родове есть? – спросила я у Андреа.
– Нет, и никогда не было.
– Вот и у меня тоже нет итальянцев.
Выходит, что конфликт интересов отпадает. Тогда почему я испытываю временами к этому человеку чувство, которое очень напоминает любовь, причем не влюбленность, а глубокое, нежное, устоявшееся, проверенное чувство, но к этому чувству еще много чувствительности примешивается, сентиментальности, и все это почему-то сдерживается, как в девчачьих дореволюционных романах. Так. Стоп. Стоп-стоп-стоп.
Проблески разума начали возвращаться ко мне. До революции. Итальянец. Италия. Итальянцев у нас точно не было, а вот Италия имела место фигурировать… Да нет, быть не может!!!
– Андрея, ты свою родословную хорошо знаешь?
– В принципе – да, каждый итальянец знает и чтит предков.
– Несчастная любовь была по мужской линии?
Андреа улыбнулся в первый раз за все время весело.
– Итальянец – не итальянец без несчастной любви.
– А русские среди несчастных любовей были?
– Вроде нет. Да и русских у нас не было, только поляки.
Странно, неужели моя ниточка от другого клубка?
– Тогда откуда знаешь мое имя? – допытывалась я.
– Не знаю, – озадачился он, – просто знаю.
– Ты когда его услышал, оно показалось тебе знакомым или ты точно знал, что меня так зовут?
– Когда подруга назвала тебя по имени, я не удивился, что тебя так зовут, и мне оно было знакомо.
Таааак. Поляки, поляки вроде и у меня есть, и эти поляки как-то связаны с Италией.
– Андреа, сдается мне, что все гораздо проще. У одного из твоего прадедов имя не Марк случайно было?
Василина перестала жевать, Андреа ушел в себя, удивленно шевеля аполлоновскими бровями, припоминая все, что связано с этим предком.
– Ты знаешь, был Марко, но я про него, кроме имени, ничего не знаю. Это как раз польская ветка. Подожди минутку, – извинился, достал телефон, набрал номер и минут пятнадцать очень темпераментно разговаривал в трубку по-итальянски, чередуя имена Василиса и Марко.
Я в это время приступила к трапезе, чокнулась с Васькой бокалом вина и съела каракатицу.
– Лиса, ты никак новыми итальянскими родственниками обзавелась?
– Это вряд ли, – успокоила ее.
